На улице еще тепло, порой еще озорно припекает солнышко. Но, уже что-то не то. Даже если ты в майке и ветерок ласково ершит тебе волоса, беспечно заигрывая с твоим настроением, уже что-то не то. В глубине души, ты уже ждешь. Ты уже ловишь предчувствие надвигающейся неминуемой серости буден, пусть даже еще не маячащей тебе вдалеке. Тем не менее, пустивших побеги в твоем нутре и ты уже ждешь и готовишься к неизбежному. И где-то подспудно, надеешься уже только на новый год. Вокруг, как и ты, все активное население страны уже слетелось в города. Все в ожидании, когда закрутится карусель утро-день-вечер, семья-работа, дорога-дом. Конфорка и телевизор на кухне вновь привычно горят единственным светом веры в стабильное будущее в этом пропитанном гаджетами мире. Капли отпусков не успев освежить ссыхающуюся кожу, испарились, оставив несколько фоток в переполненном всякой дребеденью облаке. Куда ни кинь взгляд, везде жизнь снова начинает набирать обороты. В уличных пробках больших городов, в метро мнет бока попутчикам, трясет в автобусах городков помельче. Повсеместно напрягает чеками в кассах магазинов. Зато в ванне кран вернулся на привычное место, зубная щетка и прочие житейские удобства тоже перестали теряться в суете летних разездок. С каждым днем, чем дальше уходит это лето, тем в теплом душе все меньше холодной воды. Еще есть надежда вырваться на выходные, на природу. Дачный сезон еще не сдох. Еще есть, где поймать свежий глоток забвенья и вдохнуть расслабленной грудью прощальный сладкий привет этого лета, оставив там, в городе весь его премудрый быт. Зеленые листочки уже прореживаются оранжевыми прядями. Облака все чаще и плотнее накидывают пелену на небесную синь. И во всей этой ежегодной чехарде сезонов и календарей, как позвонившая о завтрашнем приезде теща, хотя и к давно уже согласованной дате, но как всегда неожиданно некстати грядет обуза дня выборов.
Как говорят политтехнологи: "депутатов по осени считают". Хотя и мэров с губернаторами тоже. Конечно, еще есть другие сословия. Ну, и о президенте забывать нельзя, но это, слава богу, отдельная жизнь. И если последние категории штучный товар, с разной степенью калибра, то депутаты, рассаживающиеся по креслам в разного родах законодательных собраниях товар более ширпотребного толка. Как представитель более или менее широких слоев населения, цель этих господ заручится, как можно большим количеством симпатизирующего ему народа, который толпясь за его спиной, будет одобрительно мычать, наполняя нашего избранника как воздушный шарик гелием, чувством собственной значимости. От лица этой безликой толпы он уже будет вещать о том, как надо на Руси жить и кому надо, что надо делать, чтоб жить на Руси стало хорошо. Но прежде чем этот народный трибун займет свой кабинет в здании с национальным флагом своей Республики, ему необходимо отработать свой танец с бубнами на площадях и билбордах. И если хотя бы не понравится массам пролетариев, то хотя бы стать ими узнаваемым. Так что, в это благое время, дрейфующее по осени и прозванное в народе бабьим летом, каждый из нас может попасть под прицел жаждущих получить твой голос кандидатов. И если тех, их посыльных, которые пытаются отловить мечущийся на улице народ и загрузить разного рода прокламационной литературой, можно обойти или с надменным видом проследовать мимо. "Мол, я выше этих ваших грязненьких политических игрищ!" Или непринужденно дать выскользнуть из почтового ящика на пол чудесным образом оказавшийся в нем агитационный материал. То тех, агитаторов, которые подбираются к телу, проникая в подъезды и добираясь до квартир, звоня в дверные звонки, миновать намного сложнее. Безусловно, есть беспроигрышный вариант, затаится. Ну, помнется такой ходок на коврике площадки, и пойдет, не соло нахлебавшись тут, тыркаться гуда-то туда к соседу. Но можно не сориентироваться или просто от скуки открыть дверь, в надежде зацепится с кем-нибудь языками. Все может случиться. От роли жертвы в этой жизни никто не застрахован. За какими замками или частными территориями и ротами автоматчиков ты бы не прятался. От судьбы, как говорится, не уйдешь. И если мирно не подкосит тебя во сне, то только на более или менее качественные обезболивающие заработать можешь.
Вот и в этот пред полуденный час не повезло Петру Альбертовичу Канарейкину. Между нами автором и читателем, где не должно быть секретов как на исповеди скажу, по маме этот Канарейкин был еще тот Гинзбург. Без разницы, по каким причинам этот избиратель открыл дверь незнакомцами и почему он вообще был в квартире, а не на работе или на дачке, но картина вырисовалась следующая. Мужчина электоратного возраста, с аккуратной стрижкой на лысеющей голове в джинсах стоит один на один с незнакомой парочкой молодых людей в ограниченном лестничной клеткой пространстве. Один активист повыше, другой пониже, один с портфелем, другой с рюкзачком, под натужной улыбкой одного читается смущение, а под неотразимой улыбкой другого возбуждение, но обои взахлеб брызжут свежестью молодости и чистотой помыслов. Где-то сбоку, куда-то проползает лифт, откуда-то гудит улица, а по периметру клетки, предательски наглухо закрыты все соседские двери. А парочка приветливо улыбается, источая радиацию дружелюбия и, как будто предлагая плеснуть чутка перспективы в чашку кофе нашего избирателя, из их пенящегося через край бокала молодого задора. Все впереди! Время вперед! Россия вперед! Мы вместе! И подобное, подобное, подобное вспыхнуло на этаже этой рядовой многоэтажки. Зов в какое-то светлое будущее, через джазовую вариацию старого мотива "мы старый мир до основания разрушим, а затем...". Вот так и стоял наш избиратель, прикрывая просвет в свое святое святых не самой широкой грудью в клубной тенниске. И в душе, нашего Петра Альбертовича мутно бередило, - отступать некуда, позади порог. Начнешь пятиться, так чего доброго и споткнешься ненароком, а кому эти неудобные казусы нужны. "Здравствуйте! Вы же знаете, что в следующие выходные у нас выборы?" И послать к другим избирателям тоже как-то уже момент упущен. Может, какой-нибудь избиратель покрепче и обрубил бы подростков со словами: "Ой, ребятки, Вы ошиблись, я с государством в игры не играю" или вообще бы бросив точеный взгляд спросил: "Вам чего? Денег, что подать надо?" и пока недоуменная молодежь приходила бы в себя, захлопнул перед обалдевшими активистами дверь. А какая-нибудь хозяйка, молодая бабушка, еще бы и потрясла бы у них перед носом столовым ножом, брызнув каплями лукового сока на выутюженную с утра рубашечку. Да так смачно, что глазки бы агитаторские заслезились, а уж когда протерли, то и обнаружили, что дверка закупорилась вновь. Но попавшийся на этой клетке мужчинка, не отличался решительным нравом. К тому же и молодняк, устав безрезультатно ломится в запертые двери, и оказавшись лицом к лицу с живым избирателем. Да еще с таким мягким, как только что размоченная глина, решил по полной отработать все инструкции, которыми их накачали лекторы в предвыборном штабе.
Так что сошлись в борьбе, даже не за голос, а за подпись под филькиной грамотой, молодой азарт и зрелая обыденщина. "Вы уже решили за кого будете голосовать?" "Нет, а что уже пора?" "Конечно, есть еще время, в этом Вы правы" - и мальчик растекся в улыбке, продолжая с хитринкой в глазах. "Вы, же знаете, что Вам нужно будет выбрать между..." - и он перечислил несколько партий и ряд ничего не говорящих фамилий, среди которых может быть затесалась какая-то созвучная мало-мальски известному персонажу. "Конечно, Вы правильно считаете, что мы расхваливаем Нашего кандидата. А как иначе, поэтому мы и здесь, но если сравнить факты, а еще лучше, вы бы подошли завтра в Совет ветеранов, где у него встреча с избирателями, то Вы сами бы убедились в том, что я говорю абсолютно справедливые вещи". "А у Вас к кому-то уже есть предпочтение?" -вклинился в диалог третий голос. "Нет, единственное, только господа из", - и Конорейкин с презрением назвал одну из известных партий, - "мне абсолютно не внушают эти господа доверия. Их можно вычеркивать, и не знакомясь". "Но, тут мы с Вами единомышленники" - среагировал юный пропагандист. "Наш кандидат, с которым мы пришли сегодня Вас познакомить, знаете, сколько борется с этими чинушами, чтоб они насыпали песка в детскую песочницу во дворе соседнего дома? Не поверите, с декабря месяца!" "Да, а Вас в вашем дворе, что беспокоит?" - пригласил к более активному участию в дискуссии коллега высокого активиста. Петр Альбертович, горько усмехнулся и раздражено ответил вопросом: "А где Вы там видели двор? Я его уже давно не вижу, там одни машины набиты?". "Вы абсолютно правы. Мы тоже на это обратили внимание. Тут надо что-то менять" - подхватил молодой человек, торопливо выскребая из мозгов еще не задействованные ценные указания инструкторов. Чем бы обаять этого незнакомца. Но, это уже было лишнее. Критическая точка воспламенения этого отдельно взятого гражданина была и так не на высоте. И вспоминание о том, как он вчера вечером протискивался между припаркованными у подъезда машинами, всколыхнула накопленные раздражения и обиды. "Мы с соседями в том, что осталось от двора и так просили районные власти рябинку посадить и этак яблоньку, да в ответ все одни только миллион обещаний". Видать вопрос, был не праздным и может даже сам Альбертович распечатывал эти челобитные. Поскольку, остановится он на этом не смог: "Эта как у нас в институте" - продолжил он. "Тоже сначала, говорили, вот бюджет дадут, мы вам лаборатории и благоустроим по последнему слову науки и техники. И что, Вы думаете? Да, Не прошло и года, как благоустроили наши лаборатории. А не прошло еще и месяца, как у них новый законный собственник объявился где-то там, в Шенгенской зоне. А мы поехали за пределы кольцевой". Молодой активист не упускал инициативы: "Вот и мы о том же. Вам надо обязательно подойти завтра и все рассказать. Именно такими вопросами и планирует заниматься Наш кандидат! И мы именно поэтому и поддерживаем Нашего кандидата!" Может быть в терапевтических целях было бы и не плохо произнести еще несколько раз фамилию Нашего кандидата, чтобы как-то понадежней эта осело на подкорке головного мозга пациента но в это время Канарейкин взглянул на часы и сказал: "Мне уже пора, заговорился я с Вами". Молодой человек среагировал моментально: "Так вы не будете против, если мы запишем Вас в наш список?" "Это в какой еще список?" - насторожился Петр Альбертович. "Список, чьи наказы будет исполнять Наш кандидат". "Так я, вроде, никаких наказов-то и не давал" - сказал сжавшийся Канарейкин. "Да, это пустяк, просто для удобства коммуникаций. Это никуда дальше нашего штаба не выйдет" - почувствовав неладное, начал поспешно оправдываться активист.
Нельзя сказать, что Канарейкин проникся интересом к кандидату, отнюдь. Но мягкие интонации юноши, его внимательные глаза и понимающее кивание головой все это располагало. Тем более миловидная девчушка, коллега длинного агитатора, умело ввертывавшая словечки и томно вздыхая, придавала шарма агитационной атмосфере. Единственное, что не ложилось на душу нашему избирателю, напрягая те остатки былой шевелюры, которые чаровали девиц в пролетевшей юности, неоцененных научных изысканий. Так это опасение, гнусно живущее в полу сознании чувство страха вновь оставят в дураках. Он уже раз ставил свою подпись под петицией обновления своей лаборатории и необходимости модернизации деятельности их направления с целью поднятия конкурентоспособности для блага этой инновационной отрасли экономики, сулящей ее обладателям неимоверные перспективы на мировом рынке! И что? И что ему с того, что он знает, кто летает из его бывших однокурсников к себе в Шенген? Ему-то все равно каждое утро надо на перекладных добираться куда-то туда, где теперь прописалась их новая лаборатория, в которой скоро как год, как не подключают отопление, не говоря уже о каких-то более сложных агрегатах. А тут еще у подъезда дома соседи наставили свои авто! И хотя молодые ребята очень милы и обаятельны, но ему как-то хочется за что-то более существенное, чем милые глазки и дежурное "спасибо", отдать свою подпись и тем более "голос". И как-то непроизвольно с уст слетает вопрос: "А что Ваш кандидат уже сделал, кроме как год песок где-то там пытается насыпать?" Господин Канарейкин не настолько наивен, чтобы не понимать всю абсурдность этого вопроса в данных обстоятельствах. Тем более понимает всю пошлость той арии, которую, не задумываясь, как по заготовленным каким-то докой нотам ему исполнили в два голоса молодые компаньоны политического пройдохи. Но ничего другого в данных декорациях быть и не может. Это просто тот ритуал, который разыгрывает та и другая сторона, пытаясь нащупать ответ на совершенно другие вопросы. Как говорят, что цели формируют средства и наоборот, то применяя эту мысль к данной ситуации, можно сказать, что и место определяет действо, как и наоборот. Так что и ребята, заливаясь сладкими трелями, где-то в глубине души, тоже прекрасно понимали, что от них ждут банального ответа на вопрос: "А мне-то что обломится с вашего кандидата?". Но на этот вопрос, они, даже если бы и хотели что-то ответить, но, как ни тривиально, не знают что. Но и не только они или доки, готовящие им методички, но и Сам кандидат. И не, потому что он жадный или у него черствое сердце, нет. Он бы может и рад, что-то обломить, но не в силах - это больше и сильнее его. Он сам такая же марионетка, только в чуть более властных руках. Все просто, пошло, банально, как законы математики и бытия. И проста эта формула как дважды два - на всех всего не хватит. Так что прежде чем прикидывать цену своему "голосу" стоит прикинуть, а сколько готов отщипнуть ты сам у себя, если вдруг тебе понадобится голос твоего соседа? Так что, эта мизансцена закончилась, как и сотня подобных, со словами: "Ну, я не знаю...Вы оставьте буклетик я ознакомлюсь". А уже ознакомится или нет, и пойдет ли вообще исполнять свой гражданский долг наш Канарейкин, это зависит от многих мелких факторов, которые в обиходе формулируют словами, как бог на душу положит.