Алексей Калинин
Охота на Бабайку
-- Петька, а он точно попадет в яму? Вдруг он её перепрыгнет? - прошептала Маша.
- Точно попадет, сестрёнка, не пережи-ивай. Не зря же мы так готовились. Лежи тихо и притворяйся, что мы спим. Если он перепрыгнет, то у нас есть секретное оружие, и я ещё но-ножик спрятал под подушкой, - ответил Петька.
Пламя свечи тихо колыхало тени на стенах палатки, через прорезь полога заглядывала полная луна. Снаружи тихо шумели листья яблони, старый пес Удмурт сонно брехал на редких мотыльков, похрапывало за стенкой 'секретное оружие'.
- Я всё равно боюсь, ведь он такой страшный. Помнишь, как он приходил в прошлом году, как пыхтел и скребся под кроватью? Он меня ещё лизнул в ногу, и язык был такой холодный, такой скользкий, - Маша чуть не плакала, но держалась, хотя испуганные глазенки налились теплой влагой.
- Не дрейфь, Маш, по-поймаем! - уверенно сказал Петька и потрепал её по руке.
Маше всего семь лет, Петька на два года старше и сегодня они оба 'охотники на Бабайку'. Теплой июльской ночью они замирают в палатке и ждут существо, которое наводит ужас на обитателей дома. Вернее на двух его обитателей - на Петьку и на Машу. Это существо тихо появлялось из шкафа и шуршало по детской, иногда касалось выступающих над кроватью рук и ног. Стоило детям пошевелиться, как ночной посетитель тут же скрывался в недрах шкафа и пропадал до следующей ночи. Его никогда не было видно, но всегда пахло свежей землей и какой-то кислятиной, словно Бабайка носил в карманах сгнившие яблоки.
- Петь, ты такой храбрый. Мне все-все девочки завидуют, что у меня есть такой брат. Только Тонька говорит, что у тебя зубы неровные, но у Тоньки самой двух зубов не хватает и коса у неё постоянно расплетается. А мне с тобой совсем не страшно, - пролепетала Маша, а глазенками то и дело поглядывала в сторону огромного лунного блина.
- Тоньке скажи, что она дурочка глупая, - авторитетно заявил Петька и пару раз подбил подушку. - Бояться тебе нечего, мы на своей земле, в случае чего родители прибегут. Когда я в по-последний раз проходил мимо их комнаты, то слышал скрипы, они п-п-прыгали на кровати - это чтобы нашу палатку лу-лучше видеть из окна. Мама слегка кряхтела, видно не привыкла так высоко прыгать. Я Бабайку вот так раз-раз-раз.
Петька разложил перочинный нож, швейцарский, с кучей нужных отверточек и шил, даже имелись небольшие ножницы. Основное лезвие небольшое, но остро наточенное, недаром же Петька точил его полтора месяца на куске оселка. Показывая, как он будет всаживать нож в тело врага, мальчик проткнул воздух. От резких движений качнулось пламя свечи, и тени на стенках прыгнули выше.
Двухместная палатка одним боком прислонилась к раскидистой яблоне. Петька лично устанавливал и натягивал парусиновую ткань на колышки, под чутким руководством отца. Папа все-таки поддался на уговоры и разрешил детям одну ночь переночевать во дворе, чтобы поохотиться на старого заклятого врага.
Идея охоты пришла Петьке в голову, когда он увидел по телевизору, как охотились древние люди. Предки вырывали яму и крепили на дне острые колья. Когда животное попадалось в замаскированную западню, то вскоре истекало кровью, и охотники извлекали обессиленную жертву наружу. Как раз пригодилась вырытая папой компостная яма - глубокая, гораздо выше человеческого роста, созданная для того, чтобы обрабатывать большой участок. Петька поделился своей идеей с сестренкой, и она согласилась составить компанию в охоте.
По крыше палатки гулко шлепнуло, словно кто-то ударил твердым кулачком, и следом послышался стук о землю. Маша закрыла рот ладошками, чтобы не закричать. Рядом с палаткой прокаркала ворона.
- Ти-ти-тихо, Маш, это я-яблоко упало, - еле слышно прошептал Петька. Кулачок сдавил рукоять ножа так, что под тонкой кожей побелели суставы.
- А почему кричит ворона? - спросила Маша.
Ей очень хотелось очутиться в своей кроватке. Засунуть руки и ноги в одеяло, попросить маму сделать 'куколку', чтобы та подбила одеяло под тело - тогда никакой Бабайка не страшен. Если рядом будет ещё и медвежонок Сережка, то вообще ничего не страшно - его плюшевые лапы защитят от липких прикосновений скользкого языка. Сама она никогда не видела ночного гостя, но чувствовала запах сгнивших яблок...
- Маша, ворона тоже испугалась, когда шлепнулось яблоко. Может она то-тоже караулит Бабайку. Как ты думаешь? - Петя пытался говорить как взрослые, но сквозь бравурную насмешку пробилось дрожание голоса.
- Пусть тогда она напугает Бабайку, чтобы он к нам больше не приходил? - попросила у Пети перепуганная Маша.
Её пугало абсолютно всё: ночь за пологом палатки, бесстрастная луна, редкие взлаивания Удмурта, шелест ветра и ночные скрипы. Петька крепился, всё-таки он старше, однако и его узкую грудь изнутри облепила липкая тряпка страха. Он никогда не рассказывал, из-за чего раздался дикий крик, разбудивший домашних три года назад. Именно тогда мальчик последний раз описался и начал слегка заикаться.
- Маш, она не должна спугнуть его. Мы сами поймаем Бабайку и позовем милицию. Пусть тогда его накажут, чтобы не лазил ночью по домам. Вот посадят его в тюрьму, тогда он заплачет и будет просить, чтобы выпустили. А мы придем и возьмем обещание, что он никогда-никогда больше не будет выходить из нашего шкафа. Сейчас же не кричи, а то спугнем, - и Петька прислонил палец к губам.
Ночную тишину прорезал скрип открываемой двери, и следом раздалось чирканье колесика зажигалки. Крыльцо скрипнуло под тяжелой поступью. Маша услышала легкое потрескивание сгорающего табака и шумный выдох горького дыма, каким травил себя папа. Полог отодвинула крупная ладонь, внутрь палатки заглянуло небритое лицо:
- Ну как вы тут, сорванцы? Не страшно? В дом не хотите пойти?
Петька храбро улыбнулся отцу:
- Нам совсем не страшно. Мы х-храбрые и никого не боимся.
Маша хотела уже встать и пойти в детскую, но после Петькиных слов только выше натянула одеяло. Эх, если бы она только успела подняться чуть раньше...
- Нет, пап, нам и тут хорошо, - слабым голоском подтвердила она, а сама молила про себя: 'Папа, не уходи, останься подольше'.
- Ну, смотрите, если что мы рядом, присматриваем за вами. Скоро рассвет и вместе с ним выпадет роса, если станет холодно, то прибегайте, храбрецы! - улыбнулось небритое лицо так, как только умел это делать папа, когда морщинки собираются у глаз, щеки расходятся в стороны, а курносый нос расплющивается и делается в два раза шире.
- Пап, а правда, что Бабайка вырастает и его начинают звать по-другому? - спросила Маша, чтобы папа чуть дольше задержался с ними.
- Это как же называют взрослого Бабайку? - снова расплылось небритое лицо.
- По телевизору говорят, что его зовут Кризис, и он то приходит, то уходит. Прямо как наш Бабайка, и взрослые им друг друга пугают, вот мы и подумали, что...
- Нет, солнышко, это не так. Кризис это придумка тех, кому лень работать. А у нас с вами вон какой большой огород, и участок за деревней - нам никакой кризис не страшен. Спите спокойно, и не бойтесь никакого Бабайку. Если он придет, то я его лопатой по хребтине протяну, чтобы не лазил к хорошим детям, - папа подмигнул на прощание и скрылся за пологом.
Дети послушали, как он затушил сигарету и поднялся в дом. Удмурт сонно тявкнул. Снова наступила тишина, даже листья яблони перестали шептаться между собой.
- Петька, а вдруг Бабайка вылезет из нашего шкафа и увидит, что нас нет? Вдруг он тогда утащит моего Сережку? - Маша вдруг села на одеяле.
Как же там медвежонок без неё? Он впервые ночевал один в полной темноте. Тонко зазвенел комариный писк. На стене заплясала огромная страшная тень от насекомого, что очень близко подлетело к свечке. Петька хлопнул ладошами, стараясь поймать назойливое создание, и от этого хлопка погас единственный источник света. Маша тихо ойкнула и натянула одеяло до глаз. Сквозь парусиновую ткань зашевелились ветки яблони, они как костлявые руки переплетались в свете луны и тянулись к крыше. Рядом снова прокричала ворона. Сразу стало как-то неуютно, холодно и очень страшно.
Петька пытался найти спички, чтобы зажечь свечу, но, как назло, проклятый коробок куда-то запропастился. Петька долго шарил по палатке, шепча про себя детские ругательства. Маша боялась опустить одеяло, уставившись на костлявые руки, чьи тени скользили по парусиновой крыше.
- Маш, я по-пойду схожу домой, за спичками, - прошептал Петька и дернулся к выходу.
- Петь, я боюсь, - Маша схватила за руку, вцепилась, как хватается за соломинку утопающий. - Вдруг тебя поймает Бабайка?
- Не бойся, его нет в комнате, - тихо ответил Петька и аккуратно освободил руку. - Я специально подставил стул под шкаф, у родителей он не вылезет, так что ему остается только один выход - в наш 'Шкав'.
Петька основательно подготовился к охоте, выпросил у отца коробку из-под холодильника и разрезал её по длине. Заклеил вверху и внизу отверстия, и у него получилось подобие шведской стенки-столбика. Маша тоже внесла свою лепту и написала мелом на широком боку слово 'Шкав', Петька не стал исправлять - он-то точно знал, что Бабайка безграмотный, а родители лишь улыбались на их западню. Мальчик приставил импровизированную мебель к компостной яме, и в эту ночь кошмарный ночной посетитель должен выйти из 'Шкава' и сразу же провалиться в западню. А там вступит в ход секретное оружие...
- Петька, я всё равно боюсь, - прошептала Маша. - Можно я с тобой?
- Не говори глупостей, я до крыльца и обратно, у папы там зажигалка лежит, - Петька подполз к выходу и застыл. - Тихо, Маша, слушай.
Маша зажала себе рот ручонками, даже в тусклом свете полной луны было видно, как у неё увеличились глаза. Она услышала...
Щорх... Щорх... Щорх...
В тридцати-сорока метрах от них кто-то копался в земле, словно землеройка или крот. Однако этот крот был величиной с хорошего теленка. Петька ощутил, как на шее зашевелились легкие волоски и вспотели ладошки. Точно так же он себя чувствовал в ту ночь, когда проснулся из-за ощущения прикосновения холодной липкой ладони к ноге. А когда открыл глаза, то на него уставились два буркала, они были чернее гудрона. Мальчик тогда дико забился на кровати и спугнул чудовище. Петька дико кричал и брыкался ногами, чувствуя, как по ногам стекает теплая жидкость. Подоспевшие родители еле успокоили сына, бьющегося в истерике, но чудовища в комнате не оказалось. Лишь запах свежей земли, кислая вонь подгнивших яблок, да испуганная сестренка под одеялом, которая прижимала к себе плюшевого мишку.
- Маш, Бабайка вылез в другом месте и копается на огороде. Я сейчас подползу сзади и шугну его в сторону ямы, а ты держи наготове секретное оружие. Готова? - заговорщицки прошептал Петька и посмотрел на девочку.
- Нет, Петь, я очень боюсь, - прошептала Маша и ещё раз вцепилась в руку брата. - Давай позовём родителей, и они его напугают.
- Мы должны это сами сделать, иначе так и будем бояться его всегда. Нужно переступить через свой страх, - дрожащим голосом ответил Петька. - Всё, я пошел. Пусти, Маш.
В лучших традициях ниндзя Петька выполз из палатки и направился в обход темной фигуры. Маша нащупала верёвку, испуганные глазёнки следили за двигающимся братом. Серебристая луна освещала широкое поле огорода и темную фигуру недалеко от забора. Одетый в черное трико и черную водолазку Петька вскоре скрылся в буйных кустах картошки, только беленькие картофельные цветки показывали его передвижение.
Щорх...Щорх...Щорх...
Фигура так же методично копалась в земле. Петька поднялся за её спиной как призрак.
- А-А-А!!! - раздался крик Петьки, в свете луны звездочкой мелькнуло лезвие ножа.
- А-А-А!!! - грубее и громче закричала фигура и отскочила от мальчишки, опрометью кинувшись в сторону 'Шкава'.
По картошке бежал нескладный человек в темном плаще и высоких сапогах, он высоко подкидывал ноги, чтобы перепрыгивать картофельные кусты. Около стоящего 'Шкава' замаскированная земля провалилась, и человек ухнул в яму. Тут-то и наступила Машина пора использовать секретное оружие. Так как папа не разрешил втыкать в яму колья, то было решено взять на охоту норовистого козла Пантелеймона - если не получится снизу, то колья-рога упадут сверху. Его-то сейчас и тащила на верёвке Маша. Полусонный козёл не понимал - куда его тащат, и послушно переступал мосластыми ногами. На краю западни он остановился и уперся копытами, не желая прыгать и бодать Бабайку. Хрипло гавкал и рвался с привязи Удмурт, он пытался порвать цепь и прыгнуть в яму.
В яме раздавался мужской голос - Бабайка приглушенно матерился. Маша ещё раз потянула козла к яме, когда подбежавший сзади Петька толкнул грязный козлиный зад. Внушительное животное рухнуло вниз, Маша едва успела выпустить веревку из рук.
- А-А-А!!! Чёрт! Чёрт! Помогите! - донеслось из ямы.
- Что тут у вас? - на крыльцо выскочил взъерошенный отец, в руках он держал переломленное пополам ружье и судорожно заряжал патроны.
- Да так, Бабайку поймали, - авторитетно ответил Петька.- Теперь нужно за участковым сходить, чтобы в тюрьму его проводили.
- Петька, - ахнула Маша, - а ты заикаться перестал.
- А ведь и правда, Петя! - следом за отцом выскочила мама. - Ой, радость-то какая.
- Ивановы, выпустите меня, пожа-а-алуйста, - жалобно донеслось из компостной ямы.
Мать переглянулась с отцом, уж больно знаком показался голос Бабайки, точь-в-точь голос соседа Сидора Перепелкина.
- Дети, пойдем в дом, а папа тут сам с Бабайкой разберется, - теплые мамины ладошки развернули детей по направлению к дому. - Пойдем, мои храбрые герои, я вас чаем с конфетами напою.
- Дык поздно уже и для зубов вредно, - солидно ответил Петька. Он и в самом деле ощущал себя героем, радость переполняла детскую грудь - не струсил, выдержал.
- Идите, идите. Сегодня можно, - улыбнулся отец и поднял с земли черенок для лопаты. - А я пока проучу эту Бабайку, как чужую картошку по ночам тырить.
- Ме-е-е, - донеслось из ямы, затем удар и крик боли.
- Ого, да наш Пантелеймон уже вовсю наказывает его. Может, оставить их до утра? - засмеялся папа. Из ямы послышался скулеж и ещё один удар. Отец покряхтел и пошел за лестницей. - Стой спокойно, Бабайка, а то болтать нечем будет, а мне у тебя ещё зубы пересчитывать.
Маша и Петька напились душистого чаю, послушали, как во дворе папа наказывает Бабайку (там раздавался мат и гулкие удары), и отправились спать. Войдя в комнату, они остановились на пороге - в комнате пахло свежей землей и гнилыми яблоками. Дверца шкафа была приоткрыта.
- Ну, чего встали? - донесся сзади голос мамы.
- Мам, мы не того поймали, - прошептала Маша. - К нам опять приходил Бабайка.
- Да с чего вы взяли? И чем у вас таким пахнет? - мама встала за спиной ребят.
- Так всегда пахнет, когда он приходит, - ответил Петька.
Маша взвизгнула и показала рукой на свою кровать. На груди у медвежонка Серёжки сидела большая лягушка. Её черные буркалы смотрели на вошедших людей. Петька вспомнил, как похожие бездушные глаза пялились на него в ТУ ночь.
- Так вот куда ты постоянно сбегаешь, - всплеснула руками мама. - Дети, не пугайтесь, пару таких квакш я держу в молоке, да вот одна лягушка-путешественница постоянно куда-то пропадает. Как она попадает к вам? Ага, так и есть, крысы прогрызли к вам вход в шкафу, вот она и пролезает. Завтра же отец заделает дыру и поедем кота выбирать, а сейчас спать-спать-спать.
Мама унесла лягушку из комнаты и потом уложила детей, поцеловала каждого в лобик.
- Маш, а всё-таки мы герои, - шепнул засыпающий Петька. - Такого Бабайку поймали! А когда я ему ножик в попу воткнул, то думал, что лезвие поломается. Какие мы всё-таки молодцы!
- Ага, а когда вырастем, тогда ещё и с Кризисом справимся, - пробормотала Маша и крепче прижала к себе медвежонка Серёжку.
Крики на улице стихли. Отец пришел и заскрипел пружинами за стеной. Удмурт тоже успокоился и перестал лаять, ночной воздух наполнился скрежетом сверчков. Серебристый лунный луч скользнул по Машиной подушке и задержался на оторванной голове плюшевого мишки. Из округлого шара вылезла грязная вата, туловище лежало неподалеку, разорванное на мелкие кусочки.
Под кроватью Петьки тихо дзинькнуло, словно кто-то отодвинул в сторону игрушечный автомобиль. В комнате усилился запах гнилых яблок и свежевскопанной земли...