Аннотация: ЛФР про маленькую Лесную Богиню и Ледяного Вождя.
Часть 1.
Глава 1.
Лучики утреннего тёплого солнца пробирались сквозь тяжёлые занавески, игрались на грязных покрывалах и ласкали бледные измученные лица. Вчерашний ад, когда сюда поступило сразу дюжину солдат, закончился, но не все смогли встретить рассвет. И, возможно, не все доживут до заката. Несмотря на открытые окна, в помещение пахло потом, кровью и смертью. Кто-то сопел, кто-то глухо стонал, кто-то не издавал ни звука.
Маленькая тощая фигурка проскользнула между кроватей. Девушка, одетая в простое платье, испачканное в уже засохшей крови, быстрым лёгким шагом направилась к дальней кровати, неся в руках деревянный кубок. Она приблизилась к лежащему там больному, который что-то шептал сквозь стиснутые зубы, поставила кубок на маленький прикроватный столик и дотронулась бледной ладошкой до его лба.
- Жар начал спадать, - прошептала она, наклоняясь к нему. - Вам скоро станет легче.
Больной приоткрыл один глаз и глянул на неё мутным взглядом. Но потом кивнул. Она осторожно приподняла его голову, взяла кубок и поднесла его к сухим бледным кубам.
- Выпейте, это поможет уснуть, - говорила она, внимательно следя за тем, как мужчина делает глоток.
Когда он допил, она осторожно помогла ему лечь обратно. Его сморщенное лицо чуть разгладилось, и он задышал спокойней. Девушка кивнула, взяла кубок и быстро зашагала обратно. Дверь открылась, и в палату заглянула другая женщина. Она была высокой, чуть полноватой, одетой во всё белое, с уставшим лицом, которое покрывала сеточка морщин.
- Милая, ты как? - она приблизилась к маленькой девушке, говоря тихо, чтобы не разбудить больных.
- Справилась. Сейчас они спят, и должны проспать хотя бы до обеда. Могут быть проблемы с Господином, что лежит у большого окна, я едва смогла остановить кровь. Проследите за ним, пожалуйста? - быстро зашептала она, снимая с себя передник.
Целительница едва успела кивнуть, а девушка уже выскочила из палаты и помчалась по коридору, на ходу расстёгивая платье. Мягкий красный ковер мешал бежал, мимо проносились картины в позолоченных рамах, доспехи и статуэтки. Она завернула в маленький коридор и резко дернута на себя небольшую дубовую дверь.
- Опаздываете!
Девушка скинула платье возле двери и нагишом подбежала к небольшому корыту, из которого очень приятно пахло. Не пробуя температуру воды, она резко погрузилась и чуть не взвыла.
- Конечно, холодно, я воду набрала час назад! - служанка подошла к девушке и начала массировать голову и вымывать волосы. - Вы хоть поспать успели?
- И не только они. Мои бедные руки с обломанными ногтями явно говорят о том, что ночью я не под одеялом нежилась, - призналась Хиби, глубоко вздохнув. - Марьяна, лучше скажи, сколько еще времени у меня есть?
Мягкие руки спустились вниз по спине, расчесывая и вымывая длинные волосы.
- Вы должны спуститься на завтрак... пять минут назад.
Хиби задумалась, пытаясь придумать отмазку, и при этом с силой намыливая тело, надеясь, что запах крови не впитался в её кожу. Марьяна в это время взяла большое жёсткое полотенце и начала сушить волосы. Всё омовение заняло не больше десяти минут, еще столько же заняла быстрая простая прическа и застежки на домашнем платье. Получив запоздалый приятельский шлепок по пятой точке за опоздание, Хиби вышла из комнаты и, высоко вскинув голову, пошла по коридору в сторону трапезной.
Когда она вошла, вся семья уже сидела за столом. С неодобрением посмотрев на кучу булочек и крендельков и единственный поднос с фруктами, Хиби, поклонившись, села на своё место. Мама, сидящая во главе стола вместе с отцом, кинула на неё взгляд, от которого по спине побежали мурашки, но девушка выдержала. Два старших брата, сидящих по обе стороны от отца, на приход сестры никак не отреагировали и продолжили разговор.
- Уулы не сдают своих позиций, - говорил старший, Адриан, наблюдая, как молоденькая горничная дрожащими руками подливает вино в его кубок. - Война ведется уже месяц, но мы не продвинулись ни на километр.
- По моим расчётам они должны были сдаться еще неделю назад, потому что наши климатические условия для них губительны, - продолжил младший, Даниэль, закидывая себе в рот маленький бублик. - Они действительно истощены, их ряды редеют, потому что их медицина ни к чёрту, но они всё равно стоят.
- Не беспокойтесь, отец, мы выиграем эту войну.
Король просто кивнул, будто бы и не сомневался в обратном.
- Лучше объясните, что произошло вчера, и почему было так много жертв? - его стихий низкий голос напоминал раскаты грома.
Оба брата резко скривились.
- Уулы совершили... неожиданный маневр, - начал Адриан, тщательно подбирая слова. - Они никогда не отличались хорошими стратегическими шагами, предпочитая бить напрямую, и вчерашнее было... несколько неожиданно.
- Смена тактики говорит о том, что обычная стратегия уже не помогает. Они в отчаянии, отец. И больше им не удастся нас провести, можешь не сомневаться, - Даниэль натянуто улыбнулся.
Король постучал пальцем с длинным жёлтым ногтем по столу, но кивнул.
- Не подведите меня.
Хиби, слушая разговор одним ухом, улыбнулась уголком губ так, чтобы никто не заметил. Она, проведя всю ночь среди раненых солдат, слышала совершенно другое. Офицеры, ругаясь на непутёвых принцев, говорили, что те не сумели разглядеть элементарный трюк и повели их на верную гибель. Армию спасло только то, что Уулы сильно ослабели с их первой битвы, но они всё равно оставались отличными воинами. Уулы - северный народ, сильный, выносливый, всю свою жизнь живущий в горах среди снега и диких зверей. Они отличаются честностью, прямотой и грубостью. Дикари. Мужчины очень высокие, широкоплечие, с длинными сильными ногами. У них пепельные волосы, очень густые и твердые, которые те заплетают в косы. Хиби никогда не видела девушек Уулов, но слышала, что они отличаются сильным выносливым телом с прекрасными формами и хорошим здоровьем. Уулы обожают своих женщин и не интересуются другими. Об их культуре известно немного, потому что ни один исследователь, отправившийся в горы, не вернулся живым. Ясно только, что среди них все равны, даже правитель, которого Уулы по-старомодному называют "вождь". Они не затевают политических интриг, друг с другом споры решают словом и редко доводят их до драки. А еще у Уулов лучшие во всём мире лошади, которых нельзя ни украсть, ни купить. Лошади сами выбирают себе хозяев и служат им до самой смерти.
Хиби родилась в королевской семье Мэнтана, монархического государства, которое расположилось на равнине среди бескрайних пшеничных полей. Люди Мэнтана были образованы, но хитры, они всегда действовали окольными путями, любили приукрашивать или наоборот, недоговаривать. Они были среднего роста, чуть полноватыми, с загорелой кожей, русыми волнистыми волосами и серыми глазами. Они не были сильными войнами, но отличались техническим прогрессом, поэтому умели постоять за себя.
- Хиби, как тебе спалось? - тихий голос отца отвлёк девушку от размышлений.
Она сглотнула и повернула голову, встретившись взглядом с холодными серыми глазами.
- Это была очень неспокойная ночь, отец, - ответила она тихо, больше не смея заглянуть в это ледяное мутное озеро.
Хиби боялась отца так же, как и мать и её братья. Однако если к жене и детям король относился благосклонно, то Хиби он ненавидел. Потому что Хиби была доказательством того, как однажды её мать предала собственного мужа ради мимолётного удовольствия. Хиби была очень маленькой и худой, и в свои семнадцать больше напоминала не девушку в рассвете сил, а десятилетнего мальчишку. У неё торчали локти и коленки, зато не было никаких аппетитных форм, на которые любят бросать взгляд и томно вздыхать молодые офицеры. Она была бледной с видными лабиринтами вен, а её кожа казалась тонкой и не поддавалась загару. Но у неё были длинные пышные волосы каштанового цвета, идеальными локонами струившиеся почти до колен, которые она всегда заплетала в простые прически, и тёмно-зелёные глаза с удивительным рисунком. В детстве Хиби, видя ненависть отца, всеми силами пыталась доказать, что она может быть идеальной дочерью. Она учила экономику, этикет, танцы, вышивание, языки, была послушной и постоянно слышала прекрасные отзывы учителей, но отец был непреклонен. Наоборот, казалось, её старания бесят его еще сильнее. А однажды её мать рассказала, в чем причина такой ненависти, и Хиби забросила свою учебу, понимая, что ничего исправить уже нельзя.
- И что же тебе не давало спать? Стоны раненых солдат? - в его голосе послышалась издёвка.
- Да. Думаю, их слышали все - ведь раненые голосили на весь дворец, - ответила девушка, думая, не перегнула ли она палку.
Хиби не любила ложь, но с раннего детства выучила, что правда не приведёт ни к чему хорошему. Поэтому она научилась недоговаривать, заговаривать зубы, скрывать правду в своём предложении так, чтобы до неё никто не докопался. К сожалению, с отцом это не работало.
- Тебе так нравится возиться с потными кровавыми телами? - издёвка переросла в издевательство, но каждый в зале услышал в его интонации что-то еще.
Королева вздрогнула, смяла салфетку, лежащую у неё на коленях, и прикусила нижнюю губу, бросая на мужа испуганные взгляды. Братья Хиби переглянулись и уткнулись в пустые тарелки, переставая дышать.
- Я просто помогаю тем, кому необходима моя помощь, - на этот раз девушка не хитрила.
Хиби сидела ровно, смотря перед собой невидящим взглядом. Она казалась гордой и сильной, и только сжатые в кулаки руки выдавали её страх. Она медленно повернула голову, чувствуя, как сердце бешено стучит где-то в горле, и заглянула отцу в глаза, ища в них свой приговор.
- Я дам тебе свободу, и ты сможешь делать то, что желаешь. Завтра ты отправляешься в военный лагерь, будешь творить чудеса там.
Королева вздохнула и посмотрела на мужа с благодарностью, браться снова потянулись к булочкам, считая, что гроза прошла. Только Хиби почувствовала, как похолодели её ладони. Она услышала в словах отца то, что не услышали остальные.
- Я отправляюсь одна?
Хиби была принцессой, которую король официально принял. Однако она никогда не покидала дворца, никто, кроме горничных, никогда не видел её и даже не подозревал о её существовании. Сейчас, казалось бы, отец собирался показать её свету, однако...
- Нет. Твоя служанка отправится с тобой.
Королева побледнела и вскочила со своего места, Даниэль выронил из рук недоеденный кусок пирога, а Адриан поперхнулся вином. Все с непониманием и ужасом посмотрели на отца, который вынес своей дочери позорный приговор.
Члены королевской семьи всегда путешествовали со свитой, в окружении дюжины воинов и фрейлин. Если Хиби отправится на поле боя в сопровождении одной служанки, никто не признает в ней ни то, что принцессу, но даже члена какого-либо знатного рода. Она станет либо блудницей, либо обычной бедной знахаркой, которая по собственной воле из чувства сострадания приехала помочь.
- Ваше желание - закон, отец, - Хиби медленно встала, так, как учили её на уроках этикета, поклонилась и вышла из зала.
И только оказавшись в коридоре, она бросилась бежать, не разбирая дороги.
Глава 2.
Хиби пришла в себя, когда за окном была уже ночь. Она лежала на своей кровати прямо в платье и обуви, а её волосы выбились и теперь некоторые локоны разметались по подушке. Марьяна сидела рядом и гладила её по руке, неотрывно смотря в глаза.
- Вы очнулись? - прошептала она, видя, как Хиби зашевелилась.
Девушка кивнула и одним резким движением села. Сейчас в груди было пусто, но рыдания больше не душили, а глаза не щипало от слёз. Она успокоилась.
- Ты уже обо всём слышала, верно?
Марьяна кивнула, потом пожала плечами и улыбнулась.
- Ты отправляешься со мной. Прости за это, - Хиби дотронулась до маленькой шершавой ладошки.
Марьяна улыбнулась еще шире и накрыла её руку своей.
- Вы же знаете, для меня это ничего не значит.
Они стали подругами с самой первой встречи. У Хиби никогда не было служанок, отец запретил прислуге даже общаться со своим бастардом. Девочка с самого детства всё делала сама, но ей было очень одиноко, даже не с кем было поговорить. Мать, вечно окружённая фрейлинами, не могла уделять ей должного внимания. А потом, однажды, Хиби познакомилась с Марьяной, которая пробралась в замок, чтобы выкрасть для себя еды. Эта был худой и голодный ребёнок, но очень шустрый и сообразительный. Мама Марьяны умерла при родах, отец погиб во время нападения разбойников, а старший брат ушёл на войну и не вернулся. Хиби на коленях умоляла отца и мать взять девочку в её прислуги. Король был против, желая отрубить "мерзавке" руку за воровство, но королева сумела уговорить его. Хиби ни разу не пожалела о своём решении. Тайно она учила Марьяну тому, что знала сама, а девочка рассказывала ей о мире за пределами замка. Марьяна не была кроткой, она не позволяла управлять с собой, и с принцессой вела себя, как с равной.
Хиби улыбнулась и одними губами поблагодарила Мари. Она не стала упрашивать её убежать, хотя ей очень этого хотелось. Просто Хиби знала, что упёртая девушка никогда её не бросит. Она доверяла ей безоговорочно.
В дверь тихонько постучали. Марьяна резко развернулась, прищурилась, соскользнула с кровати и бросилась открывать. В полутёмную комнату вошла невысокая фигура, одетая в простое ночное платье.
- Мама?..
Королева направилась к кровати и заключила полусидящую Хиби в объятия. Марьяна, оценив обстановку, вышла, прикрыв за собой дверь.
Королева села, вытирая тыльной стороной ладони мокрые дорожки от слёз. Она гладила Хиби по щекам, глазами бродила по её лицу, будто желая навсегда оставить её такой в своей памяти.
- Я не сумела уговорить его, - прошептала она, будто прося прощения.
- Всё хорошо, - Хиби и не надеялась на обратное.
Они сидели молча, глядя друг другу в глаза. Мама Хиби, Элизабет, была уже немолодой, но очень красивой женщиной. У неё был прямой узкий нос, длинные губы с правильными изгибами и большие серые глаза под тенью тёмных ресниц. Её распущенные волосы до пояса сейчас были перевязаны на затылке бежевой лентой. Морщины едва тронули её лицо, но только в уголках глаз и губ от частых улыбок. Элизабет очаровательно улыбалась, она была доброй и скромной, никогда не жалея слов и сил, чтобы сделать кого-то счастливым. Она обожала своих детей, была добра со своими подданными и нежно любила своего мужа.
- Позволь, я расскажу тебе, - вдруг попросила королева, беря Хиби за руку.
- Расскажешь что?
- О том, что я чувствую.
Девушка задумалась, а потом осторожно кивнула. Она догадывалась, о чем пойдёт разговор, поэтому боялась спугнуть мать, для которой эта тема была самой важной и одновременно самой страшной.
- Это было восемнадцать лет назад. Адриану было около пяти, а Даниэлю три. Я помню ту весну - очень жаркую, плодородную. Я проводила много времени в саду, пока мальчишки гонялись друг за другом с деревянными мечами. Мы с нетерпением ждали наступления фестиваля, - на её лице появилась грустная улыбка. - Это ежегодный весенний праздник, на который приезжают люди со всех уголков земли. Я была молода, полна сил и с нетерпением ждала того момента, когда вместе со всеми смогу прыгать и танцевать у костра. Но две беременности не сделали меня краше - у меня появились синяки под глазами, мои волосы потускнели, на коже появились растяжки. Твой отец перестал обращать на меня внимание... Как на женщину, я имею в виду. Ночи я проводила одна, не зная, где он.
Она замолчала, погружаясь в воспоминания. Её лицо было расслаблено, а на губах играла лёгкая улыбка. Все эмоции, что она испытывала тогда, уже стёрлись из её памяти, и сейчас она была спокойна, рассказывая так, будто это не с ней происходило.
- У него появились любовницы. В нашем мире любовницы - это нормально, но... Я всегда была любима всеми, мужчины говорили, как я прекрасна, делали комплименты. Сам король не сводил с меня глаз. Я считала себя настолько красивой, что не могла и мысли допустить, что мой мужчина захочет другую. Пока я, зайдя в его спальню, не увидела на его кровати спящую молодую девушку. Её кожа была чистой и ровной, волосы тоже были ухоженными. Это была какая-то юная герцогиня, хотя и не важно, кто это был... Увидев меня, король не сделал ничего. Просто кивнул мне и попросил выйти, потому что он занят.
Королева горько усмехнулась. Задетая гордость, такое забыть сложно.
- Я разревелась и убежала из замка. Я была зла, обижена, мне было больно, грустно и плохо. В тот день был фестиваль. Я бродила среди людей, кутаясь в плащ, пытаясь успокоиться. А потом, случайно подняв голову, встретилась глазами с ним. Его нельзя было назвать красивым. Он был уже не молод, у него была борода, тёмные кучерявые волосы, и одет он был, как охотник. Но я влюбилась в его глаза. Они были яркими и живыми. Цвета листвы на деревьях, цвета зимней травы, цвета мха.
Королева закрыла глаза и улыбнулась так, что у Хиби сердце пропустило удар. Казалось, её спокойная гордая мама расцвела. Её улыбка была искренней, щёки порозовели, а ресницы трепетались. Она выглядела самой счастливой и самой прекрасной.
- Он направился ко мне, предложил потанцевать. Я никогда так не развлекалась. Я поняла тогда, что всю жизнь себя сдерживала, что никогда не веселилась так, чтобы забыть всё на свете: кто ты, где ты, почему так. Я визжала от восторга, кидалась людям в объятия, и все вокруг меня были самыми добрыми и самыми счастливыми. И самое главное - он. Такой живой, сильный, яркий. Я влюбилась в его тёплые руки, в его худощавое, но сильное тело, в его зелёные глаза. Не было ничего лучше и ничего прекрасней. Только утром, проснувшись в его объятиях, до меня дошло, что я сделала. Я просто оделась и ушла, оставив этого мужчину видеть свои сны.
Она замолчала. Хиби ждала продолжения, но его не последовало. Лёгкая мамина улыбка говорила о том, что она не здесь, а заново переживает тот день, ту ночь. Снова видит перед собой те глаза, снова чувствует то тепло.
- Ты жалеешь о том, что сделала?
Королева открыла глаза и глянула на встревоженное лицо дочери.
- Нет, - твёрдо ответила она, не сомневаясь ни секунды. - Тот день навсегда останется в моей памяти как день, когда я была счастлива. Тот мужчина навсегда останется тем, кто подарил мне это счастье. Я люблю короля, Хиби. Как правителя, как отца моих детей. Но как мужчину я всегда любила и всегда буду любить того зеленоглазого незнакомца. Когда я вернулась, муж не сказал мне ни слова. Он, наверное, думал, что я всю ночь проревела где-то под забором. Но потом, когда у меня начал появляться животик, он понял, что произошло. После его вопроса я честно во всём ему призналась. Он был в ярости, но ни разу не направил её на меня, понимая, что виноват сам. Он захотел убить малыша, но я сказала, что тогда умру сама. Понимаешь, я... ребёнок был моей связью с тем днём, ниточкой, которая доказывала, что всё, что я чувствовала, не было сном. Он еще не родился, а я уже любила его больше жизни. Король видел это.
Королева нежно погладила Хиби по руке.
- Когда я увидела бледного новорождённого с зелёными глазками, я разревелась от счастья, благодаря Бога, что он сделал мне такой подарок. А вот король не знал, что делать. С одной стороны, ребёнок являлся доказательством тому, что я ему изменила. С другой стороны, он не мог ничего с ним сделать, потому что тогда пострадала и я. Поэтому всё случилось так, как случилось. И... имя Хиби я дала малышу сама. Потому что тот мужчина... я не знаю даже его имени... он называл меня "хибино". Не знаю, что это значит, но этот ласковый шёпот навсегда остался в моём сердце.
Королева заглянула принцесса в глаза.
- Ты всегда была моим счастьем. Самым любимым. Ради короля и других моих детей я не уделяла тебе внимание, но всегда следила за тобой. Моё сердце вздрагивало каждый раз, как твои зелёные глаза смотрели на меня. Ты очень похожа на него, только у тебя не кудряшки, а волны. И форма лица, думаю, моя. А вот характер... Этот твёрдый взгляд, уверенность в своей правоте, упрямство. Желание помогать другим, искренняя любовь к ближним. Благодаря тебе я теперь знаю, каким он был.
В этот момент Хиби полностью поняла сидящую перед ней женщину. Раньше королева казалась загадочной, благородной, но скорее куклой, выполняющей свои обязанности. Нужно любить - значит, буду любить. Но сейчас девушка узнала, что и у её матери есть что-то, что она хранит в своем сердце. Она была сильной, сумела вернуться к той жизни, которую не любит, сумела подарить счастье тому, кто когда-то предал её, сумела отказаться от подарка, который манил её зелёными глазами.
- Я горжусь вами, мама, - честно прошептала Хиби.
- Я рада, что ты сумела понять меня. А еще я пришла сказать тебе, что не смогла уговорить отца. Он твёрдо намеревается отправить тебя подальше. Я не смогу ничего сделать... Да и никто не сможет. Но я дам тебе небольшой совет. Замок - это тюрьма. Она красива и безопасна, но здесь ты пленник. Даже когда я убежала, я знала, что придётся вернуться, потому что я была нужна королю, семье. Но у тебя всё не так, моя милая Хиби. Тебя не держит здесь больше ничего. Запомни, что кроме меня и Марьяны здесь нет тех, кто готов принять твою сторону. Бери свою подругу и уходи. Я не знаю, что будет ждать тебя дальше... Но я чувствую, что твоя судьба там, за этими пшеничными полями. Помни всё, чему ты училась в детстве - это поможет тебе выжить. И слушай своё сердце.
Королева поцеловала Хиби в лоб, и, не прощаясь, вышла из комнаты.
Луна спряталась за тучи, и комната погрузилась во тьму. Тишину разрывал только стук сердца. Девушка медленно повернула голову и посмотрела в окно. На душе было спокойно, а голова была пуста. Создавалось ощущение, что тебя больше ничего не держит в этом мире, а хотелось просто прыгнуть и улететь в эту небесную синеву к звездам. Услышав шорох, Хиби медленно повернулась в сторону меленькой ширмы, за которой находилась ванная.
- Даже не хочу спрашивать, как ты пробралась обратно, - сказала девушка в темноту. - Но тебя не учили, что подслушивать нехорошо?
Раздался лёгкий смех, и Марьяна подошла к кровати и села в ногах Хиби. О её приближении можно было догадаться только по тому, как перина прогнулась под её весом - больше ничем она не выдавала своего присутствия.
- А должны были?
Хиби вздохнула и тоже улыбнулась. Она знала, что Марьяна всегда рядом, всегда слышит и чувствует её. Её служанка не была так проста, как казалась на первый взгляд. За веселым щебетанием и наглым смехом скрывались колкие фразы, которые она умела бросать, чтобы приструнить зазнавшихся. За кокетливо подрагивающими ресницами скрывался настороженный и цепкий взгляд. Высокая стройная фигура, порой привлекавшая взгляды солдат, способна была двигаться быстро и бесшумно. Эти маленькие ручки с тонкими пальчиками с лёгкостью могли вонзить в сердце любого, при этом очаровательное женское личико с прямым носом и тонкими губами выражало самое доброжелательное выражение. Марьяна была опасна, и самая большая опасность заключалась в том, что её невозможно было увидеть или почувствовать.
Преданная и любимая. Друг и слуга. Приняв решение, Хиби обняла Мари, уткнувшись носом в её плечо.
- Выезжаем завтра. Будь готова.
Глава 3.
Это утро ничем не отличалось от других. Солнце только недавно показалось на востоке, на траве блестели капельки росы. От серого камня, лежащего в основе замка, веяло ночным холодом. Солнце только начало ласкать его, и потребуется несколько часов, прежде чем он впитает в себя тепло. Замок спал, тишину нарушало только тихое шуршание юбок горничных, которые уже проснулись, чтобы привести коридоры в порядок, прежде чем по ним пройдут члены королевской семьи и другие высокопоставленные личности. Из подвала, где находилась кухня, доносились какие-то гневные крики, которые, в прочем, никогда не замолкали и заглушались только толстыми стенами.
Возле замка стояла небольшая карета, запряжённая двумя лошадьми. На ней не было никаких украшений, только чистое тёмное дерево, и даже дворянки не позволяли бы ездить себе в подобных "корытах". Лошади были среднего размера, очень худые и замученные. Они лениво щепали траву и отгоняли хвостами от себя мух. Место кучера было пусто. У кареты стояла девушка, а у её ног лежал чемодан, который казался больше самой хозяйки. Девушка была одета в простое светло-бежевое платье с накинутым на плечи зелёным плащом; её густые каштановые волосы были заплетены в две косы, которые у лопаток сплетались в одну и спадали на правую грудь. Она чуть подпрыгивала на месте, пытаясь согреться, а на её лице было написано негодование.
Вдруг из-за угла появилась вторая фигурка, более высокая, и парящей походкой направилась к карете. На ней были простые крестьянские штаны и рубаха, а тёмно-русые до плеч были скреплены ленточкой на затылке.
- Я взяла нам фруктов и несколько кусочков хлеба с сыром, - весело сообщила Мари, показывая девушке свёрток, который она несла, прижав его к груди.
- Поэтому на кухне такие крики? - Хиби криво усмехнулась, думая, что привычка Марьяны брать чужое никогда не исчезнет.
Служанка просто пожала плечами и чуть высунула язык, смотря куда-то вдаль, на что Хиби закатила глаза.
- Думаю, кучера мы не дождёмся, - вдруг говорит Мари, закидывая свой свёрток внутрь кареты. - И всё благодаря Его Величеству, чтоб его геморрой замучал. Поедем сами.
- Ты умеешь управлять лошадьми? - принцесса поинтересовалась скорее ради приличия, уже садясь в карету.
- Велико дело!
Когда Марьяна запрыгнула на верхнюю ступень, карета дёрнулась. Хиби затащила свой чемодан и закрыла дверь, устраиваясь на твёрдой лавочке и переводя дух. Она услышала крики, хлесткие удары, и карета, сильно зашатавшись, тронулась. Хиби даже не глянула в окно, прощаясь с замком, её бывшим домом, семьёй, что там осталась. Вместо этого в голове вспыхнули слова её матери: "Я чувствую, что твоя судьба там, за этими пшеничными полями". Закрыв глаза, она упёрлась спиной в твёрдую спинку, забросила на лицо капюшон, чтобы солнце не слепило через дырявые доски, и закрыла глаза.
Её отец собрался её унизить. На поле боя солдаты не узнают принцессу, которую, возможно, и не видели ни разу в жизни, и будут обращаться с ней, как с обычной девушкой-целительницей - ругать, возможно, бить, пытаться заигрывать. Не будет никаких условий, никаких поблажек. Солдатская простая еда, солома и кучи раненых. Возможно, он даже надеялся, что с ней что-то случится, и она больше никогда не вернётся к нему. А пока война не закончится, она не сможет вернуться домой.
Карета подскакивала на каждой кочке, и Хиби больно билась головой и копчиком. Если так продолжится, то к концу дня ей самой понадобится медицинская помощь. Пытаясь отвлечься, она начала рассматривать пейзаж за окном.
Они ехали на восток, где за полями на равнине расположились их воины. Уулы, как было известно, укрывались в лесу и на лагерь нападать не решались, поэтому там было относительно безопасно. Из Мэнтана постоянно привозилось продовольствие, оружие, доспехи и одежда, но всё равно ничего не хватало, и воины жили впроголодь. Еще удалось выяснить, что медиков тоже немного, потому что мало кто из лечительниц согласится ехать на поле боя ради того, чтобы бинтовать раны неприлично орущих потных и грязных воинов, которые даже "спасибо" сказать не в состоянии. Однако Хиби не чувствовала неудовольствие от этого, она не могла жить без медицины, хотела чувствовать запах трав, спасать чью-то жизнь, видеть, как мертвенная бледность уступает место румянцу. Её не пугали тяжелые условия, не пугало спать на сене и питаться плохо зажаренным мясом, однако она сумела признать, что её бросает в дрожь от того, что дикое племя Уулов будет рядом.
За окном медленно плыли поля, небо становилось светлей. Порой они встречали бредущих по дороге крестьян - сонных мужчин в простой, но чистой одежде, иногда женщин, уже с самого утра спешащих куда-то. Ближе к обеду начали доноситься голоса, слышался детский плач и смех. Город просыпался.
Марьяна что-то напевала, иногда кричала на горожан, бросающихся под колёса, иногда про себя ругала медленных лошадей, а порою хлестала их, но не очень сильно. К середине дня спина начала затекать, и Хиби, чтобы хоть как-то справиться с неудобным сиденьем, легла, укрыв себя плащом, и задремала.
Разбудила её Мари. Она стягивала с неё плащ, в который Хиби вцепилась мёртвой хваткой, и ругалась через стиснутые зубы.
- Вставайте, подъём! Приехали!
Девушка заметила, что было темно. Она резко села, морщась от боли в затёкших мышцах, и позволила Мари стащить с неё плащ. Похолодало, в воздухе как-то странно пахло - смесью костра и множества человеческих тел. Снаружи доносились чьи-то голоса, ржание лошадей. Кажется, кто-то даже пел.
Марьяна, как и полагается, первая выпрыгнула из кареты и оставила дверь открытой. Хиби попыталась на ощупь определить, прилично ли она выглядит и не растрепались ли волосы, но потом, поняв, что это бесполезно, просто встала и, кряхтя от неприятного покалывания в ногах, буквально выкатилась на траву. С трудом выпрямившись, она встретилась взглядом с каким-то мужчиной, который насмешливо разглядывал её, порою перекидывая взгляд на Мари. Хиби, как и положено, поприветствовала его лёгким кивком головы, но ответа не получила. Мужчина выглядел довольно опрятно для человека, который месяц живет в поле, его правая рука была перевязана выше локтя, и на грязной тряпке проступали пятна свежей крови. Он выглядел молодо, несмотря на то, что всё его лицо уже покрывали морщинки, а в коротких светлых волосах было сложно заметить, есть ли уже седина или нет.
- Добро пожаловать, госпожа, - ни наклона головы, ни намёка на уважение. - Вы довольно поздно.
- Наши лошади уже давно должны быть на пенсии, поэтому мы решили ехать со средней скоростью, а не гнать их до смерти, - вежливо ответила Хиби.
- Девушкам неправильно путешествовать в одиночку, - продолжил он, будто не заметив ответа, и перевёл взгляд на тихо стоящую Марьяну, которая в данном путешествии выполняла роль провожатой и, следовательно, защитника. - Чем вы будете защищаться, если нападёт стайка разбойников, не говоря уже о настоящих врагах? - Его взгляд метнулся куда-то за спину Хиби. - Чемоданом?
Девушка оглянулась и увидела в дверях кареты свой дорожный кейс. Не отвечая, она подошла и потянула его за ручки, позволяя ему просто упасть на землю. Раздался звук, похожий на тот, когда при лавине за землю падают снежные комья - глухой и очень громкий, от которого, казалось, чуть задрожала земля.
- Если потребуется, - улыбка Марьяна в свете факела была слаще мёда.
Воин поднял бровь, но глупых вопросов больше не задавал.
- Сегодня уже отдыхайте, а завтра начнете работу. Я пока провожу вас к шатру.
Он просто развернулся, и, чуть пошатываясь, направился куда-то вглубь лагеря. Пожалев Хиби, Марьяна забрала у неё чемодан и, неся его безо всяких усилий, пошла рядом с принцессой, которая начала оглядываться, пытаясь разведать обстановку.
Лагерь полукругом расположился по равнине. Сейчас повсюду горели костры, вокруг которых сидели солдаты. Некоторые выглядели веселыми, что-то рассказывая друг другу, пихаясь и смеясь. Другие молча что-то жевали, не отрывая взгляда от языков пламени. Другие просто сидели или дремал. На прибывших девушек никто не обратил внимания, только некоторые косились на них равнодушными взглядами. Шатров здесь было мало, и Хиби поняла, что солдаты спят на земле под открытым небом.
- Что скажешь? - спросила она, наклоняясь к уху подруги и следя за тем, чтобы никто их не услышал.
- Все живы и теоретически здоровы, ничего серьёзного, - шёпотом ответила ей Мари. - Вот только вы не об этом спрашиваете, верно? Здесь что-то не так. У меня предчувствие, что должно случиться что-то страшное.
Хиби кивнула, потому что чувствовала то же самое. Неприятное ощущение сбивало сердце с ритма и вызывало комок в горле. Девушка чуть ускорила шаг, догоняя ведущего их солдата.
- Сир, скажите, этот лагерь хорошо охраняется? - спросила она, пытаясь подстроиться под него, чтобы не отставать.
Воин вскинул одну бровь и чуть повернул голову.
- Что могут знать о хорошей охране девушки, что собираются защищаться против бандитов собственными чемоданами? - спросил он, но скорее с насмешкой, чем грубо. - Не волнуйтесь, мы ни на секунду не расслабляемся, здесь безопасно.
Он отвернулся и пошёл быстрее, давая понять, что разговор окончен. Хиби фыркнула от его недружелюбности, но дальше шла молча.
Вскоре они подошли небольшой огороженной площадке. Почти всю её площадь занимала открытая палатка, в которой было множество одеял, половину из которых была занята. Пахло смертью, кровь и лекарствами, а в воздухе будто вибрировал стон, не смолкающий здесь ни на секунду. Чуть в отдалении стоял небольшой шатёр, в котором жили лечительницы. Воин просто кивнул на него и, не прощаясь, ушёл.
Хиби проводила его хмурым взглядом, покачала головой и направилась в сторону своего нового жилища. Внутри оказалось несколько лежащих на земле одеял и стоящий в углу сундук. Вот и все удобства. Прямо на земле сидело две девушки и одна женщина, тихо что-то обсуждавшие. При появлении Хиби и следующей за ней по пятам Марьяны они замолчали, кинув на новоприбывших любопытные взгляды.
- Приятно с вами познакомится, меня зовут Хиби, - девушка снова чуть поклонилась. - За мной мой слуга и товарищ - Марьяна. Я здесь, чтобы помочь в оказании медицинской помощи раненым, вас предупреждали о моем приезде.
На мгновение воцарилась тишина. Потом женщина встала, оказавшись удивительно высокой, и тоже чуть наклонила голову, держа спину прямо. Сухое и вежливое привествие.
- Приятно познакомится, Хиби. Я главная лечительница, меня зовут Зельда. И это Мири и Клейсера, - она оглянулась на девушек, которые продолжили сидеть на полу, молча разглядывая новеньких, а потом снова повернулась к гостье. - То одеяло в углу не занято, вы можете вдвоем спать там. К сожалению, места больше. Сейчас вам лучше отдохнуть, завтра утром я покажу и расскажу всё, что может понадобиться.
Хиби улыбнулась, поблагодарив за гостеприимность, и направилась к дальнему углу. Марьяна поставила чемодан рядом с одеялом и, ни на кого не смотря, выскользнула из шатра. Хиби за неё не беспокоилась - Мари разведает обстановку и вернётся. Хотя, возможно, она найдёт себе более приятное место для ночлега.
Чувствуя себя очень уставшей, девушка повалилась на одеяло в одежде и обуви и застонала от боли в мышцах. Холодная и твёрдая земля легче не сделает. Бросив быстрый взгляд на свой чемодан, она успокоила себя, что завтра выпьет нужную настойку, которая снимет боль и усталость, и свернулась калачиков. Засыпая, она прислушивалась к разговорам лечительниц - они обсуждали, какое лекарство лучше дать воину, которому пришлось ампутировать ногу и который имел странную аллергическую реакцию почти на все лекарства. Слушая тихий, но рьяный спор на её любимую тему, приятно ласкающий её ухо, Хиби уснула.
Глава 4.
Утро началось на рассвете, как только внезапно закричал от боли один раненый. Сон как рукой сняло, и Хиби взялась за работу. Марьяна показалась один раз на глаза, пожелала доброго утра и снова куда-то исчезла - она не любила возиться с кровью и порванными тканями, сломанными костями и выпавшими органами. Зельда в основном раздавала простые поручения - принести тряпки, воду, такое-то лекарство - а лечением занималась сама. Девушки не переговаривались с собой, только успокаивали солдат, пытаясь дать им надежду, желание жить и выздороветь. Хиби с удовольствием отмечала, что все идут на поправку, хотя еще чувствуют боли или жар, и у себя в уме записала Зельду в "годные медики". Хороших целительниц было мало, а медицина оставалась неизученной и новой наукой, и сейчас представляла собой смесь между знахарством и научными открытиями. Каждый целитель проходил специальный экзамен - ему надо было самостоятельно приготовить множество микстур и лекарств, забинтовать раны, вправить кости и, самое главное, суметь успокоить раненого. Проходил только тот, что сумел сделать всё без единой ошибки. Поэтому все обладатели диплома целителя ценились на вес золота и были большой редкостью.
Хиби начала интересоваться лечением с раннего детства, а её любовь вспыхнула ярким пламенем после того, как она нашла у себя в комнате на кровати дневник своей бабушки, с любовью подброшенный кем-то. Бабушка была мамой короля, которая после того, как её сын достиг совершеннолетия и сел на трон, ушла в тень и полностью отдала себя изучению медицины, пытаясь внести свой вклад в развитие этой науки. В свой дневник она записывала свойство любой жидкости, цветка или травы, писала различные способы получения лекарств, описывала человека, как биологический механизм. Хиби каждый день перед сном изучала жёлтые от времени листы, исписанные маленькими круглыми буквами. Но ей было мало просто читать - она хотела пробовать. И девочка начала убегать из дома и пропадать где-то, постоянно смешивая травы, делая из них микстуры. А после вела бабушкин дневник сама, продолжая её дело.
Единственная, кто знает о глубоких познаниях Хиби в медицине, это их королевская лечительница, которая порой предоставляла девочка кабинет для её исследований, а после и сама начала советоваться у неё. С раннего детства принцесса поняла, что не всё нужно рассказывать своим родителям. А если быть точнее, им нельзя рассказывать ничего, что выходит за рамки "нормального". Королевские дети не должны были копаться в земле, роя корешки, или возиться с травой, пачкая платья в зелёный цвет. Тем более они не должны хотеть бинтовать отрубленные ноги и руки. Поэтому Хиби прикрывалась тем, что "просто хочет помочь раненым".
Даже на этом поле принцесса не собиралась раскрывать себя, но, если понадобится, пообещала сделать всё возможное, чтобы спасти чью-то жизнь. Судя по ловким движениям Зельды, что зашивает рану на животе маленькому худенькому воину, совсем мальчишке, в помощи Хиби она не нуждается. Принцесса только улыбалась, радуясь, что в их королевстве есть такие талантливые люди, преданные своем делу.
Когда солнце поднялось над землёй, войско начало собираться, и, тихонько переговариваясь, пошло куда-то нестройными рядами. Хиби увидела впереди знакомый золотой костюм - её старший брат Адриан что-то кричал, махая руками; кажется, он пытался заставить воинов пойти более уверенно. Её он не замечал, но если бы заметил, сделал бы вид, что они незнакомы. Браться терпеть её не могли так же, как и отец, хотя причин у них не было. Наверное, чувство ненависти способно привиться с воспитанием.
К обеду в лагере остались не более трёх десятков человек, половина из которых в беспамятстве лежала на одеялах. Несколько охранников бродили по периметру лагеря, но выглядели они скучающими, и, кажется, изучали ярко-голубое небо, а не окружающий лес. Хиби, которая стирала в небольшой речке окровавленные тряпки, почувствовала странное ощущение. Сердце пропустило удар, в голове что-то щёлкнуло, по спине пробежал холодок, а руки покрылись мурашками. Она поднялась с ног и огляделась, чуть прищурившись.
Было тихо. Светящее солнце, безоблачное небо и чёрный лес. Она поёжилась и обняла свои плечи, чувствуя озноб. Тревожное ощущение не уходило. Две другие девушки молча сидели рядом с ней, ничего не замечая и не чувствуя.
- Слушайте меня внимательно, - тихо сказала Хиби, и девушки синхронно подняли головы. - Бегите. Найдите в лесу Зельту и бегите с ней в город.
- Быстро! - что есть мочи заорала Хиби, и в этот момент с другой стороны лагеря послышались крики.
Девушка как в замедленной съёмке видела, как из кустов на небольших сильных лошадях выпрыгивают огромные воины, около дюжины, как они мчатся по лагерю, безжалостно убивая охранников. Она чувствовала, как холодеет её сердце, будто его сковал лёд - лёд такого же белоснежно-пепельного цвета, как и волосы напавших Уулов.
Кто-то со всей силы дёргает её за руку, ужас на мгновение отступает, и она видит перед собой сосредоточенное лицо Марьяны.
- Нам нужно уходить, - она не говорит, а шипит, но сложно понять, от гнева или страха?
Хиби уже готова сделать шаг и бежать со всей силой и скоростью, на который способна, как её отвлекает какой-то посторонний и неправильный звук. Стон. Она резко разворачивается и смотрит на лежащих перед ней воинов, тех которым только несколько часов назад она говорила о том, что всё позади, что они будут жить.
- Я не могу уйти, - Хиби ужасается, как издалека слыша собственное решение, но она знает, что не способна изменить его.
Сначала глаза Мари расширяются, но, оглянувшись, она быстро понимает, в чем дело.
- Слушай, - на этот раз Хиби хватает Мари, внимательно следя за Уулами, которые находятся слишком далеко, чтобы хорошо разглядеть их из-за белых шатров. - Уходи, сделай так, чтобы тебя не видели. Возможно, они меня не убьют, только возьмут в плен. Тогда у меня точно будет шанс спастись, и ты мне поможешь. Если же тебя схватят, то надежды больше не будет. Исчезни с глаз, но будь рядом, жди нужного часа.
- Если же тебя убьют? - она еще сомневалась, а времени почти не оставалось.
- Не убьют, они пришли сюда не просто уничтожить вражеский лагерь, им нужны медики, чтобы лечить своих людей, - мысли работали с бешеной скоростью, варианты развития событий вспыхивали один за другим. - Поэтому я точно буду жить.
Секунда сомнения, и Марьяна исчезает в кустах. Хиби, силой удерживая себя на месте, чтобы не броситься вслед, делает осторожный шаг вперед, выходя из-за тени шатра. Видя, как один воин ловким движением срубает голову человеку, который только вчера пел песни у костра, девушка чувствует страх, ужас, отчаяние и ненависть. Но воспитание принцессы дает о себе знать, и с детства зазубренные правила стучат в голове, заставляя повиноваться. Нужно успокоиться, иначе она не сможет совершить то, что собиралась. Спокойно, спокойно, спокойно.
Уулы оглядываются, чтобы удостовериться, что они убили всех. Их взгляды цепляются за больничный шатёр, они замечают её и, что-то крича, подбадривают ногами своих лошадей.
Действуй, действуй, действуй.
Хиби делает шаг вперед, и страх отступает ледяному спокойствию, которое она, как монарх, должна была уметь вызывать в самые безнадёжные моменты. Страх не поможет, он сломает, затмит разум и не покажет верное решение. Только спокойствие способно тебя спасти.
Она делает еще шаг, и шатёр остаётся позади. Руки вверх, знак того, что она сдается, а для неё - мольба.
Уулы остановились всего в паре шагах, внимательно разглядывая её и кидая взгляд за её спину, туда, где стонали воины.
- Прошу вас выслушать меня, - она старалась говорить громко и чётко, даже гордо, но её голос напоминал писк. - Там только раненые воины, которые не в состоянии встать. Я прошу вас... - она заглянула в ледяные глаза Уулов, совершенно чёрные, в которых не было места свету. - Я молю вас о снисхождении. Не убивайте их.
Один из них соскользнул с коня, пока другие просто переглянулись, и, держа руку на рукояти меча, подошёл чуть ближе. Теперь их разделяло всего два шага.
- Ты целитель? - спросил он на языке Мэнтана, который одновременно являлся и международным и на котором велись все политические переговоры.
Хиби вдруг почувствовала, как трясутся колени и потеют ладони. Сейчас, смотря на Уула вблизи, она вдруг поняла, какой он огромный, и какая она маленькая и слабая. Идея с переговорами уже не казалось такой прекрасной. Больше всего на свете Хиби хотелось просто развернуться и убежать.
Нет. Ты принцесса Мэнтана, чёрт бы тебя побрал.
- Нет, я просто помогала ей, - голос стал тихим, настолько, что, наверное, воины на лошадях не смогли её услышать.
- Ей? Она была одна?
- Да. Одна целительница и три помощницы.
Уул поморщился, но замолчал, смотря себе под ноги. Он думал, и Хиби понимала, что сейчас самое время уговорить его, умолить, но стоило ей открыть рот, как из него вырывался только хрип, а правильные фразы никак не приходили в голову.
- Где она? - спросил пепельноволосый, резко делая шаг вперед, приближаясь вплотную, так, что Хиби поняла, что едва достаёт ему до груди.
Девушка сглотнула и дрожащей рукой указала себе за спину, на тёмные деревья и журчащий ручеек.
- Она ушла собирать травы несколько часов назад и больше не возвращалась, - теперь Хиби не говорила, а хрипела, но Уулу удалось её понять.
Он сделал своей рукой какой-то быстрый знак, и несколько всадников проскакали мимо неё в сторону чащи. Хиби не чувствовала себя виноватой; она верила, что девушкам удалось убежать достаточно далеко. Кажется, и северный воин это понимал.
Вдруг нагнетенную тишину разорвал хриплый крик боли, который сразу же перешёл в стон. Хиби не посмела даже оглянуться, хотя в душе что-то дрогнула, и появилось желание бежать воину на помощь. Но страх был сильнее.
Северянин, казалось, и не заметил крика. Он развернулся, подошёл к своей лошади и вернулся с длинной и крепкой веревкой. Не говоря ни слова, он обвязал ею руки Хиби, которая даже не думала сопротивляться, и, взяв другой конец, запрыгнул на своего скакуна, который довольно заржал. Он дёрнул верёвку, что мгновенно врезалась в кожу, и девушка, чуть не упав, пошла за лошадьми, которые молча направились в чащу. Её провожал стон оставленных за спиной раненых.
Тело едва слушалось, скованное страхом, но вот разум был спокоен - постоянные тренировки не прошли зря, она могла рассуждать твёрдо перед лицом смерти. Её взяли в плен, скорее всего как целителя - другого варианта просто нет. Мантэн больше всех развит в медицинском плане, и, захватив целителя в плен, Уулы смогли бы вылечить своих людей и вернуть их в ряды воинов. Так, думаем дальше - убьют ли они раненых или нет? Сейчас они уходят, но остались еще несколько воинов, что скрылись в лесу в поиске Зельды. К сожалению, здесь нельзя рассуждать наверняка, оставалось только надеяться, но интуиция говорила, что Уулы просто оставят всё, как есть. Выслушали же они её, даже, можно сказать, любезно побеседовали...
Так, дальше. Нужно как-то выбираться из плена, и у Хиби был план. Если она сумеет отцу и матери весточку, что она в плену, тогда... Тут начинается всё самое сложное. Отец, что он будет делать? Он высвободит её, или его ненависть настолько сильна, что он закроет глаза?
Интуиция не отвечала, и Хиби, спотыкаясь и пытаясь успеть за лошадьми, решила об этом не думать. Сейчас нужно добраться до Уулов и отправить письмо. Выжить, справится.
Давай же, принцесса. Не плачь.
Глава 5:
Солнце едва пробивалось сквозь густую листву, земля и всё вокруг было влажным, будто только что прошёл дождь. Хиби сидела у дерева, и её руки были обвязаны вокруг толстой ветки, чтобы она не убежала. Но девушка и не думала об этом. Её израненные и уставшие ноги горели огнём. Они шли весь день, остановившись только один раз, чтобы напоить лошадей и перекусить. На пленницу воины внимания не обращали, только дали ей кусок хлеба, который она съела в ту же секунду, и немного воды. Хиби не разговаривала и не жаловалась, хотя она спотыкалась об каждую кочку, ветки били по лицу, разрывали платье, и она едва успевала за лошадьми, кусая от боли губы. К вечеру она уже не шла, а ползла, и только верёвка, впивающаяся в кожу, заставляла её двигаться.
Лагерь Уулов расположился на склоне холма среди высоких старых деревьев и возле небольшого ручья, в котором текла ледяная горная вода. Северяне не строили шатров и использовали только несколько костров ради еды, жаря на них мясо и собираясь вокруг, чтобы поболтать. Кажется, они не чувствовали холода, потому что лежали прямо на голой и мокрой земле, вдалеке от огня, предпочитая спать между корней деревьев. Уулы были громкими, дикими и веселыми, и возвращение небольшого отряда встречали криками и улюлюканьем. На Хиби все косились, но ничего не спрашивали и переговаривались на своём языке, который, как они думали, девушка не понимала. Зря, как принцесса она давно выучила язык каждого народа, у кого были какие-то связи с Мэнтаном. Хиби вела себя тихо и молча позволила себя связать, при этом оглядываясь и прислушиваясь. Она должна была выяснить как можно больше. Что сразу бросилось в глаза - северяне не выглядели уставшими или сбитыми с толку, скорее наоборот, отдыхали и веселились. По докладам Адриана и Даниэля Уулы были на грани поражения, но судя по их веселым лицам и песням, что они распевали, размахивая деревянными кружками, её братья что-то спутали.
Во-вторых, сбежать было невозможно. Каждые несколько часов кто-то уходил в лес и незаметной тенью двигался вокруг лагеря, защищая их от внезапной атаки. Хиби надеялась, что Марьяна сумеет найти способ добраться до неё, потому что ей нужно было передать через неё послание в Мэнтан. Мари была единственным шансом на спасение, потому что, попав в плен к северянам, обратно живым не вернешься.
От размышлений Хиби отвлекли две тени. Она подняла глаза и увидела стоящих в нескольких шагах от неё воинов, которые как-то нагло и одновременно настороженно рассматривали её.
- Она действительно целительница? - спросил один на своём родном.
- Говорят, что скорее ученица или помощница, - ответил другой, передёрнув плечами. - Я вообще не уверен, что она сможет вылечить наших.
- Тогда зачем её вообще притащили? У неё такой вид, словно уже завтра мы найдём её хладный труп.
- Совсем ребёнок. Да она дрожит от страха. Бесполезна, - первый воин сморщился, развернулся и ушёл.
Его друг последовал за ним, а Хиби, опустив глаза, чувствовала гнев и стыд. Да, она была бледной и слабой и выглядела гораздо младше своего возраста. Да, она дрожала, но не от страха, а от холода. Но, назвав её бесполезной, он напомнил ей отца, для которого она таковой была.
Кто-то дёрнул её за верёвку. Хиби резко вскочила на ноги, с удивлением рассматривая воина, что привёл её сюда. Он был огромной горой мускулов, но она даже не заметила, как он подошёл к ней - бесшумно, скрывая не только звук своих шагов, но и дыхание, будто подавляя собственное существование.
Уулы отличные воины. Боже, это чудо, что Мэнтан еще держится.
Воин молча потащил её за собой, а она, едва передвигая ноги, чувствовала, как в голове возникает множество идей, и каждая ужасала её все больше и больше. Они не боялись, даже не воспринимали эту войну всерьёз. Иначе как объяснить их хорошее настроение, их пение и смех? Если они так хороши, то почему до сих пор сражаются, а не размажут Мэнтан за одну битву? Они что-то замышляют? Или они просто сумасшедшие? Хиби пообещала себе выяснить это.
Её привели к небольшой полянке, на которой без всякого порядка лежало около десятка человек, а возле некоторых сидели и о чем-то тихо рассказывали их товарищи. Здесь было множество факелов, свет от которых был настолько ярок, что на поляне было светло, как днём. Хиби почувствовала знакомый запах, и где-то на самом краю сознание у неё мелькнуло удивление, что кровь Уулов пахнет абсолютно так же, как и её людей. Посмотрев на лицо близлежащего человека, она увидела то же, что и видела всегда - бледное лицо и потухающие глаза, плотно сжатые от страха и боли губы.
- Сделай всё возможное, - воин, что привёл её, один лёгким движением освободил ей руки. - Я буду следить за тобой, и если хоть что-то пойдёт не так, ты умрёшь в ту же секунду. Или, возможно, я буду делать это медленно - всё зависит от твоего проступка.
Растирая затёкшие от веревок руки, Хибя заглянула в чёрные глаза и тут же об этом пожалела: в ночной полутьме они выглядели её более безжалостно, чем днём, а отражение факелов в них напоминали дьявольские блики. Сглотнув и отвернувшись, она направилась к первому раненому, что был ближе всех. Он лежал на земле, одетый в зелёный боевой костюм, а под головой у него был свёрнутый плащ. Выглядел он чуть меньше и слабее остальных, и, рассмотрев его лицо, Хиби поняла, что перед ней совсем еще мальчик, которому не больше четырнадцати лет. На лбу у него были складки, синеватые губы плотно сжаты, а все лицо было покрыто испариной; он с настороженностью наблюдал за тем, как девушка медленно продвигается к нему, но не говорил ни слова. Его нога чуть выше колена была обвёрнута в грязную ткань странного цвета. Подойдя чуть ближе, Хиби почувствовала знакомый запах заражения.
Она наклонилась и начала осторожно развязывать нелепо завязанный кусок чьей-то одежды. Под ней она обнаружила глубокую рану, скорее всего от меча, которая покрылась лёгкой зелёной корочкой, а кожа вокруг вздулась. Кажется, парень был ранен довольно давно и неудачно. Но подобное она видела почти каждый день и знала, как исправить.
Повернувшись к воину, что караулил её, она заговорила, надеясь, что её голос звучит достаточно убедительно:
- Мне нужна вода, чистая одежда и кое-какие травы.
- Что за травы?
- Синявки.
Он удивлённо поднял бровь, явно не понимая её. Наверное, Уулы называли травы своими именами, или же не интересовались ими вообще.
- Трёхлистное маленькое растение, что можно найти возле водоёмов. Она на солнце переливается синеватыми цветами, - попыталась объяснить Хиби. - Я видела её по пути сюда. Если вы позволите, я насобираю её сама.
Уул раздумывал всего пару секунд, а потом просто кивнул. Хиби поднялась, пытаясь сдержать стон от боли в ногах, и медленно побрела к чаще. Воин неотрывно следовал за ней.
В темноте найти нужную траву оказалось сложнее, чем она думала, но, в конце концов она увидела маленькие цветочки, в свете луны отливающие голубым, а не синим, как при солнечном свете. Она осторожно срывала их под корень и складывала в подол юбки, держа его так, чтобы они не выпали. При этом Хиби размышляла. Почему она не испытывает ненависти к Уулам? Увидев рану того мальчика, ей сразу же захотелось кинуться к нему, начать успокаивать, осматривать его рану и лечить его. Она чувствовала здесь то же, что и у себя в замке - желание спасти, помочь. Когда-то королевская целительница сказал ей, что истинный медик не видит разницы среди людей и лучше всего понимает, что у каждого есть сердце, кровь и лёгкие, что все равны между собой - и Уулы, и морской народ, и король, и нищий. Кажется, сейчас Хиби полностью поняла её .
Вернувшись, она обнаружила несколько бочек, до верху наполненных водой, и кучу чистого белья. Уулы работали тихо и слаженно. Стараясь не обращать внимания на воина, что неотрывно следовал за ней, она опустилась на колени перед мальчиком и начала делать то, что должна была. Она промыла его рану, наложила траву и перемотала её чистыми повязками. При этом она неотрывно следила за выражением лица юного Уула. Порой он стонал сквозь стиснутые зубы, порой его ноздри раздувались, и он краснел, пытаясь сдержать позорный стон. Ни разу она не услышала от него ни звука.
- Вы храбры, - тихо прошептала она ему, беря в руки грязные повязки. - Теперь всё будет хорошо.
Он удивленно захлопал ресницами, явно удивленный её подбадривающим словам, но девушка уже направилась к новому раненому.
У всех в основном была одна проблема - заражение. Ничего такого, с чем бы она не смогла справиться. Хиби работала, стараясь действовать как можно нежнее и мягче, но, кажется, Уулы не боялись боли. Они не разговаривали с ней, но она всегда говорила им что-то доброе, правильное и светлое, хотя слова, поддерживающие веру, им были не нужны. Уулы умирать не собирались и стойко боролись до конца. Вскоре в Хиби само собой родилось восхищение перед этими людьми.
Уже был рассвет, когда что-то нехорошее кольнуло сердце. Она встала, закончив с северянином, у которого была дыра в плече, и взволновано огляделась. Её взгляд встретился с мутными чёрными глазами - глазами того, кто умирает. Тяжело вздохнув, она оправилась к последнему больному на этом боле.
Она не могла сказать, сколько ему было лет. Он был безумно бледен, до синевы, его светлые длинные волосы были спутаны, всё его тело блестело от пота. Его губы не были сжаты, но были сухими и слишком красными, а на щеках горел нездоровый румянец, как от лихорадки. На нём были только штаны, и вся его грудь была перемотана, а напротив сердца выступало засохшее пятно крови. Уул наблюдал за ней, но, казалось, не видел. Она знала, что его мысли были где-то далеко.
Приблизившись, она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Смерть бродила где-то рядом, но воин еще держался, хотя надежда уже давно потухла в глазах. Наверное, он не умер раньше из-за своей физической силы или упрямства. "Нет, меня так просто не взять" - именно это читалось в его глазах, намерение бороться до самого конца.
Она подошла и осторожно начала снимать повязку. Увидев на его груди фиолетово-чёрные капли, она сглотнула и побледнела. Перед ней был живой труп.
Её бабушка занималась не только изготовлением лекарств, но и сильнейших ядов. Она бережно хранила и прятала все свои исследования, зная, что если злые люди доберутся до них, то начнется хаос. Хиби сделала всё, что перепрятать в своей комнате все бабушкины записи, и все-таки одну она спасти не смогла - записки о создании яда, убивающего почти мгновенно. Он заражал кровь, что переносила заражение и в сердце, и в мозг, и медленно разлагал человека изнутри. И эти записи попали к Даниэлю.
- Ты сможешь его вылечить? - раздалось над самым её ухом, но она даже не испугалась внезапно подошедшего к ней воина.
- Сделаю всё возможное, - наверное, её хриплый голос выдал её.
Она приложила траву к уже заживающей ране от стрелы и перебинтовала грудь, зная, что это не поможет.
Её привели обратно к дереву, снова привязали и ушли. Сев на сырую землю, она тихо застонала, чувствуя, как её голова и сердце разрываются от сомнений.
Уулу оставалось жить недолго. Он доживёт до вечера и, возможно, до завтра, но не больше. Удивительно, что он держался так долго - ранению уже несколько дней. Значит, он силён, и физически, и духовно. А еще, несомненно, Уулы искали целителя ради него. Значит, он важная шишка среди них, хотя и ничем не выделяется.
Есть два выхода. Первый - просто оставить всё как есть. Как простая помощница целителя, Хиби всё равно не сможет ничего сделать. Тогда Уул умрёт, а она просто продолжил забинтовывать чужие раны. Или сбежит. Или её убьют раньше за ненадобностью.
Но другая идея шла от сердца и была гораздо сильнее. Она знала, как спасти его. Более того, в её чемодане было противоядие, которое в один миг поставит отравленного на ноги, как бы далеко яд ни пробрался.
Два выхода. Оставить парня, но не выдать себя, или спасти его, доказав, что она знает гораздо больше, чем следовало бы? Хиби зажмурилась. Боже, боже, боже.
Он умрёт. Глаза потухнут, лицо станет синим. Возможно, его привезут домой. Наверное, его будет оплакивать жена. Дети. Друзья. Так же, как и в Мэнтане женщины оплакивают мёртвых. Они ничем не отличаются, и чувства, раздирающие сердце, тоже.
Боже.
Глава 6:
Голова раскалывалась, глаза слезились, а кости ломило от холода. Пальцев рук и ног не чувствовалось совсем. Хиби сидела, стараясь не шевелиться, потому что надеялась сохранить у себя хоть какое-то тепло. Она позволяла влажному холодному ветру проникать через её грязное и мокрое от сырой земли платье, ласкать её покрытое мурашками тело. Невозможно было представить, что летней ночью могло быть так холодно. Возможно, виной всему был горный ручеек, что протекал неподалеку, или непроглядные кроны деревьев, что не пускали на землю солнечного света. Однако Уулы не замечали ничего. Они, тихо переговариваясь, собирались на новый бой, иногда поглядывая на едва сереющее вдали небо, но Хиби заметила, что в этот раз не было ни смеха, ни песен, и все были как-то настороженно молчаливы. Северная разведка донесла, что войска Мэнтана собирались выступить на рассвете, чтобы до обеда дойти до военного лагеря Уулов и отплатить им, однако северяне решили перехватить их на пути. Горько усмехнувшись, Хиби в который раз поняла, как же сильно они недооценивали этих дикарей. Но причины, по которым они просто не разгромят войска Мэнтана, до сих были непонятны, однако сейчас девушка уже не могла об этом думать. Через пелену слёз она смотрела на то, как уходят северяне, снова и снова прокручивая в голове свой план, надеясь, что Марьяна, которая с детства её прекрасно понимала, догадается, чего хочет принцесса.
Наконец, они ушли. Стук копыт стих, голоса замолкали где-то вдали, исчезая в утреннем тумане. Сторожить пленницу они оставили воина, который еще вчера валялся с окровавленной разодранной ногой, и которого она сама лично перевязывала, заглядывая в бледное лицо. Но сегодня он уже выглядел абсолютно здоровым, только чуть похрамывал. Где-то вдалеке бродил отряд - они сторожили лагерь даже когда были уверены в том, что никто не нападет. Дальновидно.
Хиби позволила себе чуть двинуться, стараясь размять затёкшие ноги. Стражник оглянулся на неё, но в ту же секунду его глаза полезли куда-то на лоб, и он с неприличным звуком упал на влажную землю. Из его шеи торчал маленький зелёный дротик. В ту же секунду Марьяна оказалась рядом с ней и с силой обняла её, причиняя боль заледеневшему телу.
- Хиби, с вами всё хорошо? - взволновано спросила она через несколько секунд, отстраняясь.
При этом её глаза метнулись куда-то за кусты, и, не дожидаясь ответа, она прошептала.
- У нас не так много времени, всего десять минут...
- Тогда послушай меня, - Хиби не шептала, а скорее хрипела - голос сел. - Мне нужно лекарство...
Марьяна зажала ей рот рукой и кивнула, показывая, что понимает. Она сунула руку в маленькую сумочку, перекинутую через левое плечо, и достала оттуда флакончик. В свете факелов он блеснул синим. Хиби с благодарностью посмотрел на свою подругу. Мари не просто не спускала с неё глаз, она еще и поняла, чего Хиби хочет, и не стала спорить, а просто пришла помочь.
- Шпашибо, - через ладонь звуки получились чуть исковерканными.