Аннотация: Short-лист конкурса "Согласование времен - 09"
Они только что покурили в постели.
Поцелуев, мелкий служащий и редкий бесстыдник, смотрел в безнадежно белый потолок и силою своего воображения рисовал там график динамики роста акций ЛУКОЙЛа за текущий месяц. ЛУКОЙЛ карабкался по графику куда следует, и это натурально приводило Поцелуева в радостное возбуждение. Недавно на тыщу долларов он прикупил активов компании, и всего за несколько дней тыща долларов прибавила в весе 36 рублей, сделав Поцелуева обладателем теперь уже 13 акций ЛУКОЙЛа. Так что он сразу стал большим человеком, всамделишным акционером крупной компании. 13 акций ЛУКОЙЛа - это вам не хухры-мухры!
Вот, положим, Галочка: разве понимает она, какая крупная фигура финансового мира торжественно заломила руку под голову на том конце несвежей постели? Не знает. Не знает, что Поцелуев обязательно дождется пробоя ЛУКОЙЛом максимума, и уж тогда вынесет ко всем чертям этот сидящий у стены в своем советском великолепии сервант галочкиных предков. Это чудище из прессованного ореха больше не посмеет оскорблять своею неказистой внешностью эстетическое чувство Поцелуева. Остро развитое чувство. Чувство, которое Поцелуев всегда стремился проявлять публично.
Скажем, на корпоративных празднествах. В изысканном костюме, который сидит на нем точно впору, как попона на лошади, Поцелуев обыкновенно становился у праздничного стола, и уверенной рукою бросал в бокал несколько капель душистого красного вина из бутылки, намекающей своею внешностью на знатную выдержку. Затем крепко зажмуривался, чтобы активизировать все рецепторы, все клетки мозга, и яркий винный аромат смог проникнуть в самые потаенные уголки организма. Потом, как заправский сомелье, Поцелуев приникал губами к бокалу, чтобы бурбон, или мерло, или как его там, густого бурого цвета, мягко коснулся языка, нёба, и опустился на дно, в глубину, оставив терпкое, волнующее послевкусие. И не имеет значения, что через полтора часа непослушные члены Поцелуева уже были разбросаны в самом темном углу залы, дорогой пиджак запаршивел, скукожился галстук... Зато пантомиму с вином не забудут еще долго. И скажут где-нибудь в кулуарах, или на вечерах, или в курилках случайно уронят: "Поцелуев - эстет".
И это станет для него большой наградой, почище премии Альберта Нобеля. Поцелуев уважал Альберта Нобеля полной душою, ведь тот некогда заправлял крупнейшим в Российской Империи нефтяным товариществом.
Но знал бы кто-нибудь, ценою каких душевных потрясений брал Поцелуев фондовый рынок! Он сменил четырех брокеров и никак не унимался: с открытием торгов звонил пятому и орал, и требовал, и настаивал на росте бумаг ЛУКОЙЛа, а при падении нефтянки охватывался отчаянием совершенным, и даже сообщал злодеям из брокерской компании, что находится на грани самоубивства. Он рычал в трубку, он угрожал расправой. Словом, психическое здоровье Поцелуева было подорвано серьезнейшим образом, и ему пришлось даже поступить в наблюдение уважаемого психолога, академика и доктора наук - Энского.
Случилось это сразу после развода с супругой. Здесь Поцелуев поморщился, и даже вздрогнул чуть-чуть, ведь вместо кривой ЛУКОЙЛа на потолок вторгся ее носастый профиль. Да-да, Поцелуев не забыл, как вертелась она, дебелая, против пыльного трюмо в коридоре, и касалась пухлыми пальцами своих рыхлых бедер, и мечтала громко: "Стриженная... В пол..." А шуба возьми, да и отойди в пользу Галочки! Когда жена это обнаружила, характер у нее испортился. Она как будто даже осела, словно снеговик в марте, и, разумеется, тут же велела гаду пойти вон.
Поцелуев тогда впал в отчаяние невозможное, сердце его надорвалось. Ведь он всегда считал себя человеком тонкой душевной организации. И вообще натурой чрезвычайно впечатлительной, буквально даже поэтической. Еще в студенчестве из каких-то астральных сфер являлась ему ночами Евтерпа, и Поцелуев аккуратно записывал ее словесные выверты в рифму с сильным нажимом, отчего тетрадные листы обыкновенно сворачивались в трубочку. Над этой тетрадью даже плакали. Вот, например, в слове "амбразура" литера "м" размылась совершенно, и лирический герой Поцелуева со всею отвагою встречал свою смерть на "абразуре". А после, если кто укорял Поцелуева за "абразуру" и пошловатый смысловой полутон, привнесенный ею в стих, Поцелуев оскорблялся искренно, и собирал у переносицы свои Маяковские, как ему казалось, брови. И даже лоб его рубила глубокая, злая морщина! Потому что "абразура" равняла Поцелуева с Карамзиным, большим мастером изящной словесности и общепризнанным словотворцем.
Тогда же, кажется, впервые и шевельнулась в Поцелуеве мысль, что нечего ему коснеть в безвестности, и на выведенные из рынка деньги следует издать полноцветный томик. А в самой его сердцевинке напечатать фотографии: поэт Поцелуев в детстве на санках /декабрь 1968 года/; с друзьями на рыбалке /тайное рыбное место, 1999 год/; с бывшей женою /Сочи, 2001 год/. И так захватила, так захлестнула Поцелуева эта мысль, что следующим же утром он отправил в ЛУКОЙЛ еще несколько тыщ долларов и при первом же росте зафиксировал прибыль.
Ах, помнит ли Галочка, как сложив усилия они подбирали фотографии для печати, как ругались с корректором, который настаивал на отсутствии "нежелательных семантических полей в стихотворчестве" и вообще недоброжелательно отзывался о будущей книге, как оплачивали зал в дорогом ресторане для презентации? Тут Поцелуев даже немного повернулся к Галочке и заботливо поправил ей одеяло. Доктор Энский вызвал самых влиятельных критиков: от журнала "Знамение" до газеты "Бытьё", которые пили, ели, разговаривали и снова пили. А потом наблюдали Поцелуева читающим: /Томилися в могилах средь червей.../, /На пьедестале мускул дрогнул.../, /Я облабзал тебя бы всю.../
Но рецензии, которые вышли после, сообщали, что пурпурная жизнь Поцелуева не задалась: что книжица скверна, и единственное, за что можно воздать Поцелуеву, так это за щедрые инвестиции в макулатурную промышленность. И "абразуру" припомнили.
Мелкий служащий и редкий бесстыдник встал с постели и лениво натянул брюки. Через пару часов Галочка наколдует мужу ужин. А пока Поцелуев курил на лестничной клетке, на глазах его выступила предательская влага. Он стер ее кулаком. Потом посмотрел на небо через трещину в оконном стекле: и никаких тебе там кривых, только звезды сплошь. Какие-то до противного настоящие звезды.