Аннотация: Рассказ был написан на конкурс "Крещенский вечерок-2".
Таящиеся
Вечер тысячью теней распластался над городом. Бензиновая дымка накрыла шоссе, для которого гарь и копоть давно стали неотъемлемой частью. Извечные стражи города, понурые фонари, освещали трассу, их свет отражался в куполе местного храма, на мокром асфальте и в стеклах машин, которые с огромной скоростью проносились мимо, стремясь быстрее убраться подальше. Только автобус лениво подполз к остановке и выплюнул усталых людей, которые тут же потащились в сторону гипермаркета.
Я иду вдоль забора, огораживающего старый НИИ, клубок из корпусов, коридоров, перемычек и ржавых лестниц, пилонов, контрфорсов, колонн и шпилей антенн. Причудливой архитектуры храм науки. Когда-то тут кипела жизнь. А теперь... Теперь здесь не горит свет в окнах, здесь не проходят мессы-семинары, и ведущие инженеры-послушники не молятся перед иконостасами таблиц и графиков. Сиротливый дворик вечно завален снегом, а единственная щуплая осина, тоскливо качаясь, ждет собственной смерти. Оскверненный и заброшенный, этот храм одиноко стоит возле шоссе, вдали от полных народа улиц и площадей, парков и скверов. Идеальное место для таких, как я.
Я - Таящийся, ангел-хранитель этого города. Существо, которому он обязан рождением и существованием. Существо, без которого он просто умрет. Я - душа города.
И нас таких много. Я не первый Таящийся в городе, и, дай Бог, не последний. Первый пришел, когда города еще не было. В те глухие времена он осел здесь, и сюда потянулись люди - они всегда идут за Таящимися. Когда людей стало больше, и зло, порождаемое ими, начало перехлестывать через край, сама природа подарила городу нового Таящегося, который, словно магнит, притянул на это место новых людей. Потом нас становилось все больше, и вокруг нас собиралось все больше народу. Так и родился город.
Теперь мы его храним, впитывая в себя зло: кровь неубитых людей, пламя неразорвавшихся бомб, ярость дремлющей стихии - все это внутри нас, и пока мы живы, оно не вырвется наружу.
Но город велик, как велико и зло, в нем бурлящее, а Таящихся в нем слишком мало. Как лейкоциты не всегда справляются с заражением, так и мы не всегда можем впитать весь негатив, накопленный живущими в городе людьми. Оттого и теракты, оттого и смерти, преступления и техногенные катастрофы. Порой, у города острый иммунодефицит.
Что до меня лично, то я защищаю наш город не только от призрачных угроз, но и от вполне конкретных преступников. Я милиционер. Мент, легавый, мусор - так меня обычно называют, но я привык. И я сейчас здесь не потому, что мне хочется уединения. О, если бы! Нет, я жду свою компанию. Такую компанию, которую не пожелаешь мирному человеку в этот поздний час. Это не вурдалаки и не оборотни, а обыкновенные отморозки. Они страшнее, потому что реальны.
А мне страшно вдвойне, ведь эти парни убивают именно Таящихся. Целую неделю я упрашивал Свиридова - своего начальника - не назначать меня на это задание, но он, сославшись на нехватку кадров, наплевал на мои просьбы. Свиридов, простой обыватель, даже и не подозревает о каких-то там Таящихся. Так что теперь, согласно легенде, меня зовут Вадим Демидов, и я должен остановить многочисленные убийства, совершаемые этой бандой.
Я заворачиваю за угол, и передо мной вырастает здание гипермаркета. В темноте оно напоминает гроб: без единого окна, правильной прямоугольной формы, а сверху торчит шляпка огромного гвоздя - эмблема магазина. Сегодня мы договорились встретиться на лестнице, куда я и направляюсь.
Мимо меня идут люди, усталые, расстроенные и злые. Я почти вижу их зло, оно клубится над ними, как пар над кастрюлей, и поднимается к кислому небу. Сегодня я и тысячи Таящихся по всему городу впитаем эту гадость, чтобы завтра утром те же люди, невыспавшиеся и раздраженные, снова наполнили ею воздух.
Я вдруг вспоминаю, как меня однажды занесло на стадион, на рок-концерт. Я стоял под темнеющим небом, сдавленный со всех сторон, и изо всех сил старался слиться с толпой: слушал, кричал, прыгал. И потихонечку впитывал исходящую от людей черную, жирную ярость. Она била фонтаном из каждого, только успевай собирать. То тут, то там люди, будучи не в силах сдержаться, пихались, матерились, размахивали руками, задевая соседей и получая сдачи. Я чувствовал себя кошкой на оживленной улице: вот-вот наедут, собьют, раздавят, затопчут и оставят от тебя лишь жалкие лохмотья.
Ярость порождала конфликты, конфликты перерастали в драки, и вскоре весь стадион охватила грандиозная потасовка. Все дрались со всеми, не различая ни своих ни чужих. Кто-то, обуреваемый тактическим пламенем, носился туда и сюда, заходил с флангов, ударял в тыл, отступал и снова бросался в пекло. Кто-то просто молотил кулаками всех вокруг. Кто-то лежал на земле, свернувшись калачом, и надеялся, что его не заметят, не пнут сапогом поддых. А из всех входов неслись к полю боя орды милиционеров, потрясая дубинками и жестяными щитами.
Не помню, как я оттуда выбрался, но очнулся уже за воротами, в бурном потоке бегущих, кашляющих от слезоточивого газа людей. Негатива мне хватило на целую неделю. А позже я узнал, что среди оставшегося после концерта мусора нашли неразорвавшуюся гранату. Вот так, впитав в себя ярость толпы, я спас эту же толпу от большего зла.
Мимо меня проезжает старая четверка, чуть-чуть не окатывая водой из лужи. Я уже подхожу к самому магазину.
Вот и место встречи... Красная, сделанная под кирпич лестница уходит далеко вверх - на холм, где и стоит, словно жаждущий жертв алтарь, гипермаркет. Накрапывает дождь, капельками гуляя по лестнице в попытках смыть с нее грязь. Но грязь остается, ее лишь грубым узором размазывает по плитке. Капли напоминают мне Таящихся: наши старания очистить город столь же тщетны.
Наконец, из-за угла показываются трое. Я узнаю их: это Алекс - главарь, Шип - главный идеолог, и Воха - головорез. Они громко гогочут на всю улицу, вызывая у меня чувство омерзения. По виду это обычные отморозки, которые забавляются тем, что пристают к гражданам с навязчивой просьбой дать закурить, но их отличает одна простая вещь - у них есть идея, поэтому они не тратят свою энергию на ерунду. Выслеживать Таящихся - сложная задача, но они уже убили двоих, а это о чем-то говорит.
- Ну, чего скуксился, Вадик? - спрашивает Алекс, обдавая меня ароматом табака.
- За идею болеет, - шутит Шип.
Все трое смеются. Громко. Зло.
- Ладно, не кисни, - Алекс хлопает меня по плечу. - Грохнем еще одного козла, и глядишь, жить станет легче...
Интересно, а что они сделают, если узнают, что я тоже один из "этих козлов"? Интересно, но проверять не хочется.
Эти люди ненавидят Таящихся. Они считают, что мы - причина всех городских бед, ведь мы собираем вокруг себя людей, а где много людей - там много и зла. Поэтому эти отморозки убивают Таящихся, чтобы стало меньше народу и мир, тем самым, очистился от скверны. Благородная цель, которая оправдывает любые, даже самые чудовищные средства. Если верить Шипу, они нашли еще одного Таящегося, и сегодня, если все сложится, станет легче жить. Я иду вместе с ними, чтобы принять в этом самое активное участие.
У меня в кармане покоится нож. Дрянной складной нож с массивной рукоятью. Он плох всем: тускло блестящим зазубренным лезвием, неудобной, чересчур тяжелой рукояткой из паршивой древесины, плох своим особенным запахом - так пахнут столы в кабаках. Мне начинает казаться, что этот нож виноват и в мерзком дождике, и в том, что я - Таящийся, и в этой ситуации, когда нужно во что бы то ни стало спасти бедного соратника, но самому не попасть под раздачу.
Мы вчетвером идем по темной улице мимо оскверненного НИИ, мимо лабазов с облупившейся краской, мимо бетонных заборов, за которыми громоздятся друг на друга трубы, фермы и серый бетон.
Алекс с Шипом о чем-то оживленно беседуют, а я пытаюсь завязать разговор с Вохой:
- А где остальные?
- Где надо... - своим мрачным лицом Воха живо напоминает мне монстра Франкенштейна.
- А они-то хоть присоединятся?
Воха пожимает плечами.
- А этот...
Я не успеваю закончить. Алекс внезапно останавливается, тыкает пальцем в щель между двумя складами и сдавленно шепчет: "Там!"
С той стороны промелькивает серая тень.
- Значит, делаем так... - начинает Алекс, но я, не слушая, бросаюсь за тенью. Вдогонку мне летят проклятья.
Выскочив из щели, я нахожу глазами парня в пальто и, схватив его за грудь, прижимаю к стенке. Мой нож упирается ему лезвием в живот. Нужно быстро действовать: из переулка уже слышится топот ног и чертыханья, но...
Я гляжу ему в глаза. В них застыл ужас, и он захлестывает меня. Что делать? Отпрыгнуть? Сказать ему, чтобы бежал? Да какого черта он стоит, пусть оттолкнет меня, неужели ему не дорога жизнь?!
- Вадя!!! - слышится издалека крик.
Мы оба нервно дергаемся, и лезвие ножа как-то чересчур легко входит Таящемуся под ребра. Лицо моей жертвы искривляется в жуткой гримасе. Он никак не может поверить в произошедшее: Таящийся убивает Таящегося. Я тоже не могу поверить, и вытаскиваю из его тела лезвие. Он ошарашено глазеет на меня, но - черт меня дери! - даже не пытается убежать.
- Беги! - процеживаю сквозь зубы. - Беги, а то умрешь.
Но он, похоже, не желает меня понимать, оседает на землю и начинает нервно озираться.
- За что?.. - бормочет он.
Черт! Шип выбегает из переулка, эхо его шагов гулко разносится по дворику, поднимая во мне волну страха. Еще чуть-чуть - и я лягу рядом с этим неудачником.
Таящийся закрывает ладонью рану, но кровь сочится сквозь его черное пальто, орошая грязный снег. Шип уже совсем близко, тени остальных мелькают в проходе.
- Ты ведь такой же! - старается крикнуть раненый.
Вот тварь! Решил меня подставить. Зачем? Чтобы я помог ему бежать и тем самым раскрыться перед этими отморозками? Да меня вместе с ним положат! А если и не положат, то потом Свиридов за провал операции нагнет! Я хоть и Таящийся, но жить на что-то надо.
- Ты ведь... - снова пытается заорать моя жертва.
Тут я не выдерживаю. Шип совсем близко, и, похоже, он не слышал надорванных криков Таящегося. Я крепко сжимаю нож в руке и со всей злостью засаживаю лезвие под ребра скотине. Он кашляет, пытаясь что-то сказать, но с уголка его рта медленно стекает струйка крови, и Таящийся падает замертво.
И ничего... Небеса не разражаются громом с молнией, снег моментально не тает под внезапно закипевшим асфальтом, а трубы не падают под напором страшного вихря. Как будто умер простой человек. А, может, он не Таящийся? Эти отморозки уже неоднократно ошибались, убивая невинных людей, поэтому меня назначили на это задание.
Мою мысль озвучивает Шип.
- Сейчас проверим, - бросает Алекс и подходит к трупу.
Он тыкает пальцами в пятно крови на пальто и пробует кровь на вкус.
- Как вода, - произносит, наконец, главарь. - В точку!
Воха и Шип начинают аплодировать и улюлюкать. Я стою бледный и злой. Я отказываюсь сознавать, что убил собрата. Нет, эта сволочь, пытавшаяся меня сдать, не может быть мне собратом. Нет!..
- Отлично, - говорит Алекс. - Это дело надо отметить!
Воха с Шипом кивают, и мы идем обратно к магазину.
Вскоре показывается осточертевшая красная лестница, ведущая к дверям.
- Подожди здесь, - просит Алекс.
Я сажусь на мокрую лестницу и смотрю на поднимающихся отморозков. Они ведут себя так, будто ничего не было - для них это развлечение, а не работа. Черт, работа! Если это убийство всплывет в деле, я ее точно лишусь. Ну и ладно! Я ловлю себя на мысли, что меня совсем не заботит мое будущее. Какой смысл в Таящихся, если они обычные люди?
Мой наставник Сергей Владимирович во время недолгого обучения рассказывал мне, что Таящимся быть не просто, ведь это огромная ответственность. Он учил меня, что необходимо быть честным, отзывчивым и как можно менее заметным.
"Если ты слишком заметен, - говорил учитель, - не только на улице, а вообще в обществе людей, то и ненависти к тебе будет больше. Старайся сливаться с толпой, тогда злиться будут не на тебя, а на толпу. Старайся избегать частого общения. Молчи - и всегда будешь правильно понят".
"Но самое главное, - учил меня Сергей Владимирович, - Таящийся ни в ком случае не должен сам сеять зло".
И что же? Я его попросту не послушал. Это идиллия... и неправда. Таящиеся по своей сути - порождение зла. Мы сплачиваем вокруг себя народ, а толпа порождает столько плохого, что без нас город давно бы вымер от неизвестной болезни. И вот тут-то нестыковка. Если Таящихся не будет, то не будет и такого количества людей, а, значит, зло пропадет, рассеется по тысячам деревней и поселков, которые придут на смену развалившимся мегаполисам.
Я задумываюсь, смотря на свое отражение в луже. Только чувствительный пинок Вохи заставляет меня очнуться.
- Не спи, замерзнешь, - усмехается Алекс. - Пойдем, - он показывает мне пакет, полный выпивки.
Я встаю, и мы всей компанией идем на место для пиршества - заброшенный внутренний дворик того НИИ. Темный, тихий и холодный. Здесь хорошо устроить возлияние в честь чьей-нибудь смерти. Здесь удобно собирать исходящий от этого негатив.
Территория старого НИИ напоминает капище. Нас окружают бетонные стены, по которым гуляют тени, развеваясь на ветру. Они словно охотятся за нами, но никак не могут дотянуться кривыми пальцами, чтобы навсегда забрать к себе. Прямо передо мной, будто алтарь, стоит наполовину зарытый в снег Запорожец и смотрит своими фарами на огромную трубу-истукана, величественно возвышающуюся над индустриальным кладбищем. В самом центре небольшой площадки в наскоро сложенном из кирпичей очаге горит костер. Алекс любит это место, потому что здесь тихо и мрачно.
- Вот увидишь, - толкает меня локтем Шип, в его руке - бутылка дешевого портвейна. - Скоро не будет городов, потому что не будет Таящихся. Появятся отдельные поселки, где все друг друга знают и друг другу помогают, как в глухих деревнях. Зла не будет.
Я отхлебываю пива и отрываю от пламени усталый взгляд.
- Это хорошо, - я вздыхаю. - Скажи, Алекс действительно как-то чувствует Таящихся? Чувствует, что они другие?
- Это ты его спроси, - Шип смотрит на пьяного Алекса, лежащего возле самого костра в луже талого снега, и ухмыляется. - Вообще, у него раз на раз не приходится. Одного Таящегося мы совершенно случайно замочили, Алекс на него даже внимания не обратил. Блин, частенько у него вообще-то осечки случаются, - Шип поднимается с места и бросает бутылку в сторону. Оставшийся в ней портвейн разбрызгивается в полете.
Я даже не спрашиваю, что он думает про убитых ими невинных людей. Это будет глупо, ведь на пути к достижению великой цели все средства хороши.
- Ладно, - говорю я Шипу, вставая. - Пойду отолью.
С этими словами я покидаю дворик и, обогнув здание НИИ, спускаюсь в заваленный строительным мусором овраг. Я бреду через него, скользя и спотыкаясь, к освещенной апельсиновым светом трассе. Прочь из города.
Черт, как же они все-таки правы! Таящиеся - кто это вообще? Кем я себя возомнил? Хранителем-спасителем? Я, такой хороший, поглощаю зло, но при этом умножаю его количество. Прямо ангел во плоти! Предотвращаю преступления, а сам убиваю себе подобных. Просто клубок противоречий, ходячая аномалия, и... какой я к черту лейкоцит? Я просто опасная ошибка природы, от которой лучше избавиться. Постараюсь избавить город от себя. Если получится.
Вот она, пропахшая тяжелым выхлопом и залитая желтизной фонарей трасса. Перейди ее - и прощай, город, которому я не нужен. Я, его ангел-хранитель, на деле оказался не лучше отморозков, что хлещут сейчас портвейн на той стороне оврага, и даже хуже: они отморозки до мозга костей, они это знают, и у них хватает духу это признать. У них есть цель и место в жизни, пускай даже и такое. Я же городу не нужен. Прощай, мегаполис!
Я хватаюсь руками за отбойник и вдруг понимаю, что никогда не смогу перекинуть через него ногу. Нечего даже и пытаться, потому что я боюсь. Боюсь всего сразу: бежать посреди ночи, уйти не попрощавшись с наставником, быть сбитым машиной, даже просто испачкаться в грязи, когда буду перелезать. Это город не отпускает меня. Держит мертвой хваткой. Мои страхи могут быть самыми ничтожными, но могу поручиться: сколько бы я здесь ни стоял, я ни за что не перейду эту границу. Я уже пытался. И другие тоже. Безрезультатно.
Меня утешает лишь то, что никто из Таящихся еще не хотел выбраться отсюда так сильно. А, может, и хотели. Может, тот бедняга, зарезанный мной, как раз возвращался отсюда. Город отомстил ему за непокорность.
В бессилии я хватаюсь за голову, пинаю столб фонаря, ругаюсь, кричу в небо.
Проклятые Таящиеся, проклятый город, проклятое все! Почему именно я?! Почему ты меня держишь?! Зачем я тебе нужен?! Что мне теперь делать?!
Небо отвечает мне мокрыми хлопьями. Тяжело дыша, я достаю из кармана нож. На лезвии кровавые разводы, я растираю их пальцами и спускаюсь назад, в овраг, чтобы покончить со всем подальше от людских глаз.
Вдруг новая мысль прокрадывается мне в голову, и от нее меня прошибает холодный пот: Таящиеся - не ангелы-хранители, наоборот, демоны на службе у города. Хитрого города. Ненасытного города. Живущего за счет людского зла, держащегося и растущего на нем. Мы, его верные слуги, собираем зло в себе и маним сюда новых жителей. Больше людей. Больше зла. Больше город. Вот и нашлось мое место в мире. Только жить от осознания этого хочется еще меньше.
Но и умирать страшно. Вскрытые вены - это не самосожжение, но все равно нож дрожит в руке, когда я подношу его к запястью. Это просто, это легко, ну же! Просто чиркнуть по руке лезвием, и все. Чиркнуть, и город лишится еще одного слуги. И...
Нож падает на землю; я хватаюсь за порезанное запястье. Нет, не получится. Сидеть здесь, на морозе, и истекать кровью из крохотной ранки - глупо. Черт побери, если у меня не осталось сил жить, то откуда у меня возьмутся силы покончить с собой? Остается только существовать. И убивать. Не себя - так других Таящихся.
Держась за кровоточащее запястье, я медленно возвращаюсь в НИИ, к своим теперь уже в полной мере союзникам.
Шип встречает меня осуждающим взглядом.
- Чего так долго? Струя, что ли, замерзла? - подкалывает он меня.
Вместо ответа я показываю ему свою рану.
- Я - Таящийся.
- Ты чего, страдаешь из-за того урода? - Шип усмехается и похлопывает меня по плечу. - Забудь о нем. Скоро...
- Нет, - перебиваю его со злостью. - Я - Таящийся. И я ненавижу себя за это!
- Вадь, мы здесь все пьяные, - говорит Шип, и по его лицу я вижу, что он абсолютно трезв. - Мы тебя сейчас пырнем, а потом будет поздно разбираться. Не надо так шутить.
- Я Таящийся, - тупо повторяю я. - Сегодня я увидел, что мы ничем не лучше других, и что само наше существование ненормально. Я больше не хочу служить городу. Сегодня я убил Таящегося и хочу еще. Я чувствую их куда лучше Алекса, потому что сам такой. Я вам нужен.
Шип молча смотрит в костер.
- Ну и что? - наконец, произносит он, - Какого черта ты признался? Ходил бы с нами молча, и все... А теперь ты Таящийся, - он подбирает пальцем стекающую по моей руке каплю крови и пробует ее на вкус. - Действительно - Таящийся.
Проклятье! Я смотрю в глаза Шипу и все отлично понимаю. Мы - не зараза, не чудовища и не дьяволы на службе города-сатаны. Теперь мы - дичь. А они, эти отморозки, - безжалостные и равнодушные охотники, которым важна не идея, а само действие. И что самое противное - их зло мы почему-то не впитали, и оно сейчас выльется прямо на меня. Город захлопывает свою хитроумную ловушку.
Я осторожно встаю, пячусь назад, но натыкаюсь спиной на Воху.
- Воха, - говорит Шип даже как-то весело. - Вадим оказался Таящимся. Вот ведь удача, правда?..