Аннотация: На конкурс "Грань миров". Первое мое чистое фентези :-)
Цена - пятьдесят золотых.
Хасад молил расплавленное небо энлинских пустошей о снисхождении - уже второй день он шел по мертвой земле, стараясь оторваться от преследователей, и жара одолела его. Если бы он был человеком - пот лился бы с него в три ручья.
Хасад чувствовал, как где-то внутри него, словно птица в силке, билась душа Адариса. Довольно неприятное ощущение: птенец рвался наружу, подгонял, заставляя идти и идти, не останавливаясь, вперед.
- Хватит! - в сердцах выкрикнул Хасад.
Адарис успокоился.
Вот бы знать, о чем сейчас думает канцлер...
Но распечатывать душу Хасад, его друг и личный писарь, не собирался. В конце концов, это была идея Адариса, потому пускай терпит! Хасад сделал ему одолжение, забрав, несмотря на запрет, его душу в свою; спас канцлеру жизнь.
Впереди на размазанном по небесному холсту горизонте показался силуэт города. Приграничный Олсэ казался Адарису идеальным местом, чтобы укрыться от преследователей: узкие улочки, орды энлинов-рабов и наплевательское отношение горожан к тому, что происходит вне массивных стен города. Здесь беглецы планировали пересидеть, пока весть об убийстве канцлера личным писарем, взбудоражив толпу, не утихнет навсегда, уступив сплетням о новой фаворитке мэра.
Хасад вышел на большак.
Тракт гудел. Мимо нехотя проезжали запряженные мулами повозки, туда-сюда сновали бездушные энлины-рабы с зашитыми ртами. Словно муравьи, они таскали на тощих плечах здоровые тюки. Писарь, в отличие от других Высших, вполне мог стерпеть одного Бездушного, но такое количество вызывало омерзение и у него. Они напоминали Хасаду людей - их тела тоже не могли удержать в себе несколько душ. Но людей можно простить - они все же животные, а эти - энлины, позор расы.
Солнце, наконец, надумало отдохнуть и, словно кусок сливочного масла на сковороде, потекло вниз.
Хасад сглотнул. Теперь никакого масла, пора привыкать к бедности.
- Эй, писарь! - окликнули сзади.
Хасад не успел обернуться - удар нанесли по голове, и он упал.
***
Писарь очнулся.
Он лежал на земле рядом с повозкой. На сколько хватало глаз тянулись пески энлинских пустошей. Перед Хасадом стояли два высоких стража. Их чересчур серая для энлинов кожа в лучах закатного солнца отливала сталью, матовые родовые пятна крупой рассыпались по лицу и голому торсу, а тусклые, под цвет кожи, блюдца глаз поблескивали кварцем. Эти двое не были преследователями. Видимо, с самого начала сидели в засаде.
Хасад оглянулся - сзади стояли два человека и два Бездушных с зашитыми ртами. Писарь поднялся и разглядел еще одного энлина-раба - этот лежал на земле, его рот не был зашит, он почти не дышал, а лоб нимбом опоясывал вычурный пепельный узор.
"Гхола! - понял Хасад. - Они хотят отобрать душу Адариса и пересадить ее в гхолу! Хотят превратить его в Бездушного! Это страшнее, чем смерть."
Адарис заметался где-то внутри.
И зачем только писарь свернул на тракт?..
- Можешь лежать и дальше, если тебе так нравится, - сказал человек с бородой.
Хасад поднялся.
- Думаю, ты уже все понял. Я прав? - спросил бородач.
Понять-то он понял, но писаря тревожило, что головорезы не убили их. Поглумиться над Адарисом, сделав его Бездушным? С чего бы это вдруг? Не получилось отравить - так зарежьте, и все дела. Что-то здесь было не так.
- Я не дам сделать с Адарисом это, - Хасад кивнул в сторону гхолы.
- Посмотрим. Мы тебе хотим предложить сделку.
- Заплатить мне за душу Адариса?
- Ну да.
- Я с людьми сделок не совершаю.
- Да не со мной ты торгуешься, а с ними, - бородач указал на стражей.
- Я буду разговаривать только с энлинами.
- А они молчат...
- Что значит молчат?
Бородач вздохнул.
- Ладно, раз уж мы собираемся стать деловыми партнерами, я тебе скажу. Вот эти ребята, - бородач кивнул в сторону энлинов, - эти ребята - эн'айлы.
Эн'айлы!? Хасад думал, это легенда! Оракул лишил эн'айлов возможности говорить в обмен на способность забирать души энлинов и людей без согласия. Защититься от них можно было единственным способом - дополнить энлинский дух человеческим, сделав его более гармоничным и сильным. У Хасада внутри был человек-страж Гейл, о чем знал только канцлер.
Писарь выдохнул и пришел в себя: эн'айлов не существует, человек просто пытается запугать его. Только зачем?..
- Я знаю, о чем ты думаешь, - произнес бородач. - Нет, это эн'айлы. И моего согласия они не спрашивали.
Он что, принимает его за дурака? Эн'айлы - детская страшилка!
- А теперь давай Адариса. Мы у него хотим кое-что спросить.
Куски мозаики начали складываться в целое. Последние годы правления Адариса были скрыты плотной завесой секретности, и бунтовщики решили завладеть ценной информацией, отравив его. Видимо, они имели противоядие и шантажировали Адариса, только канцлер перехитрил их, рассказав об отравлении Хасаду. И писарь ждал, когда агония друга закончится и тот помрет, ведь душу можно забрать только после смерти, и то если она согласится жить в чужом теле. Адарис согласился...
Теперь стало понятно, зачем здесь гхола! Чтобы пересадить душу верховного канцлера и допросить его. Но они не смогут забрать ее, если Хасад сам не отдаст!
- Ваши условия? - спросил писарь.
- Будешь работать за пять тысяч золотом.
Пять тысяч!? Большие деньги. Но Хасада не купишь, а из передряги надо было как-то выбираться. Писарь решил разыграть роль.
- Я согласен.
- Тогда прошу, - бородач, взяв писаря за талию, подтолкнул его к гхоле.
Ждать больше не было смысла.
Хасад распечатал душу. Радужный, как капля росы на солнце, шарик затрепыхался в его руке. Писарь разжал ладонь, и душа рванулась вверх, зависнув напротив его смоляных глаз.
Стражи с каменным видом следили за происходящим.
Шарик вибрировал. Хасад знал, что гхола, в которую впустили новую душу, проснется лишь через некоторое время, поэтому он решил схитрить и подсунуть вместо Адариса душу стража Гейла. Тонкая зеленая струйка потекла по воздуху к гхоле. Узор на лбу загорелся нефритом, и с громким вздохом Бездушный очнулся.
- Прости, Адарис! - слегка наигранно сказал Хасад.
К писарю подошел бородач и сунул ему мешок с деньгами.
- Здесь, ээ, пятьдесят золотых.
- Сколько?! - возмутился Хасад.
- Да не, все нормально, - поспешил успокоить его бородач. - Ты подожди. Мы сейчас Адариса допросим, потом съездим в город, там тебе отдадим остальное.
Вот влип!
- Давайте сделаем по-другому. Я ухожу, вы допрашиваете Адариса, а потом мы встречаемся в городе, где я забираю оставшуюся сумму.
- Ты подождать что ли не можешь?
- Могу. Просто потом вы скажете, что я слишком много знаю.
- Ну так отойди в сторонку и закрой уши, - посоветовал бородач.
Похоже, их так просто не обмануть.
Гхола начала просыпаться. Она извивалась в судорогах, а потом внезапно успокоилась, будто по лбу треснули.
- Сейчас все будет, - обрадовался человек.
Бородач подошел к гхоле и хлестким ударом сунул ей в лицо.
- Рейсвиндский контракт! Быстро!
- Ч-чего? - бормотал под нос воплощенный человек.
- Рейсвиндский контракт, сволота!
Еще один удар пришелся в ухо.
Хасад отвернулся и уставился на апельсинового цвета горизонт.
Как убежать? Если бы были лошади... Но повозку тянули их души, которые энлины уже запечатали. У самого Хасада были запечатаны два быка, но на них далеко не уедешь. Значит, придется драться. Писарь раскрыл душу и приготовился выпустить зверей.
- Рейсвиндский контракт! С кем заключен? О чем он? - продолжал бородач. Писарь слышал глухие шлепки ударов.
Пока Гейл отдувался, пытаясь потянуть время, Хасад готовился к бою.
Он вывернул дух, и перед ним возникли два быка, души которых писарь забрал когда-то после корриды. Энлины отреагировали мгновенно: один выпустил бурого медведя, леопарда и орла, другой - человека, коня и вепря. Неожиданно напасть не получилось. И как стражи сумели так быстро выпустить несколько душ?
Теперь точно не убежать.
Бородач прыгнул в повозку и принялся там рыться.
Пытается достать оружие?..
Хасад приказал быкам атаковать, и начался бой.
Стражи и писарь стояли неподвижно - бились звери. Пыль смерчем вилась над ристалищем, но Хасад видел, как быки, мотая головами, раскидывали в стороны вепря и леопарда, как зло махал лапами медведь. Орел кружил над ними, изредка падая вниз в надежде расцарапать быкам глаза. Хасад наблюдал за схваткой и не заметил, как из пыли на коне, словно призрак, выскочил человек с коротким мечом в руке. В последний миг писарь отпрыгнул, но конь копытами лягнул лежачего. Хасад скорчился от боли, а человек, спрыгнув со скакуна, подошел к писарю и проткнул его мечом.
Писарь погиб. Души быков, освободившись, пропали, оставив после боя разорванного леопарда, залитого кровью медведя и раздавленного вепря.
***
Хасад очнулся.
Больно не было. Солнце уже полностью упало за горизонт, и ночь звездным покрывалом накрыла энлинские пустоши. Перед Хасадом стояли три фигуры, подсвеченные пугливым светом масляных ламп.
Это были стражи и... третьего писарю разглядеть не удалось.
- Не узнаёшь меня? - голос был знакомым.
Незнакомец поднес лампу ближе к лицу.
Писарь охнул. Он попытался что-то сказать, но у него не получилось. Губы отказывались размыкаться! Хасад ощупал рот - зашит!
- Я умирал, мне оставалось всего ничего, а хотелось жить. Потому и подумал: почему не пожить еще? Имея эн'айлов и кучу гхол, такая возможность была.
Вот оно что... Старый трус слишком любил жизнь, чтобы ценить дружбу. Его план удался.
Мозаика, которую собрал Хасад, повернулась к нему тыльной стороной, все последние события предстали в ином свете: и "отравление" Адариса, и поход в Олсэ, и эн'айлы, в которых никто не верил, и избиение гхолы, призванное отвлечь Хасада от атаки...
Зачем же он избавился от Гейла, зная, что это единственная защита? Почему не поверил бородачу? И сам понял - потому что не мог иначе.
Сейчас Хасаду совсем не хотелось думать о том, что могло быть, откажи он Адарису, не пойди он в Олсэ и не посади он в гхолу душу Гейла. Канцлер слишком хорошо знал писаря...
Если бы Хасад был человеком - он бы рыдал. Если бы Хасад был в своем теле - он бы кричал.
Но писарь был в теле Бездушного. Он бил руками по песку, будучи не в силах ничего изменить и повторяя про себя текст запрета:
"Не забирай духа чужого, даже если молит тебя о том, ибо будет неверен зову твоему дух тот и будет себя возвышать он над телом твоим. Не позволяй духу своему после смерти выбирать жизнь, отдаваясь даже другу, ибо станешь ты рабом друга своего".
Адарис присел рядом с Хасадом.
- Знаешь, ты был хорошим другом, несмотря ни на что. Но для меня лучший друг - это жизнь, ты уж извини. Чтобы загладить вину, я дам тебе пять тысяч, которые обещал Болтливый Джо.
Хасад набрал горсть песка и кинул ее в лицо Адарису.
- Как знаешь, - вздохнул канцлер и поднялся. - Как знаешь. Но я все равно тебе заплачу, хочешь ты того или нет, чтобы совесть не мучила.
Адарис порылся в карманах штанов, некогда принадлежавших Хасаду, и некогда принадлежавшей Хасаду рукой швырнул на землю мешочек с пятьюдесятью золотыми. Оставив рядом с писарем масляную лампу, он запрыгнул на повозку и уехал.
Рабская шкура была мала для Хасада. Он чесался, пытаясь разорвать тело пополам, бил себя в грудь, царапал кожу, но никак не мог смириться...
Теперь он энлин-раб. Один. Без чужих душ внутри.
Неподалеку лежало избитое тело гхолы. Вот за чем полез в повозку бородач во время боя - за второй гхолой, чтобы переселить в нее Хасада.
Писарь поднял масляную лампу и посмотрел на землю. Там валялся мешочек с деньгами.
Пятьдесят золотых - вот она цена за тело; пятьдесят золотых и дружба - вот она цена за жизнь.
Хасад подобрал деньги, поднялся с земли и пошел...