Наступила зима - лёгкая, малоснежная, но всё-таки зима. Артемида, вечно юная и неутомимая богиня охоты вышла, естественно, на охоту - по следам. Так она охотилась редко, выезжая больше на одном своём божественном энтузиазме, но - почему бы и нет? Бессмертной богине зима и снег, (особенно в балканском варианте) нипочём - чем она не эльф-Леголас, спрашивается? Ещё и (лунный) лук есть...
И пошла Артемида на охоту. Пошла она налево, потом пошла направо, всё без толку! Перепутались нити следов среди полей и дорог! Не по плечу аж самой Артемиде собрать их в узелок! Сама только заблудилась...ну, не то, чтобы заблудилась - всегда можно вернуться на родной Олимп - но день пошёл как-то наперекосяк, не туда и не сюда, только настроение испортилось...
Села Артемида под сосной - в округе по-прежнему не души, не звериной, и не человечьей - и в сердцах стукнула по сосне:
- Есть ли здесь кто живой?
- Есть, - ей отвечают с сосны. - Я.
Артемида, (обрадовавшись, что она бессмертная, а не то тут бы и померла, от инфаркта), подняла (очень, очень медленно), глаза наверх. На сосну. Там сидел Орфей сладкозвучный, и изображал из себя дятла: сам пёстрый, шапка красная, нос острый. Племянник Артемиды, между прочим - сын Аполлона от музы-Каллиопы. Чего он на дереве забыл?
- Я вдохновение ловлю! - важно ответил Артемиде божественный певец (после своего отца-Аполлона, разумеется). - Вот, послушай! Потерял я Эвридику, нежный цвет моей души...
И заиграл! И так заиграл, что все заслушались - и твари, и травы, и деревья, и камни, и все прочие. Артемида, как полнокровная богиня, была покрепче, однако, она как-то относительно быстро и опомнилась; видит: вокруг них вся округа - и твари, и травы, и деревья, и камни, и все прочие. Какая уж тут охота, особенно спортивная - будет не то банальное избиение животных, не то ещё что.
Выругалась Артемида, чуть не взвизгнула, как будто бы ей соли на метафорический хвост насыпали, и отправилась на Олимп - прямо к Аполлону. Тот, вдобавок, был как раз один - в перерыве между всякими там музами и нимфами. Увидал Артемиду, удивился, даже так натурально:
- А что ты тут делаешь?
- Утихомирь своего сына! - рявкнула богиня охоты.
- Это какого?
- Орфея! Чего он, блин, музицирует?
- О! Музицирует? Это в самый раз! - обрадовался Аполлон, достал собственную арфу и заиграл.
Это он напрасно сделал: как музыкант он был покруче даже Орфея, но Артемида уже наслушалась сегодня Орфея-то и выработала не то иммунитет, не то раздражение: вместо того, чтобы заслушаться, она обернулась златорогой ланью и как поскачет на Аполлона! Тот - от неё, ну и прочь из территории дворца, в облике коня - златогривого. Он впереди, Артемида позади, а на встречу им идёт - Геракл. Он уже совершил свои 12 главных подвигов (и множество других поменьше), вознёсся на небо, стал богом-привратником Олимпа, и мужем Гебы, богини вечной молодости с одной стороны, и зятем Геры, (Геба была её дочь от Зевса) с другой. ...Т.ч. теперь Гере, чтобы подпортить Гераклу жизнь и настроение, надо было только зайти к дочке в гости и быть в своём репертуаре, а это она умела!..
И вот, значит, идут Геракл с Гебой к тёще на какой-то там семейный праздник, а на встречу им - Аполлон, в пене, в мыле, вот-вот на дыбы встанет! Геракл подставил ему руку, Аполлон упёрся своим конским лбом, остановился, а сзади на него Артемида, которая из-за брата Геракла с Гебой не увидела, и влетела брату-коню, что называется, "под хвост", по самые свои оленьи плечи. Зависли в цейтноте. Что дальше?
- Однако, зятёк, дочка, - сказала Гера, подойдя со всем остальными своим семейством, (только Зевс, муж и отец, как обычно где-то и с кем-то на стороне загулял), - когда я хотела, чтобы вы устроили мне сюрприз, я это совершенно не это имела в виду; однако... - и она оглядела получившуюся "скульптуру" с чувством глубокого удовлетворения: не любила Гера, (как и вся её семья, кстати), детей Зевса от богини-гиперборейки Латоны.
- ...И что теперь? - добавила она, когда решила, что пауза затянулась, и Геракл может решить, что случайный "подарок" ей понравился по-настоящему, (что так и было).
- Ну, Гефест создаст на память памятник нерукотворный этого момента? - немного застенчиво предложил Геракл. Не любил Геракл Аполлона после его подставы с предсказаниями: в первый-то раз, когда дело коснулось этих самых его первых 12 подвигов, это было туда-сюда, зато потом, когда Геракл убил случайно своего друга Ифита, решил Аполлон (и его дежурная пифия) решили это, того, вернуть Геракла Эврисфею по-новому. Разозлился Геракл, вырвал у пифии её стул, разогнал всех и вся, и заявил, что сейчас он всё тут перестроит по-новому, по-порядочному, а не по блату.
Прибыл Аполлон. Оглядел брезгливо всё в округе, и дал Гераклу пощёчину. Геракл почесал щёку, посмотрел на солнечного бога, встал в боксёрскую позу, (бокс вообще был в древней Греции изобретён, хотя он и отличался сильно от своего современного потомка), и дал Аполлону прямо по физиономии, после чего отошёл за своей экипировкой.
Аполлон проморгался, вернул свои лицевые черты на старое место, вернул им старую форму, и взялся за свой незнающий промаха золотой солнечный лук - и тут оказалось, что Геракл за то время, пока Аполлон возвращался себе свой облик, достал свой собственный лук, со своими собственными стрелами, которые были смочены ядом, или желчью, лернейской гидры, опасной и для бессмертных, т.ч. кого теперь вынесут ногами вперёд стало открытым вопросом.
...И тут с неба, впереди собственного визга, свалилась Ирида, вестница богов (и богиня радуги), на заду - след от сандалии, в руках - письмо-свиток от их царственного отца, великого Зевса, в котором чёрным по белому гласило, что сын Геракл должен отложить гордыню, (не по чину пока мечты!) и слушаться своего брата Аполлона, тогда как сын Аполлон должен перестать халтурить, и сделать всё по-честному, а не так, как его левой сандалии и правой пятке захочется. Братья, т.с., "помирились", и Геракл отправился на три года исправительных работ к царице Омфале, и это была уже совершенно другая история...но неприятный остаток после этой разборки с Аполлоном остался, и теперь видно дал знать...
- А что? И сделаю! - возбудился Гефест, вытащил откуда не возьмись нужную аппаратуру, и стал делать первые наброски будущей статуи. Не любил Гефест Аполлона после того, как последний рассказал Гефесту, что Афродита изменяет Гефесту с Аресом: вроде бы и доброе дело сделал, а только после этого всё пошло у Гефеста не так - и с Афродитой развёлся, а та стала крутить амуры с другими богами - и с тем же Аресом, и с Дионисом, и с Гермесом, и т.д. - пуще прежнего, а у Гефеста что? Только горький остаток на душе остался, да раздражение на Аполлона: и кто его за язык тянул, да зачем, и теперь это видно всплыло...
- Мальчики, это хорошая идея, но не совсем, - задумчиво сказала Гера. - Мы пойдём другим путём! - И она достала палку для селфи. Ну да, да-да, в античном мире смертные до селфи не доросли, но у нас речь идёт об античных богах, и тем более - о Греции, в которой, как рассказывал один классик, "всё есть"...
- Так не надо? - уточнил Гефест насчёт своего нового творения в бронзе многопудья.
- Почему не надо? Надо! - заявила Гера, которая не Латону, не её детей не любила, а Латону - ещё и не уважала: хоть последняя и жила на Олимпе, но больше на задворках, Зевс к её мнению не прислушивался, и чем дальше, тем больше сам к Латоне хладел.
- Ну раз надо, так надо, - Гефест не стал больше спорить с матерью, (ещё и потому, что рука у Геры была тяжелой, да), и продолжил делать свои эскизы и наброски. Учитывая, что не он, не Гера, не все прочие никуда не торопились, (их мог растормошить только Зевс, а его сейчас на Олимпе и не было), всё это могло продолжаться довольно долго, но тут на сцене появилось новое, внезапное лицо, (нет не Афина. Та как раз стояла в укрытии за деревом, излучала осуждение экзекуции над близнецами, но не вмешивалась - Арес это одно дело, а вся семья, включая и Её Величество Геру - это другое, т.ч. Афина тут не раскрывала рот, а подумывала, как бы и ей получить собственное селфи оной ситуации). Лицо было скандинавским, рыжим, и довольно специфическим, что ли.
- Локи, - Арес выдохнул. - Что ты тут делаешь? Ты же должен быть у своих!
- А я тебе долг возвращаю, - ответил скандинав, вытаскивая из-за спины довольно большую бочку алкоголя. - А у вас тут что?
- Ясно, - ответил скандинав, окидывая их критическим взглядом. - Слушайте, Ваше Величество, а не могу ли я их у вас забрать? А я вам заместо них великанского коня подарю...
- Ну бери, и посмотрим, что получится, - довольно скептически ответила Гера, (ей скандинавы никогда особенно не нравились). Локи кивнул, несколько переменил свой облик, (это был вообще его коронный номер), и перемесив и перетасовав близнецов, сделал из них что-то вроде восьминогого коня, после чего вскочил на него верхом, дал ему шпоры под рёбра, конь с Локи взвился над облаками, и - их след простыл.
- И что теперь? - все обратились к Гере. - Они, конечно, тьфу, но всё-таки и наши тоже?
- Я что-нибудь придумаю, - пообещала Гера. Это прозвучало не очень убедительно, но она-таки действительно кое-что придумала - но это была уже совершенно другая история.