Аннотация: Приключенческий роман-пародия. Ассорти из мелко нашинкованной современной культуры, осмысленной критически, но с любовью. Минимум компромиссов и политкорректности! Пока только первые две главы.
ГЛАВА 1
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ БУРАТИНО КАРЛОВИЧА БУРОГО
Бескрайние просторы Материка! Как охватить вас, как воспеть! Лишь наблюдатель с са-мой высокой точки Чёртова Колеса может испить эту даль, эту высь, эту ширь пьянящих просторов и наполнить душу свою, как бы избито это ни звучало, любовью к родине.
Вон там, за северной чертой города, на Орлином Кургане высится замок, за ним - бесконеч-ные, как жизнь в детстве, поля. Сквозь жёлтое пшеничное море петляет пыльная дорога; через добрый десяток лиг она затеряется в зелёном мареве соснового Бора на востоке, где в самой его глубине, в таинственной Пуще вздымается ввысь легендарная лучевая башня Ботсада, затягивающая зазевавшихся путников в своё ненасытное похотливое лоно. На север от леса - Охотничий Посад, уголок отдохновения для всех романтиков-садоводов, миллиар-деров-в-розыске и просто уставших от суеты горожан.
Дальше на восток - горная страна и её врата - воспетая в летописях и преданиях деревня Мясоедов, древнейших обитателей Материка, диких и вечно голодных охотников за голова-ми. Это то место, куда мечтают проникнуть учёные антропологи со всего света, авантюристы и бесшабашные кладоискатели, одним словом, самоубийцы, которые вместо реликвий нахо-дят там долгожданный покой и отдых от земных невзгод и печалей.
К югу горные кряжи почтительно расступаются, склоняясь перед мощью надвигающейся пустыни Чау-чуа-уа, но дальше на юг горная страна вновь возникает из небытия скалистыми отрогами и уже простирается до самого горизонта.
А на запад, на вожделенный и томящий душу запад ведёт только одна дорога - та, что хитро огибает город с юга, затем, словно задумавшись, с востока. Она, лукавая, ведёт путника через знаменитое Болото по знаменитому каменному Мосту, через Колокольный Холм (где на самом деле до сих пор висит колокол первых поселенцев) и, круто сворачивая на запад, превращается в ту самую Дорогу, Вымощенную Жёлтым Кирпичом, дорогу в Пустынные Земли...
Знойным летним вечером в понедельник 14 июня 1967 года от появления Материка, когда Папа Карло отправился, по своему обыкновению, в кабак, Буратино сидел под тенистой рамадой их старенькой хижины и тоскливо смотрел в сторону пустыни Чау-чуа-уа. Оттуда должен был прийти дождь. Дождя не было.
В зарослях чапараля трещали кузнечики и зевали койоты. Из оросительной канавы за хи-жиной, где росли тыквы, выползала змея - канава была сухой, дождей не было с середины мая. Ящерицы грелись на глиняной почве, потрескавшейся от дневного зноя.
Необходимо объяснить причину прострации, в которой находился последнее время наш юный мучачо. Что ж, было от чего предаться унынию.
Во-первых, в начале недели толпа странствующих антисемитов отломила ему нос! Три дня не выходил из дома, чтобы не срамиться, пока Папа Карло на своём деревообрабатывающем станке не обработал постыдный обрубок, доведя его до формы обычного человеческого носа.
Во-вторых, его окружала полная, даже можно сказать, тотальная нищета - знаменитый Подземный Театр, найденный десять лет назад в канализационной шахте, не принёс счастья ни ему, ни Папá.
Поскольку вход в Подземный Театр имелся только один - через стояк в туалете в коморке папы Карло - то вскоре в городе началась драка за прихватизацию данной жилплощади. Криминальные разборки захлестнули столицу. Начались массовые самоубийства народных депутатов. По ночам перед дверями старой каморки соседи стали замечать вояжирующие косяки чёрных машин. Утром бригады скорой помощи увозили дырявые тела по специально созданному по этому случаю экспресс-маршруту "Каморка папы Карло - Анатомический Театр имени Немировича-Данченко". Так продолжалось три ночи кряду.
Первым в драгоценную каморку сумел прорваться смотрящий того района, где жил ста-рый Карло, хитроумный Джузеппе по кличке "хрен-убьёшь" - его давний приятель ещё со времён войны за освобождение негров. Возможно, именно этот визит и спас Папу Карло и Буратино от неминуемой смерти под пулями Дуреломского синдиката.
Вот как это было.
Дождливый октябрь 1957 года. Пять часов утра. За окном - выстрелы, карканье ворон, лай дворняг. В каморку влетает человек в чёрном. Это - Джузеппе. Тонкая полоска усиков под широким горбатым носом, чёрные брови, хищный взор, маленькие вечно беспокойные глаз-ки, шрам через весь лоб, глубокие морщины у носа и под глазами. Дыхание прерывистое, учащённое, пульс... пульс отсутствует.
Старик и ребёнок, как и подобает хозяевам, с криком вскочили со своих раскладушек и уставились на незнакомца - чёрная кожаная шляпа, чёрный кожаный плащ до пола, во рту - незажжённая сигарета.
Джузеппе рывком захлопнул за собой дверь, за ней раздался глухой удар от падения тяжё-лого предмета и страшные проклятия.
- Как говорится, с добрым утром! - весело поприветствовал хозяев Джузеппе и переза-рядил револьвер.
- О, Джуззи..., - рассеянно обрадовался старик.
- О, Карлитос! Сколько световых лет, сколько световых зим! - улыбающийся Джузеппе распростер свои окровавленные руки для жаркого объятия, успев по пути произвести два выстрела в окно - во дворе кто-то заорал.
Старые приятели обнялись.
- Я на минутку, - улыбнулся Джуззи, - ребёнка ещё надо в садик вести. Ну, как у нас дела, старина? Почему не ходишь на встречи выпускников? Ой, похуде-е-ел!
- Да как дела..., - почесал ревматичную спину Карлитос.
В это время в дверном проёме показалась чья-то свирепая рожа. Джуззи, не оборачиваясь, мощнейше пнул дверь - вопль, маты, кто-то загромыхал по ступенькам.
- Всё-таки, как летят годы! - задумчиво произнёс Джузеппе и улыбнулся. - А ты пом-нишь, Карлитос, весну двадцать первого! А? Нашу первую дискотеку с Джесси и милашкой Долли? - томно вздыхая, Джуззи подошёл к старому камину, засунул руку по локоть в дымо-ход и три раза выстрелил - в трубе кто-то заохал, и в кучку золы упала чья-то норковая кепка. - И ведь заметь, какая тогда была музыка? Этот старый добрый блюз! - Джузеппе закрыл глаза и стал что-то напевать. - Па-рапа-пабам па-а-а!
- Да, - прокряхтел Карло. - Зажигали мы в бытность... м-м... дай Бог.
- Да ещё как зажигали! - подхватил гость. - Буратинка, я смотрю, совсем большой! Привет, Бука! - он потрепал шевелюру ребёнка. - Извини, сегодня дядя Джу без подарков.
Тут Джузеппе внезапно заскочил на короткую лесенку, ведущую на чердак, и швырнул в черный проём лаза связку гранат.
- Внимание! - весело крикнул он, сбегая вниз. - Сейчас будет "бах"!
На чердаке грянул сильнейший взрыв, и что-то грузное выпало из слухового окна на улицу. С потолка посыпалась штукатурка. Хозяева легли на пол и закрыли головы руками.
- А я вот, Карлитос, - всё дальше погружался в воспоминания Джуззи, - до сих пор ведь коллекционирую грампластинки старых блюзменов. Джон Ли Хукер, Бадди Гай, Лайтнин Хопкинз, Ти-Боун Уокер - я ведь собирал их ещё с первого курса семинарии...
Через разбитое окно в комнату влетела тротиловая шашка и закружилась волчком по полу, рассыпая фейерверк искр. Буратино взвизгнул от неожиданности.
- А недавно я зашёл в "Мелодию", - Джузеппе поднял с пола шипящую шашку, прику-рил от фитиля свою сигарету, - и, знаешь, я был огорчён - ни одного диска Мадди Уотерза. Один Би Би Кинг! - он подошёл к окну, сунул шашку в рот залезающего в комнату негра и ударом ноги отправил его наружу. - А ты ведь знаешь, Би Би Кинг всегда недотягивает в пентатонике. Вот ты сам говорил, что в сравнении с Уилли Диксоном..., - на улице прогремел взрыв, - он так же как пьяный Мэджик Сэм на расстроенном банджо в сравнении с Фредди Кингом на "Стратокастере", то есть - ничто!
- Не забудь Эрла Хукера, - вставил Папа Карло, вылезая из-под раскладушки. - На кон-церте он не хуже старины Мадди.
- Согласен, - серьёзно произнёс Джузеппе, открывая крышку подпола. - Но я слушал его пластинку с Джуниором Уэллсом не так давно...
- А, малыш Джуниор, - почесал щетину старый Карло. - Этот парень здорово наяривал на губной гармонике. Помню его запилы у Бадди Гая...
- Да, этот мальчик всегда напоминал мне нынешнего Роланда Кирка, - Джузеппе выта-щил из-за пазухи новенький "Узи" и дал длинную очередь в темноту подполья. Внизу разда-лись сдавленные голоса, стоны, звуки падающих тел. - Но, возвращаясь к Эрлу Хукеру, скажу, - Джузеппе закрыл подпол, - что с конца сороковых парень совсем расклеился.
- Ну, на вкус и цвет... Я те так скажу, Джо, - Карло, кряхтя, поставил чайник на плитку, - в сравнении с поколением 20-х даже Мадди кажется мне кхэ... м-м... мальчишкой из школьного джаз-бэнда.
- Стопроцентно! - кивнул Джузеппе, подходя к шкафу для одежды. - Помнишь, как мы ждали после концерта Хадди Ледбеттера, чтобы взять у него автограф? - он попшикал газо-вым баллончиком внутри шкафа - там кто-то чихнул. - А как мы с тобой разинули рты, когда он поставил нам в тетрадки по зоологии вместо автографа два крестика - старик не умел даже писать!
- Да-а-а! - закивал Карло. - А Блайнд Лемон Джефферсон!
- Ха-ха-ха! - засмеялся Джузеппе, вытаскивая из-под дивана сопротивляющегося ки-тайца-карлика. - Мы не знали тогда, что толстяк Джефферсон слепой от рождения! Я тяну ему открытку с его рожей, а он, ты помнишь? - спросил Джузеппе у карлика, но, не дождав-шись ответа, выкинул его в окно. - Он едва не наступил на меня, идя напролом, как бегемот, который вдалеке заприметил резвящуюся самку!
- Хо-хо-ха! Как же! - захохотал Карло. - Ты был так расстроен, что назвал его шести-струнным п...ром.
Приятели посмеялись, а потом Джузеппе сказал:
- Кстати, у вас тут в микрорайоне, я смотрю, неспокойно. Продай-ка ты мне, старина, эту развалюху, - Джузеппе постучал по стене, - а то моего Буку тут совсем запугают, я боюсь за психофизиологическое развитие нашего мучачо.
На том и порешили. Папа Карло получил хорошие деньги, и они с Буратино перебрались в другое место. Снимали комнатку в коммуналке, пока искали подходящую по цене квартирку, однако через год, в середине августа, разгорелся финансовый кризис, и вырученные за хижи-ну деньги обесценились. Семья пошла по миру. Психофизиологическое развитие ребёнка сильно пострадало.
А у Джуззи дела шли неплохо. На месте старой хижины в рекламных целях был воздвиг-нут великолепный архитектурный ансамбль с люминесцентной вывеской: "Народный Под-земный Театр г-на Джузеппе". На устроенную по этому случаю презентацию собрался весь Дурелом. В тот праздничный осенний денёк в Театре, рассчитанном на 300 зрителей, необык-новенным образом уместилась толпа, численно соответствующая населению всего города, исключая новорождённых и агонизирующих старцев, а также Папу Карло, который в одино-честве орал песни на опустевшем рынке.
Через неделю регулярных аншлаговых представлений Джузеппе - обладатель единствен-ного театра на Материке - стал самым влиятельным человеком в Дуреломе, а через год и его мэром!
После дефолта, получив от властей небольшую материальную компенсацию, бедный шарманщик и его отпрыск перебрались в живописные окрестности свалки 4-го конезавода в самом захолустном негритянском квартальчишке Дурелома. Старик зарабатывал жалкие гроши продажей деревянных человечков, которые а) по странной игре случая всегда оживали и б) всегда сбегали от наивных покупателей на следующий день. Вскоре проделками из своего, как выяснилось, богатого репертуара человечки подняли на дыбы весь город. Поли-ция отлавливала их регулярно и целыми штабелями сжигала на площади при большом стече-нии народа, что обычно случалось после каждого спектакля в Чудесном Театре. Шестое управление тайного сыска пыталось выйти на след изготовителя этой деревянной чумы, но Папá - не будь дурак - перешёл на нелегальное положение и продавал весёлых двойников Буратино с рук на чёрном рынке.
Однако всему есть предел. После того, как безобидные поделки старика Карло в течение одной ночи разнесли в труху монументальное четырёхэтажное здание муниципальной Бани, Джузеппе как мэр города приказал под страхом смертной казни запретить покупку Деревян-ных Человечков, а бедного Папу Карло немедленно разыскать и подвергнуть казни путём зажатия в расщеплённом дубе сроком на 20 лет!
К этому же романтическому периоду относятся и годы ученичества Буратино у Мудрого Сморчка.
Внешностью Мудрый Сморчок отдалённо напоминал Учителя джедаев Йоду, чем и отпу-гивал современников. Но маленький Буратино сильно привязался к старику, особенно после заварушки с Подземным Театром. Но это совсем другая история...
Шли годы. Зимой пятьдесят девятого Папа Карло с отпрыском отправились в долгий экзо-тический тур по заброшенным городским свалкам, дабы гармонично слиться с окружающим ландшафтом и не мозолить глаза начальству. Мудрый Сморчок следовал за ними по пятам, как миниатюрная тень отца Гамлета. Вскоре Папа Карло не выдержал ночных кошмаров, и Буратино был сдан на воспитание обрадованному Сморчку. Старина Карло, таким образом, получил отличную возможность вести образ жизни ещё более жуткий, чем доныне.
Сморчок был существом умным и, возможно, даже мудрым, в связи с чем непременно требовал, чтобы ученик называл его почему-то Жан-Жаком Руссо. А поскольку выговорить сие страшное для уха простого смертного имя было не под силу, то Буратино называл его Мудрым Сморчком или просто Сморчком. Эта небольшая шизофреническая патология Учителя сначала настораживала ученика, но потом он привык.
И Учитель взял быка за рога. Ученик был ему нужен позарез, иначе Магистр Йода как глава диссертационного Совета Джедаев снял бы с него аспирантские сорок процентов надбавки, а это за два года до пенсии! Всех аспирантов Мудрого Сморчка уничтожил ещё в первую клоническую войну собака Дарт Вейдер, так что выбирать не приходилось. Путём нехитрых магических манипуляций Учитель нашёл единственного кандидата на роль нового падавана, которому по старой джедайской традиции в качестве выпускной работы предстояло стать Мессией и Спасителем Мира.
Бедный Буратино ещё не ведал, что ему суждено пасть жертвой большого джедайского заговора, но об этом позже.
Без промедления Сморчок взялся читать Буратино курс Прикладной Эзотерики. Тут-то он и раскрыл все карты.
- Ты знаешь, кто я? - спросил однажды Мудрый Сморчок.
- Да, - ответил ребёнок. - Ты - Смор...
- Не-е-эт, - перебил его Учитель и важно запахнулся в мантию. - Я - Учитель нагвалей и джедаев! Я один из Единых Синедрионов и Явных Монголов Внутреннего Храма! Слепые начинают ходить, а хромые видеть, когда я внезапно подхожу сзади! Я олимпийский чемпион по метанию серпа и молота, ветеран звёздных войн, мастер машинного доения и почётный сталевар Заполярья!
Сморчок распахнул мантию - внутри она вся была увешена орденами, медалями и почёт-ными грамотами. Маленький Буратино вытянулся по стойке смирно.
- Вольно! - гаркнул Учитель. - Я решил сделать из тебя... одним словом, ты будешь джедаем!
- Ой, - встревожился ученик, - не хочу быть джигитом...
- Да не джигитом, болван, - разозлился Учитель, но тут же взял себя в руки и мечта-тельно проворковал, - а... джеда-а-ем! Улавливаешь, Громозе... э-э... Буратино?
- Нет.
- Тьфу, ты... Ладно. Начнём с классики Оккультизма.
Буратино проявил недюжинный интерес к магическим практикам ещё в пятьдесят седь-мом, во времена сражений в катакомбах Подземного Театра, а был он тогда лишь ребёнком (старина Карло, вправду сказать, выстругал его сразу семилетним - терпеть не мог возню с малышами).
И вот, по прошествии шести лет, обретя личного Учителя, Буратино с удовольствием сел за штудирование трудов ведущих эзотериков эпохи, радостно предвкушая тот момент, когда одним плевком сможет разгонять облака, гопников и, вообще, творить добро в глобальном масштабе. Третий том Блюватской Учитель заставил его выучить наизусть. Сочинения Папюса, Лобсанга Швабры, Элифаса Ввали и Мэнли Холла, которого ученик по началу путал с Бенни Хиллом, так же не остались без внимания. Ежедневные медитации, окуривание благовониями стали неотъемлемой частью жизни подростка. Он ходил, весь с ног до головы обвешанный пантаклями и оберегами. Мудрый Сморчок говорил, что это временное явление - увлечение ритуалом.
- Надо просто вышибить из твоей башки всю дурь социальных конвенций, мой мальчик! - голосил безумный старик, когда по четвергам гонялся за ним по пустыне Чау-чуа-уа - надо было приучать парня курить Psilocybe mexicana, дабы открыть в нём способность к видению, а юный эзотерик думал, что мастер подталкивает его к нездоровому образу жизни.
А в целом, подопытный своей учёбой был доволен (не считая парочки выбитых зубов, когда Учитель не попадал по точке сборки). Посредством сталкинга, сновидения и других тайных искусств, которые преподавал для него Сморчок, Буратино узнал, что Дурелом наполнен другой, невидимой жизнью: прямо сквозь дома проложены горные лабиринты, где обитают драконы и мантикоры, сквозь парадный подъезд городской мэрии проходит крайняя башня неприступной цитадели, городские трамваи пересекают непроходимые тропы старого леса, а стада диких фантастических существ пасутся в тех местах, где находятся первые этажи домов, отданные под кафе и мелкие лавки. Прохожие, семеня по узким улицам на работу, проходят сквозь тела удивительных созданий, населяющих этот невидимый мир, даже не догадываясь об их присутствии.
Получив подобный эзотерический опыт, наш юный шаман, возможно, не стал умнее, чем он был, но приобрёл неповторимую и весьма определённую картину мира. Мудрый Сморчок наделил его врождённую глупость элементом Прекрасного (всё-таки паренька выстругали не папа с мамой жаркой летней ночкой на сеновале, а плотник-краснодеревщик). Глупость Буратино была искренней глупостью, глупостью наивной и, возможно даже, божественной.
- Что можно сделать из умного человека? - вопрошал Сморчок. - Ничего! Это - уже испорченный материал! Он зарос сорняками здравого смысла и житейской мудрости. Совер-шенного Мудреца можно сделать только из полной Тупицы! Плевать он хотел на здравый смысл, житейская мудрость от него отскакивает, как горох от стены. Это ли не основа любой магии!
Прошло четыре года ученичества. К июню 1967 года Буратино интеллектуально продви-нулся и к нему потянулись тусовщики за советом, как побыстрей просветиться.
В одном из шатров Парка Чудес, наряду с проповедниками, астрологами и сутенёрами, теперь иногда можно было увидеть и Буратино, сидящего в грязной чалме в окружении благоговейно замерших эзотеристов и поэтесс. На нём, как обычно, была белая футболка с анархистским знаком, ветхие джинсы и кеды. Порой он надевал и круглые очки с разбитыми стёклами, но потом их украли.
- О, Светлейший, - вопрошала обычно одна из особо возбудимых слушательниц, - что есть добро? И есть ли жизнь на Марсе?
- И что есть Жизнь? - истекая слюнями от нетерпения просветиться, спрашивал мо-лодой рокер.
Ответ по традиции лежал в совершенно иной плоскости, чем предполагали вопрошающие:
- Наши энергетические тела, мужики, ну, и девки тоже, - вещал укуренный в дупель гуру, - живут самостоятельной жизнью в параллельном мире. Так? Это воины, блин, повелители армий разнородных существ. Они используют скрытые, блин, ре-зервы психики - всякие заклинания - для борьбы с этими козлами... с драконами и прочей тварью. Секёте? Мне чисто по-пацанячи жаль, конечно, что знание об этих резервах, блин, не доходят до ваших деревянных мозгов, занятых поисками квар-тир, половых, на фиг, партнёров и работы. Будь я на вашем месте, чуваки, давно б стал властелином мира, а не прозябал бы на периферии, как вы, ваши треугольные дети и ваши квадратные родители. Запомни, бэйби, видимой Вселенной только че-тыре процента, остальная Вселенная - невидима. Там может быть что угодно. Да-же, блин, Квазимодо с Красной, я не знаю, Шапочкой.
На этом обычно откровения Светлейшего заканчивались и самого Светлейшего начинало, по обыкновению, страшно колбасить, что и служило сигналом к окончанию занятий. Тусов-щики тибрили какой-нибудь пустячок из прикида гуру на память и со словами "во зажигает, чувак" выползали из шатра. Самое интересное, что в этот же самый момент Светлейшего видели совершенно в другом месте, в чём клялись другие тусовщики. Когда Буратино прихо-дил в себя, он начисто забывал то, о чём говорил, а если ему вкратце пересказывали суть, сильно удивлялся мудрёным словам, которые в нормальном состоянии он не смог бы даже запомнить, не то что произнести. Такую способность к "оракульству" он приобрёл, как вы, наверное, догадались, после четырёх лет воскуривания Psilocybe mexicana и практики сдвига точки сборки.
В среде молодёжной контркультуры, сконцентрированной в основном в рок-клубе "Ско-тобаза", Буратино получил статус продвинутого рок-текстовика после того, как группа "The Крестьяне" положила на музыку его сумасбродное произведение под названием "Кривая Река". "Совершеннейшая глупость!" - вынес бы вердикт любой здравомыслящий человек, прочитав сей литературный опус. Однако подрастающее поколение было иного мнения.
- Это почти как Кафка, только в стихах! - изрекла молодая поэтесса Виолетта Медведи-ца - арт-менеджер "Скотобазы". - "Кривая река" - это вся наша жизнь! Это вызов истеблиш-менту, не правда ли, мальчики?
- Тут дело глубже, - поднимал вверх указательный палец концептуалист. - Слово "кри-вая" есть ни что иное, как анаграмма: букву "а", которая стоит второй с конца, надо поста-вить второй с начала, получится "кар", что, естественно, является сокращением слова "карма", при этом, слово "река" по нумерической розенкрейцеровской системе можно пред-ставить как 18 + 6 + 12 + 1, что в сумме даёт 37, что, в свою очередь, суть магическая пифаго-рейская декада - цифра 10, число Вселенной! Теперь понятно вам, о чём эта поэма?
На все подобные спекуляции Буратино, взглядом волчонка оглядывая критиков, реагиро-вал лишь одним словом: "Фигня".
Тем не менее, "Кривая река" стала знаменитой в узкой среде городского андеграунда. С каждого концерта этой программы Бурому (как прозвали юного поэта) отчисляли по 20 сольдо, чего вполне хватало на еженедельное посещение подпольного детско-юношеского борделя "Мальчик-с-пальчик" и на пачку сигарет ежедневно. Сказать по правде, он мог бы скопить эти деньги и через пару месяцев купить два койкоместа в притоне "Отвержен, но не побеждён" для себя и папочки. Да не тут-то было - его простота и отсутствие Житейской Мудрости, говорившей - "делай то, что полезно, думай о завтрашнем дне", не позволяли далеко смотреть в фантом будущего, поскольку только умным хватает ума, чтобы верить в то, чего нет.
Изучив местные нравы современности, которые процветали за пределами "Скотобазы", Учитель дал понять Буратино, насколько пал Человек. Какие там невидимые миры!
- Смотри, смотри, мой юный джедай, - говаривал Мудрый Сморчок, когда они гуляли по площади в День Города. - Какое убожество! Какое варварское отношение к Вселенскому Духу! - они перешагнули через пьяные тела. - Всепожирающая борьба за удвоение ВВП, стоя на одной ноге на краю собственной могилы! Не пойму, зачем нам два ВВП? Одного вполне достаточно. Грядёт, грядёт нечто страшное, я чувствую это! Уже трепещет Астрал! Мои параллельные тела уже шепчут мне ...
- Чё ты имеешь в виду, дон Сморчок? Я чё-т не врубаюсь, - Буратино незамедлительно открывал Памятку Оккультиста, чтобы найти слово "Астрал".
- Это непростой вопрос, сынок. Есть одно средство... Наш Совет приберегал его на крайний случай - если через миллион лет погаснет Солнце или прилетит Комета. Мда... Но после того, как мы с Сарумяном Белым на прошлой неделе посмотрели "Фабрику звёзд"...
- ...и после того, как наши прос...ли Португалии 1:7, - крикнул кто-то из проходящей мимо толпы гоперов.
- ...да, и это тоже, - кивнул Учитель, - я понял - до Кометы нам не дотянуть. Скоро я расскажу тебе о твоём выпускном задании, а именно о... о... Нет, мы не курим. Какие ещё деньги? Чёрт, где же... где же милиция?
- Э, не трогайте старика!
- Я - ветеран труда...
- Не трогайте ветерана труда!
- ... да я на колчаковских фронтах... я до Берлина... ах, ты, щенок!
Опять Буратино пришлось использовать свой деревянный лазерный меч. Замелькали ули-цы, переулки. Гоперы отстали.
Глядя новыми глазами на жизнь, Буратино всё глубже уходил в нежную трясину депрес-сии. Весь мир, казалось, накренился и, словно Титаник, стал медленно уходить в пучины Пралайи. Упадок был виден везде.
- Здоровые мужики, а какой бабской ерундой занимаются! - говаривал Учитель, тыкая корявым пальчиком в сторону консультантов в супермаркете. - Им бы нашу лёгкую промыш-ленность поднимать, металл лить да дирижабли конструировать, а они? Помогают бабам юбчонки подобрать пофасонистей!
- А мож, это сталкинг, Учитель? - заикнулся было Буратино.
Старик утомлённо посмотрел на ученика:
- Пошли домой...
Сморчок был прав. Все были настолько увлечены приобретением и накоплением Житей-ской Мудрости, что не замечали, как пропасть разверзается под их ногами, и мир накренился на тот борт, где развевался флаг Его Величества Здравого Смысла.
- Понимаешь, сынок, - говорил Мудрый Сморчок, когда они сидели на скамейке в Парке Чудес и смотрели на катающихся на Чёртовом Колесе, - наш век ставит себе целью сделать человека наиболее полезным. Для этого, мой юный друг, он превращает его в непогрешимый механизм - человек должен ценить только минуты максимально полезного труда. Когда он тратит время на прогулку, беседу с друзьями или наслаждение искусством, он уже оправды-вает это "необходимостью отдыха" или "потребностями гигиены". Сама наклонность к созерцательной жизни стала презренной, мой юный брухо.
Буратино был в ужасе. В мире всё было совсем не так, как писалось в книжках мадам Блю-ватской! Мир пропадал на глазах. Окончательно его добила фраза торговца мороженым, который заявил, что - цитирую - "поскольку я никогда не бывал в вашем ср...ном Мариуполе и даже не видел его на картинке, то это значит, что его просто не существует в природе!"
С тех пор мороженое Буратино не покупал.
То было время Лета Любви. По зелёным скверам и площадям бродили толпы полуголых разрисованных женщин, отчисленные студенты и сбежавшие из дома дети плескались в фонтанах, обливая прохожих, отовсюду слышались песни и медитативные звуки загадочных инструментов.
В Парке Чудес разбили свои белые шатры последователи Школы Чистой Земли; на зате-нённой нависшими каштанами сцене в кругу тонких, как минареты, толкинисток выступали удолбанные в черняк нарезальщики из группы "Напалм" (в акустическом варианте); на лужайке, прямо на солнцепёке сидели вечно улыбающиеся индусы и играли в шахматы неимоверной величины; бродячие артисты грациозно танцевали на проволоке (подключённой к электричеству) под восхищённое аханье пенсионеров, а хитрые торговцы за бесценок раздавали слэг, Кама Сутру и "Майн Кампф". Прямо на глазах у тусовки художник Петерим Ноябрь составлял мозаику "Седобородый Орёл над курганом". Ему непроизвольно позировал сосредоточенный и очень углублённый в себя пёс Тубзик, присевший облегчиться под гриб-ком детской песочницы. В павильоне проходила выставка произведений искусств Позднего Деграданса. Были представлены такие полотна классиков, как "Иван Царевич на Серой Волге", "Голландцы на ходулях журавлиным маршем пересекают свою маленькую страну", шестиметровой высоты скульптура "Олень, убегающий из Коми-Пермяцкого автономного округа" и другие раритеты.
Слышались разговоры такого плана:
- ...если ты хочешь одних фактов, то читай школьный учебник физики и не лезь в Мэнли Холла!
- Да? А если эту муть мне будут в Универе преподавать? "Платон был посвящённым"... Да кто это видел и кто докажет?
- Прокуратура доказывает. Я - поэт, мне доказывать ничего не надо. Если это поможет мне любить наш грешный мир ещё сильней, то я готов поверить даже в то, что ты - не дурак!... Э, стой, только не ногами!...Только не по очкам!
А высоко в небе, выше самой высокой кабинки Чёртова Колеса, старомодный пилот де-вятнадцатого века Сантос Дюмон в двубортном пиджаке с брелоками, выброшенный игрой стихий из корзины воздушного шара, висел на верёвке, озираясь на парящего кондора...
В целом весь Парк напоминал старый добрый Багдад времён халифа Гаруна Аль-Рашида.
Но самым притягательным для всех детишек и укуренных хиппи было, конечно же, Чёрто-во Колесо! Как новогодняя ёлка, оно всё было увито цветными ленточками, какими-то бу-мажными украшениями и реющими на ветру флажками и воздушными шариками. Ну, просто прелесть, а не Колесо!
"Ну, нигде в целом свете не найдёшь ты больше такого милейшего Колеса, как в нашем Парке Чудес! - объяснял пьяный ко всем чертям дворник улыбающемуся индусу. - Это вам скажет... да... да кто угодно, да хоть жена моя!"
Поднимаясь над зеленью деревьев, к облакам, видишь, как самые мелкие, незначительные, может быть, даже тривиальнейшие вещи оказываются частью чего-то большого и цельного: пустая пачка "Глюча" валяется в песочнице, а вон и тот болван, который бросил её мимо урны; поднимаясь выше, увидим и тот комок у входа в Парк, где болван купил себе выше-упомянутую пачку, ещё выше - во-о-он та "Клозель", которая развозит эти пачки по комкам, сворачивает на проспект в гущу других машин; ещё выше, над всем городом - во-о-он на окраине стоит сарай, где фарцовщики палят водку и лимонад, откуда родом и наша пачка брошенного в траву "Глюча". А если ещё выше? Поднявшись над страной, над всем миром, что можно увидеть, бог ты мой!
На сей счёт автор смеет заверить, что об этом наверняка узнает тот, кто прочтёт до конца наше, как выразился поэт Дмитрий Большой - "не весть к чему зовущее повествование". И да будет так!
...Какое-то время Папа Карло и Буратино обитали в роскошной могиле, бог знает, когда раскопанной археологами посреди загородного кладбища. Старик кое-как по-прежнему продавал свой страшный товар незадачливым туристам, а деньги немедленно пропивал в кабаке, что стоял у въезда в город (правда, приходилось долго гримироваться). Позже на месте могилы силами уцелевших Деревянных Человечков была худо-бедно построена хижина с одной комнатёнкой и столярной мастерской, где на момент нашего правдивого повествова-ния проживали изгнанники.
ГЛАВА 2
ПРИКЛЮЧЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ
На необъятные просторы кладбища медленно, гораздо медленней, чем всегда, опускался июньский вечер. Буратино по-прежнему сидел под рамадой на грязной циновке, прислонив-шись спиной к убогой хижине, отчего она накренилась и изредка поскрипывала, возвращаясь в первоначальной положение, когда Буратино вставал и начинал ходить туда-сюда по пусты-рю. Ловко орудуя мачете, он срезал самый большой Psilocybe mexicana, что невинно произра-стал неподалёку. Потом, вздохнув, достал детской текиллы с содовой, оставшейся после вчерашней митоты и начал поминки. Сорок дней, как-никак...
Истекающее венозной кровью раненое солнце наконец-то коснулось серого скальпеля горизонта. Мощные, апокалиптические фиолетовые облака над далёкими трубами нефтепере-рабатывающего комбината вдруг стали похожи на грибы атомных взрывов, застывших, как на картине. Со стороны пустыни Чау-чуа-уа в сторону небоскрёба Финансового Центра неторо-пливо, но верно летел пассажирский самолёт, хотя аэропорт находился совсем в другой стороне.
Тяжело вздохнув, юный джедай подошёл к ближайшей могилке, сел на перевёрнутое ведро и начал со всё возрастающей силой думать о жизни. Неожиданно у него созрел стих:
Одна свинья
На голове моей сидит
И, кажется,
Нагадить всё хотит.
Шоб голову свою спасти,
Её я нанялся пасти... А-а-а!!!
Буратино достал из-за пазухи свою потрёпанную синюю тетрадочку, с которой не расста-вался, и нацарапал новый текст. Огрызком карандаша "Конструктор" писать было весьма трудно, но произведение трижды заслуживало того, чтобы быть увековеченным. Во-первых, в некотором смысле это была чистая правда, во-вторых, сегодня, нет, лучше завтра новый текст можно будет отнести в "Скотобазу" - пусть "The Крестьяне" сделают из него "убойное месиво" и заплатят с выручки от концерта. А в-третьих, что-то было тоскливо на душе - в могилке, возле которой он сидел, уже сорок дней покоится то немногое, что осталось от его духовного отца и Учителя Мудрого Сморчка.
Буратино сильно горевал. Он навсегда запомнил сцену прощания.
Была ночь. Сильный ветер гнул к земле заросли чапараля, свинцовые облака неслись по холодному небу. Учитель и ученик стояли на вершине высокой скалы перед чёрным прова-лом бездонной пропасти.
- Вот и настал тот час, сын мой, - прокричал Мудрый Сморчок, перекрикивая шум вет-ра. - Ты прошёл полный курс своего обучения. Осталось сдать экзамен - спасти человечество от ...от человечества! Грядёт незапланированный Конец Мира. Планета, как старый пёс, покрытый вшами и коростою грязи, решила почесать себе спинку немного раньше, чем мы думали. Шесть миллиардов блох, как-никак! Наш Совет дал добро на использование Маши-ны, дабы отсрочить Апокалипсис на миллион лет. Ты должен отправиться на её поиски, сынок!
Наступило молчание. В соседнюю скалу ударила молния, и камни полетели в разные сто-роны, но Буратино уже ничего не слышал.
- В смысле? Какой Машины? - в страхе пробормотал он. - Я на права не сдавал. - Он полез в "Памятку Оккультиста". В "Памятке Оккультиста" ни о какой "Машине" написано не было!
- В народе её называют Машиной Исполнения Желаний, - возвестил Сморчок, - Золо-тым Шаром, Комнатой, Кольцом Всевластия, Мировой Халявой, Золотой Шайбой, Кожаным Мячом, Полем Чудес, Большой Стиркой и так далее! - крикнул Учитель, освещаемый светом молний. - Она даёт отсрочку Конца Мира на миллион лет!
- А где она, э... эта Машина?
- Далеко, сын мой. В Пустынных Землях Дагобара.
- Вот, блин, - буркнул Буратино и невольно содрогнулся. Он с детства боялся этих про-клятых Пустынных Земель, особенно после того, как они с Пьером удрали туда во время появления Подземного Театра и вступления в город армии зомби ангмарского колдуна. - Чё, нельзя как-нибудь поближе, я не знаю, это всё устроить?
- Заткнись и слушай.
- Есть, - неохотно подчинился ученик и недовольно поджал губы.
- Чувствую в тебе много сомнения, мой юный падаван, это ведёт на Тёмную Сторону...
- Я понял, Учитель. Признаю себя ослом и болваном и жду ваших распоряжений.
- Хорошо, дальше. Машину охраняет..., - Учитель сделал эффектную паузу и тревожно взглянул на ученика.
От этого взгляда Буратино всегда становилось страшно. Тучи угрожающе надвинулись и, казалось, хотели проглотить юного брухо вместе с Учителем и всей скалой, на которой они стояли в этот исторический час.
- К-кто? Кто охраняет Машину? - выдавил Буратино, озираясь по сторонам.
- Граф... , - Мудрый Сморчок вдохнул по больше воздуха, - БОРОДАКУЛА!!! - страш-ным голосом провозгласил он - ударила молния, полетели искры, и огромный валун низверг-нулся в пропасть.
- Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет! - в ужасе заверещал Буратино, белея от ужаса.
- ДА-А-А-А-А-А-А-А! - хищно заревел Сморчок не своим голосом, потрясая ручонками на фоне грозового неба. - Это он - ГРАФ БОРО... так, ладно, что это я..., - Учитель тут же пришёл в себя и поправил на себе джедайскую мантию. - Кстати, ты помнишь сказку про Старика Хоттаба?
- Да, чё-то такое припоминаю...
- Так вот, это он и есть! СТАРИК ХОТТА-А-АБ!!! - три вспышки молнии.
- Не-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!
- О, ДА-А-А-А-А-А-А! - ещё вспышка, и скала, на которой стояли Учитель и ученик, раскололась на три половинки.
...Тут из маленькой норки показалась голова недовольного хомячка.
- Чего разорались, на ночь глядя! Щас милицию вызову! - пригрозил хомячок и тут же скрылся.
- Мда, что-то я сегодня..., - Сморчок вытерся платочком, достал тахометр и стал мерить себе давление.
- Неужели это тоже он? - не понял Буратино.
- Кто - он?... Сто десять на семьдесят, - Сморчок отвлёкся от замера.
- Старик Хоттаб.
- Конечно, мой мальчик. И Воланд, и Остап Бендер, и Алёша Попович, и даже Колобок - всё это он - Граф Бородакула ибн Хоттаб, повелитель назгулов и Тёмной Стороны Силы! Я же давал тебе читать Бузиновского. Опять уроки не выучил?
- Но ведь Старика Хоттаба - того, замочили в сортире!
- Как же... того, - хмыкнул Сморчок, - ни одному смертному ещё не удавалось замочить Учителя нагвалей и джедаев! Ему уже около 2-х тысяч лет, а его знаменитая шестиметровая борода даже не полиняла! Он был Учителем самого мастера Йоды! - заволновался старик. - Мастер Йода, как мы с тобой проходили в прошлом семестре, был Учителем графа Дукку, граф Дукку был Учителем Квай-Гона, Квай-Гон был Учителем Оби Вана Кэноби, Оби Ван Кэноби был Учителем Дарта Вейдера, Дарт Вейдер был Учителем Авраама, Авраам был Учителем Исаака, Исаак - Учителем Иакова, Иаков - Учителем Иуды и братьев его, Иуда - Учителем Фареса, Фарес - Учителем Есрома... Ну, в общем, и так далее. Где мой "Адель-фан"? Куда я дел ампулы?
Буратино был подавлен обрушившимся на него откровением. Пока Учитель вкатывал себе миллион кубов "Адельфана" внутривенно, ученик, дрожа, как лист, произносил молитву Посвящённых Шамбалы. Отправиться в логово к самому Старику Хоттабу! "Эх, зря я согла-сился учиться на джедая, - сокрушался Буратино, - надо было поступать на юридический".
Старый Учитель, тем временем, уже приходил в себя (приступы тахикардии были не ред-кость) и блаженно напевал: "Храни меня, мой Адельфан!..."
- Он убьёт меня! - всполошился юный брухо. - Переманит на Тёмную сторону!!!
- Кто? А... Чушь, - махнул рукой Учитель. - Эти чёртовы сказочники Братья Гавс всё извратили. Нет никаких сторон - ни тёмных, ни светлых, даже у Луны - она вся тёмная. Мы же с тобой об этом уже говорили! Есть только эманации Орла, который затем пожирает наше восприятие, которое мы одолжили у него при рождении, поэтому каждому человеку, кроме мага, естественно, приходится... Вот чёрт, опять я должен пересказывать тебе восьмой том!
- Чё ты имеешь в виду, дон Сморчок?
- Нет времени объяснять! Слушай дальше. Старик Хоттаб покажет тебе Машину, если ты пройдёшь все его испытания. К ним я тебя подготовил. И ты загадаешь...
- Мир, блин, во всём мире!
- Нет.
- Свобода, равенство, братство!
- Нет.
- Счастье, даром и чтоб никто не ушёл обиженным?
- Нет, болван. Ты загадаешь... уничтожить Машину!
- Почему?
- Что - почему? - гаркнул Сморчок. - Ты помнишь, что тебе сказал мороженщик?
- Да.
- Хочешь, чтобы такие мороженщики ещё миллион лет кусали блохастую спину матери Земли?
- Не знаю, дон Сморчок. Мне, нафиг, жаль их, как ни крути...
- Как я тебя учил говорить?! - сверкнул глазами Учитель.
- Мне жаль их от всей моей...
- ...вселенской...
- ...вселенской Пустоты.
- Вот так-то, - старик опять успокоился. - Я тебя понимаю, мой мальчик. Но для этих тварей миллионом лет раньше, миллионом лет позже - всё едино. Как говорил мастер Йода, - Учитель сделал паузу, чтобы дать время Буратино записать цитату, - как говорил Йода - "тварь надо мочить!" Записал?
- ... мо-чи-ть, - строчил юный джедай. - Или "ма-чить"?
- Мо-чить.
- Но можно ли решать судьбу этих... непосвящённых баранов за... за Природу, Учи-тель? - одинокая слеза блеснула на щеке юного джедая - среди стада непосвящённых баранов была и ясноокая Падме, молоденькая кассирша кинотеатра "Ударник", с которой он познако-мился в "Мальчике-с-пальчике".
- Мы не идём против законов Природы, сынок. Вселенной всё равно - она растёт себе, как дерево, и растёт - мы же с тобой читали "Путь Дзен", ты же сдавал мне Дао Де Дзин, в конце-то концов! Совет Дальнеземья не знает положения дел на планете, как знаю его я. Элронд готов петь "Харе Кришна" до скончания эонов, пока Земля будет разлагаться, как полудохлый пёс. А она разлагается, так я говорю?
- Так, Учитель. Глава восьмая, параграф два "Новые формы и содержание классовой, блин, борьбы в современном мире".
- Молодец, - похвалил Сморчок, - не забыл старичка Филиппова!
- "Философия и методология науки. Часть 2".
- Да, я понял, что ты знаешь.
- Курс лекций для нагвалей и джедаев в двух частях. Издательство...
- Ну, всё, всё, полно!
- Бумага офсетная, печать оперативная, усл. печ. л. 23,87...
- Цыц, говорю!
Буратино замер с открытым ртом.
- Разогнался, не остановишь, - Сморчок недовольно фыркнул. - Но всё равно, молодец. Слушай дальше. Ты вскроешь чистым скальпелем чёрный гнойник, и мир шагнёт в Новое Время! Время Пятой Расы!
- Мадам Блюватская, "Тайная Доктрина", том четвё...
- Тихо. Твоя миссия - призвать Судей!
- Призвать Судей?
- Да, мой юный джедай. Прокуратура Божественного Логоса давненько не заглядывала в наш уголок Вселенной. Ты уничтожишь Машину и скажешь всем мороженщикам: "Встать, СУД идёт!" И наступит время Новой Расы! Золотой Век человечества!
- Но эт ж, блин, какая-то диктатура, Учитель! А как же идеалы демократии, а эти... общечеловеческие ценности, чё мы проходили в прошлом семестре?
- Ты зачёт получил? Получил. Всё. Народ всегда хотел власть Сильной Руки. Ты ведь писал курсовик по Карамзину!
- Писать-то я писал, - почесал затылок подросток, - но эт ж... я не знаю, эт ужасно, мас-тер Сморчок! Я кирдыкну Машину, и тогда на фиг весь этот... весь этот мир...
- Ты рождён для этого, сынок! Ты - избранный! - изрёк Учитель. - Я же водил тебя к Пифии. Что она тебе сказала?
- Сказала, что я дурак.
- Сказала, что ты избранный! - ткнул пальцем в лоб ученика Сморчок. - Ты восстано-вишь баланс Сил! О чём и предсказывал Магистр Йода.
- Но... но шесть миллиардов людей!
- Сорная трава, мой друг, нуждается в прополке.
- Но... но, я не знаю, дети!
- Хороши, когда спят.
- Но бедные, блин, зверюшки! Они-то...?
- Гадят, где попало.
- Но искусство!
- Бесполезная трата денег.
- Но гражданское общество!
- Нужно сильным для подавления угнетённых.
- Но эти, я не знаю, институты демократии, там...
- Прогнили.
- Но любовь!
- Первые полгода, потом - привычка.
- Но... но..., - замялся растерянный Буратино. - Но "Г.Т.А.", "Квэйк", в конце концов!
- Кхе... Хватит болтать, - отрезал Учитель, который частенько резался в гонки до ночи, а уж как монстров любил подрючить на досуге! - Научил тебя на свою голову. Одним сло-вом, не пойдёшь за Машиной, НЕ ДОПУЩУ К СЕССИИ!
- Есть, - быстро согласился Буратино, ужаснувшись при мысли, что придётся идти в академ, а значит, могут загрести в армию.
- То-то же.
Мудрый Сморчок был тонким психологом.
- Слушай меня дальше, - продолжил Учитель. - Мы идём немножко наперекор Совету.
- Как? - испугался Буратино.
- Члены Совета, да будет тебе известно, давно погрязли в коррупции.
- Не может быть!
- Может, мой мальчик, может, - вздохнул психолог. - Ты уже взрослый, ты уже должен знать. Мастер Элронд, фотографии которого у тебя развешаны над кроватью, вместо инстру-ментальных арт-рок композиций давно перешёл на коммерческий готик-металл...
- Не, да вы чё... Не может быть, - не поверил Буратино.
- Может, мой мальчик, может, - ещё тяжелее вздохнул Учитель, доставая из кармана компакт-диск. - Вот, послушаешь на досуге. А твой давний кумир, старина Гэндальф...
- Нет, только не он! - замахал руками юный толкинист.
- Да, сынок, именно так, - не оставил сомнения Сморчок. - Он не сможет сделать даже простого подъёма с переворотом на турнике!
- Нет...
- ...не говоря уже о выходе на две. Все вертушки и сальто в три оборота за него делают дублёры. Да и вообще он... голубой! - подвёл страшный итог Учитель.
- А-а-а-а!!! - разнеслось по долине, и вспыхнуло сразу пять, нет, шесть молний.
Только теперь Буратино с грустью осознал, что небольшой очистительный Апокалипсис планете не помешает.
- Итак, - продолжил хитрый манипулятор, - мы идём наперекор бюрократическому, про-гнившему, продажному Совету. Его финансируют сейчас чиновники из Валинора. И только мы с Сарумяном Белым не приняли жалкой подачки и остались чисты перед народом. Вот кому ты можешь доверять до конца, мой юный мучачо. Не ной, ну-ну, полно, полно...
- Соринка попала...
- Ну, пусть соринка.
Учитель обнял подростка и успокоил.
- Ну, всё, всё, цыц, говорю. Приведи себя в порядок, тряпка! Тебе ж уже семнадцать! По паспорту. Хотя, конечно, на свете ты живёшь всего девять годков...