Вера второй раз была в Москве, на этот раз она приехала на конференцию экологов. Столица сильно изменилась со времени ее студенчества, когда она приезжала сюда с подругой во время каникул. Гостиница была из разряда экономичных, туалет на этаже, в комнате с ней были еще две командировочные женщины, которые, как и она приходили только ночевать.
Первый день был скучноват, с пленарного заседания она удрала, чтобы пройтись по магазинам. Ближе к вечеру вернулась. Ряды экологов заметно поредели, но после ее возвращения народ вновь стал потихоньку прибывать: ясное дело, направляющие организации оплатили только три дня, а дел у каждого участника полно. И столицу посмотреть, и выполнить заказы друзей, родственников, ну и, конечно, сама конференция - экологи народ социально ответственный. Заскочив в зал с кучей пакетов, Вера села прямо у прохода, чтобы не создавать много шуму, и сразу дыхание ее перехватил резкий запах табака. Она с негодованием посмотрела на лысоватого мужчину сидящего рядом, явно зашедшего только с "перекура", но пересаживаться не стала.
Доклад ее быстро увлек, об экологическом воспитании школьников, она и сама этим занималась, проводила выездные семинары в поселках Приморского края. Кажется, мужчина, сидящий рядом, почувствовал ее интерес к выступлению и нервозность и, повернувшись к ней, спросил:
- А Вы, кажется, с уважаемым докладчиком не согласны?
- Да о чем он говорит?! - возмущенно прошипела Вера.- Гербарии, экскурсии, доклады - вчерашний день, надо интерактивные методы внедрять: игры, круглые столы.
- Вы этим занимаетесь?
- Да и этим в том числе, я работаю в общественной организации, но я еще в педколледже преподаю, и в вузе. А Вы?
- А я заведую общественной организацией, образованием мы не занимаемся, полевые исследования проводим и пытаемся понемногу лоббировать, но Вы знаете, как у нас все сложно.
- А сами Вы откуда? - Вера посмотрела на собеседника уже с большим интересом.
- Москва, мы среди организаторов этого мероприятия. А Вы?
- Владивосток...
- Да что Вы? - собеседник явно оживился, глаза за толстыми линзами громоздких очков как-то потеплели. - Да, я же вот-вот к Вам собираюсь. И раньше бывал на Дальнем Востоке. Мне очень нравятся Ваши края. Тишинского, случайно, не знаете?
- Он мой директор, он-то меня сюда и направил, - Вера улыбнулась.
- Как тесен мир!
Сидящая впереди женщина обернулась и возмущенно на них шикнула. Они переглянулись и замолчали как заговорщики.
В тот вечер он проводил ее до гостиницы, на следующий день до театра, куда она заранее взяла билеты, на третий день до маршрутки, которая направлялась в аэропорт. Они много говорили об экологии, образовании, Приморье, Сахалине и Камчатке, где он часто бывал, нашли общих знакомых. Сергей Григорьевич был кандидатом биологических наук МГУшной школы, одевался скромно, курил дешевые крепкие сигареты, у него была слегка отталкивающая манера хмыкать и агакать при разговоре. И еще он замечательно умел слушать, а когда Вера начинала эмоционально что-то рассказывать, его губы складывались то ли в улыбку, то ли в ухмылку.
- Что ж Верочка, - сказал он, передавая ей в маршрутку тяжелую сумку, мне было очень приятно с Вами познакомиться. Через три недели буду в Вашем славном городе, Вы ведь позволите Вам позвонить?
- Конечно, звоните.
- А я могу надеяться, что Вы мне составите компанию, и что-то хорошее там покажете?
- О чем речь, Сергей Григорьевич, звоните, обязательно покажу Вам город.
Едва захлопнулась дверь маршрутки, Вера забыла и думать о новом знакомом, она уже всеми мыслями была дома, хотя впереди был длинный перелет. Она думала о том, как муж Стасик обрадуется книжке, которую он заказывал, а дочка Ася новому набору для поделок, просто потрясающе, как много сейчас всего для детей, чего не было в Верином детстве. В самолете она практически не спала, всю дорогу была как на иголках, так хотелось быстрее оказаться дома.
Когда она прилетела, во Владивостоке был уже почти полдень. Стас встретил ее, и они вместе поехали домой на автобусе.
- Как Аська? - спросила Вера (их дочери было 7 лет).
- Все нормально. Она у твоей мамы. Хочешь, сразу заедем, заберем ее?
- Давай. Я ей такую штуку привезла, она обалдеет. Набор, кукол, но их нужно доделать своими руками.
- Тебе звонили, - сказал Стас.
- Кто? Татьяна? Зоя?
- И Татьяна, и Зоя, спрашивали, когда вернешься, и еще кто-то.
- Кто?
- Не знаю, не представился, мужчина какой-то спросил Веру Петровну, я сказал, ты в Москве, а он просил передать, что вода еще светится.
- Какая вода? - Вера недоуменно уставилась на мужа.
- Я думал, ты знаешь, - Стас не смотрел ей в глаза, смотрел в окно.
- Ничего не понимаю, кто звонил?
- Я же говорю, не представился, он сказал дословно следующее: "Передайте, пожалуйста, Вере Петровне, что вода еще светится".
Вера тоже посмотрела в окно, минуту помолчала, затем произнесла:
- Ошибся кто-то, наверное, или студент какой-нибудь пошутил.
- Может быть, - сказал Стас и вздохнул.
Она поняла, кто звонил. Павел, больше некому. Как ее угораздило вляпаться в эту историю, она не понимала. Они познакомились, на лекциях по философии для аспирантов, он был лет на пять ее младше, преподавал на другом факультете. После лекций они несколько раз пили вместе кофе, а после кандидатского экзамена, пошли к нему домой отметить. В общем, глупо, он ей даже не нравился как мужчина, худой, нескладный, собственно, она просто пожалела мальчика, у которого были явные проблемы в отношениях с противоположным полом. "Но это надо пресечь, вот еще вздумал - домой названивать. Или ну его! Мы работаем в разных корпусах, если он не будет больше искать встречи - вряд ли пересечемся. Нет, не буду его искать, а то еще вообразит невесть что. Рассосется, - решила Вера, - может, он не будет больше звонить".
Ей было неловко перед мужем. Она посмотрела на Стаса. Поверил он или нет, что она не знает, кто звонил. Он был спокоен и, кажется, уже давно переключился на свои мысли. Спокойный надежный Стасик, "мой брат Чугров", как она его иногда называла перед подругами, за одиннадцать лет семейной жизни, они и правда стали как брат и сестра, понимали друг друга практически с полуслова. Только все же не надо было за него выходить замуж. Последние два-три года Вера все время об этом думала, и жалела о том, что тогда, в самом конце восьмидесятых, было другое время, если парень и девушка испытали первый сексуальный опыт, то приличным следствием этого была свадьба. А что общего между ними было тогда? Только то, что он у нее был первый парень, а она у него первая девушка. Вот и поженились на третьем курсе. Вот и мучайся теперь с ним - доморощенным философом, никак не приспособленным к жизни. Инженеришка вшивый, торшер дома починить не может, попал под сокращение - два месяца без работы сидел, если бы Зойка, ее подруга, ему протекцию не составила, так бы и лежал на диване. А вокруг столько мужчин, уверенных в себе, веселых, умных, успешных. Вера вздохнула. Хорошо, хоть есть Аська, в дочке оба не чаяли души, и именно дочь была самым сильным связующим и цементирующим в их семейной жизни.
За домашними хлопотами, лекциями, семинарами, работой над новым проектом в экологической организации, Вера совсем забыла о своем московском знакомом, но он сам напомнил о себе, как и обещал, через три недели. Она обрадовалась его звонку, только прошли майские праздники, погода стояла чудесная, как раз для прогулок. Она сводила его на набережную, в музей Арсеньева, он уезжал на три дня на остров Попов с какой-то экспедицией, а после они условились опять встретиться и прогуляться в район Маяка. Говорить с ним было одно удовольствие, вновь нахлынули приятные воспоминания о поездке в Москву, о конференции, вечерних прогулках и беседах. Сергей Григорьевич принес в серые однообразные будни будоражащий дух столичной интересной и суетной жизни, когда в сутках не двадцать четыре, а все сорок восемь часов, когда за один день успеваешь сделать то, что во Владивостоке могло бы растянуться на неделю: побывать здесь и там, встретиться с тем-то и тем-то, купить это и то. Поэтому после его отъезда с экспедицией она уже ждала его возвращения с нетерпением, освободила для прогулки целый день, попросив коллегу с кафедры забрать ее семинары. И утром ушла из дома как будто на работу.
-Зайдете ко мне, посмотрите, как я тут у Вас устроился, заварим чаю с лимонником, - предложил Сергей Григорьевич после прогулки.
В целях экономии средств организации, которой он заведовал, на командировку, он попросил принимающую сторону устроить его с жильем. Те тоже не могли позволить себе лишние расходы и поселили его прямо в офисе. Там была комната отдыха с диваном и буфетом, душа, конечно, не было и в помине, только раковина. Он, как радушный хозяин, включил телевизор и поставил электрический чайник, достал из буфета две чашки, шоколад "Аленка", из холодильника какую-то нарезку и начатую бутылку коньяка.
- А я ведь после Вашего отъезда все вспоминал Вас, все думал, как я к Вам сюда приеду.
- Вам у нас нравится, я очень рада, - Вера стала раскладывать нарезанные кусочки колбасы на хлеб, протерла рюмочки салфетками.
- Вы мне нравитесь, Верочка, - сказал он, сделав ударение на слове "Вы", присел и разлил коньяк.
- О чем это Вы, Сергей Григорьевич?
- Вера, мы же не дети...
Она, молча, поставила рюмку и прямо посмотрела ему в глаза. Да, именно этих слов она от него ждала, наверно, с того момента, как услышала его голос в трубке телефона. Он тоже поставил рюмку, поднялся, подошел к ней...
Потом они пили коньяк и остывший чай и говорили вполголоса, хотя никто на три этажа вверх и вниз не мог их услышать. В абсолютно пустом офисном здании они были как путники в пустыне.
- Давно ты замужем.
- Одиннадцать лет. А Вы?
- Двенадцать, но у меня второй брак.
- А детям Вашим сколько.
- Есть взрослый сын, девятнадцать, второму десять, младшему полгода.
- Такой маленький? - Вере этот факт стал сразу как-то неприятен, неловко сознавать, что люди планировали второго ребенка, спали, и вот... он с ней, а жена там нянчит, возможно, кормит грудью. Она сама давно отказалась от мысли родить еще от Стаса и вообще старалась избегать близости с ним, хотя, конечно, это случалось.
Глупо, глупо, глупо. Глупо думать, что это все всерьез, командировочный мужик, офис, диван, у него семья, у нее семья, десять тысяч километров, семь часовых поясов. Но почему-то то, что случилось сегодня для Веры было иначе, не так, как с Павлом, и с другими, с которыми она просто пыталась доказать себе, что еще кому-то интересна.
- Мы ведь еще увидимся когда-нибудь? - спросила она, с замирающим сердцем.
- Проводишь меня завтра на самолет? - спросил он.
- Да. - Потом встала. - Мне надо позвонить.
Она, как была, голая вышла из комнаты отдыха в кабинет. Набрала сначала свой домашний номер, и сказала Стасу, что они с Зойкой сидят над проектом, и она останется у нее, потом позвонила Зое, предупредить, на случай если Стас позвонит ей с вечера, она уже спит или в ванной, а если с утра, уже убежала на работу. Она не могла отойти от Сергея ни на шаг до тех пор, пока он не ушел на паспортный контроль, только тогда их руки разомкнулись.
И потом три дня тишины. Она ждала чего-нибудь, телефонного звонка, электронного письма, чего-нибудь. День, два, три, тишина душила ее, она как во сне ходила на лекции, говорила с людьми, забирала дочь из школы и отводила к маме. На четвертый день не выдержала и набрала его рабочий.
-Здравствуйте, Сергей Григорьевич. Это Вера из Владивостока.
- Да, Верочка, здравствуйте, - голос был бодрый и, кажется, веселый.
- Сергей Григорьевич, а я у Вас еще есть? - спросила она, затаив дыхание.
- Конечно, когда вы приедете в Москву?
Она вздохнула с облегчением и выдохнула:
- В июле, раньше не могу, в начале июля, сразу после сессии.
- Хорошо, - он помолчал. - Рад был слышать.
Вера стояла и слушала гудки, в голове метался целый рой мыслей, и одна мысль самая главная, где взять денег. Самолет в Москву "туда-обратно" в сезон отпусков минимум пятнадцать тысяч, там где-то остановиться на неделю - еще восемь, совсем с пустыми руками не поедешь. Сорок тысяч - бешенные деньги, с ее зарплатой ассистента кафедры, плюс преподавателя в педколледже. Занять? У кого и сколько? Зойка, пожалуй, даст тысяч пять и подождет до октября. Можно у мамы попросить тоже тысяч пять. Самолет в два конца отпадает, обратно поездом - плацкартным. Итого экономия тысяч десять. Надо Стасика раскрутить на десятку. С этой мыслью она начала готовить ужин, чего уже давно не было. Обычно Стас приходил домой и жарил себе котлеты из полуфабрикатов или пельмени варил. Аська ела у бабушки, родители ее забирали домой только на выходные, Вера обедала на работе.
Весь вечер она нервничала, не зная, с чего начать разговор с мужем. Только когда они перешли в комнату пить чай, и Стас с кружкой наперевес уткнулся в компьютер, Вера сказала:
- Стасик, я бы хотела в начале отпуска съездить в Москву.
- Зачем? - спросил Стас, смачно отхлебнув горячий чай, он поставил кружку на стол, не отрывая глаз от экрана.
- Мне очень надо, там такой семинар обалденный для игротехников, я же очень интересуюсь игровыми методами обучения.
- Тебя институт отправляет? - спросил он, щелкая мышкой, листая страницы в интернете.
- Нет, институт не оплатит. Это же отпуск, и сейчас на это денег не выделяют.
- А твои экологи?
- Нет, у Тишинского сейчас голяк, немцы в этом году ничего не дали, а по нашему гранту деньги будут не раньше сентября.
- Как же ты поедешь? - Стас все еще не отводил глаз от экрана.
- Может, ты дашь мне тысяч десять на самолет, а остальное я возьму у мамы и отпускные как раз получу.
- Я не понимаю, с чего вдруг такая необходимость ехать, когда не выделили средств, да и почему ты должна ехать? - Стас, наконец, повернулся к Вере и вопросительно посмотрел на нее.
- Это не необходимость, это непреодолимое желание учиться и развиваться. Как ты не понимаешь, мы тут живем, как на отшибе. Нужно знакомиться с передовыми техниками, совершенствоваться в профессии, неужели ты не хочешь, чтобы я стала отличным специалистом?!
- Ты прекрасный специалист, тебя все ценят.
- Мне необходима эта поездка, как воздух, мне нужен глоток свежего воздуха, я устала! - Вера чувствовала, что нужно сбавить обороты, но остановиться уже не могла, за долю секунды ее монолог перешел практически в визг.
- Успокойся, что с тобой? Да ты ведь месяц назад была в Москве? - Стас как-то съежился от ее крика, и смотрел на нее с недоумением.
- Ты меня совсем не понимаешь. Конечно, где уж тебе!.. - тут она осеклась. Все не так! Она начала не с того. Вера почувствовала, что если сейчас не остановиться, она все испортит, и ничего не добьется, вскочила с кресла и ушла мыть посуду. Под шум воды она попыталась еще раз все хорошо обдумать и решила вернуться к этому разговору через несколько дней.
Зойка согласилась занять денег, но отнеслась к Вериной затее с осуждением.
- Дура ты, Верка, у тебя такой мужик золотой. Тебя любит, в дочке души не чает. Спокойный, сам себе готовит, ничего не запрещает. Хочешь аспирантуру - пожалуйста, домой приходишь поздно, не придирается, сам за бабами не бегает, не пьет, не курит, что тебе еще надо?
- Зоя, он несчастный человек, я живу с несчастным человеком и делю с ним его несчастья. Работать ему не нравится, увлечений у него нет, он не живет, существует, плывет по течению, а я плыву с ним в одной лодке, а жизнь проходит мимо, - Вера схватилась за голову и устремила тоскливый взгляд в темное окно.
Они сидели на кухне в Зойкиной квартире и пили Бейлис. Был субботний вечер, они только пришли из института, и Зоя на скорую руку жарила картошку и варила сосиски.
- Ты мужику этому нужна как прошлогодний снег. Куда ты ломишься?
- Я знаю, знаю, Бог мой, как я все это знаю, но сделать с собой ничего не могу.
- Я денег дам, но, смотри, главное, чтобы ты после не пожалела об этой поездке, - Зоя разложила дымящуюся картошку по тарелкам и достала сосиски. - Артем, - крикнула она в комнату, - иди есть.
Пришел ее сын, долговязый нескладный подросток:
- Мам, можно я в комнате? - спросил он, хватая тарелку.
- Иди, нам все равно с тетей Верой надо поговорить, только не сори там, - крикнула она ему вслед, потом села и с какой-то грустью посмотрела на подругу.
Сама она уже два года была в разводе и так ни с кем и не встречалась. Занималась ребенком, работала. Наверно, где-то в глубине души она завидовала Вериному успеху у мужчин, так как была всегда в курсе похождений подруги. Но и одновременно осуждала, думая, про себя, что если бы жила с мужем, ни за что бы так себя не вела. С Верой они учились в одной группе на географическом факультете, потом жизнь их разбросала по разным работам, но они продолжали общаться, и вдруг два года назад, ей позвонила ее преподаватель из института, которая открывала новую кафедру экологии. Она предложила Зое работу и место в аспирантуре, Зоя подтянула Веру, так оказались они на одной кафедре, поступили в аспирантуру, и стали общаться еще теснее, чем прежде.
Вся эта история с московским кавалером ей совсем не нравилась. Где это видано, чтобы замужняя женщина искала денег, чтобы поехать на свидание на другой конец страны. Кроме того, если он так уж сильно хочет ее видеть, мог бы дать ей денег на билет. Но здесь что-то другое, Вера сама готова хоть пешком к нему идти, приворожил он ее что ли, нет, Зоя этого решительно не понимала.
-Где же ты остальные деньги возьмешь? - отпускных не хватит.
- У Стаса вымолю, выпрошу, украду, если не даст, - Вера смотрела в окно как зачарованная, и так и не притронулась к тарелке с едой.
- Верка, опомнись, ты совсем с катушек съехала! - воскликнула Зоя, она никогда ее такой не видела.
- Да нет, конечно, уговорю его. Даст, куда он денется, - Вера повернулась к Зое, окрик, кажется, подействовал, она и сама себя одернула, поняв, что стала заговариваться. Нет, так нельзя надо брать себя в руки, надо работать, общаться с людьми, делать ежедневные дела, нельзя все время о нем думать, иначе можно сойти с ума.
Раздался звонок телефона, Зоя вышла в прихожую.
- Да, Стас, привет. У меня, конечно, да у нас такой головняк на работе, отпаиваю твою жену Бейлисом, не возражаешь? - она засмеялась. - Будет-будет, верну в целостности и сохранности, на такси ее отправлю, не переживай. Как у тебя? Обязательно... Ну, пока. - Она вернулась на кухню, села, помолчала: - Муж твой звонил, переживает. Вер, может, ну его, этого московского, а?.. Ну опомнись, подруга, что ты делаешь? - Она обняла Веру, та заплакала, у Зои тоже на глаза навернулись слезы. Так они сидели долго, обнявшись, и молчали каждая о своем. А потом неожиданно Зоя сказала, утирая слезы, и разливая ликер:
- Счастливая ты, Верка, ох, какая ж ты, Верка, счастливая!
Все получилось, как Вера и задумала, после долгих уговоров, слез, истерик и скандалов Стас сдался и выделил ей деньги на поездку из тех, которые откладывал на новый компьютер. Мысль, что она поступает нечестно по отношению к мужу, Вера гнала от себя, придумывая тысячу оправданий. Весь этот месяц, который отделял ее от поездки в Москву, Вера прожила как в бреду, считая дни до предполагаемой встречи с Сергеем. Она даже не знала, смогут ли они увидеться именно в тот день, когда она прилетит, но все равно считала дни, оставшиеся до того момента, когда она окажется с ним в одном городе, будет дышать с ним одним воздухом, будет жить с ним в одном времени. Дни казались ей бесконечно длинными, но каждое утро она говорила себе, завтра останется пятнадцать дней, завтра останется четырнадцать дней, завтра останется тринадцать дней. И, наконец, этот момент настал, она с замирающим сердцем, набрала номер его рабочего телефона, и, затаив дыхание, слушала гудки, ожидая ответа.
- Алло.
- Сергей Григорьевич, это Вера из Владивостока. Я в Москве, я у Вас еще есть?
- Вера... - пауза, последовавшая затем, сказала ей больше, чем, если бы он признался ей в любви. Она почувствовала, угадала, услышала в его молчании, что он ей рад, что он ждал, и все ее переживания, мучения, подготовка, ложь, все было не зря, все было не напрасно.
- Где ты? - спросил он.
- В аэропорту.
- Где остановишься?
- Я заказала гостиницу на Владыкино. Она так и называется.
- Я приеду завтра с утра. Жди, никуда не уходи.
Он пришел, и все тревоги и сомнения ушли. Он пришел, и она растворилась, исчезла, ее не стало. Не стало ее губ, глаз, шеи, груди, рук, живота, не стало ее пальцев и ее волос - все было его и было для него. Она чувствовала себя так, как будто восстановилось целое, распавшееся тогда, в аэропорту Владивостока. Они почти не говорили первые несколько часов, им это было не нужно. У нее был кипятильник и пакетированный чай, она только переживала, что гостиничные стаканы могут расколоться от кипятка, поэтому они пили практически не вскипевший, а потому вспенившийся чай, но это им было все равно.
- Ты скучал?
- Скучал.
-Думал обо мне?
- Думал.
-Я боялась, что ты забыл меня.
- Я боялся, что ты забыла...
Тем же вечером позже ей вдруг показалось, что она видит его в первый раз. Он стоял у окна и курил. Сама она могла выкурить сигарету только после третьей рюмки коньяку, на трезвую голову она не выносила даже слабый запах табака. Почему она так запала на него? Он красив? Ни капельки. Умен? Бесспорно. Богат? Скорее беден. Он жил и одевался как аскет. Насколько она поняла из их кратких разговоров, у его жены была маленькая двухкомнатная квартира, машины у них не было, в экологической организации люди, как правило, работают на чистом энтузиазме. Он редактировал какие-то сборники, участвовал в каких-то семинарах и экспедициях, лекций не читал, поэтому дополнительные его доходы были незначительными. Его тема тюлени, сивучи и морские котики на Камчатке, их спасение и наблюдение за ними составляли основу его научной и экологической деятельности. На Камчатке он бывал пять-шесть раз в год. И теперь наверно будет летать через Владивосток. Ей очень и очень хотелось в это верить. Только позже она узнала, что билет из Владивостока на Камчатку стоит практически также, как из Владивостока до Москвы.
Неделя пролетела как один день, правда за неделю они увиделись всего четыре раза. В остальное время Вера ходила в библиотеку, зашла в несколько самых известных музеев столицы, а также недавно восстановленный и освещенный Храм Христа Спасителя. В последний день - день отъезда она хотела только одного, чтобы время остановилось, и она никуда не уезжала.
Едва она села в самолет, из глаз ее полились слезы, она сидела у окна и плакала все девять часов, которые летела. Она даже не знала, что в ней может быть столько жидкости, чтобы плакать, не переставая, девять часов.
И опять потянулись серые дни, лучше бы она работала. Июль выдался дождливый, все ждали солнца и возможности открыть купальный сезон. Раз в неделю она ходила на работу в экологическую организацию, все остальные дни сидела дома и сходила с ума от безделья. У Стаса отпуск был всего две недели в конце августа, и Вера радовалась, что она одна, дочку отправили с бабушкой в санаторий. Надо было сесть за диссертацию, но она не могла себя заставить, пыталась читать, но буквы расплывались перед глазами, пыталась смотреть телевизор, но он скоро становился фоном, а она опять погружалась в свои мысли о нем. Только общение с Зоей вносило какое-то разнообразие в ее дни. Зоя и заставила ее, наконец, сесть за диссертацию. Сначала она принялась за дело неохотно, потом увлеклась, а потом даже нашла себе в этом утешение, подумав о том, что она тоже станет кандидатом наук, как ее любимый.
Он позвонил в середине сентября, и сказал, что приехал во Владивосток на четыре дня и все эти дни ему нужно провести на острове Русский, поэтому, если она хочет его увидеть, пусть собирает вещи и завтра будет готова утром сесть на катер. Она была бы готова, даже если бы он сказал ей, приехать немедленно, сразу созвонилась с методистом, чтобы та организовала ей подмены занятий. Она практически не спала ночь, так хотелось, чтобы быстрее наступило утро их свидания.
Погода стояла чудесная, светило солнце, в Приморье наступил бархатный сезон. Они выбрали отличное место недалеко от моря, поставили палатку. И практически весь день занимались любовью, делая перерыв только чтобы поесть и искупаться. Вечером он развел костер, и они сидели перед ним, обнявшись, слушая потрескивание сгорающих сухих веток, и говорили, без конца говорили обо всем, кроме того, что чувствовали. Она рассказывала о том, что за лето написала две главы диссертации, он говорил о предстоящей поездке на Камчатку.
Он действительно в этот раз заехал во Владивосток проездом, но с оказией: у него было задание собрать и отправить самолетом в Москву несколько коробок с дальневосточными божьими коровками. На следующий день они с утра выбрали подходящую лужайку и начали охотиться за краснобокими жуками. Собирать их было забавно и весело, ей нравилось, что у них есть какое-то дело, которое они делают вместе, при этом дело было похоже на игру. Она почувствовала себя так, как будто вернулась в детство, бегала по лугу босиком по мягкой траве, собирала божьих коровок, считала черные точки на их красных мантиях и напевала детскую песенку:
Божья коровка, ты лети на небо,
Дам тебе я хлеба,
Черного и белого - только не горелого!
Он смеялся над ней, и его смех нравился ей больше всего, ей хотелось еще больше дурачится, только бы слышать, как он смеется.
Вечером, когда Сергей упаковывал божьих коровок в специальные контейнеры, Вера спросила:
-Зачем они тебе, ты вдруг решил заняться насекомыми, надоели морские котики?
-Это для лаборатории, где работает моя жена, она пишет кандидатскую по жукам, - ответил он, не отрываясь от дела.
-Она тоже биолог?
-Да.
Вера закусила губу, встала и отошла от палатки, слезы обиды навернулись ей на глаза, она пыталась их скрыть, и сделала вид, что хочет подойти к краю воды. Она смотрела на спокойное вечернее море, хотела по-настоящему заплакать и не могла. Через полчаса она вернулась. Сергей курил у костра, она села рядом и, заглянув ему в лицо, спросила:
-Как я, по-твоему, должна на это реагировать?
-На что? - переспросил он.
-На то, что целый день бегала как последняя дура по поляне и собирала этих треклятых божьих коровок для твоей жены?! - воскликнула она в сердцах.
-Никак, если бы не это дело, я бы вообще сюда не приехал, - он говорил спокойно, не повышая голоса. - Пойми, мне нужно какое-то оправдание для пребывания здесь, ты ведь знаешь, что моя работа сосредоточена на другом объекте. Чего ты, в конце концов, хочешь от меня? У нас обоих свои семьи, свои обязательства перед нашими близкими и свои жизни. Только не говори мне, что ты не спишь со своим мужем.
-Не сплю, с тех пор как принадлежу тебе, вот уже четыре месяца...
Она соврала, когда в начале лета Вера выпрашивала деньги на поездку в Москву, ей пришлось пару раз ответить на ласки мужа. Только после возвращения она действительно не спала со Стасом. И когда он был в отпуске, засиживалась до двух-трех часов ночи над диссертацией, только чтобы лечь спать уже после того, как он уснет. Но в тот момент она свято верила в то, что с самого начала хранила верность своей тайной любви.
-Вот и напрасно, - сказал Сергей и щелчком выбросил бычок сигареты в костер. - Разве тебе нужно, чтобы муж что-то заподозрил? Ты молодая женщина, тебе надо сохранить семью, у тебя ребенок. У меня тоже двое маленьких сыновей. Давай договоримся, никаких разводов в нашей истории. Мне будет неприятно, если из-за меня разрушится чья-то семья, тебе, надеюсь, тоже.
-Я понимаю, - сказала Вера, и заплакала. - Я понимаю, я не хочу сделать тебе больно, ни тебе, ни твоим близким, не хочу доставлять тебе неприятности, но я не понимаю, ответь, как ты ко мне относишься?
-Ну что ты плачешь, глупая, - он взял ее за плечи и поцеловал в нос, потом помолчал, и, наконец, ответил на ее вопрос:
-Я, например, к лягушкам плохо отношусь, но я с ними и не общаюсь, - взяв ее за подбородок, он погладил ее по щеке большим пальцем, а потом прыснул от смеха, как бы призывая и ее рассмеяться над его удачной шуткой.
Вера улыбнулась сквозь слезы, но подумала, что лучше бы он вообще не отвечал на этот вопрос, чем ляпнуть такое.
Поездка на Русский не прошла бесследно, и уже через месяц Вера поняла, что беременна. Но она еще почти месяц не могла решить, что ей с этим делать.
- Это точно не ребенок Стаса? - спросила Зоя, с сочувствием глядя на подругу.
Вера опять рыдала на Зойкиной кухне, ей больше не к кому было пойти за советом:
- Что мне делать? Что делать, Зоя?
- Ты знаешь мое мнение, ребенок-то чем виноват, рожай! - Зоя хотела троих детей, но она не смогла выносить второго и вряд ли когда-нибудь смогла бы еще родить.
-Да ты в своем уме?! - воскликнула Вера. Она молчала и лихорадочно думала, в общем-то она уже два дня обдумывала возможность такого маневра, но решиться на него ей казалось большим грехом, чем аборт. - Даже если, чисто теоретически, я заставлю Стаса думать, что это его ребенок, как ты себе это представляешь? Человек будет растить чужого ребенка, он не будет на него похож, у него будут другие глаза, другие руки, другая группа крови, другие повадки - от осины не растут апельсины! Это же генетика. Да на что мы будем содержать второго ребенка, ты же знаешь, что Аська практически на иждивении моей матери, а Чугров палец о палец не ударит, чтобы лишнюю копейку заработать.
-Да ну их всех к черту! Всех их, мужиков, живи для себя и для детей, в этом счастье. Ты потом будешь жалеть, если это сделаешь, помяни мое слово.
-Зоя, я хотела тебя попросить... Ну, не могла бы ты подождать - эти пять тысяч, что я тебе должна, они мне нужны...
Через неделю, набравшись духу, она, когда была дома одна, позвонила в Москву. К счастью, он оказался в кабинете тоже один и мог с ней говорить. Он рассказал о своей поездке на Камчатку, она слушала вполуха, пытаясь улучить момент и подобрать нужные слова.
-Ты знаешь... мне пришлось кое-что сделать.
-Что такое? - спросил он.
- Это самое... ну я не знала, как поступить, но не могла его оставить. Мне очень жаль, - она заплакала. - Мне так жаль его, нашего маленького...
Он помолчал около минуты, потом сказал:
-Вера, что ты плачешь? Я биолог и прекрасно понимаю, там уже ничего нет...
Секунду она задыхалась от обиды, услышав эту его реплику, потом в сердцах бросила трубку и зарыдала, уронив голову на стол. Как он мог, как он мог такое сказать! Она так страдала, так переживала из-за того, что ей пришлось сделать. В эту минуту она ненавидела его и наверно способна была убить.
Начиная с 2000-го года, Вера Чугрова два раза в год устраивала себе поездки в Москву, и каждый раз еще в аэропорту набирала его номер телефона и с замирающим сердцем говорила:
- Сергей Григорьевич, это Вера. А я у Вас еще есть?