Я глубокомысленно ковырялся в Интернете, когда в дверь настойчиво постучали. Увешанный пакетами с "горячительным" в квартиру вплыл пузатый, нагруженный выше ватерлинии водкой, Гендос. Заплетаясь в длинных ногах, в его фарватере тащилась глубоко нетрезвая синеглазая дама. Уставив стол вином и пивом, они благополучно приземлились на твердожопые стулья. Гендос говорить уже не мог совсем, поэтому периодически пожимал плечами и лез обниматься. Рискуя опрокинуть наполненную живительной влагой посуду, дама угловато размахивала худосочными поэтическими руками и рассуждала об искусстве. Как оказалось, она была давней поклонницей моего таланта, и сама тихо строчила в стол бесконечные творения о людях. Последний рассказ был о ее знакомом, который не мог обеспечить семью и поэтому отдался пожилой даме за сто шекелей, чтобы в последствии накормить жену и детей. В финале опуса он разводится и почему-то становиться геем. Дама дымила сигаретой и хватала меня за руку, чтобы обратить на себя мое ускользающее внимание. В такт ее откровениям Гендос кивал головой, а потом спросил : "А почему бы тебе ее не трахнуть?" Дама встрепенулась и мимоходом спросила меня о наличии в моем холостяцком быту контрацептивов. Я ответил, что один из них сидит рядом со мной, и больно пнул Генку под коленку. Пока он тихо матерился, она увела меня во вторую комнату, молча разделась и легла в огромную двуспальную кровать в ожидании моего животного инстинкта. Мой животный инстинкт застрял на полпути к спинному мозгу, ибо мысли занимала совершенно другая девушка. Я вырвался из цепких объятий голой любительницы литературы, подхватил падающего со стула Геныча и обессилено выпил бокал вина. Возмущенная дама гневно трясла перед моим лицом грустной грудью и склоняла к предательству идеалов. Выпив водки, она угомонилась и тогда очнувшийся Гена, потащил ее на выход. По дороге она зацепилась хищной лапкой за бутылку вина с фальшивым "Киндзмараули" и с воплями исчезла в пещерной темноте лестничной клетки. Облегченно вздохнув, я отправился на экскурсию в гастроном.
Я долго вглядывался через залапанную витрину прилавка на замершие в миссионерской позе, тушки цыплят гриль. Их выдающиеся задние формы свидетельствовали о долгом паломничестве на Святую Землю. Отсутствие головы и поза смирения напоминали казненных на гильотине Людовика Шестнадцатого и Марию-Антуанетту. Сам я при казни венценосных и цыплят, конечно же, не присутствовал, но, желание вгрызаться в зажаренную куриную плоть само собой поутихло. Я шел мимо уходящих в бесконечность рядов с упакованными в пластиковые пакеты корнером-судьбой рыбой, креветками и так и не понявшими что это конец - моллюсками. Представьте, сидите вы возле телевизора в своем уютном, хорошо защищенном домике и вдруг вас забирает в холод небытия вместе с домом обветренная рука рыбака. Я поежился и направил свои стопы к стеллажам чая. Благородный запах бергамота...Бережно сняв упаковку известного английского чая отправился в кассу. Мимо сновало увлеченное "шопингом" человечество. Рыхлые, упакованные в облегающую джинсу, дамы, вели археологические раскопки в желтой груде огромных мутирующих апельсинов. Пингвинистого вида чета, активно ласкала полки с йогуртами. Трое запрессованных жизнью и женами работяг любовались водочной графикой. Мамаша с остервенением отдирала прилипшего к стойке с конфетами пухлощекого сына. Словно два опытных искусствоведа обсуждающие творчество Тулуз-Лотрека, у витрины с копченостями топталась супружеская пара, объясняющая обалдевшей молоденькой продавщице, что хотел сказать миру этой колбасой Великий Колбасный Мастер. Мир судорожно жевал, мир уже хотел глазами и "вот это желтое в тарелке" (Вл.Высоцкий). Среди загруженного тележками каравана страждущих, нервно стремящихся в оазис кассы, я со своим чаем, смотрелся интеллигентной питерской старушкой в пивной. На меня смотрели как на представителя внеземной цивилизации - мол, какого хрена, ты зеленорылый братец по разуму тусуешься тут со своим благородным чаем?
И понял я, что нельзя выделятся из общего движняка. И пошел я...Нет, не туда, куда обычно посылают ближнего своего. Обреченно забрав "Людовика Шестнадцатого" и "Марию-Антуанетту" томящихся в запотевших пластиковых саркофагах, я прикупил упаковку пива и на правах представителя человечества влился в биологически зависимую от энергоносителей массу.