Эта история случилась со мной прошлым летом во время прохождения полевой практики.
Так уж повелось: все студенты-историки по окончании первого курса проходят практику в археологической экспедиции. Нам 'посчастливилось' копать на наших вологодских болотах, а точнее на реке Модлоне, недалеко от некогда большой, а ныне брошенной деревни Погостище. Место это известно в среде археологов единственным в наших краях свайным поселением, датируемым третьим тысячелетием до нашей эры. Здесь же были обнаружены и более ранние стоянки, найдены долбленые лодки, деревянные фигурки людей, украшения, среди которых янтарное ожерелье прибалтийского типа, и даже семена льна. Нам же предстояло раскапывать так называемую стоянку-торфяник эпохи мезолита на левом берегу Модлоны.
К большой радости нашей руководительницы Косухиной Анны Ивановны находок было больше, чем в предыдущей экспедиции: рыбьи позвонки, чешуя, кремниевые наконечники и отщепы, деревянные колышки - обычный улов археологов в подобных местах. А когда мы нашли костяной рыболовный крючок, сделанный так мастерски, что и в наше время не потерял бы актуальности, то она, вообще, пришла в дикий экстаз, и была готова перекопать, точнее, заставить нас перекопать всю округу. К своей работе она относилась фанатично. Среди студентов ходила байка о том, как Косухина, случайно узнав, что одна из преподавательниц нашего ВУЗа по фамилии Лютикова нашла на своем дачном участке старинный наконечник, практически снарядила экспедицию в тот самый пресловутый огород. Мы не упускали возможности передернуть эту историю, и живо представляли, как Лютикова с берданкой встает на защиту своей картошки.
День на раскопках проходил быстро: копали, перетаскивали и перебирали тяжелый мокрый торф и вонючий сапропель. Это вам не песок в пустыне сдувать, хотя и пустынная пыль, наверно, не сладко! На обед гороховый суп со шпротами, на ужин макароны с тушенкой. А вечером и в выходные мы предавались обычным молодежным делам - игре в футбол, катанию на байдарках и песням под гитару у костра. Романтика!
То утро как-то не задалось: в раскопе выступила вода. Пришлось копать новый колодец и вести к нему канавки для стока грунтовых вод. К обеду с этой стихией мы справились и вечером приступили к обычным археологическим делам: зачистке, съемке, перебиранию земли. Вечером все просто валились с ног от усталости. Лагерь быстро затих. А я никак не мог уснуть, то ли от усталости, то ли еще от чего. Промаявшись с час в своем спальном мешке и тихо выругав бессонницу, я решил прогуляться до реки.
Ночь была тихой и светлой, на ясном небе медленно плыла почти полная луна. Я шел к реке, за спиной оставались два полуразрушенных деревенских дома, казавшиеся черными громадинами на фоне маленьких палаток. Тишина. Только легкий ветерок слегка шелестел в зарослях тресты и камыша. Луна серебристыми бликами рассыпалась на водной глади медленной болотной реки. Я невольно залюбовался живописной картиной.
На мгновение мне показалось, что слышу плач. Напрягся. Я, конечно, не из пугливых, но где-то внутри повис ледяной комок. Оглянулся: все тихо, никого. Только ветер все также тихо шелестит камышами. И вдруг, снова тихий плач или тихая заунывная песня - понять не мог. Уж больно голос был мелодичен, а слов не разобрать. Иду вдоль реки на голос - может это кто-то из наших девчонок. Пытаюсь успокоить чересчур разбушевавшееся сердце.
Модлона петляет по только ей известной причудливой дороге, проложенной когда-то ледником, изменившим ландшафт и оставившим после себя огромные валуны и кристально-чистые озера. Я знаю, через несколько километров река впадает в озеро, и где-то здесь кроме нашего были раскопаны еще штук двадцать археологических памятников. От этой мысли меня начинает распирать гордость от причастности к истории, и в то же время становится не по себе - сколько тысячелетий прошло! Уже десять тысяч лет назад в этих суровых северных местах жили люди, охотились, занимались рыболовством. В поисках пропитания кочевали, переходили с места на место, но, видимо, найдя здесь приличные съестные запасы, реки и озера полные рыбы, осели, построили свои первые деревянные дома.
Плач все ближе, но никого не видно из-за тресты. Я крикнул:
- Кто здесь? - голос стих. Я сделал еще несколько шагов и увидел сидящую на валуне обнаженную девушку.
При свете луны ее кожа казалась серебристой, а волосы отливали дивным голубоватым цветом.
- Ты кто? - спрашиваю, так как девушка явно не из наших. Она вздрогнула от неожиданности, что-то обронила на землю, и каким-то нечеловеческим, быстрым и ловким движением бросилась в воду. Теперь пришла моя очередь опешить от такой неожиданной реакции. Немного придя в себя, я крикнул:
- Эй! - но ответом были лишь расходящиеся круги на темной воде.
Я подошел к валуну - в траве что-то блеснуло: янтарное ожерелье - подобное я видел в музее среди находок прежних экспедиций в эти места. Прошло уже несколько минут, а девушка не выныривала. Я забеспокоился. Перебирая в руках янтарные бусины неправильной формы, я начал сопоставлять увиденное: серебристая кожа, голубоватые волосы, неестественный для человека рывок. Может, конечно, показалось в свете луны, но ближайший населенный пункт километрах в двадцати. Ледяной комок внутри резко увеличился в размере. Я опрометью бросился к лагерю, спотыкаясь и падая на кочках. Вбежав в палатку, я кубарем перелетел через своего соседа.
- Офигел что ли?! Придурок! - подскочил тот вместе со спальным мешком, включил фонарь и запустил в меня попавшимся под руку сапогом. Я, увернувшись от летящей угрозы, шлепнулся на свой спальник, и, тяжело дыша, пытался объяснить что случилось. Вид, наверно, у меня был довольно испуганным, так как Васька непонимающе спросил:
- Черта увидел что-ли?
- Нет!... Ру-русалку! - немного отдышавшись, сказал я.
- Да ну тебя со своими шуточками! - обиделся Васька и потянулся за вторым сапогом.
- Я серьезно! - сказал я, протягивая ожерелье. - Смотри!
Васька, увидев ожерелье, присвистнул:
- Ничего себе! Где взял?
- Говорю же: увидел русалку, но сначала не понял, что русалка, думал, кто-то из наших, крикнул - она в воду нырнула и не выныривает, а это уронила! - сбивчиво объяснял я.
- Я такое в музее видел, - сказал Васька, внимательно разглядывая янтарь. - Если не в точности, то очень похоже. Кажется третье тысячелетие до нашей эры, прибалтийский тип.
- Да, я сам такое видел! А что с этим делать?
- Ну, брат, не знаю! Возьми себе! Только Косухиной не показывай, а то точно весь берег заставит перелопатить! Слушай, а ты меня не разыгрываешь? Руса-алки! - протянул Васька. - Нашел это на раскопе, и отдавать не хочешь?!
- Ты что, не веришь мне? - возмутился я.
- Ну, сам подумай! Как в такое можно поверить? Не в сказке живем!
Я не нашел никаких оправданий и объяснений. И хоть меня задело неверие друга, спорить и доказывать что-то не стал. Где-то в глубине души понимал, что поверить в такое сложно. Но что делать с ожерельем? Почему-то, я всем телом ощущал, что оставить его не могу.
Превозмогая страх, я все же вышел из палатки, и направился к тому месту, где увидел ее.
Под ногами, то и дело, хрустели какие-то ветки, а я вздрагивал от любого подобного хруста и шороха. Дойдя до валуна, огляделся - никого, и от этого стало жутковато, но не в моих правилах сдаваться. Я присел на тот самый валун, и, перебирая в руках ожерелье как четки, стал пристально смотреть на воду. А вдруг вернется! Но никто так и не появился даже через час.
Меня начал морить сон, и я, несолоно хлебавши, засунув поглубже за пазуху ожерелье, поплелся обратно.
Следующий день прошел в обычном режиме: начали делать второй раскоп чуть в стороне от первого. А вечером я опять не мог уснуть. С Васькой на эту тему больше не разговаривал. Какой смысл, если человек не верит? Да и он, похоже, уже забыл ночную историю. Я лежал, разглядывая потолок палатки, будто на нем мог найти ответ на интересующий меня вопрос. Янтарь ожерелья словно жег мне руки. Хотелось от него избавиться, но и просто выбросить его я не мог. Мучительница-бессонница! Выругав под нос себя и чертово ожерелье, я снова отправился к тому месту.
Луна гуляла по небу, то и дело прячась в маленькие пушистые облака. Я на всякий случай прихватил фонарь.
Снова просидел на валуне около часа, ожидая и надеясь на встречу. Но ничего не происходило, и я решил уходить. Треста шумела сильнее, чем вчера, и откуда-то оттуда мне вдогонку послышались какие-то слова. Я оглянулся. Та самая девушка сидела по пояс в воде, и что-то очень эмоционально, горячо говорила на каком-то непонятном языке. Я подошел ближе и вслушался. Мне показалось, что язык очень похож на финский или что-то в этом роде. Конечно, финского я не знал, и не мог понять ни слова.
- Амбру! - то и дело повторяла девушка. Это слово мне показалось знакомым. - Амбру! Антаа! Туоту! Антаа! - она протянула руку.
Я понял, что она просит свое ожерелье.
- Это? - я покрутил на пальце украшение. - Ты хочешь, чтобы я вернул тебе это? - мне почему-то захотелось ее подразнить.
Она напряглась, слушая мои слова, и снова повторила:
- Амбру!
- Янтарь! Это? Твое? - я протянул ей ожерелье и резко отдернул руку, когда она за ним потянулась. - Иди, возьми! - я попятился назад и она тоже, видимо от страха.
- Это! - сказала она.
- Возьми! - выманивал я ее на берег. - Выйди - и я отдам тебе это!
- Это! - повторила она, немного приблизившись. - Отдам!
- Да, отдам! - кивнул я. - А ты быстро учишься!
Русалка, немного осмелев, подалась вперед. Я встал на берегу, держа ожерелье на вытянутой руке, и осветил девушку фонарем. Немного испугавшись, но тут же поборов свой страх, она подходила все ближе. Да, именно подходила, потому что вместо предполагаемого хвоста у нее были ноги. И только гладкая бледная серовато-серебристая кожа, очень похожая на дельфинью, маленькие тонкие перепонки между пальцев рук и ног выдавали в ней не человека. Лицо с правильными, чуть заостренными чертами, длинные прямые волосы, прикрывавшие наготу, зеленоватые глаза - ее можно было назвать красавицей. Она подошла ко мне так близко, что я мог очень внимательно ее рассмотреть. Залюбовавшись удивительной пластикой и гибкостью юного тела, я совершенно забыл, что продолжаю держать ожерелье на вытянутой руке. Было в ней что-то притягивающее и колдовское. Чарующий взгляд глаза в глаза, одно быстрое ловкое движение - и она схватила меня за руку чуть выше запястья. Словно слабый электрический разряд прошелся по всему телу: от кончиков пальцев до кончиков волос, и на мгновение мне показалось, что кто-то или что-то залезло в мой мозг, и за доли секунды прочитало и просмотрело все, что там находится. Очнувшись от этого помутнения, я почувствовал, что она тянет ожерелье из моей руки.
- Это мое! Отдай! Пожалуйста! - то ли она говорила уже на чистом русском, то ли я стал понимать ее речь.
- Кто ты? - спросил я, не выпуская из рук ожерелье. Мой вопрос она проигнорировала.
- Расскажи о себе, - попросил я, - и я отдам тебе это. Как тебя зовут? Меня - Андрей.
- Чара! - она от чего-то смутилась.
Я решил пошутить:
- Это, случайно, не в твою честь назвали озеро Чаронда! - вспомнил я другое название озера Воже, в которое впадает Модлона. Она смутилась еще больше и пожала плечами.
- Откуда ты, где ты живешь? - задал я очередной вопрос.
- Там, - она махнула рукой в направлении устья реки, и, встрепенувшись, словно вспомнила что-то, протянула ко мне руку. - Отдай! Пожалуйста! Мне пора!
Я замер под ее очаровывающим взглядом и безропотно протянул ожерелье.
- Спасибо! - улыбнулась она, и всего лишь одним, едва уловимым движением, прыгнула к воде, и в следующее мгновение нырнула в свою стихию. Я был зачарован и очарован. В груди что-то неровно трепыхалось от избытка эмоций. Глядя на то, как быстро она плывет, периодически выныривая на поверхность, чтобы вдохнуть, я решил, во что бы то ни стало, проследить за ней и найти ответы на мучившие меня вопросы. А может быть, чтобы просто еще какое-то время полюбоваться ей. Она плыла вдоль берега, а я бежал, что есть силы через прибрежные кусты, не выпуская ее из виду. Пробежав километра три, и изрядно выбившись из сил, я увидел, как она повернула к берегу. Я тут же рухнул на землю, пытаясь отдышаться. Когда мое дыхание стало настолько тихим, что я смог различать окружающие звуки, я услышал тихую речь. На этот раз голосов было два, и оба - женские. Я привстал, и, спрятавшись в кустах, стал вглядываться в уже светлеющее утреннее марево. Моя русалка сидела на берегу, рядом с ней присела женщина постарше в длинной льняной рубахе. Чара протянула ей ожерелье. Женщина улыбнулась и, взяв ожерелье, одела его на шею Чаре.
- Оно твое, родная! - сказала женщина, нежно поглаживая ее по голове. - Носи его, не снимая - это память о твоих предках, что пришли в эти края издалека.
Чара поцеловала руки женщины и прижала их к своим щекам.
- Мама, ты не сердишься на меня за то, что я взяла его без разрешения?
- Не сержусь! Мне давно нужно было отдать его тебе, но я боялась.
- Боялась чего? - удивилась Чара.
- Боялась, что ты уйдешь от меня. Уйдешь искать таких же, как ты - свое племя, - на глаза женщины навернулись слезы.
- Мама, я никогда не покину тебя! Не бойся этого! Пути назад нет - слишком много лет прошло, слишком много воды утекло - мне не проплыть! Пусть это будет тебе гарантией.
Они обнялись.
- Расскажи мне о них! - попросила Чара.
Женщина вздохнула и, взглянув сначала ей в глаза, а потом куда-то вдаль, на речную гладь, будто вспоминая всю свою жизнь, начала рассказ:
- Ты - последняя из этого племени. Твой отец умер, когда ты была совсем маленькой, - на ее щеке снова блеснула слеза. - А когда-то это племя жило рядом с нашим. Их было много. Они пришли издалека - с моря, где застывает эта смола, - она погладила янтарь ожерелья. - Добрые и благородные - они всегда помогали нам в ловле рыбы, всегда предупреждали о приближающейся воде. Я очень любила твоего отца! Старейшины были против нашей свадьбы. А когда лодка сына одного из них перевернулась в плохую погоду на середине озера, и твой отец спас юношу, старейшины дали согласие на нашу свадьбу. Потом родилась ты, - женщина улыбнулась, взяв за руку дочь, - и твой отец был безумно счастлив, что ты унаследовала его способности, кровь его племени! А теперь ты осталась одна! Я не знаю, есть ли еще где-нибудь подобные тебе.
Чара слушала мать, затаив дыхание.
- Главное, что у меня есть ты! - прижалась она к матери.
Начинало светать. Солнце лениво выползало с востока, призрачно освещая семь домиков на сваях с плетеными стенами и берестяными крышами. Фантастическая картина для нашего времени! Наверно, такое можно увидеть только раз в жизни! И как ни хотелось сидеть здесь на берегу и любоваться всем этим, надо было возвращаться назад.
Вздохнув, я тихо поплелся к нашему лагерю, переваривая увиденное.
Тяжелое утро после бессонной ночи, но работу никто не отменял. Мы снова принялись за новый раскоп, снимая слой за слоем.
- Анна Ивановна, посмотрите здесь, пожалуйста! - крикнул один из археологов. Но кроме Анны Ивановны еще человек семь решили взглянуть на находку. Присоединился и я. Осторожно шагая по доскам, мы подошли к тому месту.
- Похоже - захоронение! - сказала Анна Ивановна, глядя на проступающее очертание глиняной 'гробницы'. - Очень интересно, такого рода могильников я еще не видела.
После зачистки стало ясно, что захоронение и впрямь необычное. Стенки и днище 'гробницы' были обмазаны глиной, кости в ней лежали прямо, в полный рост, а не как обычно для того периода в согнутом виде со связанными конечностями.
- По форме черепа, похоже, это женщина, - сказала Анна Ивановна, которая не отходила теперь отсюда ни на минуту: захоронения для этих мест - большая редкость. - Удивительно!
- Анна Ивановна, здесь еще кое-что! - сказала одна из девушек, рукам которой доверили маленьким совочком делать зачистку могильника. Показалась черная деревянная статуэтка женщины с длинными волосами. - Ой, еще что-то! - в торфе что-то блеснуло. Я с любопытством стал наблюдать, как ловкие девичьи руки очищают от грязи... янтарное ожерелье. Сердце защемило от предчувствия, что именно это ожерелье я держал в руках. Еще несколько томительных минут. Вот оно во всей красе! Сомнений нет - это оно! То самое, что сутки пролежало у меня за пазухой! В голове помутнело. К горлу подступил комок. Как? Неужели эта женщина в могильнике - Чара?
Я, шатаясь, побрел к краю раскопа.
- Андрей, тебе что плохо? - Васька подхватил меня под локоть.
- Да, что-то не очень.
- Ну-ка, пойдем! - он зашагал за мной, и вскоре мы сидели на поляне, со стороны глядя на раскоп. - Говори! - почти потребовал он.
- Помнишь, как-то ночью я тебе рассказывал про русалку?
- Опять этот бред! - Васька разочарованно махнул рукой.
- Не бред! - горячо начал я. - Этой ночью я снова ее видел. Я проследил за ней. Бежал километра три вдоль по берегу. И там видел те самые дома на сваях, как в учебниках по археологии.
- Три километра говоришь? Вообще-то, свайное поселение немного дальше! Ты точно ничего не путаешь?
- Точно! И ожерелье... ты ведь видел его! Это оно - то самое, что сейчас в раскопе! Я уверен!
- Знаешь, друг! - сказал Вася, вставая. - Если ты не экстрасенс, ты - псих!
***
Остаток практики мы провели в музее, разбирая свои находки. Ждали результатов радиокарбонного анализа.
Я разглядывал янтарное ожерелье, лежащее в витрине за стеклом, вспоминая свое приключение. Чара, Чара, Чаронда. Странное название озера не выходило из головы. Где-то читал, что 'ронда' означает край, берег. Берег Чары!
Васька тихо подошел сзади и хлопнул меня по плечу. От неожиданности я вздрогнул.
- ЗдорОво! Что такой нервный? - хихикнул Васька.
- Привет! - ответил я, недовольный тем, что кто прервал мои мысли. - Что нового?
- Косухина только что получила результаты. Интересно?
- Конечно! - сказал я с замиранием сердца.
- Основная масса находок - шестое-пятое тысячелетие до нашей эры. Могильник - вторая половина третьего тысячелетия до нашей эры. А ожерелье - начало третьего.
- Понятно, - протянул я, не услышав для себя ничего нового. Прежние находки принадлежали тем же периодам.
- Но это еще не все! - Васька пытался заинтриговать.
- Ну, говори! - рыкнул я в нетерпении.
- Те кости в могильнике принадлежат женщине, но не простой. Взяли пробы на ДНК. И ты знаешь... отличие от ДНК человека в шесть хромосом. Так что, женщина действительно необычная. Сейчас, там в лаборатории головы ломают - кто это!
Я кивнул, в знак удовлетворения услышанным, и победоносно направился к выходу.
- Андрей! - окликнул меня Васька, я оглянулся. - Знаешь... я верю тебе насчет русалки! Похоже, это правда!