Аннотация: Чувства пронизывают пространство и время. Выбор любить или ненавидеть изменяет нас и целый мир вокруг. От автора: Эта история писалась вместе с Виктором Батыщевым (на данном сайте он не зарегистрирован)
Лёгкие жгло. Крупные капли пота покрывали лоб. Тонкие ветви деревьев и кустов отвешивали хлёсткие удары по лицу, шеи и груди. Вены бешено пульсировали. Дрожь бушевала в мышцах. Но он бежал изо всех сил, не желая отдавать свою жизнь во власть презренных им людей, которые в отличие от него были глухи, да и слепы к голосу и взгляду Вселенной. В ладони он крепко сжимал мягкую женскую руку.
- Не могу... - задыхаясь, простонала Хельга и, споткнувшись об толстый кривой корень сосны, упала на колени. - Вольфганг, прошу, объясни, что происходит?.. - она кинула на него исподлобья полный страха и смятения взгляд. Её щёки полыхали румянцем, влажные тёмные волосы липкими прядями обрамляли овальное лицо, искажённое ужасом из-за непонятной погони, следовавшей по пятам выстрелами и лаем гончих псов и суливших смерть. - Зачем ты залез ко мне в окно? Заставил бежать?
- Некогда, - резко и сквозь зубы. Посмотрев вдаль, Вольфганг увидел жёлтые огоньки, стремительно приближавшиеся к ним. - Вставай! - он грубо взял Хельгу за локоть и силой заставил её подняться. - Потом... Иначе никогда.
- Но...
- Никаких 'но'! Или ты забыла клятву? - теряя самообладание. Он кинул на неё испытывающий взгляд, в глубине души опасаясь, что она и её чувства оказались слабее его любви перед ликом опасности и времени.
- Нет. Помню, - смиренно.
Они возобновили бег.
... Ночь отступала, и из рассеивающейся вуали темноты постепенно начинали проступать неясные очертания домов и деревьев. Ещё не полыхала заря, но с востока уже робко забрезжил молочный свет. Горизонт подёрнулся лёгкой дымкой.
- Как ты думаешь, закончится ли когда-нибудь эта жуткая война? - сидя на влажной траве возле реки и поджимая колени к груди, спросила Хельга. Она смотрела вдаль, и взор её был печален.
- Эта закончится. Когда-нибудь, - елейная улыбка. - Но спустя время начнётся новая, - Вольфганг поднял с земли небольшой камушек и кинул его в воду. По той моментально пошли круги, стремительно размываемые течением. - Люди не могут жить в мире. Им его мало. Хочется большего, большего, большего... Но они близоруки. Никогда не бывает 'достаточно'. Не желают понять, что война - это своего рода отражение нас самих. Они его видят, да не желают узреть.
Воцарилась тишина, в которой звенели напряжённые струны просыпающейся природы. Кроны берёз едва покачивались под почти неуловимым дуновением свежего ветра.
- Я боюсь... за тебя, - шёпотом. - Не хочу, чтобы ты погиб. Ты... мой друг с детства, я очень сильно тебя люблю. Ты родственная мне душа. Я знаю, чувствую это, - невольная слеза скатилась вдоль щеки. Она лихорадочно её стёрла.
- Хельга, - мягко и с нежной улыбкой. Вольфганг присел рядом. Обнял хрупкие девичьи плечи. - Я вернусь, - его окутало теплом от осознания того, что он нужен и дорог любимой. Это внушало не столько надежду, сколько уверенность того, что вскоре она станет его женой. - Ты, главное, жди и ни в чём не сомневайся.
- Буду, - она обхватило его лицо ладонями. - Будь осторожен, береги себя, - мольба заискрилась в тёмных глазах.
Её губы были приоткрыты, и он едва сдержался, чтобы вновь не отведать их вкус. Не хотел вспугнуть свою храбрость мужчины-воина и стать призираемым дезертиром из-за любви.
Вольфганг кивнул. Прижав голову Хельги к своей груди, стал поглаживать её слегка вьющиеся волосы. Так, в молчании, прошло несколько минут, прежде чем он решился задать вопрос.
- Ты впервые сказала, что я родственная тебе душа. Ты уверена? - ему необходимо было знать ответ, что Хельга относится к нему крайне серьёзно, а не с поверхностными чувствами, не 'временно', и, значит, у него есть ещё более сильный стимул вернуться в родные края, чем час назад.
- Да, - она крепко обняла его за талию.
- И ты готова поклясться, что не предашь меня?
Хельга подняла голову.
- Клянусь, - её губ коснулась улыбка. - Ты слишком много значишь для меня, чтобы я вонзила в твою спину нож.
Вольфганг поцеловал Хельгу в лоб.
Туман ватным одеялом укрыл землю, точно стараясь скрыть их от жестокого и неоднозначного мира.
Вольфганг стремился попасть вглубь леса, считая, что там легче затеряться, но пути к нему оказались отрезаны. Со всех сторон разносились блуждающим эхом крики людей и ржание лошадей. С едва стоящей на ногах Хельгой Вольфганг оказался в ловушке. Ему ничего не оставалось, как только устремится вперёд, где, как он знал, их ожидал опасный обрыв. Оказавшись на нём, он, чертыхаясь и проклиная всё, на чём стоит свет, заглянул в бурлящую бездну. Там шумно дышала река Рейн. Её плач был подобен буре, брызги - слезам. Прыжок в неё обещал мгновенное прощание с воздухом, солнцем, луной.
Ближе к горизонту сверкнула молния. Ночное небо, укутанное чёрными тучами, угрожающе сотряслось, но ливень не обрушился на землю.
- Добегался, волчонок? - за спиной Вольфганга прозвучал мужской бархатный голос. Где-то сбоку треснула ветка. Шёпот отбрасывающих жар факелов, приближаясь, казалось, запел колыбельную панихиду. - Отпусти её!.. - жёсткий приказ.
Порывисто обернувшись, Вольфганг сделал твёрдый шаг вперёд, оставив за собой Хельгу. Колко посмотрел на окликнувшего его высокого и физически крепкого мужчину, окружённого подельниками. Столкнись они один на один, Вольфганг вряд ли сумел бы выйти из боя победителем, ибо его левая рука была травмирована на войне за гегемонию Священной Римской империи в Европе, которая уже продолжалась восемнадцать лет и в которой он отсражался своё. А сейчас же, при наличии ещё как минимум двадцати врагов, желающих ему смерти, не было даже эфемерной надежды остаться в живых.
- Вильгельм!.. - порывисто выкрикнула Хельга и готова была кинуться в его сторону, но Вольфганг, крикнув: 'Он враг!', правой рукой схватил её за длинные волосы и прижал спиной к своей груди. Левой же с огромным трудом вынул скрюченными пальцами из-за брюк кинжал. Торопливо переложил его в здоровую руку.
- Не подходи, - приказал он Вильгельму, прижав острое лезвие к шее Хельги. Тот сосредоточенно приподнял руки, кивком головы указав подданным отойти на пару шагов. На его лицо упала прядь чёрных волос, что были ему по плечи.
- Вольфганг, - с отчаяньем позвала его Хельга. - Что происходит?..
- Молчи! - прорычал он, глядя в потемневшие глаза Вильгельма под густыми бровями. - Либо ты даруешь мне с ней свободу, либо она умрёт! - обратился он к нему. - Будь уверен, моя рука не дрогнет. Она моя.
- Не дури, волчонок, - довольно мягко сказал Вильгельм, однако в его голосе сверкнули искры ярости. - Ты её любишь. Не сможешь причинить вред.
- Как и ты, - ехидная усмешка. - Думаешь, я не замечал твоих обращённых на неё взглядов, полных нежности?! Но ты не сможешь защитить её от своей своры! Никто не будет разбираться. Её казнят за связь со мной. Но до этого пустят по своим грязным похотливым рукам.
- Нет. Обещаю. Смогу её защитить, - Вильгельм сделал небольшой шаг вперёд, а Вольфганг моментально назад. - Она, как и я до этой ночи, не знала, что ты... колдун, - последнее слово он выплюнул словно змея яд. - Помазан нечестью. У меня же отличная репутация, есть влияние...
- Моя сила светлая! - перебивая, возразил Вольфганг. - Я помогал близким мне людям встать на ноги. Лечил, а не калечил!
- Светлая, тёмная, не имеет значения! - вспышка гнева и неопределённый взмах руки. - Ты поцелованный Дьяволом и должен сгинуть с земли, на коленях моля Бога тебя простить! Но, знаешь, вряд ли Он примет такое грязное отродье, как ты, даже очищенное пламенем святого костра... проклятый! - пауза. - Волчонок, мы старые друзья, - уже более спокойным тоном продолжил Вильгельм, - не я повинен, что ты оказался отныне для службы Императора не у дел, не я толкнул тебя в объятья беса... ты сам! Но она, - быстрый взгляд голубых глаз на Хельгу, - пощади. Во имя...
- На что ты надеешься, защитник? - стальным голосом. Ледяной смех. - Она никогда не будет твоей, даже если я умру. Хельга любит меня, она...
- Всё изменилось, - Вильгельм сделал пару аккуратных шагов вперёд, но это не ускользнуло от внимания Вольфганга. Он вновь отступил ближе к краю обрыва. - Ты ей нравился, не более. Друг был, родственной душой, не любимый. Ушёл воевать. Мы стали общаться. Ты вернулся искалеченным. Прошло лишь две недели. Она не хотела делать тебе больно, искала подходящего момента, - Вильгельм продолжил наступление. - Она не успела тебе ещё сказать...
- Стоять! - выкрикнул Вольфганг. - К чему ты клонишь? - гоня от себя страшные мысли, спросил он. Быстро посмотрел на бушующую внизу реку.
- Она моя невеста, волчонок. Если любишь, ты должен желать ей счастья. Отпусти...
- Это правда, Хельга?! - сильнее прижимая лезвие к её шее, спросил Вольфганг. Тишина. Свист ветра. Оглушительный гром небес. - Говори! - теряя самообладание и чувствуя, как внутри грудной клетки образовалась пустота. Боль ужалила сердце. Заморосил дождь, который быстро усиливался, его капли, словно слёзы Богов, играли меж собой вперегонки, спеша разбиться.
- Я хотела сказать. Не успела, - пугливо простонала она. - Почему ты не признался...
- Молчать! - придя в ярость, прошипел Вольфганг. - Наивная, он рассказал тебе сказки, а ты поверила. Он и мне казался другом, а сам пожелал отнять любимую и убить меня. Ничего, я всё исправлю! Помнишь, когда мы были детьми и играли в прятки, каждый раз друг другу говорили: 'Я везде тебя найду'? Повзрослели... И вот я вновь шепчу тебе, - он наклонился к уху Хельги, - я везде тебя найду. Бог, видимо, отныне не желает знать сына своего, раз пригнал меня сюда, поэтому я встану на сторону его врага. А ты, милая, - он поцеловал её в щёку, - жди!
- Волчонок... - только и успел сказать Вильгельм. Явно поняв, к чему Вольфганг клонит, тут же бросился к нему, но тот, успев перерезать горло Хельги, толкнул её в пропасть.
Злой смех, пропитанный соком полыни, сорвался с тонких губ перешедшего от света в лоно тьмы. Он не прыгнул за ней следом, желая насладиться болью соперника, в глазах которого свет моментально потух, а вместе с ним и незаслуженное счастье.
Ливень налетел на землю.
- Уничтожу, - прорычал Вильгельм и ударом в челюсть свалил Вольфганга на землю. Начал бить его ногами в грудь, живот, голову. А тот, захлёбываясь в крови, всё смеялся и смеялся, что не одному ему больно.
Извернувшись в какой-то момент от града побоев, Вольфганг всадил в голень врага кинжал.
- Ты сдохнешь мучительной медленной смертью! - упав, пообещал ему Вильгельм и проорал помощникам приказ связать колдуна. Озвученную клятву он сдержал. Несколько дней лично истязал Вольфганга разнообразными пытками. Оставлял на плоти глубокие ожоги, втыкал иглы под ногти, ломал, а потом отрубал пальцы. На третью ночь, когда Вольфганг больше находился в забытье, нежели в сознании, его отволокли на площадь. Полуголого, в рваных лохмотьях, приковали к столбу. Вылили на голову ледяной воды и под шум толпы, проклинающей его, плюющей в изувеченное лицо, заживо сожгли. За ним казнили и родственников. Не пожалели никого. Ни его родителей, ни братьев, ни сестёр.
1987 год.
Провинция Газни, Афганистан.
Она смотрела в зеркало, парящее в пустоте. В нём не было её отражения, там стояла лишь мужская фигура в иссиня-чёрном достигающим бёдер плаще с накинутым на голову капюшоном. В помещении или же на улице - она не знала, где именно находится - было темно и холодно, точно в могиле. Ни луны. Ни звёзд. Кромешный мрак. Лютая зима. А она, как завороженная, смотрела на худые запястья незнакомца. Они были белы как мел.
Он сделал шаг вперёд, она не сдвинулась с места. Их разделяла всего пара метров, но ей казалось, что он уже тут, напротив, близко-близко. Мужчина склонил набок голову. Она почувствовала на шее его дыхание, а на бёдрах крепкие руки, хотя он всё ещё продолжал находиться за стеклянной гладью. По её венам разлилось тепло. Разум охватил пьянящий дурман. Душа затрепетала, тело захотело отдаться во власть незнакомцу.
Покой.
Блаженство.
Ощущение смелых прикосновений сзади по всей длине спины.
Она осмотрелась, желая увидеть мужчину, но встретила темноту. Его нет. Вернула взгляд в зеркало и робко улыбнулась. Протянула руку, чая коснуться мужчины. Его тонкие губы приподнялись. Вдруг со всех сторон начал просачиваться яркий болезненный свет. Она прищурилась. Мужчина оскалился. Казалось, что из его горла вырвался рык.
- Сестра, - эхо отражалось от невидимых стен. - Беги! - деревянный пол начал ломаться и проваливаться в землю, которая сотрясалась, вспучивалась. Рвалась на части.
Отовсюду был слышан звон посуды. Крики людей. Плач детей.
Висевшая под низким потолком керосиновая лампа сорвалась с крючка и, вращаясь, полетела вниз, укутываясь в искры. Вой ветра. И вот крыши у дома нет. Ночное небо. С него огромными хлопьями падает снег. Она выбегает на улицу и видит лужи крови. Искалеченные тела.
- Беги, Шаиста! Беги!
Она повинуется. Бежит, слыша за собой лай догоняющих её псов. Оказывается в лесу. У обрыва. Внизу река громко зовёт её. Неожиданный грохот сотрясает небеса. От страха она прижимает ладони к ушам и падает на колени. Видит на земле амулет с изображением трёх свитых в шестиугольную звезду змей, который когда-то носил её брат. Кричит...
- Тише, Шаиста, - прошептала Гульнара, прикладывая ладонь к её губам. - У нас обстрел, - сидя на корточках в одной белой ночной рубашке, оглянулась. Проворно стащила с рядом стоящей кровати куртку. Накинула себе на плечи. Казалось, выстрелы и разрывы гремят со всех сторон. - Надо бежать в ближний к нам блиндаж. Тот самый, который надземный! Или оставаться тут, но тогда не забудь, необходимо быть ниже уровня окон, а лучше лежать на полу и... - Гульнара облизала пересохшие полные губы, ловко взяла с тумбы тетрадь с ручкой. Шаиста аккуратно сползла с кровати к ней. - Помнишь, офицеры говорили, что в такой ситуации желательно открывать рот и прикрывать ладонями уши, чтобы уменьшить риск контузии при близких взрывах? Вот так и делаем, если остаёмся. А если ползём к выходу и блиндажу, то рот не закрывай ни на секунду! - она с надеждой заглянула в глаза Шаисты. - Так что, ползём? - посмотрела в сторону двери и, хотела было начать к ней двигаться, но...
- Подожди, - взяв Гульнару за локоть, остановила её Шаиста. - На столе, - она метнула взгляд в конец комнаты, - слишком много материала, который мы собирали полторы недели. Если дом рухнет, мы вряд ли за оставшиеся семь дней сможем восстановить все интервью, информацию, сделать новые фото! А если у нас это и получится, ты только представь, сколько времени мы потеряем! Нам ведь дали всего семнадцать дней! Мы должны максимально их использовать!
- Какой, к чёрту, материал? Тебе жить надоело?!
- Это наша работа, - твёрдо заявила Шаиста и, отвернувшись от растерявшейся и побледневшей Гульнары, в глазах которой застыли слёзы, желание дышать и не знать, каков сон в гробу, поползла к столу под близкий стрёкот пулемёта. Он, без сомнения, был 'свой', так как между короткими очередями раздавались крики советских солдат, корректировавших его огонь. Когда Шаиста достигла стола, то, стоя на четвереньках, начала хаотично ладонью скидывать с него листки, тетради, папки с другими материалами. После более-менее аккуратно складывая их в стопку, чтобы потом было легче нести, быстро пробегалась по ним глазами, проверяя, всё ли взяла. - Гуля, где интервью солдата и пяти мальчишек, что выжили при бое год назад? Оно же очень важное!.. для меня, - последние слова Шаиста произнесла шёпотом.
Рядом со столом на окрашенной бледно-зелёным цветом стене висело зеркало, под него была подставлена тумба. Открыв её нижний ящик, она достала амулет. Поцеловав его, надела на себя.
- В шкафу, что у окна. На верхней полке, - голос Гульнары дрогнул.
- Тебе ближе. Всего в метре. Возьми, и сматываемся! - приказала Шаиста и, прижимая одной рукой к груди материал, поползла к выходу. Гульнара, спустя пару секунд очутившись рядом со шкафом, открыла его дверцу. Быстро встала, желая взять тетрадь, как вдруг невидимая сила волной сотрясла дом, проклеенные накрест марлей стёкла в окнах лопнули и опали. Шаиста закричала, но не услышала своего голоса. Только шум прибоя и тихий звон в нём распознал её слух. Точно сквозь туман Шаиста увидела, как Гульнара, выронив из рук тетрадь и вцепившись ими в окровавленную шею, упала на пол рядом с ней.
- Гуля?.. - Шаиста задрожала. Закрыла ладонью рот, желая подавить в себе рыдание, когда увидела остекленевший взгляд зелёных глаз Гульнары, тоненький бордовый ручеёк, бегущий из её приоткрытых губ, и безжизненное круглое лицо. - Гуля... - Шаиста провела рукой по её волосам цвета коры дуба. - Дура, какая я дура! Прости... - в этот момент послышались новые близкие взрывы. Керосиновая лампа, что сейчас не горела, сорвалась с крючка и упала на пол. Шаиста поцеловала Гульнару в лоб, взяла оброненную той тетрадь и устремилась к выходу. Оказавшись на улице, пригибаясь и шатаясь, будто пьяная, она кинулась к блиндажу - спасительному сооружению из брёвен, бетонных плит и камня. Он был обложен мешками с песком, землёй и щебнем. Так же, как и её с Гульнарой домик, предоставленный на время командованием этой базы, но чёртово окно...
'Пуля или осколок... Пуля или осколок...', - зациклено думала Шаиста, преодолевая всего-то шесть метров, значащих увидит ли она завтра рассвет или сегодня её глаза станут стеклом... разбитым, обрызганным кровью.
'Пуля или осколок... Что убило Гулю? Что убьёт меня? Пули и осколки?' - они сейчас носились в горячем пыльном воздухе, ища живое и мягкое. Шаиста споткнулась и упала за метр до входа в блиндаж. И рыдания, застрявшие в горле, не давали ей дышать, отнимая силы, чтобы встать. Но вот чьи-то крепкие руки подхватили её и занесли в спасительный полумрак...
***
Стоя в комнате, впитавшей запах смерти Гульнары, Шаиста прикрыла лицо руками. Потёрла слезящиеся глаза, красные и воспалённые из-за бессонной ночи, проведённой в убежище под звуки то стихавшего, то разгоравшегося боя. Казалось, он и сейчас не окончен. В висках шумно стучала кровь. Голова болела, словно её сдавливало невидимое чугунное кольцо, желая выдавить мозг, как сок из граната. Но нападение моджахедов закончилось часа три назад. Все они были уничтожены с помощью подошедшего подкрепления советских войск. Командование ограниченного контингента вооружённых сил СССР в Афганистане и вертолёты прислало. Бой был страшный, и тем, кто выжил, безумно повезло.
Шмыгнув носом, Шаиста убрала ладони от глаз. Скользнула взглядом по комнате, которая, несмотря на солдатский быт, была довольно уютной: по некогда белоснежным тюльпанам, стоящим в вазе, сделанной из гильзы снаряда. Теперь они были точно облачены в траур. Везде лежал толстый слой коричнево-жёлтой пыли - прах мира, но не надежд и веры. Стул валялся на боку без одной, будто откусанной, ножки. В стенах зияло несколько дыр, под ними раскинулись горки песка и щебня, вытекших из пробитых мешков, оберегавших дом снаружи. Труп Гульнары уже вынесли. Его должны были отправить в Кабул, а оттуда родным.
Шаиста с содроганием посмотрела на дощатый пол, на котором отпечатались разводы крови. Чувствуя, что вот-вот её с головой накроет очередная истерика, быстро прошла в небольшой коридор, служившей прихожей. Взяла там совок и веник. Вернувшись в главную комнату, стала лихорадочно подметать. Затем сходила во двор за ведром и тряпкой. Ей необходимо было привести в порядок помещение, чтобы отвлечься, перестать себя винить хотя бы на время. К тому же она была убеждена или по крайне мере отчаянно верила в то, что, если в доме навести чистоту, то плохое исчезнет, а к душе вернётся равновесие и можно будет заняться важной работой. Шаисте хотелось сделать как можно больше интервью, фотографий, ведь ей повезло, что её - молодую журналистку из правительственной Афганской газеты - отправили вместе с опытным репортёром Гульнарой и многое повидавшим через видоискатель Алимом на передовую базу мотострелкового батальона советских войск, прикрывающих участок пакистано-афганской границы. У неё с коллегами было партийное задание сделать репортаж о буднях дружественных солдат СССР, оказывающих помощь народу Афганистана в борьбе с мировым капиталистическим империализмом. Им дали всего семнадцать дней на проживание на базе, расположенной на территории старого поселения, и вот десять из них уже были израсходованы. Они успели собрать много интересного материала, но сколько ещё оставалось... А тут Гульнару убили, а до этого Алим - сорокалетний мужчина, худощавый, но бойкий, с острым умом и проницаемым взглядом - попал в плен к моджахедам, когда те напали на советский конвой, с которым их журналистская группа следовала на базу.
Прибираясь, Шаиста понимала, скоро придут солдаты. Начнут вставлять в её временный дом новые окна и будут заделывать дыры в стенах, вновь прибавиться грязи. Придётся по новой мыть полы, но это её не расстраивало, потому как на душе стало чуть легче. Пусть ненадолго, но всё же.
Принеся очередное ведро воды, она вылила треть его в умывальник. Почистила зубы, причесалась и стала переодеваться. Вдруг боковым зрением она увидела мужской силуэт. Испуганно дёрнувшись, повернулась к нему, но он словно в воздухе растворился в её тень. Сердце забилось с удвоенной силой, но спустя пару секунд вернулось к прежнему ритму.
Шаиста потянула за верёвочку, которая висела у неё на шее, и вытащила из-под майки амулет. Поцеловала.
- Прости, братик, - подавляя в себе боль, шёпотом сказала она. Смахнула со щеки слезу. Взяв сумочку, вышла из дома. Её встретило приятное тёплое дуновенье ветра. Запах не только войны, но и цветущей природы.
Солнце палило нещадно, ослепляя Шаисту после тёмного помещения. Остановившись возле грузовика с открытым капотом, жмурясь, она всмотрелась в группу военнослужащих, бурно обсуждающих что-то и порой смеющихся возле разложенных на брезенте деталей и инструментов для ремонта машины. Их было четверо. Признав в одном из солдат того самого спасителя, который вчера помог ей добраться до блиндажа, а после пробыл рядом с ней минут пять, пока снаряжал пулемётную ленту патронами, поспешила к нему. Она посчитала, что если он помог ей однажды, то, скорее всего, не откажет и во второй раз.
Расправила плечи, приподняла подбородок, как можно милее улыбнулась и подошла к нему, но не успела и слова сказать, как он нахмурился.
- Чего тебе? - грызя семечки и меряя её небрежным взглядом, указательным пальцем ткнул шляпу-афганку.
- Мне...
Не такое приветствие она ожидала. Растерянно посмотрела на его товарищей, не сводящих с неё глаз, полных любопытства. На лицах - молодых и загорелых - играли доброжелательные улыбки.
- Давай смелей, подруга, - подбадривающе сказал сидящий на пустом ящике из-под патронов парень лет двадцати. Он был небольшого роста, с глубоким шрамом на щеке. В его серых глазах пылал огонь жизни. Затянувшись и выпустив дым наискосок, он откинул огрызок папиросы, подскочил на ноги и начал обходить Шаисту, заинтересованно её осматривая. - Меня, кстати, Жорик зовут, - заигрывая, представился он. Подмигнул, чем вызвал широкие улыбки у своих друзей. Он явно был заводила, маленький комочек энергии и света.
- Мне надо на базар. Срочно. Хочу продать одну вещь, - набравшись смелости, она с вызовом посмотрела в синие глаза солдата, продолжавшего поглощать семечки. Он один из всей небольшой компании был мрачен.
- До свидания, - едко усмехнувшись, вчерашний спаситель отвернулся.
- Нет, не до свидания! - категорично. Она, задетая таким отношением, вцепилась в его локоть, поворачивая к себе. Он отмахнулся. Резко. Настолько, что чуть не ударил её в скулу.
- Твою же мать-через-коромысло, Санёк! Тише ты, не маши граблями, - быстро заговорил Жора, встав между ними. Положил руки на плечи Александру, что вызвало у Шаисты невольную улыбку.
'Вечный львёнок пытается остановить матёрого тигра', - промелькнуло у неё в голове, потому как Жора на полторы головы был ниже Саши.
- Не забывай, зацепишь - под трибунал попадёшь, - тем временем продолжал читать мораль Жора. - Забыл, что за грубое слово на местных наш ротный в наряды вне очереди на неделю ссылает? А если фингал ей подсветишь?! Сдурел ты, Репейник... Совсем сдурел, - похлопал по плечу. Сплюнул и отошёл на пару шагов. - А ты, - обратился он к Шаисте, - давай без выкрутасов. Руками не шали! - хор хохота.
- Ты ведь тот, кто мне вчера помог?.. - обращаясь к Саше, риторически спросила она, сама не зная зачем. Мысли разлетелись в разные стороны. - Спасибо!
- Ну я, - он продолжил грызть семечки. - Но я не вертолётчик тебя на базар катать. Иди говорить к офицерам, - хитро прищурился. На губах мелькнула улыбка. По этому Шаиста поняла, следовать его совету не стоит, ибо в лучшем случае она получит отказ, в худшем же её посадят под замок.
- Саша... - смиренно и сжав кулаки. - Помоги. Мне очень надо продать вещь. Я деньги хочу отослать родственникам Гульнары... Она со мной жила в доме, погибла вчера при мне. Помоги! - слёзный взгляд. - Её сестра маленькая девочка, ей десять лет, тяжело больна... осложнённое воспаление лёгких....
Жора хмыкнул, но на его лице отразилось сожаление. Он молча пошёл к грузовику. Двое солдат, они были близнецами, доедая мороженое, пошли за ним. Саша взглядом предложил Шаисте отойти в сторону. Оказавшись в тени орешника, он упёрся на ствол плечом.
- В город сейчас не попасть. Вертушки ушли. Конвой пойдёт через пару дней. Да кто тебя выпустит гулять, дурочка?.. - мягко. - Мало, думаешь, начальству проблем с вами, писаками? - он почесал затылок. В глазах Шаисты защипало. - Ладно, не реви только. Может, к прапорщику Миколе подойти... Если идиотизмом не страдаешь, то он и сигареты и водку подгоняет, и к девчонкам... - он кашлянул, явно вспомнив, что не сам с собой говорит. - Да, к нему можно, но ему надо платить вперёд за помощь с поездкой. А с тебя... - он хмыкнул, и это вместо слов не то что говорило, кричало о том, что интим ей нельзя предлагать, потому как это воняет трибуналом, а денег у неё, видать, нет от слова совсем.
Немного подумал. Протянул Шаисте семечек. Она отказалась, на что он равнодушно пожал плечами.
- Покажи-ка, что там продать хочешь?
Оглянувшись, Шаиста вытащила из-под майки амулет.
- Что это? Откуда у тебя?
- Старинный амулет, вроде серебряный. Наверняка очень дорогой, но я и на половину цены соглашусь, чтобы быстрей продать. Мой брат, которому было четыре года, нашёл одиннадцать лет назад. У пещеры одной, когда со старшими соседскими детьми гулял. С тех пор всегда носил с собой, вначале скрытно, в тайне, от родителей, а потом, как их не стало три года назад, уже и открыто, - опасаясь, что Саша может почувствовать с её стороны лукавство и отменить сделку, с непосредственной искренностью рассказала она.
- И он не против, что ты продаёшь его вещь? - он вскинул бровь.
- Год назад он умер. Его застрелили душманы, когда на дороге диверсию устроили.
- Сочувствую, - буркнул Саша. - Не знаешь, что эта штука значит? Для какого там бога делалась из древней Греции или Египта? Не от фараона вещь?
Шаиста покачала головой.
Воцарилось молчание. Она кинула в сторону взгляд. Кто-то из солдат стирал и развешивал вещи на верёвки, кто-то занимался обслуживанием техники, кто-то чистил оружие, кто-то уныло шагал в дозор, а кто-то и травил шутки, попутно упражняясь на плацу.
- Даю за него... - Саша вдруг наклонился и прошептал Шаисте на ухо впечатлившую сумму в рублях, отчего у неё невольно округлились глаза. Обменяв их на афгани, она могла бы купить коров двадцать или тридцать, если поторговаться с продавцом скота.
'Репейник, похоже, не понимает насколько он богатый человек'.
- Согласна? - на его лице было заметно беспокойство. Складывалось впечатление, что он волнуется, не слишком ли мало предложил и не упустит ли понравившуюся вещь.
- Да! Спасибо! - выпалила она. И едва удержалась, чтобы от благодарности не поцеловать его в щёку, покрытую небольшой щетиной.
- К вечеру обменяемся тогда. Возьму у приятелей взаймы сколько не хватает мне, у кого долг заберу... - внимательный взгляд. - Гляди, никому больше не предлагай. А то обижусь, - он рассмеялся и стал удаляться.
***
Кинув взгляд на наручные часы, которые показывали уже без пятнадцати одиннадцать вечера, Шаиста отложила в сторону почти готовую статью и налила себе из термоса очередную кружку кофе. Сделав пару глотков и собираясь ещё поработать над записями о вчерашнем бое, откинулась на спинку стула. Смежила веки, позволяя глазам отдохнуть. Вокруг царила редкая и недолгая тут тишина, из приоткрытого окна доносились лишь стрекот кузнечиков и, порой, речь солдат.
- Хельга, - послышался слева от Шаисты мужской голос. Он был тих и тягуч, сладостен, точно мёд. Но в нём, казалось, присутствовало что-то острое, подобное иглам ежа.
Шаиста резко открыла глаза. Повернула голову на звук, но никого не увидела. Там стояло лишь зеркало. В нём волновались тени от керосиновой лампы, которая была зажжена из-за того, что в её дом сейчас не подавалось от дизель-генератора электричество. После девяти вечера оно шло исключительно на важные объекты базы. Решив, что ей показалось, Шаиста нахмурившись, подвинула к себе пару исписанных листков с взятым днём интервью у бойца из роты разведки и начала в него вчитываться.
- Шаиста, - спустя минут пять вновь послышался голос, но теперь он звал не кого-то, а её. В нём горела улыбка и нежность. Шаиста встала. Сердце пропустило удар, слух обострился.
- Кто тут? - спросила она, не узнавая собственный голос, который сел из-за нервного напряжения. Оглянулась по сторонам.
Ответа не последовало.
Шаиста подошла к окну, думая, что кто-то на улице дурачится. Но на траве, мирно помахивая хвостом, лежала лишь чёрная кошка замполита. Спину опалило ледяное дыхание. Шумно сглотнув, Шаиста хотело было вернуться к столу, как вдруг около входной двери скрипнула половица, а керосиновая лампа потухла.
- Как же долго я тебя искал... - прозвучал голос, будто из неоткуда.
Мгновение, и вот в зеркале в свете свечи, стоящей на тумбе и воспламенившейся самостоятельно, появилось очертание мужского силуэта. Вначале нечёткое, но с каждой новой секундой оно становилось явственней и плотней. Мужчина был один в один с тем, которого она вчера видела во сне. Её дыхание, сбившись, стало частым. Кончики пальцев заледенели. Всё вокруг, теряя очертания, начало расплываться, превращаясь в сплошное грязное пятно. Взгляд просто приковало к стеклянной глади.
Ухмылка тронула тонкие губы незнакомца.
Резкий стук в дверь вывел Шаисту из оцепенения. Отражение мужчины пропало, будто его и не было вовсе. Керосиновая лампа зажглась сама по себе, а свеча потухла. Дрожащими руками схватив для самозащиты первое попавшееся, Шаиста, спотыкаясь, устремилась к выходу. Гадая, сходит она с ума или спит, отворила дверь, грозно замахнулась веником и столкнулась с удивлённым насмешливым взглядом синих глаз. Замерла.
- Так меня ещё никто не встречал, - заметил Саша. - Ведьмой подрабатываешь? В жертву решила меня принести? - смешок.
- Смотря по твоему поведению, - постепенно приходя в себя и выравнивая дыхание, ответила Шаиста. - Ты один? - огляделась.
- Нет, с зелёным человечком, - подмигнул и в подтверждение своих слов, достал из-за пазухи мягкую игрушку. - Нашёл по случаю. Отошли с деньгами девочке слоника, - уже серьёзным тоном добавил он.
Шаиста, принимая подарок, растерянно кивнула.
- Может, ты меня уже впустишь? - вскинул бровь. - Клянусь, - торжественно поднял руку, - я не вампир. Хотя... - лукаво окинул Шаисту таким взглядом, что она почувствовала себя новоиспечённой женой в спальне.
- Прошу, - сказала она и прошла в комнату. Там они без лишних слов осуществили ранее обговоренный обмен.
- Много статей уже наготовила? - ленно обводя взглядом бумаги, разложенные по столу, поинтересовался Саша, похоже, никуда не торопясь. Надел на себя амулет.
Шаиста повела плечами.
- Количество не значит качество. Я все же за второе, - инстинктивно начала собирать материал в стопку, чтобы не показаться неряшливой хозяйкой.
Саша лишь хмыкнул. Покачал головой.
- Скажи, - начала она, заметив, что солдат, с задумчивым лицом постукивая пальцами по столу, похоже, мучительно ищет повод задержаться. Решила воспользоваться ситуацией и расспросить его о том, что уже более недели тревожит её душу. - Моего напарника... Алима, его не собираются выручать?..
- Всех не спасёшь, - равнодушно и пожав плечами. - Но может твоему другу и повезёт, - глаза в глаза.
- До встречи, - с огорчением на лице Саша развернулся и пошёл к двери.
Секунда, вторая... Шаиста кинулась за ним следом.
- Саша! - с чувством.
Он, удивлённый, обернулся на пороге.
- В этом доме умирал мужчина? Или... может, наблюдалось что-то странное?.. Голоса, тени?.. - её голос упал.
- Ты на войне, красавица. Здесь везде кто-то умирал, - мягкая улыбка тронула его губы. - Сверхъестественного, до твоего прибытия, не наблюдалось, - глаза засияли озорством. - Разве что пять литров спирта в медблоке в воду святую обратились месяца три назад, когда ротация была, - смешок. - А ты всё-таки, что, ведьма, свершила ритуал и теперь духи не дают тебе покоя?
Пауза. Шаиста закусила краешек нижней губы. Замотала головой, понимая, как глупо выглядит.
- Нет, - отмахнулась она. - Я же журналист и моя работа задавать самые разные вопросы, - обняла себя за талию. - Спокойной ночи.
- Сладких снов, - косо улыбнувшись, Саша покинул дом.
Шаиста неуверенно заглянула в комнату, не решаясь в неё зайти. Но спустя несколько минут набралась для этого храбрости. Подошла к зеркалу, но мужского силуэта в нём не увидела. Лишь себя - хрупкую невысокого роста девушку, с тёмными вьющимися волосами, карими глазами, под которыми уже образовались из-за бессонных ночей круги, точно чернильные лужицы.
Решив отложить на завтра финал статьи, погасила лампу и легла в кровать. Чужой таинственный голос не возвращался. На улице заворчал танк и ей стало как-то спокойней. Но стоило Шаисте провалиться в царство Морфея, как её захватил тот же самый сон, что и накануне.
Зеркало, а кругом умиротворяющая темнота...
Холод, шёлком ласкающий кожу, но не делающий больно...