- А твой дед часом не слыл любителем лапшу на уши вешать? - ни к селу ни к городу спросил Петька Милый, открывая банку килек в томате.
- Хочешь верь, хочешь нет, - отмахнулся я от широко известного в узких кругах прохиндея и принялся резать хлеб. - Твоё дело...
На улице солнечно и весело. Из соседнего окна какая-то певица просила парня потанцевать с ней, уверяя всех, что жить нужно в кайф...
- Пацаны, - подвал голос Витёк Черных, протиравший видавшим виды подолом футболки гранёные стаканы и дёргающий ногой в такт музыке, - так это проверить запросто можно.
- Как? - поинтересовался Петька, слизнув кровь в пораненной ладони. Ещё не было случая, чтобы он, открывая банку консервов, не нанёс ущерба своему телу.
- Обыкновенно, - оживился Витька. - Вовчик говорит, что дед положил тот крест в гроб к дружку своему. Как его? - Витька обернулся ко мне.
- Фимке Санину, - еле слышно ответил я, почуяв завязку какого-то не очень приятного действа.
Я на днях рассказал Витьке с Петькой историю, какую слышал когда-то от деда. Странная история, и зря я ее, наверное, вспомнил, но слово не воробей. Короче, поведал мне дед о том, как пошли они когда-то с друзьями в лес и наткнулись в лесной глуши на заброшенный скит. Стали баловаться, оторвали гнилую доску от ступеней крыльца, а там крест лежит. И не простой, это мне так дед сказал, а золотой с изумрудами. Весом в полкило, не меньше. Трое их было. Взяли они крест и понесли его в деревню. По дороге решили никому о кресте не рассказывать и хранить его по очереди. По месяцу каждый. Думали - такая красота обязательно должна принести удачу. Посчитались: первой удача подмигнула Ваньке Кузину, следующим хранителем должен был стать Фимка Санин, а деду не повезло - последним он оказался. А потом началось...
Ванька утонул - в омут глубокий его затянуло. Крест перешёл к Фимке. С Фимкой тоже случилась беда: пошли они с двоюродным братом на охоту, вот там случайно брат Фимке крупной дробью в живот и угодил. Не выжил Фимка после ранения. Крест должен был перейти к деду, но тот почуял недоброе и положил крест тот Фимке в гроб. В ноги. Решил поберечься от беды. Так с крестом в ногах Фимку и схоронили. Дед очень хорошо запомнил те похороны, особенно как младшая сестрёка Фимки Пашутка убивалась. Ох, и натерпелся страху он, когда друзья его один за другим в могилу легли. Прожил дед семьдесят пять лет, и никому он этой истории не рассказывал, только мне один раз проговорился. Мне лет двенадцать было, мы тогда поехали с дедом в его родную деревню Кишино. Уже заброшенную. Вот там он всё мне и рассказал. На кладбище. Возле могилы того Фимки. Сохранилась она, благодаря заботам семьи Кузиных. Пашутка, когда выросла, вышла замуж за Ваську Кузина - младшего брата утонувшего Ваньки. Она-то и сберегла семейное захоронение.
- Вот, - Витька расставил стаканы на столе, - поедем, раскопаем могилу ту и посмотрим: есть там крест золотой или нет его. - Витька у нас парень заводной: ему только намекни, он на любое дело как хмельной герой в штыковую атаку. - Полкилограмма золота, это не фуфло какое-нибудь, здесь можно и подсуетиться.
- Как так можно? - вытаращил я глаза на заводного товарища. - Могила же...
- А ты слыхал о такой науке как археология, - подмигнул мне Витька. - Археологи тоже могилы копают, и ничего...
- Так, то археологи, - продолжал я таращить глаза на Витьку.
- А я согласен с Витьком, - решил выступить против меня и Петька. - Я знаю, где кишинское кладбище. К нему от нашего города и по реке можно доплыть. Заброшенное оно теперь. Не бывает там никого. С ночёвкой поплывём. Отдохнём на природе, раскопаем могилу и посмотрим. Вряд ли чего там есть, а если есть...
- Если есть, - задорно подмигнул нам Витька, разворачивая на кровати карту нашей области, - толкнём золотишко и гуляй рванина. В кабаках будем гудеть. И на море можно всем вместе махнуть. Всё будет, были бы бабки! В кайф будем жить! Я знаю одного антиквара. Петь, помнишь мы с тобой...
И тут с треском распахнулась дверь. В комнату влетел Кузьма. Вообще-то, его звали Серёгой, но прозвище давно уже безоговорочно положило имя на обе лопатки. Кузьма жил в соседней комнате с другими первокурсниками, был Петьке земляк, а потому часто заглядывал к нам в гости.
- Ну? - в один голос поинтересовались мы.
- Сдал, - махнул рукой Кузьма и утёр ладонью лоб, будто только что сбросил с плеч многопудовый груз. - Наливай!
- Ишь, раскомандовался, салага, - засмеялся Петька. - Сам наливай.
Кузьма долго себя уговаривать не заставил. После третьей порции хмельной забавы опять завели разговор о злополучном кресте. Сначала не до этого было, только о прошедшей сессии болтали. Хвастались друг перед другом - кто ловчее выкрутился да как преподавателя вокруг пальца обвёл. От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год...
- Ну, чего, пацаны, - глянул на нас чуть осоловелым взглядом Петька, - едем могилу копать? Всё равно делать нечего. Сессию сдали. Каникулы...
- Какую могилу? - переспросил Кузьма.
Ему быстро всё рассказали, и он тоже согласился участвовать в экспедиции. Принялись планировать. Петька взял лист бумаги, почесал ручкой затылок, и первым делом посчитал - кто кому и сколько должен за нынешнее застолье. Посчитал всё - вплоть до копейки. Не зря его ещё на первом курсе прозвали "милым бухгалтером", потом "бухгалтер" как-то замылился, а Милым теперь Петьку звали все на нашем курсе. Пока Петька считал лепту каждого, Кузьма куда-то слинял. Впрочем, от него ничего другого мы и не ожидали. Будет в очередной раз нам должен. Разобравшись с сиюминутными задачами, стал Петька расписывать перспективы. Правда, всё расписать не получилось. Только определили - где и когда встречаемся, а тут гости пожаловали - девчонки из нашей группы. Сразу стало не до кладбищенских историй. Музыку врубили погромче, и понеслось...
А я не пью, врёшь - пьёшь!
Так наливай студент студентке!
Непьющие студентки редки!
Они все вымерли давно
Или их выбрали в бюро!
Утром я встал чуть свет и хотел, пока все спят, поскорее уехать из общаги, но не тут-то было.
- Через два дня у меня, - слегка приоткрыв глаз, сказал Милый, когда я стал торопливо укладывать вещи в сумку. - Чтоб в восемь утра был как штык...
- Не забудь, - напомнил и Витька, широко зевнув и перевернувшись на другой бок. - В восемь...
Когда я приехал к Петьке, Витёк уже сидел возле крыльца и проверял список вещей, какой ему зачитывал с листа Милый. Вещей было на полторы страницы мелким почерком.
- Чего как долго? - сразу окрысился на меня Петька. - Десятый час уже.
- Автобус опоздал, - стал оправдываться я. - Сорок километров, всё-таки...
- Заранее мог приехать, - продолжал брюзжать Милый. - Вон, Витька вчера ещё с вечера прикатил. А ты... Всю жизнь тебя одного ждём...
В огороде за глухим серым забором волновались собаки, будто поддерживая лаем негодование хозяина моим дурным поступком.
- "А чего ему одному в общаге делать", - подумал я, а потом спросил. - А Кузьма не пойдет с нами?
- Куда этот салага денется? - махнул рукой Витька. - За пирогами побежал. Бабка Полина ему горяченьких напекла.
Кузьма оказался лёгок на помине, собаки залаяли ещё громче. Петька сердитым окриком велел им замолчать, и мы потащили приготовленные вещи к лодке.
- Куда это вы? - подошёл к нам отец Петьки, когда мы уже садились в лодку. Отец у Петьки роста среднего, седоголовый, с вытянутым назад затылком, длинным носом и двойным подбородком, чем-то мне сразу напомнил птицу пеликана. Странное сравнение, но, что подумалось, то и подумалось.
- В турпоход, - буркнул Петька, и сделал нам знак, мол, давайте живее. Мы отчалили.
- Только, это, - крикнул нам уже вслед отец Милого, - на погост Кишинский не вздумайте ходить! Не надо, Петя!
- Не пойдём, - сказал Петька, а потом добавил, понизив голос. - Надоел со своими нотациями... Христосик, а в нечистую силу верит...
Как раз на Кишинский погост мы и плыли по течению реки. Витька с картой сидел на носу лодки, Петька с книгой о каких-то черных досках устроился на корме, а мы с Кузьмой, стало быть, между ними. Плыть на лодке по течению - благодать. Можно спокойно сидеть и смотреть по сторонам, а там такая красотища - дух захватывает. На лугах от цветов пестро, ивы зелёные к воде клонятся, в сияющей воде отражается весёлая синева неба, а у берега россыпи кувшинок с кубышками. Стрекозы синие над ними висят. А воздух такой, что... Удивительный, одним словом, воздух. Только недолго у нас получилось прелестями природными любоваться. Погода стала портиться. Небо как-то разом посерело и стало грустным, набежали облака, а с запада выползла из-за горизонта черная-чёрная туча.
- Жми за вёсла! - крикнул Милый. - Надо успеть до ливня. Немного осталось. Пару километров до притока и по притоку - километров пять. Давай!
Первым грёб я. Грёб, как говорится, в удовольствие. Сначала по течению, потом, когда свернули на приток, против. Против потяжелее, но не так чтобы уж очень. Не знаю, чего так Кузьма морщился да кривился, когда сменил меня на вёслах. А ещё хвастал юношеским разрядом по гребле на байдарках. Врал, поди... Как всегда...
Как ни старались мы, но уплыть от ливня не смогли. Сначала порыв ветра бросил нам на головы ветки с прибрежных кустов. Вместе с ветками прилетели и первые крупные капли. Громыхнуло так, что заложило уши. Запахло озоном и полило как из ведра. А самое обидное - укрыться негде: приток узкий, а берега его так заросли кустами, что нигде нет никакой возможности лодку причалить. Витька, сменивший Кузьму на вёслах, старался изо всех сил, но Милый орал на него благим матом.
- Давай, давай! Чего как варёный! Давай!
А дождь всё сильнее и сильнее. Стена серая! Света белого уж не видно. Только вспышки в небесной мути! Одна за другой! И гром следом!
- Вправо давай! - орал Петька, высмотрев просвет между густых кустов. - Вправо! Причаливай!
Нос нашей лодки врезался в высокую траву и остановился, застряв в вязкой грязи. Мы выпрыгнули из лодки в чёрную жижу, ползком выбрались на твердь, подтянули лодку повыше и остановились, испуганно озираясь, не зная - что делать дальше. Дождь хлестал как сумасшедший барабанщик! Кругом сырая трава, кусты и грязь.
- Делаем навес! - первым опомнился и принялся командовать Витёк. Командовал и показывал нам всем пример уверенности и работоспособности. И вот уже четыре крепких кола врыты в сырую землю, к ним привязали жерди, на жерди набросали ветки, на ветки брезент и опять ветки. На землю под навесом набросали ольховых веток. Теперь было где укрыться от хлябей небесных. С краю навеса устроили костёр. Стали сушиться. Переобулись. Всё Петька предусмотрел. А дождь хлестал и хлестал.
- А нам ещё далеко? - спросил Витька Милого, когда мы немного оправились от нападок водной стихии.
- Здесь рядом, - махнул в сторону высокой травы Петька. - Только не пройти сейчас, надо ждать, когда дождь закончится.
Как говорится - видит око да зуб неймёт.
С неба лить перестало только к вечеру. И к погосту мы пошли в сумерках. Идти тяжело: грязь цеплялась за ноги и обиженно чавкала, неохотно упуская добычу. Кругом сыро и всё окутал какой-то тяжелый серый туман. Туман казался таким плотным, что, подойдя к кладбищенской церкви, мы не смогли увидеть её купола. Церковь старая. Штукатурка большей частью обвалилась, обнажив кирпичную стену цвета мёрзлого мяса, с серыми прожилками. Возле церковного крыльца мы увидели совсем недавно насыпанный могильный холмик. Он как-то особенно выделялся среди зарослей трав и кустарников.
- Ну и где твоя могила? - спросил Петька, когда мы остановились около церковного крыльца.
- Сейчас, - я осмотрелся. - Отсюда мы с дедом пошли прямо по тропинке к углу кладбищенской ограды. Пойдёмте.
На тропинку не было и намёка, а вот сырой травы - почти по грудь. Я шёл впереди и наудачу, остальные шагали за мной. На пути попался кустарник, которого не было, когда мы с дедом ходили к могиле Фимки. Но кустарник меня не остановил. Я, буквально, проломился через заросли и... И обомлел. Обомлел перед разрытой могилой. Я тряхнул головой и прочитал еле видную надпись на покосившемся поржавевшем обелиске со звездой. Я вспомнил этот обелиск, его поставили над могилой деда Фимки - красного командира и первого председателя местного колхоза. Дед мне рассказывал о нём. А могила Фимки была рядом, и выходило, что раскопали именно её.
- Ничего себе, - сказал Витька, отодвигая меня в сторону. - Какая-то крыса опередила нас. Ты кому ещё про крест рассказывал?
- Никому, - тихо сказал я, не отрывая взгляда от разрытой ямы.
- А дед твой?
- Вряд ли...
Витёк спрыгнул в яму, но ничего кроме гнилушек и старого ботинка не нашёл. Витька попробовал покопать ещё руками, однако, наткнувшись на серую кость, вылез. И теперь мы все смотрели в яму. Смотрели и понимали, что кто-то нас обвёл вокруг пальца. В душе противной жижей бурлила обида. Сколько бы мы так простояли, не знаю, но тут Петька Милый что-то насторожился и тихо сказал:
- Уходим.
Уже около навеса, который мы достроили в шалаш, заговорили о наболевшем.
- А твой дед точно никому об этом кресте не рассказывал? - уже в который раз расспрашивал меня Петька, помешивая ложкой макароны.
- Нет, - уверенно ответил я. - Дед трепаться попусту не любил.
- Тогда это кто-то из вас, - сказал Милый, глядя на чуть шевелившиеся в отсветах костра тёмные кусты.
Мы с Витькой как по команде посмотрели на Кузьму.
- А чего сразу я? - встрепенулся тот и прибил на шее наглого комара. - Откуда я знал - в какой могиле искать? Поди найди её в этих зарослях. Только Вовчик точно знал, где эта могила...
Теперь все смотрели на меня.
- Вы чего, пацаны? - от негодования у меня даже задрожал голос. - Да, если б я такое замыслил, зачем мне всё вам рассказывать?
- Мог бы и не рассказывать, - согласился со мной Петька. - Слушай, Вован, а, может, дед твой по пьяни кому разболтал? Вон мой папаша, к примеру, по трезвому делу трёх слов не вытянешь, а как примет на грудь, так чего только не расскажет. Обычно про собак травит, а вчера на мистику потянуло. Витька слышал...
- Ага, - засмеялся Витька. - Про какие-то заклятия весь вечер нам плёл. Пургу, короче.
- Тоже не сходится, - задумался я. - Деда пять лет, уж как нет, а могилу раскопали совсем недавно. Зачем было так долго ждать?
- Вот здесь как раз ничего удивительного, - сказал Милый, снимая с огня котелок с макаронами. - На погосте издавна старик умом тронутый жил. Его Собачьим Царём прозвали. Он здесь держал целую свору злых псов. И всех с кладбища гонял. Пару человек те собаки, говорят, насмерть загрызли. Давно, правда, но собаки у старика жестокие были. Чудовища, одним словом. Крепко они всех в округе напугали. Никто сюда не совался, за три версты кладбище обходили. А в мае этого года старик умер. Собаки разбежались... Но всё равно, не всякий решится сюда пойти... Говорят, что они иногда возвращаются.
Я сразу вспомнил лысого старика и вертевшихся у его ног собак, только тогда они не показались мне тогда злыми, они так весело виляли хвостами. Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и подсел поближе к котелку. В большой семье клювом не щёлкают. Давно я таких вкусных макарон не ел. Наелись и стали заваривать чай.
- Сыпь побольше, - выхватил пачку с чаем из рук Милого Витька. - Чифирнём!
- Я не люблю очень крепкий, - обиженно скривил лицо Петька.
- А я люблю, - засмеялся Витёк и высыпал в котелок больше пол пачки.
Мы сидели у костра, пили сладкий чай, зевали и смотрели - как искры гаснут, улетая навеки в беспросветную тьму. Так и наша мечта о богатстве улетела без следа. Плыть к дому решили сразу - как проснёмся. А спалось в ту ночь на удивление крепко и сладко.
Только сразу уплыть не получилось. Когда я проснулся, Витька подкладывал щепки в костёр и разогревал чай, Кузьма спал возле стенки шалаша, завернувшись с головой в одеяло, а вот Петьки ни в шалаше не было, ни около. Когда чай поспел, выполз и Кузьма. Мы выпили по кружке и стали звать Петьку. Сперва кричали еле-еле да кое-как, а потом всё громче и громче. Милый не отзывался. Только кто-то завыл в лесу. Мы встревожились не на шутку, и пошли искать Петьку. Первым делом двинулись к кладбищу.
От вчерашних туч на небе не осталось и следа. Весёлое летнее утро с разноцветными блёстками на сырой траве и с птичьей разноголосицей всё уверенней вступало в свои права. Только нам было не до веселья, зарождавшаяся в душах тревога скрутила радостное настроение крепкими путами.
Мы подошли к церкви и опять стали кричать. Петька не отзывался. Хотели идти дальше в лес, но тут я заметил, что крепление засова церковной двери вывернуто из гнилого косяка, а дверь чуть приоткрыта.
- Смотри, - толкнул я Витьку в бок, - дверь...
Витька быстро поднялся на крыльцо, приоткрыл дверь пошире и шагнул через порог. Мы с Кузьмой пошли следом. Сумрачно в церкви. Прошли притвор и остановились. Дальше идти некуда. Вернее, можно идти, но риск неимоверный. Доски пола оказались проломленными. Не все, а посередине. Пролом недавний, кто-то вступил на старые доски и... В свете струящемся сквозь пыльные стёкла окон пролом выглядел зловеще.
Витька нашёл какую-то тряпку, поджёг её и бросил вниз. Тряпка погасла быстро, но пока она падала, мы успели разглядеть в тусклом мерцающем свете груды битого камня, из-под которого торчала ржавая арматура, и распростёртую внизу человеческую фигуру. Раскрывшееся перед нами подполье оказалось глубоким - метра три.
- Лестница нужна! - крикнул Витька. - Без лестницы туда не спуститься! Пошли лестницу искать!
Мы выбежали на улицу и стали искать что-нибудь похожее на лестницу...
И тут затрещали кусты. Я поднял глаза и заорал. Из кустов прямо на нас выбежали огромные псы! Сколько их было? Не знаю. Не до подсчётов, когда несётся на тебя огромная рыжая псина с вздыбившимся загривком. Я побежал. Зря, наверное, но чего теперь об этом говорить. У страха глаза велики. Рядом со мной мчал Витёк, а Кузьма впереди, как говорится, на два корпуса! Я рванул за ним, но споткнулся - и мордой в грязь! Думал - всё, набросится сейчас на меня свирепая псина, однако успел вскочить, отпрыгнул в сторону, перемахнул через покосившийся заборчик и побежал дальше. Так и бежал, пока не провалился в болотину. С разбегу да сразу по грудь! Хорошо, рядом берёзка росла. Ухватился я за неё и вылез. Хотел пойти назад, но, услышав собачий лай, решил не рисковать и стал пробираться по кочкам вперёд. С кочки на кочку. Пару раз провалился по пояс в болотную жижу. А потом мне повезло - болото кончилось, и начался хвойный лес. Я плохо представлял куда идти - шёл наугад. Шёл долго, и только когда стемнело, вышел к деревне. Я постучал в крайнюю избу. Выслушав мой рассказ, пожилой дядька посадил меня в коляску мотоцикла и отвёз к участковому.
Участкового звали Михаилом Ильичом. Пожилой - лет под пятьдесят. Участковый выслушал мою печальную повесть, обозвал нас придурками, накормил и уложил спать в чулане.
Рано утром на "Урале" мы поехали в сторону Кишинского погоста. Михаил Ильич сидел за рулём, я в коляске, а на заднем сидении устроился Вася - здоровенный молчаливый парень в грязном синем комбинезоне и с вещевым мешком за плечами. До погоста торной дороги не было и, где-то с час, мы шли пешком, пробираясь через лесные заросли. За это время я пару раз кряду, наверное, на нервной почве, рассказал о наших приключениях. Так и дошли...
Осмотрев пролом пола в церкви, Михаил Ильич велел Васе сделать лестницу. Вася достал из мешка топор, отошел в перелесок, где росли молодые берёзки, через пятнадцать минут лестница была готова. Спуститься в церковное подполье участковый нам с Васей не разрешил, да и сам он вылез быстро. Вылез и велел Васе бежать к мотоциклу да ехать в посёлок, чтобы вызвать из района оперативную группу. Вася убежал, а мы с Михаилом Ильичом остались на погосте. Сели на поваленное дерево и принялся участковый меня допрашивать, будто не слышал всех прежних рассказов. Я быстро дошёл до того момента, когда мы нашли могилу Фимки разрытой.
- Пойдём посмотрим, - остановил меня хмурый милиционер и поднялся.
- Действительно, - потёр пальцами подбородок Михаил Ильич, когда мы пробрались к нужному месту, - недавно раскопали. Дня два или три.
- Я и говорю, - вздохнул я, - опередил нас кто-то...
- Никаких кто-то, - махнул рукой участковый, - ваших же рук дело. Серьёзный человек такими глупостями заниматься не будет. Я уж не раз слышал подобные истории о золоте и брильянтах в могилах. Враньё... Но тут у вас что-то концы с концами не сходятся...
- А чего не так? - машинально переспросил я участкового.
- Предположим, - Михаил Ильич прибил на щеке глупого слепня, решившего попробовать вкус милицейской крови, - не нашёл злоумышленник ваш этого креста, зачем ему опять сюда добираться? Удовольствие не из приятных...
- Чтоб не подумали на него, - быстро высказал я своё мнение.
- А если нашёл, - будто не слыша меня, продолжал размышлять вслух участковый, - тоже можно было дома остаться. Пошёл вместе со всеми, чтобы не подумали на него? Может быть, но не ходить было проще... Больным прикинуться... Хотя, сам чёрт вас молодёжь теперь не всегда разберёт... Это не самое главное, сейчас главное понять - кто того в церкви угробил?
- Как угробил? - вытаращил я глаза на Михаила Ильича. - Он же сам провалился!
- Думаю, что не сам, - участковый пошёл прочь от разрытой могилы. - Он лежал вниз лицом, а на затылке ссадина.
- Кто ж его?
- Я полагаю, - Михаил Ильич пожал плечами, - что это вы...
- Как это мы?
- А кто же ещё? Сюда люди не приходят. Побаиваются. Я бы в жизнь не поверил, что кто-то сюда приходил старую могилу раскапывать. А тут, на тебе - нашлись отчаянные парни. Гробокопатели, ядрёна вошь.... Вы или сразу убили его, а потом придумали трюк с разрытой могилой, или вам стало обидно, что кто-то глупость эту поперёд сотворил, а потому решили на ком-нибудь отыграться. На первом, кто под руку подвернётся. Шлёпнули вы его по затылку, проломили пол в церкви, бросили туда труп, потом собак придумали, дескать, охранники Собачьего Царя за очередной жертвой явились.
- Как это придумали?! - не выдержал я и криком принялся опровергать наглую напраслину. - Были собаки! Рыжая! Здоровая! На меня бросилась!
- А где теперь эти собаки? - насмешливо глянул на меня участковый. - Испарились? Что же они вечером позавчера вас не облаяли? Спрятались где-то и ждали удобного случая? Так что ли? Какие умные собаки в лесу живут. А сейчас почему они на нас не лают?
- Не знаю, - помотал я головой, и стал озираться по сторонам, в надежде увидеть тех самых злых псов и предъявить их милиционеру. Собак на кладбище не было.
- Вот то-то, - вздохнул Михаил Ильич и полез через кусты к церкви. Я полез следом.
Мы вылезли из кустов и остановились, словно вкопанные. С церковного крыльца смотрел на нас человек. Губы на его крупном лице мелко дрожали.
- Петька, - расслышал я шёпот, когда мы подошли ближе. - Племяш...
- Ты чего здесь, Виталий? - строго глянул на незнакомца участковый.
- Васька сказал мне, - торопливо затараторил мужик. - Васька... Говорит, иди... Племяш там твой мертвый... А я участок свой обходил... Я ж лесник... А тут Васька... Я сюда... Как отцу-то с матерью сказать? Отец в нём души не чаял... Петька...
- Хватит! - рявкнул на мужика Михаил Ильич. - Чего причитаешь как баба? Отойди от крыльца. Сколько лет твоему Петьке?
- Сколько - сколько? - пожал плечами мужик. - Ну, двадцать или...
- Вот, - участковый жестом велел нам садиться на поваленое дерево, - а трупу в подвале, судя по седому затылку, не меньше пятидесяти. За один день так не стареют даже от ужаса при виде сил потусторонних.
- Как пятьдесят?! - я даже затрясся от неожиданности. - Там не Петька?
- Садись! - прикрикнул на меня Михаил Ильич. - Ребята из района приедут, там и разберёмся что к чему, - потом повернулся к Петькиному дядьке. - А ты с чего взял, что там племянник твой?
- Так, Васька сказал...
- Фантазёр, - усмехнулся участковый.
Мы сидели и молчали. Я никак не мог опомниться после слов Михаила Ильича. Вот так неожиданность. Я же Петьку уже "похоронил". А кто же тогда этот незнакомец в церковном подполе? Откуда он здесь взялся? Может это Царь Собачий явился с того света, чтобы защитить кладбище? А где тогда Петька? Ни одной дельной мысли в голову не прилетало, а вот слепней крутилось рядом целая свора. Злые, но глупые - больно кусают, а улететь не спешат. Упиваются. Это их и губит. Много мы их перебили.
Василий с группой пришли уже после полудня. Вместе с ними был и Кузьма. Оборванный, грязный и усталый. Сыщики явились молодые, задорные и здорово уверенные в себе, из тех - кому море всегда по щиколотку. Михаил Ильич начал им что-то докладывать, но сыщики отмахнулись, мол, сами с усами.
- Всю ночь по лесу плутал, - сообщил Кузьма мне на ухо, пока участковый разговаривал с операми, - а как вышел на дорогу, машину увидел. Они, оказалось, сюда едут... Минут десять в машине покемарил, а потом опять пешком. Петьку жалко...
- А Витька где? - спросил я, решив пока не открывать Кузьме тайну церковного подполья.
- Не знаю, - развёл руками Кузьма и мы с ним пошли к церковному крыльцу. Мы бы, наверное, не пошли, но Михаил Ильич настоял.
Мы сидели на ступеньках крыльца, а бригада сыщиков работала в церкви. Иногда они выходили на крыльцо покурить, из обрывков их разговоров нам удалось узнать одну очень любопытную деталь - старые доски пола в церкви были подпилены. Кто-то специально подготовил там хитроумную ловушку. Мы сидели у стены с краешка, сыщики на нас внимания не обращали, а потому и не таились.
- Это ж сколько надо труда, чтобы все эти доски подпилить, - сказал один другому. - Они же толстые... Хотя и подгнили здорово, но им бы ещё лет двадцать сносу не было. Ну, дед... Ну, Царь Собачий...
- Сумасшедший, что возьмёшь, - усмехнулся другой.
- Не такой уж он и сумасшедший. Не хотел старик, чтобы чужаки по церкви шарились. Себе оставил по три доски вдоль стеночки, а незнающий человек войдёт и...
- А чего здесь у него взять?
- Как чего? Иконы. Я осмотрел иконостасы, следы там от икон остались - штук десять их тут должно было быть, не меньше. Теперь за эти доски хорошую цену можно взять. И за что люди платят? Не понимаю. Закопчённые чёрные доски.
Услышав о черных досках, я вздрогнул. "Чёрные доски"! Это же книга, какую читал Петька в последнее время! Мысли стали быстро выстраиваться в зыбкую пока цепочку, но лучше зыбкая, нем сплошные непонятки. Итак, Петька в последнее время интересовался иконами, узнал, что здесь храм остался без присмотра, один пойти побоялся, подбил на это дело и нас... Он же первый завёл в тот день разговор о кресте... У, хитрый змей... Исподволь намекнул, словно бросил зажжённую спичку в сухую солому, знал же - что Витёк этакой идеей мигом загорится. Пока мы спали, он решил иконы собрать да в лодке спрятать, ему кто-то хотел помешать, так он его и...
И тут из церкви вынесли труп.
- Жора! - заорал Петькин дядька и бросился к покойнику. - Это же Жора! Брат мой!
- Я думал там Петька, - вытаращил глаза Кузьма. - А это батя его...
Пока оперативник допрашивал дядьку Петьки, Михаил Ильич отвёл нас с Кузьмой за угол церкви.
- Ну, - участковый грозно глянул на нас из-под густых бровей. - Начнём с аза: кто из вас раскопал старую могилу?
- Это не мы, - стали мы с Кузьмой активно отнекиваться. - Не мы.
- Значит, студенты? - скривил лицо в ядовитой усмешке Михаил Ильич, поглядывая на наши руки. - Учитесь, значит... Читаете да пишите.... А ну руки показали!
- Откуда мозоль? - ткнул участковый пальцем в едва набухшую мозоль на моей ладони.
- От вёсел, - ответил я. - На лодке я вчера грёб.
- А у тебя? - Михаил Ильич стал смотреть ладони Кузьмы.
- Тоже грёб, - тихо ответил тот, хотя его мозоли по сравнению с моими, ни в какие ворота. Они у меня заметны еле-еле, а у него местами полопались и с кровью.
- Ты ж грёб-то всего-то минут пять, потом вёсла Витьке отдал, - не выдержал я. - Разве можно за это время, так руки изуродовать?
- Ещё грядку копал, - зло глянул на меня Кузьма.
- Какие грядки в июле?! - рявкнул участковый. - В глаза смотреть! Откуда мозоли?! Ты могилу раскопал?!
- Ну, я, - задёргался Кузьма. - Я! Я как услышал ту историю о кресте, и сразу вспомнил - как бабка Полина рассказывала о своём старшем брате. Его на охоте убили. И тоже в Кишине. Подумал - а, вдруг, о его могиле речь? В общем, вечером я приехал домой, расспросил ещё раз бабку о друзьях её старшего брата, а утром поплыл на байдарке к кладбищу. Нашёл я тот крест. Действительно - красивый... Только не полкило, а грамм двести, от силы...
- И где он теперь? - спросил Михаил Ильич.
- Дома.
- А чего ты ещё раз попёрся на это кладбище?
- Да, хотел посмотреть, - усмехнулся Кузьма, - как эти долбоящеры злиться будут. Выпендриваются они уж больно много - старшекурсники, дескать. Вот я и придумал этим старшекурсникам нос утереть. И знал ещё , что на меня в первую голову подумают... Решил лучше сразу отбиться, чем потом. Да и всё равно дома делать нечего. Каникулы.
- А зачем ты отца Петьки убил? - так неожиданно и резко спросил участковый, что даже я опешил.
- Не убивал я, - мгновенно встрепенулся Кузьма. - Зачем мне это? Это Петька мог его...
- С чего ты так решил? - Михаил Ильич внимательно глянул подозреваемому в глаза.
- А тут и решать нечего, - мигом завёлся подозреваемый и посмотрел на свои многострадальные руки. - Всё как на ладони. Петька ещё тот перец. Он всё просчитывает. Они с батьком заранее сговорились. Петька подбил нас сюда приплыть, чтобы было на кого, если что, ограбление церкви списать. Ещё, чаем со снотворным нас напоил. Я так быстро вырубился и спал крепко, что...
- Я тоже спал крепко, - решил поддержать я Кузьму, но участковый так строго на меня глянул, что я мгновенно переменил решение.
- Пока мы спали, - продолжил свою версию Кузьма, - через лес пришёл Петькин батёк с собаками. Без собак в лесу ночью страшно, а с собаками нормально... Встретились они рано утром, пошли иконы брать, а потом чего-то заспорили. Петька батька по башке жахнул, тот упал, а под ним доски и проломились. А Петька как увидел, что батёк его убился, испугался и подался в бега, а собаки у церкви остались - хозяина ждать.
- Складно, - вздохнул участковый, - только не сходится.
- Чего опять не сходится?
- Насчёт собак не сходится. Вы же, когда к церкви подошли, не сразу их заметили?
- Не сразу. Когда мы подошли, их не было. Мы даже и лая не слышали.
- Вот именно, - Михаил Ильич задумался, а потом опять заговорил. - Не получается по-твоему, опять собаки тут не в масть. Как-то странно они себя вели: то в засаде тихо сидят, то на вас бросаются. Врёте вы мне всё, ребята... Давайте, по-честному.
- Не врём мы! - снова мы с Кузьмой принялись оправдываться. - Не приучены!
В это время к нам подошёл дядька Петьки.
- Вот, Виталий, - участковый кивнул в нашу сторону, - пацаны говорят, что брат твой пришёл сюда икона старые воровать.
- Бред! - мотнул головой дядька. - Георгий, в отличии нас дураков, в Бога верил, а икону из храма украсть - грех страшный. А потом, мы клятву дали в этот храм не входить.
- Кому?
- Царю...
- Какому царю?
- Собачьему. Мой участок леса недалеко. Мы в мае санитарную вырубку делали, а когда закончили, Жора уговорил меня в этот храм сходить. Он сказал, что здесь какая-то икона чудотворная есть. А как пришли сюда, застали Собачьего Царя при смерти. Он из последних сил сказал нам, что на храм наложено заклятье и просил нас туда никогда не заходить, потому как мы люди добрые. Так и сказал. Мы пообещали, даже поклялись. Потом я в село за фельдшером сходил, а Жора в это время гроб сколотил. В общем, всё мы сделали - как полагается.
- А собаки? - спросил лесника участковый.
- Чего собаки?
- Собаки же здесь страшные были...
- Собаки как собаки,только тявкали громки, их молва здорово приукрасила, - пожал плечами Петькин дядька. - Повыли они немного у церкви по хозяину, а потом убежали.
- Куда?
- Не знаю...
Участковый нахмурился, ещё хотел что-то спросить, но не успел. К нам подошли сыщики и сразу принялись за нас с Кузьмой.
- Где третий? - накинулись на нас с вопросами сыщики. Спрашивали строго, как и полагается в таких случаях - с металлом в голосе. - Где Черных?
Мы жали плечами, крутили головами, а сыщики напирали. Казалось, ещё немного, и они дадут волю рукам. Такая их зловещая активность пришлась не по душе даже Михаилу Ильичу.
- Ребята, а чего вы на них так? - спросил он молодых коллег. - Они говорят, что не знают...
- Покрывают, - высказал своё предположение сыщик. - Бабок он им пообещал, вот они стараются...
- За что это нам Витёк обещал бабки? - изумлённо глянул на сыщиков Кузьма.
- За алиби, - усмехнулся один из сыскарей. - Он же ограбление церкви организовал, а его подельники ещё и человека убили.
- Какие подельники? - здесь уже не выдержал и я. - Кто их видел?
- Есть такой человек, - отозвался на мой спрос оперативник и повёл нас к церковному крыльцу.
У крыльца над трупом отца рыдал Петька.
- Вот он всё видел, - кивнул в сторону Петьки сыщик.
- Да, видел! - обернулся к нам Петька, утирая в глаз слезы и часто всхлипывая, стал рассказывать. - Я проснулся на рассвете и почуял что-то недоброе. Вернее, не сам проснулся, это Витька меня задел, когда вылезал из шалаша. Он вылез и пошёл на кладбище. Вернее, исчез в тумане. Я за ним. У церкви его ждали двое. Я их не знаю. На уголовников похожи. Витька велел им ломать дверь церкви и брать там все иконы. А сам он опять побежал к шалашу. И тут я понял, что не зря он по карте всё это место высматривал. Он своим сообщникам координаты передал и они пришли сюда по лесу.
Я настолько не ожидал услышать от Милого подобной пурги, что даже дар речи потерял. Никак не мог Витька так поступить, а хотя... Он не раз хвастал своими приключениями да знакомствами с разной блатной шпаной. И разбогатеть он мечтал... И сам предложил могилу раскопать. Кузьма, видимо, тоже подумал о чём-то подобном, а потому не проронил ни слова. Петька же продолжал своё жуткое повествование.
- Они уже хозяйничали в церкви, когда мой отец из леса вышел, - Петька мазнул языком ссадину на правой руке. - Он, наверное, испугался, что не послушаю я его и решил придти сюда да проверить. Отец, как наш с Витькой разговор о погосте услышал, так сразу стал о заклятьях каких-то рассказывать. Мы смеялись, а он, видишь ли, вправду заклятия боялся и пришёл сюда, чтобы меня отговорить, чтобы не входил я в церковь. Пришёл и увидел, как эти сволочи грабят иконы, побежал в церковь, стал там с ними драться, а потом пол затрещал. Эти гады убереглись, схватили иконы и в лес, а батя...
- Стой, - остановил Петьку участковый, - а собаки тут были?
- Какие собаки? - красными глазами посмотрел на Михаила Ильича Милый.
- Вон они говорят, что собаки их тут до смерти напугали, - кивнул на нас с Кузьмой.
- Не знаю, - пожал плечами Петька, - я за грабителями пошёл, хотел выследить их, а потом в милицию сдать, но они меня хитрее оказались... Я ни собак, ни следов собачьих не видел. Слышал про людоедов этих, но видеть, слава богу, не пришлось... Вы мне не верите?
Милый обиженно засопел
- Пожалуй, не врёт, парень про грабителей, - вздохнул один из сыщиков, - грязных следов на полу в церкви много. - Как раз целых досках около иконостасов. И у церкви натоптано. Те же сапоги.
- Значит, не было собак? - опять принялся гнуть свою линию участковый, поглядывая то на меня, то на Петьку. - Или были?
- Не было, - вздохнул Петька и опять принялся утирать глаза.
Михаил Ильич теперь пристально смотрел на нас, и во вгляде его читалось какое-то презрительное недоверие.
- Были собаки! - первым не выдержал взгляда участкового Кузьма. - Здоровые! Еле-еле я от них убежал.
- Ильич, - тронул участкового за плечо один из оперативников, - кончай с ними валандаться. В камере посидят пару дней и сознаются. А мы к тому времени и подельника их заарканим. Никуда они от нас не денутся. А сейчас собираться давай. Эти пусть труп несут, чтоб неповадно было по старым кладбищам шляться...
- Подожди, - Михаил Ильич перевёл взгляд на склонившегося над трупом отца Петьку, опять посмотрел на нас и обратился к эксперту-криминалисту. - Пойдём пошепчемся..., - и уже с церковного крыльца крикнул нам. - А вы следы собачьи ищите!
Мы Кузьмой принялись искать. Только что на коленках не ползали, но ничего не нашли. Следов на ещё влажной земле было полно, но - ни одного собачьего. Мы продолжали искать. Скоро на крыльцо вышел участковый, он что-то потихоньку сказал Васе, и тот достал из мешка ножовку, пошёл церковь и стал там пилить.
Михаил Ильич с экспертом вышли из церкви минут через десять. И мы сразу прекратили свои безуспешные поиски. Эксперт положил на землю белый пакет и стал осматривать затылок погибшего, а Михаил Ильич принялся расспрашивать Петьку.
- Ты видел, как отец твой с грабителями дрался?
- Нет, - мотнул головой Милый. - Я на улице стоял. У меня от страха, будто ноги отнялись. Потом в церкви всё затрещало, эти гады выбежали. Они оттолкнули меня в сторону и в лес, а я на могилу Царя Собачьего упал, потом поднялся и за ворами помчал...
Михаил Ильич осмотрел могилу. Край её оказался малость порушен, а ещё на песке участковый высмотрел отпечаток ладони. Похоже, что Петькиной ладони. Выходило, что Петька не врал. Подозрение на причастность Витьки стало в моей душе яростно расправлять плечи. И если бы не собаки, то подозрение затоптало бы все сомнения, как взбесившийся слон бригаду индийских лесорубов. Были же собаки! И тут из церкви раздался громкий крик. Оперативники с участковым побежали туда, мы с Кузьмой тоже решили не отставать.
На полу притвора лежали два чурбака, рядом валялась разломанная доска, а на обломках сидел Вася и тёр ладонью поясницу.
- Прости, Ильич, - сразу же он начал виниться перед участковым, - подпилил я доску, как ты велел, положил на чурбаки, а потом... Бес меня надоумил встать на доску... Вот я и встал осторожненько... В момент провалился. Прямо спинищей на обломок... Больно...
Потом мы пошли. Лесом несли носилки, а до отделения нас доставили на машине. Доставили и определили... Удовольствие в заточении - не из приятных. Я лежал на жестких нарах и мысленно готовился к допросу. Чего я только следователю мысленно не сказал, каких только аргументов не привёл, но всё понапрасну. Меня выпустили без допроса. На следующий день. Утром. На крыльце отделения я увидел Кузьму и Фёдора Ильича. Первым делом участковый повёл нас в столовую и взял там по три порции пельменей на каждого. Таких вкусных пельменей я ещё никогда не ел. Разговаривать начали, когда мы умяли по первой порции.
- А чего нас отпустили? - спросил Кузьма, принимаясь за вторую тарелку. - Убийц нашли?
- Не было убийц, - вздохнул Михаил Ильич. - Сам он... Несчастный случай.
- Как несчастный? - вилка с пельменем замерла около губ Кузьмы.
- Когда ваш дружок рассказал о драке его отца с грабителями, - участковый посмотрел в окно, где около бочки с квасом выстроилась небольшая очередь, - у меня в голове, будто заноза засела. Никак не получалось представить эту драку. Драться они могли только в притворе, а иначе никак не объяснить - почему все драчуны не провалились в подпол. Отец Петра во время драки мог упасть туда, только в случае, если его ударили по голове сзади в притворе, и он побежал в храм спасаться. И вот мне подумалось: если провалился он "с разбега" то должен был упасть назад и лицом вверх. Тогда я велел Васе снять не подпиленную половицу и подпилить её так же, как пилил Царь. Хотел сам этот опыт провести, но Василий меня опередил: он осторожно встал на доску двумя ногами и доска под ним сразу же разломилась. Ещё эксперт осмотрел обломки оставшихся наверху досок и нашёл там седой волос, кровь, микрочастицы кожи... Короче, никто Георгия по затылку не бил. А ссадина на затылке - это результат падения. Он вошёл осторожно в храм, стал осматриваться, а доски внезапно провалились. Он ударяется затылком об обломки оставшихся наверху досок и падает лицом вниз.
- Значит, никакой драки в церкви не было? - спросил я участкового.
- Дружок ваш уверяет, что была, - ответил Михаил Ильич. - Настаивает. Да и следы в церкви говорят, что были там посторонние.
- Да, Петька это всё! - Кузьма так звонко шлёпнул ладонью по столу, что все посетители перестали есть и уставились на нас. - Он всё рассчитал! Это не я, дурак, перчатки не догадался надеть! Он же четыре пары сапог взял, на случай, если дождь пойдет. И угадал! Пригодились сапоги. Вот он этими сапогами и наследил, дескать, чужие в церкви были.
- Зачем ему это? - с немалой толикой удивления глянул я на Кузьму.
- Как зачем? Он иконы взял, и решил, что надо на кого-то эту кражу свалить. Вот он и придумал этих уголовников. Я думаю, что дело было так: отец испугался, что Петька зайдёт в заклятую церковь, пришел туда ночью, чтоб отговорить, но Петька не послушался. И тогда отец решил рискнуть собой. Проверить на себе заклятье. Сам первый пошёл в церковь и... Петька поначалу испугался, а потом решил иконы прибрать к рукам. А тут мы кричать стали. Петька спрятался и собак с собой увёл, а потом их на нас натравил. Собаки его очень даже слушались. Ему надо же было следы кражи замести! Всё сходится.
- Правдоподобно, - кивнул Фёдор Ильич. - Согласен с тобой на все сто процентов. Слышал я про какую-то птицу, которая, чтоб птенцов спасти, себя не жалеет. Вот и тут так получилось. Решил отец первым в заклятый храм войти, чтобы сына спасти. Другого варианта нет.
- Надо Петьку за кражу..., - продолжил речь свою Кузьма, но участковый остановил его.
- Нет никакой кражи...
- Как так?
- Очень просто. Как оказалось, никому эта церковь не принадлежит. А нет собственника, так нет и заявления о краже. Во всяком случае, так постановили. Георгий погиб в результате несчастного случая, заявления о краже нет, а потому всё раскрыто и никаких "висяков" не остаётся.
- Значит, Витька Черных зря прячется?
- Хорошо, если прячется, - вздохнул участковый.
Мы удивлённо глянули на него.
- Очень уж настырно на него всё ваш Петька валит. Такое впечатление - уверен он на сто процентов, что Черных никак оправдаться не сможет. Или он действительно виноват или...
О втором "или" догадаться было нетрудно, но высказать эту догадку вслух язык не поворачивался. И мы с Кузьмой промолчали.
- А крест этот ты в музей сдай, - сказал на прощание участковый Кузьме.
- Конечно, сдам, - ответил Кузьма и посмотрел на Фёдора Ильича, как особо примерный ученик смотрит на строгого учителя.
Витька так и не нашёлся. Петька Милый забрал документы из института и осенью ушёл в армию. Опять, поди, что-то рассчитал. Следующей весной призвали со второго курса и Кузьму. Из армии он не вернулся. А я защитил диплом и уехал подальше от всех этих заклятий.