Оставшуюся часть пути, что пролегала по подведомственному сэру Кламси лесу, путешественники осилили довольно быстро и без особых приключений. Правда, не благодаря особым талантам и знаниям местности младшайшего инспектора сего благословенного лесхоза, как мог бы предположить уважаемый читатель, а скорее вопреки этим самым талантам и знаниям.
Так, например, по совету полухория, они миновали стороной поселение диких эльфов задолго до того, как в них полетели первые стрелы дозорных. Хорошо еще, что одичавшие остроухие не отличались особой меткостью, что бы там не писали по этому поводу последователи незабвенного Толкиена.
А предгорья, где начинались гнездовья местного стада умбаларийских драконов - между прочим, исчезающий вид, занесенный в красную книгу в половине измерений (а в другой половине считается страшным вредителем и основным источников парниковых газов), - обогнули по широкой дуге. Сопутствующий этим самым гнездовьям вполне ощутимый амбре еще на подступах учуяли практически все, кроме собственно сэра Кламси.
Правда, возомнивший себя вдруг лесным охотником, Максимилиан чуть было не спровоцировал межэтнический, а то и межизмереченский конфликт, притащив себе на ужин полупридушеного представителя племени гномов-ренегатов, чьи предки когда-то предпочли свежий воздух и яркий солнечный свет многочисленным, но не слишком просторным, крысиным норам их горных сородичей. Кстати, злые языки поговаривали, что Великая Мать-основательница племени, в свое время пинками выгнавшая из теплой и уютной норы своего пришибленного муженька и пару великовозрастных сыновей-оболтусов с их женушками (против свекрови не попрешь!), просто страдала одним распространенным психическим расстройством - клаустрофобией(*). Хотя, речь сейчас не об этом...
Так вот, стоило только нашей честной компании расположиться на очередной привал под сенью раскидистого дуба, как в кустах неподалеку послышалась какая-то возня, сопровождаемая быстро стихающими взвизгиваниями и звуками удара чего-то достаточно мягкого о земную твердь. Затем листва расступилась, и взору собравшихся предстал усилено пятящийся из вышеозначенных кустов довольно-таки объемистый черно-белый зад. Над сим символом кошачьего достоинства гордо, словно пиратский стяг над низко осевшей под грузом золота каравеллой, развевался распушенный в горячке схватки хвост. От хвоста, по спине и загривку бойцовского кота Максимилиана (а это, конечно же, был именно он, мой досточтимый читатель!) тянулся устрашающий ирокез из вздыбленной шерсти. Уши были прижаты, глаза победно сверкали желтым, а в зубах застряло нечто раза в полтора-два больше самого Макса. Нечто это, порядком обмусоленное и (местами)
пожеванное, безвольно болталось между передних лап удачливого охотника, а при каждом рывке последнего издавало странный глухой звук. Словно роняемый с большой высоты куль с крупой, например. При ближайшем рассмотрении можно было
обнаружить, что кошачья добыча имеет при себе жиденькую бороденку, довольно внушительное (относительно остальных своих размеров) пивное пузико, красный морщинистый нос и красный же шерстяной кафтанчик поверх ярко-зеленой щегольской косоворотки.
Дотащив сие недоразумение почти до самого дуба, где расположилась компания путешественников, Макс победно взмрыкнул и разжал челюсти, оставляя полностью ушедшего в несознанку пузанчика лежать прямо на земле (не забыв, правда, придержать добычу лапой). Затем вполне довольное собой животное изящно потянулось; село над поверженным телом; пару раз аккуратно лизнуло свободную от охраны добытого лапку, провело ею за ушком и... окинуло всех гордым победным взглядом. Весь вид его как бы говорил: "Вот я какой! Добыл нам жратву. Ну, половина мне, а остальное - дарю. Я не жадный. Желающие могут уже начинать благодарить..."
Впрочем, к большому удивлению Максимилиана, стремящихся благодарно броситься ниц перед столь искусным охотником и великолепным воителем почему-то не обнаруживалось. Более того, первым кто, придя в себя, смог произнести хоть
что-то членораздельное оказался его, Макса, старинный приятель - Санчо Великолепный. "Эй, хвостатый! Что за хр... то есть, что за фигню, - поправился Санек, запнувшись взглядом за медленно мрачнеющую ангелессу, - ты притащил?" "Я не Фигня!" - неожиданно раздалось откуда-то с земли. Это пострадавший от кошачьего произвола решил, наконец, прийти в себя, и придушено пискнул в ответ на несправедливое, как ему показалось, обвинение.
Но, не смотря на то, что первое знакомство наших друзей с сим представителем маленького народца и прошло не лучшим образом, в дальнейшем, - благодаря дипломатическим способностям брата Инфигнуса и ласке сиятельной ангелессы,
- Иван-Ваныч, как отрекомендовался невольный гость, прекрасно влился в разношерстную (в прямом и в переносном смысле) компанию путешественников. Разве что старался держаться подальше от мягких кошачьих лапок. А заодно и от острой мордочки полухория, что порядком веселило последнего. Несносный полухорий не преминул тут же породить очередной экспромт, цитировать который здесь автор не решается по причине полной его (экспромта) нецензурности.
В заключение же всеобщего братания и замирения пострадавший даже неосмотрительно пригласил всех к себе домой, в гости. По случаю счастливого избавления, так сказать, "от ужасного хищного зверя, чьи когти подобны саблям диких горных гулей, а зубы - острым пикам ортемизирианских скал". Польщенный комплиментом, Максимилиан благосклонно похлопал лапой по плечу велеречивого гнома. От чего тот взвизгнул и резво отскочил в сторону. Продолжая, однако,
настаивать на визите всей гоп-компании в свое гномье жилище. И только здравомыслие брата Инфигнуса, подкрепленное ядовитыми замечаниями полухория, соответствующими увещеваниями ангелессы и молчаливым согласием Санчо Великолепного, спасло дом несчастного от полного разорения. Проблема соразмерности, знаете ли; усугубляемая, так сказать, уже известной многим исключительной неуклюжестью сэра рыцаря... После непродолжительных прений компания расположилась-таки на небольшой уютной полянке относительно недалеко от домика милого гномика и его многочисленного семейства.
Правда, позволю себе заметить, досточтимый читатель, что "милым" сего пузатого гномика можно было назвать только после тщательного отмывания и отстирывания в ближайшем ручье. А так же после приведения в божеский вид путем вливания целых трех (!) наперстков крепленого вина из фляги братца Инфигнуса, захваченной последним из орденских подвалов. Увы, но третий наперсток, кажется, все же был лишним, о чем не преминула позднее громогласно объявить супружница Иван-Ваныча, Охриппа Стоеросовая - предобрейшей души гномиха; женщина воистину миниатюрная, чьи формы напоминали о стройных стволах тысячелетних баобабов или о милых сердцу любого ценителя бочках янтарного эля. Но, на счастье многострадального муженька и его новых знакомцев, Охриппа была бабой отходчивой и незлобивой, оказавшейся к тому же знатной хозяйкой. Ее борщ на косточках из копченой выхухоли или мясо безрогого оленя, запеченное в листьях какого-то
местного чертополоха, оказались выше всяческих похвал. А пирожки с зеленым луком, яйцами и острым домашним сыром, что добрая женщина напекла им в дорогу!..
Кстати, уважаемые, в меру уважаемые и совсем не уважаемые авторы человеческой "фэнтези", что столь навязчиво рекламируют так называемый "гномий хлеб", либо вовсе не разбираются в вопросе, либо имеют неплохие "откаты" от гильдии гномов-хлебопеков измерения бэтты-Руки-ИЗ-Ж-XIV. Так как, без соответствующей рекламной компании, их хлеб не купит даже вечно-голодный камнеед пупырчато-ноздреватый с планеты Угр.
Пирожки же добрейшей Охриппы были действительно великолепны, и в дополнительных услугах разного рода имиджмейкеров, промоутэров и прочих специалистов по оболваниванию не нуждались. К тому же эти румяные, ароматные, наивкуснейшие и... - ну, вы меня поняли, досточтимый читатель, - произведения гномьей кулинарии обладали свойством становиться снова свежими, мягкими и горячими (такими же, как в первый день их творения) даже спустя много-много лет. Достаточно было только взять их в руки и три раза дунуть с каждого конца. Увы, но заклинание пирожковой свежести, хранилось маленьким народцем пуще всех остальных гномьих секретов и оставалось недоступным представителям других, не менее благородных и разумных видов.
Самый натуральнейший расизм и ущемление прав многочисленных народов Севера, Юга, Востока, Запада, Верха, Низа и Промежуточных Уровней! Все на борьбу за свободу информации! Долой сегрегацию по расово-пирожковому признаку! Даешь всеобщее кулинарное равенство и!..
Ой! Простите, глубокоуважаемый читатель. Автора немного занесло. Оставим в стороне политические лозунги и прения по вопросу защиты авторских прав на заклинания различных уровней. Лучше вернемся к нашим ба... простите, к нашим героям.
Итак, добравшись, наконец, до границ подведомственного сэру Кламси лесхоза им. Лешия III-его, путешественники не только не отклонились от заданного маршрута (по крайней мере, более чем позволено соответствующими стандартами и высочайшими циркулярами), но и миновали его с наименьшими из возможных потерь. Все были живы, здоровы, в меру довольны и - даже! - сыты. А изничтоженная в неравной битве с шатуном телега и невинно убиенная тогда же лошадь, давно уже (по уверениям понимающей в этом толк ангелессы) вкушали заслуженную награду в соответствующих структурных подразделениях ООО "Рай".
Солнце светило вовсю, просачиваясь через кружевную вязь листвы и одаривая всех теплыми разноцветными бликами. Деревья тихонько перешептывались, обсуждая последние новинки летней моды или ужасное происшествие с вечно
плачущей госпожой Ивой, ствол которой расщепило молнией в последнюю майскую грозу (и за что только небо посылает им такие испытания?!). А, заодно, и этих суетливых существ, которым вечно не сидится на месте, и которые зачем-то так и
бегают по лесу: туда-сюда, туда-сюда. Проказник-ветерок временами вклинивался в сию светскую беседу, озорно задирая подолы легкомысленных осин или трепля по загривку стройные молодые сосенки, отчего те смешно пугались и обижено топорщили иголочки.
Впереди перед путешественниками брезжило яркое голубое небо, и виднелась уютная полянка на самой окраине леса. К этой-то полянке и держала путь наша дружная компания.
Санчо Великолепный, нанесший в ходе своих с Артефакттом тренировок, достаточно чувствительный урон местной растительности, гордо восседал на меланхолично жующем свою жвачку ящере, любуясь собственным отражением в маленьких лужицах по обочине тропинки.
Брат Инфигнус тихонько дремал за спиной друга, обняв последнего за талию и покачиваясь в такт движению. Спящий демон сонно бормотал что-то себе под нос: возможно, молился святому Пульпидору, а может быть, просто, бредил.
Сиятельная Ирия удобно устроилась на собственном райском облачке, которое плавно и бережно несло райскую девицу над бренной землей. При этом ангелесса мило покачивала свешенной с облака ножкой и задумчиво гладила свернувшегося клубочком у нее на коленях полухория.
Гордо и независимо восседающий верхом на тюках с поклажей, притороченных к спине грузового ящера, Максимилиан ревниво наблюдал за этой идиллической пасторалью и презрительно морщил усы.
Сэр Кламси периодически гремел доспехами и радостно суетился, вещая что-то о вечной и нерушимой дружбе двух представителей человечества, оказавшихся изолированными в этом бесовском измерении. Видимо мысленно уже предощущал
встречу с закадычным дружком.
Увязавшийся же в провожатые Иван-Ваныч, явно не желавший упускать лишней возможности отдохнуть от бдительного и любящего ока своей ненаглядной супруги, с довольным видом потягивал что-то из своей объемистой фляги и громко хрумтел пирожком. (Да, да, уважаемый читатель! Тем самым...) Последним, между прочим. Правда, едва завидев край привычного ему леса, гном-ренегат сердечно распрощался со всеми (даже, смахнув непрошеную слезу, чмокнул обалдевшего от такой фамильярности Максимилиана прямо в самую пимпочку носа) и исчез среди корней развесистого дуба.
А в некотором отдалении от основной компании, за деревьями мелькало... Постойте, постойте, дорогой мой читатель! Это еще что такое?! Неужто тот самый сквалыга и доносчик, младший испытуемый Ордена Святого пульпита Просериус? А он-то что тут делает? М-да... похоже, возомнил себя неуловимым мстителем и вознамерился вредить охотникам за душами (то есть за душой) всяческими своими мелко-пакостными способами. С такого олуха станется! Небось, решил найти виноватых во всех своих несчастиях в лице брата Инфигнуса со товарищи. Нет, что бы на себя оборотиться... Ну, да Темные с ним! На обиженных, как говорится, гавах возят. Пусть его шляется покамест за нашими героями, а там посмотрим...
Итак, лес, в конце концов, закончился, и перед взорами наших героев предстала изумительная картина. Живописно огибая невысокие, поросшие ароматными травами холмы, прямо от лесной опушки вилась аккуратно выложенная желтым песчаником дорожка, которая (в некотором отдалении) упиралась в резные деревянные ворота с деревянными же столбами-перунами по бокам. За воротами виднелся симпатичный домик с красной черепичной крышей и расписными ставенками на окнах. А по самой дорожке навстречу путешественникам мчалась целая банда гикающих, громко орущих и жутко гримасничающих существ. При этом существа имели устрашающе разноцветный вид и торчащие в самых немыслимых местах длинные, какие-то петушиные перья. В руках нападавших были замечены луки со стрелами, бутафорские (а, может, и нет) мечи и - даже! - арбалет...
___________
(*)Клаустрофо́бия (от древне-греч. Κλειστός - "закрыто, заперто, закрытый" и древне-греч.Φόβος - "страх") - психопатологический симптом, боязнь замкнутых или тесных пространств. (назад, к тексту)