Аннотация: О том, как в распахнутой глотке человека кипятят воду.
В разгар концерта я сказал девочкам, что ухожу. Ничего другого не оставалось - мне надоело. Но они так и не смогли решить, хотят уйти со мной или нет. Они, конечно, хотели, но нужно было звонить родителям, спрашивать разрешение. Девочки должны были ехать домой.
Когда я проснулся утром в своей комнате, они вдвоем сидели передо мной. Я вспомнил, что вчера так и не получил от них никакого ответа. Но они все равно оказались здесь, у меня в комнате: значит вчера все-таки пошли со мной.
- Как же ваши родители? Вы им что-нибудь сказали? - спросил я.
Первая отрицательно замотала головой:
- Нет.
- Даже не позвонили?
- Они в другом городе, - начала та же, но ее перебила вторая.
- Я звонила, но никого не было дома.
Первая вопросительно уставилась на нее.
- Даже мамы?
- Не знаю. Я подождала только несколько гудков.
- Вы же постоянно говорили вчера, что родители ждут вашего звонка? - влез я.
- Да, - обе кивнули, и первая смущенно опустила голову.
- Они ждали, но все равно могли уйти. Родители могут так поступать. Папа решил прогуляться к друзьям. Наверно.
- Они часто так делают - ваши папа с мамой? - спросил я.
- Мамы, может, вообще там нет.
- А где она?
- Скорее всего, уже здесь - в Москве.
Ее ответ смутил меня еще больше.
- Почему же вы не позвонили ей?
Первая снова посмотрела на вторую. Я поднялся в кровати на локте, чтобы видеть лица девочек. То, что они говорят, казалось очень любопытным.
- Мама не оставила телефона. Я знаю только адрес.
Как выяснилось позже, адрес я тоже знал. Их мама была моей любовницей. Тогда мне было неизвестно, что у нее есть дети и муж в другом городе.
Разговор прекратился. Девочки стали собираться.
- Вам не понравилось? - спросил я.
- Нет, все было хорошо, - заверила первая, улыбнулась.
Вторая молча посмотрела на меня - как будто мимо, немного вскользь.
Они ушли, а я все лежал в кровати, решая, вставать или еще немного поспать. Осталось ощущение как от крутящегося колеса дорогого автомобиля: кажется, что оно медленно крутится назад, на самом деле машина мчится вперед.
Мать девочек звали Яной. Примерно неделю назад мы решили с ней съездить в подмосковный санаторий, немного отвлечься от городского колорита. Яна поехала первой и как раз, когда она была там, я пошел на дискотеку для подростков и познакомился с двумя девочками, оказавшимися ее дочерьми.
Спустя пару часов после того, как они ушли, я вышел из дома и отправился в санаторий. Яна была там уже дня четыре. Мне казалось, оставалось еще несколько дней.
Мы встретились. Мой приезд только расстроил ее. Она не понимала, почему я приехал так поздно: вечером она уже возвращалась обратно, отдых заканчивался. Она впала в меланхолию и замкнулась.
Я предложил прогуляться вокруг озера. Она согласилась кивком головы. Разумеется, почти всю дорогу мы прошли молча. В конце прогулки она попросила, чтобы я отвез ее вещи к ней домой, и дала мне ключи.
- А ты когда приедешь? - спросил я.
- Через несколько дней.
После нашей бессловесной прогулки мне не хотелось спрашивать, где она собирается провести эти несколько дней.
Ночью я снова был в Москве. Поймал такси и с чемоданом Яны поехал к ней домой.
В квартире уже была одна из ее дочерей. Когда я открыл дверь, она в одной ночной рубашке вышла в прихожую. Это была вторая - Невеселая.
Она все никак не могла протереть глаза, чтобы разглядеть меня.
- Привет, - сказал я.
Девочка еще сомневалась, я ли это.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она, оторвав, наконец, руки от лица.
Выражение осталось таким же, как утром, когда она рассказывала про родителей. Похоже, лицо у нее никогда не менялось, вообще было не приспособлено к выражению эмоций. Как зеркало наоборот, отражающее что-то настолько неразборчивое, что кажется, на поверхности ничего нет.
Мы зашли в комнату, в которой она спала. Я сказал, что Яна попросила меня отвезти ее вещи. Невеселая моментально поняла, что моя подруга и ее мама - один человек. Девочка как обычно восприняла это без эмоций.
Ее отстраненность как будто передалась и мне: я тоже решил, что это всего лишь совпадение, не представляющее никакого интереса.
- Ты останешься на ночь или уедешь? - спросила Невеселая.
- Твоя мама сказала, что вернется через несколько дней. Я собирался остаться до ее приезда.
Девочка кивнула.
- А я завтра уеду, - сказала она.
Пауза. Чтобы прервать ее я просил:
- А где твоя сестра?
Невеселая пожала плечами.
- Не знаю.
Девочка легла в кровать, укрылась одеялом. В движениях узнавалась ее мать. Они с ней вообще были очень похожи: почти постоянная отрешенность дочери как бы доводила до абсурдной полноты меланхолию матери, в которую та время от времени впадала.
Я проснулся, когда Невеселая уже ушла. Мне тоже нужно было уехать на несколько часов. Я поднялся с кровати, оделся, но, прежде чем уйти, решил разложить вещи Яны.
В чемодане была только одежда. Я повесил платья на вешалки, а остальные вещи разложил по полкам шкафов. Когда я закончил, ко мне вернулось прежнее восприятие, и я удивился, зачем это сделал. Но не укладывать же вещи обратно в чемодан.
Я вышел из квартиры. Нужно было снова выяснить, какой ключ от какого замка. Как я открыл дверь вчера, я уже не помнил.
Пока я возился с дверью, из квартиры напротив вышла пожилая женщина.
- Что это вы делаете? - спросила она.
В интонации чувствовалось обвинение, она подозревала во мне вора.
Ключ застрял в замке, меня это смутило и я, даже не пытаясь ответить, переводил взгляд с двери на старуху и обратно.
- Вы выходите или заходите? - спросила она.
Из соседней квартиры появилась еще одна женщина примерно того же возраста. Она, естественно, все слышала.
- Это ее молодой человек. Хозяйки. С начала года здесь живет, - сказала вторая старуха.
Первая недоверчиво посмотрела на нее.
- Не знаю, - устало проговорила она. - Первый раз его вижу.
Мне удалось вытащить ключ. К другому замку он подошел. Я закрыл дверь только на него и быстро зашагал к лестнице. Там меня и остановили два милиционера.
- Вы знаете этого человека? - спросил один из них у первой старухи, вторая успела зайти к себе и закрыть дверь.
- Нет. Он вышел из этой квартиры, но я первый раз его вижу.
- Понятно.
Милиционеры обыскали меня. Во внутреннем кармане куртки лежали золотые украшения: два кольца, цепочка, серьги. Это были вещи Яны.
На руки надели наручники. Потом мы спустились по лестнице, и меня посадили в машину. Один из них вернулся в подъезд, запротоколировать показания той старухи, а мы поехали в участок.
Яна с высоким мужчиной лет на десять старше меня ждали в комнате посещений. Грузный тюремщик привел меня и показал на стол, за которым они сидели. Я пошел к ним.
- Здравствуй, - сказал я.
Они поздоровались, и Яна представила мне своего спутника. Имя я моментально забыл. Тот поднялся, мы пожали друг другу руки.
Когда я сел, все утонуло в молчании. Как можно незаметнее я посмотрел на Яну. Как и следовало ожидать, по ее лицу нельзя было ничего понять.
Перед тем, как привести меня, тюремщик сказал, что у нас есть только восемь минут. Не знаю почему, эти восемь минут врезались в мое сознание и теперь завладели ощущениями. Казалось невыносимой глупостью терять время так бестолково.
- Зачем ты здесь? - спросил я Яну.
Она взглянула на меня и резко повернула голову в сторону.
- Я хотела сказать... - остановилась на несколько секунд, - что больше не хочу быть с тобой... после, - она так и не повернула голову обратно, - после твоих фокусов с детьми, когда я была в санатории.
Спутник вопросительно посмотрел на Яну, потом на меня. У него было вытянутое сухое лицо с резкими чертами, как будто выдолбленными в голове.
- И все? - спросил я.
Яна кивнула.
На допросе я узнал, что меня задержали по ее звонку. Ухмыляющийся следователь из кожи лез, многочисленными намеками давая понять, что моя подруга хотела избавиться от меня, представив все как квартирную кражу. А здесь еще у меня нашли ее украшения. Все складывалось как нельзя лучше. И по указанию следователей Яна написала заявление о краже.
- Ты хочешь, чтобы этим все закончилось? - спросил я. - В тюрьме?
Яна резко поднялась со стула.
- Да, - громко сказала она.
Ее спутник, немного замешкавшись, тоже поднялся. И они направились к выходу.
Сидя в одиночной камере, я пытался понять, почему все так получилось. В голове разворачивались варианты, один несуразнее другого. Пока все это не слилось в бессвязную мешанину образов, как фильм, смонтированный из абсурдистских сценок, где ничего не ясно и каждый следующий кадр только усугубляет неудовлетворение, пока зритель не впадает в агонию ненависти и отвращения к происходящему.
Яростная безудержная фантазия настолько вымотала меня, что я погрузился в какое-то неизвестное состояние - среднее между дремой и галлюцинацией. Образы, до этого скользящие по воспаленному сознанию, стали материализовываться в камере, пока полностью не забили ее. И все переместилось в другое место.
Яна обзванивает больницы, потом морги, пытаясь найти меня. Я исчез, и больше недели не отвечаю на ее звонки, не появляюсь в интернете. Она бы приехала ко мне домой, но не знает адрес.
Когда она уже не рассчитывает что-нибудь обнаружить, в одном морге все-таки оказывается труп с похожим описанием. Работник говорит по телефону, что сегодня утром к ним поступил труп молодого человека без документов, примерно двадцати трех лет, среднего роста, в черных куртке и джинсах, с короткими темными волосами и шрамом над верхней губой. Труп номер 1013.
Яна криво записывает номер на подвернувшейся бумажке - первой странице своего паспорта, пальцы заметно дрожат. Она пытается договориться приехать на опознание, но работник против - говорит, что морг уже закрыт. Завтра с двенадцати дня.
Яна вешает трубку. Проходит по комнате, чтобы сесть в кресло, забывает о своем намерении, выходит из комнаты и заходит в другую. Там несколько музыкальных дисков - подарок на мой день рождения, который должен был случиться через неделю.
От вида дисков наворачиваются слезы, лицо влажное. Яна выходит в коридор и машинально идет на кухню, наливает в чайник воду, включает, забывает о нем и снова идет в первую комнату. Садится в кресло.
На часах десять минут четвертого, она решает прогуляться по городу, одевается. Выходит из дома.
На улице ей приходит в голову, что в каждом третьем прохожем она будет узнавать меня. Ну и пусть, думает Яна, дома еще хуже.
Несколько часов она гуляет по городу, пытаясь отвлечься. Около восьми вечера возвращается домой и ложится спать. Вначале ей кажется, что она сейчас уснет, но это чувство быстро проходит, и теперь она просто лежит в кровати. Через какое-то время Яна обнаруживает, что лежит на спине с открытыми глазами, наблюдая на потолке дергающиеся галлюцинации.
Она снова учится в институте. Мы с ней в одной группе. Лекция. Я прихожу с прозрачным целлофановым пакетом, набитым салатом, пакет мокрый и отчего-то вздулся.
Лекция заканчивается. Преподаватель подзывает Яну к своему столу.
- Вы такая хорошая студентка, - говорит он. - Как вы можете дружить с этим идиотом?
Преподаватель имеет в виду меня. Я замечаю Яну рядом с его столом и тоже подхожу, кладу вздувшийся пакет с салатом на раскрытую лекторскую книгу.
Яна просыпается из-за звонка телефона. Она машинально смотрит на электронные часы рядом с кроватью - 10:13, скоро выезжать на опознание в морг. Яна встает с кровати, подходит к столу и берет телефон. В трубке мой голос.
- Я рада тебя слышать, - машинально говорит она и, чувствуя непреодолимую усталость в ногах, валится в кресло.
В замке повернулся ключ, дверь открылась и в камеру зашел тюремщик. Он поставил на стол жестяную миску со стаканом и вышел. Тюремное омерзение во всем, в каждом их движении. Легкая дрожь пробежала по телу: я испугался, что это ощущение тюрьмы так и останется во мне, даже после того как я выйду.
Я поднялся с кровати, прошелся по камере - несколько шагов в одну сторону, потом обратно. Все это в абсолютной тишине.
На следующее утро, очень рано, едва только наметился рассвет, меня выпустили: Яна забрала заявление.
Я оказался на улице в тонкой куртке, в которой меня задержали несколько дней назад. За это время успело похолодать, и я постепенно замерзал.
Пройдя пару кварталов в сторону метро, я решил пробежаться, чтобы согреться. Я рванул с места и со всех ног побежал, как только мог - очень быстро. Не касаясь пятками земли, только на носках, как бегают дистанции в сто или двести метров. По дороге несколько раз перепрыгнул через кучи мусора, собранные дворниками.
Это напомнило школу. Мы приходим на первый урок - физкультуру. Поздняя осень, но без снега. Дорожка на стадионе заледенела, дыхание стало видимым и теперь отрывается ото рта столбом густого пара.
Никто не понимает, почему этот урок решают провести на улице, а не в зале, при таком холоде. Как всегда беззаботный на стадионе появляется наш учитель.
- Пятьсот метров, - говорит он, - вы так и не пробежали в этом году. Придется сделать это сейчас.
Мы быстро разминаемся. Ощущение нереальности происходящего так и не покидает меня: как бежать по этому льду, тем более, пятьсот метров? Проходя мимо стадиона, прохожие с недоумением смотрят в нашу сторону.
Сначала стартуют девочки, в два захода. Это занимает не больше пяти минут, но мы успеваем снова замерзнуть, просто окоченеть в своих спортивных костюмах из тонкой ткани.
- Марш, - выкрикивает преподаватель.
Он опускает руку, и мы стартуем. Я не могу правильно выбрать скорость. Метров двести пробегаю с максимальной скоростью, ото всех отрываюсь, но сильно устаю и к финишу прихожу одним из последних.
Когда я остановился сейчас после своего бега к метро, у меня было точно такое же чувство, как тогда: тот же привкус раннего утра во рту, усталость и сбитое, долго не восстанавливающееся дыхание. Все тоже ощущение нереальности происходящего.
Неизвестно откуда на улице появилась группа школьников, слишком рано для них. Они веселились, громко смеялись. Подростки достаточно быстро шли, что не помешало успевать за ними их приятелю со сломанной ногой. Смеясь вместе со всеми, он лихо орудовал костылями.
Но вдруг эмоции переполнили его. Обогнав всех, он остановился посреди дороги, поджал под себя сломанную ногу. Как трофеи он поднял костыли над головой и громко зарычал, вызвав восторженные вопли друзей.
Эта сцена в морозное утро взбодрила меня. Восстанавливая дыхание, я пошел дальше: теперь уже без ощущения усталости и холода.
Когда Яна со своим спутником, вышли из здания изолятора предварительного заключения, они поймали машину, Яна сказала водителю свой адрес. По дороге они попросили остановиться у магазина, чтобы купить еды и алкоголя.
Уже в квартире спутник собирался пойти на кухню, открыть бутылку вина. Яна обняла его сзади, и они поцеловались. Затем, уже в комнате, кое-как разделись, не отставая друг от друга, и прыгнули в кровать.
Спутник резко, как черты, выдолбленные на вытянутом лице, взгромоздился на Яне. Схватил ее за кисти и отвел руки в разные стороны выше головы. Резкий рывок мужчины вызвал у Яны короткий стон. Ее щека трется о подушку, когда Спутник елозит на ней вперед-назад, и в экстазе Яна проваливается в постель.
Они закончили. Накинув на себя ночную рубашку, Яна села в кресло и зажгла сигарету. Голый спутник присел на подлокотник. Он просунул руку между креслом и спиной Яны, обхватив ее за талию.
- Завтра я заберу заявление из прокуратуры, - сказала Яна.
Спутник молча кивнул и поцеловал ее в губы, она едва успела убрать сигарету, чтобы не обжечь его. Мужчине была безразлична эта история. Он хотел только Яну, потому что уже через несколько часов - вечером - нужно было возвращаться на работу в морг.
Девочки встретились в школе между первым и вторым уроком.
- Где ты была? Я прождала до трех часов ночи, - возбужденно спросила первая.
Невеселая отвернулась от сестры и посмотрела в окно.
- Я ночевала у мамы, - выдержав паузу, ответила она.
Первая покраснела - то ли из-за возмущения, то ли от жалости к себе. Еще немного и она бы заплакала.
- Зачем ты так делаешь? Ты же знаешь, что мне трудно оставаться одной? Ты даже не предупреждаешь, что ночуешь в другом месте.
- Я не специально так делаю.
- А как тогда? Интересно, что тебе помешало позвонить вчера?
Невеселая отвлеклась от окна и посмотрела на сестру, показывая, что сейчас скажет что-то важное.
- Вчера в квартиру мамы пришел тот тип, у которого мы недавно ночевали.
Раскрасневшаяся девочка оторопело уставилась на сестру.
- И что он? - выговорила она. - Спал с тобой? Или ушел?
Невеселая не ответила на ее вопрос.
- Когда я уходила в школу, я лазала по его карманам.
- Зачем? - спросила Первая.
Первая девочка словно обмякла в апатии потрясения. Что называется, через край: новые подробности уже не вызывали никаких эмоций, заметных постороннему.
- Это неважно. Я переписала из паспорта его адрес и сегодня, когда приедет папа, дам его вместо маминого адреса.
- Зачем? - снова спросила сестра.
Невеселая заулыбалась.
- Потом. Я иду на урок.
Девочка отошла от сестры, а та, потрясенная, осталась у окна.
Их отец уже ждал меня, когда я выходил из своей квартиры. Он поприветствовал меня, я обернулся и увидел полноватого мужчину среднего возраста и роста. Примерно лет на двадцать старше меня.
Я захлопнул дверь.
- Где Яна?
- Яна? - переспросил я. - А кто вы такой?
- Ее муж.
Мужчина явно ожидал большего, но, не заметив на моем лице никакой реакции, смутился. Мы вышли на улицу. Мелкими шагами он пошел рядом со мной чуть позади.
- Почему вы ищете ее у меня? Откуда у вас мой адрес? - спросил я.
Мужчина еще больше смутился, движения стали суетливы, голос стих почти до шепота.
- Это одна из моих дочерей. Она так делает - когда я приезжаю навестить их, вместо адреса жены она дает мне адреса ее любовников. Вы ее любовник?
Я не ответил ему, и мы некоторое время прошли молча. Немного оправившись, мужчина продолжил.
- Мне обязательно нужно попасть к жене, узнать ее адрес. Негде остановиться в вашем городе. Я приехал несколько часов назад и, если до вечера не найду супругу, не знаю даже, где буду ночевать.
Улучив момент, он положил руку на мое плечо.
- Вы поможете мне?
Я остановился. Вместе со мной - в то же мгновение - остановился муж Яны.
- Не безвозмездно, конечно, - затараторил он. - Ни в коем случае. У меня тоже кое-что для вас есть.
Я вопросительно посмотрел на него.
- Что?
Он замялся, сделал вид, что отвлекся на проезжающий автомобиль.
- Давайте куда-нибудь зайдем: со вчерашнего дня ничего не ел.
Мы зашли в ближайшее кафе. Сели. Пока муж Яны листал меню, я попросил официанта принести бокал пива.
- Никогда не знаешь, что они подадут, - сказал мой собеседник, когда официант ушел за пивом. - Вот, например, - и он стал тыкать в названия разных блюд, зачитывая их с неправильным ударением или просто обрывая окончания. - Что это? Не еда, а название горного велосипеда.
Мужчина заулыбался. У него был неприятный вид.
- Ладно, выберем самое простое.
Пытаясь, наверно, произвести на меня впечатление, он заказал дорогое рыбное блюдо в винном соусе и омлет с грибами. Мне принесли пиво.
Мужчина за пару минут разобрался с рыбой, и позвал официанта. Сказал, чтобы ему принесли бутылку красного вина.
- Какое вы предпочитаете?
Мужчина наугад стукнул пальцем в меню. Нагнувшись, официант посмотрел через его плечо, сделал пометки у себя в блокноте и ушел.
- Нужно немного освежиться, прежде тем, как увидеться с семьей.
Я кивнул. Меня уже не интересовало ни то, как у него оказался мой адрес, ни забавы его дочери. Ничего. Я поймал себя на мысли, что жду, о чем он будет говорить дальше.
- Моя жена - это апатия и меланхолия, - начал мужчина. - Она в бессрочной депрессии. Всегда. Это кошмар. Из-за этого мы решили жить раздельно - в разных городах. Я даже смирился, что у нее будут любовники, всегда разные, быстро сменяющие друг друга. Только ради того, чтобы не быть рядом, когда она вываливается из жизни. Это невыносимо.
Я кивнул, показывая, что он может продолжать - я слушаю. Ободренный, мой собеседник налил себе еще вина и продолжил:
- Просто невероятно, как ей удается пребывать в этом состоянии такое продолжительное время. И ведь она никогда не жалуется, не говорит, что ей плохо из-за того или этого. Она вообще не говорит, что ей плохо. Сидит в своей комнате - читает или курит. Но стоит сунуться к ней, и вы моментально оказываетесь во власти ее геморроя, меланхолия высасывает любое желание, любое настроение. Ведь я собирался стать актером: как раз оканчивал театральную школу, когда мы с Яной познакомились. Были кое-какие успехи, меня стали приглашать в разные театры. Но все накрылось. С ней ото всего пришлось отказаться. Она спалила весь настрой, всю энергия. Ничего не осталось. Я даже не знаю, как ей удалось.
- У нее появился новый любовник, - прервал я мужчину.
Уже порядком захмелевший, он вопросительно посмотрел на меня. Но через секунду переменился в лице и с убеждением произнес:
- Я знаю. Нет, я не знаю. Меня это уже не интересует. Я же говорил. Просто у меня был только ваш адрес, поэтому я пришел к вам. Где живет другой, новый, мне неизвестно. Дочки, наверно, еще не знали про нового, когда дали ваш адрес.
Мужчина неожиданно прервался. На лице проскочила гримаса вспоминания.
Я спросил:
- При чем здесь ваши дочки? Что они вам рассказывают?
- Все, - собеседник развел руками, показывая, как он себе представляет это "все". - Они звонят по междугороднему и, если застают дома, рассказывают мне о произошедших переменах.
- Вы знаете, что девочки живут не с матерью?
Он налил себе еще вина.
- Да. Но это не мешает им быть в курсе. Они здорово соображают, особенно одна.
Мужчина продолжил:
- Как-то мне рассказывали, что она, моя жена, впала в очередную депрессию, когда исчез один ее любовник. Стала обзванивать больницы, морги, что вообще-то не в ее духе, и, в конце концов, наткнулась на какой-то труп, по описанию напоминавший ее любовника. Она договорилась, что на следующий день приедет на опознание. На следующий день любовник объявился, но она уже не могла выбросить из головы тот труп - который был похож по описанию. Через несколько дней все-таки приехала в морг и там с родственниками этого умершего опознавала его. После родственники сказали одно, а моя жена другое. И она не придумала ничего лучше как завести очередной роман со служителем морга, посчитав, что тот обеспечит ей доступ к телу мертвого любовника. Так она и сделала. Она считала, что это труп ее любовника.
От выпитого вина мужчина начал терять контроль. Он задел локтем рюмку и смахнул ее со стола, подозвал официанта и потребовал заменить.
- Принесите еще одну бутылку вина, - крикнул он вдогонку. - В этой почти ничего не осталось.
Мужчина перевел взгляд на меня. В дерганой ухмылке полноватого лица распознавался алкоголик.
- Извините, мне нужно отойти на пару минут, - сказал он и вышел из-за стола.
Я подозвал официанта, попросил свой счет, - только быстро, - добавил я, расплатился и вышел из кафе. Мне показалось, что сейчас нужно поехать к Яне. Спросить, действительно ли все так плохо у нее?
Меньше чем через пять минут я дошел до метро. Зашел внутрь.
В вагоне. В отражении напротив. Я увидел себя. Разрезаемого ворвавшейся вместе с тоннелем трубой. И всех остальных тоже.