I
Ладья далёкая, лежит на грани.
Струится дым расплавленной смолы,
Бальзама мрака в чёрствой грязной длани,
Слезы удушья в паутине мглы.
Дыхание ли, тайна за туманом?
Седая тень, больная пелена.
Безумие висит над океаном,
Безумие, не знающее сна.
Тяжёл и грузен дух в оковах муки,
И не утонет знойная ладья,
О, эти нити, эти грани скуки,
О, чёрный хаос, о, душа моя.
II
Ложился сонный опоздавший снег,
Так медленно, как никогда доселе,
Лучами фонарей оделся бег
В лилово-томные тона пастели.
И ночь хорами войн ласкалась мне,
Как в зеркале с разбитым отраженьем,
Они чудесно преломлялись вне,
И падали внутри немым забвеньем.
Дорога грязно-шёлковой струной
Вонзалась в неизвестность, и собаки
Продрогшей зимней алчущей волной
Неслись и выли на Печали знаки.
III
Идеальный звук - тишина,
Наилучший мир - пустота,
В голове поет песня одна -
Тра-та-та, тра-та-та-та-та-та...
IV
Я хочу на две части сознанье разбить,
Буду я лишь одной, а второй будешь ты,
Я приду к тебе в гости, я буду любить,
Буду жить,
Ну, а ты... не узнаешь людской суеты.
Я омою тебя чудотворной водой
Из колодца незнания и пустоты
И уйду. Умирать. Постепенный и злой.
Злой тоской.
По иллюзии собственника чистоты.
V
Одно необязательное слово
Ножом вонзилось в грудь мою.
Обида правды. Я стою
Над лживой пропастью былого.
VI
Этот ветер судьбы, как шарахнет об стену,
Так, чтоб вдребезги душу; потом соберёт,
Приласкает и чувством свободы проткнёт,
Этот ветер судьбы, затолкает кровь в вену.
Что ни сон, что ни явь, так спокойно и тихо
После бури стоять и вдыхать лёгкий бриз,
И чуть-чуть колыхаться, то выше, то вниз,
Что ни сон, что ни явь, всё - в ветрах кипарис.
VII
Крошки небом и землёю,
Терпким солнцем и водою
Были.
Жизни бренной чередою
Постепенною игрою
Стыли.
Остудил их недруг дикий
Безысходности безликой
Резко.
Напечатал свету блики
Прокричал сухие крики
Веско.
Распустилась тьма навеки
Повсеместно, мрак - в сусеки
Густо!
Снами бывшие калеки
Заколачивают веки,
Снежным хрустом.
VIII
Град - лицу, подошве - лужи,
Я вдыхаю сердцем стуки
Октября, вдыхаю звуки
Приближающейся стужи
В день июньского растленья!
Капают вино и взгляды
В пустоту, темнеют яды
На резцах уединенья...
Милый пёс дворовый вышел
Повилять хвостом навстречу,
Я, возможно, и замечу,
Но уйду и не услышу
Ни-
Че-
Го...
Лужи капают уныло
На безглазые пробежки...
Никакой собачьей спешки!
Не было того, что было!
Всё -
Равно.
IX (RA)
Под фонарём старомодно блеклым
Больные прутья валялись броско,
И гнили листья глубинным пеклом,
И светляки забавлялись лоском.
Ещё скамейка сидела тихо
И умирала какие сутки,
Пока стоял с выраженьем психа
Под фонарём старомодно жутким.
Я ждал, о, нет, не тебя конечно,
Зачем тогда ты пришла и села,
На эту рухлядь и мне неспешно
Глазами песню свою запела.
Тоскливый вой пролился на кожу
Ороговелой и без участья
Натуры сна, пролился... и что же...
Упрёк печальный в мольбе о счастье...
Мои смиренно закрылись веки,
От слёз сбежали уставшей девы,
Под ними тщательно и навеки
Я вытер тряпкой её напевы.
Нет, не люблю, и я буду резок!
Сейчас ещё лишь чуть-чуть накрою
Себя забвеньем, чуть-чуть отрезок,
Под гробовою, под тишиною...
Под фонарём старомодно мерзким
Уже луна осушилась солью,
Когда открыл я глаза и дерзким
Хотел движеньем уйти на волю...
Во прахе листьев, гниющих пеклом,
Твоя фигура тонула броско,
Под фонарём старомодно блеклым,
Где светляки забавлялись лоском.
X
Упасть в безразличия сон.
Пробраться бестактно дебильно
В совсем уже мне непосильный
Для чар созерцанья бутон.
Упасть развалиться.
Лакать ароматную плоть
Цветка в виноградном угаре.
Эпитетом в нарко-отваре
Её непременно колоть.
Лакать и напиться.
Связать луноходный венок.
Внести за прозрачным касаньем.
Сдавить стебелёк и лобзаньем
Высасывать жизненный сок.
Заколоситься.
Ну вот, и теперь до зари
(Монашки, не терпящей маски)
Тычинкой синеющей краски
Желанье своё оботри.
Желанье-синицу.
XI
Ночь. Закончила шаги. Опять
И всходить, всх-всхыЪЪ, и восставать
Из _. (Пустыня?). Будете вставать...
Шахматы. Фигуры проросли,
Из-под, грязные, земли, нули
Съели завершённость, потекли...
Войны стонут?... Так, войнушек пенья...
Само- (, -чуже-) (, бога) восхваленья...
Вожделения хотенья....__!
Жж-Жж...
... Убежденья и потенья....
Жж-шж...
Шш...
_,__
...
.
С роговиц арбузные болота
Слизывает времени змея,
И зубастая смеётся рвота
(В) бытия.
XII
Раздувшийся крем облаков ранним утром
Ласкает лазурь в беловатой пижаме,
Совсем молодой и блестит перламутром
Над просыпающимися мирами.
И я, размываясь (в мозгу сигарета
Качели качает дыханием яда),
Слежу за рассветными лентами лета,
Его сахаров наполняюсь помадой.
Но край языка раздражён тошнотворным,
И чуждым, и вязким коктейлем июля.
Но солнце-циклоп смертоносную пулю
На лбу прилепил прикасаньем упорным.
XIII
Лампу качает паук, а она - потолок,
Капает хруст - о, багряных личинок багет!,
Вдребезги болен рубиновой крови паркет -
Крысы, жуки, тараканы и змеи кишок.
Пыльное время сосёт разложения чай,
Певчие глотки конфорок сегодня шипят,
Спички лежат на столе и зажечься хотят,
Разные, жрут мне глаза и кричат "Зажигай!"
Эта квартира - не первый этаж за углом,
Эта квартира - проклятий услышит псалом,
Взгляды немые исхожены Чёрным Котом,
Эта квартира - ваш дом.
Чирк!
XIV (Lunasy)
Из года в год, из века в век толпою,
Кичащейся, плюющейся, живою,
Бросается в забвенье суета;
И чья - над этим грустным океаном -
Багряным, зарешёченным, багряным -
Твоя, твоя, твоя лишь! - нагота!
Тобою холодятся кровь и очи,
Венчаются тобой ступени ночи,
Великая хранительница сна,
Прозрачному души оледененью,
Столь медленному, столь успокоенью,
Смертельному, - и матерь и жена.
Сам Дьявол, размахнувшийся крылами
Над облаками и под облаками
И заглотнувший бога до утра,
Жуя пороки и судьбой играя,
Сам Дьявол, капли чёрные роняя
Влечения, - у твоего костра!
Змеится в серебре и замерзает...
И в небе звёзды дальние мерцают...
Но каменное сердце не пробить...
Ты - ослепительна, ярка, белёса -
Уходишь в свежепролитые росы,
Вся - тайна, вся - молчанье, вся - губить.
XV
Уж ветер тихо плещет воду...
Иду пустыней роковой
Рассыпаться в лучах Свободы...
Она мне шепчет за спиной...
Но оборачиваюсь я -
Туманная вдали струя...
XVI
Белый свет на лицо ложится,
Лёгкий, зимний на землю снег,
Поцелует - и растворится
Среди капель душевных рек,
Среди толщи солей потери,
Где под зноем урановых плит
Привидение суеверий
Беспробудно ребёнком спит,
Лейся, лейся, и режь покровы,
За гортанью гортань найди,
Белый свет, бесконечно новый,
Белый снег, иди.
XVII (Maya)
Соль - на языке, домах, в глазах закрытых,
Ворон медленный чернила льёт
В простыню зимы, и день ворчит сердито,
И бессмысленность во всём живет.
Чувствую дыханье, на груди уселся
Шорох с непокрытой головой...
Внутрь пробрался, расплескался, разлетелся
Окровавленной звездой...
Что же ты, печаль, - в глухую и немую, -
Только в пыль одену я миры, -
Душу прыгаешь?! И болен, и ору я,
И кричат костры!
Сука!
Рыжая!
Жестокая и злая!
Вновь грызёшь меня, облизываешь боль!
Где же ты, придуманная Майя?...
Только соль...
XVIII
Зимняя крыша застыла в сиянии,
Белая, и на щёчках - розовая;
В окнах озёрных молчит изваяние -
Веточка улеглась берёзовая.
Сколько их - окон - под разными взглядами!...
Стройная и всегда - одна,
Спрячется, вдруг, за цветными нарядами,
Вдруг, обнажится она.
Холодно. Стёкла с ветрами ругаются,
Тощие провода раскачивают
Криками тесными, крики толкаются,
Раскачивают, зимой заворачивают
Тысячи стёкол с ветрами забытыми...
Дымчатые плывут духи́...
Сон - всё, и льдами заковано сытыми...
Только в берёзовом сердце деви́чьем
Нежные тают стихи...
XIX
Стеклянный дом и ветер в нём,
И скучно одному -
Сирена дьявольским углём
В ладонь легла ему.
Окаменевшим чёрным днём
В ладонь легла ему.
Черта размытая висит
За гранями стекла,
И чуть качается, и спит...
С безмолвия стекла.
А близко - и песок летит
По кругу, и пчела.
В углу - нагроможденье пик,
До потолка рога.
Так близко - тёмный базилик
На прошлом пирога,
Внутри - колючки ежевик
На камне пирога.
Черта вдали - сюда плыви,
Разбей стеклянный вой!
- Сюда... - трясутся костыли,
Залитые стеной.
Забыты в сумрачной пыли,
Залитые стеной.
Сирень беззвёздная. Цветёт
Вишнёвое вино.
Дороги каракурт плетёт,
Но рядом - дно,
Так близко - под ноги плюёт
Помадное вино.
XX
Волосы жалят рот.
Воздух лишился снов.
Гребнями - мой черёд.
Вперёд.
Нет.
Никаких.
Основ.
Зелень, эх, разве что...
Волнистых зевков поворота.
И.
Бле́ка тремольного грота.
Факин.
Ме́тала.
И.
(С захлопнутыми насквозь веками).
К смерти ласкаюсь.
Рукой влечения...
А она.
С револьвером хехекает.
Кхе-кхе-кх!!
Стуки!
Улетают.
Во Имя.
Скуки.
Посмотри!
Какие повисли закаты.
На пепельном небе!
И маленькие ребята.
Пусть.
тоже.
смотрят.
Ведь можно же.
Ведь ничего.
Не портят.
XXI
Крысиный писк обнажает дух:
Убить! Убить! Убить!
Рассы́пать полы́нью по земле́ б пу́х,
Бордовую сонную сыпь...
Нарастает тревога, звенит и в пыли
Очерняет пустой небосвод.
Убить, убить, убить вели,
Високосный двурогий год!
И вот я иду по дороге, стеснён
Руками холмов, к луне.
Что шевелится? что шевелится? Что шевелится веков испокон
Раной в небытие?!...
Тсс.. почудилось! Тише, тсс!
Собираются птицы земли
В полнолунную солнцем кровавую высь!
Тсс.. посмотри!
Коронован Созвездием Чёрным, Он
Застилает рассвет. "Каррр!.."
Ссссс́! Когтится, уносится смертью вон
Голубой и зелёный шар!...
И сочится ночь! И лежу, один
Посреди заболевших трав,
Заморожен томительным пением зим,
"Каррр..." по степям послав.
NIHIL
Я так же в руках ветров,
Как многоногие вы.
Я так же искал среди снов -
Сны.
И пропасть внутри пелён -
Туманная бахрома.
Зима на груди времён...
Тьма.