Время не лечит, оно сводит с ума
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Очень трогательная история, повествующая о непростых взаимоотношениях двух противоположностей, о безответной любви и страданиях, смерти и осознании...
|
Время не лечит, оно сводит с ума.
1 глава.
Шпендель... Глупый, глупый Шпендель. Бесит!
Седой экзорцист сидел на больничной койке с извиняющейся улыбкой на лице. Ненавижу когда он лыбится. Я зло смотрел на него, хотелось чтобы Шпендель побыстрее ушёл. Мечты о побеге из медпункта заполонили мою голову. Но этот упрямый Стручок никак не хотел проваливать. Волею судьбы нас поместили в одну двухместную палату. Сначала меня это порядком взбесило, но потом стало на всё плевать, ведь надолго здесь не задержусь. Но терпеть его присутствие так не хотелось. Мы были с ним на задании, теперь оба лежим в медпункте. Я так устал от него. И во всём виноват этот мелкий.
На нас неожиданно напала целая куча акум и мы не успевали с ними расправляться. Борясь со своим противником, я совсем не заметил, как одна из этих тварей притаилась, а затем напала исподтишка. Тогда этот безмозглый Шпендель закрыл меня своим телом, приняв удар на себя. А я, не успев его оттолкнуть, услышал лишь звук разрывающейся плоти. Стручок, конечно, успел убить этого акума, но затем просто упал на мои руки без сознания. Шпендель был сильно ранен, его пронзили насквозь. Но и я, расправившись с ордой монстров, был изрядно потрёпан. Комуи сказал, что мне бы тоже не помешало отдохнуть, и не рваться бездумно в бой. Поэтому и затолкал в медпункт, а тут в меня вцепились медсёстры, начали охать и ахать, бегать за бинтами и спиртом.
Сейчас же я пытался справиться с раздражением и злостью, вызываемые во мне Стручком. Совершенно не хотелось с ним говорить. Да что говорить, видеть его не мог: в памяти сразу же всплывал момент, где он лежит у меня на руках, весь в крови, с развороченной грудью. Тогда Шпендель пытался мне что-то сказать, но я упорно слышал лишь хрипы и свисты.
Сейчас этот седой экзорцист был похож на обычного пятнадцатилетнего мальчишку, со странным шрамом на лице, полученным, скорее всего, в уличной драке. К щеке прилеплен пластырь, грудь перебинтована. Серые глаза с опаской смотрели на меня, а на губах - робкая улыбка. Никогда прежде не задумывался об этом, но Шпендель довольно привлекателен. У него симпатичная детская мордашка, хотя нет, уже не детская. Седые волосы и взрослые глаза говорили, что их обладатель пережил достаточно.
Неожиданно я понял, о чём думаю. Чёрт! Неужели слишком много времени провожу с этим недомерком, что уже начал ему сочувствовать? А причём здесь сочувствие? Я всего лишь подумал, что он довольно симпатичный. Но ведь раньше даже и не задумывался о подобных вещах, не обращая на Стручка особого внимания, всегда относясь к нему как к раздражающему фактору, пытаясь от него избавиться и не подпускать близко. Эти странные мысли появились из-за того, что этот недомерок сидит передо мной и хочет что-то сказать, да вот только уже минут как пять молчит и смущается. Достал! Хотя почему-то мне интересно, что пытается из себя выдавить Шпендель, но если это затянется, я за себя не ручаюсь.
- Канда, - наконец заговорил он.- Я хотел бы извиниться.
Мне не пришлось долго вспоминать все случаи, когда Стручок выводил меня из себя, доставлял головную боль, мешался под ногами, поражал своими глупыми идеями, раздражал, говорил бред, пытался заставить меня думать так же как он и, наконец, был просто противен. Случаев было предостаточно. Интересно, за какой из них он собрался извиняться?
- Я не должен был так поступать. Знаю, ты злишься из-за того что я тебя спас, но тебя бы убили.
Ах, вот ты о чём...Бестолочь...
Попёрся меня спасать и сам чуть не погиб. Разве так делают?
- Не умер бы,- буркнул я.
Спас меня, так теперь сам же и прощение просит. Хотя это должен был сделать я. Всё-таки его из-за меня проткнули насквозь эти поганые акума.
Стручок по-прежнему сидел на моей кровати и смущался ещё больше.
- Что?!- рявкнул я.
Не могу! Раздражает! Как же он раздражает. Строит из себя ангела, вон, даже голова белая.
- Я...ничего, наверное,- вконец смутился парень и пересел на соседнюю кровать, накрывшись одеялом по самый нос.
Замёрз что ли? Вроде не холодно. Ладно, нужно переодеться в свой плащ и покинуть эту абсолютно белую палату, пока не поздно. Я встал с кровати и подошёл к двери. Прислушался, там кто-то ходил. Ладно, подождём. Но где мой плащ? Куда дели? Всучили эту дурацкую белую кофту, а его забрали. Я и сам прекрасно смогу свой плащ заштопать. Вот, когда не надо, все такие заботливые. Это Комуи постарался, не иначе. Ладно, главное сбежать, плащ потом найду.
Неожиданно Шпендель слез с кровати и вышел за дверь. Я пристально посмотрел на него, но ничего подозрительного не заметил.
Так, на окнах решётки. Ну, с Мугеном то быстро от них избавлюсь. Я уже шёл к тумбочке за моим оружием, как в комнату зашла какая-то жуткая женщина в белом халате и чепчике - старшая медсестра и хмуро посмотрела на меня. В долгу не остался, ответил ей тем же. Мы сверлили друг друга взглядами в течение минуты. Я уже думал, что победил, но она вдруг фыркнула, взяла мой Муген и скрылась за дверью.
Чего??? Спёрла мою Чистую силу?! Злость закипела во мне с новой силой. Где этот чёртов недомерок, когда хочу на него наорать? Так, ладно, всё просто замечательно! Значит, свалю отсюда ночью, нужно лишь немного потерпеть.
В комнату зашёл Шпендель и забрался обратно под одеяло. У него что, температура? Бледный он какой-то.
- Где ты был?- спросил я, прищурившись.
- В туалете. Мне что, разрешение спросить надо было?
- Не помешало бы,- огрызнулся я.
На это он ничего не сказал, а лишь отвернулся от меня и посмотрел в окно. Возможно, он уснул, а вот мне совсем не спалось. Хотелось с кем-то срочно поругаться, а этот мелкий гад, наверное, уже десятый сон видел. Вот всегда так! Ладно, пусть отдыхает, не буду его будить и портить настроение. Выглядит он не хорошо, поэтому пускай поправляется, всё же выручил сегодня. Вот ещё одна проблема: меня начали спасать от акума! Хуже и придумать нельзя! Я не просил мне помогать, и никогда не жаждал спасения, тем более от Стручка. Не хочу быть ему за это благодарен.
2 глава.
Тем вечером мы больше не разговаривали. Шпендель то ли спал, то ли всего лишь притворялся, чтоб со мной не говорить. Я принял условия этой молчанки. Так было даже удобнее: обычно этого Стручка никак не заткнёшь, а тут он сам притих. Странно даже. Может что-то болит? Конечно, болит, ведь у него серьёзная рана и из-за этого нас до сих пор не отпустили из медпункта. Тогда почему бы не вызвать медсестру, чтобы та вколола ему обезболивающее. Храбрится? Глупо брать с меня пример, когда не обладаешь моими способностями.
Остаток дня мы провели молча и вот, когда я собрался уже свалить отсюда, неожиданно услышал скрип в замочной скважине. Нас что закрывают? Какого?
- Эй, что вы, чёрт возьми, делаете?
- Закрываю вас на ночь,- пропели мерзким голосочком с той стороны.
Это та самая медсестра, не иначе.
- А если что-нибудь случится?
- Ничего не случится, не волнуйтесь.
- А если Стручку станет хуже?
- Здесь есть дежурный врач.
- А...если я захочу в туалет,- взмолился я, придумав самую нелепую причину.
- Под кроватью есть утки. Всё, спокойной ночи.
Утки? У Т К И?! Она издевается? От бешенства, у меня даже волосы дыбом встали. Утки, говоришь... Я подошёл к своей кровати, достал железный предмет и швырнул его прямо в дверь. Затем бросил взгляд на недомерка, проснувшегося от громкого звука и смотревшего на меня немного удивлённо.
- Что?!- рявкнул я.
Лучше бы ему молчать, иначе я его придушу. У меня забрали Муген, мой плащ и поселили с этим...Стручком! Чем я так провинился?
- Нас заперли.
Мальчишка лишь кивнул, снова отвернулся к окну и накрылся одеялом. Да что с ним такое?
***
Незаметно прошли два дня. За это время мы со Стручком и парой фраз не перекинулись. Нас каждый день проверял врач, отдавал указания медсестре. Создалось впечатление, что она здесь одна работает. Я её терпеть не могу! Эта корова в белом чепце заставляла пить лекарства, меняла повязки. С мелким обходилась мягко и ласково, как с ребёнком, а мне бинты затягивала так, что еле дышать мог, каждый раз спрашивая "Ну как?". Так и хотелось придушить её.
И каждую ночь она закрывала нас на ключ.
Недомерок вроде пошёл на поправку, но всё равно прятал от меня своё лицо под одеялом и искоса наблюдал за мной. Это так раздражало, но я упорно делал вид, что ничего не замечаю.
С каждой серьёзной битвой мои раны заживали всё медленнее, приходилось терпеть боль дольше обычного. Об этом знал лишь Комуи, и я хотел, чтоб это так и оставалось.
Давно стемнело, лишь луна освещала нашу камеру, отбрасывая тени от оконных решёток. Хоть мы были вдвоём в этой унылой палате, но всё же так одиноки. Казалось, будто нас не существует друг для друга. Стояла полнейшая тишина, от которой временами звенело в ушах. Наверное, мы испытывали друг друга, играя в молчанку. Плевать, если это так. Плевать, если я проиграю. Мне так захотелось сломать, разрушить это безмолвие, заставить Шпенделя болтать. Потому что иначе я чувствовал, что всё меняется и, причём, навсегда. Не хочу меняться! Хочу остаться прежним, холодным, грубым, не признающим всех и вся, даже свою жизнь.
- Почему ты меня спас?- мой голос, наконец, нарушил тишину.
Я скосил глаза и посмотрел на Уолкера. Он молчал.
- Почему?- вопрос был повторён.
Молчишь?Не отвечаешь? Но я заставлю тебя сказать мне причину. Если будет нужно, то буду повторять этот вопрос всю ночь. Всё равно заняться нечем. Стручок отвернулся к окну и накрылся одеялом, как раньше.
- Тебе что, сложно ответить, безмозглый Шпендель?
Я заметил, что он даже вздрогнул от моих слов. Да что с ним не так? Почему не огрызается и не вопит, как раньше? Тот недомерок, которого знаю, давно бы уже вскочил и начал орать, размахивая кулаками.
- Потому что я люблю тебя,- чуть слышно буркнул Стручок.
От удивления пришлось даже приподняться на кровати. Что он сказал? Что любит меня? Это как понимать?
- В смысле?
- В прямом,- признался мальчишка и с головой накрылся одеялом.
Смутился что ли? Мне стало интересно, я слез с кровати и плюхнулся на его койку.
- Правда что ли?- с трудом верилось в его признание.
- Уйди,- донеслось из-под одеяла.
Я взял за край и сдёрнул покрывало с лица мальчишки. Серые глаза блестели в свете луны. Он собирался плакать? Приблизившись к нему почти вплотную, я вгляделся в черты лица недомерка. Шпендель зарделся. Прямо как девчонка. Я выпрямился и задумался.
- А что тебя во мне привлекает?
- Эммм...Канда...
- Да ладно тебе, скажи,- я снова приблизился к его лицу и почувствовал жар от красных щек Уолкера.
- Ну, не знаю. Всё, наверное,- попытался он улыбнуться.- Канда...
- Неужели я настолько хорош, что даже парни на меня западают? Невероятно,- на моих губах появилась ухмылка.
Казалось, Шпендель был готов заплакать от моих слов.
- Да не расстраивайся ты так, - попытался я его приободрить,- ты довольно симпатичный.
Мелкий даже рот открыл от удивления.
- Канда...
- Ладно, не стану тебя мучить. Спи.
Я слез с его койки и улёгся на свою. Стало спокойнее на душе, даже злиться перестал. Странное ощущение. Приятно знать, что в тебя влюблены. Я вздохнул, закрыл глаза и уснул.
Проснулся уже ночью оттого, что кто-то сел на мою кровать. Что за? Шпендель? Повернувшись к нему лицом, я посмотрел ему в глаза. Он сидел и молчал, только снова смущённо смотрел на меня, слегка улыбаясь при этом.
- Чего тебе? Лунатишь?- спросил я.
- Канда...- начал Шпендель.- Поцелуй меня.
- Чего?- не поверил я своим ушам.
Может, ему сон какой приснился или он что-то надумал себе, пока я спал.
- Нет,- достаточно резко сказал я.
Мальчишку задел мой тон, он вздрогнул, но продолжил сидеть на моей кровати.
- Ты что, не понял, Шпендель?
Но седовласый экзорцист лишь схватился за моё одеяло, как за тростинку, пытаясь спастись от урагана. Как будто это поможет. Но если он меня разозлит, то ему достанется. Я не буду сдерживаться, даже, несмотря на то, что он ранен.
- Отвали, недомерок. Или ты для этого слишком туп?
Я видел, что мои слова причиняют ему боль. Его словно по сердцу резали, но он продолжал смотреть мне прямо в глаза, не отступал. Вот упрямец. Ему же хуже.
- Ну, пожалуйста, Юу. Тебе ведь всё равно. А я люблю тебя,- застенчиво сказал Стручок.
- Ты что - дебил? Нет.
Он склонил свою голову и почти смирился. Почти... Я приподнялся на локтях, чтоб окончательно добить его своим отказом, но Уолкер неожиданно вскинул голову и поцеловал меня. Я даже растерялся от такой наглости. Поцелуй был скромным, коротким, без языка. Он словно пробовал меня на вкус. Я успел лишь отстраниться, да и то немного. Не мог поверить в случившееся.
- Шпен...
Этот наглец обхватил моё лицо руками, притянул к себе и ещё раз поцеловал. Теперь по-настоящему, сильно, с натиском и как-то...горько. Сначала мне понравилось ощущение тёплого языка внутри, но затем до меня дошло, что меня целует ненавистный Шпендель. Я сильно ударил его в перебинтованную рану на груди, отчего Стручок задохнулся и схватился за полоски ткани, тут же потемневшие от крови. Приложив подушку к спинке кровати, я лёг на неё и посмотрел на недомерка. Забравшись на мою постель с ногами, он облокотился на стену и стиснул зубы от боли. Моя рука потянулась к нему, но потом резко сжалась в кулак. Я был зол. Очень зол.
- Какого хрена, Стручок?
- Ты спросил,- начал он очень тихо.
- Чего?
- Я отвечу тебе, Канда, за что люблю тебя.
- Избавь. Не хочу слышать чушь обиженного придурка.
- А я всё же скажу.
- Не буду слушать.
- Мне всё равно. Можешь не слушать. Не хочу больше всё держать в себе. Юу, я люблю тебя.
Это так ужасно: любить кого-то всем сердцем и понимать, что твоя любовь останется безответной. Я стиснул зубы. Было противно его слушать. Особенно когда он произносил моё имя.
- Не помню, с чего всё началось, помню только, как страдал. Я никогда не хотел этой любви. Она никому не нужна: ни тебе, ни мне. Как бы не пытался, не получалось изгнать это чувство из сердца. Наши миссии казались мне сплошным адом. Наяву ты всегда был перед глазами, но и во снах продолжал преследовать меня. Сначала они были романтические...
- Избавь от подробностей,- скривился я.
-...на смену им пришли кошмары. В них ты умирал, у меня не было возможности тебя спасти... Потом умирал уже я, не успевая сказать те заветные слова, которые превратили мою жизнь в муку.
- В тот раз ты пытался сказать, что любишь меня?
- Да,- признал он.
Шпендель скривился, прижав руки к груди. Сделал ему больно, но совсем не жалел о содеянном. А ведь он мучился, и в его мучениях был виноват я.
- Твои волосы...
- О нет, ты же не будешь...
- ...я мечтал до них дотронуться, почувствовать их шелковистость, узнать их мягкость, когда-нибудь самому распустить твою ленту...
- Прекрати.
- Ты никогда не любил, поэтому не можешь меня понять, Юу. Мне приятно думать о тебе, вспоминать твой образ. В груди становится теплее, когда я вижу тебя, а сердце стучит быстрее, если ты рядом. Я хочу избавиться от этой любви, поэтому выскажу всё. Она приносит мне счастье и огромную горечь одновременно. Если не хочешь слушать - просто закрой уши.
- Пф. Вот ещё.
- Я мечтал, что когда-нибудь смогу обнять тебя. Просто обнять,- слёзы катились по его щекам, падая на красные бинты.- Когда ты уходил на миссии один, я ждал. Ждал и боялся. Мне было страшно, я с замиранием сердца прислушивался к шагам, а когда узнавал их, и мог с облегчением вздохнуть. Ты возвращался живым, и это было главное. А каждый вечер у меня щемило сердце. Было так больно и тоскливо, хотелось умереть в такие моменты. Мне не хотелось приходить к себе в комнату и чувствовать бесконечное одиночество.
- У тебя же весь Орден в друзьях. Как ты можешь быть одинок?
- Без тебя, Юу,- Уолкер обнял себя и заплакал.- Без тебя мир не выглядит целым. Никто не может заполнить эту пустоту в душе.
Затем он замолчал на некоторое время.
- Если тебе так больно, то зачем рассказывать? Я понял достаточно, - решился нарушить тишину.
- Нет. Просто пытаюсь представить мою жизнь без тебя. Как поправлюсь, то уеду в Азиатское подразделение.
- Ты - идиот?
- Там мне станет легче, я приду в себя, научусь жить без тебя. Думаю, у меня получится.
- А как же Лави, Линали и все остальные?
- Они, безусловно, мои друзья, но... Чёрт возьми, Канда, ты не понимаешь, что когда я вижу тебя у меня сердце разрывается от боли? Я не могу так жить. Я не хочу так жить.
- Определённо, мне тебя не понять. Как ты вообще мог в меня влюбиться? Я же один сплошной недостаток.
- В том то и дело. Ты - холодный, закрытый, безжалостный, грубый, высокомерный, упрямый, заносчивый. Полная моя противоположность. Я сам не понимаю, почему люблю такого идиота, как ты.
- Эй,- признаю всё это правда, но я вовсе не "идиот".- В тебе тоже есть тёмная сторона.
- Может и в тебе есть светлая?- с надеждой спросил мальчишка.
Я думаю, во мне нет ничего хорошего, Стручок. Никогда не было и не будет. Не жди этого с такой надеждой. Ты смотришь на меня сейчас, а по твоим щекам снова текут слёзы. Интересно, они хоть на миг останавливались?
- Ты так мило хмуришься, когда зол, сильно сжимаешь кулаки, что белеют костяшки. Между бровями залегает морщинка, а глаза щурятся, угрожая. Ты стоишь, готовый выхватить Муген из ножен и убить. Я так люблю в тебе это. Люблю каждую частичку в тебе, всё,- мальчишка стиснул руку в кулак и прижал его к сердцу.
Как ему может нравиться это? Неужели можно так любить? Так не щадя себя, своей души, каждым словом разрывая себя на куски.
- Хватит, пожалуйста, - вырвалось у меня.
- Ещё совсем немного,- пообещал он.
Я отвернулся в сторону окна, не было больше сил смотреть на его страдания. Уже сам был не рад, что нарушил тишину этим вечером и заставил Шпенделя страдать ещё больше. Луны уже не было видно, в комнате было совсем темно, значит, скоро будет светать. Я посмотрел на седовласого экзорциста, он по прежнему плакал и прижимал руку к груди.
- Твоё лицо, всегда такое неизменное. Я никогда не видел, как ты улыбаешься или смеёшься. Наверное, не увижу никогда. Но всё равно буду представлять, в своих мечтах, во снах я буду видеть твоё красивое лицо, улыбающееся мне,- он изобразил подобие улыбки.- Твои глаза, всегда печальны, поэтому скрываешь их за чёлкой. Не хочешь, чтоб тебя считали человеком. Но ты - человек. Тот, кто дороже всех. Я...не хочу забывать тебя, Юу.
А потом просто не выдержал. Не смог больше этого выносить. Отчего на душе стало так паршиво? Это же не мои чувства! Чёрт!
- Один поцелуй, Стручок. Только один и больше ничего. Ни единого слова от тебя, ни единого всхлипа.
Уолкер медленно подполз ко мне на коленях. Сейчас он был выше меня, я запрокинул голову и посмотрел ему в глаза. Из них снова брызнули слёзы. Рукой коснулся моей головы, снимая ленту и распуская мои волосы по спине. Он приблизился ещё немного, нас разделяли какие-то миллиметры. Я закрыл глаза и приготовился к поцелую. Его рука легла на мою щёку и провела по скуле большим пальцем. Я почувствовал, как слеза, упавшая мне на кожу, скатывается и исчезает где-то на шее. Потом он провёл пальцами по моим губам, слегка приподнимая верхнюю. И наконец, я почувствовал солёный поцелуй этого мальчика. Он нежно касался моих губ, обдавая горячим дыханием. Уолкер не пытался проникнуть внутрь, делая этот поцелуй слегка незавершённым, но таким прекрасным и медленным. Он слишком растягивал удовольствие. Я не выдержал и впился в его нижнюю губу. Мои руки легли на его грудь, прикасаясь к чему-то влажному и липкому. Я в ужасе открыл глаза и посмотрел на свои ладони, они были в крови, из бинтов сочилась кровь.
- Аллен...- только и успел прошептать я, но он уже не слышал меня, падая без сознания на мои руки.- Аллен!- крикнул я.
Уложив его на свою кровать, подбежал к двери и начал звать на помощь, что есть силы колотя по этой чёртовой двери, пытаясь докричаться до дежурного врача. Через минуту комнату наполнили люди в белом одеянии, забирающие Уолкера в операционную, а я медленно сползал по стене, встречая этот, уже никому не нужный, рассвет.
3 глава.
Повсюду был этот чертов туман. Он мешал здраво оценивать ситуацию, скрывая врагов и товарищей. Я стоял на поле боя, осознавая, что монстров слишком много для меня одного. Шпендель, благополучно вылечившийся еще месяц назад и быстро вернувшийся в строй, в данную минуту сражался с акумами третьего уровня. Лави крушил своим молотком совсем недалеко от меня. Линали была где-то над нами, прикрывая сверху. Здесь также был Граф, умело раздающий приказы своим игрушкам. Из-за этого защищаться стало фактически невозможно. Я использовал стиль трёх иллюзий, но совсем не собирался прибегать к четырём, не желая тратить столько сил на бесполезную груду металла. Но монстров было слишком много. Мы обменивались врагами, кружа по полю. Почему-то не получалось полностью отдаться битве, как это было раньше. Я то и дело замечал белое пятно растрепанных волос и меч Экзорцизма. Всеми силами пытаясь сосредоточиться на своем противнике, я старался не обращать на мелкого внимания. И это у меня почти получалось.
Но неожиданно я услышал крик Линали:
- Канда, сзади!
Я еле успел отразить удар.
- Не тормози!,- крикнул Стручок.
- Шпендель, - проскрипел я и нанёс удар акума, стоящему у него за спиной. Мелкий просверлил меня взглядом, а затем принялся бить врагов с новой силой. Откуда у него столько энергии? Он быстро и ловко успевал справляться не только со своей партией демонов, но и помогал мне и Лави. Внутри него что, батарейка?!
Но в эту минуту снова раздался крик девушки:
- Лави!
Я не видел рыжего, но слышал, как он упал, перелетев деревья и, наверняка, выронив свой молоток.
- Ребята...- начала было девушка.
- Иди!- громко рявкнул я.- Мы справимся.
Линали благодарно кивнула и улетела прочь. Мы с Клоуном остались одни на поле боя, окруженные акума не только со всех сторон, но теперь и с воздуха. Я почувствовал, как Шпендель прижался к моей спине. Теперь мы должны сражаться как одно целое, прикрывая друг друга. А акума старались разделить нас всеми возможными способами, но позицию менять было нельзя, пока не вернётся Линали с Лави. Я был совершенно уверен, что с ними всё в порядке. Марионетки Графа напирали, но нам как-то удавалось отбиваться от них, пока на поле боя не вышел сам Тысячелетний.
- Убить Канду Юу,- отдал он приказ.
- Нет!- крикнул Стручок сзади.
После той злосчастной ночи в медпункте мы совсем не разговаривали. Ему зашили раны, сменили повязки и не выписывали еще неделю. А я ушел из больничной палаты тем же утром.
Я вовсе не избегал недомерка, просто это выходило само собой. Он больше не пытался мне что-то сказать или поцеловать. Стручок вел себя как обычно, что не могло не радовать, я мог вернуться в прежней жизни... Но почему-то не получилось...
Правду говорят, что неведенье - лучше. Чертов недомерок! Теперь я знал о его чувствах, и меня это не отпускало. Он сказал, что уедет в Азиатское подразделение, но Рувилье запретил даже об этом думать, да и Комуи не особо желал отпускать мальчишку из Главного управления. Шпендель долго упрямился и даже отказывался уходить на миссии. Но все же, когда на одном из таких заданий Лави был сильно ранен, недомерок повиновался. Он долго у всех просил прощения за свой эгоизм и обещал, что впредь такого не повториться. Тогда весь Орден вздохнул спокойно, и все вернулось в привычное русло. Никто так и не понял, почему же недомерок требовал перевода. Но я знал и понимал Шпенделя. Мне даже стало немного жаль его, поэтому решил свести к минимуму наши возможные встречи. Но было не так-то просто забыть его глаза полные слез и совсем не хотелось видеть их снова. Даже мысль о том, что Стручок продолжает страдать из-за меня, не особо радовала. Не знаю, правильно ли поступил, ограничив наше общение, но, надеюсь, не причинил новой боли.
- Не волнуйся, мелкий, - улыбнулся я, отразив первую атаку.
Шпендель, казалось, не услышал моих слов. Он, как бешенный, начал рубить акум вокруг меня, хотя монстры по-прежнему продолжали нападать на него самого.
- Я не позволю тебе это сделать, Граф,- кричал Аллен.
- Чем раньше он умрёт, тем быстрее ты станешь 14-ым.
- Он никогда, - выкрикнул я, разделываясь со следующей партией акум. - Никогда не станет Ноем, он обещал.
Громкий смех Графа, казалось, был повсюду, и определить, где находится враг, не представлялось возможным. Звук то становился едва различимым, то оглушал своей громогласностью. Неожиданно хохот прекратился, и я услышал фразу, сказанную прямо под ухом:
- Это неизбежно, Канда Юу, как и твоя смерть.
Я и подумать не мог, что Тысячелетний настолько близко. Казалось, что время застыло, замедляя мои движения, но ускоряя всё вокруг. Я понимал, что Граф собирается меня убить, но совсем не успевал отразить смертельную атаку. Боковое зрение позволяло заметить замах Тысячелетнего, но избежать удара не было никакой возможности, враг находился слишком близко. А затем, меня резко и грубо оттолкнули, ударив локтём в спину. Падать было некуда, поэтому я уткнулся в тело только что убитого мной акумы. Вслед за этим я услышал слабый вздох и звук пронзённой плоти. Неужели всё повторяется? Не верю!
Обернувшись, я увидел Аллена, из груди которого торчал меч Графа. Уолкер упал мне на руки, заливая кровью форму и землю под ногами. Меня прошиб холодный пот. Нет, я видел смерть, видел, как убивают моих товарищей, но никогда не думал, что это может случиться со Шпенделем. Он так ловко выбирался из всяких передряг, что даже не возникало никакого сомнения, что и в этот раз Мелкий выиграет сражение и отправит на небо очередной десяток душ. Багряные ручейки текли из его раны по моим рукам, а я ничего не мог с этим поделать. Слишком много крови, которую было не остановить. Я смотрел Аллену в глаза и не знал, как ему помочь. Казалось, что на поле остались лишь мы, наступила жуткая тишина, завораживающая своим беззвучием, замедляющая время.
- Не-е-е-ет!- закричал Граф,- 14-ый!
Этот вопль вывел меня из оцепенения и, схватившись за Муген, одним быстрым и точным движением я снёс уродливую голову Графа. Акума отступили и начали рассыпаться, теряя части своих тел, издавая при этом странные булькающие звуки. Я не видел их душ, но предположил, что они вернулись туда, откуда их забрал Тысячелетний.
Откинув Муген в сторону, я опустился на землю, положив Аллена себе на колени. Он захлёбывался в собственной крови, но изо всех сил пытался стиснуть мою руку в своей ладони.
- Аллен,- тихо произнёс я.- Нет, Аллен...
Он слегка улыбнулся, а потом навсегда закрыл свои серые глаза.
Я выдернул меч из его груди, а потом прижал мёртвое тело к себе. Кровь хлынула с новой силой, пачкая алым цветом всё на своём пути и в конце скатываясь огромными каплями на землю.
А затем я услышал крик Линали, резко перешедший в рыдания. Почему-то хотелось остаться одному, не слышать и не видеть ничего вокруг. В голове билась единственная мысль, точнее, желание - поменяться с Уолкером местами. Почему он снова это сделал?! Я понимаю, что Граф пронзил бы меня мечом, и, возможно, даже смог бы убить, уничтожив мою Чистую силу. Но ведь Уолкер остался бы жив! Этот мелкий Гороховый стручок сейчас бы был целым и невредимым, его глаза были бы открытыми, а на губах, возможно, была бы улыбка.
Я сжимал бездыханное тело в своих объятиях, просто не мог опустить его в это кроваво-красное месиво вместо земли. Ко мне подошел Лави и положил руку на плечо. Он молчал, еле сдерживая эмоции. Младший книгочей был ранен: кровь сочилась из ноги, а рыжий совсем не обращал на это внимания. Лави сел на землю рядом со мной, и я заметил, как по его щеке скатилась большая слеза. Рыдания Линали не затихали ни на секунду, она пыталась хоть как-то взять себя в руки, но это плохо получалось.
Я прижал к себе Уолкера. Мои пальцы отвели в сторону белые пряди, прилипшие ко лбу парнишки. Его лицо было таким умиротворенным, будто он не умер, а просто заснул. Непонятное и чертовски неприятное чувство сдавило мне горло, не позволяя вздохнуть. Я прижался губами к ещё тёплому лбу Аллена, а затем, встал, держа безвольное тело на руках, и направился в Орден. Он был, будто сломанная игрушка, которую нерадивый хозяин несет в мастерскую. Только в нашем мире нет таких знатоков, чтобы воскресить мертвого. Я шел, не глядя себе под ноги, лишь понимал, что теперь внутри меня появилась пустота.
Как добрался до Главного управления, так и останется для меня загадкой - я не помню ни дороги, по которой шел, ни людей, которые попадались мне на пути. Лишь плачь и слезы окружали меня со всех сторон. Не сказав никому и слова, я поднялся к себе в комнату и аккуратно положил Уолкера на кровать. Заперев дверь, устало опустился возле тела юного экзорциста. Неожиданно нахлынувшие боль, горечь и страдания вырвались наружу, руша все стены, так старательно возводимые мной долгие годы. В горле появился ком, а глаза защипало от слез. Я не плакал девять лет. Девять очень долгих лет. А ведь думал, что забыл, как это делается, но слезы скатывались по щекам, и совершенно не хотелось успокаиваться. Было лишь дикое желание избавиться от этой боли и никогда не вспоминать ни о чем, вернуться к своей той, старой жизни, заново выставив вокруг себя высокие стены безразличия.
Я слышал, как стучали в мою дверь, как вскоре ее выломали, как забрали неподвижное тело с моей кровати и куда-то унесли. Не было сил пошевелиться, хотя отдавать им Уолкера не входило в мои планы. Я не хотел, чтобы он исчез, как все остальные.
Когда комната опустела, в нее тихонечко зашла Линали и села рядом. Она уткнулась мне в плечо и едва слышно заплакала.
4 глава.
Через некоторое время за Линали пришёл брат, он пытался отвести девушку в свою комнату и уложить спать, но она не поддавалась его уговорам и лишь продолжала обнимать меня за руку, держась за неё, как за спасательный круг. Не смогли помочь Смотрителю и пришедшие Лави с Мирандой. Я хотел тишины, остаться в одиночестве. Гомон голосов незваных гостей лишь раздражал. Отцепив руку Линали, я четко произнес:
- Вон.
В комнате повисла тишина, но никто и с места не сдвинулся. Тогда я нашёл взглядом Муген, принесённый Лави с места битвы, и встал с пола.
- Пошли вон отсюда!- мой голос звенел.
Я обвёл катаной всех присутствующих в своей комнате, и закричал, во всю мощь легких:
- Вон отсюда!!!
Только тогда они зашевелились и оставили меня в одиночестве. Я прислонил на место сорванную с петель дверь, бросил верную катану на пол и снова сел возле кровати. Мои руки, плащ и постель - все в крови. В его крови. Было противно смотреть на темную, свернувшуюся жижу на одеяле, но я не мог заставить себя убрать испачканное белье. Это все, что осталось от Аллена.
До рассвета я просидел в полнейшей тишине.
Утром его сожгут, как сжигают всех погибших в этой организации, и от Аллена Уолкера останется лишь горстка серого пепла в печи Ордена. У меня останется лишь память. Память и та ночь в больничной палате. За эти месяцы Шпендель перевернул мою жизнь с ног на голову. Я знал, что он умрёт, знал и всегда говорил это вслух. Но почему же теперь мне настолько плохо? Почему же так больно?
Больше он не будет мозолить глаза и доставать, мне не придется угрожать ему Мугеном и обзывать Стручком. Я никогда его не увижу.
- Шпендель, - шепот сорвался с губ. - Черт бы тебя побрал, недомерок! Почему же мне так больно?!
По щеке скользнула слезинка и упала на холодный каменный пол. Скоро совсем рассветёт. По посеревшему небу плыли белые кучевые облака. Не было никакого желания смотреть в светлеющий небосвод, напоминающий своим цветом твои глаза, которые я больше не увижу. Облака же походили на твои волосы - светлые и седые. В голове проносились картинки, которым больше не суждено сбыться. В них ты улыбался. Эти улыбки были абсолютно разными, но все были твоими. Нового члена "семьи" встречал с приветливым и дружелюбным выражением на лице, пожимая при этом его руку в знак уважения. С усталой усмешкой на губах, вытирая пот со лба, ты вручал Смотрителю отчёт. Обыгрывал Лави с дьявольской ухмылкой своей Темной стороны. Одаривал снисходительной и доброй отчаявшуюся Миранду. Но я помню ещё одну. Чуть застенчивую и робкую, не ту, что мог видеть каждый, а ту, что была подарена мне в больничной палате. Тогда ты был смущён и испуган, ведь было страшно признаться и открыть свои чувства.
Из воспоминаний меня вывел шум шагов по коридору, который стих возле моей комнаты. В дверь слабо постучали.
- Канда...- еле слышно произнесла Линали.- Скоро рассвет...
Ей не нужно было договаривать, поэтому она также тихо ушла. Как же я ненавижу рассветы. Они в который раз приносят мне боль. Встав с ледяного пола, я взял Муген и вышел. Мой дальнейший путь лежал к маленькому пруду, который успокаивал меня своей прозрачной водой и изящными нежно-белыми лотосами, растущими там. В Японии этот цветок - символ смерти. Вместе с Алленом во мне что-то умерло. Теперь я знал, что чувствую, но легче от этого не становилось. Белый цветок был срезан мной у самого своего основания. Он так напоминал мне Аллена, хотелось подарить его ему на прощание. Незаметно, сам для себя, я стал называть Уолкера по имени. Теперь мне хотелось быть рядом, чувствовать присутствие Уолкера, говорить с ним, слушать его забавный бред, обнимать и... называть по имени. Зачем же ты меня оттолкнул?!
Сейчас мне так хочется умереть.
Я посмотрел на небо, оно было по-прежнему серым, только теперь там собирались тучи. Солнце сегодня не появится. Видишь, Аллен, даже небо плачет по тебе. Прижав цветок к груди, я отправился в Орден, в Главный зал, где сейчас были все его жители.
Дождь начался мгновенно, он пытался смыть с меня всю твою кровь, очищая лишь снаружи, но, не затрагивая душу, не избавляя ее от горечи. Лишь прохладные капли застывали слезами на моей коже.
Я распахнул двери Главного зала и мгновенно окунулся в такой ненавистный шум всхлипываний и рыданий. Все были удивленны, увидев меня в непривычном виде: с мокрыми распущенными волосами, прижимающего белоснежный цветок к себе, словно величайшую ценность во всей Вселенной, идущего прямо к центру зала. Там, на возвышении, был белый гроб с крестом на крышке. Рядом стояла Линали и плакала в объятиях своего брата, с каждым всхлипом все сильнее цепляясь за его плечо. Она обвиняла себя в смерти Аллена, впрочем, как и Лави, видевший часть своей вины в смерти друга.
Но они были не причём. Во всём был виноват лишь я один. Это из-за меня Аллен пострадал первый раз, из-за меня решил уехать из Главного управления, это из-за меня он умер.
Подойдя к гробу, я сел на одно колено и положил белоснежный цветок на крышку. Прикоснувшись к светлой древесине рукой, пожалел, что не могу увидеть Уолкера хотя бы еще раз, самый последний.
- Прощай, Аллен, - тихо произнес я.
"Я люблю тебя" - сказал уже про себя.
Где-то в стороне снова заплакала Линали, а к гробу подошли несколько искателей. Они подняли его над головой и понесли в печь, оставив всех нас позади. Не ожидал, что твой последний путь будет именно таким. Всех нас ждет такая судьба, все мы станем золой и обратимся в прах. Вопрос лишь в том, станут ли по нам так плакать?
На мои плечи легли две тяжёлых руки. Я был благодарен за поддержку, но мне так хотелось сейчас остаться одному, не видеть всех этих людей, пытающихся утешить друг друга внушая ложные надежды. Ведь невозможно поверить в хорошее будущее, когда безысходность давит своими когтями на горло, от чего становится нечем дышать. И ты понимаешь, что уже ничего нельзя вернуть, хочется лишь плакать. Можно позволить себе пару слезинок, ведь все лицо в каплях дождя, никто их не увидит, никто не осудит... Никто не узнает о твоей боли.
Вернувшись в свою комнату, я скинул мокрый плащ и Муген на пол, схватил подушку с кровати и закричал в нее, что было сил. Затем, прислонившись к стенке, осел на пол. Сердце сжималось от боли, было трудно дышать, а проклятые воспоминания, наполняя голову, сводили с ума, вырывали из реальности, мучая меня еще больше. Забыть. Как же хочется все забыть. Не помнить твоего лица, не чувствовать пустоты в груди.
Почему, когда понимаешь, что любишь, уже поздно?! Некого уже любить!
Тебя просто больше нет! И мне придётся с этим жить, надеюсь, недолго.
Эпилог.
После смерти Аллена я изменился. Как же неприятно это осознавать. А ведь так хотелось оставить все как есть, как было раньше. Но время меняет людей, даже таких, как я.
Сидя на своей кровати, часто вспоминаю ту ночь в больничной палате. От постоянно повторяющихся картинок становлюсь похожим на заевшую пластинку. В памяти постоянно вспыхивают его слова...
...Я люблю тебя. Это так ужасно: любить кого-то всем сердцем и понимать, что твоя любовь останется безответной...
Да, теперь я тебя понимаю. Это, правда, невыносимо. Наконец понять себя, принять свои чувства и неожиданно осознать, что любить уже некого. Уже слишком поздно, Юу.
...Я не хотел этой любви. Она никому не нужна: ни тебе, ни мне...
И я не хочу. Не хочу чувствовать её внутри себя, но не могу её забыть, выкинуть, разбить...
...Ты возвращался живым и это было главное. А каждый вечер у меня щемило сердце. Было так больно и тоскливо, хотелось умереть в такие моменты. Мне не хотелось приходитьк себе в комнату и чувствовать бесконечное одиночество...
Ты умер, Аллен. А я, благодаря тебе, остался жив. Почему теперь у меня щемит сердце? Почему только сейчас смог тебя понять? Почему именно тогда, когда уже поздно что-либо менять, я разделяю твои чувства?
...Без тебя мир не выглядит целым. Никто не может заполнить эту пустоту в душе...
Без тебя и мой мир выглядит не так как раньше. Я, наконец, понимаю, что значат твои слова, и знаю, что ты чувствовал, потому что испытываю ту же пустоту, то же одиночество, то же чувство безысходности.
...мне станет легче, я приду в себя, научусь жить без тебя. Думаю, у меня получится...
У тебя не получилось, ты не смог, ты испугался жить без меня, решил, что будет легче не чувствовать всего того, что сейчас испытываю я. Захотел не чувствовать этой боли, вины, страха жить дальше, эту пустоту охватывающую сердце при одной мысли о тебе. Ты скинул всё на меня. Ведь я же сильный и обязательно с этим справлюсь... Ведь не в первой уже.
...когда я вижу тебя, у меня сердце разрывается от боли. Я не могу так жить...
Я не вижу тебя, а сердце болит. Но знаю, что выдержу, что смогу, у меня получится.
...Я не хочу так жить...
Не хочу, но должен. Хотя кому должен? Зачем? Все долги, что были, давно роздал, а грехи искупил. Почему я не могу умереть? Просто-напросто перестать дышать. Может, станет легче. Хотя бы капельку.