Аннотация: Рассказ на конкурс РБЖ Азимут "Верую, ибо абсурдно - 2011". 17-е место. В утопическом мире между людьми, магами и богами возникают удивительные отношения.
- Позвольте считать собрание открытым, - заявил один из морализаторов. Атьеш смотрел на них, но видел перед собой одинаковые лица, словно нарисованные под копирку. Он не испытывал потребности их как-то дифференцировать.
Раньше подобные процессы назывались судами: в присутствии и при активном участии особых лиц, называемых судьями, адвокатами, прокурорами и многими другими, проходило действо, призванное обличить виновного в совершенном так называемом "преступлении" и наказать... Или же полностью оправдать, если его вина не будет доказана.
То было давным-давно. В судах отпала необходимость даже раньше, чем прекратились преступления.
Морализаторы ерзали на своих стульях и покашливали. Некоторые избегали смотреть на Атьеша, некоторые, напротив, не отводили от него глаз. Новостники занимали все задние ряды и с упоением строчили в блокнотах. Нечасто выпадала возможность присутствовать при столь значительном событии.
- Полагаю, мы с полным основанием можем сказать, что все началось со школьного похода в Институт Магии, - сказал ментор, все эти годы следивший за нравственным воспитанием Атьеша.
- Боюсь, все началось гораздо раньше, - заметила мать Атьеша. Морализаторы обменялись взглядами.
- Прошу вас, расскажите перед собранием о важных, по вашему мнению, деталях, - сказал один из них.
Когда мать заговорила, Атьеш тоже вспомнил тот далекий день в зоопарке...
Гоблин прищурился. В желтых глазах мерцал нехороший огонек.
- Атьеш, там же написано: не подходите близко, - предупредила мать. - Отойди от клетки.
Мальчик смотрел на гоблина, как завороженный. Сегодня в зоопарке он увидел множество красивых и уродливых зверей, но гоблин его привлек не внешностью. В этом существе присутствовал разум.
Гоблин пожевал мясистыми губами, надул одну щеку, затем вторую. А потом смачно харкнул.
С возгласом Атьеш отпрянул от клетки, пытаясь стряхнуть густой плевок с руки. По тыльной стороне ладони расплывалось безобразное пятно, похожее на высыхающую медузу, одну из тех, что он видел на морском берегу.
- Жжет! Ой, как жжет! - закричал он. Мама достала платок и стерла отвратительную жижу. Тыльная сторона ладони стала красной, точно ошпаренной кипятком.
- Я сам виноват, - сказал Атьеш, тряся рукой. - Ты была права, не стоило подходить так близко!
Он с ненавистью посмотрел на гоблина. Тот ответил равнодушным взглядом.
Мама остановила служителя зоопарка и показала руку Атьеша.
- Вот угораздило паренька, - сказал служитель и потрепал мальчика по голове. - Пойдемте, я отведу вас к дежурному целителю.
Дежурный целитель оказался миловидной девушкой в белом халате. Она сидела в тени большого дерева, углубившись в разгадывание кроссворда.
От ее прикосновения Атьеша бросило в дрожь. Руку жгло все сильнее.
- Не бойся, маленький, - улыбнулась целительница. - Больно не будет.
Она растопырила пальцы над ладонью и пошептала. Вначале ушла боль, потом кожа стала бледнеть.
- Как нехорошо, - нахмурилась целительница. На руке остался едва видимый шрам. - Ты уж извини. В институте красоты, пожалуй, сведут. Отвезите его.
Атьеш стал разглядывать ладонь. Шрам чем-то напоминал звезду с несколькими лучами.
- Оставим как есть, - решила мама. - Он ослушался запрета и сунулся в клетку. Пусть шрам ему напоминает об этом.
- Согласен, - сказал Атьеш. Шрам ему понравился, показался мужественным. Брат будет завидовать.
- Теперь гоблина будут держать во внутреннем павильоне, за стеклом, - буркнула целительница. - Что-то он совсем распоясался. Мы не хотели его переводить, снаружи ветерок, солнышко... Но он не оставляет нам выбора. Подумать только, плеваться в посетителей!
- Не нужно, - сказала мама. - Пусть сидит на свежем воздухе. Вы предупреждение ярче сделайте. Да, Атьеш?
- Конечно, - ответил он. Но он чувствовал, что был бы рад, если бы гоблина упрятали подальше. Нехорошие мысли. Морализаторы его бы остановили, но в зоопарке они отсутствовали.
Гоблин сел на пол. В клетке стоял стог свежего сена, но он его игнорировал. Пусть мучаются, что он сидит на холодном и может простыть. С каждым годом ему улучшали условия проживания. Каких только милых и удобных вещей не появлялось в клетке! Но что мог, он разламывал или съедал.
Прикрыв глаза, он вошел в транс и частичкой сознания нащупал своего господина, прикованного глубоко-глубоко в земле под Институтом Магии. Темное божество влачило жалкое существование, запертое самыми мощными заклинаниями в узилище.
"Я с вами, мой повелитель, - думал гоблин. - Я с вами до конца дней".
Атьеш опустил взгляд на ладонь. Бледно-бледно розовым на ней до сих пор проступала звезда, сопровождавшая его все годы обучения и работы. Несколько морализаторов подошли и с его разрешения взглянули на след, оставшийся от плевка гоблина. Как и всякое увечье, оно их неприятно поразило.
Ментор взял слово и рассказал о случае, произошедшем несколько лет спустя...
Атьеш прикрыл глаза и словно вернулся в школьные годы.
Через несколько лет Атьешу довелось лично столкнуться с темным божеством. Его класс отправили на экскурсию в Институт Магии. Те из ребят, что проявляли склонность к волшебству, уже бывали там не раз, а Атьешу и многим другим подобный поход был в диковинку. Одноклассники, не обладавшие никакими магическими умениями, долго обсуждали перед походом свое будущее.
Если у тебя выдающиеся достижения на физкультуре, ты можешь идти по пути великих спортсменов и прославить сначала свой город, потом - край, а затем уже и страну. Светлым головам открывается дорога науки. Тем же, кто не мыслит себя без музыкальных инструментов, или кисточки, или ручки - судьбой предназначено испить из чаши искусства. Магия по-прежнему влекла, манила и восхищала, но перестала быть единственной областью, достойной изучения.
На уроках истории учитель рассказывал, какими невероятно жестокими и эгоистичными ранее были маги, и как все переменилось после Реформации, затронувшей все грани жизни. Маги стали жить для людей и впервые начали с благодарностью принимать их службу.
Многочисленные институты, образованные магами, внедрились во все сферы производства, управления и распределения ресурсов.
У магов была безграничная власть над пространством и материей - по крайней мере, на планете. Ученые утверждали, что их силы питают божества, живущие на земле, но в другом измерении. Потому маги были всесильны у поверхности, но вот с каждой милей ввысь их силы таяли. Они умели летать на коврах-самолетах, но не осмеливались парить высоко в небе, оставаясь на разумном расстоянии от земли.
Конечно, экскурсия в Институт Магии была ребятам бесконечно интересна. Здесь, в десятках залов и комнат, размещались движущиеся стенды с историей магов - начиная от первых гонений и заканчивая триумфом тех, кто владеет волшебством. Здесь сидели ученые, непосредственно вовлеченные в увлекательный процесс изучения непознанного в магии. Здесь проходили курсы морализаторов те из магов, чей разум не мог познать иных магических умений.
Но разве все это могло прельстить ребят, одноклассников Атьеша, тогда как они знали, что в глубинах Института Магии, в одном из подземных залов, заточено темное божество, последнее на земле? Его пленение не было случайностью или великим подвигом, а лишь хорошо спланированной операцией магов, наконец-то объединившихся с людьми.
Молодой провожатый, один из аспирантов, с любовью рассказывал о своем институте, медленно ведя их по анфиладе верхних залов, а ребята нетерпеливо перепихивались локтями, делали большие глаза и указывали вниз.
Наконец, аспирант собрал всех в круглой комнате перед лифтом и сказал:
- А теперь пригодятся таланты тех, кто от природы неспособен к магии, Вот вам бумага и карандаши. Пожалуйста, подумайте о самом светлом и добром, о семье, о ваших устремлениях, мечтах и планах, и нарисуйте что-нибудь на листе.
Ребята затихли и начали рисовать. Благодаря хорошему учителю даже те из них, что вовсе не стремились посвятить жизнь искусству, сумели изобразить ровно то, что желали. И Атьеш с удовольствием нарисовал свой дом, утопающий в зелени. Как говорил учитель-художник, ему не удается рисовать людей или животных, зато точная рука всегда позволит нарисовать хороший натюрморт или здание. Особенно ловко Атьеш управлялся с чертежами, и ему прочили путь архитектора или инженера, он же задумчиво поглядывал на ладонь и покамест молчал.
Собрав рисунки, аспирант сказал, указывая на лифт:
- Сейчас мы поедем вниз, туда, где заточен последний темный бог на земле. Остальные, как вы уже знаете из экскурсии, уничтожены или полностью обессилены. Это же темное божество останется тут, заточенное навек, дабы служить уроком для будущих поколений.
- А зачем вам наши рисунки? - полюбопытствовала одноклассница Атьеша.
- Наконец кто-то спросил, - улыбнулся аспирант. - Я все думал, чего это вы все такие нелюбопытные. На защитном кольце залов вокруг запечатанного узилища мы проводим эксперименты по уменьшению эманаций, исходящих от божества. К сожалению, совсем купировать их не удается, несмотря на все наши усилия.
Лифт, вместивший всех ребят, плавно ехал вниз. Они спускались долго, минут десять. Они проехали кольцо залов, заполненных начинающими морализаторами, проходившими первое задание: изменить отрицательные эманации, клубами поднимавшиеся снизу, на положительные.
Еще этажами ниже стояли рукотворные заслоны: сталь, бетон, прослойки из металла, и даже целый этаж, заполненный морской водой наподобие аквариума.
Наконец, лифт остановился. Ребята вышли наружу и застыли в изумлении. Вокруг них на стенах находились сотни, тысячи детских рисунков. Вот только мало что в них оставалось доброго.
- Сюда ездят экскурсии каждый день, - непривычно жестким тоном сказал аспирант. - Мы все просим рисовать хорошие, добрые рисунки, и вешаем здесь, в этой комнате. Смотрите же, во что они превращаются спустя несколько часов. Смотрите хорошенько, что такое темное божество, даже запертое и огороженное всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
По коже Атьеша поползли мурашки. Он не столько смотрел на чужие рисунки, которые на глазах менялись: цвета плыли, лица искажались злобой, домики рушились, а на солнца наползали тучи, сколько прислушивался к своим ощущениям. В нем не было и капли магии, однако он чувствовал вокруг себя силы, могучие и древние, и ему не нравилось это ощущение.
Ему казалось, что сладкий голос нашептывает ему в уши, что он может стать и сам сильным и могущественным, достаточно лишь слегка поспособствовать в освобождении сущности, упрятанной тут, недалеко...
Аспирант развешивал на стенах их рисунки, а Атьеш смотрел на ладонь, на звезду, и какие-то смутные мысли уже начали формироваться в его голове, мысли, связанные с предназначением, с его путем.
Шли годы. Атьеш работал на ферме, но все чаще забывал о рутинных делах, увлеченный учебниками по астрономии и физике. Это был его шанс преуспеть в жизни.
Шрам на руке стал его путеводной звездой. Он будил детские воспоминания, в нем просыпалась жажда знаний и странное ощущение: такие, как гоблины, не должны существовать в его мире. Когда он заходил в портал, ведущий в школу, он заставлял себя отодвинуть воспоминания о том дне в зоопарке в самые дальние уголки воспоминаний. Дежурившие в школе морализаторы иногда его останавливали и спрашивали, чем он так сильно взбудоражен, но он всегда знал, чем еще он может быть выведен из равновесия. Конечно, он не врал - морализаторы мигом бы распознали ложь, что грозило бы большими неприятностями.
Родители поощряли его занятия науками и постепенно сняли с него почти все обязанности по дому и ферме. В школе он не слишком хорошо успевал по гуманитарным предметам, зато точные науки были его коньком.
Учителя гордились талантливым учеником и часто рекомендовали его для участия в междугородных олимпиадах. Победив в одной из них, он был удостоен чести защищать страну на международной олимпиаде по астрономии, где занял второе место.
Поражение настолько его раззадорило, что он принялся с удвоенной энергией постигать науки. Они тяжело ворочались и казались необъятными, но он с упорством грыз и грыз гранит аксиом, вонзал зубы в теоремы, отплевывался формулами и щелкал как семечки задачи.
- Я рекомендую вашего сына в физико-математический университет, на факультет измерений, - сказал в выпускной год ментор матери Атьеша. - Возражений наши учителя не высказали.
- Так тому и быть.
Окончив университет, он остался в нем работать. Применить знания на практике можно было только в местных лабораториях, приборы для которых готовили во всех уголках мира. Изучение измерений оказалось занятной штукой. Однако он грезил о звездах. Астрономия считалась наукой далекого будущего. На планете не существовало никакой возможности выйти в открытый космос. Концепты летательных аппаратов хранились на бумаге, и лишь маги могли парить в воздухе, пользуясь странными и никем не изученными мистическими энергиями.
Атьеш проводил дни, рисуя чертежи ракет. К сожалению, на земле не существовало топлива, которое могло бы их поднять в воздух.
- Не дровами же их топить, - говорил он Грантуру, своему соратнику и лучшему другу. Тот сочувственно кивал: многие приборы в лаборатории приводились в действие силой быков, чего уж говорить об энергиях.
Научный руководитель не одобрял его исследований, считал их заумными и бессмысленными.
- Небо оставим кометам, - было его излюбленной поговоркой.
Изучение порталов и иных измерений юношу не слишком интересовало, и научный руководитель ворчал, что он работает без души. Однако вечерами, а частенько и ночами Атьеш занимался разработками, занимавшими его больше всего на свете.
"Если бы только найти правильную энергию, - думал он, вспоминая, как колебался вокруг воздух в подвалах Института Магии. - Силу, что могла бы сдвинуть с места огромную махину из металла"...
Его изыскания сдвинулись с места в тот день, когда он прочел в Техническом Вестнике статью: один из ученых исследовал доселе неизученные свойства у редкого сплава, называемого в обиходе идеалием. От возможностей этого открытия захватывало дух. Неделю спустя Атьешу удалось упросить этого ученого поделиться идеалием.
- У нас сегодня назначена встреча, - сказал Атьеш. - Ты ее не знаешь, да и сам я виделся с нею лишь однажды. Это было так давно... Но она единственная откликнулась на мое письмо. Маги добры и щедры к нам, но в науку стараются не вмешиваться.
Грантур в замешательстве замер у своего стола. Женщина, да еще и маг... Он торопливо огляделся. Завалы приборов, беспорядок на стеллажах. Им нужно было сперва убраться, а затем звать к себе гостей.
В комнату постучали.
- Войдите, - громко и ясно сказал Атьеш.
Пригнувшись, чтобы не задеть капюшоном дверного косяка, в комнату вошла целительница. Атьеш успел забыть за прошедшие годы ее лицо, но теперь воочию убедился, что время не властно над адептами светлых богов. Она была все так же молода, как и в тот день в зоопарке, когда взяла в прохладные ладони его руку и прикосновением излечила ожог от гнусного плевка.
- Рад, что вы согласились прийти, - ответил Атьеш, кланяясь.
Целительница помолчала, затем прошла к его столу и сказала:
- Я в небольшом замешательстве. С какой целью вы разослали столько приглашений? Вы писали туманно и непонятно. Вывалили целый ворох научных терминов, а мы в них не сильны.
- Речь всего лишь о простейшем эксперименте, - ответил Атьеш и показал целительнице простой металлический жезл из черного металла. - Мне необходимо выяснить, насколько возможно с помощью изобретенного мною вещества аккумулировать энергию... Энергию веры.
Брови целительницы поднялись.
- И как же вы намерены измерить или собрать то, что по сути не существует в материальном мире?
Атьеш уклонился от ответа и прошел к стулу.
- Наши опыты отличаются полным отсутствием визуальных эффектов, не то что фееричные шоу, которыми балуют публику маги. Боюсь, вам не стоит ожидать чего-то экстраординарного.
- Вы ошиблись, если подумали, что мною двигала жажда развлечений или пустое любопытство. Я рада буду помочь вам, хотя и не понимаю, что от меня требуется. Никто не смеет упрекнуть магов в пренебрежении делами ученых.
Атьеш взял со стола нож и надавил себе на руку. Лезвие окрасилось красным, с руки потекла кровь. С легким возгласом целительница бросилась к нему, но он остановил ее.
- Минуту... Мне нужно приготовиться.
Установив жезл в странный механизм, стоявший рядом на полу, он обессиленно откинулся на стуле.
- Прошу вас, госпожа, попытайтесь меня исцелить.
Она нахмурилась, словно сомневаясь, стоит ли ей вмешиваться, но долг для нее был превыше всего. Она подошла и коснулась руки Атьеша.
Вопреки ее ожиданиям исцеление не удалось. Мгновения проходили, а порез на руке Атьеша и не думал затягиваться.
Однако юноша выглядел радостным и возбужденным. Он указал на жезл:
- Смотрите, госпожа, смотрите!
Грантур и целительница уставились на жезл, сиявший темно-синим цветом. По граням проходили блики, словно вокруг жезла несли лампу.
- Сила вашей веры теперь заключена здесь, - сказал Атьеш. - Не волнуйтесь, вашим способностям не нанесено никакого ущерба. Мы аккумулировали энергии столько, сколько требовалось на мое исцеление... Это величайшее открытие в новой истории! Грантур, ты видишь?
Грантур качал головой, изумленно глядя на жезл.
Идеалий аккумулировал энергию веры, но как ее было извлечь из сплава? Прошел год, прежде чем Атьешу удалось заняться поисками решения. Ответ лежал в науках, доселе им не изученных. Атьеша переводили из отдела в отдел: волновые излучения, сопротивление материалов, физико-математический... Отовсюду он выходил, вооруженный новыми знаниями для борьбы с идеалием. Он стал завсегдатаем в крупнейшей на планете обсерватории, где астрономы обозревали небо в громадный телескоп. Атьеш тоже разглядывал звезды, но глазами хозяина, который вот-вот овладеет новой собственностью. Он хранил дома рулоны с картами звездного неба и намечал грядущие маршруты для своего детища, космического корабля.
- Я построю корабль. Мне нужно переговорить с руководством Института Магии, - сказал он однажды Грантуру. Верный друг кивнул и ответил:
- Помогу чем смогу. У меня там хорошие связи. Только скажи, зачем это тебе?
- Наш ключ к звездам - идеалий. Но он ничто без того, кто сможет его запитать...
Убежденность Атьеша, граничившая, как считали многие, с фанатичностью, помогла ему протолкнуть невероятный проект: постройку космического корабля. Грантур полагал, что заслугой подобного решения было одно из выступлений Атьеша на международной конференции, где он прочел доклад на тему идеалия и выступил с революционной мыслью: "Идеалий - не средство аккумулирования энергии веры, а передатчик для последующего использования"... Данная идея настолько привлекла ученых, что в рекордные сроки проект по сооружения звездолета был утвержден. Со всех уголков планеты приходили подтверждения на сборку модулей будущего корабля. Сотни инженеров корпели над чертежами, а заводы перепрофилировались на изготовление различных деталей. Без преувеличения можно сказать, что весь научный мир охватила лихорадка.
Несмотря на многочисленные демонстрации идеалия и невероятных способов аккумуляции и распределения энергии множество ученых сомневались, что затея Атьеша удастся. Они подшучивали над молодым коллегой. В публикациях по нему частенько проходились, и даже печатались карикатуры, на которых юноша стоял с мечом из черного металла и с глупым выражением лица, а на заднем плане потешно кособочился звездолет.
День, когда темное божество извлекли из вечного саркофага, был впоследствии отмечен во всех учебниках по истории. Вокруг подземного зала, разместившего в себе узилище, построили сложную систему порталов и механизмов, кои приводились в движение целым стадом быков с поверхности.
Под руководством Атьеша установили порталы и отрегулировали настройки так, чтобы они оказались синхронны.
Раздался взрыв, и пол, на котором стоял саркофаг, по кругу лопнул. Узилище рухнуло вниз, но, не долетев до пола нижнего этажа, провалилось в портал и исчезло. Темное божество покинуло подземные покои.
Из портала на поверхности узилище вывалилось точно на заготовленную повозку, запряженную целой сотней лошадей. Перед ними стояла непростая задача: провести повозку через добрый десяток порталов, дабы разместить саркофаг ровно там, где по замыслу Атьеша он должен был находиться в космическом корабле.
Говорят, земля вздрогнула, когда темный бог сменил свое местоположение, а многие почувствовали его присутствие рядом с собою. Для морализаторов тот день стал нелегким испытанием для их мастерства. Им предстояло успокоить тысячи взволнованных людей. В газетах появились многочисленные статьи, призванные утихомирить общественность и не допустить панических настроений.
Смотритель зоопарка, гордый оказываемой ему честью, выдал под расписку последний компонент для двигателя корабля: клетку с запертым в ней гоблином. Адепт темного божества обплевал сопровождающих и проклял их самыми страшными заклятиями, благо, рядом дежурили целители и морализаторы, быстро разобравшиеся с проблемой.
В мастерских при Институте Измерений гоблина заковали в металлический доспех из идеалия и сопроводили под конвоем к космическому кораблю. Атьеш наблюдал за процессом с командного пункта, выстроенного рядом с площадкой запуска. На его губах играла легкая улыбка.
- Планировалось, что когда корабль выйдет за пределы земной атмосферы, мы откроем односторонний портал, по которому темный бог сможет питать веру гоблина. А доспех из особого черного вещества - идеалия - аккумулирует ее и направит в виде энергии на двигатель корабля, - пояснил собранию Грантур, с беспокойством поглядывая на Атьеша, безмолвно сидевшего на своем месте.
- Когда же стало ясно, что ситуация вышла из-под контроля?
- Все прошло строго по плану. Изменения, как оказалось, внесены в финальную часть космической программы...
На лице Атьеша не дрогнул ни единый мускул, когда на стартовой площадке расцвел огненный цветок, и космолет взмыл ввысь. Спустя мгновения до них донесся низкий гул, стеклянные стены командного пункта завибрировали.
Корабль быстро исчез из поля зрения. Вокруг воцарилась тьма и тишина. Сотни астрономов на этой стороне планеты прильнули к окулярам, наблюдая за быстро уменьшавшейся точкой.
- Скорее бы корабль вернулся, - сказал Грантур. - Надеюсь, расчеты нас не подведут.
- Он не вернется никогда.
Грантур повернулся к другу и прошептал:
- Что же ты наделал, Атьеш?
- Поясните, что же все-таки произошло, - попросил морализатор Атьеша.
Собрание впервые услышало голос того, из-за кого оно и было собрано. Атьеш встал и обратился к слушателям:
- Я изменил программу, заложенную в корабль, таким образом, что его траектория исключает вторичный заход в нашу систему. Корабль будет лететь по вселенной вечно... Пока гоблин живет и верит в своего темного господина. Однако, как всякое живое существо, гоблин не вечен. И после его смерти портал схлопнется, а вместе с ним уйдет и темное божество, ибо в него никто не будет верить.
- Ты обрек гоблина на смерть? - воскликнул ментор.
- Его вера в темного бога абсурдна, - ответил Атьеш. - Конечно, я уважаю его мировоззрение. Но им обоим нечего делать на нашей планете, или на какой-нибудь другой.
- Там, в космосе, он умрет, а вместе с ним исчезнет и бог. Он же последний его адепт!
- Я буду только рад такому исходу. Пока темное божество присутствовало в том или ином измерении здесь, на нашей планете, существовала опасность, что появится его новый адепт. Экскурсия в Институт Магии доказала мне, что кто-то слабый духом может поддаться на уговоры темного божества.
- Так измени настройки!
- Это невозможно. У нас односторонняя связь с кораблем. Мы можем только получать данные. И будем получать полезную информацию еще многие сотни лет, пока гоблин не умрет от старости... Или не сломается синтезатор пищи или воздуха. У меня нет возможности отправить на корабль какие-то дополнительные команды.
Собрание шумело, морализаторы кричали и махали руками, раздавались возгласы:
- Ты сознательно уничтожаешь разумное существо!
- Это недопустимо!
Слово взял соратник Атьеша. С трудом, но ему удалось утихомирить собравшихся.
- Я тоже переживаю о судьбе несчастного гоблина, но меня волнует другое, - сказал Грантур. - Без темного бога мы не сможем отправлять другие корабли. Космическая программа будет свернута.
Все замерли, ожидая ответа молодого ученого. Моральная дилемма отступила на второй план. Перед человечеством на мгновение открылись врата в иные миры, в иные звездные системы. Суждено ли им тут же захлопнуться?
- Я найду другое топливо для корабля, - глаза Атьеша фанатично зажглись. - Быть может, нам уступят свое божество прорицатели.
Морализаторы молчали. Давно уже не существовало судов, и на собрании они не могли призвать юношу к ответу, не могли наказать его, не могли осудить. Им оставалось лишь смириться с его ответами и объяснениями и уповать на то, что Атьеш еще не скоро затребует себе божество, питающее силы морализаторов.