Едва ли было в моей жизни что-то более вызывающее в сердце страх, чем процесс, что ожидал меня за дверью, где заседал главный совет святого ордена. Все то время, что я провел в одиночестве, после того, когда кардинал Лавий покинул место моего заключения, я не расставался с мыслью о правильности своего решения. Каждую минуту, каждый удар механизма часов, висевших где-то на стене, я убеждал себя, что поступил верно. Ведь только с таким настроем, я мог бы выдержать все, что ожидает меня на тайном собрании вышестоящий братьев нашего ордена.
Тоненький луч солнца, что просачивался в маленькое отверстие в потолке, с каждой минутой становился все тусклее, покуда и вовсе не исчез, оставив меня в одиночестве дожидаться суда. Вечер уже наступил, и солнечный день, завершающий свой сегодняшний путь, сменили сумерки, накрывая землю мутной пеленой, приближая наступление грядущей ночи.
Мне кажется, что несколько раз, я проваливался в мир сновидений, но если, что мне и снилось, то сознание, полное забот, едва ли оставило свой отпечаток в моих воспоминаниях. Отсутствие сведений, коими обладал орден относительно моей персоны, выводили меня из себя, и потому, сейчас, я боялся потерять над собой контроль и, упавши в бездну ярости, сделать свое положение еще хуже, чем оно было на данный момент.
Я раз за разом прокручивал у себя в голове всю картину, моего разговора с кардиналом. Надеясь отыскать в его словах, интонациях голоса, дыхании, хоть какую-нибудь подсказку, я все оставшееся время до суда, проводил в раздумьях над словами моего бывшего учителя. Он явно знал больше, чем говорил, и даже не пытался этого скрывать. Но вот было что-то еще, что спряталось от моего внимания. Мне кажется, Лавий хотел показать что-то, о чем-то меня предупредить. Он не мог сказать, но пытался донести до меня свою мысль, свои переживания, в надежде, что я, не имевший с ним последнее время никаких контактов, даже в виде переписки, которые часто случались между бывшим учителем и его учеником, понял его без слов.
Что он говорил об одержимости? Будто бы сестры из общества Благих почувствовали инфернальный след, который заканчивался на мне, и немедля донесли о своем открытии до магистра ордена "Небесного молота", после чего меня немедля подвергли аресту на неопределенный срок.
Нет, было кое-что еще. Лавий упоминал о случае проявления моей одержимости, о котором ни я, ни кто-либо другой из моего окружения ни знает ровным счетом ничего. Впрочем, кто знает наверняка, ведь с тех самых пор, я был заточен в этой комнате, ко мне не допустили ни одного из моей команды. Я не знал так же, какая судьба постигла каждого из них в отдельности. Ведь преступления, которые навязывали мне, с таким же успехом могли и пасть на всю мою команду, вплоть до элитной гвардии аркебузиров капитан Жиллистана де Круза.
Мысли о судьбе своих людей не покидали меня, все то время, что я провел в плену своего собственного ордена, которому поклялся служить и ради которого более двух десятков лет проливал кровь. Где сейчас находился Гарток Марш, один из людей, с которыми я прослужил вместе более десяти лет. Где был Варах Уд, Альдик Масье? Где были все те, с кем мы вместе уничтожали целое скопище Порченных, в замке проклятого маршала. Что случилось с Хармом, который потерял вверенную ему для охраны Благую? Ведь я не видел его уже более трех недель, с того самого момента, как орден "Благого слова" призвал его в храм Очищения. Где все остальные, что разделяли наш общий триумф и траур по павшим, в сражении с нечистью, братьям?
Мне вновь показалось, что я засыпаю. Тонкие нити сновидений медленно окутывали мое сознание, все сильнее погружая меня в глубины моей души, где скрываются ютящиеся, до поры до времени, демоны моего собственного Я.
Голова беспомощно поникла. Потеряв над собой контроль, я уснул, погрузившись в глубины новых кошмаров, ожидающих меня за той самой чертой, что отделяет наш тварный мир от другого, который скрыт от наших глаз незримым туманом, нашего собственного невежества.
Мне показалось, что воспарил над своим телом. Таким жалким и убогим казалось мне оно, здесь с высока. И не желая возвращаться назад, в податливую тлению плоть, я устремился ввысь, к небесам, манящим своей красотой и скрытничающим в облаках своих тайны, неведомые простым смертным.
Мне показалось, словно в одно мгновение, когда мысль моя, сформировалась в четкий образ, я узрел крылья за своей спиной, сотканные из чистейшей, девственной энергии всепроникающего света. Как великое пламя звезды Астра, крылья, подобные уходящему вдаль солнцу, подняли меня над землей, одним едва уловимым движением, полным величия и неприкрытой демонстрации своей священной мощи. Я возносился к небу, все выше и выше, поднимая свое сознание над земной материей, преодолевая сомнения и страх, который зиждется в теле каждого смертного создания, столкнувшегося, с непривычным для его хрупкого сознания явлением окружающего мира.
Собравшись с духом, я посмотрел вниз, где я оставил частичку себя, чтобы потом, когда завершиться этот миг волшебного полета, вернуться назад, в свою измученную бесконечной войной земную оболочку. Но я не увидел ничего. Там внизу, куда бы не падал мой взор, полный невыполнимых надежд, то видел лишь одно: зияющую пустоту Бездны, словно сам мир стал ее частью, поглощенный ненасытной утробой. В тот миг мне было страшно, ведь она было так далеко, а я поднимался к небесным высям, подальше от тьмы, что несла с собою Бездна.
Но затем, все изменилось. Глубины Бездны, до того момента находившиеся в состоянии относительного покоя, из безмятежного ничто обратились в бурлящую, словно масло, кипящее в котле, массу. Ранее, я не видел ничего подобного, да и способен ли человеческий разум, понять, осознать такой размах, играющих в свои безумные игры Вселенских сил? Я, как мелкая букашка, пред великим творением чуждой мысли, чувствовал трепет, полный восхищения и страха.
Там внизу, где кипящая чернота, дикими волнами, подобно океаническим, вздымалась в воздух, я узрел толстые, но призрачные щупальца, что тянулись к небу, тянулись ко мне. Движения их были быстры и целенаправленны. Им нужен был я - последней, из некогда живущих на земле, тот за кем Бездна охотилась и кого так жаждала получить.
Я вновь напряг свое сознание, заставляя крылья, сотканные из света, подчиниться мне, и с безумной скоростью устремился ввысь. Ветер бил мне в лицо, а я, преодолевая сопротивление воздуха, рвался вперед, быстрее и быстрее. Как можно выше стараясь взлететь, так как чувствовал, что в сердце, до того момента полного безмятежности, наполнялось ужасом грядущего конца. Более всего на свете, я желал сейчас, оказаться в другом месте, пускай даже в камере, где меня заперли мои собственные братья по вере, лишь бы не здесь, преследуемый величайшим ужасом, который мне довелось увидеть, глазами своей собственной души.
Я поднимался, увеличивая скорость на каждом взмахе крыльев. Даже бестелесный, я чувствовал сильную усталость, словно вез на крутую гору телегу полную битого щебня. Мне казалось, что даже крылья, коими я был одарен в самом начале пути, теперь ослабли, а свет, в котором была заключена их сила, с каждой секундой становился слабее, словно близость Бездны, отнимала ее.
Напряжение становилось невыносимым, и вот в тот миг, когда я хотел сделать последний рывок, в тщетной надежде спастись, щупальца настигли меня. Ощущение это было странным и на удивление болезненным, что едва ли мог чувствовать бестелесный дух. Одним движением, щупальца обрубили мне крылья, навеки погасив свет, заключенный в этом прекрасном творении. Я закричал, так как боль, что пронзила меня, была подобна боли земной, и не было от нее спасения, кроме смерти. Но смерть забыла это место, и меня, падающего с небесных высот прямо в пасть Бездны, что так долго ожидала моего конца, в своих непознанных извращенных желаниях.
Я открыл глаза, когда услышал за дверью чьи-то тяжелые шаги. Судя по звуку, что они издавали, я заключил, что кроме стража, которого приставили ко мне, на весь период пребывания в этом месте, за дверью моей темницы, находились еще двое. Они, по всей видимости, пришли сюда, дабы сопроводить меня на суд, который должен вот-вот начаться.
Кошмар все еще не отпускал меня из своих объятий. Воспоминания пережитого вновь и вновь возвращались ко мне, лишая воли, мешая концентрации внимания на насущных проблемах. Этот сон, отличался от остальных своей контрастностью пережитых образов. Я, то чувствовал несказанное блаженство, покидая собственное тело и отлетая на крыльях, сотканных из света, то переживал неописуемый страх, с бешеной скоростью падая в Бездну, лишенный, на столь краткий миг, подаренных мне крыльев.
Но в этом кошмаре, не было ни той женщины, что каждую ночь, в течение всего срока заключения, звала меня к себе, ни той неописуемой боли расставания, когда более всего, я не желал просыпаться, но сознание, раз за разом возвращало меня, каждый раз, когда я так был близок к цели, чтобы увидеть ее лицо.
Я услышал, как повернули ключ в замочной скважине. Один оборот, второй, третий, и дверь с неприятным, холодящим кровь, скрипом отворилась.
Свет, теперь уже более тусклый, разлился по комнате, заставляя меня ладонью закрыть глаза, отчего я не смог в должной мере оценить внешний вид своих новых "гостей". Дверь теперь уже не закрывали, что говорило о том, что они пришли именно за тем, чтобы забрать меня на суд.
Я попытался открыть глаза, но в тот же миг закрыл их вновь. Боль была еще слишком сильной, да и, признаться, желания смотреть на посланцев магистра, у меня не было никакого желания. Мне оставалось лишь в бессилии ожидать своего часа.
Кто-то толкнул меня в бок, обращая на себя мое внимание.
- Инквизитор Натан фон Велис. - голос человека звучал безжизненно. По его звучанию трудно было определить настроение лица, обращающегося ко мне, как словно это была лишь безжизненная тень, давно умершего человека. - По решению совета ордена и Высокому Совету кардиналов, вас приказано сопроводить в главный зал для публичного слушания вашего дела, в присутствии всех представителей вышеперечисленных советов, а так же светских лиц, во главе с королем Вестрога Эдуардом Вторым. Перед началом слушания, по настоянию высокочтимого кардинала Лавия, который добровольно вызвался представлять защиту на суде, вам надлежит сменить одежду, облачившись в подобающие тона, которые в должной мере способны отражать настроение грядущего процесса.
Судя по тому, что тень, наконец, замолкла, я заключил, что это были единственные слова, коими посланник удостоил мою персону.
Я сделал попытку открыть глаза, дабы увидеть посланника. Очертания окружающих меня предметов еще не обрели положенную им четкость, но даже этого, после долгого заточения в "царстве вечного мрака", было для меня достаточно, чтобы ощутить приток сил и почувствовать себя, в разговоре с собеседником в равных условиях.
Я нашел в себе силы и посмотрел в сторону двери. Ближе всех ко мне стоял юноша семнадцати-девятнадцати лет, облаченный в простоватую серую рясу послушника, которая, на его худощавом теле, смотрелась слишком нелепо, как будто ему ее подбирали на вырост. Его огненно-рыжая шевелюра, беспорядочными кудрями ниспадала с плеч, скрывая охватывающий шею ошейник Обета, который, молодые послушники, одевали после принесения клятвы пред святыми мощами Пророка Эваонна. В глазах юного посланника я не увидел ничего: ни интереса, ни страха, ни волнения, которое обычно присутствует, когда слишком уж юный служитель ордена встречается с одним из достаточно влиятельных особ церкви, которые делами своими смогли доказать полезность церкви. Как было со мной, когда я впервые встретил Лавия, а затем и Беретора.
Позади молодого послушника, скрывая лицо свое за широким капюшоном, стоял еще один "гость", который на протяжении всей речи, не проронил ни звука, оставаясь стоять на одном месте с молчаливым достоинством. Как я не старался понять, кто это мог быть - мне не удалось. Тряпичная ряса скрывала очертания фигуры, а капюшон, в купе с полумраком в котором мы находились, не позволял рассмотреть лица незнакомца.
У входа же, так и не переступив порог, с любопытством и плохо скрываемым волнением, стоял один из стражей, что на протяжении этих недель, нес дежурство у дверей моей "темницы", приносил еду, сменную одежду, порою, даже разбавленное водою вино. Теперь же, он держал в руках какой-то мешок, где, по всей видимости, находилось специально подобранное для меня кардиналом Лавием облачение.
Я вновь перевел свое внимание на юного послушника. Тот с невозмутимым видом продолжал стоять на одном месте, ни на секунду не сводя с меня глаз. Казалось, что нет ничего на этом свете, что способно было его волновать. Странно, но люди с таковым отношением к окружающему миру едва ли признавали свои домом стены ордена "Небесного молота", направленного на борьбу с ересью и порождениями инфернальных сил, прорывающихся в наш мир, при участии колдунов или ведьм. Нет, ему было место в каком-нибудь тихом аббатстве, где, приняв обет молчания, послушник, до конца своих дней мог отрешиться от внешнего мира, за толщиной крепких стен его новой обители.
- Как твое имя? - спросил я, потеряв остатки терпения.
Юноша сделал едва уловимый поклон и произнес:
- Брат Антуан. - голос его был, тих, но все же, я успел уловить в нем мастерски скрываемую ненависть. Ненависть ко мне. - Старший дознаватель по вашему делу, а так временно исполняющий функцию судебного исполнителя.
Не успев, как следует удивиться, я сделал попытку встать с кровати. На этот раз ноги с трудом слушались собственный разум, как будто после кошмара, я потерял и часть своей собственной энергии. Тело пронзила тупая боль, а мышцы ныли, словно я весь день таскал пудовые камни, на рудниках Борто.
Едва ли этот мальчишка мог лгать мне в лицо, тем более зная мою репутацию. Но тогда какими же талантами, он мог достигнуть таких высот, как столь быстрого продвижения по службе?! Не очень-то удивлюсь, если через год или того меньше, дознаватель мог запросто вырасти в инквизитора, а затем и в лорда-инквизитора, каковым недавно являлся и я. Хотя, судя по его реакции на меня, он осведомлен лучше остальных о моей дальнейшей, далеко не такой радужной, судьбе на службе ордена, иначе бы и поведение его и голос были бы несколько иными.
- Быть может, вам требуется помощь? - деловитым тоном осведомился Антуан. - Дочиз. - обратился он к, стоящему позади монаху, дабы тот, оторвавшись от созерцания пола под своими ногами, смог помочь мне твердо стоять на ногах. Не издав ни звука, помощник юного дознавателя направился в мою сторону, дабы выполнить просьбу старшего по сану, но я махнул рукой и послушник, если конечно, он являлся таковым, остановился.
- Нет повода для беспокойства. - заверил я юного дознавателя. - Для положения, в котором я, вследствие независящих от меня причин, оказался, я чувствую себя вполне сносно. Тем не менее, спасибо за заботу.
- Уверяю вас, фон Велис. Я всего-навсего выполняю приказы вышестоящих братьев. - с лица дознавателя не сходила каменная маска безразличия, но голос его, порою, срывался на мальчишеский хрип. Я чувствовал, что парень с большим трудом сдерживает, бушующие в его сердце, эмоции. Он был еще слишком молод, чтобы уметь врать, как это делают многие более опытные инквизиторы, но даже сейчас, этот парень, подает надежды, что годам к шестидесяти, тем из нас, кто доживет до того дня, запросто могли бы увидеть, сего служителя церкви, если не на Святом троне Великого Посредника, то, по крайней мере, за столом магистра нашего ордена. - Мне не хотелось бы, чтобы вы пострадали, до приговора суда.
- Понимаю. - я кивнул ему в ответ, а затем, жестом попросил, у стоявшего позади дознавателя, стражника свое новое облачение.
Тот, бросив вопросительный взгляд на брата Антуана, направился в мою сторону и, дрожавшими от волнения руками, положил мешок рядом с кроватью. Его белоснежный камзол, который носило большинство гвардейцев ордена, резко контрастировал с алым амулетом Аханьи , что покоился сейчас на шее стража.
Глаза его непрестанно бегали из стороны в сторону. Гвардеец пытался смотреть, то на меня, то куда-то в бок, в темноту. Я чувствовал его страх, как чувствует дикий зверь, затаившийся в чаще леса, кровь раненной им добычи. Меньше понятно было, на кого этот страх был обращен больше: на меня - заключенного святым орденом и лишенного всех одаренных прежде привилегий, либо на мальчишку, возомнившим себя инквизитором, с правом карать и миловать по своему личному предпочтению?
- Благодарю. - отозвался я, извлекая на свет одежду, которую орден рассмотрел, как наиболее предпочтительную для меня, на период церемонии. - Если вы позволите, брат Антуан, я бы желал переодеться без присутствия посторонних лиц. Такое возможно?
Юноша чуть склонил голову.
- Как вам будет угодно. - произнес он, не меняя тона. - Как только вы закончите ваши...эээ... приготовления, немедля постучите в дверь. Но торопитесь. Вы же не хотите, чтобы церемонию провели без главного виновника торжества?! - брат Антуан позволил себе едва заметную улыбку. - Вам будет оставлена зажженная свеча, дабы, вы смогли сделать все быстро и наиболее эффективно.
- Не премину воспользоваться вашим советом, старший дознаватель. - отозвался я, повернувшись к присутствующим спиной. - Не смею вас больше задерживать.
Я ясно услышал, как тяжело вздохнул Антуан, сдерживая, закипающий в сердце гнев. Да, определенно - он все еще слишком молод, чтобы на равных тягаться с настоящим инквизитором. Все покажет время, которого у меня, увы, не так уж и много.
Сердце стучало, прогоняя по телу страх. Нервы, напряженные до предела, готовы были вот-вот сорвать с цепи демона моей собственной души, несущего с собой отчаяние, лишающего воли, поглощающего надежду. Да и как можно нести с собой это пламя, этот маяк, когда все давно известно наперед, и лишь остатки здравого смысла, помогают мне оставаться собой, перед лицом угрозы, в сравнении с которой демоны, встречающиеся мне, казались не опаснее дворняги, лающей в ночи на случайного прохожего.
Коридор, по которому вели меня к главному залу, казалось, не имел конца. Впрочем, я и не торопился встречаться с советом. Слишком многое предстояло обдумать, решить, сопоставить. В конечном итоге разговор с кардиналом в конец запутал меня, и отличить, где в его словах скрывалась правда, где ложь - нелегко. Я думал, что держу ситуацию под контролем, пытался заставить себя думать так, но все было иначе. Мне с трудом верилось в представленную кардиналом версию об одержимости, и еще меньше в возникшие, вследствие убийства барона, трудности.
Остаточная энергия инферно?! Как же!
Уверен, что орден опять затеял игру, стоявшую за гранью моего понимания. Подозрения не покидали сознание, а досада из-за отсутствия информации, медленно превращалась в ярость, которая была плохим советчиком на суде.
Стены коридора постепенно сужались, создавая обманное чувство замкнутости и тревоги. Украшенные барельефами, сменяющими время от времени их, картинами, они говорили, нет, кричали об ожидающих, пошедшего левым путем, несчастного ужасах, преподнесенных святыми братьями, в отместку за предательство единой веры. На одних я видел, сцены казни, карательных операций, священных войн. На других героев ушедших эпох, а порою и героев нынешних. Так на одном из барельефов, я узрел образ инквизитора Лавия, еще молодого и вместе с тем такого великого, что казалось сам ангел, сошел с небес, сжимая в руке карающий меч правосудия. На другой - не менее известного лорда-инквизитора Августина фон Вермана, жившего сотню лет назад и прославившего орден по всех юго-западной части полуострова Мадлен. Иные лица, измененные образами, вложенными в них скульпторами и художниками, были слишком изменены, чтобы отражать истинную суть каждого их тех, кто отдал свою жизнь в защите истинной веры.
Позади меня шли двое. Их мерные, почти доведенные до идеала исполнения, движения, увы, были лишены самого главного - жизни, и напоминали больше нежить, нежели живых людей, со своей собственной волей и правом выбора. Их беспристрастные лица не выражали ничего и лишь в глубине глаз, я замечал искорки страха, старательно спрятанные от меня.
Белые камзолы гвардейцев, идущих впереди, терялись в полумраке. Один шаг, и я вновь видел их спины, но стоило замешкаться, как они пропадали вновь.
Вот, перед взором моим, томившегося в ожидании разума, предстали широкие врата, ведущие в зал судебного заседания. Меня давно ждут, дабы, отыскав истину, принять справедливое решение, подсказанное милостью Незримого и Небес, как праведную истину и нерушимый закон вселенского порядка.
Ворота медленно отворились, и под гробовую тишину, смотрящих в мою сторону сотен глаз, я вошел в зал судебного заседания. Тотчас в нос ударили сотни запахов, различного рода благовоний, специй, используемых орденом для отпугивания случайных сущностей, способных просочиться сквозь стены обители и помешать ведению процесса. Как это случилось с инквизитором Миреллом Брюсом четыре года назад, так могло случиться и со мной.
Яркий слепящий свет, исходящий от вершины сводов зала и устремленный в центр, где предстояло находиться мне, во время слушания дела, был осязаем, как меч врага, касающийся твоего горла. Это пугало и завораживало - одновременно. Я был частью все этого, связующим звеном. Это не могло не пугать.
Трибуны, где восседали все присутствующие на процессе, гости, стояли таким образом, чтобы большинство могли видеть лицо обвиняемого, когда будет вестись допрос, а так же свидетелей, кои так же не были лишены внимания святого ордена.
Совет кардиналов, а также магистр ордена "Небесного Молота" уже заняли положенные им места. Заменяющий Великого Посредника кардинал Гарлог Яльвил все еще отсутствовал в зале заседания, но, без сомнения, только после его прибытия, производство по делу может дать старт. Так же, я нигде не мог увидеть своего законного защитника - кардинала Лавия. Какое бы дело не отвлекло его от моей защиты, я тешу себя надеждой, что найдет время прибыть в зал суда, до начала слушания.
Дознаватель Антуан, сопровождающий меня до зала суда, появился из-за спины, с озабоченным выражением лица. К нему подошел человек средних лет, облаченный в черную рясу, без единого символа принадлежности его к какому-либо монашескому ордену. Типичное одеяние судей. Среди них нет различий, как нет различий в обвиняемом, кроме как - виновен или оправдан.
- Брат Антуан. - обратился к юноше один из судей. - Вы привели заключенного. - заключил он.
- Да, брат Оливьер. - склонил голову юноша. - Лорд-инквизитор Натан фон Велис прибыл для суда над собой и справедливого решения судей, касающегося инкриминируемых ему преступлений.
- Ваши труды будут зачтены, как орденом, так и церковью в целом. - пообещал юноше судья.
- Благодарю вас! - вновь поклонился дознаватель. - Нет большей мне награды, нежели служить Незримому и церкви "Незримой Длани", представляющей его на земле, как сообщество единого разума, всех его членов.
- Сопроводите, обвиняемого на его место, а затем, вы можете быть свободны. - распорядился брат Оливьер.
Антуан кивнул и, указав гвардейцам в мою сторону, повел меня к самому центру комнаты.
Ожидание выматывало. Мне было трудно сконцентрироваться, упорядочить мысли. Все эти лица, голоса, заинтересованные взгляды - я никогда не испытывал ничего подобного. Это походило на странное, плохо подготовленное, но оттого не перестающее казаться назойливым, представление. Актеры не знали своих мест, путали роли и слова, меняли местами реплики. Казалось, не будет этому конца. Возможно - это одна из новых форм пыток, не используемая ранее.
Но когда отворилась двери, и пред взорами собравшихся, предстал кардинал Гарлок Яльвил в сопровождении моего защитника кардинала Лавия, и еще одного человека, чей внешний вид, выдавал в нем особу высокого статуса, разговоры стихли. Перешептывания сменились заинтересованными взглядами, а витавшая до сего момента атмосфера враждебности, испарилась, уступив место суровым реалиям судебного производства.
- Обвиняемый уже в зале? - спросил кардинал Яльвил.
- Да. - кивнул брат Оливьер. - Брат Антуан привел его пять минут назад.
- Тогда. - улыбнулся кардинал Лавий. - Быть может, начнем?
Гарлок Яльвил был облачен в золотистую ливрею, поверх которой была надета материя белого цвета, расписанная словами из текста святого писания, символами церкви "Незримой Длани" и ликами святых, взирающих искаженными лицами, с измятой материи. В руках председательствующий судья держал книгу святого писания, а так же документы, с материалами об обвиняемом. Глаза выражали озабоченность, и что не маловажно - тревогу. Он боялся этого процесса больше меня, и это настораживало.
Кардинал Лавий же, предпочел рясу серого цвета, которую чаще всего имели обыкновение надевать представители стороны защиты. Не отличающийся изысканностью материал, тем не менее, притягивал взгляд. Прежде всего - это была заслуга самого ее владельца, в каждом движении которого, чувствовалась уверенность, сила, внутренняя убежденность, в правильности выбранного курса. Он все еще оставался инквизитором. Я был уверен, что Лавий чувствовал нечто схожее, с тем, что испытываю я.
- Как вам будет угодно, защитник. - ответил Гарлок Яльвил официальным тоном. - Ваше величество?
- Да. - кивнул тот в ответ. - Прошу вас, кардинал, начинайте.
Ваше величество?! Теперь мне не просто казалось - я был убежден. Передо мной, в сопровождении кардиналов, стоял никто иной, как король Вестрога Эдуард Второй правящей династии Лордишаль. Только он мог посетить судебное слушание, на котором будут определять степень вины, человека, отправившего в Бездну его друга, соратника, почти брата. Почему церковь проявила лояльность и позволила сделать слушание открытым? Теперь ответ был передо мной, бросая в мою сторону заинтересованный, но отнюдь не дружелюбный взгляд.
Но как король изменился.
Когда я видел его в последний раз, будучи в Вестрог-Поле, он казался более живым, крепким, уверенным. Да, Эдуард никогда не был, в действительности, сильным владыкой, но то, кого я видел сегодня и вовсе не походил на короля.
Волосы его стали более редки, а седина, коснувшаяся висков, начала распространяться по всей голове, подобно наводнению, ведомое слепым роком. На лице короля отразились тяготы прожитых лет. Глубокие морщины изрезали лицо, не хуже острого кинжала, добавляя в копилку Эдуарда еще несколько свежих ран. Но главное - глаза. В них не горел огонь живого существа, в них не отражалась суть человека. Казалось, он был мертв, и не было ничего на свете, способное, вновь пробудить его к жизни.
Белоснежный кафтан, украшенный жемчугами, драгоценными камнями и вышитыми золотом узорами, еще больше удручал общую картину. Было заметно, что Эдуард изо всех сил, стремился скрыть свой недуг, спрятать свежие раны, не позволить никому и ничему "вырвать" его из привычного образа, представленного всем. Но я был не "все" - я знал истину, а значит, имел оружие. По крайней мере, пока.
Кардинал Гарлог Яльвил взобрался на возвышенность, где его могли видеть все присутствующие в зале, а так же сам обвиняемый. Двое мальчишек послушников помогли старику занять свое место. После чего, поучив от кардинала разрешение, поспешили удалиться из зала.
Мой защитник - кардинал Лавий занял место по правую сторону от меня, таким образом, на равных разделяя судьбу, а так же вытерпливая все удары, нанесенные во время процесса.
- Рад, что ты дожил до этого дня, Натан. - шепнул он мне, усаживаясь в кресло.
- Прошу внимания. - прозвучал голос Гарлога Яльвила. - Слушается дело лорда-инквизитора Натана фон Велиса лорда Нерии, обвиняемого в превышении полномочий, казни, названного маршала королевства Вестрог Луиса Таллири барона Рошера, а так же оставлении поста, вверенного Верховным магистром ордена "Небесный Молот". Особым протоколом сестринского общества Благих, обвинен в одержимости, ереси, подверженности инфернальному заражению. Доказана ли вина, по всем предъявленным пунктам? Старший дознаватель?
- Все, кроме протокола сестринского общества Благих, имеет неоспоримое доказательство вины обвиняемого. - ответил Антуан. - В ходе проведено следствия, были выяснены обстоятельства совершенного преступления, мотивы, средства, примененные для достижения, поставленной цели.
- Спасибо. - махнул рукой кардинал, давая понять Антуану, что сказанного, будет достаточно. - Таким образом, цель открытого заседания по делу Натана фон Велиса - установление степени вины, а так же меры наказания, необходимые для недопущения подобных инцидентов в дальнейшем. Кроме того, состоится закрытое слушание по установлению виновности Натана фон Велиса, в предъявленных обвинения по протоколу сестринского общества Благих. - закончил он. - Защитник, вам слово.
Лавий улыбнулся, встал с кресла и, приблизившись к судьям, произнес:
- Лорд-инквизитор Натан фон Велис свою вину признает.
В зале послышались перешептывания. Всем было интересно, что же именно придумал кардинал, для моей защиты, какую тактику избрал, насколько будут эффективны его меры. Воистину, мне было не просто любопытно - меня прямо распирало от нетерпения. Ведь, в конце концов, решалась моя судьба.
- Суд просил бы защитника уточнить, какое именно, из предъявленных обвинений, обвиняемый признает как истину. - попросил Яльвил. Его короткая седая борода, дрожала в такт движения рта.
- Разумеется. - кивнул Лавий. - Но возможно, мы спросим его сами?! Почему бы не начать процесс с допроса самого обвиняемого. Я считаю, как считает и закон, писанный Апостолами много тысячелетий назад, Натану фон Велису следует позволить оправдать свои действия.
- Натан фон Велис. - произнес председательствующий судья. - Вы готовы говорить?
Я поднялся с кресла, выпрямился во весь рост. Несмотря на это, я казался многим меньше своего защитника.
- Да, готов. - ответил я. Можно подумать, у меня был какой-то выбор. Следовало, первое время играть по указке Лавия, а затем, посмотрев на результат его трудов, пойти собственным курсом, и уповать на удачу, которая так часто, в последнее время, оставляла меня.
- В таком случае, прошу выйти вперед и быть готовым отвечать на все поставленные судом вопросы. - сказал кардинал. - Напоминаю, вопрос может задать кто угодно, и на любую тему, конечно, не выходящую за рамки данного дела. Вы не имеете право отмалчиваться или отказываться отвечать на вопрос. За вас этим правом, может воспользоваться защитник и только один раз за процесс. Вам все понятно?
- Да. - скрипя сердцем, ответил я. У меня было дурное предчувствие, и с каждой минутой, оно становилось все сильней.
- В таком случае, я, оставляя за собой право на первый вопрос, спрашиваю: вы лично или, кто-либо из вашей группы, убили маршала Вестрога Луиса Таллири? - спросил Яльвил.
- Никто. - ответил я, стараясь подавить предательскую дрожь в голосе. Я знал, я читал по их лицам - мне не верили. - Барон Таллири погиб по неизвестным мне причинам, возможно ментальное перенапряжение, вследствие призыва огромного количества Порченных. Сестры общества Благих должны были указать причину смерти маршала в своем отчете. Разве нет?
- Вам не позволено задавать вопросы суду. - крикнул председательствующий судья. - Но я отвечу. Да, в действительности, барон Рошер погиб не насильственной смертью. Это снимает с вас вину за его убийство. Вы удовлетворены?
- Несомненно. - улыбнулся я. - Так я могу идти?
- Продолжим. - проигнорировав мой последний вопрос, сказал Яльвил. - Можете задавать свои вопросы с места, без представления. В этом нет нужды.
- Почему вы оставили вверенное в ваше ведение дело и отправились в провинцию Вестрога? - задал свой вопрос кардинал Пулий Юлианус. Его пухлое лицо и маленькие поросячьи глазки, просто сверлили меня.
- Мой долг как инквизитора - искоренять ересь. - услышал я свой голос. - Долг любого верного слуги церкви - находить и уничтожать заразу. До меня дошли слухи о противных Творцу занятиях, коим придавался барон. У меня был выбор: оставить все как есть или сделать так. Чтобы справедливость восторжествовала. Я свой выбор сделал, и могу с уверенностью сказать, что он был верным.
- Что вы имеете в виду? - спросил судья Оливьер. - Пожалуйста, поясните.
- Маршал Луис Таллири был лидером еретической секты, проповедующей идеалы противные церкви, и проводил, совместно с иными представителя знати Вестрога, ритуалы демонолатрии. - ответил я. - Я умолчу про кровавые ритуалы и десяток невинных жертв, замученный в стенах замка.
- Почему ранее сведения, о необычных пристрастиях барона, не доходили до ордена? - спросил Юлианус. - Мне думалось, вы хорошо знаете дворянские семейства Вестрога.
- Не думаю, что Таллири занимался этим ранее. - ответил я, переводя взгляд, то с одного, то с другого участника судебного производства.
- Барон Луис Таллири прежде не проявлял интереса к религии, полностью посвящая себя службе короне Вестрога. Что-то изменило его. Какое-то событие, случай. Быть может смерть.
- Что вы знаете об этом? - спросил Лавий.
Я смотрел в его насмешливое лицо. У него был план, которого он продолжал придерживаться. Вот только, каково мое место в нем? Верного союзника или разменной монеты?
- Я не знаком с последними новостями Вестрога. После того, как меня отозвали к границе империи, на следующий же день, после призыва Великого Посредника к началу Священной войны, я потерял связь со своими осведомителями в Вестрог-Поле и соседних графств.
- То есть вы не могли знать о планах барона Таллири? О том, чем он жил последние месяцы, какие трудности переживал, как давалась ему служба, при дворе короля Эдуарда Второго?
- Нет.
- Спасибо. - вновь улыбнулся мой защитник. - Это все, что я хотел знать!
В зале повисла тишина.
- У кого-нибудь еще есть вопросы к обвиняемому? - обратился председательствующий судья, к присутствующим в зале.
- Прошу внимания. - прозвучал голос из задних рядов. Я посмотрел в сторону, звучащего голоса, но узрел только лысеющую голову первосвященника храма Золотых Врат.
- Да, брат Антонио. - ответил Яльвил. - Вы что-то хотели?
- Скажите мне, Луис Таллири действительно был еретиком. Это правда? Лорд-инквизитор говорит правду?
- Задавать нужно вопросы обвиняемому, а не суду. - поправил его судья Оливьер. - У вас есть вопросы к Натану фон Велису?
- Нет. - буркнул оскорбленный первосвященник.
- В таком случае, переходим к перекрестному допросу, сторонами защиты и обвинения. - заключил Гарлок Яльвил. - Брат Антуан, прошу.
Едва ли этот юноша мог тягаться с таким человеком, как кардинал Лавий, но, тем не менее, не следовало сбрасывать со счетов, его хитрость, щедро наделенным от природы высоким интеллектом, а так же ненависти к моей особе. Все на что остается уповать, в этом случае, - молодость и неопытность моего противника. Впрочем, для него - это могло оказаться, скорее, преимуществом, нежели препятствием.
- Благодарю вас, господин председательствующий судья, за оказанную возможность. - торжествующе произнес Антуан. Но, как только глаза его посмотрели в мою сторону, лицо дознавателя приобрело хищный вид, словно я был его жертвой, а он охотником, чувствующий свое преимущество. Столько раз я видел подобный взор у демонов и еретиков, с которыми мне доводилось сталкиваться, и столько же раз, умело убеждал их, в ошибочности своих ожиданий.
- Ваше имя?
- Натан фон Велис лорд Нерии
- Ваш сан, звание?
- Лорд-инквизитор.
- Чем вы занимаетесь в ордене?
- Выявляю и уничтожаю еретиков, колдунов, демонопоклонников.
- Всегда ли вы в точности действовали, в соответствии с уставами вашего ордена?
- Преимущественно.
- Поясните.
- В определенных ситуациях, когда тьма надвигается, и нет спасения от криков демонов, разъедающих, словно голодные черви, ваш мозг - на чтение устава, просто не хватает времени.
В зале послышались едва скрываемые смешки. Я удовлетворенно вздохнул, зная, что добился своей цели. Первый бой был за мной. Что будет далее - ведомее лишь Незримому.
- В таком случае, не могли бы вы ответить, что проповедовал в своих речах барон Таллири?
- Отказ от церковных догматов, неприятие Великого Посредника и Совета кардиналов, как верховную власть, освобождение душ от грязных проповедей лживых служителей мертвого Бога.
Надеюсь, я не переусердствовал.
- Понятно... - протянул Антуан. - Это без сомнения является страшным преступлением. - его глаза вновь устремились в мою сторону. - Вы говорили, что началась бойня.
- Да.
- Тогда, поясните, что же стало причиной или кто. Я слышал, что первым выстрелил Альдик Масье. - спросил дознаватель.
- Господин Масье, в действительности, стрелял первым. - согласился я. - Но...
Мне не дали договорить.
- Вы знали, что капитан "Лунной гвардии" Адольф Старк является кровным врагом господина Масье?
Конечно же, я знал, но, понимая, к чему клонит дознаватель, был вынужден солгать.
- Мне об этом неизвестно.
- Вот как?! - резко выдохнул Антуан.
- Значит не по просьбе графа Масье вы, игнорируя прямой приказ его преосвященства, отправились к замку Рошер, чтобы убить маршала Вестрога Луиса Таллири?
- Нет. - со всем возможным спокойствием, ответил я ему. - Мною двигали исключительно благие намерения.
- И потому началась бойня? - дознаватель смотрел на меня, во все глаза.
- Благая Мита... - начал я. - Ее слова, относительно того, что большинство, если не все люди, собрания запретной ложи, являлись Порченными. А внезапно начавшиеся изменения - сделали выбор за нас.
- Эти слова не противоречат, писанному в отчете экспертной группы, но мы не до конца разобрались в ситуации с графом Масье. - не отпускал своей хватки Ануан. - Я хочу знать ваше мнение, господин фон Велис, Альдик Масье стрелял в Старка, руководствуясь верой или местью?
Какого ответа он от меня ждал?
- Я не живу в чужой душе, дознаватель. - ответил я. - Мне не ведомы мотивы, но смею заверить каждого в этом зале, что ни один из людей, прошедших со мной все круги Преисподней, в борьбе с порождениями Бездны, ни разу не подводил меня. Так было раньше, так будет и всегда. Лучше моих слов, скажет список дел, выполненных совместно. Уверен, вы найдете его занимательным.
- Вы закончили, дознаватель? - поинтересовался Яльвил.
- Да, господин председательствующий судья. - У меня все.
Это было интересно. Там, в камере, я видел, как пылали ненавистью глаза брата Антуана. Но здесь, чувствуя собственное поражение, он не выглядел ни разочарованным, ни оскорбленным. Словно, сыграв, предписанную ему роль, спешно удалялся прочь.
- Защитник, у вас есть вопросы к обвиняемому? - спросил Яльвил Лавия.
- Нет, господин председательствующий судья. - с широкой улыбкой на лице, ответил кардинал, и бросив в мою сторону удовлетворенный взгляд, одобряюще кивнул.
"Ты сделал все правильно, парень". - прозвучали в голове слова, колокольным звоном, ворвавшиеся из вечности.