Сквозь мутную пелену сновидений, когда тело мое было неподвижно, а душа, отделившись от своей земной оболочки, воспарило над землей, я услышал ее зов. Она говорила со мной.
Я не видел ее лица, не ведал, кто она и зачем я понадобился ей. Лишь голос, звучащий у меня в голове, казался мне таким знакомым, как голос собственной матери, качающей мою колыбель, в далеком безмятежном детстве.
- Натан. - прозвучало будто бы рядом. Я огляделся, но вокруг лишь тьма покрывала каждый участок зримого пространства.
- Кто...? - я хотел задать вопрос, но не смог произнести ни звука.
Незримая сила сковала меня, как в тот миг у входа в крепость, когда я пытался казнить еретика. Страх ударил в лицо ледяным дыханием, но крик рождающийся где-то в глубинах моей души, не находил выхода, и лишь тихий хрип доносился до моих ушей.
Нет, определенно было что-то другое. В ней не было той злой безнадежности и страдания, ощущаемые мною, но лишь покой и умиротворение, накрывающие меня в тот миг, когда я прекращал свое бессмысленное сопротивление давящей на меня мощи. Или ниспадающей свыше благодати.
Чем ближе я был, тем отчетливее и сильнее было чувство покоя, что полностью овладевало мной, заставляя терять бдительность и концентрацию. Я сопротивлялся, несмотря на дикую боль, последовавшую за этим. Я сопротивлялся.
Коридор влек меня, и я как одинокий галеон, разрезающий мутные воды Льхорна, плыл навстречу видению. Я видел, как раскрывались пласты реальности, обнажая плоть этого мира, выворачивая его наизнанку, изменяя черты материи и времени. Сила уводила меня в тот край, где пространство и время искривились до такой степени, что прошлое, настоящее и будущее, перетекая из одного в другое, создавали новые доселе не виданные простому человеческому существу материи. Они были пугающе прекрасны и завораживали своей красотой.
Я увидел как впереди меня, средь буйства хаотичных сил, вырисовалась одинокая фигура, скрытая доселе от моих смертных глаз. По ее очертаниям, изгибам, формам, я узнал в фигуре женщину. Да, это была женщина, что показалась мне знакомой, как и голос, прозвучавший в моей голове.
- Натан.
Мне не удавалось рассмотреть лицо, как бы я не вглядывался.
- Кто ты? - мой собственный голос, прозвучал как-то глухо и тихо, в отличие от крика незнакомки.
Но ответа не последовало, и лишь тишина встретила мое сознание, когда я открыл глаза, пробудившись от затягивающего меня в свои тенета кошмара.
Я открыл глаза, и остатки сна испарились под напором реальности, освободилось сознание от трепещущего огонька освещающего мир сновидений и дарующего для восприятия образы прошлого и будущего. Боль прошла, а с ней и страх, что присутствует в каждой живом существе, что смотрит в Бездну.
Мне почему-то вспомнился знаменитый труд философа-теолога Гемара Вальора, проживающий в Вестрог-Поле - "О природе сновидений и мирах, что открывает бессознательное". В нем достаточно подробно освещался вопрос, касательно кошмаров и причин их вызывающих. Вальор писал: "Кошмары есть проявление деяния инфернальных сущностей на свободный дух, отделяемый посредством оцепенения тварного тела в период сна. Тогда дух, полностью лишаясь защиты своей земной оболочки, силою демонов притягивается к Бездне, из которой проявления эманаций смертоносной энергии порождают чудовищные видения чуждой нашему миру мысли".
Мне с трудом верилось в правдивость его утверждений, хотя в столице его работы имели успех, и он мог позволить себе безбедное существование до конца своих дней, более не беспокоясь ни кошмарах, ни о причинах их вызывающих. Но вряд ли его работы когда-нибудь найдут свое место в библиотеке ордена, как и многие другие, написанные до него, но так и не признанные ни магистром, ни самим Великим Посредником.
Я лежал в затемненной комнате, где единственным источником света являлся тонкий лучик, пробивающийся из отверстия в потолке, но и его было достаточно, чтобы хоть как-то ориентироваться в пространстве. Нет, он отнюдь не был создан для моего удобства. Просто, комната, в которую посадили меня под замок, до наступления судебного разбирательства, в прежние времена служила ордену для применения ритуала экзорцизма, что был популярен более полувека назад.
Отверстие служило местом для выхода адской сущности из тела несчастной жертвы. После того, как в процессе чудовищных пыток, изуверств, в купе с молитвами и чтениями святых гимнов над телом одержимого, священник получал от демона его истинное имя, тот изгонялся через то самое отверстие в потолке.
Его так и не заделали, хотя комната не использовалась уже давно, так как новый закон церкви "Незримой Длани", предписанный самим Великим Посредником, запрещал проведения ритуала изгнания, со времен Аларанской ереси, когда в городе Реон, местный святой Аларан, прославившийся среди людских масс именно властью, дарованной для изгнания демонов, был порабощен одним из них. Обратив более двух тысяч человек в новую веру, святой, за личиной которого скрывался демон четвертой когорты ада (по классификации святого Овгустена) Эруэль, посредством обмана и полного доверия, коим пользовался бывший святой у местного населения, объявил крестовый поход против рыцарского ордена "Благого слова ", намереваясь уничтожить сестринское общество Благих.
Я помнил это, потому что именно мой учитель - лорд-инквизитор Дориан Беретор казнил "святого" Аларана, а инфернальный дух Эруэля низвергнул обратно в Бездну. Это была одна из тех историй, что мой учитель рассказывал мне, когда я еще ходил в младших дознавателях ордена, на личном попечении Беретора.
Я сел на кровати, позволяя глазам привыкнуть к темноте. В полной тишине, я слышал лишь собственное дыхание, скрип кровати, чувствовал легкое дуновение ветерка из щели, что располагалась надо мной в потолке. Где-то в темноте, под полом, шуршала мышь в бесконечном поиске своем новой пищи.
События тех дней вновь и вновь возвращались в моей памяти: казнь маршала Вестрога Луиса Талири, гибель Благой Миты, мой неожиданный арест святым орденом, по обвинению в превышении полномочий и казне невиновного, что само по себе являлось полной бессмыслицей. Ведь доказательств виновности барона, как и других членов запретной ложи, у святого ордена было предостаточно. Определенно за этим кроется что-то еще, иначе я не никогда не оказался бы пленником в своем собственном ордене.
С трудом верилось, что, лишив меня полномочий и заперев в темном помещении, они надеялись сломить мой дух, навеять страх. Нет, скорее они хотели показать это другим - тем, кто жаждет больше жизни увидеть меня на костре, рядом с теми еретиками, который я лично приговорил к смерти. Я не боялся такого конца. В мире существовало гораздо больше более страшных вещей, чем простая смерть в очистительном огне святой инквизиции. За свою двадцатилетнюю службу ордену таковых я повидал немало.
Неожиданно мысли прервал звук тихий шагов за дверью. Кажется, ко мне пришел посетитель и не приведи Незримый - это будет палач. Хотя до последнего дойдет вряд ли.
Скрипнул замок и дверь, что располагалась не так далеко от кровати, со скрипом отворилась. Табуном белоснежный коней, яркий свет ворвался в темную комнату, на некоторое время, лишив меня зрения. Боль в глазах вытолкнула из головы все остальные мысли. Я прижал к лицу ладони рук, и начал нервно массировать их пальцами.
Затем боль прошла, но открыть глаза я так и не решался. Я слышал, как в комнату кто-то вошел и, судя по звуку шагов, этот некто был один. Повторился тот же скрип, и дверь закрылась вновь, оставив нас наедине.
Мои веки дрогнули, и я попытался открыть глаза, хотя и понимал, что зрение едва ли поможет мне в кромешной темноте. Раз разом я делал попытки рассмотреть хоть что-то перед собой, но не узрел ничего кроме остаточных образов, запечатлевшихся в сознании за мгновение до того, когда меня коснулся луч света, в виде маленьких мигающих огоньков, что раз за разом ускользали от меня в кромешную темноту забвения.
Незнакомец, все это время, терпеливо, словно ожидая, когда же я, наконец, буду в состоянии его слушать, стоял напротив моей кровати. Я слышал его тяжелое дыхание, и, как мне казалось, чувствовал острый взгляд, устремленный на меня, как будто этот человек в темноте мог видеть так же хорошо, как и при ясном свете.
- Натан.
Быть может, я не мог увидеть стоявшего передо мной человека, но голос его, я узнал тотчас, как только, он назвал мое имя.
- Кардинал Лавий. - произнес я тихим голосом. - Рад видеть вас в добром здравии. Если, конечно, в этой темноте, хоть что-то еще возможно рассмотреть.
- Здравствуй, Натан. - в голосе кардинала угадывались нотки печали. - Жаль, не могу сказать тебе того же.
- Отчего же, кардинал Лавий?! - произнес я с притворным удивлением. - Два верных слуги святой церкви "Незримой Длани" встретились спустя... - я напряг память. - ... кажется около трех лет. Да, три года мы не виделись, и встретились в таком историческом месте, где...
Как видно, Лавий куда лучше меня ориентировался в этой комнате, так как я успел заметить, с какой легкостью он расхаживал из стороны в сторону, а стук его обуви, эхом отзывался у меня в голове. Зрение восстановилось, насколько я мог судить, и теперь, благодаря той маленькой щели в потолке, что давала незначительную толику света этой комнате, я мог, с большим трудом различить очертания фигуры моего гостя.
Лавий был высок ростом, более двух метров в высоту, и широк в плечах. Ни его лица, ни каких-либо элементов одежды в темноте, я рассмотреть не смог. Но держался он так же гордо и надменно, как в первый день, когда мы познакомились.
Кардинал, а тогда еще лорд-инквизитор ордена "Небесного молота", принял к себе в ученики бывшего лорда Нерии Натана фон Велиса, более двадцати лет назад, когда я только начинал свой путь в стенах храма Святого Антония. Но пробыл я под его наблюдением отнюдь не долго, так как после смерти Великого Посредника, лорд-инквизитор Лавий получил свое место в совете кардиналов, заменив, принявшего ношу нового Великого Посредника кардинала Зинотта. Я же, как младший дознаватель ордена был пристален к новому учителю лорду-инквизитору Дориану Беретору.
Сейчас, кардиналу Лавию было около восьмидесяти и, несмотря, на свой почтенный возраст, он был столь же физически крепок и здоров, как двадцать лет назад, когда мы впервые познакомились. Ежедневные молитвы из записей Апостолов, на здравие тварного тела, делали свое дело, и потому один из верных служителей церкви мог похвастаться не только отменным здоровьем, для своего возраста, но и физической силой, дарованной далеко не всем воинам, даже в их самые лучшие годы жизни.
- Кардинал Лавий. - я старался, чтобы мой голос звучал как можно более учтиво. Ведь этот человек обучил меня многому, до того, пока за огранку моего мастерства не взялся Беретор. - Зачем вы здесь?
Я почувствовал, как кардинал сделал несколько шагов в мою сторону и присел рядом на кровати.
- Мне не безразлична судьба моего бывшего ученика. - с теплотой в голосе произнес Лавий. С таким тоном он не разговаривал со мной никогда - значит дело плохо.
- А разве мне нужна помощь, кардинал? - спросил я. - Мне думалось, что все случившееся со мною за последние дни, не более чем недоразумение, о котором вы пришли сообщить мне, чтобы тотчас выпустить на волю, дабы я мог продолжить выполнять свой святой долг перед церковью и Незримым.
Лавий тяжело вздохнул.
- К сожалению это не так, Натан. В противном случае меня бы здесь не было.
- Итак, зачем вы здесь? - повторился вопрос.
- Я вызвался представлять защиту на суде, который должен вот-вот состояться. - ответил кардинал.
От слов этих сердце мое сжалось от нахлынувших чувств, которые кроме как ужасом, назвать было нельзя.
- Значит, будет суд. - я недобро усмехнулся. - Тогда отчего же они упустили пытки? Заключенному, ведь нужно показать всю серьезность его положения.
Кардинал позволил себе легких смешок.
- В твоем случае - это было бы лишней мерой. - ответил он, поднимаясь с кровати. - Думается мне, ты и так прекрасно осознаешь степень опасности той ситуации, в которой оказался.
Будь я тысячу раз проклят, если это было так.
Да, уничтожение еретиков в замке бывшего маршала Вестрога Луиса Таллири не осталось скрытым для Святого Трона и Совета кардиналов, а так же и для короля, подданного которого, я обрек на гибель. Не понятным оставалось другое - почему, спустя двое суток с момента операции по зачистке замка, орден прислал за мной "эскорт" инквизиторов, которые, без объяснения причин, подвергли меня аресту, а после, так же, без объяснения причин, посадили меня в эту комнату, где я и провел последние дни.
Я мог бы задать сотню вопросов, но спросил лишь:
- В чем меня обвиняют? Превышение полномочий, не соответствующих моему сану или неисполнение приказа вышестоящих братьев?
Кардинал ответил не сразу. Дыхание его участилось, а движения стали резкими и порывистыми. Лавий готовился солгать.
- Совет ордена, предъявлять тебе обвинение в неподчинении вышестоящим братьям. - ответил кардинал. В словах его чувствовалась неуверенность, а в голосе, как мне показалось, страх. - Магистр Берген наградил тебя четкими инструкциями по поводу твоего пребывания в провинции Соуз. Твоей задачей было выслеживание культистов Глауха, что обосновались в районе Окр-Дейлского графства. Баронство Таллири находиться в сотни миль от места, где располагались цели твоего задания. Инквизитор Аматеюс остался в одиночестве противостоять секте, без особых полномочий и поддержки лорда-инквизитора.
- Скромб имел в своем распоряжении "Крылатую гвардию" и целую дюжину рыцарей ордена "Благого слова". Это не считая двух десятков аркебузиров капитана де Круза и четырех дознавателей.- прервал я речь кардинала. При других обстоятельствах, подобного бы, я себе позволить не мог, но сейчас, я был в таком положении, что просто сидеть и слушать невнятные и лживые речи одного из ведущих ораторов церкви, я просто не мог.
- Натан! - Лавий всеми силами пытался изобразить гнев в своем голосе. Получалось у него плохо. Мой бывший учитель слишком хорошо знал меня, чтобы понять, в какой момент ложь, становиться слишком плохим оружием, чтобы использовать его в свое благо, без потери инициативы в разговоре и доверия, которое и так уже было испорчено.
- Кардинал! - теперь, мой голос выражал гнев. Мне не хотелось проявлять непочтение к бывшему учителю, но иначе было нельзя. Я не понимал, что происходит и, чем в действительности был вызван мой арест святым орденом. - Довольно.
Лавий умолк, и сидел со смиренным видом, словно послушник перед епископом.
Я встал с кровати. Сделав несколько неуверенных шагов, чтобы размять затекшие, от отсутствия движения ноги, и встал напротив своего бывшего учителя. Мне трудно было начать разговор.
- Я помню тот день, когда вы выбрали меня к себе в ученики. - начал я издалека. - Лорд-инквизитор взял к себе простого, несведущего в тонких материях политической жизни ордена, молодого дознавателя. Вы обучили меня всему, что я сейчас умею. Вы вложили в мою голову не только свод теологических знаний, помогающий отделить истинные писания Пророков от еретического бессмыслия, но сражаться за свою веру, уничтожая демонопоклонников, ведьм и чародеев, уничтожать зло. Зло, каковым был барон Луис Таллири, да и другие, что в ту ночь были рядом с ним. Не говорите мне, что святой орден был опечален гибелью Порченных, а то, что это были именно таковые, вам подтвердит любой участник операции по зачистке замка, как и Благие, что могут отследить следы остаточной энергии инферно на месте проклятого замка. Это было бессмысленно и глупо, а мы ведь с вами знаем, что орден далеко не глуп, иначе не просуществовал так долго, ни он, ни наш мир.
Лавий поднял голову, устремив свой взгляд в мою сторону, или мне только показалось.
В этом кромешном мраке, сознание рисует чудовищные образы подсознания, что открывает двери нашего мира, странным сущностям, которые, цепляясь за слабые души, словно пиявки сосущие кровь, выпивают нашу храбрость, оставляя место лишь трусости и страху, что нападает каждый раз, когда мы остаемся одни, без поддержки, совета.
Сейчас, я искал помощи своего учителя, пускай и бывшего. Я потерялся в дремучем лесу, мучающих меня вопросов, и только он, мог помочь мне в этот момент. Но, сейчас, нужно было только одно. Мне нужно его заставить, потому как только так, я мог заслужить его уважение и право на помощь, которую столько ждал.
- Кардинал.
- Да, Натан. - Лавий казался сломленным моим сопротивлением, но это была всего лишь игра. Как много лет до этого, мой учитель умел хорошо претворяться, скрывая свои истинные мысли и чувства от посторонних глаз, особенно, если этими посторонними были его собратья по вере. Даже сейчас, со мной, он играл свои роли, не доверяя никому, быть может, даже самому себе.
- Мне не хотелось бы ходить вокруг да около, и выпытывать у вас информацию, как у обвиняемого в ереси или колдовстве. В конечном итоге, ведь заключенный я, а отнюдь не вы. - я старался, чтобы кардинал, если не начал доверять мне, то хотя бы поверил в искренность моих намерений, узнать правду о своем заключении. Тем более что это было, более чем искренне. - Скажите мне правду, кардинал.
- Слуга Господа всегда говорит правду. - безжизненным сухим голосом, произнес он давно заученную фразу. Как жаль, что было далеко от истины.
- "Если это не противоречит интересам братства". - цитировал я высказывание монаха Бартоломью, настоятеля храма Надежды, основателя еретической секты "Посланников", уничтоженной мною более десяти лет назад, на юге королевства Вестрог.
Лавий промолчал, давая понять, что он не намерен отвечать на мое колкое высказывание.
- Скажите, кардинал Лавий, по какой причине орден подверг меня аресту? - я вернул голосу прежнюю твердость, ну а Лавий играл свою роль в этом спектакле для одного зрителя.
- По обвинению в ереси. - ответил кардинал.
Не знаю, почему я тогда не сдержался, но меня охватил приступ смеха. Более абсурдного обвинения в свой адрес, я не мог даже и предположить.
- Ну, это же абсурд! - воскликнул я. - Все это больше похоже на неудачную шутку.
Увы, я хорошо знал, что орден не умеет шутить.
Теперь кардинал встал во весь рост. Он был выше меня на целую голову, и оттого я почувствовал себя неуютно, стоя напротив своего бывшего учителя.
- Все намного серьезнее, чем ты можешь себе представить, Натан. - произнес Лавий. Голосу его вернулась привычная твердость, а движениям плавность.
- Поясните. - спросил я. - Поверьте, я из понятливых. Да и вы, пожалуй, сами это знаете, лучше, чем я сам.
- Понимаешь, Натан. - голос кардинала сорвался на кашель. Было ли это новой попыткой сыграть в больного уставшего старика или в действительности являлось правдой, я понять был не в силах. - Совет во главе с верховным магистром склонен подозревать тебя в одержимости инфернальным духом.
- В одержимости? - теперь голос сорвался и у меня. - Как?
- Я буду с тобой откровенен. - произнес Лавий, положив руку на мое плечо. - Несмотря на запрет ордена, я склонен доверять тебе, потому как знаю тебя дольше остальных. Я обучал тебя премудростям службы ордену, и как ты и говорил, именно я знаю тебя лучше остальных. Даже Дориан, будь он сейчас с нами, едва ли знал тебя лучше, чем я.
Я весь превратился в слух. Ком подступил к горлу, а темные щупальца страха, ядовитой змеей, медленно обвивали мое сердце, постепенно сжимая кольца. Мне хотелось услышать объяснения кардинала, и все-таки боялся узнать то, что могло бы изменить во мне представление о своей собственной сущности, моем месте в мире.
- Ты был прав, подозревая меня в неискренности. - Лавий говорил искренне. Так мне думалось. - Я не просто так пришел к тебе. На самом деле на момент твоего ареста святым орденом, я находился в Ладоре, с группой паломников к святыням Юстиана и Храму Семи Благодатей. Едва ли я мог тогда предположить, что миссия моя, завершиться так внезапно. Великий магистр прислал мне письмо с прошением немедля явиться в Тосвольд, по срочному делу, требующему моего личного вмешательства. Учитывая мой опыт и личное знакомство с обвиняемым, я должен был еще раз послужить "Небесному молоту" в его бесконечной войне с порождениями инфернальных миров.
- Кардинал, вы знали тогда, что обвиняемым был именно я? - мне пришлось это спросить, чтобы хоть как-нибудь сбросить напряжение, которое витало в воздухе. Фактически я не нуждался в ответе. Да и, признаться, мне было все рано.
- Клянусь Небесами и Святым Троном, я и представить себе не мог, что обвиняемым в ереси мог быть именно ты. - с жаром выпалил Лавий. - Я ведь хорошо знаю тебя, и никогда бы не поверил, чтобы ты добровольно предался богомерзкой ереси, или заблудился в дебрях апокрифов, преданных анафеме и навеки сожженных в огне в святынях Луменара Белого . Ведь сие бросало бы тень и на меня, а это, как ты понимаешь, было бы неприемлемо. Учитывая мое нынешнее положение при дворе императора Лазогга , это пошатнуло бы мой авторитет, а с ним и авторитет церкви "Незримой Длани".
- Столько шума из-за одного инквизитора?! - спросил я, вновь присаживаясь на кровать. - Разве случаи ереси, такая редкость в святом ордене, как и во всей церкви в целом?! К чему такое внимание к моей персоне?
- Ну, во-первых, не простого инквизитора, а лорда-инквизитора, а во-вторых, на самом деле... - Лавий специально сделал паузу, чтобы обдумать свои дальнейшие слова. По учащенному дыханию было видно, что больше всего, он боялся допустить ошибку. И поглоти меня Бездна, если хоть что-то из того, что сейчас происходит, было мне понятно. - Ты не еретик, но есть кое-какая проблема, которая не дает покоя ордену.
- Проблема?
- Да.
- И какая же проблема заставила святой орден объявить меня еретиком и держать взаперти, более двух недель, в этом темном помещении? - спросил я, больше всего, желая получить ответ.
- Есть мнение, что ты мог оказаться одержимым. - ответил Лавий.
- Это я уже слышал. - грубо оборвал я своего бывшего учителя. - Хотелось бы услышать что-нибудь еще.
- Что, например?
- Например, правду!
- Это и есть правда, Натан. - с тоскою в голосе произнес кардинал. - После гибели маршала Таллири в стенах собственного замка, сестры ордена Благих почувствовали в тебе, остаточную энергию инферно, которая, тонкой нитью тянулась во взорванные подземелья храма, где ты и твои люди совершили казнь преступника святой веры. С самого начала этому не придавали значения, полагая, что энергия, что пристала к тебе, есть ни что иное, как частицы проклятия, посланного тебе, в последние минуты жизни барона, и что, с тщательностью проведенные обряды очищения и усиленные молитвы, прогонят от тебя этот недуг, но все оказалось гораздо хуже.
- Поясните.
- Инфернальная зараза, что поселилась в твоем теле, дала о себе знать, самым неожиданным образом. Был случай, о котором я рассказать тебе не могу. Магистр взял с меня слово.
- Не понимаю. - признался я. - Ни мною, ни моими спутниками, никаких отклонений замечено не было. Как такое возможно, что орден был осведомлен о моем состоянии, лучше меня самого? И почему ко мне не обратились тотчас, если ситуация действительно могла перерасти в нечто большее, чем простое проклятие обезумевшего еретика?
- Все просто. Тебе не доверяли. - ответил Лавий. - Точнее не тебе, а тому, кем ты мог стать. Потому и подвергли тебя аресту, по обвинению в превышении полномочий и незаконной казни верного слуги короны Вестрога.
- Не доверяли? - от волнения я запнулся на полуслове. - Ну, учитывая обстоятельства - считаю это вынужденной необходимостью.
- Потому то к тебе и прислали меня. - признался Лавий. - Выступая, якобы, в роли твоего защитника, перед судом и советом кардиналов, я должен был, как можно больше времени провести с тобой, разговорами, а возможно и угрозами, заставить демона, сидящего в тебе выдать себя. Мы, уже сомневались, что от личности Натана фон Велиса осталось хоть что-то, но ты, признаюсь, сумел меня удивить.
- Рад, что вы потратили свое время не зря. - попытался я пошутить, но от слов кардинала, меня начинало мутить. - И к какому же вы пришли выводу? - будничным голосом, словно спросив кардинала о том, какой сорт вина, он предпочитает больше, поинтересовался я о своей дальнейшей судьбе.
- Если ты и одержим, то демон прячется где-то в глубинах твоего сознания, и едва ли в скором времени явит себя миру, но все решит суд.
- Какой именно суд, вы имеете в виду? Публичный или тайный, что скрыт от посторонних глаз? - спросил я.
- Сначала, мы проведем публичный суд, на котором будут присутствовать, как представители религиозной, так и представители светской власти, во главе с самим королем Эдуардом Вторым. Потом, когда будет вынесено официальное решение членами суда, мы перейдем к суду тайному, где будут присутствовать лишь избранные представители святой церкви. Во главе с Первым кардиналом, заменяющим отсутствующего Великого Посредника. Там и решиться твоя судьба, Натан. Я молюсь, чтобы все это оказалось лишь, нелепой ошибкой, но ты сам прекрасно понимаешь, что сестры редко ошибаются в своих видениях. Хотя бывает и такое, ведь вам, в тех подземельях довелось столкнуться с огромным количеством Порченных, и быть может, так получилось, что остаточные эманации их собственных страхов, вкупе с материей инферно, что постепенно поглощала их трепещущее сознание, могли оставить в твоей душе личный отпечаток отрицательной энергии, которую Благие ошибочно приняли за проявления одержимости.
- Да, я понимаю. - единственное, что сорвалось у меня с языка в тот момент. Да, сестры ошибаются крайне редко, и оттого боль сдавила грудь стальным кольцом отчаяния. - Чем я мог бы вам помочь?
- Вспомни! Вспомни, Натан, не происходило ли в последнее время чего-нибудь необычного? Того, что не укладываются в общую картину твоего мироощущения, самочувствия, ранее незамеченные за тобою привычки?
Я отрицательно покачал головой. Если, что и было подобное, то вполне могло ускользнуть от моего внимания.
- Увы, кардинал, но за то время, что я просидел взаперти, в этой комнате, предназначенной для ритуала экзорцизма, кроме мрака, что окутывал меня со всех сторон и непонимания причин, вызвавших мой арест, я ничего не видел и не замечал. Разве что кошмары, что преследовали меня каждую ночь или день (в этой комнате трудно это понять), я не заметил ничего.
- Кошмары?! - кардинал оживился, словно обнаружил единственную зацепку, в своем вынужденном расследовании. - Какого рода? Я имею в виду, что именно являлось тебе во снах? Голоса, что ты, возможно, слышал или образы, которые запечатлелись в твоей памяти. Пойми, Натан, сейчас важно все, даже самая несущественная, на первый взгляд, мелочь. Ты можешь мне полностью довериться.
Я молчал, не решаясь отвечать. Каждое неверно сказанное слово, вполне способно было отправить меня прямиком на костер, а попадать туда, я пока что еще не желал. Но и отмалчиваться смысла, как такового не имело. Если сегодня, здесь, в этой комнате, кардинал уличит меня в неискренности, то едва ли я мог бы надеяться дотянуть до следующего Перехода . Мне нужно было рассказать все как есть, но от одной мысли, что я собственноручно мог подписать себе смертный приговор, если ничего еще более страшного, меня бросало в дрожь, а память, играя со мною в прятки, скрывала от меня, мои же собственные воспоминания.
- Сейчас мне трудно вспомнить. - начал я. - По всей видимости, ничего особенного.
- И все же? - кардинал не унимался, более всего на свете, желая выведать мои тайны и, наконец, выявить, скрывавшуюся в глубинах моего сознания сущность, за которой святой орден и послал его, в мою камеру.
- Сны были наполнены физическими страданиями плоти и духа. - я попытался вспомнить содержание своего кошмара.
- Твоей или чужой? - спросил Лавий.
- Моей. - ответил я. - Я как будто в действительности чувствовал все, что происходило со мною, в бесконечном полете средь чуждых этому миру образов, запахов, чувств.
- Опиши подробнее, Натан, что ты видел во время полета? Было ли что-нибудь еще кроме физического страдания, на которое тебя обрекло сознание?
- Что вы имеете в виду?
- Видел ли ты кого-нибудь в своем кошмаре? Человека, сущность, демона?
Я покачала головой, но едва ли, кардинал увидел это.
- Едва ли демон, если таковой и есть, мог оказаться настолько глупым, чтобы открыть свой истинный лик, пускай даже во сне, где человек больше всего уязвим и податлив для влияния извне. - уклончиво ответил я своему бывшему учителю.
- Но ты мог и не понять всего, и какой-нибудь знак, маячивший у тебя под самым носом, мог скрыться от твоего внимания. - настаивал Лавий. - Может быть, ты слышал голоса, одного человека или нескольких? Если да, то опиши их.
Сейчас наступил тот самый момент, когда я, должен был окончательно решить, доверяю ли я на все сто процентов своему бывшему учителю, доверяю ли кардиналу, ордену, да всей церкви в целом. Да, я знаю, что они всего-навсего выполняют свой долг, и стараются выполнить его как можно лучше, но мне от этого легче не становится. Большинство моих братьев по вере, не слишком вдаются в подробности судебного производства, и еще до начала процесса, если располагают достаточным материалом улик, определяются с решением, которое, если дело касается еретиков, никогда не бывает милосердным.
Время неумолимо двигалось вперед, отмеряя шаг за шагом, свои тонкие шаги в мировом пространстве событий и случайностей, к которым приводят неизбежные, но порою поспешные решения, кои мы принимаем, в своем ежесекундном поиске истины. Она как мираж, растворяется в окружающем нас воздухе, оставляя после себя лишь тень разочарования. Одно решение - одна судьба, а между ними пропасть, называемая Бездной.
- Натан. - голос Лавия вернул меня из тенет из раздумий и сомнений, в которые, я все глубже и глубже, погружал свое трепещущее сознание.
- Я ничего такого не помню, кардинал. - соврал я, переступив черту, которая отделяла меня от столь близкой Бездны, в которую я вот-вот готов был пасть, и из которой более нет возврата к своей прежней жизни.
- Ладно. Быть может, так оно и есть. - в голосе Лавия, я уловил нотки разочарования, и вместе с тем, мне послышался тихий, едва уловимый вздох облегчения. В тот момент я почему-то понял, что поступил правильно. Я сделал именно то, чего от меня ждал мой бывший учитель. Я дал себе шанс спастись, подарил себе возможность жить.
Кардинал медленным неуверенным шагом приблизился к двери и громко постучал металлическим кольцом, вызывая стражу. В одно мгновение дверь распахнулась, вновь одарив комнату благодатным светом. Ее закрыли не сразу. Лавий, привыкая к яркому свету, все еще продолжал стоять на стыке двух миров: света и мрака. Все это время я напряженно ожидал от него других слов, но на прощание он сказал лишь одно:
- Публичный суд состоится в семь вечера. Когда солнце коснется горизонта, ты войдешь в главный зал, чтобы предать свою судьбу в руки справедливого суда ордена. До того момента, ты будешь находиться здесь, ожидая своего часа, проводя время в молитвах, во имя прощения своей души.
Дверь захлопнулась, и мир вновь погрузился во мрак, полный сомнений и страхов. Мне лишь оставалось, покорно ждать своего часа, пускай не в молитвах, но как это было и много раз до этого, в других местах и при других обстоятельствах, я проводил время за разработкой плана дальнейших действий. Я все еще был инквизитором, а значит, что хитрее меня должен быть только дьявол.