Колонок : другие произведения.

Расскажет эхо ночное: 13-24

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Глава 13
  
  
   Вещица была сделана с выдумкой: шесть лепестков сверху и шесть снизу, нижние прятались под верхние. А если фонарь перевернуть, лепестки располагались в обратном порядке. Художник искусно расписал фонарь, все животные года были как настоящие. Филин-тээгу чванливо поглядывал на кими-чирка, а рысь, хири, казалось, вот-вот прыгнет на ясу-лань.
   В самый раз для ребенка.
   ...Когда зашел, в комнате Тэни была нянька. Бросив на юношу сумрачный взгляд, она поклонилась и исчезла за дверью, хотя Энори совсем не требовал этого. А мальчик поглядел вслед ушедшей и состроил гримаску.
   - Давно ли ты ее невзлюбил? - удивился старший.
   - Не знаю, - Тэни потянулся к подарку-фонарю, вниманием его завладели нарисованные животные.
   - Почему ты не хочешь посидеть с ней?
   - Ну... - мальчик задумался, - Она все суетится, даже когда молчит... чего-то ждет от меня. А сама ничего не предложит, кроме того, что годится совсем маленьким. Я же не малыш. А гулять с ней я не хочу. Смотрит, боится, что на меня бабочка сядет! Я так не могу. И сказки у нее не очень интересные.
   - Например? Расскажи мне.
   Ребенок замотал головой.
   - Не... это все скучно. Она рассказывает о том, чего вовсе не знает. Ты - знаешь.
   Энори рассмеялся.
   - Ты мне снился, - сказал мальчик неуверенно. - Ты мне часто снишься, но мне тогда показалось - не сон... а потом, наутро, сказали - ты еще не приехал.
   - Бывает, - Энори улыбнулся равнодушно, вдруг потеряв интерес к разговору.
   - Я видел зеленый свет... - мальчик не смотрел на старшего, но сжимал край его широкого домашнего одеяния. - Тогда я подумал - это волшебство, и мы отправимся в страну, о которой ты говорил... я видел твое лицо, оно сияло, как раковины жемчужницы... а потом я не помню ничего. И мне сказали, это был сон.
   - Больше ты ничего не помнишь из сна? - мягко спросил Энори.
   - Что?
   - Не знаю. Лицо... ты говоришь, было сияние? И ничего больше?
   - Ничего, кажется...
   - Хорошо.
   Он отошел от мальчика, стал у окна и долго пребывал в неподвижности. Тэни пару раз окликнул его - бесполезно. Давно поняв, что в такие мгновения тормошить старшего друга не стоит, мальчик занялся искусно вырезанной из дерева лодкой.
   - Если что еще вспомнишь из того сна, скажи мне сразу, - прозвучало над ухом. Когда он поднял голову, в комнате никого не было. Тайрену слегка огорчился - думал, старший останется с ним; но ждать он привык, и, тщетно попытавшись вспомнить про сон что-нибудь еще, перестал думать об этом.
  
  
  
   - Нехорошо стало в округе, - широкоплечий, похожий на оживший валун кожевник задумчиво прихлебывал крепкую настойку, будто родниковую воду. - На небе узоры, будто кто кистью разрисовал... то светлые, это ничего, а то вдруг красные, будто кровь! Старики говорят - не к добру...
   - А брат мой лес по реке сплавляет, рассказывал - в горах стало странное эхо, - поддакнул хлипкий человечек, опасливо поглядывая по сторонам. - Будто не только слова повторяет, но и само прибавляет то, что слышать бы и не надо... нехорошее говорит, вещее.
   - После пары чашек такого пойла услышишь, как и камень заговорит, - прокашлял еще один человек из угла. - Отрава же!
   - Земля сердится, - вздохнул хозяин кабачка, ставя на стол еще один кувшин "отравы". - Будет неурожай...
   - Крестьяне говорят - по приметам вроде как не должно... а того, что творится, они и сами не понимают.
   - Боитесь - ну так идите сами знаете к кому, - донеслось из угла. - Он ваши страхи развеет, или наоборот... в каком настроении проснется!
   - А вот не стоит плохого о нем говорить! - насупился хозяин кабачка. - Это же... талисман Осорэи!
   - А может, и впрямь спросить. Он не задирает нос, как многие. Я слышал, не больно его любят там, наверху, - еще один участник беседы, горшечник почесал затылок.
   - Это их дела. Из нас никто от него иного, кроме добра, не видел!
   - Э, врешь, - вмешался кожевник, осушая очередную чашку. - Где оно, то добро? Слухи разные ходят, мало ли, с кем он знается.
   - Недоумки слухи и распускают! Сколько уж он предупреждал о напастях - в прошлом году о разливе реки, старые крестьяне и те не ждали. Или о ранних морозах. А на границе? Не будь его, приграничье давно бы заполыхало, он же ухитряется разузнать, по какой тропе рухэй попробуют сунуться к нам.
   - И не жадный, - влез в разговор еще один посетитель. - То одному, то другому вещицу какую-нибудь подарит... будто сухой листок. А продашь такую безделицу - месяц прожить можно.
   - Тьфу. Нашел, за что хвалить... У него, небось, то есть у генерала, дом забит золотом!
   - А от других-то дождешься, как же...
   - Дом Нэйта еще и последнее отберет, - хозяин опасливо понизил голос, обернулся на дверь. Словно услышав его, в кабачок зашли пара военных низкого звания, иные сюда не ходили; разглядев, что они из городской стражи, не из земельной - зеленые полосы на рукавах, зеленые головные повязки - говоривший вздохнул с облегчением.
   Городские плохо ладили с внешними стражами - так повелось издавна. А воины границы недолюбливали и тех, и других. Даже среди простых горожан порой пролетали сплетни, что лишь господину генералу удается управлять этой тройной упряжкой упрямых волов, каждый из которых рад бы пойти в свою сторону.
   Стражники услышали помянутый дом Нэйта и последовавшее за ним имя Макори. По губам самого старшего скользнула усмешка - он демонстративно отвернулся от говоривших и потребовал вина. Остальные, похоже, и сами имели что сказать, но положение не позволяло.
  
  
   Макори в этот час пребывал в хорошем расположении духа - так бывает доволен хищник, поймавший большую добычу. Он ходил взад и вперед по комнате, плетеный ковер глушил шаги. Свет разбивался о золотые нарукавные браслеты, - даже он не мог противостоять сильному и властному человеку.
   Гость наблюдал за хозяином из угла, единственного, куда не попадали прямые солнечные лучи - высокий букет поднимался из напольной вазы и отгораживал от них. Сидел неподвижно, и, если Макори похож был на бродящего по комнате хищника, гость скорее вызывал в памяти кошку перед мышиной норой. Очень упорную кошку, хоть и безобидную с виду.
   - Задержали ту девку, которую ты помог отыскать. Эту, беглую...
   - А, - равнодушно откликнулся Энори.
   - Я тебе благодарен, - ухмыльнулся Макори. - В наше неспокойное время пора показать людям, как наказывают за непослушание. Хочешь на нее посмотреть?
   - Нет.
   - Почему?
   - Женщин я, что ли, не видел?
   - Таких, из-за которых стража Хинаи плюет на долг и закон?
   - Хоть бы и так.
   - Я велел доставить ее сюда. А потом и дружка ее привезут. Будет весело.
   - У тебя словно не дом, а... - Энори не договорил. Поднялся. - Послушай, ты всерьез намерен устроить представление с участием человека из земельной стражи?
   - Они все - нашего подчинения! - отозвался Макори с вызовом.
   - Да ну? Ты уже ставишь себя выше верховной власти? Одно дело - наказание за проступок, другое - развлечения. Генералу не понравится точно.
   - А он узнает?
   - Узнает. И даже не от меня - языков много. Ты высоко хочешь забраться, зачем же сам рубишь под собой лестницу?
   Макори видел его разным - и ощутил, что на сей раз он не забавляется, а говорит серьезно. И сразу вспыхнуло недоверие.
   - С чего ты взял, что я хочу лезть куда-то еще?
   - Ты сам говорил.
   - А, забудь. Мало ли скажешь по пьяни...
   - Ты не был пьян. Впрочем, как хочешь. Вспомни, что ты мне предлагал и подумай еще раз, хочешь ли ты от этого отказаться.
   Энори развернулся стремительно, черные с серебром бабочки на шелке встрепенулись, готовясь взлететь.
   Макори был уверен, звериным чутьем ощутил - Энори рассчитывает, что его удержат. Словом ли, жестом... и только поэтому промолчал. Махнул слугам, чтобы проводили гостя.
   Неприятный осадок остался. И вправду ведь... лишнего наболтал. Думал, можно склонить на свою сторону, заручиться поддержкой.
   Но этот подставился под стрелу, назначенную другому - не пожалел жизни. И теперь предлагать ему союз против Тагари?
   Настолько нелепо, что не смешно даже.
   А лишнего все же наговорил... пьяный дурак. Энори теперь не забудет...
  
  
  
   Из Столицы пришло известие - в Хинаи едет аталинский посол. Младший Таэна, получив эту весть, с утра перебирал варианты один другого хуже. Северянин получил дозволение Солнечного и о чем-то намерен говорить с Тагари и с ним самим. Почему сюда, а не в сердце страны? Что стоит за этим? Напрашивалась простая интрига - на место братьев уже подыскали человека, и их попросту обвинят, скажем, в заговоре. Но все-таки милость правителя еще не совсем оставила их - помощи Солнечный не оказывал, но, похоже, был доволен тем, как Тагари держит границу...
   На глаза попалась записка - мелкий изящный почерк. Кэраи скатал ее в шарик и бросил на стол. Шайхен из дома Ная, молодая вдова - надо признать, красивая - в очередной раз намекала, что сердце ее разбито, и с горя она уйдет в отшельницы куда-нибудь в глухие горы. Скорее бы, что ли...
   Вышколенный слуга возник с другой стороны дверной занавеси - его силуэт замаячил расплывчатой тенью на полупрозрачной ткани.
   - Что там еще? - устало спросил хозяин дома, не переставая ломать голову над предстоящим визитом аталинца.
  
   Энори не мог войти в дом Кэраи без предупреждения, но зато следовал почти вплотную к слуге, заявившему о визите, и в комнату шагнул, едва дав тому поклониться и сказать пару слов.
   - Светлого дня, господин Таэна!
   Кэраи показалось - он чем-то раздосадован. Это было даже приятно видеть - в противу его обычной самоуверенности.
   - Что-то стряслось? К чему так врываться?
   Энори метнулся по комнате взад и вперед - будто порхнула огромная бабочка-белянка, с черными точками узора на крыльях.
   - Господин Кэраи Таэна, если так пойдет, городом будет править семейство Макори Нэйта с ним во главе.
   - Это еще почему?
   - Страху он умеет нагонять почище, чем иные бандиты...
   - К чему ты клонишь?
   - Я? Ни к чему. Сейчас к Макори привезут девушку, из-за которой один из молодых военных земельной стражи самовольно покинул отряд, помог ей бежать с поселений. Вы знаете, что Макори порой делает с бездомными, которым не повезло встретить этого чудесного человека. А эта девушка не бродяга... Если за нее некому заступиться по закону, неудивительно, что приходится нарушать закон.
   - Не знаю, насколько тебя на самом деле волнует судьба этой девушки... - Кэраи задумался. - Но Макори и впрямь отбился от рук, как и его семья.
   - Вы вмешаетесь?
   - Пожалуй.
   - Времени мало. Если вы отправите письмо, он вряд ли посмеет сделать вид, что не разобрал, что там написано...
   - Нет, это лишнее. Я хочу лично поговорить с ним.
   - Сейчас? - он, кажется, растерялся - а то, как поднялся хозяин дома, не оставляло места непониманию.
   - Да, сейчас. Ты ведь хотел позаботиться об этой бедняжке? Так зачем тянуть! - с этими словами он велел слуге принести другую одежду, подходящую для такого визита.

   Вот уж не ожидал, что Кэраи сам отправится в дом Нэйта. Что из этого выйдет? Макори зол, а держать себя в руках не умеет.
   Юноша подавил желание последовать за братом генерала - это уж было бы совсем некстати. Любопытство можно удовлетворить и другим способом.
   - Не нужно меня провожать, - отрезал он, проскальзывая мимо слуги, подоспевшего к уходящему гостю.
  
   Фигурка девочки - со сложенными ладонями, чуть подавшаяся вперед - замерла у выхода. Энори знал ее - одна из прислужниц в доме, молчаливая, себе на уме. Именем Айсу - "серебряная". Да, это она упорно смотрела вслед, издалека, уверенная, что не видят ее. Решилась...
   - Господин...
   Он шагнул к ней с улыбкой, испытывая досаду, что девчонка некстати встретилась на пути. Айсу подняла на него полные тревоги глаза. Прикусила нижнюю губу.
   - О чем ты хочешь спросить, милая? - он коснулся ее руки, разводя соединенные ладони Айсу.
   - Я бы хотела... - девочка потупила взор, зарделась. - Вам дана... особая сила... читать в душах людей, и другое... Может быть, я... если возможно...
   - Ты хочешь, чтобы я научил тебя этому?
   - Да, - выдохнула Айсу, и опустила голову, рука ее вздрогнула в руке юноши.
   - Понимаю. Но такие способности дорого стоят. Чем ты готова платить?
   Девочка посмотрела на него изумленно-растерянно.
   - Но у меня ничего нет...
   - Ты так полагаешь?
   Она кивнула.
   - Тогда тебе не нужно умение, о котором ты просишь. Ты не готова расстаться ни с одним из своих сокровищ.
   - Я готова! - Айсу умоляюще потянулась к нему - и будто натолкнулась на задумчивый взгляд.
   Энори отпустил ее руку. Небрежно, будто отбросил.
   - Я рассердила вас?
   - Нет... это не так просто, - он улыбнулся ей как всегда, но в глазах проскользнуло нетерпение, чуть ли не досада - так жалеют о напрасно потерянном времени.
   - Вы не... поможете мне?
   - Нет. Лучше забудь.
  
   Он покинул дом Кэраи Таэны, а девочка-подросток смотрела на тропу, где только что был силуэт, щурилась от полдневного солнца и не слышала, как ее окликали. Думала о своем.
  
  
   **
  
   - И ради этого чучела стоило преступать закон?
   Конечно, он издевался, но в тоже время был удивлен по-настоящему. Неэле молчала. Человек этот не представлял для нее загадки - таких она видела. К счастью, редко - у них были собственные швеи.
   - Надо спросить его, прежде чем он умрет - что он в тебе нашел? Показать тебя, и спросить - может, он тогда был попросту пьян?
   Значит, тот, из холмов, сдержал слово - я еще увижу Лиани, откликнулось в душе Неэле.
   Голос у хозяина дома был тяжелым, тягучим - словно смола, в первый миг сладкая, но тут же наполняющая рот горечью, от которой уже не избавиться.
   - Вы подстать друг другу, как оказалось. Не ожидал. Но вовремя подоспела новость...
   Слушать его было невозможно. Неэле словно повисла на пустоте, каким-то чудом еще не проваливаясь, и голос каждым звуком рвал эту невидимую опору. Не слушать, тогда можно продержаться подольше.
   Муха рядом стоял, на него девушка не смотрела. Но чувствовала - здесь, и растерян, жалеет, что с ней связался, крепко жалеет. Но что ему - никто мальчишку не похищал, он ни в чем не замешан, а что бродяга... ребенком выглядит, такого не тронут.
   - Скажи-ка, зачем вы убили хозяйку дома, где провели ночь?
   - Мы не... - начала девушка, и запнулась. Чувствуя, как все тело немеет, переспросила: - Что сделали? - забыв прибавить "господин".
   - Что - я и так знаю, но вот зачем?
   - Мы не убивали ее!
   Человек, похожий на сытого волка, сощурил круглые темно-янтарные глаза.
   - Мне даже не очень хочется знать, что ты соврешь. Если бы в этом не был замешан мой человек... нашел он себе подружку, нечего сказать.
   - Почему нас обвиняют в убийстве? - спросил Муха. Он напоминал тетиву, до отказа натянутую. Неэле стало страшно за него больше, чем за себя - так же нельзя говорить и смотреть...
   - Дерзость и наивность, хорошая пара, для дураков! Так и быть, я отвечу. Вы двое ночевали у той женщины. Еще затемно хозяйка сбегала к старейшине деревни спросить совета, что делать с подозрительными бродягами, одна из которых пришла в платье ссыльной, - снисходительно пояснил человек с волчьим взглядом. Значит, она все поняла, подумала Неэле. И больше не знала, что говорить.
   - Потом вы исчезли, а женщину обнаружили мертвой. Старейшина послал сына за стражей. Они встретили моих людей, и обменялись новостями. Довольна?
   - Это не мы! - Муха вскинулся, настолько резко, что хозяин дома нахмурился; Неэле удержала подростка. - Ты же слышала голос ночью! Высокий, там, возле дома, был еще кто-то, вот она знает! - он, видя, что Неэле замотала головой, вцепился в нее, выдохнул:
   - Ну, скажи же! Я же слова твои помню! - он дернулся, и сияющий камень выпал из рукава.
   - Ты его взял! - ахнула девушка. Муха только хмыкнул, смурно посмотрел на нее.
   - Еще и воры, - отметил Макори почти с удовольствием. - Теперь понятно, зачем понадобилась ее смерть. Ненужный свидетель - или сообщница?
Неэле решила что с Мухой объяснится потом... ведь хоть какое-то "потом" у них будет?
   - Этот камень подарила мне перед смертью женщина из закрытого поселения. Она умерла от болезни. Мы с ней были подругами. Ее звали Иммэ...
В душе боролись два чувства - Муха, как же он мог! Вор... а она верила.... но проклят будь этот камень, ведь он так и не помог Неэле! Никому не помог.
   - Хватит, - оборвал хозяин дома. - Убийство... побег... и камень.
   Неэле вспомнила.
   - Велите привести Лиани Айта! Он сможет засвидетельствовать - камень был у меня, когда я покинула поселение! А там не у кого было красть!
   Ответом ей был раскатистый смех.
   - Вот уж не знаю, у кого и когда ты украсть ухитрилась... и призывать в свидетели человека, нарушившего военную клятву?
  
  
   Макори не мог понять, кем считать эту девицу. То ли воровка, то ли шпионка... Второе, пожалуй, вернее, слишком немыслимо получить ту помощь, что она получила, только за красивые глаза. Да и не настолько они красивые. А глядит... будто имеет право не опускать голову. Нет бы просить о пощаде.
  
  
   Неэле знала, что не имеет права смотреть ему в глаза, особенно так упорно - а что оставалось делать, если он напоминал ей огромного хищника - только отведи взгляд, и разорвет на части? Сама не рада была, и лучше б ее убили давно, только рядом еще один, и еще - не здесь, но где-то в этом городе. Даже маленькая глупая птица защищает своих птенцов от угрозы - наивно защищает, нелепо.
   Пусть не птенцы, но дороги же... даже этот чумазый вор! Зачем он только встретился на пути... Не могла ни свидетелей призвать, ни оправдаться иначе - только время тянуть.
   - Если мы виновны в том, в чем нас обвиняют, пусть нас осудят по закону...
   - Суд? Для тебя, думаю. Так и быть. А этот... У меня хасса голодная.
  
   Дальнейшее она плохо запомнила. Ее подхватили и потащили куда-то. В лицо дохнуло жаром - солнце высоко поднялось, раскалив воздух, и таким же круглым и желтым, как солнце, был покрытый песком клочок земли. За небольшим ограждением бегал зверь - яркий, текучий. Человек держал его на длинном кожаном поводке.
   Потом раздались голоса, человек выпустил поводок, и на песок кубарем выкатился Муха. Зверюга - огромная кошка - развернулась стремительно, припала на все четыре лапы, хвост хлестнул по бокам и замер, только подрагивал его кончик. Муха растерялся - и не пытался даже подняться, так и застыл шагах в трех от хищника.
   - Эй, ты! - крикнула Неэле, плохо соображая, зачем кричит. Золотая голова повернулась к ней, глаза цвета гречишного меда остановились на лице девушки. Та подалась вперед, глядя на огромную кошку. Показалось - молодая хасса смотрит беззлобно, с недоумением.
   По телу разлилось приятное тепло - то же чувствовала, когда тери-тае лечила ушибы... "Помоги мне, лесная хозяйка", - мелькнула мысль. Дикая тварь двинулась к девушке, не сводя с нее глаз.
   - Иди домой, а? - прошептала девушка одними губами. Хасса издала короткий звук, средний между рыком и мурчаньем, и стала кататься по земле, изгибаясь и поднимая большие лапы. На Муху она внимания уже не обращала.
  
  
   Макори услышал перешептывание за спиной, расслышал в нем одобрительные нотки. Только сильное изумление могло побудить слуг разговаривать при хозяине; но вместе с раздражением он ощутил неуверенность - может, и вправду перегнул палку. Дому Нэйта нужна поддержка Столицы, а как там посмотрят, неведомо...
   И еще - страх начал закрадываться в сердце: как могло получиться, что зверь...
   - Уведите хассу, - угрюмо велел он.
   - Прекрасно, - послышалось сзади. Кэраи Таэна стоял у притолоки, фигура его казалась темной на фоне молочного цвета занавеси.
   - Слуги сказали, что я увижу хозяина дома в саду. Я велел им не беспокоить вас, не уведомлять...
   Макори не нашелся с ответом. В дом гость не может войти без предупреждения - разве что это арест особо важного преступника. Но в сад - может. Особенно такой гость.
   - Большая честь для меня, - промолвил он неохотно, лишь отдавая дань вежливости. К чему лицемерие?
   - Это что, новая мода на игры со зверьем - выпускать к хищнику детей? Столичное веяние докатилось, или северное? - Кэраи говорил небрежно, человеку несведущему могло показаться, что он и впрямь удивлен и спрашивает. - Пожалуй, рановато вводить такие традиции у нас в Хинаи, люди к ним еще не готовы. И участники могут пострадать, и устроители, да и среди зрителей... как полагаете, господин начальник земельной стражи?
   - Пожалуй, - выдавил Макори, отводя горящий ненавистью взгляд. - Мода и впрямь... слишком новая.
   И незаметно для окружающих нарисовал в воздухе знак охраны от зла - ведьма же перед ним! Угораздило связаться... Теперь ясно, почему Лиани Айта покинул земельную стражу. Чары, иначе никак.
   Может, эта девка и дом прокляла?
  
   - Господин Макори Нэйта, рад, что мы пришли к согласию.
   Он отвернулся от хозяина дома - напоказ, подумалось девушке - и обратился к ней:
- Я застал только самый конец. Хорошо, что мальчик остался цел. Что ты сделала с кошкой?
- Не знаю, кажется, она просто была не голодная, - пролепетала Неэле, позабыв о подобающем обращении.
- Может, и так...
   Девушке он показался приятным с виду - еще довольно молодой, сухощавый, с резкими чертами лица и очень темными внимательными глазами. Складка у губ выдавала - он часто думает о невеселых вещах.
   Вышивальщица отметила покрой его одежды - было в ней нечто, свойственное скорее срединным землям, не северу. Он жил в Столице или рядом, подумала девушка. Тамошнее не изглаживается долго.
   Темно-зеленое дорогое сукно, и более светлое, оттенка морской волны - снизу. А на руке кольцо с плоским камнем, на котором вырезан некий знак, может быть, родовой. Неэле знала такой самоцвет - зеленый гранат.
   Не к месту вспомнилась рука того, из пещеры. По сравнению с этой она казалась женской.
  
  
   Хозяин дома принялся рассказывать, что за девицу доставили в дом, но гость прервал его - не грубо, не резко, а так - легким кивком головы.
   - Я знаю всю эту историю.
   - Могу сказать, от кого, - хмуро обронил Макори.
   - Неважно. Девушку я заберу. А молодой человек... с ним пусть разбирается генерал.
   - Право моего дома - решать, как поступать с земельной стражей!
   - Разумеется. Но у главы Хинаи право все-таки выше, разве не так? Разумеется, если генерал пожелает этим заняться.
   - Может, он станет еще собственноручно наказывать еще каждого вора?!
   - Ах, да, воры, бродяги... - гость прижал ладонь к виску, вспомнив. - Мальчишку передадите городскому судье, это по его части. Хватит с него земельной стражи. Кажется, все?
   - Не все, - Макори кивнул, и один из слуг принес сияющий розовый камень в лаковой открытой шкатулке.
   - Говоря о ворах, я имел в виду куда большее, чем мелкие кражи или бродяжничество! Это - было у них!
  
  
   Гость переменился в лице - Неэле, робко смотревшая за обоими, не ожидала, что он может быть таким удивленным.
   - "Капля рассвета"! У этих? Что скажешь? - обернулся к девушке стремительно, будто мальчишка.
   - Мне его подарили, Высокий, - она не отвела взгляда, сознавая всю дерзость этого. Но как иначе он прочтет, что Неэле говорит правду?
   - Девочка, этому камню цена больше двадцати ран - стоимость богатого дома со всей обстановкой!
   Неэле растерялась. Иммэ говорила что-то такое... но она называла меньшую цену...
   - Ну теперь-то я ее точно здесь не оставлю, - произнес нежданный спаситель Мухи. Хозяин дома не нашелся, что возразить. Он и сам, похоже, был потрясен тем, что гость узнал камень.
  
  
   Человек в темно-зеленом распорядился доставить задержанную к себе. Неэле подумала, не является ли он судьей в этих краях, но откинула эту мысль. Не похож... ни одного знака на одежде, и повадка иная.
   Оглянулась, когда ее выводили - боялась встретиться взглядом с хозяином дома, но так и тянуло, несмотря на страх. Но он стоял спиной, и даже так напоминал грозовую тучу. Девушка невольно пожалела домашних его - вот уж кому достанется...
  
   А потом был другой дом, и все смешалось у нее в голове - чувствовала себя мошкой, попавшей в драгоценную шкатулку. Не до красоты, раз крышка захлопнута.
   Ждать, мучаясь неизвестностью, ей не пришлось. Человек, забравший ее от Макори Нэйта, сразу позвал - видно, желание расспросить про камень было слишком велико.
   Неэле вошла - сердце колотилось, но старалась успокоить себя - самое страшное уже позади, и Муха жив, и, может быть, их всех ждет справедливый суд...
  
   Вошла, склонилась почти до земли, и выпрямилась, получив разрешение - росток ивы под ветром.
   Он подал ей знак - говори.
   - Все против нас, господин, но мы не виновны...
   Он прервал ее движением кисти:
   - Об этом потом. Я хочу услышать про камень.
   - Но я могу повторить только то, что сказала. Мне подарила его подруга... перед смертью.
- Трогательно, да... Прощальный подарок, - уголок рта дрогнул в усмешке. - Этот камень я знаю. Розовый рубин, редкий и дорогой. Помнишь, там сколота грань? Не узнать его трудно. Когда-то он принадлежал нашему дому. Матери моего отца - как приданое. Потом...
  
   ...Потом отпрыск побочной ветви получил его в знак благодарности за услугу, и ухитрился обменять драгоценность на великолепного скакуна. С другой стороны некто из дома Аэмара, судейских, участвовал в сделке. Новый владелец камня впутался в нехорошую историю - пытался подсунуть казначею фальшивые бумаги. Какая-то женщина была в этом замешана...
   Про камень больше не слышали - после той истории. И вот он в руках у девчонки, взявшейся невесть откуда. И обвиняемой в убийстве, помимо прочего.
  
   - Слишком сложно для простых совпадений, ты не находишь?
   - Господин, женщин ссылают только в одно место в этой провинции?
   - Нет. Но таких мест мало.
   - Что удивительного тогда в нашей встрече с Иммэ? А камень - где она могла его там продать? Конечно, он остался у нее. И разве нельзя сделать подарок другу, особенно когда умираешь?
   - Неважный это подарок, - обронил хозяин дома, пристально глядя на девушку. - А ты уж очень горячая. Женщине это не слишком идет.
   - Меня никто не будет защищать, если не я сама...
   - Тоже верно. Зачем ты согласилась бежать?
   - Я... не знаю, - она растерялась.
   - Если Айта не был твоим другом раньше, как ты могла поверить незнакомцу?
   - Он... очень светлый, - она запнулась, подыскивая слова, и поняла, что не знает, как и что говорить.
   - Неужели он в самом деле рассчитывал скрыться? - проговорил собеседник ее себе самому. - Смутное время.... Быть может.
   Неэле чувствовала, что этот человек не собирается причинять ей вред, и что она ему нравится. Да, вероятно, так бы понравился взявшийся невесть откуда котенок - беспомощный, трогательный, но отважный. Так или иначе, здесь ей пока ничего не грозило. А может, он даже ее отпустит?
   Девушка побаивалась его, но страх внушало скорее осознание, в какую историю она попала, и его высокое положение. Не то что Макори... с глазами голодного волка.
   Неэле передернуло.
  
- Сядь, - он указал ей на низкую скамейку неподалеку от собственного сиденья. - Ты словно из сказки. Подруга, дарящая бесценные камни, спаситель-отступник, дикая кошка, послушная твоему слову...
   - Господин, позвольте, я расскажу. Когда я бродила по лесу, мне встретился лесной дух, тери-тае. Она благословила меня... И хасса... мне кажется, она почуяла благословение.
Тот улыбнулся.
- Если я правильно понял твою историю и состояние, в каком ты пребывала, то в лесу ты могла увидеть говорящий пень и рогатого зайца. Я больше верю в силу человеческой воли, перед которой не устоит зверь.
- Вы не... сердитесь на меня?
- Нет. Но просто так доверять не собираюсь. Если все окажется, как ты говорила, ты будешь свободна - твоя вина только в глупости и наивности.
- А Лиани Айта?
- Он будет наказан.
- Но он...
- Послушай, девочка. Ты - возможно, просто бедная дурочка. А он нарушил военную клятву и знал, на что идет. Если собираешься плакать и уговаривать, помни, что я не хасса.
- А мальчик...
- И про него тоже забудь. Если когда-нибудь он избавится от тяги к воровству, он на волю выйдет.
- Если не умрет раньше...
- Никому его смерть не нужна. Послушай, я знаю, чего ты натерпелась. Но не считай всех вокруг злодеями. Одно дело - порядок, другой - ненужная жестокость.
   - Какая вам разница, господин, что я считаю?- сказала она, но так покорно и тихо, что это не прозвучало дерзостью.
   - Ты любишь его? Лиани?
   Неэле залилась краской, помотала головой. Человек в темно-зеленом наблюдал за ней, краешком губ улыбаясь, по-доброму - и чуть свысока.
   - Я знаю, что такое сильное чувство. Но есть вещи, которых просто нельзя допускать. Мне странно, что ты этого не понимаешь. Тебя воспитывали женщины?
   - Да, в мастерской...
   - Если их тоже воспитали так же, и не было рядом мужчин, то, наверное, чувство должного просто не вложили в вашу голову и душу.
   - Мы жили тихо, почти взаперти, - произнесла она, непонятно за что оправдываясь.
   - Ты отважная девочка, у тебя хорошее сердце. Если твоя история подтвердится, я позабочусь о твоей дальнейшей судьбе. Пока останешься тут.
   Неэле испугалась и обрадовалась одновременно. Оказаться в таком доме, а хозяин - он, кажется, кто-то очень влиятельный... слишком растерянная, она почти не слушала его разговора с Макори Нэйта, но владелец хассы, такой самоуверенный, отступил...
   И все-таки этот человек не кажется страшным, и в этом доме всяко лучше, чем в подвале или на выселках... и Лиани будет где-то неподалеку. Пока его не осудят...
  
  
  
   Когда ее привели в маленькую, впрочем, уютную комнату, набралась духу, спросила у сопровождающих женщин, чей это дом. Ответ получила. Убедившись, что гостья либо пленница не собирается больше говорить ничего, служанки оставили ее в одиночестве.
   "Вот он, счастливый случай", - думала Неэле, сжимая узорную решетку окна. "Господин Таэна, один из двух хозяев этой провинции... он может помочь. Если не он, то никто, наверное..."
   Неэле понимала - с ним бесполезно хитрить. И упрашивать, скорее всего, бесполезно. Только если сложить руки, то сама она, вероятно, получит свободу - но ее друг погибнет. Господин Кэраи Таэна. Человек, стоящий так высоко - а она в его доме. Если это не шанс, то что же тогда?
  
  
   **
  
   Здесь ничего не было - только бревенчатые стены и маленькое окошко. В гарнизоне преступников не держали, разве что военных, совершивших нечто недопустимое. Но такое случалось нечасто.
   Еще под замок сажали провинившихся по-мелочи гарнизонных солдат - до того, как старшина примет решение, или уже осужденные какое-то время провести под замком. Обычно очень недолгое.
   Впрочем, и преступники взаперти не задерживались - суд в Землях Солнечной птицы был скор.
   Хотя Лиани Айта казалось - прошло очень много времени, куда больше нескольких дней.
   Отец, мать, братья и сестры... семья теперь опозорена. Даже если не узнают соседи - самим-то как жить? Братья смогут жениться, а вот девочки вряд ли выйдут замуж теперь. Разве что встретится человек, любовь к которому пересилит стыд...
   Лиани глянул на сумеречное небо. Встретится, и обеим... сестры чудесные девушки. Не решался просить за них Заступницу - вряд ли его слово будет услышано.
   Суд помнил плохо - да и коротким тот выдался, невелика птица. Хоть и нечасто случается подобное - нарушить данную клятву, бросить отряд.
   Он был рад, что не пришлось предстать перед командиром крыла, где служил - хоть у старшего офицера по прозвищу Огарок нрав был отнюдь не мед, и мало кто командира любил, но уважали - и тот был справедлив. И еще... он-то в Лиани верил, поставил во главе десятки, а в скором времени мог добиться и повышения своего подчиненного...
   Молодой человек готов был его увидеть, но все-таки хорошо, что пока не пришлось. На казни он будет, наверное. Должен быть. Но там проще, а наедине, лицом к лицу... Хотя это уж совсем малодушие - сделать и не жалеть, а в глаза опасаться смотреть.
   Сколько еще осталось? Дня два или три.
  
   Но скоро праздник солнцестояния, неделю нельзя ни охотиться, ни приводить в исполнение смертные приговоры - успеют ли до праздника? Почему бы и нет?
   Глупо все вышло... но отчего-то не получается сожалеть.
  
   О девушке думал больше, чем обо всем остальном вместе взятом. Помог, называется... лишь бы ей повезло. Лесной дух... стоило взглянуть на нее, забыл обо всем.
   Но почему так быстро кинулись по его следу? Ведь не говорил никому. Если только... из крыла не один человек мог догадаться. Те, кто видел, с каким лицом товарищ их вернулся из поселения, когда отвозил Неэле, историю ее тоже знали от второго провожатого... Да, наверняка кто-то направил по следу. Вот кому в глаза бы взглянуть!
   Только ведь прав-то он, этот неведомый осведомитель, а не Лиани.
   И все-таки там, где ничем уже не скованы души, можно будет задать вопрос...
   Сейчас казалось - не смог бы остаться с ней. Довез бы до надежного укрытия - и назад. Иначе невозможно. Конец один был бы, но хоть сам вернулся - все меньше позора семье.
   Почудилось движение в воздухе. Крыса? Но не на уровне человеческого роста!
   - Кто здесь? - молодой воин обернулся на шорох. Но подвал был пуст. Однако Лиани Айта привык себе доверять - даже на пороге смерти он был уверен, что не потерял чутья.
   Некоторое время спустя услышал возбужденные голоса - снаружи, из-за стены. Говорили несколько человек; один едва не кричал, похоже, с трудом удерживаясь в рамках должного поведения. В голосе его слышен был страх.
   Лиани постучал в дверь, потом еще и еще, пытаясь привлечь к себе внимание. Примерно через полчаса ему это удалось.
   - Что произошло? - спросил он у охранника.
   Тот не расположен был говорить с арестованным, но, зная, как тяжко просто ждать смерти и быть отрезанным от остального мира, ответил хмуро:
   - Погиб один караульный. Нехорошо умер...
   - Убит?
   - Да... похоже, волк. Ладно, не до тебя.
   Волк не может забраться в город! - едва не сорвалось с языка. Но удержался - все-таки люди здесь не глупее его самого.
   Наверное, знают, что видели.
   Голоса стихли, из-за тучи вышла луна. Только осталось неприятное ощущение, память о зыбком шорохе, и холодок между лопаток - словно кто-то недобрый смотрел.
  
  
   Глава 14
  
  
  
   Какая большая все-таки страна, думал риэстийский посол Тэйлар Камарен, какой день уже пылясь в повозке, везущей его в северную провинцию. А раньше плыли на корабле, путешествие мирным было и скучным. Поначалу Камарен разглядывал волны и берега - потом занятие поднадоело.
   И все же - какая большая страна! Риэста не меньше, пожалуй, но такой широкой реки, как Иэну, в родных землях нет. Иленья будет поуже, да что там, заметно уже... зато дома много озер. И горы - все больше пологие, невысокие. И люди - открытые, несдержанные порой, скорые и на гнев, и на дружбу. Радушные, щедрые. Не зазорно им чужака другом назвать.
   А эти...
   - Рановато думать о доме, - подмигнул он чистившей перья ручной соколице. Та на миг глянула на хозяина неподвижным оранжевым глазом, и вернулась к прерванному занятию.
   Рановато скучать о доме, но о чем еще размышлять, раскачиваясь вместе с повозкой на провинциальных дорогах? В срединных землях тут дороги отличные, не мешало бы такие на родине проложить. Но вот в глуши - не дорога, одно название.
   А о доме Тэйлар Камарен думать все-таки будет. Там ждут его жена, полногрудая ласковая Антэ, и младшая сестра Кейка. Ждут малыши...
   Что касается планов на будущее, их Камарен не строил. В Столице тутошней все для себя выяснил, а гадать, какими окажутся хозяева провинции Хинаи, только делу во вред. Какими окажутся, с такими и пойдет разговор. А не с ними самими, так найдется кто-нибудь там, на месте.
   Риэста и Тхай-эт, Земли Солнечной птицы, не враждовали и границами не соприкасались, но дружбы между ними было не больше, чем между двумя девицами, соперничающими за одного жениха. Однако послу не стали чинить препятствий; хочешь на север отправиться - за чем дело стало!
   Путевой знак выдали, небольшой охраной снабдили - и вперед, меряй дороги!
   Подозревал, что в столице не прочь рискнуть убрать семейство Таэна и заменить кем-нибудь своим, только без повода это делать опасно. Даже в речи столичных щеголей проскальзывало признание - любят братьев там, в северном диком крае, хоть и побаиваются.
   А вот обвинить в сговоре, неважно, будет ли таковый на самом деле - чем не удобный случай?
  
  
  
   "Аталинский гость уже в паре суток пути" - получив это известие, генерал вернулся в Осорэи. В пограничных крепостях он пропадал большую часть года, но никто, кроме разве что брата, не догадывался - не один только долг держит хозяина Хинаи вдали от дома. Сам этот дом и держит. Как старшему, досталось Тагари родовое гнездо... и не деться от него никуда, и не перестроить, чтоб не бродило прошлое по коридорам.
   Тагари видел, как поднялась луна, поплыла над верхушками садовых деревьев - и соловьи запели. Аромат жасмина окутывал сад - самое время мечтать о несбыточном. Или закрыть окно.
   В такие ночи он невольно вспоминал жену, хотя старался никогда не думать о ней. Истэ, кареглазая, своевольная, с волосами, пахнущими осенней листвой, с чуть хриплым голосом... Она вышла за Тагари не по любви, а по решению семьи, и даже рождение сына не изменило ее душу. А потом ее разыскал человек, которому отдано было сердце Истэ еще с ранней юности...
   Генерал пытался найти беглецов, но будто горы помогли им - пара успела пересечь границу, следуя невесть как найденными тропами.
   А сын... все думали, что он умрет. Хилого, болезненного ребенка никто не принимал всерьез...
   Тагари было жаль, что его первенец родился таким. А Истэ не дождалась даже, пока Тайрену исполнится год...
   Проходя по дому, услышал разговор слуг. Не остановился бы, но разобрал имя наследника своего.
   - У Тайрену и улыбку-то не выманить... а этот как придет, малец у него на шее виснет, и так часами висеть готов!
   - Я бы на твоем месте не ревновал, а лучше исполнял свои обязанности, - отметил садовник.
   - Да куда лучше! Все для него...
   - Ну а мальчику нужно нечто другое. Бывает.
  
   По лицу Тагари Таэны скользнула тень, и он направился в собственные покои. Потерян ли сын для него самого? Или еще не поздно? Только что делать с болезненным ребенком, которого нельзя посадить на коня, вывезти в горы... Но он жив, и ему лучше, чем во младенчестве - врачи до сих пор считают это чудом. Если Тайрену вырастет, разве он будет числить себя настоящим наследником Дома, если толком не был подле отца?
  
   Слуги не знали, что их разговор был услышан, и продолжали беседу.
   - Я боюсь, как бы молодой господин не начал учить малыша всяким своим штукам, - понизила голос нянька.
   - А что плохого? Пусть учит.
   - Мальчик и так болезненный... И потом, нехорошо это. То есть, я ему благодарна, подвеску нашел, решила, она пропала совсем, и поясницу, опять же, - приступ был, думала, ночи не переживу, а он глянул - я заснула, проснулась утром как новенькая... И все равно душа не лежит к его чарам.
   - Он любит цветы, - улыбнулся садовник. - Жаль, мне давно нечего ему рассказать... а бывало, приходил и сидел рядышком, слушал. Сейчас сам у себя завел такой цветник - уже мне есть чему поучиться.
   - А все же беспокоит меня малыш, - сказала нянька. - То жуть всякую рисовал, а ныне вот, погляди... удумал.
   Протянула садовнику свиток. Мужчина расправил плотный лист бумаги, восхищенно покачал головой - горы там были изображены, и река, все кисти известного мастера.
   - Да что восторгаешься, глянь сюда! - перебила нянька сердито. В нижней трети картины значок был нарисован, явно рукой ребенка - росчерк зеленой туши, всего три черточки, будто птичьей лапки след. Видно было - рисовавший очень старался, черточки вышли равной длины и толщины, но клякса рядом выдавала неумелость руки..
   - Ну, картину испортил, - сказал садовник с сожалением.
   - Вот же болван! Ты, не маленький господин! Я эту штуку сегодня увидела, сразу сняла - хотела его отцу показать... а сейчас думаю - господин генерал как рыкнет, мол, глупости все...
   - Ты чего всполошилась-то? Ну, испортил картину... дорогая, небось...
   - Говорю ж, болван... это не просто лапка, а знак ииширо, Забирающих души. Говорят, если такой значок у встреченного незнакомца засветился на лбу - перед тобой самое оно... и тогда всё, попрощайся с белым светом, да и на тот не попадешь... будешь, как сухой лист лететь, ни в землю уйти, ни на дерево вернуться.
   - Выдумываешь, - обронил садовник. - Уж и порисовать мальчишке нельзя! А полотно жаль, красота-то какая!
   - Я бы все же хотела узнать, какие такие сказки господин Энори мальчику рассказывает, что у того все в голове набекрень, - смурно сказала нянька, но полотно скатывала уже с меньшей уверенностью. Отсутствие поддержки со стороны старого приятеля огорчило ее. И впрямь, лучше не соваться к господину генералу.
   Но особого страха в ее голосе уже не было.
  
  
   Господин генерал, только вернулся из Тай-эн-Таала, затребовал Энори к себе. Тот подчинился мгновенно, и, как показалось вестнику, с охотой. О чем они разговаривали, кроме этих двоих не узнал никто. Разговор длился долго - и Тагари вышел с лицом довольно мрачным, но чувствовалось, что он спокоен и пребывает в сносном расположении духа.
   Слуги тоже понемногу начали успокаиваться - генерал Таэна относился к суевериям с опаской и уважением, в отличие от брата, который обряды против нечисти если и соблюдал, то из уважения к старине, уж никак не от страха.
   К тому же никаких ужасов в городе не воспоследовало.
  
  
   Зато в городском гарнизоне творилось неладное. За две ночи погибли двое - похоже было, что их разорвал дикий зверь. Но, хоть произошло сие у самых стен Осорэи, многие сомневались - не полезут волк или иная лесная тварь к людям. Однако среди военных много было людей, знающих толк в охоте - и они утверждали: тела были растерзаны либо крупным зверем, либо кем-то совсем уж непостижимым. Ни один лазутчик не способен нанести подобные раны.
   Убиты были: караульный, стоящий возле ворот, и повар, готовивший на заднем дворе похлебку для дежурной стражи.
   - У господина Макори Нэйта есть хасса, - угрюмо заявил один из солдат гарнизона.
   - Ты совсем умом тронулся - что он ее, по ночам выпускает?
   - Всякое бывает... сторож попался нерадивый, - осторожно ответил первый, сообразив, что за языком стоило бы последить. Собеседники замолчали. Только в бреду можно было заподозрить наследника одного из знатнейших домов Хинаи в подобных забавах, но слухи о Макори ходили разные. А раны на телах жертв больно уж напоминали следы от зубов хищника...
  
  
   Рииши две ночи не спал - после первой смерти в гарнизоне; чувствовал - что-то будет еще. И дождался... второго человека не уберегли. Что он, что командиры сотен старались развеять страх, поселившийся в душах многих подчиненных - удавалось это с трудом.
   - Мы готовы встретить врага, но где он, этот враг? И что он такое? - говорили самые молодые. Те, что постарше, намерены были расшибиться в лепешку, но изловить этого зверя.
   Всю ночь Рииши провел в казармах - на сей раз тихо было. Не удивительно - зверь не голоден, думал молодой человек.
   Вчера утром Сэйку снова расспрашивал, как да что, даже просил взять с собой... дитя, он и впрямь считает, что увидит нечто, ускользнувшее от внимания опытных взрослых? Рииши ощутил нежность к брату - и легкую зависть. У него все еще впереди... и он пока может быть столь наивным.
  
   Когда небо из темного стало иссиза-серым, а луна поблекла, отправился за советом, ругая себя за то, что не сделал этого прежде.
   Время дли визита было чересчур, неприлично раннее, едва рассвело, но ждать Рииши больше не мог. В конце концов, его друг жил хоть и не в собственном доме, но в отдельном крыле, и если уж простые горожане туда приходили, то ему и подавно не о чем беспокоиться.
   Правда, просители из низов, да и рангом повыше к Энори являлись, когда генерала не было в городе - при нем не отважились бы. Ну все одно, не ровня.
   Несмотря на раннее утро, прохлады уже почти не ощущалось. Все приметы обещали очень жаркое лето... а в городском гарнизоне уже было жарко, и вовсе не из-за погоды.
  
   - Молодой господин не спит давно, вы его не побеспокоите, - заверил слуга, подоспевший на зов привратника.
   Рииши обнаружил приятеля в саду, под карликовой ивой, нависшей над ручейком. Энори устроился на циновке и мучил флейту.
   - Садись тут, сейчас травяной чай принесут, - обронил он, не отрываясь от инструмента. Флейта издала длинную мелодичную трель.
   - Оставь ты... я по делу к тебе. За советом и помощью.
   Энори отложил инструмент и выжидательно посмотрел на гостя.
   - Знаешь ведь, что творится у нас в гарнизоне.
   - Не очень, - признался тот.
   - Чем же ты занимался, что не знаешь такого? - удивленно спросил Рииши.
   - Так что у вас там?
   Слуга красиво расставил на деревянной подставке маленькие чашечки с горячим напитком. Дождавшись, пока их с приятелем оставят одних, рассказал. Энори слушал внимательно и, как показалось Рииши, с легким недоумением. Дождавшись окончания рассказа, поднял флейту и дунул в нее - инструмент издал вопросительный звук.
   - Что это может быть?
   - Хм...
   Рииши сжал в ладони хрупкий фарфоровый сосуд, рискуя расколоть его.
   - Твари нижние... что за время настало! Мало нам северян и немилости Столицы! То горожане на все лады склоняли твое имя, наконец успокоились - и напасть настоящая!
   - Ты, как понимаю, не допустишь слухов?
   - Приложу все силы. Но не могу же я и мои помощники всем камни к языкам привязывать! Ты в самом деле ничего не можешь сказать?
   - А где тела?
   - Первый отдан родственникам, его уже взяло пламя, но второго можно увидеть. Скажи, это может быть зверь? - Рииши смотрел с надеждой, но собеседник ничего не ответил.
   - Если смотреть, то сегодня, лучше сейчас, пока нет жары, - молодой военный поднялся. Энори остался недвижим: сидел, опустив голову на руки, похоже, задумавшись.
   Какое-то время спустя Рииши ждать надоело, и он собрался окликнуть товарища, но тот сам заговорил:
   - Хотел спросить: тот человек из земельной стражи, бросивший службу - он не пострадал?
   - Не знаю. Жив, полагаю - обо всех смертях мне докладывают.
   - Его держат в одиночестве?
   - Конечно.
   - Пусть кто-то еще будет рядом с ним. Без разницы - кто-то из ваших, или заберите от судейских какого-нибудь воришку...
   - Но это невозможно!
   - Сделай, как я говорю.
   - Какое это имеет отношение...
   - Если этот человек умрет, я... не знаю, что будет со всем вашим гарнизоном! - сказал Энори неожиданно резко, Рииши и не подозревал, что приятель способен настолько сердиться. Преисполненный недоумения, он подал знак согласия.
   - Ты не хочешь увидеть тело?
   - Ни к чему. Я подумаю, что можно сделать. Передай всем - пусть будут поосторожней. Скоро все кончится.
  
   Когда приятель ушел, юноша какое-то время еще сидел под ивой, вертя в руке флейту. Потом вернулся в свои покои. Через некоторое время из окна вылетела маленькая черная птица - этого никто не заметил. Примерно через полчаса птица вернулась, держа в лапах тяжелый пояс. Если бы кто увидел, подивился бы - тяжеловато для подобной птахи. Но птица летела не абы как, а выбирала безлюдные улицы, так что дивиться некому было.
  
  
   Когда в комнате возник человек, Энори бросил пояс рядом с собой и откинулся на подушки, уложенные им наподобие уютного гнезда.
   - Ну, зачем было устраивать подобное представление? - поинтересовался почти любовно.
   - Надо же мне есть!
   - Не рассказывай сказки... будто я не знаю, как долго вы живете без пищи. Хотел перепугать народ, вставить мне палки в колеса... Но, знаешь, так даже лучше вышло.
   - Ты еще и доволен? Каковы будут дальнейшие приказания? - спросил тори-ай, сжимая руку в кулак - жест, оставшийся от бытия человеком.
   - Может, хватит со мной бороться? Я не виноват в вашем выборе. В вашем - уж точно не виноват. А приказ... Продолжай наблюдать за ним.
   - Ты мне по-прежнему доверяешь? - изумленно спросил молодой человек.
   - В своем ли ты уме? Я и не думал тебе доверять! И еще... развлекайся, сколько угодно, только если вдруг ты позабудешь, что я велел тебе охранять Лиани Айта...
   - То это будет означать лишь одно - я окончательно перестал считать, что ты сдержишь слово! Хотя в это я не верю и сейчас.
   - Хочешь, я тебе сказку расскажу? - Энори устроился поудобней среди подушек, отбросил за спину мешающие длинные пряди.
   - Ты в своем уме? - слегка опешил тори-ай, давно не слышавший подобного предложения.
   - Не уверен... пожив с людьми, я перестал узнавать себя прежнего, - вполне искренне пожаловался юноша. - Вам было проще - из людей вы стали нежитью... а мы изначально не человечьего рода, но сейчас порою не понимаю, кто я такой. Так что насчет сказки?
   - Ты сумасшедший, - сказал молодой человек уже уверенно. - Но ты ведь к чему-то клонишь... все равно придется тебя выслушать.
   - Тогда перестань изображать дорожный столб и сядь! Ну вот... Слушай. Да... я научился рассказывать, пока возился с ребенком. ...Говорят, в прошлые дни один колдун наложил заклятье на свою соседку, очень злую женщину. Заклятье свело ее в могилу... но вот беда, оно же сделало ее призраком, куда более злобным, чем при жизни. Тамошним монахам и заклинателям не под силу оказалось уничтожить призрака, от которого страдали все окрестные селения. Тогда один сообразительный чародей придумал вернуть душу женщины в живое тело. Он велел своему маленькому сыну развести костер и прочесть заклинание - на зов чистого существа и свет огня откликнулся призрак, решивший, что посланники Неба зовут его и наконец заберут с собой. Тогда чародей, видя, что душа его не замечает, привлеченная пламенем и заклинанием, быстро вселил ее в тело лесной собаки, а зверя убил заговоренным клинком. Второй смерти призрак не пережил... да, звучит немного нелепо. Но с тех пор жители тех мест вздохнули свободно.
   Тори-ай слушал, и недоумение на его лице сменялось глухой ненавистью - и страхом.
   - У тебя ничего не выйдет!
   - Не знаю.
   - Ты не сможешь развести костер! К такому, как ты, никогда не явится душа!
   - Да. Но, видишь ли... это может сделать ребенок. Ему под силу совершить вызов... если знать, как. А я расскажу. Ну, а до всех детей в округе тебе все равно не добраться.
   - Я могу забрать твоего! Думаешь, я совсем не умею слушать и понимать?
   Энори пожал плечами.
   - Можешь, наверное. Будет жаль.
   Тори-ай посмотрел в холодные глаза и сдался. Посмертие любимой жены и его собственное стоит того, чтобы какое-то время выполнять приказы этой твари.
   Миг спустя его в комнате не было. Рука в белом шелке поднялась, опустила пояс в шкатулку и закрыла крышку ее.
  
   - Надоел ты мне, - пробормотал юноша, растянулся на постели, спрятав лицо в подушку. Пролежав так с четверть часа, приподнялся, встряхнул головой. Пленник пояса не из тех, с кем можно соскучиться - он сильно чувствует, и не боится поступать по-своему, но сейчас от него одно беспокойство. Однако на дельную мысль он навел.
   Если уж придется изобретать что-нибудь, дабы успокоить солдат гарнизона, почему бы не успокоить заодно домочадцев генерала? Или не успокоить, но это как сложится. Им ведь неймется... вот и получат.
   По крайней мере, не будут досаждать какое-то время слухами о нем самом.
  
  
  
   - Это ко-йоши. Не бойся его...
   Мальчик нерешительно посмотрел на старшего друга. Он слышал это слово и раньше и знал, что ко-йоши опасны - тянут жизнь, приносят болезнь.
   Энори его сомнения угадал.
   - Не при мне. Ты должен знать мир, где живешь - не так, как знают его прочие, даже твой отец. Считай это моим подарком.
   Тайрену робко протянул руку и коснулся рыже-серой шерстки.
  
   Нянька, держа в руке кувшинчик с горячим травяным настоем, постучала, прежде чем войти к питомцу. Не получив отклика, приоткрыла дверную створку - а ну как маленькому господину опять нездоровится?
   Женщина с визгом выскочила за дверь, позабыв про то, как должно покидать комнату хозяина. Потом, запинаясь, рассказывала, как мальчик играл с какой-то невообразимой тварью - не то лисенок, не то чайник заварочный...
  
  
  
   В Осорэи готовились ко встрече аталинского посла. Даже замшелые старики и старухи ощутили прилив бодрости - одно дело торговые караваны, порой проходящие через провинцию, совсем другое - настоящий посланник, месяцем ранее побывавший в Столице.
   - Мне этот визит не нравится, - сказал Кэраи Таэна. - Северяне особо не жаловали наши земли, мы для них - досадная помеха на пути к морю, непреодолимая. С чего бы им разжигать нашу вражду с рухэй и в то же время расточать улыбки нам?
   - Что может сделать один аталинец? - недоуменно спросил его брат, и Кэраи ответил нечто невразумительное. Ибо и сам не знал, что - но был уверен точно: даже один человек способен на многое. Особенно с посольской грамотой в руках.
  
   Про девочку, взятую в дом, про ее непонятные россказни за день, полный забот, почти позабыл. Напомнил о пленнице Энори - к большому удивлению Кэраи.
   - Если хочешь, сам с ней разбирайся, - отмахнулся младший Таэна. - Только, пока не выясню, что за история с камнем, этот дом она не покинет.
   - Вот уж не мое дело, - на редкость равнодушно отозвался советник брата. - А почему еще жив ее похититель? Моего господина все равно не спросишь толком, он никак не может мне простить историю с побегом от лекарей...
   - Девочка умоляла оставить своему другу жизнь до праздника солнцестояния, я не смог ей отказать, - с легкой иронией ответил Кэраи. - О Небо, жалею порой, что мне уже не семнадцать... такая наивность и верность мифам достойны снисхождения - и зависти, пожалуй. Смеешься?
   - "И умерли они в день, когда по волнам поплыли похожие на звезды лепестки отцветающего дерева", - процитировал Энори слова одной из легенд. - Смотрите, она еще попросит в последний день передать ему срезанную ветку - жаль, уже все лепестки опали!
   - Тебе не понять... ты сам еще слишком юн. Ну что ж, раз отвлек меня от мыслей про Аталин... Как думаешь, правду она говорит?
   - Правду.
   - И про нежить в холмах?
   - Почему бы и нет?
   - Если верить байкам, то тебя давно стоит убить заговоренным клинком.
   - Не очень приятно, - он рассмеялся. - Попробовать можно, только вдруг я ни в чем не виновен? Воскресить не получится... А девушка все-таки говорит искренне. Мало ли что она видела... Нет, она в своем уме. Но одинокий и напуганный человек и не такое увидит...
  
   В коридоре юноше снова попалась Айсу. Поклонилась, заговорить не посмела, но смотрела весьма выразительно. И даже сделала пару шагов ему вслед.
   Энори покинул дом, размышляя, будет ли толк из девчонки. Что совсем молодая - может, оно и к лучшему, а дети и вовсе способны натворить бед больше чем любые взрослые. Настойчивость у нее есть, во всяком случае. Получив отказ, пытаться снова... хотя это уж ни в какие ворота не лезет и слугам так себя вести не положено. Из девочки выйдет что-нибудь стоящее - или она просто не выживет в этом мире. Росток, пытающий сдвинуть камень...
  
  
  
   В доме Нара и доме Коя готовились к свадьбе. Невесте шили красно-белый наряд, отделанный лунными опалами и ажурной золотой сеткой. Женщины должны были отправиться в один из храмов за стенами города, но Рииши, а за ним и другие настоятельно советовали пока этого не делать. Храм не так близко, а невесть что творится даже в самом Осорэи, не то что за его стенами.
   - Лучше отсрочить свадьбу, - сказал Рииши невесте. - Твоей жизнью я рисковать не хочу.
   - Но конец месяца Выдры - благоприятное время для нас, - возразила ему Кийт. - А следующий подобный день - еще через полтора месяца...
   Девушка умолкла - и так повела себя нескромно.
   - От нас самих тоже зависит многое, - не согласился Рииши. - Лучше отсрочка, чем совсем тебя потерять.
   Кийт опустила ресницы, вертя в руках свадебную куколку - во время визитов к будущей родне такие брали с собой. Под глазами девушки залегли легкие тени - то ли от усталости, то ли от беспокойства. Она не выглядела уверенной в себе и казалась больной.
  
   Посетив невесту, Рииши вернулся к себе - там вовсю шли приготовления, беседку новую ставили, и ворота закрытыми не стояли и часа - в доме то гостей принимали, то давали указания работникам.
   В саду молодой человек застал Энори - тот задумчиво разглядывал лепестки водяной лилии, одной из первых в этом году.
   - Ариеру сегодня ночью взобрался на крышу и прыгнул вниз.
   - Как? - известие о гибели товарища пришло слишком неожиданно, не вязалось с предпраздничными хлопотами, и Рииши даже понял не сразу.
   - Он много пил. Спьяну и не то натворишь.
   - Почему? - спросил хозяин дома, пристально глядя на собеседника.
   - Что?
   - Почему он стал пить? - если бы не грустные тени вокруг глаз Кийт, может и не вспомнил бы. Если бы не вспоминались так явственно другие глаза, и голубое платье...- Он раньше был совсем другим. Солнечным, жизнерадостным. Порой что-то его заставляло грустить, не знаю, что. Уже не узнаю. Но я говорил с ним недавно... он, как обычно, едва шевелил языком. Но несколько раз повторил твое имя - упомянул ваш разговор. Что ты ему сказал?
   - Ты уверен, что я это помню?
   - Он говорил несвязно... мне показалось, он пытался объяснить, что пить начал после той самой беседы.
   - Мало ли тайн открывают по пьяни.... - Энори отвернулся. Потом сказал: - Да, мы как-то поговорили. Я всего лишь объяснил, почему считаю его неудачником. Кто ж виноват, что он выбрал бутылку, вместо того, чтобы менять свою жизнь?
   - Он и сменил.
   - Да, верно. Я не огорчен, что он умер. Все равно толку ему от такого существования не было.
   - А чью жизнь ты считаешь оправданной?
   Энори задумался на мгновение.
   - Да, наверное, любая бессмысленна.
   - И твоя?
   - Ну... возможно. Только я словно ветка, к которой привязано много бубенчиков. Качнется едва - все зазвенят...
   - Ты высокого мнения о себе.
   - Почему бы и нет? Но ты странный. Я сказал тебе новость, остальное уже не важно.
   Он положил лилию на песок. Рииши пару мгновений смотрел на нее. Перламутровые лепестки... скоро они высохнут и потемнеют. Намеренно ли он принес белый цветок, придя с известием о смерти?
  
  
   Младший в доме, Сэйку бродил неприкаянным. Помощи от него не требовалось никакой, за брата он радовался, но скорее умом, нежели сердцем. Кийт подростку не то чтобы не нравилась - не мог он представить ее членом своей семьи.
   А еще тоска сердце обволакивала мутной пленкой - но об этой тоске он никому не говорил.
   Энори нашел его в беседке, увитой цветами - вскорости они должны были зацвести, как раз к свадьбе, и сюда приведут невесту... Сэйку ощипывал нежно-зеленые листики, прислушивался к доносившимся из дома голосам.
   - Хочешь оставить ее без листвы, нож возьми, что ли! - гость уселся напротив младшего из дома Нара. Мальчишка только вздохнул.
   - Ты совсем невеселый.
   Сэйку вскинул глаза. Пару мгновений нерешительность боролась в нем с привычкой доверять, наконец он произнес тоном, в котором смешались нарочитая небрежность и безысходность вовсе не напускная:
   - Орейин никогда за меня не отдадут...
   Девушка с именем горного водопада, русоволосая и смелая...
   - Ты же хорошего рода.
   - Она сговорена за кого-то из своих... в Окаэре. А я-то...
   - А она?
   - Мне кажется, Орейин тоже меня любит...
   - Есть легенда. Каждое полнолуние на скалах распускается дивной красоты цветок о двенадцати лепестках, сияющий, как луна и голубой, как вода горного ручья. Если сорвать его и подарить тому или той, с кем хочешь провести всю жизнь, если человек согласится принять цветок - никакие преграды не разлучат этих двоих.
   - Это правда?
   - У меня нет причин считать, что это ложь или сказка.
   - А в наших горах... - Сэйку запнулся. - Как же найти цветок на скале?
   - По сиянию... его видно издалека. Но видит лишь тот, кто ищет. И кто смел. Иначе мог бы каждый сорвать...
   Подросток хотел спросить что-то еще, но передумал, благодарно взглянул на гостя, чуть поклонился и убежал.
  
  
  
   Глава 15
  
  
   "На чужбине и реки текут вспять".
   Так говорил Ангет Пулан, смуглый коротышка с длинными руками и глубоко посаженными глазами. И Тэйлар Камарен склонен был с ним согласиться.
   Пулан был ему больше чем просто слуга - посланник Риэсты мог спутнику полностью доверять, а также ценил его ум. Их выкормила одна женщина - правда, Пулан был на добрый десяток лет старше хозяина. В детстве Тэйлар толком и не помнил его - молочный брат жил в каком-то селена отшибе. Потом приехал, был приставлен к Камарену, и оказался очень дельным помощником. И, кстати, грамоте обучился без какого-либо наставника, в этом самом своем захолустье.
   А еще вместе с послом прибыла соколица - в оперении белоснежном с коричневыми крапинками, соколица именем Гуэйя. Камарен гордился ее умом - и, по мнению многих, изрядно его преувеличивал.
   - Нас тут никто не считает равными себе, и это на руку нам, - говорил риэстиец. - Пусть задирают нос, а мы под носом и проскользнем!
   Как бы ни гордились собой хозяева, гостей они умели встречать - ничем не обделили, в том числе прислугой, Камарен половину обратно отправил, само собой, приписав лестных слов.
   Посмотревшись в бронзовое зеркало, укрепленное на подставке черного дерева, он усмехнулся. Дома тут, конечно, что надо... А сам он настолько явно нездешний, что даже зеркалу дивно.
   Приосанился, пояс расправил.
   Такой широкий, яркий матерчатый пояс, несколько раз обернутый вокруг талии, в Риэсте носили и мужчины, и женщины. Без этого и одежда была не одеждой, а не пойми чем. А здесь на такой вот пояс глядят, как сам Камарен глядел бы на перья в чьей-нибудь голове - с легкой усмешкой: мол, вырядился...
  
   Свою страну он любил и не мог видеть, как ее сжирают междоусобицы, а потомок некогда могущественной правящей ветви вынужден мириться с непокорной знатью. Тогда как соседние земли, Таннай - золотая жила. И драгоценные камни там разве под ногами не валяются. Получив их, можно было бы разом решить все проблемы. Но воевать с Таннай нельзя - много ли навоюешь в горных лесах? Да и позволят ли здешние "птичьи дети" развязать войну под носом у них? Хоть и враждуют они с Таннай, а все же... Помогать вряд ли будут, а воспользуются плодами войны без малейших сомнений. Нет. Лучше пусть сами сцепятся между собой, тогда Риэста подождет, пока жители гор обессилеют, и сама возьмет, что ей нужно.
   Камарен прекрасно знал - власть в Землях Солнечной птицы не настолько в себе уверена, чтобы все свои силы отправить на северо-восток, в горы Эннэ.
   - Ну что, - сказал он соколице, усаживая ту на жердочку. - Посмотрим, как половчей добиться желаемого!
  
  
   После Столицы - аудиенции у верховного правителя он так и не удостоился, говорил с его "правой рукой", ближайшим советником - здешние нравы были прямо глотком свежего воздуха.
Все равно простоты ни на грош, но вся мишура по большей части местных касалась.
Камарена особо не трогали - что надеть, куда голову не повернуть...
По сравнению со столицей - почти нормальные люди.
Особенности этикета Земель посланник знал хорошо, но все-таки не до тонкостей - для этого нужно было провести в стране как минимум десять весен, и не просто прожить в Столице, но каждодневно общаться с власть имущими. А этого не позволил бы никто.
Хозяин провинции... хотя какой он хозяин, это в Риэсте половина земель принадлежит королю, половина - старинным родам.
А здесь почти всем владеет один. Как бы ни хотел правитель Риэсты такого же положения, идти к подобной власти еще долго придется.
Так вот, генерал Тагари Таэна оказался человеком не слишком приятным, но чем-то Камарену симпатичным. На его родине были такие - честные служаки, готовые жизнь отдать за то, во что веришь, и награды не просящие. Брат его - настоящая скальная ящерица, яркая и холодная, юркая.
  
Приняли его в длинном и достаточно узком зале, отделанном черными деревянными плитами и белым камнем. Ни малейшего цветного пятна в убранстве зала - только светильники из того же черного дерева отделаны золотом.
И одежды местной знати мрачноваты на взгляд Камарена - темно-синие у братьев Таэна, сливовые и цвета старой хвои - у остальных. В Риэсте разрядились бы во все цвета радуги. Камарен в алом, белом, оранжевом, почувствовал себя некой заморской птицей.

На лбу у генерала написано было желание со всем этим побыстрее покончить и отбыть по делам. Риэстиец его интересовал, как снег по ту сторону гор. Да, любимцем Солнечного ему вряд ли быть...
И слова приветственные он сказал через силу. Зато брат его говорить явно умел. Умел, но именно говорить, а не трепаться. Камарен поглядел на него с интересом. А этот может быть камешком, о который зуб сломать совсем нет желания. Но, судя по веяниям из Столицы, реальной силы за ним маловато.
В остальные лица всматривался риэстиец - не в открытую, исподволь. Старые и молодые, красивые и не слишком, откровенно недружелюбные и благожелательно-равнодушные.
Только у одного в глазах читалось явственное любопытство - он смотрел так, что Камарен вспомнил собственных малышей, когда приносишь им новую игрушку. Непривычно было здесь видеть столь искреннее, неприкрытое проявление интереса.
Он был в черном и белом - мог бы со стенкой слиться. Но, в отличие от стенки и всех этих церемонных статуй, казался живым. Будто птицу или какую зверушку впустили в зал.
   И, кстати, стоял рядом с братьями, хозяевами здешними. А Кэраи Таэна покосился на стоящего рядом, едва заметное движение глаз - но риэстиец успел его заметить.
   Значить это могло все, что угодно, только настороженность читалась отчетливо. Не все гладко у этих двоих...
  
   Почему они считают птицу своей прародительницей, интересно? Больше подошла бы ящерица или змея. Камарен прекрасно помнил - если кто-то из них и скажет "да" или "нет", то прежде чем поверить, сто раз подумай, то ли он имел в виду, что и ты. Есть у них ценное качество - верность долгу; так пойди еще разберись, как они этот долг понимают.
  
   Торговый путь когда-то проходил через Хинаи на север, но уже довольно давно движение караванов по нему прекратилось. Дорога через ложбину между двумя горными массивами Земель Солнечной Птицы оказалась и удобней, и безопасней, хоть и длиннее.
   Риэста поставляла в Земли шерсть и черный мелкий виноград, сыр и медную руду.
   Камарен знал - Хинаи сама по себе мало что может решить в отношении того, как пройдут торговые пути, а раздоры с соседями из Таннай делали разговор об оживлении караванных дорог нелепостью. Однако попробовать стоило.
   Пообещать охрану; зная, что между Риэстой и Таннай вражды нет, могут поверить. А прохождение караванов через провинцию - всегда выгода для нее.
  
   На родине, в Риэсте, всегда понятно, когда кончается торжественный прием - и люди становятся проще, и музыка начинает звучать. Тут, правда, заиграло что-то, к чему Камарен так и не сумел привыкнуть - капель и струны ветра, красивое, но какое-то потустороннее. Годится не для созданий из плоти и крови, а для каких-нибудь водяных или облачных духов.
   Серьезного разговора больше не будет - сегодня, и хорошо бы поближе узнать этих местных - но проще побеседовать с тенью.
   Какой-то важный господин, кажется, распорядитель здешней казны, всячески изображал радушие; он провел посла в другой зал, напоминающий сплетение ветвей ивы, и сулил золотые горы, ежели через Хинаи пройдут караваны с севера. С торговцами надо держать ухо востро, но они все же понятны.
   - Когда-то Хинаи был сильной землей, объединение не слишком способствовало его процветание, - посетовал собеседник.
   Он говорил слишком очевидное, можно было поддакивать и слушать вполуха. И наблюдать Часть знатных особ покинула дом - в их числе семья Нэйта, которую Камарен еще по дороге на север отметил как любопытную.
   А женщин здесь не было - ни одной. Они заперты в домах, жаль... то есть, конечно, не под замком сидят, но в дела мужчин не мешаются. Северянин не сдержал улыбки, представив тут одну из знатных риэстиек по-прозвищу Выдра... ее крутого нрава побаивался даже правитель.
   Взгляд скользил по стенам, и, будто бы невзначай - по лицам. Посланник подмечал все - кто обменялся дружескими приветствиями и лицо при этом было и впрямь дружелюбным, кто держался в стороне один от другого...
  
   Тот, кто при первой встрече показался Камарену отличным от прочих и остался неизвестным, появился в комнате внезапно. Будто ветерок повеял и замер, оставив человеческую свою ипостась. Теперь можно было изучить его получше. Молодой, тонок в кости, довольно высок - или из-за стройности кажется выше. Лицо... Камарен несколько раз поймал себя на том, что не может внимательно его рассмотреть. Взгляд скользил мимо и останавливался то на парчовом белом воротнике, то на серебряной застежке у ворота - морском дракончике.
   Бесполезно.
   Риэстиец не любил оставлять загадки без ответа. Ему было в общем-то безразлично, как и кто выглядит в этом городе, но почему не удается взять и прямо взглянуть в лицо? Или манеры здешних все делать исподтишка успели проникнуть в кровь и плоть?
   Он сам подошел к северянину, с легким поклоном представился. Был до странности живым и молодым - второе относилось к занимаемой должности. Даже правителем страны может считаться ребенок, но помогать в сложной ситуации мудрым словом...
   - Советник? По каким делам, если вопрос не прозвучит оскорбительно? Вы так молоды...
   - Не по обычным делам, - он ничуть не обиделся. - Тех, кто дает такие советы, у нас хватает... я всего лишь могу слушать ветер и горы, разгадывать сны и прочее... у вас есть слово, обозначающее подобных людей?
   - Нет, пожалуй. Разве что колдуны, но те редко встречаются возле власть имущих, - осторожно сказал Камарен. Такого он не ожидал.
   И снова попробовал как следует рассмотреть собеседника.
   Словно угадав его усилия, Энори глянул на северянина. И тот, наконец, увидел - и растерялся, не в силах понять, что же, собственно, он увидел? Каждая черта, несомненно, была человеческой, но в целом он походил на человека не больше, чем великолепная хасса или хищная птица. Огромные глаза цвета хвои прищурились на миг - и взгляд риэстийца снова ушел в сторону, будто соскользнул с лица Энори.
   "Наваждение какое-то", - подумал северянин. "Будто отводит глаза".
   Про колдунов в Риэсте слышали не раз и не два, но чтобы при хозяине провинции? И молодой, а в риэстийских сказках они старые, сморщенные... Что из себя представляет этот советник и насколько он в самом деле обладает особым даром, следовало разобраться. Остается надеяться, что он не читает мысли, подумал Камарен, и, оставшись ненадолго один, на всякий случай занялся разглядыванием узора на стенах.
  
  
   Времени прошло достаточно - пора было избавить хозяев от своей персоны.
   Посол откланялся и направился в отведенный ему целый дом - то ли вежливость, то ли наоборот, попробуй, определись! На родине важного гостя у себя бы оставили.
   Провожатых ему, разумеется, выделили, только этот сновидец, или как они тут, сам вызвался проводить - и ведь так и смотрел на гостя, как на диковину.
   Тэйлар Камарен на пару мгновений нечто вроде умиления ощутил - эх, когда-то и сам был юным и любопытным! Любопытство, правда, осталось.
   "В носилки мы вдвоем не поместимся, а иначе - какая беседа?" - успел подумать риэстиец, жалея, что здесь не слишком любят просто ходить по улицам.
   - Вы тоже не любите эти кошмарные коробки? - прозвучало весело и сочувственно.
   А улицы здесь оказались кривыми, но на удивление чистыми.
  
   Он расспрашивал обо всем.
   Спрашивал с искренним интересом, порой едва ли не детским - необычно для этой страны. Малыши здесь наверняка тоже любопытны, а может, и взрослые, только детей до посла не допустят, а сами не подадут виду, что могут восхититься чем-то чужим.
   - Я слышал, у вас в озерах водятся огромные рыбы, размером чуть ли не с целый корабль?
   - Бывают... поменьше корабля, врать не стану.
   - Говорят, у этих рыб на морде два щупальца, а на спине гребень? А чешуи вовсе нет? Разве бывает так?
   - На морде у них усы, а чешуя... мелкой и вправду нет, в ряд крупные пластины с боков, вроде как пряжка ваших военных поясов, - риэстиец не сдержал улыбки. Обычно так расспрашивают варвары или особы женского пола, - но он ни тот, ни другой.
   - Можете навестить нас, милости просим!
   - Нет... не могу, - Энори загрустил и больше ни слова не произнес. Впрочем, и дорога как раз кончилась.
  
  
   Вечер Камарена мог бы показаться пустым человеку, привыкшему постоянно чем-то заниматься. Но риэстиец и был занят - он размышлял.
   Честное слово, тут и носильщики смотрят на чужака, будто на драного помоечного кота. Что в столице, что здесь - одинаково. Энори, пожалуй, единственный, в чьих глазах светится истинное любопытство. И, по крайней мере, приветлив - искренне, не как эти - согласно этикету. У которых на лбу написано, куда риэстийцу отправиться.
   "Они называют нашу страну Аталин - земля оленей". Красиво и точно, пожалуй. Только, видимо, помимо оленей они и замечать никого не хотят".
   - Что ту думаешь об Энори Сэнна? - спросил Камарен, останавливаясь посреди комнаты.
   Пулан сморщил нос - верный знак, что размышляет.
   - Я бы не стал с ним связываться, - сказал осторожно.
   - Почему?
   - Никак не могу взять в толк, надо-то ему чего? Вроде прелесть, а не парнишка, а душа не лежит. Вот смотрел на всех этих господ, все похожи, без разницы, кто о чем печется. Хоть по их лицам читать тяжело, тоже, ледышки с глазами змеиными! А у этого... ну будто с клочком пуха котенок играет, если понимаете, о чем я. Ненадежный он.
   - А генерал верит.
   - Ну, может, есть с чего верить... только мне о том не ведомо.
   - А я все же попробую и с ним... подружиться, - обронил риэстиец. - Вреда не будет.
  
  
   **
  
    Скалы окружали подростка - серые, потрескавшиеся, напоминающие стволы огромных деревьев - во много сотен обхватов. На некоторых вершинах клубилась зелень, другие были нагими. Подросток медленно ехал ущельем - рыжий скакун казался язычком пламени, а скалы не хотели огня, они старались навалиться, задавить и коня, и юного всадника. Постепенно смеркалось, вот уже и ночные птицы кричали, и горы будто шептались о чем-то своем.
Где искать цветок, Сэйку понятия не имел. Прошло около часа, стемнело почти совсем. На сердце становилось все тяжелее - можно бесконечно кружить среди каменных великанов, и бестолку. Никакого сияния мальчик не видел. Он давно уже сошел с тропы, и сейчас ехал едва ли не по звериному следу, не думая, что может попросту заблудиться. Он не зажигал огня - луна светила ярко, огромная, полная.
Но порой звериный след приводил к поваленному стволу, обрыву или скальной стене, и приходилось возвращаться.
Наконец Сэйку рассудил, что верхом никогда ничего не найдет, привязал коня и начал карабкаться вверх на первый попавшийся уступ. Только на ловкость и удачу надеялся - в этих горах и днем-то не каждый отважился бы лазить по скалам. Стало жарко, и мальчишка сбросил безрукавку и аллу, оставшись в одной рубашке. Он мгновенно ссадил ладони о камни, но забрался достаточно высоко, почти на самую вершину скалы. Дальше подняться было нельзя - гладкий камень. Почудилось - совсем рядом, едва ли ни в трех шагах бледное сияние пробилось из щели. Сэйку дернулся к нему, потерял равновесие и едва не скатился вниз.
Чудом удержавшись, перевел дыхание. Рубашка вся промокла, сердце колотилось, так, что, казалось, скала вздрагивает. Отдышавшись немного и понадежней устроившись на маленьком уступе, поднял голову. Сияние исчезло.
Сэйку уже не уверен был - видел или почудилось?
За спиной с хохотом пролетела сова. Мальчик вздрогнул, почувствовал, что мерзнет, руки и ноги не слушаются. Еще раз бросив взгляд на вершину, он принялся спускаться. На сердце было муторно. Винил себя в трусости - понимал, что выше не подняться человеку, но легче от этого не становилось. А может, и впрямь сделал не все, что мог? Ведь мелькнуло сияние, поманило и сгинуло. Так близко было...
Конь ждал внизу. Сэйку присел на бревно, спрятав лицо в ладонях. Сидел, пока не замерз окончательно. Только тогда понял, что скоро уже рассветет. Как бы ни хватились дома. Старый слуга, открывавший ворота, не выдаст, но мало ли что!
А сам он словно дитя малое - не додумался взять веревку!
  
  
   Рииши ждал его у ворот. Сам взял поводья, не зовя конюха, отвел лошадь в конюшню. И все время молчал. Сэйку поначалу следовал за ним, как понурая тень, потом начал злиться. Наконец, уже войдя в дом, старший заговорил:
   - Где ты был?
   - В горах.
   - Ты с ума сошел? Ночью один, и без спросу? Хочешь получить стрелу в горло, или сломать шею?
   - Я не младенец!
   - Ума, во всяком случае, не больше!
   Рииши развернулся, намереваясь выйти из комнаты. Сэйку ухватил его за рукав:
   - Не говори отцу! Очень прошу! Скажи, что я... ну, хоть в веселом квартале был.
   - Еще того хлеще. Впрочем, лучше уж так... Только на самом деле соваться туда один не смей. Ты слишком слабо себе представляешь, с кем там вообще можно заговаривать, с кем нельзя. Останешься не только без денег, но и без штанов.
   - Хорошо...
   - Так что ты забыл в горах? - голос Рииши стал самую каплю теплее.
   - Цветок.
   - Что за цветок?
   - Тот, который... - подросток быстро пересказал услышанную от Энори легенду.
   - КТО тебе об этом сказал?
   Сэйку вспыхнул:
   - Я не стану выдавать тех, кто хотел мне помочь!
   - Да я, кажется, знаю и сам...
   - Если любишь меня, не говори ничего! - Сэйку ухватил старшего за рукав. Слова были дерзкими, а смотрел умоляюще. - Я люблю Орэйин! Я на все пойду ради нее!
   - На все?
   - То есть... - мальчик смешался.
   - Ну что ж, пока всё - это цветок, - ровно отозвался Рииши. - И твоя жизнь. Нет, не продолжай. Я начинаю кое-что понимать.
  
  
   Ночь он провел без сна. Думал - кому из наделенных силой, превышающей человечью, перешла дорогу их семья? Смерть одного брата - когда тот был ребенком, у двоих выживших криво начерчена жизнь... А ведь Сэйку упрямый, и, похоже, как все в доме Нара, не способен любить многих... и вот выбрал.
   Будь кто другой, ровесник младшего брата, Рииши бы решил - перебесится. А этот может всю жизнь себе поломать. И что поделать, если девчонке нашли куда лучшую партию? Рииши себя не обманывал. Здесь, в Хинаи, Нара много значат. Но за пределами провинции - ничего. А если начнется война? Девушку надежней выдать замуж в более тихое место...
   Поутру, так и не сомкнув глаз, молодой человек наведался в дом генерала Таэна. Ждал - на сей раз Энори не мог выйти сразу, кажется, был у Тайрену.
   Совсем недавно разговаривали тут... тогда пришел за советом. Сейчас - просить, чтоб советов не было больше. Тогда - приходил к тому, кому доверял. Сейчас...
  
   - Я всегда был тебе... пусть не другом, но товарищем. И сейчас я прошу - оставь в покое детей! Да, ты знаешь, о ком я.
   - Или?
   - Или... не стану тебе угрожать. Но Сэйку - немногое, что у меня осталось.
   Энори неожиданно не стал противиться.
   - Хорошо! Больше я не подойду к твоему брату, разве что он сам позовет меня!
   - Не позовет, - хмуро сказал Рииши.
  
  
   Родителям Рииши не сказал про подвиги младшего брата, лишь настоятельно просил - отправьте мальчика учиться, подальше отсюда. А поскольку глава дома Нара и без того намеревался отослать любимца в Столицу, набраться ума, решение было принято. После свадьбы Рииши, осенью.
   Об этом Сэйку уведомили, он ничего не сказал, только глянул на старшего брата, словно тот его предал. Ушел к себе, долго смотрел в окно - дом стоял на небольшом возвышении, и видно было, как над садами крышами плывут в тумане верхушки гор.
   - Орэйин, я обещал, - прошептал мальчишка, и упрямо сжал губы.
  
  
  
   Глава 16
  
  
   Лиани задремал - делать все равно было нечего. Можно спать круглые сутки, если не жалеть уходящего времени - а толку его жалеть?
   Сквозь дрему ощутил взгляд, как прикосновение куска льда. Вскинулся, оглянулся по сторонам.
   - Покажись, - негромко позвал молодой воин, опасаясь, что сходит с ума. Чутье не могло подвести его... но в каменном мешке не было никого. Ни одного человеческого существа...
   Он подошел к стене, глянул вверх - только серо-сиреневый клочок неба, скоро он совсем потемнеет.
   Словно плетью, ударила чужая темная страсть - голод, ненависть и отчаяние, свитые воедино. Лиани невольно вскинул руку, защищаясь от неведомого. Деревянный кружок амулета, казалось, растворился, неведомая сила уничтожила его тепло, как большая волна уничтожает кучку песка.
   Что бы это ни было, он ничем не мог защититься...
   Он чувствовал чужие боль и голод, а потом услышал крик во дворе.
   Прислонился к стене, ощутив слабость - это ушло. Но оно убило кого-то здесь, в трех шагах от него самого.
   Стражники говорили о волке - хоть ни одному волку не пробраться в казармы гарнизона.
   Только это не волк.
   "Оно видело меня", - подумал молодой человек. "И могло напасть - это проще, чем на человека с оружием. И тогда, и сейчас... Но выбирало других".
  
  
   **
  
   ...Есть далеко-далеко на юге, у самого моря, красная гора. В этой горе есть пещера, где томится в заточении чудо морское - рыба с двумя рогами и крыльями, а глаза у той рыбины человечьи. В далекие времена попало оно в пещеру во время прилива, и выйти с тех пор не может.
   А чешуя того дива не простая - волшебная. Если взять чешуйку и носить на теле, ни одна болезнь не пристанет. Многие наведываются в те края, собирают слюдяные блестки, похожие на чешую - вдруг да окажется невольным даром диковинной рыбины?
   Но только местные рыбаки знают, как выглядит целебная чешуя на самом деле, и секрет свой хранят строго.
   А еще говорят, ежели сумеешь помочь пленнице освободиться, исполнит она твое желание - одно, но самое заветное, от какого вся твоя жизнь переменится...
   Так говорила госпожа Каритэ давным-давно, в мастерской, где, словно в изящной шкатулке, скрыты были от мира девушки-вышивальщицы...
  
  
   ...Этот дивный дом, где полы казались атласными, настолько гладко было отполировано теплое дерево, где узорные решетки на окнах и в комнатах казались не из дерева созданными, а из кости, такие белые - а были еще и темные, отделанные панцирями морских черепах.
   Прошла весна, однако ночью ее комнату наполнял едва уловимый запах нарциссов - а каждое утро служанка ставила на маленький круглый столик бледно-розовые пионы, и нежное дыхание их дрожало в воздухе. В каждом богатом доме любили цветы, везде - свои. Обиталище Неэле украшали пионы, и она не знала, был это выбор служанки или давным-давно известная склонность хозяина дома.
   Она почти нигде не могла ходить, но ей хватало увиденного мельком.
   И пара женщин, что приносили ей пищу и порой выводили в сад, одеты были не хуже чем Тайлин, только много строже - густо-синее шелковистое полотно, отделанное тонкой голубой вышивкой, и пояса с бледно-лазоревыми кистями, и серебряные нити были в них вплетены.
   В отнюдь не бедной мастерской госпожи Каритэ шили для таких, как эти служанки, а не для таких, как их господа...
  
   Здешние женщины опасались ее - Неэле отмечала знаки от дурного глаза, быстрые движения пальцев; и у двери ее повесили траву-черноголовник, вплетенную в кисти полога.
   Девушка рассудила - вряд ли сам хозяин дома рассказал слугам о ведьме. Он, похоже, не обратил внимания даже на признание о встрече с тери-тае. Не поверил уж точно. А ведь живет здесь, на севере, в горах, полных странных созданий... Или и впрямь жил раньше в Столице, как Неэле решила по его одежде?
   От него могли услышать пару невзначай оброненных слов, или вести пришли из дома владельца хассы - слухи не знают ни рангов, ни иных различий - приходят ко всем ото всех.
   А хозяину этого дома не было дела до пленницы - или же гостьи? Неэле пару раз осмеливалась спросить - натолкнулась на недоумение и равнодушие. Не было никаких приказов, и все тут. Повелели только присматривать за ней, из дома не выпускать. Спрашивали, не желает ли кому написать или иначе послать весточку - Неэле отказалась. Кому?
   Лиани только, но с ним-то связь запретили.
  
   Она, чтоб хоть немного отвлечься от тяжких мыслей, могла сделать только одно - заняться любимым ремеслом. Рассудив, что в богатом доме ей вряд ли откажут в нитках и ткани для вышивания, попросила одну из тутошних женщин. Просьбу Неэле исполнили в тот же день - принесли хороший шелк и простое полотно, тонкое, полупрозрачное - с таким нечасто приходилось работать.
   А нитки были - всех цветов и оттенков радуги.
   Неэле поначалу задумала вышить пояс, но не могла совладать с грустью - некому ведь будет носить... Тогда взялась просто расшивать небольшие куски ткани-аньета, годные как женщинам для накидки на голову, а мужчинам вместо повязки, так и для того, чтобы держать при себе любому - вдруг понадобится завернуть важную вещь?
   В преддверии лета с помощью иглы создавала на шелке сплетения водных растений - лилий, ирисов, осоки. Слюдяными крыльями взмахивали стрекозы, выглядывали из домиков ручейники.
   Служанки здешние, как увидели красоту, выходящую из рук не то гостьи, не то пленницы, стали куда благосклонней. Взглядами намекали - господин-то не думает даже о том, чтобы взять себе эти вещицы, так не отдаст ли она вышивки женщинам?
   И даже чар ее ведьминских словно опасаться стали поменьше. Хотя слышала Неэле, кто-то обмолвился - вот, хорошо вышивает девчонка, а на добро ли - неведомо.
  
   Четвертый день клонился к закату, чистое небо оранжевым было. Неэле, отложив шелковое полотно, глядела на верхушки деревьев, чувствуя, как время утекает таким вот закатом - чем дальше, тем багровей, а после едва не черным становится.
   Ее окликнули - через окно. Узорная решетка мешала высунуть голову, но девушка все же попыталась. Ничего. Похоже, тот, кто ее позвал, находился на крыше. Значит - рядом, и только Небо знает, зачем явился.
   - Ты неплохо устроилась!
   - Лучше не бывает! - Неэле быстро шагнула назад; внутри все похолодело, но вышивальщица решила сделать все, чтобы не показывать своего испуга. Если правда, что нечисть питается страхом...
   - Ты меня обманул.
   - Разве? - судя по голосу, он искренне удивился.
   - Ты обещал, что я увижу своего друга.
   - Не припомню такого... я сказал, что он дождется тебя - живым.
   - Но я ничего не могу!
   - Это уж не моя забота...
   - Послушай... - она вцепилась в решетку, хотя еще миг назад ни за что не приблизилась бы к окну. - Это ведь ты был там, во дворе приютившей нас женщины?
   - У тебя неплохое чутье.
   - Ты ее убил?
   - Допустим, - голос стал чуточку громче, словно говоривший придвинулся ближе. Неэле ощутила, что между ними расстояние всего-то в человеческий рост, и решетка, сломать которую при желании сможет и женщина.
   - Но зачем?!
   - Она донесла, что в ее доме прячутся воры, одна из них в платье ссыльной впридачу. Я оказал вам услугу, - тихий смех послышался сверху.
   - Я думала, ты согласился помочь мне, а не мешать, - горько сказала Неэле.
   - Не было такого.
   - Я обещала тебе... я тоже откажусь исполнять обещанное.
   - Откажись, - он смеялся над ней.
   Девушка вспомнила - тогда, в холмах, он сказал, что с ее другом случится нечто ужасное, если она...
   - Помоги мне. Пожалуйста! Всего неделя осталась, - она прижалась лицом к решетке. - После праздника солнцестояния......
   - Так много времени...
   Неэле поняла, что ничего от него не добьется. Но если она будет сидеть сложа руки, как он поступит с собственным обещанием?
   - Ты знаешь, где Муха? Мальчик, мой спутник? - спросила девушка, потеряв надежду получить помощь.
   - И что ты мне отдашь за ответ?
   - Ты же знаешь что у меня нет ничего, - делано усмехнулась, впервые в жизни ощутив желание сделать что-нибудь нехорошее живому существу. Живому ли? Что же...Игры ему нравятся?
   - Что ты хочешь? У меня неплохо получаются вышивки - больше нечего с меня взять! Цветы и птицы - но цветы не подойдут тебе, не в их обычае одолевать такие расстояния - от диких холмов до городского дома! Птицу, пожалуй.
   До нее снова донесся едва различимый смех.
   - Ну, так что? Устроит?
   - Вполне.
   - Кого же тебе? Цаплю? нет, они не болтаются ночью в холмах. Ворона? тяжеловато для маленького куска ткани! Или сову?
   - Черного дрозда, кихару.
   - Не маловата ли птичка? - с насмешкой спросила девушка, и запнулась.
   - Так что же?
   - Где Муха? - проговорила она, стараясь отогнать весьма неприятную мысль. Говорить было трудно, гортань словно льдом покрылась. В голове всплыл рассказ Иммэ о страшной нечисти, принимающей облик безобидной черной птахи...
   - Мы еще не договорились о вышивке? Или ты боишься маленьких птиц?
   - Как скажешь. Хоть десять, черных, синих, зеленых, если угодно! - выпалила Неэле.
   - Даже так? - похоже, подобного ответа он не ожидал, и опешил слегка.
   Девушка перевела дух; сердце совсем уж обезумело - с такой силой стучать. Что он такое, в самом деле? Нелюдь? Или все-таки человек, смеющийся над ее наивной доверчивостью?
   - Что тебе нужно, скажи? Не плата за ответ даже... что тебе от меня нужно?
   - Ты.
   Она отступила на шаг от окна, потом еще на два шага. Невольно подняла руки, пытаясь закрыться. Услышала, как он вновь засмеялся.
   - Глупая. Ты совсем не то вообразила. Неужто я буду гоняться за тем, что есть на каждом углу!
   - Значит, ты выглядишь, как человек, или умеешь таким становиться, - сказала Неэле, отвечая собственным мыслям. Страх отпускал понемногу. Она вновь подошла к окну, всмотрелась в темноту - но собеседника своего не могла увидеть.
   - Как человек? Почему?
   - Ты говоришь так, будто знаешь женщин и они доступны тебе.
   - Или так было раньше? Например, до собственной смерти?
   - Нет. Там, в холмах, ты сказал, что нежити не стоит мешать тебе.
   - Я думал, ты была слишком напугана, чтобы помнить.
   - Да, очень. Но помню. Кто ты?
   - Какая тебе разница...
   - Не только тебе присуще любопытство!
   - В твоем положении оно может быть опасным. Но я скажу, где мальчик, если ты...
   - Никаких договоров!
   - Не забудь, мы уже связаны твоим обещанием. Впрочем, если и забудешь - все равно связаны.
   - Я помню. Но я давала слово лишь исполнить одну твою просьбу. Иных уговоров между нами не будет.
   - Жаль...
   Он тихо это сказал - будто ветер зашелестел в кронах.
   - Почему ты скрывал лицо при нашей встрече? - она сама не знала, почему спросила об этом.
   - Может быть, не хотел тебя испугать?
   - Ничего. Я видела нежить на расстоянии руки от себя. Если ты все же совсем чудовище, лишусь чувств, и только.
   - Мне нравится, как ты держишься, - откликнулся он, и добавил: - Мальчик жив и здоров. Он в трех ани от города - приставлен помогать рубщикам леса. То есть тому, кто готовит для них.
   Неэле открыла было рот - слова радости и благодарности готовы были сорваться с языка, но он опередил:
   - И не благодари меня... Я и сам не знаю, что сделаю завтра. А ты не знаешь вообще ничего.
   - Когда я пойму, за что тебя нужно не благодарить, а проклинать, я это сделаю, - пообещала девушка.
   До нее вновь донесся смешок.
   - Я не тороплюсь настолько испортить впечатление о себе. До встречи!
   С этими словами с карниза сорвалась небольшая черная птица... Девушка закрыла глаза, убеждая себя, что летящий силуэт ей почудился.
  
  
  
   Кэраи в приметы не слишком верил, но сейчас вспоминал с детства усвоенное - если наступить на цветок пиона, год будет болеть голова. Кажется, он невзначай ухитрился, да не на один цветок, а на целую клумбу...
   Аталинец куда лучше знает обычаи Земель, нежели хочет показать. И неудивительно - в столице иначе шагу не дадут ступить чужеземцу.
   Что ему нужно? За сладкими словами всегда прячется хищный оскал. Аталин не граничит с Землями. Когда-то правитель северян пытался подружиться с рухэй, но не вышло. Однако вражды между ними нет. Чего хотят добиться сейчас? Говорят о торговле и помощи, но Кэраи не зря так долго жил в Столице. Брата могли бы обмануть подобные речи, но не его.
   Говорят, аталинцы горячи и несдержанны, что на уме у них, то и на языке. Этого хорошо натаскали... пожалуй, улыбается чаще, чем стоило бы, но за улыбкой легче прятать любые помыслы.
   Не хотелось уходить из сада. Цветы одуряющее пахли - жаркая, душная будет ночь. Как вся эта жизнь...
   Когда за оконной решеткой мелькнула фигурка - вспомнил. Маленькая дурочка, лепесток, брошенный на воду. Подождать еще пару недель - оправится от смерти своего приятеля, и можно пристроить ее куда-нибудь. Не выкидывать же на улицу.
  
   Струи воды снимали тяжесть, прогоняли невеселые мысли. Снова вспомнив про девушку, Кэраи решил увидеть ее. Расспросить - еще раз. Что за нечисть ее принесла - с камнем, в такое время? И ведь довольно красива.. На дорогах в такое время... немыслимо. Если девочка не только выглядит растерянной глупышкой, а вправду является ею.
   Сначала велел привести ее к себе, но передумал, сам к ней направился. Еще не знал, зачем идет - покоя встреча с ней не сулила. А вот слезы и просьбы - скорее всего.
   Но он так устал разгадывать загадки, что сейчас предпочел бы искренние слезы вежливым двусмысленностям.
  
  
   Она испугалась и обрадовалась одновременно. Нетрудно было понять, почему. Надежда последней гаснет... Не хотелось подозревать этого ребенка ни в чем, но сейчас каждая птаха могла обернуться ядовитой змеей. Он предложил - не приказал - ей рассказывать о себе, надеясь, что сумеет понять, сколько правды в ее словах.
   Девушка ухватилась за возможность поговорить - не как утопающий за веревку, скорее, так птаха пытается подскочить к хлебным крошкам, рассыпанным у ног человека.
   Речи ее были довольно связны, а доля безумия ровно такой, чтобы испытать удивление и задуматься, что же все это значит. Нечисть... убитые спутники... может, и не было живых мертвецов, а попросту шайка людей без чести и совести напала на двух путешественниц? Хорошо бы найти эту Тайлин...
   А про эту девушку Кэраи Таэна все для себя решил.
   - Бродить по дорогам не подходит для женщины, - сказал он - по-доброму, будто неразумному ребенку. - Может быть, в других землях думают иначе - сейчас аталинский посол гостит в нашем городе, я слышал, что на его родине женщины больше похожи на мужчин. По-крайней мере, к женщинам-странницам у них относятся без удивления. И просто бродяг куда больше...
   - Почему? - робко спросила, но озадаченно.
   - Не знаю... лучшей доли ищут, может быть, не понимая, что человек рождается там, где должен родиться, и бегать за счастьем - верный способ его потерять.
   - Вы были там, откуда он приехал, господин? - спросила Неэле.
   - Нет, это чересчур далеко... да и незачем. Они нам чужие. А превыше всего верят в огонь. Может, и впрямь с огнем у них тесная связь. Говорят, по углям они могут ходить, не обжигаясь.
   Девушка охнула, представив себе такое. Кэраи улыбнулся ее растерянности:
   - Я думаю, выучиться этому можно. И не обязательно быть аталинцем.
   - Но если огонь охраняет их...
   - Их дома горят не хуже, чем наши. И в пламени выжить предок-огонь им вряд ли поможет.
   - Господин, неужто вы не верите в силы выше человеческих? - от изумления она позабыла на миг все свои горести.
   Он смерил ее внимательным взглядом.
   - Было бы странно не верить - одного Энори хватает, чтобы убедился любой, но все-таки многие склонны оправдывать собственные страхи или просчеты вмешательством призраков, духов, нежити... Я много лет провел в Столице - там куда опасней. Здесь вешают над порогом амулеты и травы, а там вешай, не вешай, не спасешься от удара из-за угла - неважно, сталью ударят или словами, доносом.
   - Вы бы не испугались тори-ай?
   - Как я могу судить? Могу только надеяться, что не потеряю головы, если и впрямь встречусь с такими. А иначе потеряю ее совсем, - он улыбнулся, глядя на девушку. Та, поджав ноги, устроилась на шелковистой циновке и выглядела сущим ребенком.
   - Сколько тебе весен?
   - Девятнадцать.
   - Я думал, не больше семнадцати...
  
   Теплая рука тронула ее волосы, словно кошачий мех; легко, ласкающе коснулась шеи. Чуть задержалась у застежки воротника.
   Ничего оскорбительного - и не оставляющее места двусмысленностям. Если Неэле сожмется в комочек или вскинется - он просто уйдет. И никто не принудит ее ни к чему.
   Но понять, чего хочет она сама, не могла - и сидела, опустив голову, жалея, что волосы убраны и не скроют лица.
   А он взял ее за руку - так, как берут цветок, накрыл другой ладонью, дотронулся до жилки на запястье, и Неэле ощутила страх и тепло. Почувствовала себя маленькой девочкой, которой неожиданно коснулось иное, взрослое. А ведь слушала рассказы пары товарок - и Тайлин - розовея, но с любопытством...
   И в ее годах уже многие давно замужем. А Неэле до сих пор как дитя...
   Так, как он, на нее никто не смотрел. Лиани - совсем по-другому, это другое она не смогла бы назвать. И даже в мастерской госпожи Каритэ... там бывали молодые мужчины, только Неэле старалась скрыться от них.
   - Приходи. Это не приказ, - он и впрямь не приказывал. И не просил. Всего лишь предложение... исходящее от хозяина.
   "Осталась неделя".
   Он же не торговец, да и будь таковым - товар не самый дорогостоящий. Но все-таки если удастся подойти самую малость ближе к нему... вдруг хотя бы возможность, любая... или он просто пожалеет ее... и поможет сохранить жизнь другому.
   Тогда она подняла голову - и улыбнулась.
  
  
   Поутру - еще розовым было небо - робкий стук раздался - так могла бы мышь постучаться. Неэле приподнялась, удивленная - здешние женщины входили, едва давая себе труд предупредить о своем появлении стуком или звоном бубенчика на запястье.
   - Войдите, - произнесла Неэле - дверная створка отошла в сторону, за ней отодвинулся полог, и в комнате появилась гибкая юная девушка лет четырнадцати, красивая и испуганная.
   - Меня зовут Айсу, госпожа. Меня отправили прислуживать вам...
   Госпожа? Так еще никто здесь не обращался к вышивальщице. И зачем эта девочка? Неэле не знатная дама, к тому же она пленница, и до сих пор заботилась о себе сама. Или теперь она имеет право на нечто большее? Почему бы и нет...
   Айсу бросала на нее быстрые взгляды из-под ресниц.
   Надо же... теперь у Неэле есть собственная служанка. Легка складка появилась на лбу - девушке вспомнилась госпожа Каритэ. Что сказала бы? Вот Иммэ бы точно одобрила...
   Затем мелькнула мысль - раз появилась своя служанка, может, с ее помощью весточку передать? Сама себя прервала: как же, одно дело помогать одеться и волосы расчесать, другое - выполнять что-то, о чем наверняка и думать запретили.
   Заметив, что девочка держится неестественно, спросила осторожно:
   - Ты не хотела оказаться на этом месте?
   - Вовсе нет! - горячо, и, как показалось Неэле, искренне, воскликнула та. Вот неожиданность. Для кого-то в этом доме ее общество может оказаться желанным?
   Кроме хозяина, разумеется.
   - Расскажи мне про этот город, - попросила она.
  
  
  
   Глава 17
  
  
   Те, кто знал Лайэнэ, удивлялись ее веселости в эти дни - не просто радостной казалась молодая женщина, а будто старалась добрать то, чего не взяла в свое время. Раньше она не жаловала многолюдные сборища - теперь в ее доме постоянно звучали голоса, и не все из них были трезвыми. А хозяйка порхала между гостями, будто нарядная птица, рассыпала улыбки, дарила цветы.
   Ашринэ, почти подругой бывшая для Лайэнэ - та всегда держалась особняком - спросила: ты ведь когда-то выделяла его из всех, а теперь у него свадьба. Неужто даже досады нет?
   Та вскинула голову и засмеялась под звон височных подвесок.
   - Я свое получила, больше, чем могла загадать! Рано или поздно он нашел бы себе невесту - все они так поступают! Может, еще заглянет, когда надоест семейная жизнь!
  
   Дети, брат и сестра, теперь жили у нее - выполняя обещание, данное Энори, Лайэнэ занималась с ними, обучая искусствам, которые знала сама. Сначала она опасалась, что присутствие в доме детей сильно стеснит ее, но жила она богато, а подопечные были на диво тихими, и отведенной им комнаты без разрешения не покидали. Понемногу Лайэнэ привязалась к ним - не как к собственным, скорее, будто к младшим брату и сестре.
Но дети к ее привязанности остались глухи. Они ждали только одного, который приходил исправно, деля свое время между ними и женщиной. О чем Энори говорил с детьми, подслушать не удавалось - он знал, если кто-то даже просто прошел мимо двери.
Детей иногда забирал с собой на полночи, возвращались они в мокрой от росы одежде - значит, были у реки, где росли высокие травы, или вовсе за городом. Хотя на ночь закрывали все городские ворота, но не для него. А расспрашивать стражу было бесполезно.
   При ней брат и сестра молчали, но как-то прошла мимо их двери - услышала тихую ссору. Голос они повышать не осмеливались, но с каждым днем все больше отдалялись друг от друга. Даже то, что раньше сближало их при несходстве в облике, указывало на родство - куда-то ушло. И чем дальше, тем менее радостным казался Энори, словно не мог получить желаемого.
   Дети... знала, как быстро он остывал то к одному занятию, то к другому... а детей надо растить, неужто Энори хватит надолго?
   Говорят, он сейчас и в театре-то почти не появляется, благо, недавно едва ли не ночевал там. Лайэнэ же - плохая наставница, она им мать не заменит.
   А еще...
   Она знала, что у Энори появилась новая игрушка - все признаки говорили об этом. Легкая рассеянность, отговорки-намеки в ответ на прямые вопросы, неожиданная улыбка, когда думал о чем-то своем... Он проводил много времени на людях или в собственном доме, и не было возможным узнать, кого избрал на сей раз, и что вообще замыслил. Внутренний голос подсказывал ей - это не забава очередная, вроде театра, не интриги стоящих у власти, а женщина. Со стороны могло показаться, что никого нет вовсе. Но Лайэнэ не сомневалась - есть, и пока Энори не наигрался. Так быстро он не отпускает.
   Ашринэ не ревновала - когда-то она собственное сердце вытащила бы и съела за один его благосклонный взгляд, но уже давно мечтала, напротив, чтобы он оставил ее наконец в покое. Так мечтают избавиться от привычки к дурманящему зелью, но снова и снова тянутся за очередным глотком.
   Лайэнэ не раз готовилась увидеть его и дать отпор, но он каждый раз оказывался другим. То невинным и холодным, то беспечно-насмешливым, то порочным и самонадеянным. Тихий голос, проникающий в кровь: "Счастье мое..." - а в следующий раз небрежно вскинутая голова и презрительный взгляд, и слова, за которые мужчины убивают друг друга, а женщины ненавидят всю жизнь.
   Множество масок, которые невозможно было снять, поскольку маски эти тоже являлись его сущностью.
   Молодая женщина знала, что он, по крайней мере, не считает ее дурой - можно прямо-таки гордиться, большинство людей для Энори глупей воробья.
   Что до него самого, то Лайэнэ не знала, насколько он умней прочих. Он был непонятным - это и выбивало почву из-под ног. Как себя ни поведи, все равно ошибешься...
  
   За несколько дней до солнцестояния двое всадников появились на ее дворе. Энори был одним из них - его бы отличила среди сотни всадников. И не только по одежде; нелюбовь к лошадям была тому виной или иное что, но в седле он сидел, как могла бы лесная куница - довольно изящно, не слишком свободно, настороженно и совершенно неуместно.
   Второго с кем-то спутать было еще труднее, чем Энори - широкоплечий, надменно держится, жесты размашистые, будто не только люди, но и стены должны по его воле с дороги убраться.
  
  
   Макори не сразу узнал детей нищенки. Одетые одинаково, в бледно-лиловое - только пояс золотистого цвета у мальчика и белый у девочки. Одеяние равно шло и светловолосой сестре, и смуглому темноглазому брату. Они напоминали цветы - белую садовую лилию и темный шиповник. А еще - сказочных духов, красивых и чуждых миру людей.
   - Что ты сделал?! - воскликнул Макори.
   - Не то, что хотел бы. Жаль...
   - Но это...
   Макори смотрел на неподвижные фигурки. Молчаливые, с лицами, на которых не было ни страха, ни любопытства, они больше походили на кукол, чем на людей. Но эти куклы казались лучше, чем добрая половина человечества.
   - Отдай мне их... - хрипло сказал Макори.
   - Для волчьей ямы или хассы? Нет уж!
   - Отдай... я тебе... что ты желаешь взамен?!
   - Разве ты способен ценить красоту?
   - Способен.
   - Так же, как волк может оценить вкус мяса, приготовленного искуснейшим поваром... Лицо Макори напряглось и побагровело, черты исказились.
   - Ты...
   - О, вижу истинного ценителя прекрасного, - Энори склонил голову набок. - Дать тебе нож? Порежешь занавесь, полегчает.
   Макори выругался грязно, как нельзя было ожидать от человека столь высокого статуса. Он развернулся к двери, отодвинул дверную створку так резко, что едва не сломал. Энори последовал за ним.
   - Да... ваш дом силен и амбициозен, но умением держать себя в руках обделен...
   - Не замолчать бы тебе?! - хозяйку здешнюю Макори замечал не больше, чем воробья на дороге, а перед Энори не считал нужным скрывать свой нрав.
   - Если так легко тебя одолевают желания и гнев - стоит ли мечтать о большем возвышении дома?
   Макори вскочил в седло, будто не слыша его. Но с места так и не двинулся. Оба молчали; первым заговорил отпрыск дома Нэйта.
   - Твои намеки в цель не попадают.
   - Я иначе думаю.
   - Если хочешь, чтобы я слушал тебя, скажи прямо, чего ты от меня хочешь! Зачем ты привел сюда?
   - Чтобы понять то, чего еще не знаю. В том числе. Слушай, - он ухватил коня за повод; животное фыркнуло и попятилось. - От того, научишься ли ты справляться со своими страстями, многое может зависеть! Не бойся, она не слышит, - заверил, видя, что Макори бросает взгляды на дом, где осталась Лайэнэ.
   - Ну?!
   Энори выпустил повод, вздохнул едва различимо, будто жалея, что собеседник попался не из лучших.
   - Ты не видишь, что с этим аталинцем в Хинаи прибыла благосклонность Солнечного? - вскользь заметил он.
- Что ты этим хочешь сказать?! Какой-то глупый попугай-северянин...
- Если б в Столице не доверяли дому Таэна, в жизни бы не допустили, чтобы сюда пришел кто-то чужой. Мало ли какие у него планы...
- Мне-то что до его планов? Аталин не граничит с нами!
- Иногда я думаю, что тебе стоило бы укрощать хасс... Давно ли дом Нэйта отказался от желания первенства?
   В Макори боролись недоверие и желание выслушать-таки, понять до конца. Но он помнил недавний разговор, когда столь бездарно проговорился. Или у Энори сменились планы? Что-то узнал о генерале, или о брате его?
   - Поговорим в городе, здесь я не уверен в отсутствии лишних ушей, - буркнул Макори, и пришпорил коня.
  
  
   Лайэнэ рассчитывала, что Энори покинет ее обиталище одновременно с приятелем, но ошиблась. Тот, кажется, собрался остаться надолго... это означало - от четверти часа до целой ночи, точнее предсказать его настроение она не могла.
   Чтобы скрыть, как ее огорчил визит Макори, принялась переставлять цветы в вазах, обрывая чуть пожелтевшие листья со стеблей. И то хорошо, что дети остались здесь - сперва показалось, что, разочарованный в собственном творении, Энори намерен отделаться от неудачной безделицы. Что там чужая судьба...
   - Зачем ты его сюда привел?
   - Хотел показать ему одно из лиц подлинной власти.
   - Кому, как не уроженцу дома Нэйта знать о власти! - удивилась молодая женщина.
   - Нет... не всё. Сила - это много, но есть не только она. Жаль, он не понял.
   - Он опасен, - сорвалось с губ ашринэ против ее воли.
   - Предупреждаешь меня?
   - Я буду молчать. Вы все знаете сами... к чему слова женщины, да еще такой, как я?
   - Тебя вправду заботит моя безопасность? - он чуть прищурил глаза, посмотрел оценивающе. Лайэнэ отвернулась. Дура... сколько раз обещала себе - закрыть для него свою душу, благо, и не нужно ему...
   - Скажи, что теперь будет с детьми. Я дала им все, что могла... почти все - остальное придет со временем.
   - Я еще не решил.
   - Ты же не отдашь их Макори! - произнесла почти умоляюще - вновь испугалась мысли такой.
   - Не знаю...
   - Я делала все, как ты хотел. Но ты посмотри - они были неразделимы, сейчас друг друга почти ненавидят! Раньше играли, смеялись, сейчас - будто изваяния...
   Энори задумался.
   - Ты ничего не поняла. Красота - тоже сила и чудо.
   - Если она - не подделка, - обронила женщина. Энори искоса глянул, но продолжал:
   - Люди мечтают о могуществе и чудесах, которые помогли бы подняться над обыденностью и никчемностью, но понятия не имеют, что с ними делать. Мечтают властвовать над миром, над телами и душами... Пока в один прекрасный день эта лодка не перевернется и не огреет их бортом, - прикрыв глаза ладонью, он откинулся на подушки.
   - Жестоко, ты не находишь? Я говорю о детях. - Они для тебя хоть что-нибудь значат? - спросила женщина. - Если существо, которое дышит, покрыть позолотой, оно умрет.
- Брось. Им тут куда лучше, чем они могли надеяться от рождения.
- Надолго ли?
Он не ответил. Наблюдал за желтой птичкой, скачущей по жердочкам.
Лайэнэ сама продолжила:
- Я знаю, всех нас учили - жизнь может оборваться в любой момент, ничто не вечно, и надо радоваться каждому мигу. Но я так могу, а они все-таки очень малы...
- А заранее тревожиться вас тоже учили?
- Вчера я видела Таши, флейтиста, - после паузы произнесла ашринэ. - Он говорит, женщины из твоей труппы теперь не могут толком играть. Не понимают, что... Ты сломал то, что они знали, но дальше-то как? Видеть мир так, как ты, они не умеют.
   - Чушь! - сказал он неожиданно резко. - Творцы должны уметь разжигать огонь!
- Ты уверен, что принесенное тобой в труппу - это пламя, а не вода? - спросила ашринэ. - Если водой брызнуть на угли, они зашипят, но не оттого, что разгораются жарче... Сырые дрова не горят...
   - По-твоему, я не способен создать ни единой искры? - рассмеялся он, и смех женщине не понравился.
   - Не знаю. Хоть раз ты задумывался о том, кто ты и чего тебе нужно?
   Ей показалось, он вздрогнул - едва ощутимо, как усики мотылька.
   - Я впервые об этом подумал давно. Восемь лет назад, у ручья...
   - Расскажи об этом.
   - Зачем?
   - Наконец хоть что-то узнать о тебе!
   - Ты расспрашивала о прошлом каждого, с кем ложилась в постель? - спросил он лениво.
   Лайэнэ ответила ледяным тоном:
   - Напрасно считаешь, что грубость придает тебе очарования. Наоборот.
   - Я могу побыть и таким... Только одно имеет значение - то, чего я хочу.
   - Для тебя?
   - Для всех.
   - Не перегни палку, - рассмеялась молодая женщина. - Макори тоже считает себя центром мироздания, и многие другие! Впрочем, если вы все однажды свернете себе шею, я плакать не буду.
   - А о ком ты будешь плакать? - спросил он тихо. - О том, чья свадьба вот-вот состоится?
   - Я не... я ничего не могу! - отрезала она.
   - Жаль... Может быть, ты не станешь и в его смерти себя винить, женщины переменчивы...
   - Ты можешь говорить ясно и прямо?! - едва не крикнула Лайэнэ.
   - Я тебе уже все сказал...
   Он поднялся и покинул ее дом так быстро, словно ветерком был, а не человеком.
   "Ты знаешь, что делать", - вертелось у женщины в голове. Она сжала виски. Да... знала, что делать, и как. Никогда не думала, что придется. Но если Рииши умрет, целого мира не надо.
   А Энори... если бы можно было не верить ему!
   "Кажется, я скоро возненавижу это лицо. Все красивые лица, и буду искать только невзрачное и уродливое. Но боюсь одного - может, я чувствую неприязнь только потому что он так хочет?"
  
  
  
   Перед солнцестоянием несколько дней веселье на улицах. Цветами украшено всё, даже в самом бедном домишке цветы красуются. А Лайэнэ собирает у себя все, что дарит красоту, иначе и быть не может. Не зря ее имя звучит, как заклинание, для девочек, только мечтающих о вершинах подобной славы.
   Несколько дней праздника.
   Будут молодые люди из хороших домов, те, кто постарше, тоже будут, но меньше - они предпочитают наведываться в ее дом в одиночку. Танцовщиц, певцов, музыкантов Лайэнэ призывала лучших - они всегда получали богатую награду, а кроме того, лишний раз могли предстать перед глазами людей влиятельных.
   И юные ашриин будут, не соперницы - ученицы, скорее, хоть сама она никакая не наставница. Отнюдь не все робкие, в ее присутствии они стихают, и право на внимание любого - всегда ее.
  
   - Какие цветы поставить, госпожа? - прозвенел голосок девочки-прислужницы. - Белые колокольчики как раз раскрылись, они такие нежные...
   - Нет! - оборвала ее женщина, и устыдилась, видя распахнувшиеся глаза служанки. - Прости... Не надо белых, ты понимаешь?
   - Вы так любили их...
   - Это было давно. Сейчас не хочу видеть подобного.
  
   На сей раз она выбрала те цвета, каких обычно не носила - светлые и темные оттенки алого, и черным шелком вышито было верхнее платье - диковинные птицы с длинными хвостами и клювами раскрывали крылья, готовясь взлететь.
   Височные подвески - темно-багровые гранаты с огненными искрами внутри - оттеняли золотистую кожу. И золото - тончайшие золотые цепочки, сетью покрывающие волосы, спадающие с запястий.
   Ее красоте подобный наряд придавал манящее, полудикое выражение.
   На волосы Лайэнэ брызнула ароматной водой - вишнево-ежевичной; и теперь теплый, сладкий, слегка терпкий запах окутывал ее легчайшим незримым облаком.
   Словно облако, она и скользила по циновкам, едва касаясь их, и улыбалась любому, с трудом разбирая, кто перед ней, говорит ли он что-нибудь и что отвечает она сама.
   Красные и розовые цветы украшали комнаты, фонари, похожие на огромные сливы, заливали сад золотым и оранжевым светом.
   Пение и смех раздавались, и понемногу ей стало казаться, что на сердце стало спокойней. Какая разница - что было, то было, а здесь она сияет полной луной на небе. А здесь ей нет равных!
   Вздрогнула, ощутив прилив ненависти - мелькнуло черно-белое одеяние... в следующий миг поняла, что ошиблась. Один из молодых гостей в темно-синее был одет, и в бледно-голубое: сумерки исказили цвет.
   Он, заметив внимание хозяйки дома, устремился к ней и сказал что-то пустое и лестное, жадно разглядывая ее, будто выбирал, какой из сочных плодов на блюде съесть первым.
   Тогда она вскинула голову - и засмеялась.
  
  
   После непонятной весны, когда цветы вишни, сливы и прочих деревьев опадали, едва успев раскрыться, новая напасть подоспела.
Отчего-то отказались петь соловьи-черногрудки. Влюбленные огорчались - провести вечер, слушая трели этой маленькой птахи, считалось хорошей приметой. Если пара устраивалась в беседке, а то и просто на траве, и прилетала черногрудка, говорили, что судьба не обделит милостями обоих.
- Опора-Ахэрээну гневается, - говорили старые люди. А молодые жалели - ни цветущую ветку подарить избраннику или избраннице, ни получить благословение птицы, любимой Небом!

А тут еще произошла неприятность в семействе Коя - мало того что какого-то мужчину видели утром выскользнувшим из комнаты старшей дочери, Кийт, так еще и записки нашли от покоренного ее красотой. Тут уж не отговоришься - мол, вор забрался.
Да и какой вор полезет красть в присутствии хозяйки?
И взять у Кийт в комнате особенно нечего, безделушки разные - а старинные украшения и прочие ценности, к свадьбе приготовленные, держат не в спальне.
Кийт ничего не говорила и не выходила от себя. Плакала она или нет, слуги и те не знали. Только родителей и бабку-служанку до себя допускала.
А записки, между прочим, были весьма душевными, и украшены росчерком в виде сплетенных стеблей - верный знак сердечной склонности. И не сожжены были, а лежали в шкатулке, на столике подле кровати, цветами ириса переложенные.
Рииши Нара от невесты отказываться не хотел - говорят, против воли отца. Но семейство Коя само уговор расторгло.
Еще слухи ходили, Кийт написала жениху своему - что-то такое, после чего Рииши на двое суток покинул город. Потом вернулся - служба превыше сердечных дел.
  
  
  
   Служанки - две девочки - прибирали дом Лайэнэ после праздника. Сама хозяйка стояла и смотрела на рассыпанные по циновкам лепестки. Танцовщицы недавно кружились в их вихре, а потом лепестками осыпали саму Лайэнэ. Ей казалось, что на нее падают маленькие, но очень острые лезвия - а вниз опускаются они же, окровавленные, и капли крови, и не отличить, где одно, где другое.
   ...Мужчинам ничем не грозят прежние связи - по крайней мере, если они такие, как у Рииши и Лайэнэ. Хоть на площадь выйди и заяви - все только плечами пожмут - эка невидаль! Да и не сказать чтоб новость...
   А вот женщины... Семьи что жениха, что невесты придерживаются строгих правил. Даже если Рииши и не откажется от девушки, узнав о ее вовсе не безупречном поведении, то родные его не поддержат, уже не поддержали. А он не захочет быть причиной горя семьи.
   А сама девушка... если она окажется сильной, уедет куда-нибудь. В противном случае, веревка всегда под рукой, да и омуты в северных реках глубоки, течение быстрое.
   Лайэнэ ощутила, что с трудом может дышать. Ей представилось - погребальный костер, друзья и родственники с подобающими случаю выражениями лиц, и среди них - Энори, с лицом печальным и задумчивым - он это умеет. Как всегда, чище снега...
  
  
   Лайэнэ велела запереть калитку, весь день провела, не выходя из комнаты, неподвижно сидя в спальне циновке и глядя на букет из сухих полевых злаков. Пусть он мало годится для лета - живые цветы, особенно белые, сейчас вызывали у нее отвращение.
   Не ела ничего - выпила за весь день только чашку мятной воды.
   Служанка тревожилась - здорова ли ее госпожа? У Лайэнэ сил не было отвечать на вопросы.
   К вечеру стало легче, и схлынувшая жара облегчила боль. Тогда молодая женщина вышла в сад, погруженный в легкие сумерки. Пошла по дорожке, касаясь кончиками пальцев листвы яблонь и слив.
   - Тебе не нужна помощь?
   Обернулась, испуганная, будто в спину плеснули ледяной водой.
   - Как ты проник в сад?!
   - Ну не через забор же...
   Он сидел в развилке самой старой из яблонь сада, едва различимый в сумерках; над плечами и головой порхал белый ночной мотылек.
   - Зачем ты пришел?
   - Ты меня всегда встречаешь этими словами... Помочь, если нужно. Ты столько сделала...
   Лайэнэ подавила острое желание чем-нибудь в него зашвырнуть.
   - Ты доволен?! Теперь убирайся отсюда!
   - Чем я должен быть доволен? - удивленно спросил он, откидываясь на ствол дерева. - Я же сказал тогда - если хочешь избавить его от опасности... Ты захотела.
   - Я перед тобой, конечно, все равно что трава придорожная, но если ты сейчас не уйдешь, долго не сможешь смотреться в зеркало - ногти у меня острые, - выдохнула ашринэ.
   Он взял ее руку, с огорчением посмотрел Лайэнэ в глаза, невесомо коснулся губами ее запястья - повернулся и пошел прочь.
   - Дрянь, - беззвучно произнесла молодая женщина, глядя, как силуэт в бело-дымчатом шелке исчезает среди подсвеченных закатом сливовых деревьев.
  
  
   Рииши не мог остаться дома и в эту ночь. Вернулся, но сам не понимал, зачем было возвращаться. Видеть родных не было сил, чужих - тем более. Все в городе шло спокойно, в городской страже ни одно указание нарушено не было, а придумать, чем себя занять еще, он не мог.
   Смотрел на созвездия - они начинали кружиться перед глазами. Вспоминал, как учил брата их различать - вон Сокол, а рядом - Хасса, видишь, изогнулась в прыжке?
   Женский голос окликнул его.
   Фигура, полностью завернутая в темную ткань, и лицо было скрыто. Но Рииши узнал. Хотел пройти мимо.
   - Погоди. Я должна сказать тебе...
   - Иди своей дорогой, Лайэнэ. Ты уже достаточно сделала.
   - Я хотела сказать... ты считаешь другом того, кто тебе вовсе не друг. Я виновата в том, что расстроилась ваша свадьба, но он...
   - Я знаю больше, чем ты думаешь. А об остальном могу догадаться. И не тебе приходить с доносами, - слова давались ему тяжело.
   - Ты не... что ты будешь делать теперь?
   - А ты что, за него все же боишься? - спросил Рииши с горькой иронией. - Делать я ничего не буду. Так и передай, вы ведь наверняка еще увидитесь. Он ни в чем не виноват по закону, а я чту закон.
  
  
   Глава 18
  
  
   Ожерелье из голубоватого речного жемчуга - в меру дорогое. Он во всем знал меру. Сказал - это тебе за камень...
   Хорошая у него улыбка, а глаза очень темные, по ним ничего не понять. Может, и глаза улыбаются - но как это прочесть?
   Находиться подле него - все равно что облезлому котенку подле хассы. Привычка повелевать, воспитанная поколениями...
   Макори Нэйта - она хорошо запомнила имя - тоже из хозяев жизни, но он просто страшен. А младший из дома Таэна - из тех, кто отдает не меньше, чем забирает. И он видел Солнечного, говорил с ним... и мог остаться в Столице - не захотел сам.
   Зачем и почему он помог бездомной и безродной девушке, преступнице?!
  
   С Лиани их не поставить рядом. У обоих приятные лица - но как можно сравнить простоту, неловкость порой - но искреннюю настолько, что она все искупает - и выверенное до волоска знание, как и что говорить, уверенность придворного, знающего, что он - глава всему?
   Даже в мыслях нельзя представить себя рядом с ним - воробей не совьет гнездо на пару с птицей из золота и драгоценных камней.
  
   Перед Макори она смогла не опускать головы. Потому что он был - угрозой. А Кэраи Таэна - сила и власть, но сила настолько уверенная, что ему нет нужды ни в резкости, ни в злобе.
   Неэле, может быть, не сумела бы вновь просить его ни о чем... но он сам упомянул имя ее друга, и девушка решилась.
   А младший Таэна объяснил ей, что тут бессилен - было ли это правдой, кто знает. Навряд ли - если сумел спасти безродную девушку... Впрочем, она-то не давала клятвы верности долгу. Так что, наверное, и впрямь не мог - через себя переступить не мог, спасать того, кто заслуживает позорной смерти.
   Она не очень понимала, что чувствует. Ей не было плохо, не было хорошо. Господин Кэраи Таэна никак не мог приобрести для нее четких очертаний. С одной стороны, его полагалось бояться. С другой - он слишком вежливо и мягко обращался с девушкой, чтобы вызвать страх. И - слишком свысока, отстраненно, чтобы пробудить сердечную приязнь.
   И Неэле понимала - он прав.
   Для второго человека в провинции девушка была всего лишь игрушкой - и он вел себя безукоризненно, не давая надежды, не позволяя привязываться и не обижая ничем.
   Порой она думала, что любовь такого человека может быть очень большим счастьем.
  
  
   Незваный гость появился на рассвете. Устроился на крыше в серовато-розовых рассветных лучах. Неэле не видела его - как и в прошлый раз, только слышала голос.
   Окликнув, он ее разбудил; пару мгновений девушка боролась с желанием не отзываться. Все равно... он не помощник, а она не кукла в игре.
   Но, поразмыслив, поднялась, стала возле окна.
   - Что ты хочешь еще?
   - Выходи сюда, ко мне, - сказал он. - Здесь хорошо...
   "Все-таки он живой, нежить не любит рассвета", - подумала Неэле. Выйти к нему? Быть может, ее даже пропустят на крышу...
   А вдруг подхватит ее и утащит с собой?
   - Мне рядом с тобой делать нечего.
   - Жаль... а я принес тебе подарок.
   В верхней части окна показалась ладонь - между пальцами было зажато нечто, похожее на очень большую горошину.
   - Зачем мне этот шарик?
   - Если ты сумеешь добавить его в питье, тот, кто выпьет, станет покорным твоей воле. Ненадолго - но тебе хватит.
   - Хватит для чего?
   - Тебе решать. Можешь убить. Можешь бежать...
   Неэле рассмеялась ломко:
   - Куда я побегу?
   - Что делать - решать тебе. После того, как человек придет в себя, он на некоторое время забудет все, что произошло только что.
   Девушка, посомневавшись, протянула руку - и отдернула. Коснуться... кого?
   Существо, будто видя ее колебания, ответило тихим смешком. Зеленоватый шарик лежал на ладони, казался перламутровым.
   Зажмурившись, Неэле раскрыла свою ладонь, перестала дышать.
   "Только бы он до меня не дотронулся..."
   На ее кожу упало что-то холодное и маленькое - будто осенняя дождевая капля. И тут же чужие пальцы сомкнулись вокруг кисти девушки, мягко вынуждая сжать руку в кулак.
   Ничего страшного не произошло - прикосновение оказалось прохладным, бережным и вполне человеческим. Но открыть глаза девушка рискнула, только когда он пальцы разжал.
   - Скажи, наконец, кто ты есть!
   - Ты так хочешь? Уверена?
   - Да.
   - Хорошо. Не сейчас... Но скоро ты увидишь меня.
   Она испытала некоторое облегчение. Опасности надо смотреть в лицо! Скоро она посмотрит... Каков он? Голос, доносящийся из-под капюшона, то шелестящий, то напевный, казалось, относился к существу без плоти и крови. Но рука... ведь он коснулся ее.
   Нет, рука была вполне человеческой.
  
  
  
   Поместив шарик в деревянную шкатулку, где хранились иглы для вышивания, Неэле попробовала заснуть. Солнце понемногу карабкалось на небо, можно было и встать, но девушку пугало время, оно двигалось медленно и неотвратимо, как вода прибывает в наводнение. Сон оказался милостив к девушке - она задремала, и проснулась около полудня. Айсу ожидала за дверью, не слишком удивленная, что Неэле спит - видно, женщины из богатых семей не утруждали себя ранним вставанием.
   Айсу помогла Неэле причесаться - та вспомнила, как сама когда-то прислуживала Тайлин, и проснулась тоска по легкомысленной подруге. Ужас, который они перенесли вместе в холмах, сделал маленькую девушку почти сестрой вышивальщице. Но где ее найдешь-то теперь...
   Заметив, как девчонка восхитилась недавней вышивкой - квадратным лоскутом ткани с раскинувшим крылья зимородком - подарила ей безделицу эту. Айсу спрятала платок бережно, словно какой талисман ей доверили.
   Есть Неэле не смогла - будто тот самый шарик разросся и комом в горле стал. С трудом проглотив несколько фруктовых долек, запила их водой и подумала - точно сойдет здесь с ума до вечера.
   Айсу, заметив колебания Неэле, предложила ей выйти в сад. Та удивилась - разве позволено? Потом сама себе объяснила - а кто сказал, что стеречь ее приставлена только Айсу? Попытается бежать - сразу схватят, и будет то ясней любых заверений об ее невиновности.
   В саду было красиво. Цветы раннего лета - ирисы, жасмин, ранние колокольчики, неизвестные девушке белые и розоватые грозди - все наводило на мысль о покое, уюте. За высокими кустарниками не было видно стены.
   - Вы можете гулять здесь, - сказала Айсу; в руках она держала корзиночку с чем-то съестным - вдруг Неэле проголодается?
   Та подставила лицо солнцу
   - Как хорошо тут... Будто в Стране Облаков - спокойно, и такие чистые краски...
   - Да, госпожа... Особенно летом.
   Девушка опустилась на траву, хотя рядом стоял камень со стесанной верхушкой, на котором закреплена была круглая дощечка - для сидения.
   - Вы испортите платье! - удивленно сказала Айсу.
   - Пусть.
  
   А может, принять свою судьбу, не биться, словно бабочка в паутине? Лиани вряд ли поможешь, а здесь - хорошо на свой лад... и, вероятно, еще какое-то время будет. Потом... не хватит у нее ни красоты, ни умения удерживать внимание столь высокопоставленного лица, да еще привлекательного. Жить, как живется... судьба, что хранила Неэле - разве оставит?
   А если и вправду оставит? Раз Неэле без зазрения совести думает покинуть друга своего?
   Что я делаю не так? - думала Неэле, обрывая одну за другой растущие рядом травинки. Почему все, что очутятся рядом со мной, попадают в беду? С какого мига началась полоса, лишенная света - не с того ли несчастливого часа, как Неэле решила ступить на борт корабля? Может, на роду ей было написано понести наказание в родном городе... за чужую вину? Теперь все вокруг расплачиваются за вину ее собственную. За побег, за некстати брошенный взгляд на молодого охранника, за попытку его спасти... Или же - за безрассудный призыв неизвестно кого?
   Девушка оглянулась - Айсу поодаль сидела, перебирала какие-то камушки, бусины, видимо. Собственная служанка... может, теперь не так строго станут следить за Неэле? Может, бежать удастся?
   Ну а потом-то куда? В гарнизон городской не пробраться... нет, слишком мало сил у простой вышивальщицы. Только и осталось - взывать к силам более могущественным... и пользоваться тем, что они предлагают.
   Неэле прислушалась - тихо... так тихо, что можно услышать, как трава говорит, как течет по ее жилам зеленая кровь... И у самой сердце бьется - тяжело, гулко. Трава и земля слышат это... а остальным дела нет.
   Девушка ощутила на себе чужой взгляд - Айсу смотрела на нее пристально, цепко; девчонка опустила глаза, заметив, что Неэле обернулась.
   - Что?
   - Мне показалось... вы будто беседуете с тем, что вас окружает.
   "Травы к тебе тянутся, хоть и не понимаете вы друг друга", - вспомнились слова тери-тае.
   - Может, и так, - Неэле улыбнулась.
   - Значит, верно домашние говорят, что вы...
   - Может, и верно! - ее забавляла растерянность девочки.
   - Вы же... не злая ведьма? - девчонка встревожилась.
   - C чего ты взяла, что я ведьма? - сказала она устало. Хватит шутить. Опять страх... если собственная служанка станет бояться ее, то лучше опять одной.
   - Хасса...
   - Просто кошка не была голодна. Обладай я хоть каплей волшебной силы, разве сидела бы я в этом саду, когда... - она прикусила губу. Не стоит этой девчонке - про Лиани.
   Та хмыкнула как-то разочарованно.
   - Ты огорчена? - с удивлением отметила Неэле.
   - Если бы вдруг вы оказались не простым человеком... У вас добрые глаза, - торопливо произнесла Айсу.
   - И что же?
   - Когда рядом... чудесное, кто же не захочет прикоснуться к нему?
   - Ты не боишься? Ты хотела бы служить ведьме? - недоуменно спросила девушка.
   - Я бы хотела... И, может быть, она согласилась бы оказать мне милость, дать кроху собственных знаний.
   Она подумала и добавила:
   - Я как-то просила господина Энори научить меня... но он лишь посмеялся.
   Энори. Черненое серебро. Не светлое, лунное, а темное, земля породила его в тени.
   Я слышала уже это имя, подумала Неэле. Однако ей сейчас были безразличны все имена в мире - мысли то и дело возвращались к шарику, спрятанному в комнате. Так мало осталось времени до праздника солнцестояния... и в ее руках средство, которое может помочь.
   А вдруг это яд?
   Или похуже что...
   Доверять существу, которое прятало лицо под капюшоном, чистое безумие! Но если не доверять... ведь он говорил - в твоих руках все, и, видя, что она потерпела поражение, что просьбы ее остались без ответа, помог. Или нет?
   Как можно верить тому, чьи цели неведомы?
   Если они вообще есть, эти цели.
   Айсу тем временем глаз с нее не сводила. Что она хочет? Ах, да... Неэле хотела окончательно разубедить девчонку, но остановила сама себя. Сейчас каждая мелочь может помочь, а может и повредить. Айсу не боится никаких чар? Пусть думает, что Неэле владеет хоть малым, но волшебством.
   - Я расскажу тебе про Лесную хозяйку, - улыбнулась Неэле, сама еще не зная, что именно скажет. Девочка хочет сказок? Про тери-тае будет не страшно услышать, и можно рассказ повести так, чтобы ни слова лжи не сказать.
  
  
   На границе воцарилось затишье. Покачивали кронами древние кедры, по каменистым склонам бродили козы - хозяева их пребывали в страхе, не зная, сколько еще продлится эта тишина, не сгорит ли завтра дом при набеге очередной шайки. Козам было все равно - они боялись только волков, огромных, светло-серые, чьи многоголосые песни каждую ночь раздавались поодаль.
   О горах Кэраи Таэна думал мало - эту крепость держит брат, никто лучше его не справится. А у самого были другие заботы. В казне Осорэи обнаружилась крупная недостача - хоть сам главный казначей, Тори Аэмара, явился, требуя найти виновника и наказать строго, Кэраи не сомневался - тот и сам причастен к пропаже.
   Попросить советника брата о помощи? Энори попытается устраниться, он охотно дает советы о крепостях и лесных тропинках, но не любит дела городские... его можно понять. Но чьи-то там пожелания - дело десятое. Чем дальше, тем меньше Энори вызывает доверия, особенно после той истории с допросом. Убрать бы его... ну хоть из Осорэи пока, на какую-нибудь заставу.
   И еще северянин...
   Город обнимало летнее марево, а ему казалось - зима на подходе, и тропы, и души покрываются льдом, как и его собственная душа.
   Вечер пришел - так подкрадывается кошка, мягко, бесшумно. Кошка с длинной, пыльной серой шерстью...
  
  
   У него был усталый взгляд. Спросить, почему, не посмела бы - о таком и жены не всегда спрашивают. А на человека уставшего зелье, возможно, подействует верней и быстрее.
   - Скоро праздник солнцестояния. - сказала она одними губами. Он услышал ее и еле заметно покачал головой. Слуга принес вино, налил в узкую высокую чашку, покинул комнату.
   Так близко сосуд... а он не смотрит.
   - Всего три дня осталось, - вновь попыталась она. Сжала шарик в ладони - он холодил кожу, нетающая ледяная горошина.
   - Иди к себе, - негромко ответил хозяин дома. Теперь он смотрел не на девушку, а в окно. За окном была жизнь. Неэле показалось - он смотрит так, как, наверное, глядит и ее друг - глазами заключенного за решетку. А ведь последние дни весны, мир для таких, как он - полная чаша...
   - Что же ты не идешь?
   Захоти она остаться сейчас - он ведь не удивится неподчинению. Слишком устал... если котенок не желает покинуть комнаты, зачем его выгонять? А чашка - рядом, протяни руку.
   - Доброй ночи, господин мой, - Неэле скользнула за дверь, бросила на пол шарик и наступила на него для верности.
  
  
   Глава 19
  
  
   - Смотри - свадьба не состоялась, невеста попалась с изъяном - вдруг женится на тебе?
   Майэрин вспыхнула от шуточки брата. Опустила голову, делая вид, что внимание ее поглощено перебиранием цветов.
   В Рииши она влюбилась три года назад, когда он вернулся в город - но скрывала чувства свои ото всех. От брата в первую очередь - он и не подозревал, просто трепал языком.
   Майэрин была уверена - ее полюбить невозможно. Считала себя дурнушкой.
   С прозрачно-бледной, чуть ли не голубоватой кожей, черноволосая, робкая до крайности, она пряталась даже от подруг матери, не то что от мужчин.
   А Кайто... понятно было, чего он хочет. Поддержки, чтобы укрепился дом Аэмара. Понятное, достойное желание. Только вот сестру предлагать, будто... будто товар на рынке!
   Ее брат в этот день сиял, словно камень драгоценный. В самом прямом смысле слова - одежду выбрал особо нарядную, зелень и золото, вышивка - листья акации, и безрукавка серо-зеленая с золотом, на руках и в волосах - изумруды... самый богатый дом, это Майэрин знала, хоть и родилась женщиной. Богаче главы провинции...
   - Куда ты так нарядился?
   - Не твое дело! - отмахнулся брат. Но все-таки пояснил:
   - Сегодня для посла северного в театре покажут пьесу. Пусть видит, что не захолустье у нас!
   "Увидит... пыль в глаза пускают разве что выскочки", - подумала Майэрин. Если, конечно, северянин этот хоть как-то разбирается в том, что видит. Пришедшая в голову мысль испугала ее: а вдруг Кайто хочет сосватать ее аталинцу?!
   В следующий миг девушка немного успокоилась: ну уж нет, слишком далеко Земля Оленей от Земель Солнечной птицы! Смысла нет - пусть даже аталинцы богаты, к чему их богатство, раз так далеко оно?
  
  
  
   Кайто забыл о разговоре с сестрой, переступив порог ее комнаты. Носилки принесли его к дому хозяина Хинаи - юноша ожидал, что советник генерала составит ему компанию.
   - Ты похож на заросли кувшинок в каком-нибудь водоеме, - Энори бросил один взгляд на гостя, и вернулся к занятию, от которого его отвлек визит Кайто - флейту покрывал лаком.
   - Что ты делаешь? - изумился Кайто.
   - Инструмент...
   - Вроде ты уже пытался когда-то? Ты же не мастер! Да и зачем тебе? - гость прошелся по комнате, смерил глазами приятеля - тот был вполне одет для выхода, только волосы спадали свободной волной; заколки лежали недалеко, на подносе. И в таком наряде - возиться с лаком?! Будто ни в грош не ценит дорогую одежду. Да и только что услышанное сравнение уязвило Кайто больше, чем он думал, и он запоздало обиделся:
   - На себя посмотри! Это я-то кувшинка в болоте??
   - А что... Зеленое, золото - желтое, а что блестит - так блики на воде, - возразил Энори, не отрываясь от занятия своего.
   - А пусть даже и так, пусть смотрит - у них, аталинцев, говорят, саранчой питаются, такие нищие!
   - Просто саранча вкусней многого, что готовят повара, и наши в том числе...
   - Ты собираешься идти? - рассердился Кайто. - Брось эту деревяшку, все равно путного не выйдет!
   - Боишься опоздать? - прозвучало после едва заметной паузы.
   - Вот еще! Хоть посреди пьесы приду - пусть аталинец видит, кто тут хозяева!
   Энори осторожно опустил флейту на столик, посмотрел на разложенные по всему подносу заколки из серебра - темные, светлые, с камнями и без. Выбрал одну, собрал было волосы... и разжал пальцы, обронил блестящую вещицу.
   - Ты что, собираешься появиться в подобном виде? - с подозрением спросил Кайто.
   - Почему бы и нет... Я выходил так не раз, никто не умер от этого. Или ты вдруг решил, что мнение северянина многого стоит?
   - До чего ж тебе нравится небрежность на грани приличия! Может, стоило все же искать свое призвание не в качестве советника, а в кварталах развлечений?
   Энори с интересом на него глянул - кажется, предложение не только не оскорбило его, но показалось достойным обдумывания. А приятель продолжил, слегка сбитый с толку:
   - Опять же, твои друзья и подруги из театра, и пьесы...
   - Тебе настолько завидно?
   - Что? - Кайто опешил.
   Энори ленивым движением скинул с плеч широкое верхнее одеяние, отстегнул застежку от ворота безрукавки, оставшись одет почти по домашнему. Подумал, и будто нехотя стянул безрукавку; солнечные зайчики заплясали на снежном атласе блузы, расшитом белыми же кленовыми листьями.
   - Аталинский посол уже в театре, наверное. Вряд ли успеем. В отличие от тебя, пьесу я прерывать не хочу. Но после... Кто там будет - опять вся верхушка Хинаи? Хочешь, я появлюсь в таком виде - и никто не скажет ни слова?
   - С ума сошел, что ли? - немного испугался Кайто. - Зачем?
   - Я могу это сделать. А ты - нет.
   - Не собираюсь привлекать к себе внимание столь дешево!
   - Не собирается тот, кто может - и не делает. Хозяин жизни... Ты - можешь?
   - Есть правила приличия, жаль, что ты этого не понимаешь, - насупившись, сказал Кайто.
   - Э! Правила устанавливают люди. Самим себе и другим, у кого не хватает духу противиться. Иногда это даже красиво...
   Посмотрев на Кайто, напоминавшего нахохлившегося зяблика, Энори рассмеялся:
   - Не бойся, не стану так поступать. Будет все, как положено... даже лучше, если угодно. А в театр успеем...
   Он быстро соорудил что-то вроде раковины-полумесяца из своих волос, закрепил их и доверительно склонился к гостю.
   - Ты ведь не просто пыль в глаза собирался пустить. Просто не очень понимаешь, как добиться того, что тебе надо, вот и решил произвести впечатление на северянина. Но то игра не твоя...
   - Ты, конечно, советник, но не гадальщик же площадной! - с досадой сказал Кайто, но движения подняться не сделал.
   - Я могу сказать, чего ты желаешь. Чтобы именно ваш дом был первым в Хинаи.
- Это невозможно, - хмуро ответил Кайто.
- Не так уж и невозможно.
- Что ты имеешь в виду? Дом Нэйта...
- Охота же тебе завязывать собственные глаза... Только подумай, забудь все, что тебе упорно внушают. Если северянин сумеет свалить дом Таэна, - а без этого не обрушить границу, то провинции понадобится новый хозяин. Не из тех, кто на каждом углу кричит о собственном своеволии... Как думаешь, кого поддержит Столица?
- Но... обрушить границу? - испугался Кайто.
- Без падения нынешних владык Хинаи этого не сделать... а предупрежденный, ваш дом мог бы пропустить один момент и вступить в следующий...
- Ты хочешь сказать, что поддержишь нас?
Энори на секунду прикрыл лицо рукой.
- Какой же... я ничего не хочу сказать, помимо сказанного. Но если, обдумав слова, ты придешь ко мне снова, мы поговорим...
- Да... - растерянно отозвался Кайто, и опасливо оглянулся.
Шорох почудился - но это лишь показалось.
   - А причем тут я? - продолжил Кайто вполголоса. - Мой отец - глава дома, и...
   - Ты единственный сын! Или тебе пять весен? И родня ваша, младшие ветви мечтают о том же самом... Впрочем, как хочешь... Да ты и сам знаешь - отец твой желает того же, только не кричит об этом на каждом углу, как все урожденные дома Нэйта.
   - Они сильнее. Земельная стража...
   - Которая гоняет бедных крестьян и недалеких оборванцев-разбойников? Настоящие силы собраны на границе. А у вас есть деньги.
  
  
  
   Тэйлар Камарен давно был готов к выходу, но появляться раньше времени тут считалось неподобающим; скучали у дверей провожатые, приставленные к послу, а сам он разговаривал с Пуланом. Чужих ушей не боялся - диалект, на котором шла речь, и в Риэсте-то знали не все.
   Камарен предпочитал действовать, как покажется лучшим, и обычно не ошибался. Но верный не то слуга, не то родич за хозяина опасался, предпочитая сто раз отмерить.
   - Семейство Нэйта кусок лакомый - спят и видят себя во главе провинции, но с ними опасно связываться. Это все равно что сидеть у жерла вулкана, который вот-вот проснется. Однако, похоже, других у нас нет, - говорил Камарен, от опасений Пулана скучая не менее провожатых за дверью.
   - А дом Аэмара?
   - Они трусы, по-моему. И кто остается? Еще штук пять семей со всеми ветками - неплохо, но мелко, мелко...
   - Мелочь старается стать покрупнее.
   - Но Солнечный никогда не поднимет их высоко, пока есть те же Нэйта! Должны же они понимать... Рисковать, не имея шанса выиграть главный приз? Вот и будут рисковать с оглядкой, вполовину усилий.
   Камарен глянул в окно, оживился, расправил пояс:
   - Но это потом. А сейчас посмотрим, как у них развлекают гостей! - добавил он весело, превращаясь в человека безобидного, исполненного дружелюбия и самую малость неловкого - ровно настолько, чтобы вызвать снисходительные усмешки у местных и ни в ком случае не раздражать их.
  
  
  
   Сэйэ царапала длинным ногтем ткань театрального задника - сине-зеленого, полосами, изображающего море. И тошно было примерно так же, как, говорят, на море в качку.
   - Он совсем про меня забыл, - мрачно говорила актриса. Ее мучила досада - на длительные отношения девушка никогда не рассчитывала, но что-то уж слишком быстро! Не подурнела ли она? Зеркало говорила, что нет.
   - Все ты виноват, - бросила она подошедшему флейтисту. - Твоя дурацкая безделушка! С тех пор, как ты мне ее всучил, Энори ко мне переменился.
   Таши хмыкнул задумчиво.
   - Еще скажи, что я ее заколдовал.
   - Слушай... - голос девушки стал вкрадчиво-ласковым. - Ты же видишься с ним? Намекни, что я... что я есть на свете!
   - Да какое там, - немного невпопад ответил Таши, думая о своем. Занавес был неплотно задернут - флейтист видел публику в зале, видел, как Энори появился вместе с приятелем своим, сыном хранителя казны, и как весело они о чем-то поговорили с городским судьей, тоже видел. Сэйэ что-то журчала за плечом, только напрасно - тот, в зале, был совершенно чужим, в черно-звездчатом шелке, в окружении людей своего ранга. Хотя к музыканту заглядывал иногда, слушал флейту, жадно, так в жару воду пьют - и уходил, ничего больше. Даже толком слова не обронил - не то что раньше.
   А талисман... талисман.
   Так и не додумав, Таши вынужден был покинуть кулисы - девушки готовились к выходу, не стоило им мешать.
  
  
  
   Во время представления Энори скучал. Представляли не его пьесу, а старинную, с которой можно было смахивать пыль. Веселую - но от древности даже шутки пожелтели и ссохлись. Время от времени он бросал взгляды на аталинца - тот улыбался во весь рот, его, похоже, показанное увлекло.
   На сцене, совсем недалеко от зрителей, старуха, гадалка-мошенница, дурила то перезрелую красотку, обещая ей знатного мужа, то обещала золотые горы девице из Веселых кварталов.
   К счастью, пьеса была довольно короткой.
   - Думал, они хоть чему-нибудь научились! - не сдержался Энори, выходя вместе с Кайто из театра - и огляделся по сторонам. На отшибе заметил Сэйэ - ближе чем на полсотню шагов девушка подходить не решалась, в таком-то обществе, но смотрела весьма выразительно.
   Энори отвернулся.
   - Тебе не слишком-то было весело, - отметил Кайто. - Предпочел бы видеть свое на сцене?
   - Да.
   - Твое... оно уж точно не годится для гостя, - Кайто по детской еще привычке чуть сморщил нос, размышляя. - Разве что напугать...Пройдемся?
   - Пожалуй...
   Тот подал знак одному слеге следовать за ними, и направился к реке, стараясь держаться в тени тополей.
   - Мне было просто скучно. А ты как на иголках сидел.
   - Да. После нашего разговора... - Кайто оглянулся.
   - И что в нем было особенного?
   - Ничего... Как тебе Майерин? - будто мимоходом поинтересовался Кайто, вроде бы разглядывая облака, а на деле скашивая глаз на спутника своего.
- Смотря о чем ты собираешься повести речь.
- С чего ты взял? Я спросил просто так!
- Тогда... Тебе повезло с сестрой.
- А если бы ты... если бы Майерин...
- Невозможно, - гость рассмеялся, пытаясь поймать крупного вечернего мотылька.
- Почему?
- Кто она, и кто я!
- Не так важно твое происхождение, тот, кем ты являешься...
- Вряд ли отец твой думает так же.
- Я смогу... его убедить.
   - Зачем? - Энори остановился.
   - Ты мой друг, - неуверенно произнес Кайто.
   - Не так давно ты пытался ее за Рииши просватать.
   - Он мой друг тоже!
   - Подумай как следует. Такая ужасная пьеса - плохой спутник для мыслей. Если ты повторишь свое предложение, скажем, послезавтра, я что-нибудь отвечу тебе.
   Кайто хотел возразить, уже рот приоткрыл, но тут молодых людей окликнули - из носилок выглядывал довольный аталинец, выглядевший в этих самых носилках, не уместней, чем венок из лилий у лошади на голове.
  
  
   Камарен превосходно умел не смешивать цель приезда сюда - и удовольствия. Пьесу он смотрел увлеченно, на его родине в ходу были совсем другие представления, все больше кукольные - а грациозные движения актрис по сцене завораживало: женщины будто не комедию разыгрывали, а некий ритуал исполняли.
   Однако, следя за сценой, посол не забывал поглядывать и по сторонам. Правда, на сей раз ничего особенного не углядел.
   Но тянуть время, выжидая, пока искомое само свалится в руки, рискованно было. В любой момент правитель Земель мог передумать, и тогда прощай, север.
   А молодые люди кстати попались на пути, особенно Энори - он вроде не против был познакомиться поближе.
  
   Камарен сразу заметил, что второй молодой человек, Кайто Аэмара, появлением его раздосадован... и вместе с тем словно облегчение испытал. "Так вовремя я или как?" - подумал риэстиец, - вызывать неприязнь представителя столь значимой в провинции семьи было неразумно.
   Кайто его сомнений не разрешил, поспешно простившись. Чуть более поспешно, чем принято было у этих...
   Что ж, поговорим с тем, кто остался, - решил Камарен, убирая с лица все выражения, кроме удовольствия и радости жизни.
   Хорошо бы удалось пригласить этого генеральского советника в свой дом, но "птичьи дети" такие спесивые все... а болтать на улице - удовольствие маленькое, в чужом доме тем паче - мало ли чьи уши там по стенам развешаны!
   Однако молодой человек принял приглашение с искренним, кажется, интересом, и без промедления.
  
   "Знатность нужна ему не больше, чем стрекозе", - пришло в голову северянину; еще на приеме острый взгляд посла успел разглядеть, как Энори приветствует окружающих. Выскочки, добившиеся высокого положения, не так держатся. Даже у этих высокомерных двуличных южан.
  
   - Меня поселили в прекрасном месте! - сказал риэстиец, когда остановились подле маленького домика, окруженного тополями. - Прошу!
   В доме тихо было и солнечно, Ангет Пулан, встретивший их, постарался исчезнуть, дабы наверняка где-нибудь поблизости подслушивать. Против такого шпиона Камарен не возражал.
   - Ваши дома куда просторнее наших, поэтому... - начал Камарен, открывая дверь в комнату, куда собирался провести нового знакомого своего.
   Соколица Гуэйя, только что чистившая перья, взвилась с громким клекотом, и ринулась на гостя. Тонкая цепочка на ноге удержала ее; птица хлопала крыльями и кричала.
   Посол испугался; его любимица взбесилась?
   Прибежал Пулан со свернутой тканью, Камарен быстро накинул на птицу кусок тяжелого полотна, перехватил в воздухе; унес в другую комнату вместе с жердочкой в виде обрубленного деревца.
   - Обычно смирная, - плохо скрывая недоумение, заявил Камарен, вернувшись.
   - Животные плохо ладят со мной, - гостя происшествие не огорчило ничуть.
   - Не любите их?
   - Разве что лошадей недолюбливаю, - признался Энори. - Лучше бы ездить на хассах или волках, будь они покрупнее! У них лапы, а не копыта...
   Северянин хитро прищурился, встал, извинившись, вышел на пару мгновений:
   - А как насчет этих зверей?
   В руках он держал нечто вроде распашной безрукавки, дивное изделие из белого меха с черными полосами.
   Гость невольно потянулся к нему, восхищенно вздохнув.
   - Ох... как зола на снегу, - протянул руку, провел в воздухе возле принесенной вещи. Коснуться чужака, да еще без согласия, себе тут не позволяли, кажется, даже простолюдины.
   - Это мех белого тигра. Огромные кошки, похожие на ваших хасс, только в два раза больше. Глаза у них изумрудно-зеленые, прозрачные - а есть тигры с голубыми глазами.
   Да уж. Много речей доводилось произносить риэстийцу, но, кажется, еще ни разу его не слушали с таким вниманием, словно о чем-то важном рассказывает!
   ...Все-таки не удавалось отделаться от ощущения, что глядит не на человека, а, допустим, на грозу. Красиво, но совершенно чуждо. И тем не менее лицо нельзя было назвать мужским. И оно ни в коем случае не было женским. Скорее уж, не совсем человеческим - так при взгляде на кошку не задумываешься, перед тобой "она" или "он".
   Но советник генеральский улыбнулся - и наваждение исчезло. Напротив, несомненно, был человек, дитя этой клятой страны.
   Но как он смотрел на тигриную шкуру - чуть ли не заворожено, с таким детским восхищением, переполняющим душу! Камарен снова невольно вспомнил собственных малышей. Наивный восторг в глазах... все-таки он совсем молод еще!
   .- Такой мех подошел бы к снежному шелку... - вскользь отметил посол.
   - Да. Но как жаль - это создание было великолепно...
   - Охота вам не по душе?
   - Смотря какая. И все же пусть звери живут, - ответил Энори с улыбкой, но взгляда от шкуры не отвел.
   Северянин принял решение сразу, хотя оно противоречило всем мыслимым и немыслимым правилам этикета - местного, да и с риэстийскими вязалось с трудом. И даже не говоря о том, что можно все испортить, расположение так внаглую не покупают.
   Но детское восхищение, какого тут и представить ни у кого не мог, решило все.
   - Я буду рад оставить этот мех на память о наших землях, раз вы пока не видите возможности нас посетить.
   ...А он принял подарок, не смутившись нимало. Но, похоже, не ожидал, и радости не скрыл. Камарен вполне чудотворцем себя почувствовал - когда увидел, как рука гостя погружается в тигриную шерсть, как он склоняется, кажется, собираясь прильнуть к подарку щекой - но приходит в себя, смеется и благодарит, уже подбирая слова, как положено знати.
  
   - Может быть, мне больше бы понравилось у вас, нежели здесь, - обронил он, а пальцы все еще касались меха, словно он не находил сил оторваться от подарка.
   - Наши народы не слишком ли разные? - улыбнулся Камарен, насторожившись.
   - Я - еще не весь народ. Здесь многое не так, как мне бы хотелось. Кто знает... - гость прервался: - Вы мне не верите?
   - Я осторожен в вопросах доверия, особенно когда речь идет о серьезных вещах, даже в шутку. Все же это ваша родина.
   - И что, если так?
   - Обычно люди отстаивают интересы родного края, а не наоборот.
   - Я мог бы считать своими леса и горы, но не людей. Если бы что-то грозило им - не знаю... Но вряд ли кто-нибудь сумеет сравнять горы с землей, засыпать ручьи и вырубить леса. А люди... сами придумывают себе правила, почему-то не могут без них.
   - Странная любовь к родине.
   - Какая есть, - улыбнулся Энори.
  
   После его ухода непонятное ощущение не покидало посла - сердце подсказывало, что ему не соврали ни единым словом. Но верить отчего-то не хотелось.
   "Пожалуй, можно попробовать поискать золото в этом направлении, - решил Камарен. - Главное не переусердствовать. Тут, правда, отнюдь не такой гадюшник, как в Столице, и все же люди очень даже себе на уме".
  
   Да, здесь не Столица, где влиятельные Дома сидят один у другого на голове, думал он вечером, когда в сопровождении неболтливого проводника осматривал город. На окраинах Земель Солнечной птицы до сих пор хозяева - одна семья, как повелось издавна. Камарен уверен был - долго такое положение вещей не продержится. Уже и сейчас право рождения значит все меньше, лучшие должности занимают те, кого назначил правитель. А те, кто не согласен, в лучшем случае попадают в опалу...
Но дом Таэна верен Благословенному. И с урожденными в нем бесполезно вести разговор. Недолго этому дому держаться...
Остальные помельче - в Столицу не суются, понимая, что вряд ли там преуспеют. Лучше здесь властвовать - если и не совсем безраздельно, то достаточно широко.
Итак, Дом Аэмара. Если остальные Дома Хинаи все больше военные, эти держат в своих руках казну. Глава Дома жаден в меру приличий - знает, больше чего брать не следует. Побочных ветвей у Дома Аэмара множество. А вот прямая линия не удалась - сын только один, остальные дочери. И, если верить собранным слухам, сын этот - обычный молодой оболтус. Обвести его вокруг пальца, наверное, будет просто, только зачем?
Камарен видел таких - самонадеянных щеголей, не знающих жизни. А вот старший Аэмара - этот да, тарантул, лапы во все стороны расставил. Но трусоват, вряд ли захочет отказаться от того, что уже имеет. Впрочем...
Про Дом Нара северянин решил позабыть - с сожалением, люди там умные. Но прямые, как сосна корабельная, и верные. Мало их осталось... ствол еще крепкий, а ветвей и отводков, почитай, нет и вовсе. Это и к лучшему - чем меньше будет подобных семей, тем лучше.
Зато Дом Нэйта процветает. Имя старшего сына семейства, Макори, кажется, знает любая кошка в этой провинции. Папаша тоже не промах, и младшие сыновья... они еще не вошли в возраст, но уже видно - молодчики с норовом. Если Аэмара можно подкупить - посулами или деньгами, а то и запугать, этих ничем не возьмешь. Кроме одного - власть им нужна. Особенно сейчас, когда видят - все может из рук уплыть. Вот начнут сюда столичных управителей назначать - и все, пиши пропало. А если самим укрепиться во главе, может, Солнечный и оставит на месте их, своих преданных слуг.
   . Ведь и впрямь на свой лад преданные люди. Так, Дом Нэйта в заносчивости своей вовсе не желает падения границ - он просто слишком уверен, что сам удержит их куда лучше.
Риэстиец умел смотреть дальше - если и впрямь Дом Нэйта станет первым в Хинаи, долго он не продержится. Жестоки и своенравны его отпрыски. Это значит - вскоре желанный кусок у них отберут, из пасти вырвут. А Нэйта не из тех, что сами власть отдают. Пойдут ведь и против Столицы. Это значит - заполыхает граница... только того и надо.
Значит, Нэйта. Недоверчивые они, трудно придется. Ну ничего.
Главное, чтобы Тагари Таэна и его брат умерли чисто - только рухэй могут быть тому виной! Или несчастный случай...
Камарен засмеялся, велел принести вина.
- Поможем Дому Нэйта осуществить мечты! - сказал он по возвращении Ангету Пулану, поднимая полный кубок. - Боковые ветви Таэна не в счет - там, почитай, никого не осталось, а наследник... дитя больное.
- Только вот советник генерала - темная личность, - Пулан задумчиво поджал губы. - Даром что мальчишка.
- Темная, светлая - то нам без разницы, лишь бы толк был.
   - Вот уж за чью смерть никто перед Столицей ответа не понесет! Не хотите его... вперед всех?
- Не знаю пока, - Камарен отставил кубок, погрузился в размышления. Сказал, будто мысли взвешивая: - Правильно поданный совет, да еще замешанный на волшебстве, или как оно там - это сила...
   - А все же он может и помешать, - стоял на своем Пулан. - Эх... только если сейчас - спугнем ведь, - не генерала, братца его. Слышал, он недавно при смерти был - нет бы чуть позже! Такое бы везение, а!
   - Вот с него бы начать. - сказал Камарен задумчиво. - Без брата Тагари не слишком опасен. А если я хоть что-то понимаю в людях, этот милый мальчик, Энори Сэнна, нам может и спасибо сказать, если Кэраи отправится в заоблачную страну или куда там по их вере уходят.
  
  
  
   Глава 20
  
  
   Энори разглядывал вышивки. То ли дитя природы, то ли пасынок ее, он превосходно чувствовал, где в узор закралась фальшь, где плохо сочетаются краски, где линия проведена толсто или, напротив, чересчур тонко. Природа же всегда гармонична.
   Восемь лет назад, у лесного ручья, ему стало любопытно, что такое власть и богатство... потом он выучился это ценить. Сам над собой смеялся, понимая, что теперь приятней накидывать на плечи не грубый холст, а шелк или атлас, искрящийся драгоценными искрами.
   Вода из ручья не становится слаще, поданная в золотом кубке - это Энори знал. И даже сейчас, пожалуй, мог равно спокойно спать в постели за расшитым пологом или на ворохе отсыревших листьев. Но разнообразие совершенно не нужного доставляло ему удовольствие. Сперва это было интересно, каждый раз открывалось что-то, чего он раньше не подозревал.
   А потом он понял, что иногда людям без труда удается то, чего не может он сам...
   Шум за стеной оторвал его от созерцания тонких узоров. Что-то опять твердили о нечисти... Вздохнув, он выскользнул в сад - и, стараясь никому не попасться на глаза, покинул дом.
  
  
   Тайрену привык, что "подарок" появляется иногда - и порой принимает разные обличья. Но сейчас на кровати сидела девочка, около шести весен, не старше, и смотрела раскосыми злыми глазами. Прикусила палец, перевела взгляд на окно.
   Вместо ног у нее были заячьи лапы, и, как сумел понять Тэни, под складками платья пряталось нечеловечье тело.
   - Ой, - сказал мальчик.
   - Ха! - откликнулась мелкая нечисть. Впервые заговорила.
   - Ты... что-то хочешь?
   - Ничего. Я с тобой играю, потому что играть хочу. Я тебя не боюсь.
   - Зачем меня бояться? - не понял Тэни.
   - Ты маленький, но маленькие тоже убивать умеют. Я была домашней, а меня в колодец бросили. Я любила.
   Говорила она тоненьким голоском, не совсем человечьим - словно комар научился слова произносить; и губы почти не шевелились.
   - Думаешь, не вижу, что ты его? Ты как я - маленький и умрешь.
   - Почему? - спросил Тэни, чувствуя, как по коже ползет холодок.
   - Таких всегда убивают.
   - Маленький господин? - с дверь постучала служанка. - Вы с кем говорите?
   - Уйди! - крикнул мальчик, но поздно - существо исчезло, оставило его одного.
  
  
   - А голосок такой... нездешний, неприятный такой, холодный, - договорила служанка, сжимая в руках пучок трав, отводящих беду. - Я ему - с кем, мол, говорите-то вы, а он меня гонит. Ну в комнату я заглянула, а там и нет никого...
   - Это ко-йоши, - сказал садовник. - Теперь ясно, что тянуло силы из мальчика...
   Ко-йоши. Духи убитых маленьких зверят или уничтоженных игрушек, любимых ребенком... Здоровому человеку не слишком опасны - наваждения насылают, вызывают слабость, болезнь - но не смертельное все, и даже не слишком тяжелое.
   А вот такому, как Тэни...
   - Что же не любимца не защищает? - буркнула нянька. Новость не особо ее испугала - ко-йоши легко прогнать, и теперь хоть понятно, что в доме творилось...
   Разве что загадку решить осталось, как привести в дом монаха-заклинателя: без ведома господина ох и опасно, а он ведь отправит к этому своему... только с Энори связываться больно уж не хотелось.
  
   - Я возьму это на себя, - выслушав, заверил управляющий домом. Ему поручили вести все, что происходит в этих стенах, а значит, и нечисть мелкую выгонять - его ответственность. А ребенок... когда маленькая тварь перестанет жизнь из него вытягивать, господин рад будет. И всем в доме удастся вздохнуть спокойно.
  
  
   **
  
  
   Сэйку принесли после полудня - а нашли крестьяне в горах, привлеченные ржанием коня. Выловили из реки - одежда подростка была изодрана, голова в крови. Похоже, со скалы он упал в глубокий горный ручей, бежавший между камней; чудом не захлебнулся, но двинуться с места не мог. Пролежав долго в ледяной воде, теперь едва мог дышать.
   Он сильно разбился, сказали врачи - лучшие в городе, и генерал прислал своего. А после очень замерз.
   Он не выживет.
   Мать все рвалась побыть рядом с сыном, но ее не пускали - причитания женщины беспокоили Сэйку. Тогда она заперлась в своих покоях. Отец, казалось, в одночасье постарел лет на двадцать, и даже военная выправка подевалась куда-то.
   Рииши пытался говорить с братом - тот был в сознании - но подросток с трудом мог произносить слова. Просил только об одном.
  
  
   Покинуть дом удалось незаметно - а если кто и заметил, расспрашивать бы не решились. Что до отца, он сейчас видел только младшего. Дорога показалось длиннее, чем когда-либо в жизни, и Рииши сам не знал, чего хочет больше - застать или не застать того, к кому направлялся.
   Подумалось - а ведь ждал. По крайней мере, не удивился. И еще хуже стало от этого - неужто кто-то поставил его над простыми смертными, над их горем и радостью?
   - Мой брат... просит, чтобы ты пришел.
   - И ты разрешишь?
   Вроде спокойно спросил, без издевки, а захотелось ударить, так, чтобы отлетел к противоположной стене.
   - Я тоже прошу. Забудь все, что я говорил...
   - Это вряд ли смогу... ты был убедителен.
   Рииши не дал ему сделать ни шага. Сжал его плечо, резко развернул к себе, смотрел, словно слепой:
   - Я знаю, почему он пошел в горы. Он зовет... я не в силах отказать в этой просьбе. Но помоги же ему! Ты выхаживал мальчика генерала, ты можешь...
   - Я сделаю то, что умею. Обещаю тебе.
   И, не сделав попытки освободиться, обронил:
   - Отпусти же... я скоро буду.
  
  
   Почему-то не об умирающем брате думал сейчас, а о другом, тоже младшем, но умершем давным-давно. Казалось - тень скользнула мимо тополей, словно пробежал ребенок. Смех почудился...
   Пока по улице шел, будто за Рииши следовал маленький призрак, беззлобный, не желающий напугать, а так - будто один брат бежит за другим, играет, знает, что старший защитит, если что. До самых ворот проводила едва заметная тень, у створок воротных помедлила - и скользнула вглубь сада, по песчаной дорожке. Рииши невольно напряг зрение - увидеть следы. Ничего... Разве что вода озерца всколыхнулась, и ручной селезень крякнул недовольно, будто потревоженный кем-то.
  
  
   В комнате Сэйку было довольно темно - свет, казалось, его беспокоил, и окно занавесили плотной шелковой шторой. Только маленький светильник рассеивал полумрак. В противоположном от кровати углу курилась лампа, прозрачный дымок отпугивал злых духов. Мало ли кто последовал за подростком из горных ущелий?
   У кровати в низком сосуде стоял цветок - смятый, полузавядший, с бледно-сиреневыми лепестками. Цветок горной ветреницы.
   Старший Нара безропотно согласился оставить сына с гостем, и велел уйти лекарям. Рииши помедлил, на пороге оглянулся. Но все-таки вышел, ничего не сказав.
   Энори погасил и светильник, и лампу.
   - Я неудачник, - шепот едва-едва приподнимался над подушкой. - Я так хотел, чтобы мы были вместе... Она теперь станет женой чужого ей человека... Почему я не сумел? Я думал... этот цветок...
   - Ты нашел то, что искал.
   - Но тогда почему... - он растерянно глянул, и, кажется, силы на миг вернулись к нему.
   - Бывает и так, Сэйку. Не вини себя.
   - Я умираю... Ты можешь помочь - не мне, ей?
   - В чем?
   - Я хочу, чтобы она была счастлива...
   - Этого не сумею. У всех свое счастье.
   - Для меня - одно... только быть с ней... Она говорила, тоже...
   Он больше не мог говорить, будто глубже провалился в подушку, закрыл глаза.
   - Подари ей... цветок... - прошелестело едва слышно. - Ты его выходишь. Ты же умеешь...
   - Обещаю. И вы будете вместе.
   Провел кончиками пальцев по щеке умирающего. Наклонился к нему.
  
   Бесшумно отворилась дверь, на пороге возник Рииши с масляной лампой в руке - заметил, что пропала полоска света в дверной щели.
   - Твой брат умер, - Энори поднял глаза на вошедшего. - Только что.
  
  
  
   Глава 21
  
  
   Ее сон прервался неожиданно. Девушку вместе с покрывалом сдернули с кровати; не успела понять, что происходит и где она, только моргала.
В комнате были люди, много; кое-кого она видела раньше - пару женщин-служанок, еще знакомые лица - жители дома собрались тут, и в коридоре толпились, судя по голосам.
- Ах ты тварь приблудная, - сказала осанистая женщина, седая уже - видимо, старшая над служанками.
- Что случилось? - девушка даже не испугалась. Она только сейчас проснулась по-настоящему - и сомневалась, не спит ли.
- Не понимает она! Ведьма! - женщина замахнулась было, ударить, но не решилась.
Неэле попробовала подняться, но кто-то сзади дернул ее за ночное одеяние, и она снова упала.
- Не ты? Скажи еще, что не ты!
- Я ее видел, - подал голос какой-то хлипкий человечек из-за спины старшей служанки. - Шла, несла в руках нечто вроде горшка, лоскутом ткани прикрытое, и нити блестели при свете луны! Ткань вся была расшита!
- А сколопендра-то... - всхлипнула какая-то женщина в коридоре.
   Мурашки побежали по коже - как-то видела одну такую мерзость, до сих пор... при чем тут гадина ядовитая?
Неэле поднялась - на сей раз ей это позволили.
Старшая служанка поднесла кусок ткани к самому лицу девушки, и взгляд у нее был... не сравнить с хассой, та глядела куда добрее. Неэле растерянно озиралась по сторонам.
Сначала не поняла, почему ей в лицо суют ее же вышивку. Потом вспомнила, хотела ответить - подарила же зимородка этого! - и не смогла рта раскрыть.
- Это ты принесла сколопендру! - прошипела женщина, склоняясь и приподнимая верхнюю губу, словно сама собиралась укусить. - А ведь я пыталась сказать господину - нельзя держать в доме девку с улицы, да еще ведьму впридачу!
- Погоди, Рин, - появившийся в комнате пожилой незнакомый мужчина, похоже, управляющий домом, отстранил служанку, глянул на вышивальщицу. На его темном лице не было ни капли сочувствия к девушке, но желания немедленно ее разорвать на куски вроде не было тоже. - Погоди. Надо ее хоть спросить...
- Что эту тварь спрашивать? - ощетинилась женщина. - Я бы ее сейчас...
Домоправитель посомневался одно мгновение, и вновь повернулся к Неэле.
- Ты вчера была у господина, - он не спрашивал - утверждал. Все стихло вокруг - люди слушали.
- Была, но...
- Когда ты ушла? Никто не провожал тебя.
- Еще на закате...
- Все она врет! - крикнула какая-то женщина из коридора. - С чего бы?
- Я а говорю - видел ее ночью в саду! - упрямо заявил тот, кто про вышивку в свете луны говорил.
- В спальне господина нашли эту вышивку, а в постели его - сколопендру.
- Она могла сама заползти, при чем тут я? - растерялась девушка.
- В дом? Эти твари по стенам не лазают, чтобы попасть в окно, а от входа до покоев господина неблизко. Я бы еще поверил, но он говорит - видел ночью тебя, - домоправитель кивнул на хлипкого человечка. - Мошу не врет никогда, и зачем бы?
- Но это мог быть... кто угодно.
- Чужая здесь только ты. И только ты можешь без вреда для себя приказывать разным опасным тварям...
- Да каким тварям! - Неэле едва не закричала в голос. - Хасса... это же... не значит ничего.
- Она призналась, что хасса для нее - тьфу, - взвизгнула какая-то женщина.
Слуги снова загомонили, уже не слушая Неэле, и домоправитель о чем-то бурно спорил со старшей служанкой, от девушки отмахнувшись. С ней больше не церемонились - выволокли в коридор, протащили через весь дом, в какой-то каморке закрыли.

   Не сразу смогла Неэле придти в себя. Все казалось - сейчас проснется. Такой жизни, какая выпала на долю в последние недели, попросту не бывает. Потом встала, хоть кружилась голова. Прислонилась к стене. Думала.
   Клочок ткани злосчастный... ведь подарила сама, своими руками. Может, девчонка потеряла, когда принесла что, или иначе как? А может, и не Айсу его там обронила, этот кусок ткани. Как сама Неэле не убивала женщину и камень не крала.
Только вот тот, кто, считай, с нее обвинения снял, сам теперь умирает.
  
Женскую фигуру видели - видели. Что-то она несла - видели. Лоскут этот расшитый нашли. А что ведьма тварям всяким приказывать может, полгорода слышало. Ну и зачем убивать - тоже ясно. От злобы, что дружка ее малолетнего за воровство упекли, а говорят, и еще что-то за ней водилось.
Чего ж тут гадать?
...Лучше бы осталась рядом, не ушла... не решилась на злое дело, и он теперь едва жив. Но выживет, должен - только об этом она и может молиться.
   Не о своем друге уже. И не о себе. Здесь потеряно всё.
Праздник солнцестояния скоро. Вот и умрут в один день. Может, и впрямь позволят увидеться. Тот обещал...

Холодно было, несмотря на начало лета. Холодно здесь, на севере... Неэле не подозревала, что плачет, просто время от времени смахивала с глаз что-то мокрое и мешающее смотреть. Правда, и смотреть было не на что. Потом подступила дремота, и показалось - это всего лишь дурной сон, сейчас нужно заснуть как следует, и проснуться, и все будет хорошо. Может быть, и вовсе окажется в мастерской госпожи Каритэ, а других никого и не было.
- Госпожа, - ей к губам поднесли что-то мятно-холодное. Неэле глотнула; после узнала Айсу. Глаза девочки поблескивали, не понять, то ли от слез, то ли от возбуждения; от страха таких глаз не бывает.
- Как тебя пропустили? Зачем?
- А я сказала - надо за вами присматривать, мало ли...
- А они? Почему тебя?
- Они ведьмы боятся, - с коротким смешком отозвалась девчонка.
- А ты не боишься?
- Нет... вышивку я в саду позабыла. Говорила им, только разницы нет - твердят, что я вас выгораживаю, а если и не вру - кому, как не вам, подобрать было? Если бы знать! - она встревожилась. - Вы же не сердитесь на меня?
- За что на тебя сердиться... господин твой жив?
- Да, говорят, поправится дней через пять. Вы рады? - спросила выжидательно.
Девушка искусственно улыбнулась. Радоваться она сейчас не могла, хотя уж кому-кому, а ему зла вовек не желала.
Девчонка дала ей напиться как следует. Расчесала ей волосы, убрала в косу. И смотрела в сторону, будто о важном заговорить не решалась.
- Это ведь... не ваших рук дело?
- Нет, не моих.
- Все говорят, что можете зверям и всяким гадам приказывать.
- Если б могла...
- Говорят, что дар такой... передается, если носитель его захочет... - девчонка запнулась, заговорила быстро:
- Может, чем еще я смогу помочь?
Да помощь мне бедой помогавшему оборачивается! - чуть не крикнула Неэле. Но смолчала. Да не все ли теперь равно? Хоть что-то напоследок для себя сделать. Вышивальщица помедлила, разглядывая девчонку. Сама предлагает. Зачем же отказываться? А раз верит, что ведьма, может, и впрямь исполнит ее поручение...
- Айсу...
- Да? так и вскинулась.
- Сможешь оказать мне услугу?
- Попробую...
- Вещи мои целы? Вышивки?
- Никто их не тронул пока.
- Возьми какую-нибудь, вроде той, что я дарила тебе, и постарайся передать одному человеку...
Рассказала, кому.
Просьба, конечно, безумная - но все-таки Айсу из дома второго человека в провинции... откажут ли ей?
Девчонка молчала. Гадала, наверное, не будет ли от такой помощи ведьме вреда для всех остальных. Там, где многоножка была, тоже платок нашли. А если кусочек ткани обернется еще каким ядовитым гадом?!
Могла бы - другое попросила передать. Но ничего больше не было. Лунный камень, на счастье, какой всем при рождении на шею вешают, и оберег - только самому родному если отдать. А таким для нее Лиани стать не успел...
- Я постараюсь, - Айсу ловко поднялась, но уходить не спешила. - Я... еще приду?
- Если не боишься чей-нибудь гнев на себя навлечь...
  
   Чуть успокоенная, девушка задремала. Есть у нее друг в этом доме, слабосильный, но все-таки легче на душе - не одной... А потом растворилась дверь, человек рысьим движением впрыгнул в подвальную комнату, ухватил Неэле за шиворот и зашипел:
   - Я твоих чар не боюсь, ведьма, можешь проклинать, только я тебя сейчас... своими руками... за господина!
   Руки сомкнулись на ее горле - Неэле дернулась, рот открыла, на помощь позвать, успела понять, что некого, как он ее отпустил. Отшвырнул, точнее, сказал с сожалением:
   - Знать бы, что перед смертью ты именно меня проклянешь! Ну все равно... недолго тебе осталось!
   Ударил ногой с размаху, раз и другой; девушке показалось - ребра треснули. А слуга этот верный уже исчез, будто и не было. Неэле подползла к стене, сесть попробовала - не получилось.
С чего-то вспоминалась Иммэ, умирающая. Но не так, как было на самом деле - будто лежит она на жестком и узком ложе, глаза запавшие, но улыбается, не по-доброму, и не понять, то ли самой вышивальщице, то ли кому-то за ее спиной. Потянуло оглянуться - но боль помешала. И не было здесь никого. Здесь-то не было точно, и не мерешилось ничего, не то что много-много дней назад, когда в подвале сидела перед тем, как на поселение отправиться. Там горячка была и бред. А здесь только мертвая подруга улыбается из темноты, будто говоря - ну ты и дуреха... Такой парень был - все глазами прохлопала, теперь он голову из-за тебя сложит. Камень был - лишилась его, и воровкой назвали. Даже мальчишку-бродягу и то едва хассе в пасть не отправила. И вот, само Небо помогло недотепе - хватайся всем, чем можешь, вылезай из ямы, в которую угодила - так нет, лучше последней поддержки лишиться, так, чтоб наверняка! Молодец, ничего не скажешь! Не каждому за короткую жизнь удается стольким судьбу перервать!
Неэле расхохоталась, и смеялась, невзирая на вонзившиеся в тело невидимые когти, громко смеялась - голоса послышались из-за двери, но войти к ней не решились. Наверное, жутко звучал смех ведьмы.
  
  
   Глава 22
  
  
   Пока хозяин в очередной раз был в отлучке, домочадцы старались - амулеты от ко-йоши разве что под ногами не валялись, монах приходил читать заклинания...
   Понять, исчез маленький дух или нет, так и не смогли. Монах пробормотал нечто туманное о силе, которая держит нечисть в этом доме, и посоветовал прибегнуть к более сильным средствам, вызвать помощников из Храмовой Долины.
   Слуги домашние засомневались - Тагари Таэна мог вернуться в любой момент, и вряд ли одобрит, если в доме невесть что творится. Монаха управляющий пригласил, готовый ответить за самоуправство, но замахиваться на большее не хотел. А брату генерала не до того было - словно злые силы ополчились на всю семью!
   Так что пока все усилия слуг привели только к тому, что советник генерала исчез из дома и пропадал невесть где, время от времени передавая письменные указания. К концу второго дня он все же явился, обосновался в саду и велел привести ребенка туда.
   Тэни кинулся к нему, словно к спасительной лодке посреди бурной реки.
   - Они ее поймают и убьют, - мальчик держал Энори за рукав, просительно глядя в глаза. - Пожалуйста, пусть она уйдет!
   - Она тебе уже наскучила?
   - Нет, но ее же ловят!
   - Пока я не разрешу, не поймают.
   - А ты разрешишь? - Тэни впервые в жизни испугался своего друга. Но ответа ему не суждено было дождаться - от ворот возвестили о прибытии хозяина дома.
  
  
  
   - Он же не умрет от этой гадины? - в глазах Тагари, кроме беспокойства, читалось недоумение. Да, он знал о ядовитых тварях, приучен был с детства, что их следует опасаться, но поверить не мог. Человеку, жизни которого постоянно угрожали стрела или клинок, смерть от маленькой многоножки казалась чем-то нелепым.
   - Не думаю. Горячка уже прошла, опухоль и боль продержатся еще пару суток, потом останется слабость. Для ребенка или больного укус мог бы оказаться смертельным, но не для сильного здорового человека.
   Уверенный голос и в сердце Тагари мигом вселил уверенность. Слишком привык к опасности, чтобы тревожиться после таких слов.
   Услышав, что к советнику пожаловала какая-то служанка из дома брата, только рукой махнул - если и впрямь злые чары, как шептались отдельные домочадцы, то Энори лучше прочих разберется.
  
  
  
   Айсу сидела на подушке, брошенной на циновку - словно гостья сидела, и только побелевшие губы да туго сплетенные пальцы выдавали, что не рада она в гостях быть.
   Энори держал расшитый лоскут ткани, разглядывая искусно подобранное сочетание нитей.
   - Почему ты решила помочь ей? Поставишь собственную судьбу под удар. Выполнять покушение особы, едва не ставшей причиной смерти твоего господина...
   - Я обещала!
   - Это я понял. Я спрашиваю, почему ты дала такое обещание?
   Он прошелся по комнате, бросил летучий взгляд на притихшую девушку.
   - Доброе сердце? Сочувствие к обездоленным? И даже преступникам?
   Айсу молчала, нахохлившись, как водяной воробышек.
   - Ты же верна своему господину. И знаешь - эта, взятая в дом, пыталась его убить...
   Девушка вскинулась, подняла руку, будто желая возразить - но тут же лицо ее стало растерянным, и она замолчала.
   - Сомневаешься, что сколопендру принесла Неэле? - донеслось мягкое.
   Айсу молчала.
   - Или она что-то пообещала тебе? Девочка, я же помню, с чем ты обращалась ко мне. Решила, что, раз в дом попала ведьма, она сможет чему-нибудь тебя научить? Или даже отдать собственный дар перед смертью? Например, в благодарность?
   - Даже если и так... она была очень добра...
   - За знаниями ты пойдешь только к добрым? Впрочем, как хочешь... я разочарую тебя - вышивальщица вовсе не ведьма. Это просто бедная дурочка, которой посчастливилось встретить лесного духа. Хасса почувствовала дыхание тери-тае, только потому подчинилась. Не думаю, что сейчас в этой бедняге осталась хоть какая-то сила.
   Айсу молчала подавленно.
   - Иди, я ничего не скажу твоему господину...
   - Вы мне отдадите... - она приподняла руку, словно собиралась потянуться за лоскутом ткани, и замерла на середине жеста.
   - Нет, зачем? Или хочешь обрадовать вышивальщицу перед смертью тем, что ее просьба невыполнима?
   - Вы не... сделаете то, что она просила?
   - Вряд ли. Ты бы куда лучше вписалась в легенду о любящей паре... Девушка пыталась спасти возлюбленного, настолько хорошо пыталась, что приняла внимание весьма высокопоставленного лица... все ради другого, конечно. На какие только жертвы не пойдешь, чтобы спасти самое дорогое! А когда поняла, что добиться помилования или устроить побег не удастся, решила отомстить... Только при чем тут это самое высокопоставленное лицо, не могу понять, но все равно очень красиво! Такие легенды любят рассказывать, ставить в театре, а уж творить их собственными руками... - он казалось, забыл про Айсу, а та слушала его, едва ли не приоткрыв рот. Энори спохватился, сказал с легкой досадой:
   - Так вот - служанка, передавшая последний дар, в такой легенде была бы очень даже кстати. Только я не думаю, что история уже подошла к концу. Так что отправляйся в дом Кэраи Таэны с пустыми руками.
  
  
   **
  
  
   В одежде из небеленого холста - пришлось выдержать настоящую битву с родителями - она сидела в углу, не горели лампы, только лунная полоса лежала на полу. В полуоткрытое окно проникал ночной ветерок.
   - Орэйин...
   Девушка вскинулась, но слезы обессилили ее, и не получилось испугаться или удивиться.
   - Вы? Откуда?
   - Я не мог оставить тебя одну...
   Да, подумала Орэйин. Он хорошо относился к Сэйку, и, зная о его даре, родители согласились впустить...
   Энори приблизился к девушке, опустился на циновку подле нее. Одежда - белая с серебром - сияла в лунном луче, а тусклое полотно платья Орэйин казалось погребальным нарядом.
   Несмотря на горе, воспитание пересилило - девушка чуть склонила голову, руку поднесла к груди в приветственном жесте. И спрятала в ладонях лицо.
   - Только что он был жив... помните ту беседку? - она уже с трудом могла говорить.
   - За тобой осталось желание. В тои игре, помнишь? - он осторожно отвел руки от лица Орэйин, заставляя взглянуть на себя - мягко, и она подчинилась..
   - Что сейчас значит игра...
   - Обещания - значат. И вот... - Энори положил ей на колени легкий стебель.
   -Этот цветок он просил передать тебе.
   - Что? - девушка подняла глаза, с трудом понимая, что он говорит.
   - Он верил, что этот цветок поможет влюбленным никогда не разлучаться. За ним он и отправился в горы.
   - И Сэйку... принес?
   - Да. Этот. Я немного помог цветку - теперь он такой, каким должен быть...
   Орэйин взяла стебель, пустым взглядом посмотрела на сиреневые лепестки венчика. Они едва не светились, будто сделаны были из утренней дымки.
   - Поможет... не разлучаться?
   - Ты не веришь?
   - Не знаю... чудес не бывает... Небо, как я хочу этого... быть вместе с ним... Все бы отдала, только бы... Поздно, теперь все поздно...
   - Он хотел быть с тобой. Он ждет тебя, девочка.
   - Господин генерал верит вашим советам... Вы можете большее, чем все люди. Скажите, что там, на той стороне? Мы встретимся?
   - Хочешь, я отправлю тебя к нему?
   Она посмотрела неверяще, произнесла одними губами:
   - Да!
   - Сейчас?
   - Да, пожалуйста! - Орэйин умоляюще сложила руки. - Я имею право потребовать, так?
   Он приподнял ее подбородок, всмотрелся в глаза, улыбнулся.
   - Не бойся ничего.
  
   Утром все в Осорэи - даже бедняки - говорили о девушке, которая умерла из-за любви. Она закрылась ото всех, а утром ее нашли мертвой, с сиреневым цветком-звездочкой в руке и счастливым лицом. Ни петли, ни яда, ни ножа - говорили, душа ее сама покинула тело.
  
  
  
  
   В домик-бутон, который Лайэнэ числила едва ли не своим, настолько в нем часто бывала, молодая женщина пришла среди ночи - нынче сон так и не явился, и ашринэ долго смотрела на звезды, а потом будто голос почудился. Захотелось покинуть стены собственного жилища, идти под этим необъятным, расшитым серебром небом...
   Лайэнэ кликнула служанку, и ноги словно сами понесли женщину к "бутону".
   - Опасно так - ночью одним, - беспокоилась девочка-спутница, но Лайэнэ не обращала внимания на ее страхи. Ночь говорила - все хорошо будет! А от дома Лайэнэ до рощи, где "бутоны" располагались - сущие пустяки. И, в отличие от многих ашриин, Лайэнэ любила ходить пешком. Ночной воздух, казалось, крылья ей подарил; но уже у самого входа радость полета прошла.
   Поняла, кого увидит внутри - хоть не было света, и лишь луна освещала комнату.
  
   Он казался очень юным и очень грустным. Положив руку на столик, смотрел на тушечницу - бронзовую черепаху. Будто долго собирался написать кому-то родному и далекому, без которого не может жить, и решился, но письма не получилось. Если бы молодая женщина не знала его другим, вывернулась бы наизнанку, чтобы вернуть свет в эти глаза.
   "Он воплощение самого прекрасного и самого отвратительного. Весь ужас в том, что отвратительное в его исполнении выглядит прекрасным", - подумала ашринэ. Взялась за створку - уйти.
  
   - Останься, - молвил он, не оборачиваясь.
   - Не с тобой.
   - С этим - останешься? - он кивнул в сторону ахи, лежащего на брошенном на дорогую циновку шелковом покрывале. - Ничего мне от тебя не нужно... хотел бы, чтобы ты напилась до беспамятства, но не станешь. Хотя бы играй...
   Женщина посомневалась - но вошла в комнату, потянулась к инструменту.
   - Зажги светильник.
   Лампа стояла перед ним - Лайэнэ пришлось подойти вплотную к сидящему; она уже взялась за огниво, и лишь тогда укорила себя - как служанка... и ведь все знает о нем!
   Он протянул руку к пламени, пальцы проходили сквозь оранжевые язычки.
   Должно быть, совсем ледяные у него руки сейчас, раз не обжигает огонь, подумала молодая женщина. Ну как он может столько времени держать в пламени пальцы?!
   - Прекрати! - ашринэ схватила его за руку, едва не перевернув лампу.
   Только сейчас он, казалось, очнулся. Ладонь теплой была, и не обожженной.
  
   Молодая женщина играла довольно долго, и старалась не смотреть туда, где находился гость. Он ушел неожиданно, перед самым рассветом - стоило ей отвлечься, подтягивая струны, как стукнула дверь.
   Не хотелось подходить к тому месту, где он сидел только что - там будто кусочек осенней промозглой ночи повис. И огонь эту ночь не рассеивал, напротив, становился жалким и блеклым.
   Уходить самой смысла не было - и пропало желание бродить по темноте. Заснуть Лайэнэ не смогла бы, и устроилась на ложе, разглядывая оставленный тут среди прочих подарок очередного поклонника - свиток старинных сказок, украшенный причудливыми рисунками.
   Страшными были сказки, но иных душа не просила.
  
  
   Айсу мучили кошмары. Чудилось, что она идет по ажурному мостику, такому, как в саду господина, и все вокруг тихо, щебечет соловей-черногрудка, и пряди тумана подрагивают между кустами. Подламывается дощечка под ногой, и Айсу летит в яму, до краев заполненную сколопендрами...
   С криком проснулась - женщина и девушка, спавшие в той же комнате, проснулись тоже. Они устали от ночных криков товарки, но думали - понимают ее. Страшно - заснешь, а вдруг не проснешься? И ведьма все еще в доме, и господин при смерти.
   Айсу же боялась признаться себе самой - еще до той страшной ночи не раз и не два чудился ей голос, сквозь дрему доносился, обволакивая, и она была сама не своя. Слов не помнила - будто не голос даже, а листва ожила и шуршала, или пела земля, остывая ночью и теплея под утро. И девочке чудилось - она и вправду шла по мостику, и сколопендра... почему память услужливо подсовывает накрытый платком горшочек?
   Шла, стараясь не обронить...
  
  
   Прочтя историю о прОклятой красавице, любящей после смерти заглядывать в окна, Лайэнэ поежилась и невольно покосилась на оконный проем. Мелькнула мысль - разбудить служанку. Но молодая женщина обругала саму себя, поплотнее завернулась в накидку и продолжила чтение.
   В следующей сказке речь шла о детях.
   "С обликом дивным, были они похожи, как две капли воды, мальчик и девочка, только его волосы были черней грозовой тучи, а ее - светлее солнечного блика на водной глади. Никто не видел их вместе, но земля породила их в одно время. И, словно волки вокруг козьего загона, бродили они возле людских селений, оставляя за собой смерть..."
   Лайэнэ забыла про свиток - смятый, он остался лежать на кровати, пока женщина искала в сундуке другой, содержащий не столь поэтичный слог.
   Дети в ее собственном доме... мальчик и девочка. Самые обыкновенные дети... на глазах перестающие быть людьми, и становящиеся подобием - чего?
  
   "Маки довольно-таки безобразны, тогда как ииширо, Забирающие души, напротив, обманывают людей прекрасным обликом. Чаще всего они предстают в обличье детей - или юношей и девушек. Они, когда не голодны, любят поиграть с людьми, как порой кошка играет с мышью, но никогда не отпустит добычу, особенно если та распознала, кто перед ней. Верный способ понять, что перед тобой эта нечисть - ее странная тяга к огню при неумении зажечь даже искру. Того, в чьих руках огонь, ииширо может какое-то время не трогать - не из-за страха, из-за восторга перед пламенем".
  
   "Зажги светильник". Рука, которую пламя не обжигает...
   Способность услышать, как на воду упало стрекозиное крылышко...
   Пожар в крепости - море огня. Наверное, это было красиво.
   Но ведь ииширо не живут среди людей! Но они могут общаться с людьми... Почему бы не представить и большего?
   Он так любит все новое...
   Говорят, у него было разорвано легкое... от таких ран сильные вылечиваются, но не сразу, болеют долго. А он вернулся из крепости один, и не походил на умирающего. Слуги говорили... они не были обеспокоены состоянием молодого господина. Да, несколько дней прошло, но по дороге от крепости Тай-эн-Таала нет даже храмов, где человек может получить помощь. Тяжело раненый, Энори в одиночку покинул крепость и вернулся почти здоровым... без коня. Как он дошел? Лошадь могла его скинуть, раненому трудно держаться в седле, но как он дошел?
   И это странное появление ночью... было оно или нет? Или генерал Таэна набрал себе слуг из отъявленных лгунов, а то и больных на голову?
   Лайэнэ прижала руку к губам, желудок похолодел, подкосились ноги.
   - Я, кажется, сошла с ума, - прошептала она.
  
  
  
   Глава 23
  
  
   Тагари вызвал советника своего непривычно рано - и выглядел порядком растерянным.
   - Немыслимо. Девчонка-служанка, верно, та, что вчера приходила к тебе, созналась - это она подбросила сколопендру! - сказал, и в голосе не столько гнев был, сколько глубокое удивление. - Говорит, ей велела луна.
   Вопросительно глянул на Энори.
   Тот залился смехом, будто услышал нечто весьма забавное.
   - Не понимаю, ты в своем ли уме? - спросил Тагари, не сердито даже, а скорее озабоченно. Такого Энори себе еще не позволял, тем паче в ответ на подобные новости.
   - Люди, - выдавил юноша, и уткнулся лицом в сложенные руки, не в силах перестать смеяться.
   - Когда придешь в себя, изволь объяснить, что здесь смешного! - резко сказал Тагари.
   Советник откинулся к стене, какое-то время смотрел в потолок, будто собираясь с мыслями. Сказал слегка удивленно:
   - Она могла промолчать. Никто бы не заподозрил. Умерла бы другая... Или не умерла, мало ли что бывает... Зачем девчонка призналась? Не понимаю...
   - Я порой хочу взглянуть на людей, что растили тебя до тех пор, как ты появился в этом доме, - тяжело произнес генерал. - Потому что здесь... это выше всякого разумения. Разберешься с ней - с ума она сошла, что ли, или это очередные попытки... - лицо его больше не было озадаченным. - И глаз не спускай с аталинца - я должен на пару дней покинуть город, а брат еще не встает с постели. Если в твоих силах, сделай так, чтобы он быстрее поправился.
   - Не в моих.
   - Тогда делай то, что обязан! Всё, уходи! - отвернулся, но не обязательно было видеть лица, чтобы понять - думы генерала посетили отнюдь не веселые. Слуги - те, на кого можно было положиться целиком и полностью. А если измена изнутри подкрадется - трудно противостоять.
  
  
   **
  
  
   Неэле то засыпала на четверть часа, то просыпалась - нельзя было сон отличить от яви. Айсу не пришла. Тишина была всюду. А душу затянула серая муть. Ничего нельзя сделать, ничего не смогла - и жалеть о том уже поздно.
   Та серая тварь из холмов... он говорил, что его забавляет Неэле. Видно, ему наскучило. И верно, кому интересна одна оболочка, лишенная сил, желаний и воли?
   Пришел бы хоть он...
   Смотрела перед собой, с трудом понимая, видит или зрение потеряла.
   Отметила только, что дверь отошла в сторону - за ней что-то было, но девушку это коснуться уже не могло. Для нее мир кончился здесь, в подвале.
   Кто-то легкий и быстрый очутился подле нее, миг - и он уже стоит на коленях, совсем близко от девушки.
   Неэле с вялым удивлением отметила его появление - нечто бело-серебряное, невесомое, то ли человек, то ли иное существо... Слишком светлое и легкое для каменного мешка.
   Но сейчас ничего не имело значения.
   - Неэле.
   Девушка вздрогнула, пытаясь понять, кто говорит. Она хорошо помнила голос... но здесь не было ни фигуры в серой накидке, ни птицы... нет, птицы не говорят...
   - Не смотри по сторонам, больше тут никого нет, - обронил он.
   Осторожно стер кровь с ее щеки - Неэле узнала платок, свою вышивку, обещанную и незаконченную... Юноша задел рукавом ее плечо, и на белом шелке появилось алое пятно.
   - Ты, - одним губами произнесла девушка. - Невозможно...
   - Я.
   Он теперь касался платком ее лба, ссадины, из которой тоже текла кровь - пальцы были прохладными и чуть снимали боль.
   Не серая потусторонняя тень.
   Белое сияющее создание. Белое.
   Теперь она уже не смогла бы сдержать слезы - и не пыталась. Они не катились по щекам - лились нескончаемо, и мокрым было не только лицо, но и воротник.
   Он попытался вытереть ей и слезы, но платка не хватило - большая часть его была уже красной. Тогда он просто поднял ее и вынес наружу. От яркого света заболели глаза - а небо тоже было красным.
   Она так и не поняла, что это закат. Ей было почти все равно, и ничто не пугало - так, как бывает в конце пути.
   Потом она очутилась в носилках, а там вновь было хорошо и темно, и она снова была одна.
   "Ведь я просила его придти", - смутно мелькнуло. Будто бы он прочел ее мысли - из-за ткани, закрывшей дверцу носилок, донеслось:
   - Мы всегда приходим, когда нас зовут, Неэле. Когда не зовут, тоже...
   Короб качнулся, отрываясь от земли, и девушке показалось, что земли больше никогда под ногами не будет.
   Тогда ее вез друг - к спасению. Куда везет этот?
  
  
   **
  
   - Хочешь жить?
   Голос шел с той стороны решетки, незнакомый, глухой и холодный.
   - Кто ты? - Лиани попытался разглядеть говорившего.
   - Не трудись. Я могу дать тебе свободу.
   - В обмен на что? - быстро спросил молодой человек.
   - На то, к чему ты касательства не имеешь. Просто беги из города, и побыстрее. С одним условием - поклянешься взять с собой одну вещь.
   - Кто ты? - повторил Лиани.
   - Я не собираюсь тебе открываться.
   - Ты знаешь, кто убивал солдат гарнизона?
   Коротких хриплый смешок был ему ответом.
   - Так как, договорились?
   - Я один раз уже нарушил слово.
   - Ну так не привыкать...
   Лиани отошел от окна.
   - Стража будет мертва - беги, пока я помогаю тебе.
   - Мне не нужна твоя помощь.
   - Это не спасет тех, кто тебя охраняет.
   - Если я не смогу тебе помешать - а я постараюсь - уж всяко не побегу.
   - Ты мне не веришь, - прилетело с той стороны окна. - Хочешь напоследок сохранить воинскую честь? Твоя девчонка здесь, в Осорэи. Она в опасности.
   - Неэле? - дыхание замерло, и воздуха не хватило.
   - Не знаю, как ее имя.
   - Что с ней?!
   - Не знаю. Слухи ходят по городу... я говорю только то, что узнал от солдат.
   - Выпусти меня отсюда!
   - Как загорелся сразу! - судя по голосу, говоривший недобро усмехнулся - но молодому человеку почудилась и боль в его голосе. - Если ты намерен сразу кинуться ее выручать, то ты просто глуп. В городе тебя отыщет любая кошка. И тогда конец вам обоим. Уходи подальше, а там поймешь, как быть.
   - Ты откроешь дверь?
   - Я могу только убрать стражу на твоем пути. Дверь попробуй сломать сам. Ты не опасен, и тебя держат не под глухим замком...
   - Зачем ты нам помогаешь?
   - Вам?! К тебе у меня нет ни малейшей приязни, но я тебя понимаю. Об остальном тебе знать и вовсе не нужно... пользуйся, пока предлагают! - сказал он совсем уже зло.
  
   Готов был согласиться на что угодно, лишь бы вырваться отсюда и помочь ей - но быстро опомнился. С кем Лиани вообще говорит?! Неважно, человек это или что-то иное, но несколько воинов уже мертвы, и погибнут еще - ради его побега?
   Это цена непомерная.
   Лиани кликнул стражу - пусть ловят того, кто здесь, за стеной, и не будет жечь душу возможность.
   Если здесь солдаты говорили о Неэле - они расскажут и ему тоже. А там...
   Никто ему не ответил на зов - но громкие голоса послышались снаружи, и факелы полыхнули, оставляя отсвет на стенах.
   Я не успел, подумал молодой человек. И, вспомнив совет, всем телом налег на дверь, ударил по ней раз и другой. Замок и вправду не выдержал.
   Никого в коридоре не оказалось - пробежав шагов десять, Лиани очутился снаружи. Ночной воздух оказался пьянящим, будто подлинную свободу с собой принес. Мимо метнулась фигура с факелом в руке, похоже, кто-то спешил на зов.
   Хрип раздался справа - Лиани повернулся на звук, увидел лежащее тело и кровь. У солдата разорвано было плечо, шея задета.
   - Идите сюда! - закричал он, не думая, что себя выдает.
   Рядом тут же возник силуэт.
   - Ах ты... - раздалось приглушенное ругательство. - Ну чего встал? Помоги дотащить... - незнакомый человек в форме городской стражи повернулся к нему.
   Ему, похоже, было все равно, к кому обращаться - ладно хоть за лазутчика не принял, мелькнула мысль у молодого военного. Сам-то Лиани иначе одет, даже если в темноте лицо не разберешь.
   Раненого донесли к домику гарнизонного лекаря. Во дворе находилось человек пятнадцать, но казалось, что много больше. В серьезных стычках Лиани не принимать участие не доводилось, но растерянности не было: все чувства обострились, как у дикого зверя. По сторонам смотрел, пытаясь понять, что происходит.
   - Ты видел кого-нибудь? - средних лет мужчина с перебитым носом повернулся к нему, вопросительно глядя. Потом посмотрел на запертые ворота - и выругался.
   - Я в разных бывал переделках. Но это уж чересчур.
   Когда положили раненого на крыльцо, он снова заговорил:
   - Когда я на границе служил, мы как-то стояли у северных отрогов. Там ночью рухэй напали, порезали весь караул, и нам досталось. И вот я говорю: ЭТО - не лазутчики, и не предатель завелся. Тварь какая-то повадилась шастать...
   - А ну, хорош болтать попусту! - человек с нашивками командира сотни, с лицом, напоминающим помятую луну подошел к ним. - Так вот и нагоняют страх... Ах, нечисть! Еще оружие побросайте!
   Нагнулся над раненым, сказал утвердительно:
   - Этот выживет.
   - Сколько еще? - спросил Лиани. Он даже не надеялся, что обошлось одной жертвой - иначе такой растерянности не было бы на лицах.
   - Трое... Один готов, остальные в Нижний дом не спешат. Убивать эта тварь умеет, но торопилась - или поостереглась. Думаю, кто бы то ни был, он был один.
   Командир задумчиво поглядел на молодого человека.
   - Ну, а ты-то? С чего в это дело влез?
   Лиани сообразил, что рядом с ними очутились еще несколько человек. В руках у двоих были факелы.
   - Я к этому не причастен, - сказал, поздно сообразив, что его самого заподозрить - милое дело.
   - Верю, - откликнулся сотник, - Ты человек, а это зверь постарался, или еще что похуже.
   Мододой человек оглянулся.
   Взгляды, брошенные на него, яснее ясного выражали - ты нам, конечно, помог, только держать тебя здесь - по-прежнему наш долг.
   Теперь шансов скрыться у него не было.
   А праздник солнцестояния - послезавтра.
  
  
   Сотник расспрашивал его, явно не случайно обходя молчанием сломанный замок.
   "Ты хотел сбежать", - говорили его глаза. Но вслух сотник произнес другое.
   - Ты можешь что-нибудь нам сказать? Видел кого-нибудь, или слышал?
   "Если я скажу сейчас про него, смогу прожить еще долго - его будут искать, потом, если найдут, спросят - не он ли..."
   - Нет, ничего - только крики.
   - Да уж... ты не из слабых. Дверь только так слетела, - сотник усмехнулся вполне добродушно. И прибавил:
   - Я рад бы тебе помочь. Что ты раненого обнаружил, может, и жизнь ему спас - расскажу. Только...
   - Я ничего не жду! - резко ответил молодой человек.
   - Ладно, иди. Не взыщи - стеречь тебя станут строже, чем раньше.
   - Неважно, - ответил Лиани. Оставшись в гарнизоне, он окончательно принял свою судьбу. - Я только хотел бы спросить - девушка, которой я пытался помочь - что с ней?
   - Не знаю, не слышал.
   - Хоть как-то могу узнать про нее?
   Видимо, в глазах парня было что-то такое, от чего сотник только рукой махнул:
   - Девушки ему... нет бы... ладно, узнаю что - передам. Нет - так нет, у меня забот побольше, чем у тебя.
  
   Когда выносили тела, один из новобранцев заметил лежащий в тени у стенки пояс - пряжка его была хороша, похоже, из чистого золота. Молодой солдат уверен был - никому из гарнизонных пояс не принадлежал. Странно - как можно такую вещь потерять? Решив разобраться позднее, он спрятал находку в сумку - расставаться с ним отчего-то совсем не хотелось - и вместе с другими покинул казармы.
   Утром он не вернулся. День спустя его обнаружили мертвым у дороги - следы ран были точь-в-точь как у погибших в городском гарнизоне. Ничего особенного при нем не нашли.
  
  
   **
  
   В носилках Неэле ехала, пребывая в состоянии полуобморока. Чуть легче стало, когда ее извлекли оттуда - свежий воздух дал силы. Потом была комната, светлая, золотистая, плети растений, диковинные лампы. Атласное покрывало, расшитое серебром, оказалось у самого лица - Неэле сообразила, что ее опустили на лежанку.
   А принес ее сюда этот, с голосом существа из холмов и невинным лицом.
   - Тебе не стоило заниматься интригами, - заметил он вскользь, подкладывая подушку под голову девушки.
   - Что? - слабо спросила она.
   - Ты осталась в доме Кэраи Таэны, желая помочь другу.
   Неэле промолчала.
   - Твоя история... из нее так легко сделать легенду.
   - Делай, что хочешь...
   Больше всего ей хотелось лишиться сознания, но девушка могла только закрыть глаза.
   - Ты скоро поправишься, - произнес он ласково. Неэле почти поверила, что он сказал это искренне.
   - Если ты готов помочь, помоги, - сказала одними губами. Ей было уже без разницы, кто он.
   - Ты готова принять помощь и от меня?
   - Мне все равно, от кого.
   - Я не умею лечить, - откликнулся он, как показалось Неэле - грустно. - Но кое-что все же мне по силам. Не бойся, тебе помогут. Пока - спи.
   Он резко приблизил ладони к ее лицу - девушка подалась назад, проминая подушку, но через миг закрыла глаза и замерла. Лицо ее постепенно расслабилось - она погрузилась в глубокий сон.
  
  
   Врач дома Таэна умел прятать все свои мысли и чувства за бесстрастным выражением лица, и, явившись по зову Энори, увидев незнакомую девушку в его покоях, не подал виду, что нечто необычное происходит. Будто каждый день он сюда охапки девушек приносит, считая, что сам тут хозяин.
   - Она не умрет?
   А он беспокоится, с удивлением отметил врач. Пожалуй, даже Тэни не вызывал таких переживаний у господина Сэнны...
   Девушка не подавала признаков жизни - но почти сразу врач понял: она то ли спит, то ли в обмороке. Кажется, все-таки спит... Ссадины и ушибы на теле во множестве, но, похоже, внутренних повреждений нет. Разве что ударили ее как-то особенно хитро - или же неудачно, если не было цели убить.
   А ведь она не из простых... во всяком случае, одета богато.
   - С девочкой все будет хорошо. Она молодая, не истощена... Хорошо, что она сумела заснуть.
   - Позаботьтесь о ней... Когда она очнется, не говорите ничего. Нет... Можете сказать, что это дом генерала Таэны.
   - Я что скажет об этом господин генерал? - спросил врач, и в лице его сострадание боролось с опасением и непониманием, оно пробилось-таки через личину бесстрастия.
   - Мне все равно, что он скажет... - заметив изумление на лице врача, Энори поправился: - Пока нет его, слушать будете мои указания. Что-то не так?
   Возразить было немыслимо, но по дому вновь поползли слухи. Уже то, что пострадавшая девушка попала сюда из дома господина Кэраи, который сам едва не отправился к предкам, у любого могло вызвать сильнейшее недоверие.
   И ко-йоши припомнили, и страшную ночь, когда Тэни едва не умер.
   Вновь появились на стенах и над порогами знаки от сглаза и нечисти.
  
  
  
   Кэраи полулежал на подушках - но выглядел вполне сносно, разве что кожа чуть пожелтела - последствия укуса, да лица похудело заметно. Еще пару дней, и он займется делами, как раньше.
   Энори отметил, что хозяин дома смерил его взглядом, далеким от дружелюбия; видно, только желание узнать что-то лично толкнуло Кэраи принять нежеланного гостя.
   Пожелания скорейшего выздоровления пропустил мимо ушей - заявил сразу, и вполне решительно, хоть и тихим еще голосом:
   - Как ты объяснишь, то, что произошло?
   - Что именно? - спросил Энори, намереваясь занять место у окна, но Кэраи не дал ему сделать этого:
   - Иди ближе. Я хочу видеть твое лицо. Начни с малого - с чего ты явился в чужой дом и забрал то, что тебе не принадлежит?
   - Она могла умереть. Вряд ли вы хотели этого - так, от побоев слуг, а не по вашему слову...
   - Какое благородство! Откуда ты узнал, спрашивать бессмысленно.
   - В этом загадки нет - слухи между домом вашего брата и вашим разносятся без помощи волшебных сил.
   - Допустим, я поверил тебе. Тогда ты знаешь и остальное... знаешь виновника.
   - Возможно...
   - Кто это?
   - Вы его знаете. А я не хочу, чтобы мое слово решило чью-то судьбу.
   - Да ты что? - Кэраи приподнялся, не скрывая насмешки. - Я велю отметить этот день - произошло небывалое!
   - Я к вашим услугам, господин Таэна. - Энори чуть поклонился, лицо не выражало ничего. Хозяин дома вновь откинулся на подушки.
   - Девчонка-прислужница сказала, что это она, и в это я верю больше. А слуги твердят - горная нечисть, слух о том, что Неэле остановила хассу, давно разошелся по городу.
   - Вышивальщица едва дышит. Слабовата для ведьмы! И что собираетесь делать с Айсу? Как понимаю, пока ее пальцем не тронули?
   Кэраи поморщился:
   - Не напоминай... я не хотел такого для Неэле. А девчонку из моего дома всяко не тронут, пока я жив... Но я хочу услышать тебя. Меня не устраивают отговорки.
   Энори поднял глаза - и следил за шмелем, с ворчливым гудением кружившим по комнате, пока Кэраи не потерял терпение.
   - Кто из них виноват? Или никто?
   - Я не судья. Есть вещи, которыми заниматься подобает другим, и не на все вопросы я знаю ответ.
   - Когда тебе удобно, ты не знаешь ответа, - сухо сказал Кэраи.
   - Не трогайте Айсу.
   - Это что, просьба - или приказ?
   - Просьба, конечно, - он, будто спохватившись, отвлекся наконец от шмеля, склонил голову.
   - А вышивальщица?
   - Позвольте мне оставить ее у себя. Не надо ей возвращаться. Слуги ее ненавидят...
   - Что за игру ты затеял на сей раз? Девушке и без того досталось.
   - Я же не Макори! - в голосе юноши проскользнуло что-то похожее на обиду.
   - Ты... ладно.
   - Вы не помните? Если б не моя просьба, он бы убил Неэле.
   - Делай, что хочешь.
   Энори вновь поклонился - и попросил позволения уйти.
  
  
   Черно-серебряная тень выскользнула из комнаты. Энори умел двигаться бесшумней ветерка, не хуже лазутчиков из легенд. Кэраи поглядел ему вслед - и ощутил досаду. Возиться с вышивальщицей, то ли преступницей, то ли и вправду ведьмой, если не хуже, не было ни сил, ни желания. Но девушка пришлась ему по душе... а Энори не нравился никогда. И все равно сейчас не до того; после, после...
   Но это уступка мелкая. Пусть лучше забавляется с бездомной девушкой, чем пытается в очередной раз перевернуть что-нибудь с ног на голову.
   Или, к примеру, столкуется с северянами.
   Айсу же... она говорит, что была словно не в себе, и мало что помнит. Кэраи слышал про людей, которые ходят во сне - луна говорит с ними... Оставлять девочку в доме бессмысленно и опасно. Отправить куда-нибудь... И надеяться, что это случайность. Если на домашних слуг нельзя будет положиться, это значит - удара ждать каждый миг.
   Он закрыл глаза. Мысленно услышал голос Тагари: "Женщины не доведут тебя до добра!" Что ж, видно, это семейное. И все равно, ты добропорядочный муж или вроде пчелы, собираешь нектар с самых красивых цветов.
   Какая-то неуловимая мысль не давала покоя, но, не додумав ее, Кэраи заснул.
  
  
   В коридоре Энори задержался, услышав легкие осторожные шажки. Он знал, кто рядом - и ждал, осмелится ли она подойти. Айсу осмелилась. Белая, словно водяная лилия, руки дрожат, искусаны губы. Видно, ее не заперли... ждали, не свяжется ли с кем?
   Остановилась, готовая то ли в ноги кинуться, то ли убежать прочь - и не рыдать побежит, а топиться, скорее всего.
   - Ну, что ты? Подойди ближе. Смерть не собирается посетить этот дом.
   - Господин простил меня?
   - Да. Отчего ты призналась?
   - Я заслужила самое жестокое наказание. Как я могла попытаться убить его?! Ничего не могу вспомнить толком. Я, верно, сошла с ума... Или...?
   - Чего не сделаешь из желания подняться повыше.
   - О! Вы понимаете все, но я никогда бы... Я должна умереть. Но не хочу! - глаза ее сверкнули в сумраке коридора. - Не хочу умирать, оставляя за собой только позор, ничего не достигнув...
   - Чего же ты желаешь?
   - Прежнего...
   - Хм...
   - Вы спрашивали, что я готова отдать... Я теперь могу ответить. Все, что угодно.
   - Например?
   - Хоть душу.
   - Почему именно так?
   - Это... самое большое, что есть у меня.
   - А отказаться от себя ты готова? Стать воском в моих руках, дать согласие вылепить из тебя все, что пожелаю?
   - Да, господин.
   - Такая молоденькая... - сказал он задумчиво. - Но зачем тебе? Живи, ты прощена...
   - Я так устала быть ничтожной... День за днем стремиться к недостижимому... хочу наконец получить его! Может быть, тогда я сумею... а если нет, у меня останется большее.
   Она умоляюще сложила руки перед грудью:
   - Прошу, не отказывайте мне... у меня больше ничего не осталось.
   - Сколько тебе весен, Айсу?
   - Пятнадцать исполнилось в прошлом месяце...
   - Хорошо, ты будешь моей ученицей.
   Девушка вспыхнула, просияла.
   - Идем, - взял ее за локоть, потянул за собой, в конец коридора, освещенный хуже всего.
   Там, в полумраке, лицо его изменилось - пропала мягкость черт, в них проступило нечто птичье - и на лбу слабо засиял страшный знак, зеленоватая "птичья лапка".
   Лицо девушки исказилось от ужаса, она хотела закричать, но не успела - губы прижались к ее губам, и будто кровь из сердца рванулась наружу.
   Айсу коротко, глухо застонала, тело ее напряглось - и обмякло. Энори усадил почти потерявшую сознание девушку у стены и пристроился рядом, заговорил тихо, не отпуская Айсу:
   - Все хорошо, милая, не нужно бояться меня. Я научу тебя всему, чему получится. Это не так много - ведь ты человек. Но тебе хватит. Ты сумеешь брать у других то, что захочешь, да...
   Шепот словно скользил по телу Айсу, пальцы Энори перебирали ее пышные волосы. Он говорил нежно, будто успокаивая младенца, и лицо Айсу начинало розоветь понемногу, из глаз пропадал ужас. Девушка решилась повернуть голову и взглянуть на того, кто рядом. Человечий облик вернулся к Энори.
   - Ты знаешь, но больше не узнает никто, верно, милая? - сказал он.
   - Да, господин. Я никому не скажу. - В голосе ее, еще сдавленном, испуганном, прорезались нотки гордости и удовольствия. - Я благодарна, что вы сочли меня достойной...
  
  
   Глава 24
  
  
   Болела каждая косточка, особенно ребра - с трудом удавалось дышать.
   Потом осознала, что лежит на мягкой постели, укрытая чем-то невесомым. Резкий запах - не то хвои, не то морской соли - запах лекарства.
   - Где я? - прошептала Неэле.
   - В безопасности, девочка, - к ней склонился мужчина средних лет, круглолицый, в головной повязке врача.
   - А... он где?
   - Кто?
   - Тот, кто меня принес.
   - Пока тебе не стоит говорить, отдохни...
  
   Врач смотрел на лежащую перед ним - и мучился сомнениями. Сказать-то он ей ничего не скажет, приказы хозяев дома не обсуждают, но жалко девочку, и не только из-за того, что поранена.
   Он не смог бы сказать, почему жалеет ее - просто не стоило ей попадать в этот дом, ох, не стоило, вот и все.
   Та, канувшая в прошлое ночь не прошла даром - врач присматривался к Энори, и отметил немало странных вещей. Ел подопечный генерала куда меньше, чем полагается юноше его возраста, даже зимой держал открытым окно - и холода не боялся вовсе, а шрама его так никто и не видел... и не видел отсутствия шрама!
   Сам врач как-то попросил дозволения зайти в купальню, когда там был Энори - мол, опасение, что плохая вода.
   И... ничего. Потом осознал, что его тела вовсе не разглядел, не помнил. Глаза, лицо - да. И стены купальни, плиты на полу... брызги воды... всё.
   А случайно не подойти к нему.
  
   Еще врач помнил детей, взятых Энори в дом. Сейчас они живут где-то в городе... остается надеяться - там сестре и брату не плохо. А ведь сколько внимания им уделял! Недолго продлилась игра. Теперь вот девушка.
   А Кирэ погибла - Кирэ, приставленная к тем детям. Отчего она умерла, так и не поняли...
  
  
  
   Облегчение Неэле ощутила быстро - тело не пострадало почти, а душа ожить не успела.
   Спала; когда открыла глаза, он был рядом. На окне сидел, пальцы теребили цветок - белый пион.
   - Держи! - бросил цветок ей на подушку. Неэле вздрогнула. А в душе что-то кольнуло - самую малость, чтобы усомниться, точно ли она вовсе мертва.
   - Почему ты пришел за мной?
   - Я же обещал.
   - Что?
   - Показаться.
   - О боги! - вырвалось у нее. - Ты хочешь сказать... если бы я не попросила назваться...
   - Ты же попросила.
   - Сколопендра... Поэтому была сколопендра?!
   Он лишь улыбнулся, и Неэле дрожь пробрала от невинности этой улыбки.
   - Ты... человек?
   - Нет.
   Неэле покачала головой. Нет, невозможно... он такой... настоящий.
   - Два дня осталось, - тихо сказала. - Ты мне поможешь?
   - Я сдержу слово...
   Он обещал, что мы увидимся, эхом откликнулось в голове. И душа стала еще чуть более живой - в ней начал просыпаться гнев, едва ощутимый пока, столь же далекий от подлинного, как ручеек размером своим далек от моря.
  
   - Почему хасса меня послушалась?
   - Тери-тае оставила свой след на тебе. Лесную хозяйку и почуяла кошка... Думаю, сейчас не осталось уже ничего, так что не пытайся вновь укрощать диких зверей.
   - Кто сильнее, вы или тери-тае?
   - Никто. Они не выносят таких, как я, но мы не можем ничего сделать друг другу. Лесные хозяева заботятся о растениях и животных, а мне все это не важно.
   - Но та женщина помогла мне.
   - Они... добрые, - Энори ухитрился вложить в одно слово и насмешку, и пренебрежение, и вместе с тем намек - стоит ли верить их доброте?
   -Скажи... ты назвался нечеловеком. Окружающие знают об этом?
   - Нет.
   - Тогда почему ты столь откровенен со мной? Или это все ложь?
   - Для чего мне врать?
   - Тогда почему?
   - Ты принадлежишь мне. А вздумай передать мои слова другим - кто тебе поверит?
   -Но почему... ты услышал меня тогда, в холмах? Или ты слышишь всех?
   - Ты позвала меня у алтаря тери-тае. А в остальном... Порою зовут - и я прихожу. Но заканчивается это всегда иначе...
   - Ты убиваешь их, - она не спрашивала, знала наверняка. - Но меня...
   - Какой в этом смысл? А может, так совпали звезды - ты именно в этот нужный миг пожелала нужного?
   - Нужного тебе? Или мне?
   Он не ответил.
   Неэле с удивлением поняла, что не чувствует страха. Будто они играли - история, рассказанная понарошку. Вернувшаяся боль во всем теле, нарастающее отчаяние - вот это было реальным, прошлое не отпускало и до сих пор.
   А красивый юноша напротив - просто дитя богатого дома, решивший примерить на себя сказочный образ.
   Она не хотела знать, как именно он себя назовет.
  
  
   - Почему ты живешь здесь? - спросила под вечер, когда он вновь пришел к ней. Ей уже было легче - все-таки врачи в богатых домах знали свое дело отменно. А он... в прошлую встречу мужчина, лечивший ее, появился в разгар беседы и прервал ее - почтительно кланяясь, но при том вполне себе непреклонно. Девушке нужен покой, сказал лекарь. И этот - он подчинился.
   Разве нелюди, те, что превращаются в черную птицу, позволят кому-то распоряжаться? Милый мальчик, возомнивший себя страшной нечистью...
   - Энори - твое настоящее имя?
   - У нас нет имен.
   - Кто назвал тебя так?
   - Не помню уже... кто-то проезжий. Мне понравилось.
   Прилег рядом с ней, опираясь на локоть.
   Легчайшее шуршание шелка, аромат зеленых яблок и солнцем нагретой хвои...
   Не трогал Неэле, даже не смотрел на нее.
   - Все же не веришь мне?
   - Как я могу не верить? Ты знаешь, о чем я говорила с тем существом в холмах, и остальное... Зачем ты передал мне тот шарик?
   - Я хотел знать, что ты сделаешь. За нежным взглядом могла скрываться душа змеи. Но ты выбрала просьбы, а не колдовство - даже ради близкого человека...
   Стало больно. Хотел он уколоть - или вышло случайно?
   - И все-таки так трудно поверить, что ты не человек...
   - Разве похож? - его глаза смеялись.
   - У тебя теплые руки, ты не прозрачен, как видение, и наверняка, как и всякий другой, оставишь следы на снегу и песке...
   - Это вряд ли, если не захочу, - он улыбнулся. - Люди наивны. Их так легко обмануть... и тебя.
   - Расскажи, как ты попал в этот дом...
  
   Он согласился охотно, будто и сам желал того же. Голос лился темной струйкой над ухом, а Неэле будто погрузилась в полусон - и видела все, что он говорил.
  
   ....Как жили у почерневшего от времени моста старик и старуха, смотрители - только на словах, на деле мост давно не был никому нужен. Невдалеке выстроили новый, а подле него проходила большая дорога, по которой вечно тек разный люд - в одиночку и группами. Проходили караваны, порой проезжали военные, поблескивая на солнце оружием, крестьяне везли в город отборный товар, не желая продавать его задешево на сельских ярмарках. И богатые повозки проезжали, и дешевые, но разукрашенные ярко, увенчанные бубенчиками - то были актеры.
   Старик и старуха не ходили смотреть на дорогу - ноги не те, да и незачем.
   Возились на огородике, смотритель проверял опоры моста - неизменно, в любую погоду.
   И однажды обнаружили подле своего дома мальчика - уже не ребенка, еще не взрослого. И сами не поняли, почему приняли его, будто собственного внука. В одночасье перестали задумываться, откуда он взялся и почему так мало знает о жизни людей...
   Мальчик не знал назначения предметов в доме. Не обучен был никакой работе. Но умел слышать голоса леса и тихие разговоры за много шагов от него, предсказывать погоду на много дней вперед, умел ловить рыбу руками и не способен был развести огонь...
   - Хочешь знать дальше, ласточка?
   - Значит, вот как ты пришел к людям, - медленно сказала девушка. - Зачем?
   - Мне было интересно.
   - Всегда это слово... но продолжай.
   - К твоим услугам!
  
  
   Небольшой отряд ехал по лесной дороге. Генерал, хозяин Хинаи, совершал объезд крепостей. Лесной ручей пересекала дорога - старый мост грозил развалиться под копытами пары десятков коней. Но выдержал - и дорога побежала дальше, вдоль узкой серебристой полоски воды.
   Кони заплясали, будто что-то их испугало; с трудом всадники успокоили их. А оказалось - всего лишь мальчишка-рыболов. Только что выудил форель из ручья; она, еще живая, билась в руках. А он смотрел с любопытством на первых в отряде. Семья его, судя по дешевой и старой его одежде, была весьма небогатой.
   - Не стоит ехать этой дорогой, - сказал мальчишка негромко. Ему, похоже, было все равно, кто перед ним. - Возвращайтесь к развилке.
   Темнолицый седой человек, Яри из младшей ветви Нара сперва нахмурился, потом усмехнулся:
   - Тебя не учили вежливости?
   - Оставь, - генерал тронул повод коня, направляя того вперед.
  -- Хотите получить по голове деревом? - прилетело сбоку. Мальчишка не двинулся с места, будто не фыркали рядом огромные кони; смотрел сквозь упавшие длинные пряди без страха, скорее, с любопытством. Разглядывал, будто отряд нарочно на эту поляну прислали, дабы ему показать.
   - Что за бред? - спросил Яри, правая рука генерала.
   - Там, - мальчик махнул рукой, и прибавил будто бы нехотя. - Дерево очень хочет упасть.
   - Проверь, - распорядился генерал, и двое конных сорвались с места, направились вглубь просеки.
   - Ох, не нравишься ты мне, парень, - сказал Яри, глядя на юного рыболова. - Уж не засада ли там? А ну, отвечай!
   - Мне как сказать - чтобы правда или чтобы поверили? - расхохотался тот, вскинул руки с форелью - рыбина в предсмертном усилии задергалась, заплясала перед лицом немолодого военного.
   - Ах ты... - хлыст рассек воздух, но не опустился.
   - Прекратить! - рявкнул генерал. - Что бы там ни было, разберемся.
   - Вроде все чисто, - вернулись посланцы. - Не похоже, что кто-то нас там поджидает.
   - Поехали, - генерал развернул коня, но повод обхватили цепкие пальцы.
   - Поезжайте другой дорогой, - повторил мальчишка. Форель упала на траву.
   - Вот же упрямый... Кто ты такой?
   - Я живу здесь. У деда с бабкой.
   - Чего ты хочешь?
   - Только предостеречь. Слушайте лес! Ушей у вас нет, что ли, - сказал он с досадой. Генерал только диву давался. Так с ним заговорить, схватить за повод коня... Смерти он ищет, или чего?
   Заметив, что рука Яри Нара легла уже на рукоять сабли-лэ, приказал:
   - Не трогать.
   Мальчишка отпустил повод, нагнулся, подобрал рыбину. Обратился к ней:
   - Ты заснула уже? Смотри, ты не хотела попасться мне, а эти сами ищут бед на свою голову. Запомни их. Скоро встретитесь, если попадете на одно небо...
   Не говоря ничего, генерал пришпорил коня и поскакал вглубь просеки.
   Полоска стали сверкнула - Яри-таки не удержался. Но мальчишка успел увернуться. Яри, чей удар всегда был молниеносен и точен, не сдержал изумленного возгласа - и помчался за генералом, решив не тратить время на маленькую дрянь.
  
   На дороге было на удивление тихо, тени от листьев шевелились на тропе.
   - Непохоже, чтобы здесь поджидала засада, - отметил генерал, придерживая коня и оглядываясь.
   - Жаль, вы не позволили убить его...
   - Но вы все же попытались, - чуть нахмурясь, отметил глава Хинаи.
   Яри счел за лучшее направить скакуна вперед. У Тагари Таэны крутой нрав, в спор вступать точно не стоит.
   - Берегись! - закричал кто-то из молодых солдат.
   Огромное дерево падало, будто великан надавил на него ладонью - и еще пару сухих деревьев за собой увлекло.
  
   Троих достали из-под завала мертвыми - еще трое пострадали сильно. Кучно ехали; кто-то упал с перепуганной лошади - под копыта...
   Кинулись проверять, нет ли засады - не было. Сама природа обрушилась на незадачливых всадников.
   Яри был еще жив.
   - Твари нижние, - выругался он, когда его вытащили из-под ствола и положили на землю. - А ведь я ему не поверил...
   Сказал - и умер, не стало у генерала самого надежного человека.
  
   Вокруг по-прежнему были тихо - ни следа присутствия человека, не считая тех, что в отряде. Темным стало лицо генерала.
   - Привезите сюда мальчишку.
   - А если мы его не найдем? - робко спросил один из посланцев, и чуть язык не проглотил под тяжелым взглядом.
   - Живо!
  
   Всадники обернулись быстро - видно, мальчишка и не собирался уходить от ручья. Привезли, сбросили с коня, будто мешок; иной бы упал носом в землю, прямо перед генералом, а этот в воздухе развернулся, как кошка, и стал на ноги.
   Мальчик не проявлял ни малейшего страха. Тела на обочине оглядел даже с любопытством.
   - Смотри мне в глаза! - велел генерал. - Ты знал, что так будет. Откуда?
   - Я не знал заранее, на кого именно упадет дерево, и в какой именно миг оно упадет. А откуда... умею же я слушать, в конце концов.
   - Ты хочешь сказать, что слышишь, как треснул ствол на расстоянии тысячи шагов от тебя? Не ври мне!
   Мальчик улыбнулся еле заметно. Повел плечом в сторону завала.
   - Это - вранье?
   - Я скорее поверю, что ты видел трещины на стволе!
   - Ну хорошо... В гриве вашего коня запутался лист. Он скручен. Внутри сидит жучок-бронзовка...
   Генерал непроизвольно потянулся к гриве коня, снял с нее лист, развернул...
   - Кто ты? Как тебя звать? - спросил потрясенно.
   - Энори.
   - Чей ты сын?
   Мальчик неопределенно повертел головой.
   - Ты можешь так слышать мир? Всегда?
   - Я не только это умею, - он качнулся к хозяину Хинаи, не отводя взгляда. - Я мог бы служить вам...
   - Хм... Но стоит ли тебе доверять?
   Мальчик молчал, глаза поблескивали в легком сумраке просеки.
   - Я не могу ничего решить прямо сейчас. Приходи. Я найду, как испытать твою силу...
   - А верность? - едва ли не прошептал мальчишка.
   - И ее тоже, - скупо улыбнулся генерал. - Иди, ты свободен. Нет, погоди. Больше никаких... ловушек нет на пути?
   - Нет, дорога чиста, - сказал мальчик, и генералу показалось - он сдерживается, чтобы не рассмеяться.
  
  
   Неэле встретилась глазами с ребенком, стоящим на лесной дороге - ахнула, и начала падать. Чьи-то руки подхватили ее; очнулась девушка на лежанке, только тут вспомнила, кто она и где находится.
   Посмотрела на того, кто был рядом. Он улыбался.
   - Те, принявшие тебя старики. Ты убил их?
   Она не сомневалась в ответе.
   - Нет.
   - Почему?
   - Восхитительно! - он собрал в горсть собственные волосы, не удержал - пряди потекли между пальцев. - Думаешь, надо было так поступить?
   Неэле молчала, растерянная.
   - Они так и не поняли, кто я. И ничему не мешали. Радость, вокруг меня целый город сейчас... и все живы. Только тори-ай жрут кого ни попадя...
   Теперь она смогла как следует его разглядеть. Он ли позволил, или после рассказа проснулась способность видеть его настоящего?
  
   Сколько лет ему все-таки - шестнадцать, двадцать пять? Ах... у них же нет возраста...
   Юношески гладкая кожа, и недобрая, слишком взрослая усмешка в глазах. А через миг глаза становились ласковыми и безмятежными, как озерная гладь; и такими зелеными были они, как листья ивы, что склоняется над озером.
   Серебряная заколка без единого камня - в волосах, и одет в белое, и никакого узора - только безрукавка-тэлета украшена серебряной вышивкой. А волосы чернее угля, но пронизаны лунным блеском.
   Несмотря на белизну одежд - воплощенная ночь.
  
   Неэле захотелось заплакать - она крепко зажмурилась.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"