Тиль поспешно допечатала последние строки, сохранила файл и выключила компьютер. Пока он бурчал, что-то там копируя и сохраняя, Тиль покидала вещи в сумку и стала одеваться, мысленно подгоняя древнюю машину - они никогда не уходила с работы, не убедившись в корректном завершении работы компьютера. Однажды она оставила машину выключаться и убежала. На утро выяснилось, что компьютер не смог корректно завершить работу какой-то программы, задал пользователю вопрос, а поскольку Тиль на него не ответила, он простоял включенным всю ночь. В тот же день Тиль вызвали к себе электрики и наглядно продемонстрировали, сколько электричества употребила ее машина за ночь. Тиль было очень стыдно и в качестве наказания она отказалась от использования кондиционера на неделю. Она тогда сидела в маленькой комнатке без окон, где стояло несколько стареньких компьютеров, телефон, сканер и ксерокс и пользовалась кондиционером единолично. В конце недели на совещании Босс Ригель похвалил ее за умение работать над собой и за творческое решение проблемы.
Древний компьютер наконец завершил последние операции и экран потух. В комнате мгновенно наступила тишина - все-таки шум от процессоров был страшный. Тиль нравился этот момент - свет уже выключен, светится только дверь, все коллеги вышли из комнаты и громадная комната преображается, становясь непохожей на себя, неправильной. Отчасти и ради этого Тиль всегда старалась остаться последней на работе. Однажды она рассказала об этом Винке, однако та не оценила. Ее такая комната пугала.
Тиль поскорее натянула пальто и побежала к девочкам. Сегодня они должны были пойти в Кафе Рояль, недалеко от работы. Дария, правда, говорила, что правильно произносить "Кафе Роял", "Королевское", но девчонкам больше нравилось Рояль. Но от Дарии ведь так просто не отстанешь, она упрямая и всегда стоит на своем. И однажды Винка подошла к Боссу Ригелю и спросила, как правильно произносить. Тот сказал - Рояль. Больше Дария не заговаривала про название. Зато начала заговаривать Шенна - всякий раз, как они собирались туда сходить, Шенна громко произносила название, косясь зеленющим глазом в сторону Дарии и толкая локтем ближайшую соседку.
Тиль было немного жаль Дарию. Ее мама про таких говорила "интуитивно-примитивные", называя этим термином людей, у которых время от времени чувства подсказывали неправильное решение и которые на этом настаивали. Чаще всего они же от этого и страдали - например, Дария не поступила в театральный, потому что при произнесении диалога в слове "договор" сделала ударение на последний слог, а когда ее переспросили, подтвердила, что ударение должно быть именно на последний. Когда Тиль рассказала маме об этом случае, та усмехнулась - "Я же говорила, примитивная...".
На улице быстро темнело - осень, как-никак. Тиль любила осень. Ее стол на работе стоял не у окна, но если в него посмотреть, Тиль могла увидеть кусочек неба и самый краешек крыши здания напротив. Однажды - дело было зимой - на него сел голубь и просидел почти целый день. Тиль то и дело смотрела на него: ее так очаровал пухленький комок с клювом, что оторваться от него и заняться делом ей было очень сложно. А вечером того же дня к ней подошел Марик (его стол стоит как раз у окна) и предложил сходить куда-нибудь вместе. Тиль тогда, помнится, хмуро посмотрела на него и заявила, что "об этом не может быть и речи", она же идет с Винкой на танцы. Марик смешался и больше не подходил, а Тиль этот случай вспоминала с мечтательной улыбкой - вот ведь как, и она может кого-нибудь "отвергнуть". Улыбка получалась немного грустной, потому что Марик был на самом деле хорошим парнем, хоть и не нравился ей никогда. Разумеется, Винка тогда услышала его предложение и несколько последующих встреч, как и полагалось, было посвящено подробному разбору Марика, его предложения и ее отказа. Тиль искренне поклялась, что "никогда не давала ему никаких знаков" и подруги признали, что она все сделала совершенно правильно.
Девчонки шли, радуясь свободе и обсуждая наряды - скоро Осенний Бал. Никто бы не признался, но каждая надеялась, что Босс Ригель пригласит именно ее. Это означало бы признание заслуг и возможное повышение по службе. Вон, пригласил же он в прошлом году Мирин, а через неделю она ушла с повышением в другой отдел. На Бал полагалось приходить со своим молодым человеком, иначе приходилось весь вечер стоять у стеночки и скучать: ни потанцевать, ни выпить, ни поесть... Время от времени к такой девушке подлетала подружка и, показательно сожалея, проводила с ней некоторое время, пока ее кавалер приносил ей бокал шампанского или тарелку закуски. Тиль, последние три Бала проводившая именно так, уже привыкла, а вот для некоторых девочек, на Балу оказавшихся впервые, три часа практически неподвижного стояния были трудноваты. Поэтому Тиль старалась встать к ним поближе и постараться разговорить. Получалось, правда, редко.
Кафе Рояль (Шенна подпихнула локтем шедшую с ней рядом Винку и громко прочитала название) было почти полностью заполненным, но у них был заказан столик - они приходили сюда каждую вторую пятницу, перед уходом заказывая столик на следующий раз. Если честно, Тиль не любила это кафе, тут было слишком громко и накурено. Ей гораздо больше нравилась таверна "Старая лошадь" или даже паб "Толстячок", но это кафе очень нравилось Боссу Ригелю. Шенна и Винка про себя надеялись как-нибудь встретить его здесь и всякий раз внимательно оглядывали задымленный зал, но пока им не повезло. Тем не менее Шенна всякий второй понедельник вспоминала, как в пятницу они ходили в кафе так, чтобы Босс Ригель это услышал и наверняка оценил усилия сотрудниц по созданию дружественного и сплоченного коллектива.
Обычное вежливое приветствие распорядителя (Винка однажды рассказала, что встретила его как-то раз в магазине женского белья, так он поздоровался точно также: "Добрый день, добро пожаловать. Могу я Вам помочь?") и девушки прошли за столик. К ним подлетел знакомый официант и положил меню. Тиль открыла узкую высокую книжечку, продолжая думать о распорядителе. Среди официантов ходили слухи, что предыдущий был выдумщик и старался разнообразить свои приветствия, встречая каждого посетителя новыми словами. Он проработал всего полгода и был уволен с формулировкой "за оскорбление личности". При этих словах официанты делали большие глаза и слегка склонялись к Тиль, однако точных слов распорядителя никогда не говорили. Тиль и не спрашивала.
Официант вновь неслышной тенью скользнул к столику, держа наготове блокнот - записывать. Тиль закрыла меню, краем уха прислушиваясь к заказам подруг. Шенна, как всегда, немного потянула время, тщательно просматривая названия напитков, после чего протянула:
- Ну... Пожалуй... Фруктовый коктейль.
После чего громко захлопнула меню. Официант что-то черканул в блокноте и повернулся к Дарии. Тиль тихонько вздохнула. Эта сцена повторялась каждый раз - и Тиль каждый раз удивлялась, как официанту это не надоедает. У него же со всеми всегда одно и то же, за ма-аленьким исключением новых посетителей на те два-три свободных столика, что остаются незанятыми. При этом некоторые посетители, как и Шенна, любили покрасоваться - это же должно жутко раздражать, нет? Поэтому Тиль всегда говорила сразу.
Официант улыбнулся, собрал меню и ушел к бару. Там лежал поднос, на котором всегда лежало несколько таких книжечек. Однажды книжечки кончились - кто-то то ли не отдал, то ли еще что, и на Тиль не хватило. Она не сильно расстроилась, тем более что все равно и она, и остальные знали меню наизусть, да и заказывали всегда все одно и то же, но Шенна и Винка, любительницы все делать как положено, потребовали у официанта вызвать директора. Директор внимательно выслушал жалобы и прямо здесь же официанта уволил, после чего долго извинялся и даже не взял денег за тот вечер.
Лишь одно в этом Кафе Тиль нравилось - приносили быстро. То есть не сразу, конечно, сразу никто не приносит, но все же не приходилось ждать по полчаса, как в том же "Толстячке". Поэтому скучать при ожидании заказа приходилось недолго. Тиль в это время оглядывала зал, вежливо кивая давно знакомым лицам, несколько склоняя голову недавно знакомым и поскорее отводя прямой взгляд от новых. Сегодня совсем новых было только трое молодых людей за столиком у окна - два парня и девушка. Судя по манере общения, они были достаточно хорошо знакомы и близки: оба парня не стеснялись дотрагиваться до рук и плеч девушки, а та открыто и смело смеялась в ответ на их слова. Тиль слышала, как неодобрительно хмыкнула Винка и порадовалась, что Шенна сидит к ним спиной. По-хорошему, Винка конечно была права: на людях надо вести себя прилично. Но Тиль почему-то казалось, что между этими тремя просто хорошая дружба. Художники, наверно, или писатели, раз так свободно обращаются между собой. Тиль точно знала, что ее мама поджала бы узкие губы и запретила бы ей смотреть в их сторону.
У дальнего одиночного столика, совсем задвинутого в угол, сидел пожилой мужчина. Он сидел там с тех пор, как девушки начали ходить в это кафе. Ему, как совсем старому знакомому, Тиль улыбнулась. Шенна немедленно завертела головой, пытаясь рассмотреть объект ее внимания, но успокоилась, усмотрев мужчину. В силу возраста (ему было около 50, может, чуть больше) и явного отличия в социальном положении (не та одежда, не тот столик, не та манера поведения) он никак не мог быть подходящим объектом устремлений Тиль, в то же время вел себя всегда прилично, а потому такие легкие вольности в общении с ним допускались. На самом деле мужчина очень нравился Тиль, она даже знала его имя - Дестер. Ей нравилось его уверенное тихое спокойствие, его неизменная скромная аккуратность, его постоянное одиночество. Ей казалось, он должен быть очень внимательным и наблюдательным, и иногда ей даже хотелось с ним познакомиться - может, он смог бы рассказать ей что-нибудь интересное. Но этого, разумеется, произойти не могло и Тиль позволяла себе лишь слабо улыбнуться в ответ на его степенный кивок.
Дальше по кругу сидела компания молодых ребят из какого-то местного офиса. Их было пятеро и они появились здесь лишь три месяца назад. Один из них, невысокий светловолосый юноша, по-видимому, заводила, в первый же день положил глаз на Шенну и весь вечер на нее смотрел. Шенна же, как и полагается воспитанной девушке, подчеркнуто не замечала этих взглядов, хотя сначала парень ей вроде тоже понравился. Разумеется, тот вечер был посвящен обсуждению ребят и если сначала девушки пришли к мнению, что развитие отношений между Шенной и блондином вполне возможно, то под конец Шенна рвала и метала, мечтая сделать с ним что-нибудь нехорошее. Разумеется, подойти к их столу и дать ему отпор она не могла, а сидеть, пока все видят, как он на нее пялится, она не хотела. Поступить пришлось хитро: она сделала вид, что пошла в уборную. Парень ожидаемо попытался перехватить ее на выходе: сел у бара, будто ожидая дополнительного заказа и посмотрел прямо на нее, когда она проходила мимо. Шенна же, сделав вид, что совершенно его не заметила, со всей силы наступила ему на ногу каблуком. Парень в лице не переменился, но смотреть на нее, и вообще обращать внимание, перестал. Шенна же потом рассказывала, что он ей совсем не понравился ("Какой невоспитанный! Да и пахнет от него как-то... не так. И компания у него плохая").
Тиль казалось, что ребята на самом деле нормальные: они всегда прилично себя вели, пусть немного шумно, ну так ведь это кафе и вечер пятницы, верно? Она уже знала всех в лицо и по именам - иногда выкрики доносили и эту информацию. Один из них, высокий, стройный как тростинка с движениями танцора или по крайней мере гимнаста, одно время даже вызывал ее повышенный интерес. Однако он ни разу не обратил на нее внимания и постепенно интерес угас. Появился другой интерес, точнее, даже не интерес, а так, непонятка: еще один парень из их компании, брюнет по имени Эктор, время от времени - достаточно редко - бросал на нее взгляд. Все в рамках, все прилично, постоянно он на нее не смотрел и вообще со стороны казалось, что он о ней и не знает, но как-то всякий раз он умудрялся ловить ее взгляд и смотреть прямо в глаза. Тиль не знала, что это может означать и даже подумывала спросить совета у мамы или Винки, но потом отказалась от этой мысли: она и так знала, что скажет мама, а Винка непременно разболтала бы все Шенне - "Случай необычный, Тиль, ты же понимаешь... Надо все как следует обсудить, чтобы ничего плохого не вышло". При этом реакция Шенны, какой бы она не была, была бы достаточно громкой, чтобы отбить всякое желание к ней обращаться. Так что Тиль сидела и пыталась понять все сама. Она конечно знала, что это неправильно - сказано же, "Самое верное решение есть решение народа" и "Обсуди с друзьями - не сделаешь ошибки", но почему-то это был именно тот случай, когда она предпочитала идти против воспитания и Морального Кодекса.
Шенна вообще была очень громкой. Она всегда стремилась поступать правильно, причем так, чтобы об этом знали все, и иногда это приводило ее к неприятным, с точки зрения Тиль, ситуациям. До Босса Ригеля у них был другой начальник, Босс Шаум. Так вот Босс Шаум предпочитал знать все о своих сотрудниках, в том числе и информацию об их семейном положении, их тайных помыслах, в общем, все. И Шенна исправно ему эту информацию поставляла, ничуть этого не стесняясь, то есть вслух, при всех и довольно громко. Когда Дария ей сказала, что это может быть неприятно тем, о ком она рассказывает, Шенна не менее громко сказала, что неприятного ничего нет, наоборот, они должны быть ей благодарны, что она берет на себя труд заниматься их делами - говорит же Кодекс об обсуждении с друзьями, а кто же друг, как не Босс и не коллеги по работе. А потом на смену Боссу Шауму пришел Босс Ригель, который такие вещи на дух не переносил, и Шенна публично покаялась, попросила прощения и поклялась больше так никогда не делать. Почти сразу в Кодексе появилась Поправка о Личных Качествах, в которую входило в том числе и положение, что личные данные человека должны быть лишь его достоянием и на обсуждение он должен выносить все самостоятельно, раскрытие же чужой личной информации невежливо и подлежит осуждению. Шенна на это отреагировала гневной тирадой в сторону тех, кому воспитание и моральные качества позволяют распространять информацию, их не касающуюся.
Винка с этой точки зрения была гораздо приятней. Конечно, нехорошо так говорить о друзьях, но Шенна иногда раздражала Тиль своей, как ей казалось, показушечностью - а вот у Винки этого совсем не было. Она тоже любила все делать правильно, но при этом никогда не демонстрировала это. Именно поэтому Тиль выбрала ее в лучшие подруги - на Винку в этом смысле можно было положиться. К тому же Винка нравилась маме: когда они встречались последний раз, Винка привезла удивительно красивое дерево шимицу. Такое дерево считалось редким и просто так в магазине его было не купить. Тиль не любила шимицу - оно казалось ей скрюченным и уродливым, но конкретно это было каким-то трогательным (Дария употребила слово kawaii, на что Шенна громко фыркнула: неприлично употреблять слова, непонятные остальным в группе людей), да и ее маму факт обладания шимицу обрадовал невероятно. Сама Винка при этом лучшей подругой называла Шенну: та ей импонировала своей правильностью, Шенна же говорила так о Дарии: "интуитивно-примитивное" мировоззрение Дарии позволяло полностью развернуться воспитательным талантам. Дария - непонятно почему - считала лучшей подругой Тиль. В результате девушки решили проводить время все вместе. Особенно это нравилось Шенне: и объектов воспитания больше, и Уложение о Рабочей Атмосфере выполняется.
Тиль в очередной раз встретилась глазами с Эктором и поспешно отвела взгляд. К несчастью, отводить можно было лишь на молодую пару - с другой стороны сидели три мужчины, по виду напоминавшие Босса Ригеля, и смотреть в их сторону была верхом неприличия. Молодая же пара, лишь недавно перешедшая от стадии "ходим вместе" к стадии "держимся за руку", невероятно смущала Тиль: ей все казалось, она подсматривает. Парень так трогательно заботился о своей спутнице, а девушка не менее трогательно смущалась, что разница в возрасте между ними и Тиль, не такая уж и большая, в ее глазах вырастала до неимоверных размеров: будто она уже пожилая, умудренная жизнью дама, а они еще совсем дети, и она теперь присматривает за ними, чтобы не натворили чего. Тиль искренне старалась на них не смотреть, но отвести взгляд куда-то еще означало строгий комментарий от Шенны за неподобающее поведение - она бы обязательно заметила, как у Тиль прыгают глаза.
Когда-то давно Тиль мечтала, что и она будет так ходить с кем-нибудь, заведя "отношения" и постепенно приближаясь к свадьбе - очень медленно, чтобы все видели, что она серьезная и вдумчивая девушка, а не какая-нибудь там "артистка". Но потом был Стайнек, и дикий наплыв чувств, и слезы по ночам, которые она прятала от матери, и грезы днем, которые она прятала от подруг, и резкое осознание невозможности всего этого, всей этой жизни на виду, всех этих обсуждений и толкований. Стайнек, свободный фотограф, в чем-то гениальный, но абсолютно не умевший жить в обществе с его строгими правилами, почти уговорил ее убежать - просто убежать туда, где никого нет, где никто не смотрит и не судит. Да что там почти - он уговаривал ее каждую ночь, и они уходили в парки, в темные улочки, в леса, под чистое небо, и там не надо было думать, как отнесутся окружающие к ее поведению. Стайнек же любое ее поведение принимал с искренним восторгом. Тиль почти поссорилась с мамой и совершенно перестала общаться с подругами - их надзирающее око стало ей невыносимым. Но потом была поздняя ночь, и темная машина, и распростертое тело на мостовой. Мама сказала тогда: "Он умер вовремя - он бы совершенно тебя испортил". Подруги приняли ее обратно - Дария с радостью, Шенна с громкими комментариями на тему "Я знала, что ты разумная девушка", Винка... Винка ничего не сказала, только долго смотрела на нее. Тиль похоронила Стайнека с сухими глаза - плакать неприлично, она же не вдова. Боль постепенно стихла, спряталась, и теперь она вспоминала о нем с затаенной радостью - он сумел научить ее находить красоту в таких простых вещах: лужа, в которой отражаются облака, белый-белый снег, голубь на карнизе, темная комната со светящейся дверью... Она теперь будто делала мысленные фотографии, и всякий раз не забывала сказать Стайнеку спасибо. Об этом она тоже никому не рассказывала - ее бы просто не поняли.
После Стайнека, хотя ей и не положено было траура, Тиль ни на кого не смотрела - просто не хотела. Все-таки этот полусумасшедший фотограф сумел показать ей что-то, что ушло вместе с ним, а без этого было скучно. И только теперь темные глаза Эктора иногда напоминали ей бешеный от веселья или еще чего-нибудь взгляд Стайнека.
Напитки оказались - как всегда - хорошими. Официант оказался - как всегда - любезен. Шенна оказалась - как всегда - громкой: новенькая девушка, Тиа, пришедшая всего полгода назад, уже успела навлечь на себя гнев Босса Ригеля и осуждение его верного рыцаря Шенны. В общем, она ничего такого не сделала, просто, принося ему однажды папки, принесла также и чашку чаю. Босс из ее рук чашки не взял, очень холодно посоветовав ей не пытаться взять на себя больше, чем она способна сделать, а Шенна теперь вовсю рассуждала, что "не стоить лезть поперек батьки в пекло". По ее мнению, попытка Тиа принести чай была на самом деле попыткой показаться Боссу более полезной, чем его секретарша Меира, которой этот чай на самом деле было приказано принести, а значит, более достойной повышения. Тиль про себя тихонько жалела новенькую: обсуждений и осуждения теперь будет не на одну неделю, и мясорубка, через которую и без того предстояло пройти девушке, пришедшей на новую работу, станет гораздо жестче, чем обычно бывает. Тиль в свое время повезло - ее приход совпал со грандиозным скандалом: двое служащих катались на лыжах и упали, причем один из них заполучил большой синяк, прямо под глазом, и это при том, что на следующий день он должен был выступать перед клиентами. Разумеется, выступать он не стал, нашлась замена, но сам факт того, что служащий мог сделать что-то, что опозорит компанию в глазах клиентов, был куда как более заметен, чем приход новенькой. Тогда был большой разбор, с несколькими совещаниями и общими собраниями, с обсуждениями и коллективным наказанием молодого человека, и на фоне всего этого типичные для новичка испытания и недоверие как-то сгладились, позволив Тиль быстро влиться в работу.
Официант снова неслышно возник у столика: время подходило к восьми, больше сидеть было уже неприлично и девушки засобирались по домам. Как всегда, долгие размышления и рассуждения на эту тему со стороны Шенны - она же работает, значит, может позволить себе тратить денег столько, сколько захочет, и не дай Бог кто подумает, будто она уходит не по собственному решению. Официант незаметным истуканом стоял за ее плечом: платили все по-очереди и сегодня была очередь как раз Шенны. Уже знающий это официант посчитал все на одном чеке и никому другому его не предлагал. Когда он это проделал в первый раз, Тиль в ужасе зажмурилась (ой, сейчас начнется), Винка неодобрительно поджала губы (нельзя демонстрировать такое близкое знание привычек клиентов, особенно девушек), а Дария успела отвлечь Шенну, указав ей на какое-то очередное вопиющее нарушение правил. Тиль, очередь тогда была ее, быстренько заплатила и постаралась увести подруг из кафе - на всякий случай. В следующий раз Шенна повозмущаться тоже не могла: Дария приготовила деньги заранее и заплатила быстрее, чем ошеломленная поборница приличий успела открыть рот. С тех пор официант неизменно приносил чек в таком виде.
На улице было совсем темно и немного скользко: шедший весь день мелкий дождик к ночи превратился в снег, а сырость на асфальте подмерзла. Тиль подняла голову к небу: белые снежинки на фоне пронзительной черноты напоминали ей о тех ночах, которые она проводила со Стайнеком. Было почти невозможно поверить, что вот этот медленный вальс принадлежит тому же миру, что и Шенна, Винка...