Из-под каблука вылетел очередной мелкий камушек, который тут же получил пинок носком мужской туфли.
- Что за дьявол! Что она возомнила о себе?! - негодовал Евгений, шагая вниз по пустой и пустынной улице. - Эта бескровная мраморная глыба! Неотесанный камень! Неотесанная деревенщина! - восклицал он своим высоким голосом. - Как может она мне указывать, мне давать советы...что я, дурак что ли?! Да я ей...я ей... - Евгений оглянулся, посмотрел по сторонам в поисках чего потяжелее. В конце концов он заметил булыжник в клумбе под окнам двухэтажного дома.
Евгений сжал кулак и медленно поднял. Камень следом поднялся в воздух по четкой вертикальной линии.
- Да я ей решето отколю! - угрожающе процедил юноша, пока его волосы пошли волнами, будто он погрузился под воду, и вихри течений закрутили его кудри. - Будет знать, как...
- Газеты! Газеты!!! Последние, черт побери, новости!!!! - горланил босой мальчик в коротких подшитых брючках, рубахе в полоску и блестящей заношенной жилетке.
- А! - вскрикнул Нери-Розаль от неожиданности, и камень, до этого качавшийся в воздухе, полетел прямо в мальчика с газетами, стоявшего спиной к чародею.
Услышав подозрительное гудение - что-то вроде звука, когда приличный по размерам булыжник прорывает воздух, -
мальчик обернулся и успел только раскрыть рот, чтобы закричать. Камень остановился ровно в дюйме от его лба.
- О-о-о... эм, здравствуй! - услышал паренек.
Камень, загораживающий весь обзор, упал к ногам мальчишки и покатился по плиткам мостовой.
- И вам не хворать. - мальчик тряхнул стопкой газет, которую тут же переместил из-под мышки к груди и прижал прямо к сердцу, будто эти печатные листки были фамильной реликвией его семейства.
Евгений с наиневиннейшей дружелюбной улыбкой помахал мальчику ладонью.
- "Дригниндбургский Вестник"? - поинтересовался юноша, разглядывая стопку сложенных листков в руках мальчика.
- Конечно, ваше благородие. Другого не печатают.
- Сколько?
Мальчик прищурил один глаз, и его веснушки вместе с морщинками поползли вверх. Вообше его внешность была запоминающейся из-за серых мелких кудряшек, коротко остриженных, и большого пятна - старого ожога - над левой бровью.
- Пятнадцать.
- Ну, пятнадцать так пятнадцать.
Евгений пошел навстречу, изымая из кармана пальто кошелек.
- А это тебе на орехи. - улыбнулся он, протягивая мальчику три купюры по десять валтов.
- Спасибо, ваше благородие, вы очень добрый человек! - обрадовался мальчик, пряча в кепку деньги. - Спасибо!
- Я? Добрый? - удивился Нери-Розаль, выбирая газету из кипы в руках мальчугана. - Ты...ты не местный, что ли?
- Почему не местный? Я вообще дух. Обитал в имении батюшки Федора Андреевича, пока они меня не соизволили, - мальчик плюнул себе под ноги, а Евгений сделал короткий шажок назад и опустил взгляд. - в карты проиграть.
- Ну, что с Янтаревых взять. - покачал головой Евгений, наблюдая, как слюна духа растворяется прямо на холодном сыром булыжнике. - Они были хорошими хозяевами?
- Хорошими, ваше благородие! - уверил его мальчуган. - Не то слово хорошими!
- Хорошо, что ты их хвалишь так. Я-то точно знаю, что на плечах Федора Андреевича только два настоящих греха.
- Какие же? - прошептал мальчик и подался вперед.
Евгений в свою очередь взглянул мельком на ставни окон правого дома, нагнулся, сложившись почти в прямой угол, и сказал:
- Азартные игры и эполеты.
- Это вы шутить изволите, ваше благородие. - дух с подозрением осмотрел юношу с ног до головы и чуть отклонился назад. - Как же эполеты могут быть грехом?
- Да видел ли ты, что за службу несет хозяин твой? - Евгений выпрямился и посмотрел на мальчика свысока.
- Батюшка Федор Андреевич о службе дома не говорил. - паренек вновь заговорил открыто. - А вот нынешние господа только о том и...
- Кто ж твои нынешние господа? - перебил его юноша, приподняв одну бровь.
- Меня проиграли действующей Должности, - начал дух со вздохом. - я понимаю, что не имею право говорить о нем дурные вещи. Но он такой, такой!...
- Давай присядем. Вон там есть неплохое заведение. - предложил Евгений. - Ты расскажешь мне про своих хозяев, а я, может, попробую помочь или хотя бы дать совет.
Мальчик поднял глаза и...
"О Боги, зачем?! - взвизгнул чей-то голос в правом ухе, и Женя сморщился, будто его висок прошила насквозь пуля и вылетела через левое ухо. - Он же, должно быть, наслышан обо мне, раз его хозяин - Должность! Как будто бы он не был предупрежден, что..." У юноши сразу запотели ладони, и он поспешил вытереть их о карманы пальто. Стало жарко. Стало холодно. Стало вмиг так неудобно, что захотелось взвыть и провалиться под каменную дорожку. "Я так нервничаю... - подключился тихий бесчувственный голос в левом ухе. - я совершенно отвык от чужого общества. Обитал в особняке, прямо как монах какой. Мне не стоило запираться, чтобы потом так страшиться выхода на свет... ну, хотя бы он успел рассказать мне..."
- Как пожелаете, ваше благородие. - как ни в чем не бывало ответил мальчик и беззвучным шагом направился к ближайшему трактиру.
Женя был так приятно поражен игривой детской снисходительностью духа, что его впалые щеки порозовели, а глаза блеснули голубым светом. Вмиг голоса исчезли, и наступила благословенная тишина вокруг, нарушаемая лишь милым шепотом ветра.
Покидая особняк, Женя бы и не подумал, что найдет собеседника - простого и необразованного "духа на побегушках", который согласится посидеть с ним в трактире и промыть широкие кости злобным дворянам.
В то же время в переулке с облегчением выдохнул дух дома Нери-Розаль и даже присвистнул, дивясь своей ловкости. Он умудрился скрыться от глаз младшего из своих хозяев, и сейчас ему предстояло проскользнуть по главной улице прямо под окнами трактира, а потом пуститься бежать так, что его пятки не будут касаться земли.
Да, Евгению необходимо самому ознакомиться с содержимым "Дригниндбурского Вестника", а Павел Всеволодович выразил желание сохранить один из первых экземпляров для суда без ведома внука (таков он, Гранатов!) . Как будто бы он не знал, что перед судом все газеты будут сожжены или уничтожены любым иным способом, а никто из верных читателей "Дригниндбургского Вестника" не захочет привести как аргумент статью...
Павел Всеволодович уже знал случай, когда именно газета, в которой вся правда еще не зацензурена, а потому обнажена до бесстыдства, спасает в тот самый момент, когда истину пытаются искривить. Первое слово всегда дороже всей последующей тирады. Люди не подбирают слова, они не лгут, и тем более им будет элементарно лень что-то придумывать, сидя за печатной машинкой и описывая бурю, которая бушует прямо за окном. Конечно, лень. Несомненно. Они напишут все как есть. И очень скоро это сыграет Павлу Всеволодовичу, а значит всем Гранатовым и Нери-Розаль, на руку.
Ну, не всем, конечно. Ему самому, его дочери Норе Павловне, ее мужу Винсенто, Евгению, конечно же, и некоторым верным родственникам.
...
- Так кто же он?
Евгений сложил руки на столе так, будто сидел за лицейской партой. Он наклонился над деревянной лакированной поверхностью с неприличным слоем пыли так, чтобы разобрать слова, вылетавшие изо рта духа.
Между юношей и мальчиком стояли две чашки и чайничек красного чая, обычно подаваемого в трактирах Круга XIX. От темной бордовой жидкости поднимался легкий парок, и небольшой зал наполнялся приятным сладковатым ароматом, который нагонял дрему.
Евгений очень-очень давно пил чай вот так, сидя в трактире с новым знакомым! А может... и новым другом.
- Мне кажется, он очень глуп. - сознался дух по имени Яков, отгоняя пар ладонью. - Батюшка Федор Андреевич, хотя и ничего не имел против карт, но свой досуг проводил не только в игорных домах, как могло показаться. Он читал, он много читал! И стихи, и романы какие-то сложные.
- Стихи тоже могут быть сложными. - смутился Евгений, вспоминая свою несчастную лирику.
- Я не знаю. Не могу судить, ваше благородие. - просто ответил Яков. - Я не умею читать. Когда я был жив, мне читала моя старшая сестра, а потом наш дом сгорел. И мы умерли.
Евгений слушал мальчика, подперев щеки ладонями и пытаясь наконец определиться с тем, какие чувства у него вызывает история первого встречного слуги: сожаление или безразличие? В любом случае, в обществе этого седовласого мальчишки не было скучно.
- Так мы стали духами, - продолжал мальчик. - и расстались. Последний раз мы виделись семнадцать лет назад, когда мою сестру решили подарить какому-то потомственному дворянину.
- И ты не пытался ее найти? - слегка удивился Евгений.
- Вы же знаете, ваше благородие, как много в Круге XIX "потомственных дворян". Дуня могла попасть к кому-угодно: Августиновичи, Агте, Бадени, Ваксели, Обездолины, Дьяконовы, Нери...
- Да, их много! - спешно перебил Якова Евгений, не понимая, впрочем, почему.
- В общем, бесполезно искать ее. - подытожил Яков.
Евгений немного подумал и через минуту молчания, пока Яков допивал красный горячий чай и выдыхал пар, медленно произнес:
- Но ведь твой новый хозяин мог бы помочь тебе. - Евгений указал пальцем на чайник. Поднявшись в воздух, сосуд наклонился, и бордовый чай побежал струей в опустевшую чашку Якова.
- Спасибо. - дух тяжело вздохнул и дернул плечом. - Но моему хозяину, - это слово Яков выделил голосом - в интонации читалось презрение и хорошо скрытый страх. - наплевать. Он ничего не видит вокруг себя, кроме, конечно, своей любимой службы.
- Такие они - Должности. - кивнул Евгений, вспоминая учителей в Лицее, готовящих учеников к службе во Дворце Властей.
- Да, но... он тиран! - тихо, почти шепотом воскликнул Яков и опасливо оглянулся, будто у стен в прямом смысле были уши и даже глаза, и сейчас они были направлены на их столик. - Он деспот! Он скорее меня загонит во вторую могилу непосильной работой, чем выслушает хоть три слова! Я быстро и качественно выполняю все свои обязанности, и что он?! Отправил меня продавать газеты!
- Газеты? - не понял Евгений, покосившись на стопку печатных листков. - Но он же Должность...
- Его брат - редактор "Дригниндбургского Вестника"! И к нему, кстати, у моего хозяина тоже ужасное отношение! И к сыну, и к жене! А сын его тоже тиран и деспот! Ему восемнадцать, он уже нашел невесту, и мне искренне жаль эту прекрасную, милую, беззащитную девушку!
- Что он такое делает? - ужаснулся Евгений, подавшись вперед и с хрустом разминая пальцы. По серым радужкам его глаз, прямо по часовой стрелке, пробежала мерцающая голубая волна.
Глаза Евгения светились наподобие двух голубых самоцветов, на которые попал блик.
- Он... он... - Яков запнулся, будто язык проглотил.
- Ладно. Остановись! - Евгений внезапно вспомнил об одной уловке дворян, которую его злобные соседи нередко использовали - вырывали слугам языки, чтобы те не разглашали тайны громких фамилий. - Давай уже просто... попьем чаю?
- Да, давайте. - видно, Якову нужно было время очистить свои мысли от хозяина, так сказать, отстирать пятно из воспоминаний о "его благородии" тиране.
Мальчик все время до этой паузы старательно натирал чашку пальцами, но, как только его язык перестал двигаться во рту, пальцы тоже остановились. Яков замолчал и принялся шумно втягивать чай.
Но в момент, когда Евгений отвернулся, чтобы рассмотреть фотографию на титульном листке газеты, Яков начал в него вглядываться и старался повторить все, что сделал юноша: зажать тонкую ручку чашки подушечками большого, указательного и среднего пальца; выпрямить спину и сесть как можно ровнее; вскинуть голову, прилизав волосы (Яков сделал это ладонью); в конце концов, вести себя как аристократ.
Это, конечно, не укралось от Нери-Розаль. Он украдкой взглянул на Якова и снова вернулся к газете.
Медленно потягивая еще не остывшую жидкость темного малинового цвета, Евгений тщетно пытался подавить улыбку, которая сама напрашивалась на его аккуратное приятное лицо.
Нельзя сказать, что Евгений редко улыбался. Просто искреннюю и настоящую улыбку в его исполнении увидеть можно крайне редко, особенно последние годы.
Да и... поводов радоваться нет...
Но в тот миг Женю так позабавили "манеры" Якова, его слова, его жесты. Все в этом мальчике было очень милым и естественным и заставляло Женю улыбаться. Вмиг лицо юноши становилось по-простому добрым, но все же каким-то загадочным; в его чертах расцветали лучшие качества характера, они находили отражение в приподнятых уголках губ и их ровном изгибе, в правильных, пропорциональных скулах, в линиях ровных жестких бровей... в бронзовом блеске его русых прядей, волнами падающих на ворот свитера, в текстуре его мягких волнистых волос, в завитках, спадающих на белый гладкий лоб, чуть высокий и широкий. Взгляд его полузакрытых и сощуренных глаз заставлял людей замирать на месте, задержав дыхание в восхищении этой "нечеловеческой" красотой.
Яков сделал последний жест - "грациозно" отставил мизинец, и Женя не сдержался и хихикнул.
- Вы чего, ваше благородие? - удивился Яков, и Женя услышал его внутренний голос, его мысли: "Я что-то не так сделал?"
- Нет, нет, - поспешил успокоить его юноша. - все так... - Евгений вздохнул, выпрямил руки, потянулся, и его взгляд упал на газету.
- Может... почитаем? - он перевернул титульную страницу (лишь указал на нее пальцем, она сама перевернулась) и сразу же наткнулся на статью с весьма интригующим названием - "ПРЕСТУПНОСТИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ". - Я, наверное, буду читать вслух. Тебе же тоже интересно?
- Да, ваше благородие! - оживился Яков и снова стал собой - незамысловатым и открытым.
- Вот и прекрасно! - Женя по привычке трижды хлопнул в ладоши, прежде чем взять выпавший разворот пальцами и поднять повыше, к его немного близоруким глазам.
Нери-Розаль встряхнул листок и начал:
"Самый молодой ссыльный за всю историю Града! Транспортирован в Центральный Госпиталь 11 января 2012 года, найденный без сознания во дворе дома на Фортунатовской улице (Россия, г. Москва, район Соколиная Гора). Пятнадцатилетний одаренный... "
- Пятнадцатилетний? - переспросил Евгений у бумаги. - Ему... ему всего пятнадцать? - и продолжил читать.
"... якобы "ненароком" вызвал демона сингулярности. Свидетели говорят, что он, похоже, пытался помочь, но следствие определило, что несовершеннолетний Николай Сахаров решил таким образом произвести расправу над ведьмой Верой Леонидовой. Он мастерски подстроил убийство, натравив на женщину демона, и заплатил за это тяжелым ранением - травмой руки (не удержал демона под контролем), послужившей причиной нарушения обращения энергетики в его теле.
Коллектор Кривцов Степан подчеркивает храбрость Леонидовой, предпринявшей попытку защитить бессильных людей. "Этот мальчишка, похоже, питал личную неприязнь к бедной женщине, - говорит Кривцов. - он вырос в семье потомственных чародеев и прекрасно знает, что при смешании противоположных видов энергетики возникает некое демоническое существо, исчезающее лишь в случае тяжелого ранения или смерти одного из чародеев, вступивших в сингулярный союз. Этой тварью можно управлять, но отдавать приказы должны оба чародея. Они, несомненно, должны быть очень сильными и опытными.
Мы понятия не имеем, почему демон не пропал вследствие травмы Сахарова, и можем сделать вывод, что именно Николай подстроил убийство Леонидовой. Он пытался заставить демона напасть на несчастную ведьму, но сделал осечку и сам попал под удар.
В данный момент мы пытаемся определить, в каких связях они состояли с убитой - возможно, дело приобретет совершенно немыслимый оборот, и тогда мы сможем точно сказать, чем так "насолила" эта смелая, самоотверженная и, несомненно, гуманная женщина малолетнему преступнику ..."
Этим утром журналисты попытались взять интервью у родного брата юного ссыльного, Анатолия Сахарова, но он был немногословен и в очень грубой форме отказал репортерам в ответах. Отцу Николая задать вопросы тоже не удалось, т.к. он был не в состоянии говорить из-за последствий транспортировки и сильного алкогольного опьянения. Сестра Николая с самого утра не появлялась в больнице.
Врачи назначили Николаю адаптативный курс лечения, т.к. его здоровье сейчас находится под угрозой.
Заведующий Особым Отделением Давид Новиков сказал о диагнозе Сахарова: "В общем... я не знаю, зачем вы его лечите, если он как бы ссыльный и сам виноват в том, что получил эту рану. Зачем мне лечить пятнадцатилетнего преступника? Я слышал, что в какой-то стране на Земле... кажется, Южная Америка... а, нет, Северная... просто Америка... они преступников сажают на стул и убивают молнией. Если Конвоиры решат его казнить, то я не вижу смысла ... " Дальнейшие слова Новикова мы позволили себе вырезать..."
Женя стиснул страницы пальцами, и по буквам побежала трещина, похожая на рваную рану. Юноше было все сложнее сдерживать эмоции - хотелось резко вскочить, закричать так громко, чтобы стекла потрескались и вылетели из рам фонтаном осколков; закружить в воздухе все эти стулья и барные табуреты, все эти бутылки, флаконы и банки; разом разбить все тарелки, миски, бокалы, стаканы и фужеры, разорвать эту злосчастную газету в клочья; потом немедля купить билет на скорый поезд в центр, ворваться в ГИД - Градский Издательский Дом и свернуть шеи всем этим "журналягам" за подобные слова...
- Ублюдки. - односложно, сухо, жестко сказал Евгений и разгладил ладонью фотографию - паренек в куртке - незнакомого Евгению фасона - и джинсах - такие юноша несколько раз видел на своем "троюродном брате", который жил в Круге XXI - лежал на носилках. Его лицо было замазано, но Евгений разглядел золотистые кудри, в копне которых проглядывали редкие опаленные локоны, беспорядочно разбросанные по грубой ткани носилок цвета баклажана в форме нимба вокруг пятна блюра.
Вдруг трактирщик вышел из-за стойки и приблизился к их столику. Яков наблюдал за ним взглядом над чашкой - взглядом, который можно назвать одновременно доверчивым и выжидающим.
- Это какой-то бред. - сказал хозяин заведения. Он задумчиво потер мозолистой ладонью свою коротко остриженную голову, глядя куда-то в пустоту. - Я тоже ссыльный ...
Евгений в тот же миг постыдился своей вспышки чувств и хотел было извиниться по привычке, но услышал, что трактирщик разделяет его отношение к описанному в статье:
- ... и я никогда не поверю, что этот парнишка и вправду хотел убить какую-то дамочку. Даже если это его физичка. - трактирщик усмехнулся. - Я же не побежал убивать свою учительницу, хотя она дважды отказалась поставить мне тройку.
Юноша и мужчина на миг посмотрели друг другу в глаза, и голос трактирщика прозвучал в ушах Евгения - такой хриплый и невнятный голос...
"Я не подслушивал. Просто оказался рядом. В этом и суть работы трактирщика - я рядом, но не всегда, а только когда нужно. Когда нужно я выслушаю, как очередного сопляка бросила очередная девушка его мечты. Когда нужно я разниму драку очередных нажравшихся незнакомцев. Я не знаю, нужно ли мне было влезать, но какая уже разница - я влез, и мне кажется, что этот вот молодой человек не возражает... ну а мелкому совершенно фиолетово... "
Евгений опустил глаза на газету.
- То есть вы тоже ссыльный... - в нотах голоса Жени варварски промелькнуло нескрытое возмущение, смешанное с раздражением. - и о вас тоже писали такой бред?
- Нет, мой случай был не настолько вопиющим, чтобы писать о нем в газетах. - трактирщик протянул руку, и Женя успел рассмотреть его ладонь - грубую, высохшую, рассеченную трещинами. - можно?
- Д-да.
Евгений передал газету мужчине. Тот ее хозяйски встряхнул, прищурил глаза и продолжил за юношей точно с того слова, на котором тот остановился.
"... Дворец Властей объявил поиск семей, способных стать опекунами для Николая Сахарова. Люди должны серьезно отнестись к данному решению, на них будет возложена ответственность за жизнь ссыльного. Также возможны непредусмотренные траты на лечение. Пишите по адресу: Круг XXI, Весенний Сектор, ул. Бумагомарателей, Приемная Палата, к.3."
Трактирщик вернул газету юноше.
- М-м-мда. - протянул он, не зная куда деть свои большие выпученные глаза. - Интересно, кто-нибудь согласится?
Евгений только фыркнул.