Наверное, никогда человек не достигнет истины разумом, истина - постигается разумом, ибо не разум достигает истины.
СТРАХ СМЕРТИ
Я всегда боялся смерти, с раннего детства, как только познал это неизбежное явление своим детским мозгом, как только осознал этот ужас своей не окрепшей только начинающей формироваться психикой. Я рос очень замкнутым ребёнком, я сторонился своих сверстников, а в дальнейшем и окружающих людей. Я поздно начал говорить, хотя рано научился понимать. Понимать всё, понимать всех, я прекрасно осознавал мир, в котором родился и жил. Но никак не мог понять смерть. Страх смерти преследовал меня, это чувство угнетало меня до такой степени, что мне всегда не хотелось жить. В дошкольном возрасте я мог часами сидеть в тёмной комнате и смотреть в одну точку. Я боялся смерти. Только с возрастом, задолго после окончания школы, я начал понимать, что это навязчивое состояние, но я ни как не мог избавиться от него. Конечно, причину своего страха я держал в секрете и от родителей и со временем от врачей, под присмотром которых я находился с детства по настоянию моих тогда ещё живых предков. Я на два года опоздал в школу, мне тяжело было дружить и общаться с детьми, по причине их жестокости по отношению ко мне, да и не только. Я не мог понять их жизнерадостное и чрезмерно весёлое настроение. Они утомляли меня не только своими глупыми шутками и оскорблениями в мой адрес, но и своей тупостью. Я ни как не мог понять, почему они радуются по всякой пустяковой причине, ведь им же всем предстоит умереть, кому-то от болезней, кому-то от несчастного или трагического случая, а кому-то просто от глубокой старости. По окончанию школы, я таки не смог вписаться в общество людей, и родители решили поместить меня в реабилитационный центр при институте занимающем изучением нервной деятельности человека. Мне задавалось много вопросов, и убедительно просили ежедневно принимать разные препараты: таблетки и капсулы, порошки и растворы, сопровождая всё это разными инъекциями и терапией. Их удивляло моё полное эмоциональное отсутствие, на такие естественные признаки человеческих чувств, как радость, горе, удивление, желание чего-либо и даже страха перед болью. Ежедневные опыты и эксперименты в изучении загадки моей психики, а также постоянное наблюдение за моими повадками и привычками не дали ни каких результатов. Спустя 22года моего неудачного лечения в день моего сорокалетия консилиум решил выписать меня со стандартным в таких ситуациях диагнозом: "тяжёлая форма шизофрении" и не тратить по пусто своё время для поиска определения истиной формы моего заболевания. Мне было назначено небольшое ежемесячное пособие и выдана на руки сберегательная книжка с пятикратной цифрой денег на счету, оставшейся от моих родителей, 12лет назад погибших в автомобильной катастрофе, на похоронах которых я отказался присутствовать по причине писаной выше. Двух этажная дача на берегу моря в Крыму все, что осталось мне в память о них. Меня очень устраивало зимнее время, рано темнело и поздно рассветало, людей в этот сезон на дачных участках было мало, и никто не тревожил меня своим любопытством. Я мог часами сидеть у окна своей тёмной комнаты и наблюдать из своего ограниченного пространства за суетой внешнего мира. В периоды морозов и штормов на море, я иногда слышал под окнами своего дома голодные завывания волков, спустивших с прибрежных гор к морской низменности в поисках пищи. В эти холодные вечера, я обычно растапливал камин и, укутавшись в плед, сидел возле него и грел свои вечно холодные ноги. Под утро, когда чёрное небо постепенно начинало преобразовываться в серый цвет, я ложился в постель своей кровати стоявшей у окна, и сладко засыпал до первых сумраков. Как-то мне приснился сон, весьма странный сон. Вообще мне очень редко снятся сны, два или три за всю жизнь, содержание которых, проснувшись, обычно не помнил, и напрягать свою память, в последствии вспоминая спутанный характер этих черно-белых картинок у меня никогда не было желания. Но на этот раз я отчётливо его запомнил до мелких деталей: Я шёл по наклонной плоскости по какой-то петляющей асфальтной дороги ведущей в неизвестное направление, а с низу в мою сторону катились не понятные белые шары разных диаметров, от размеров теннисных мячиков, до огромных, с трёх этажный дом. Они возникали вдали, на горизонте, как мыльные пузыри они были везде видимом мною пространстве. В пути, мне приходилось рассчитывать время и скорость их приближения, с каждым разом удачно избегая столкновения с этими неопознанными объектами, для чего требовалось неимоверных усилий мозга и тела. Но со временем идти по асфальту становилось труднее, в него начинали погружаться ноги, как в какую-то субстанцию, иногда до самых колен. Он шевелился, как трясина болота, но меня выдерживал. Иногда мне хотелось свернуть с дороги и идти по пересеченной местности, но какая- то неведомая сила не позволяла мне этого сделать. Но и за пределами дороги не так всё было и спокойно, иногда на той почве, вдруг преобразовывались воронки, маленькие и большие по типу водной заглатывая в себя попавшие белые шары. Меня начала мучить отдышка, но встать передохнуть было нельзя, асфальт мог засосать меня всего и я упрямо шел. Потом я услышал голос за своей спиной. Это был голос отца.
- Здравствуй сынок, - сказал он. - Вот мы и встретились после долгой разлуки. - Я захотел обернуться, чтобы зрительно убедиться в его присутствии, но он словно прочитав мои мысли, предупреждающе попросил этого не делать.
- Не оборачивайся и не останавливайся, сынок. Ты находишься в потустороннем мире, здесь другие законы, здесь нельзя оглядываться назад и стоять на месте. Это опасно. Это опасно не для жизни, это опасно для смерти. Потому что существует состояние, хуже и страшнее смерти. Оно не постижимо разумом и сознанием. Это субстанция, в которой царствует только один закон, это исключение всех законов. Где главное правило, есть исключение всех правил. И только здесь сынок я познал твой страх мучавший тебя с детства. Прости меня, и свою мать. Мы не знали тогда об этом, и только теперь я понял твою скрытность и причину твоего детского беспокойства. Иногда в природе происходят непредсказуемые явления, это называется сбой программы, что и произошло с тобой. Но ты не ошибка природы, ты уникальное создание её. Ты не такой как все, ты один смог постичь неведомые другим законы, законы бытия, закон жизни и смерти. И по этому ты единственный кто смог попасть в потустороннее пространство. Ты единственный человек, получивший высший дар - бессмертье. Бери и пользуйся им, тело просто одежда.
- Но отец, а где же мама?
- Твоей матери нет со мной рядом, она ушла, скоро и я пойду за ней. Видишь эти воронки, её засосало туда, и меня засосёт они засасывают всех и всё. Это неизбежно для всех кроме тебя, это переход в другое состояние, это другая субстанция, это вечный страх, который рано или поздно мучает каждого, кроме тебя, ты это уже прошёл. Тебе повезло, волею неведомого случая ты попал при рождении на сбой, на сбой никому неведомой программы, а мы все на убой.
- Но отец не уходи, мне так тяжело в моей жизни, я так скучал по тебе и по матери, прости я не смог придти на ваши похороны, меня мучил страх, страх перед смертью.
- Это ты нас прости за больницу и твоё тяжёлое детство, теперь тебя никогда не будет мучить подобный страх. Слушай меня внимательно, у тебя не будет времени и будет вечный путь, но там, а здесь для меня отсутствует время и расстояния мы с тобой в разных пространствах, миры параллельны, в данный момент произошло преломление времени и мы пересеклись в пространстве. Я ни хочу, чтоб ты зря вышел из этого состояния и вернулся ни с чем.
- Из какого, отец?
- Из комы. В данный момент ты находишься в коме, в глубокой коме. Видишь эти белые тельца, их не надо бояться. Они не причинят тебе ни какого вреда, они мягкие и пушистые, это как снег, как облака, как туман, я не могу тебе точно объяснить их свойства и происхождение. Возьми это и поглоти в себе, войди в него и поглотись в нём и все, а дальше я ничего не знаю.
Только он успел закончить, как я услышал хрип, тяжёлый захлёбывающий хрип и сквозь этот хрип, ели послышались, уже как-то отдаленно в мучительном страдание последние отцовские слова: прощай сынок, не оборачивайся тебе нельзя меня видеть.
Я продолжал идти, тщательно обдумывая все отцовские слова, стараясь глубже вникнуть в их смысловую суть. Я продолжал также вязнуть в асфальте, и меня также мучила отдышка, но теперь я не пытался обойти двигающие снизу на меня белые шары, я шёл на них. Они действительно были мягкими и нежными, как облачка тумана. Маленькие шарики проходили сквозь меня, а я проходил сквозь большие. Я в себе начал ощущать новое чувство, прекрасное чувство, которое не испытывал никогда, чувство к жизни. Одновременно во мне начало исчезать чувство страха, страха к смерти...
Белых шаров становилось больше и больше, пока всё не побелело перед моими глазами...
Я лежал с открытыми глазами и долго смотрел в белый потолок своей комнаты, переваривая странный сон своим мозгом. За окном слышался тревожный свист ветра и доносился шум морского прибоя. Становилось холодно, камин остыл, и угли в нём потухли. Впереди меня ждала длительная ночь и полная луна последнего месяца. Я решил сходить в сарай за дровами и растопить камин. Встав с кровати, я спустился к выходу на первый этаж, накинув на себя свой овчинный полушубок висевший на гвозде у входной двери и, надев валенки, вышел на свежий воздух. Было очень холодно не столько от мороза, сколько от штормового ветра, дующего с моря. До сарая метров двадцать, но по причине глубокого снега и встречного ветра дойти до него было не так легко. Но я упорно шёл, снег был так глубок, что проникал за края валенок, неприятно пощипывая холодом мои ноги. Меня стала мучить отдышка, и я решил остановиться на пол пути передохнуть. Вдруг я услышал чьё-то учащенное дыхание за своей спиной и множественное шорканье по снегу. Я тот час же оглянулся и увидел, как небольшая стая голодных волков вбегала в дверь дома оставленной мной приоткрытой. Я поторопился назад, мне тяжело было бежать по глубокому снегу, но я бежал не чувствуя отдышки, мне хотелось быстрее прогнать этих хищных и голодных тварей из моего дома. Как я мог оставить открытыми двери думал я на ходу и в своей комнате тоже. Вбежав в дом, я услышал скрип полов на втором этаже моей комнаты и мерзкие звуки рычания доносившие оттуда. Не помня как, вбежав наверх по лестнице, я ворвался в свою комнату. О боже, что это... я услышал крик, страшный душераздирающий крик. Такой крик не слышала здешняя округа, наверное, со дня сотворения мира, это кричал я, перед моими глазами открылась ужасная картина. О люди умеющие читать, не читайте. О люди умеющие слышать, не слышьте. О люди умеющие видеть не смотрите.
Боже мой, за что... семь огромных волков на моей кровати и возле, кусали и грызли моё тело неподвижно лежащее с открытыми глазами. Они яростно впивались зубами в мою плоть, пытаясь стянуть моё тело на пол. Один из них держа в пасти мою правую руку яростно мотая своей головой резкими движениями задними лапами, а передними опираясь о постель, стянул наконец-то моё тело с кровати, упавшее на пол с сильным грохотом. Те две твари, находившие на кровати, спрыгнули вслед за ним. Тому тянувшему мою руку, удалось перегрызть и оторвать её от тела и отбежать с ней в противоположный угол, противно чавкая там. Тот, что был ближе к голове начал грызть моё лицо, уродуя его до неузнаваемости. Другой распоров своими острыми клыками мой живот, аппетитно поглощал его внутренности, время от времени засовывая свою отвратительную морду испачканную в крови, под мою реберную клетку и, доставая оттуда разные внутренние органы в попытке достигнуть главного, сердца. Иногда они рычали друг на друга в попытки отнять лучший кусок у себя подобных. Запах крови наполнил всю комнату, и звуки, эти противные скребущие звуки клыков о мои кости. Они старались разорвать на части моё тело, пытаясь перегрызть сухожилия и хрящи, они одновременно хватали его зубами, и трясли, мотая своими головами заигранно виляя своими серыми хвостами. Я продолжал кричать, бегая вокруг этой страшной трапезы в попытке отогнать мерзких тварей от моего бедненького тела, вернее оттого, что от него осталось. Они словно не замечали меня и не слышали моего крика, так видимо были увлечены своей кровавой пирушкой. Наконец самому крупному удалось перегрызть мою тонкую шею, отделив голову от туловища, он заполз с ней под кровать, и я уже не видел, что он там делал с моей головой, оттуда доносились только звуки. Я уже не мог наблюдать за этой страшной картиной, у меня, у человека лишенного эмоций и чувств, инвалида с детства сдали нервы. Схватившись за голову, я выбежал из этой страшной комнаты, из этого страшного дома, я выбежал на улицу, на снег, на мороз, на ветер, я встал на колени посреди двора освещённого полной луной, рыдая и плача я вознёс руки к небу и кричал сквозь слёзы: О Боже, я не хочу бессмертья...!!!