Аннотация: Рассказ с еврейским юмором о еврейском счастье...
После одной из вечеринок Сениной подружке Хайе стало плохо. Вначале она подумала, что перебрала "экстази" и водки, но подозрительные симптомы усилились через две недели. Хайечка побежала проверяться и к своему ужасу обнаружила, что находится в нехорошем положении. Подумаешь, в положении, - скажете вы. Медицина в Израиле хорошая, аборты делает успешно. Но дело было в Сене. Сеня Койшмар Хайечку очень любил и сразу предложил ей свою руку и сердце. Идея окольцовывания Хайечке очень понравилась, она перестала нервничать. К тому же Сеня был очень ласков и мил.
Так незаметно прошёл ещё месяц. Хайин животик округлился до такой степени, что родители девочки - степенные евреи, соблюдавшие субботу, обнаружили это и устроили скандал. В другой стране зарегистрировались бы молодые гражданским браком и всё бы на этом закончилось. Но не так это просто на Обетованной земле. Гражданского брака там просто не существует, все браки заключаются уважаемым раввином.
С его лёгкой руки заключаются брачные союзы, приводящие к обычному людскому счастью, или, наоборот, к адским мучениям.
Выслушав все возможные проклятья, Сеня поспешил в раббанут, чтобы получить благословение рава. Простояв в очереди часа два, Сеня робко постучал. Не услышав ответа, осторожно приоткрыл дверь и вошёл в кабинет. Напротив окна, прикрыв глаза то ли в полудрёме, то ли в раздумии, сидел заросший до ушей рав Шмуэль. Это был человек в традиционном чёрном костюме, получивший от бога все ответы и не торопившийся делиться ими с каким-то молодым человеком лет двадцати пяти. Сеня не догадался напялить на голову кипу, что ещё больше настроило уважаемого рава против несчастного юноши. Рав Шмуэль отодвинул в сторону Сенины документы.
Сеня простоял минут пять, не решаясь спросить, пока наконец рав не приоткрыл один глаз.
- Вус эрцех? - спросил он.
- Что? - переспросил Сеня.
- Ты аид или кто? Совсем не знаешь идиш?
Сеня замер, румянец обагрил его щёки. Ему было стыдно признаться, что это было именно так. Ну как объяснить раву, что бабушка читала на этом языке, но родители - безбожники и коммунисты, так и не удосужились выучить сына хотя бы нескольким фразам. Для него этот язык остался в далёком детстве, когда была жива бабушка, прятавшая свои молитвенники под подушкой, чтобы - никто не дай бог! - не увидел.
- Ты откуда приехал?
Идиотский вопрос, учитывая, что вся подноготная была перед равом на столе в многочисленных копиях документов, - на лице Сени, выражавшем толстый, рыжий вопрос: ну что он от меня хочет? Сеня чувствовал себя жалким букашкой перед равом и готов был моментально сорваться с места и убежать. Но долг перед Хаечкой удерживал его зубастым капканом к каменному полу раббанута. Он выдавил из себя несколько слов, назвав название маленького городка, откуда приехали его родители.
- О времена, времена... - тяжело вздохнул рав. - Его мохнатые брови полезли на лоб, выражая возмущение. - Какой же ты еврей, если ты не знаешь идиш?
Сеня возмутился, сказал, что государственный язык Израиля - это иврит, и он окончил школу с прекрасными оценками.
- Ты можешь закончить десять школ. Что ты знаешь о еврействе, каким законам ты придерживаешься, ходишь ли ты в синагогу?
Рав внимательно смотрел на юношу и думал:
" Вот так они - светские... Законов не соблюдают, живут точно голуби, не зная ни забот, ни обязанностей. А потом вдруг стукнет им в голову и всё: любовь до гроба, высокие слова. И так до первых трудностей. Была семья - и нет семьи. Вера заставляет человека жить пристойно, помогает по жизни".
Ему было жалко этого мальчишку. Но он решил его немного помучить. Пусть вспомнит о своих корнях, об обычаях. Может быть, пробежит в его голове искра, и вновь он будет верить, задумываться, читать священную книгу.
- Какой же ты еврей, Койшмар?
Сеня возмутился, начал рассказывать про свою бабушку, но это рава не заинтересовало. В душе Шмуэль посмеивался над ним, растерянным и красным от смущения.
- И ты хочешь сказать, что ты еврей? Скажи хоть что-нибудь на идише!
- У меня в документах написано!
- Ну да, - буркнул рав,- все вы из России приезжаете евреями, только потом оказывается, что документы поддельные... Ну давай, говоришь, бабушка была еврейкой, вспомни, что она говорила твоему отцу?
Сеня долго напрягал память, пока не выплеснул фразу, повисшую в воздухе:
- Кишин тухес...
Рав посмотрел на него растерянно, потом разозлившись, выкрикнул:
- Кишин тухес алейн! Человек, который не различает кнейделех от мейделех, не может повести свою невесту под хупу. Я знаю семью твоей невесты, очень хорошая семья. В отношении неё у меня нет никаких сомнений, но вот что касается тебя...
- Что мне делать? - растерялся Сеня.
Рав почесал свою бороду.
- Не знаю что делать с тобой, хуцпан ... Приведи кого-нибудь из родственников, кто знает идиш. Тогда я выдам тебе разрешение.
Бедный, несчастный Сеня Койшмар выскочил из здания с жутко пылающими щёками. Что он скажет Хаечке? Что его не признали евреем? Да он только от одной мысли готов провалиться сквозь землю! Родители умерли недавно, друзей у них не было, да и родственников тоже. Он был в Израиле совершенно один. Сеня думал, думал... Ну почему он должен слушаться кого-то, как ему устраивать его жизнь? Ходить в синагогу, придерживаться всем этим ограничениям, упаси боже, быть ещё похожим на доса... Это стало признаком плохого тона среди молодёжи. Полно баров, дискотек, развлечений. Ну кто может отказаться от всего этого?
Так он шёл по городу, не в силах позвонить Хайе, чтобы рассказать ей о возникшей проблеме. Ребёнок её будет мамзером, что может быть ещё хуже? Мамзер может устроить свою жизнь в браке только с другим мамзером. Да и нет большего позора для девочки из религиозной семье родить ребёнка вне брака! Какой кошмар! Тёплый ветерок с моря погладил его по щёкам. Он посмотрел на сверкающие огни гуляющего города, и у него вдруг возникла шальная мысль: а что если плюнуть на всё и сбежать!
Но он понимал, что далеко ему не дадут сбежать родители Хаи. Найдут, как пить дать. Он сел в парке и огляделся: на соседней скамейке громоздилась какая-то непонятная куча тряпок, газет. Внезапно куча зашевелилась, из неё вылезла рука, почесала невидимый нос. Из кучи раздался хриплый голос:
- Эй, пацан, дай закурить!
- Не курю, - признался Сеня.
Куча развернулась и превратилась в мужчину преклонного возраста, седого, порядком заросшего и неопрятного, в порванных джинсах и полинявшей от возраста рубашке.
- Ты всерьёз не куришь или не хочешь меня угостить?
Сеня вздохнул. Ему только не хватало связаться с каким-то бомжем. Он встал и хотел было направиться в сторону выхода из городского парка, как бомж его остановил:
- Ты подожди, не уходи! Ничего я от тебя не хочу. Хочешь поговорить? Я же вижу, у тебя есть проблемы. Так редко бывает, когда кто-то хочет с тобой побеседовать... Ты не смотри, что я здесь ночую. Сядь!
Он пригласил Сеню сесть на его скамейку.
- Ну, рассказывай! Я вижу, что тебя что-то волнует.
Он добродушно засмеялся, обнажив несколько одиноко торчавших зубов. Улыбка изменила его лицо, и он напомнил Сене покойного дедушку. Сеня почему-то доверился ему, хотя представил себя со стороны: он рассказывает посреди ночи какому-то бомжу самые откровенные тайны! Когда он закончил рассказывать, старик долгое время молчал, а потом сказал:
- Ты женишься, а меня вот жена довела до такого состояния. Выкинула из дома, потому что не устраивал её. Потерял работу, не мог найти новую... Знаешь, женщины не любят, когда живут за их счёт. Ты не думай, я не пил и пальцем её не трогал. Просто она посчитала, что я ни на что не пригоден, сказала, чтобы уходил... И я ушёл. Может быть, сказала она в сердцах. А я вернуться не могу. Ты на самом деле любишь свою Хаю?
Сеня кивнул головой.
- Ты подумай, ведь однажды она может заявить тебе, что ты ни на что не пригоден, и это будет самым большим разочарованием в твоей жизни.
- Я уже решил, - ответил Сеня. - К тому же нехорошо, когда рождается ребёнок вне брака.
- Это нехорошо, - усмехнулся старик.
Они долго сидели, до тех пор, пока не появилась луна и не осветила всё вокруг. И Сеня подумал, что эта одна из самых волшебных ночей в его жизни...
Бомжа звали дядей Изей. Он выбросил всё своё тряпье, переоделся в Сенин костюм и даже стал казаться моложе своих лет. Сеня жил один в двухкомнатной квартире, купленной его родителями. Дядя Изя долго отнекивался, когда Сеня предложил переехать к нему жить. Ну а потом, когда они разговорились, оказалось, что они по-настоящему родственники. Так это ведь среди евреев. Если ты познакомишься с человеком на улице, нет никакой гарантии, что он не окажется твоим родственником. Оказывается, дядя Изя хорошо знал Сенину бабушку и приходился ей троюродным племянником. А как он знал идиш!
На следующий день они заявились к раву Шмуэлю и на традиционный вопрос:
- Вус эрцех? - дядя Изя ответил:
-"Гулцих вэ шерстих, васт нохамул."
( В буквальном смысле это означает: "Моешься, бреешься, - повторяется заново.")
Этим выражением он сразил рава наповал, и через пять минут они выясняли, не были ли они родственниками? Рав Шмуэль приехал в Израиль совсем ребёнком и был приблизительно того же возраста, что и дядя Изя. Ах, если бы вы могли видеть эту картину! Рав с жаром что-то доказывал на ломаном русском языке улыбающемуся дяде Изе. Рав Шмуэль даже не подозревал, что перед ним сидит бывший бомж; Сене он подписал бумажку, и растерянный парень только сидел напротив двух стариков, внимая странному диалогу.
Когда Сеня с Изей вышли из раббанута, Изя потрепал парня по плечу и сказал:
- Ну всё... Будь здоров и счастлив, мальчик... Большое спасибо тебе за эти несколько дней, что ты приютил меня, но на этом наши дороги расходятся...
Сеня коснулся его руки.
- Дядя Изя...
Пожилой человек остановился. Так много было в голосе парня: и доброта, и беспокойство. Так с ним давно никто не говорил.
- Большое спасибо вам, но вы меня не поняли... У меня никого нет в этой жизни, кроме Хайи и вас. Поживите со мной, дядя Изя. Мы ведь с вами родственники...
***
На этом можно было завершить мой рассказ. Сеня получил разрешение на еврейскую свадьбу, дядя Изя - надежду на лучшую жизнь. Я забыл только про такой важный компонент в их жизни, как еврейское счастье. Скольким людям лучше бы жилось, если бы не это еврейское счастье! В то самое время, когда радостные Сеня и Хайя на пятом месяце беременности собирались сыграть свадьбу в одном из лучших залов Ашдода, на улицах вдруг разорвались первые ракеты из Газы. Один из "градов" разорвался в квартире, где жили Сеня с дядей Изей. Представляете, вся квартира - вдребезги, а на них - ни царапины!
Тут вы скажете мне, что за весёлый рассказ я написал. А я вам отвечу: да, весёлый! Евреи всегда смеются сквозь слёзы, такой он - еврейский юмор, плача, они не прекращают смеяться над теми, кто ненавидит их и хочет уничтожить! Бедная Хаечка! Как только она выдержала эту проклятую сирену и это ужасное ожидание, когда разорвётся ракета! И смотри ведь, выдержала, не разродилась раньше времени!
Только спустя месяц, с отвисающим животом, Хайя танцевала на одной из самых весёлых свадеб, которую я видел. Русская, восточная и идишская музыки смешались на этом вечере. Все, кто знали Сеню и Хайю, пришли на свадьбу.
Сеня, мальчик мой, смейся всегда над всеми трудностями! Танцуй, парень, радуйся жизни, пока на это есть возможность...