Бабочки с изумрудными и сапфировыми крыльями порхают в тамбуре скорого поезда. Прокуренное чувство любви к набитым окурками пепельницам и пустым пивным бокалам с белесой пеной на стенках. Бабочки машут изумрудными и сапфировыми крыльями в моих легких. Любовь к янтарному никотину до тяжести при дыхании. Воздуха хватит для нескольких не длинных жизней. 50 max.
Мне снятся бабочки, летающие в тамбуре, они откладывают жесткие, шершавые гранитные коконы у меня в грудной клетке. Бабочки, раздирая мои ребра, улетают. Они любят дымные тамбуры. Я молча курю, голос вытекает кровью из разодранных легких, дым асфальтовыми волнами ложится на металлический пол. Стук колес, рельсы и сами колеса вклеены черно-белыми воспоминаниями в мой мозг. Счастье зеленого цвета треплет мои почерневшие волосы, вплетает в них стебли неизвестных ни одному знахарю трав. Мне радостно и счастливо, и смех рвется наружу из рваной клетки груди.
На остановках скучно, вокзал смотрит на меня запачканным окном тесного купе. Остановки пахнут одиночеством, отрешенностью, забвением, безысходностью, депрессией и дешевым чаем из пакетика. Все фонари ослеплены камнями. Все урны растоптаны битыми стеклами пивных бутылок. Розовые буфетные салфетки комьями улетают в небо и возвращаются гладкими утренними лучами запанного похмельного солнца. Солнце тоже частенько тянет блевать.
Белые лошади бегут из вони городов. Города дышат через трубы заводов. Они задыхаются без грязи и смрада. Белые лошади бегут к желтому песку и к соли, превращаются в певучую зеленоватую морскую пену. Они поют грустные песни одиноким рыбацким лодкам в послеобеденное время. Их песни пахнут слезами, изумрудными и сапфировыми. Я слышу этот запах в тамбуре скорого поезда, он исходит из моей дырявой груди. М.О.Р.yeah!
Курить можно только в тамбуре - конец санитарной зоны.