Вчера в баре ко мне подошел сильно выпивший мужчина.
Выпятив нижнюю губу, он долго таращился на меня влажными в красных прожилках глазами, силясь что-то сказать, но, начиная говорить, каждый раз запинался и делал такой жест, какой делают все пьяные люди, когда им не удается выразить мысль.
Мы с коллегами висели над барной стойкой ножками вверх, поэтому мужчина разглядывал нас задрав голову, отчего казалось, что рано или поздно он потеряет шаткое равновесие и рухнет на спину.
Наконец он пролепетал бармену:
- Мартини вот в тот бокал.
И указал пальцем на меня.
Мое тело перевернули, поставили на стойку и плеснули внутрь что-то ужасно пряное.
Мужчина ухватился трясущимися руками за мою ножку, приблизил ко рту и дыхнул еще более сильным ароматом.
- Я вот что хочу сказать, - вновь обратился он к бармену, натужено подбирая слова. - Вот эти бокалы... Они все одинаковые, как не крути... Большие, маленькие... Одна хрень в итоге. Осколки! Острые осколки!
Мужчина коснулся моего края губами, и густая жидкость внутри меня начала убывать.
Отдышавшись, он продолжил:
- Любой бокал можно поставить в такую ситуацию, когда он покажет свою острую сущность. Каждый есть бритва! Любой перережет тебе горло или проткнет грудь, если ты доведешь его до этого. Любой!
Он опустошил меня и обхватил ладонями.
- Вот с виду все такое гладкое, округлое... Но стоит надавить, и этот бокал превратится в острое лезвие! Умей поставить его в безвыходное состояние, и он покажет тебе свои зубы!
И он так сдавил мне ножку, что я застонал от напряжения.
- И неважно, кем потом станет этот бокал: стаканом, пепельницей или графином - сущность то останется. Осколки. Внутри одни осколки. Они просто их прячут от нас.
Он замолчал, долго сидел неподвижно, а потом поставил меня на стол и ушел, хромая и покачиваясь.
Пряный запах стремительно улетучивался.
Скоро меня помоют, вытрут насухо и повесят обратно ножкой вверх.