Адзо спустился к ручью, ступил босыми ногами в мутную теплую воду, прошлепал чуть выше по течению и уставился на краснеющую в закате верхушку солнца.
Первый раз за день он мог вот так спокойно постоять и подумать.
Юноша поднес к лицу свою ладонь и долго разглядывал словно незнакомую. Посмотрел на свои ноги, живот, на отражение лица в тусклой воде. Даже присел, чтобы лучше присмотреться, но только раскачал свой отблеск.
Он явно повзрослел за эти дни. Говорят, так и бывает, когда теряешь мать или отца. А у Арзо в один день умерли оба родителя. Юноша улыбнулся - все-таки чудесно, когда два любящих человека всегда остаются вместе.
Он зашел в ручей подальше, где вода чище, зачерпнул ее в ладонь, умылся и напился. Когда-то в этом ручье отец учил его плавать и ловить рыбу. А ниже по течению мать стирала белье.
Арзо пошагал по илистому дну обратно к берегу и заметил там двух проповедников и полицейского. Проповедники в последнее время всегда ходили с охраной. Эти чужаки вызывали все большее раздражение у местных жителей своей назойливостью. Вот и сейчас один из них разглядывал что-то на берегу, а другой водил длинной палочкой по воде.
Не заметить этих чудиков было невозможно - их ядовито-желтые одежды резали глаза даже в темноте. Раньше они носили повязки, закрывающие часть лица, а сейчас укутывали голову полностью какими-то пакетами. Видимо ужесточились требования их религии. Вообще слухи о них ходили нехорошие...
Арзо выбрался на берег и узнал полицейского - с этим парнем они раньше играли в одной футбольной команде.
- Салют, - не отходя от дерева, тот лениво протянул руку и криво усмехнулся.
Эта усмешка - смесь презрения и заискивания - появилась у него сразу, как он перешел работать в полицию. С каждым годом заискивания в ней становилось все меньше, а презрения - больше.
Арзо не собирался задерживаться и уже пошел к дому, как вдруг Джиюд остановил его:
- Говорят, у тебя предки умерли?
- Да.
- Сочувствую. Когда хоронить будешь?
- Послезавтра.
- На кладбище?
- Да, конечно. А где же еще?
Джиюд, громко чавкая жвачкой, помолчал, а потом, демонстративно перейдя на шепот, кивнул на проповедников и пробормотал сквозь зубы:
- Не положено скоро будет.
- Что не положено?
- Хоронить на кладбище.
Арзо разозлился.
- Это почему?
- Грех.
- Грех?! А как не грех?
- Сжигать, - еще более противно усмехнулся Джиюд.
- Это они тебе сказали? - Арзо повернулся к проповедникам.
Эти двое продолжали что-то собирать с берега в полиэтиленовые мешки.
- Эй! - крикнул им Арзо. - Вы грех здесь ищете? А не пойти бы вам на хрен!
Проповедники уставились на Арзо через прорези в масках.
- Но-но, - встрепенулся Джиюд. - Ты давай потише, приятель.
- А чего ты их защищаешь? - Арзо в бешенстве сжал кулаки. - Им какое дело, как мы живем? Пускай валят к себе домой!
- Мне приказали их охранять - я и охраняю, - сказал Джиюд, растерявшись. - Думаешь, мне нравится, что они там придумывают? Но так решило мое руководство.
- Похоронить родителей на кладбище - уже и это грех? - крикнул Арзо. - Что еще грех? Сначала сказали, что есть мясо - грех, потом вера наших отцов стала грехом! Какое им дело до нас? Они же и наводят на нас этот грех!
Арзо шагнул к проповедникам. Джиюд поспешно преградил дорогу.
- Послушай, иди домой, - попросил он испугано. - Только не хватало конфликта с этими ребятами.
Проповедники отошли подальше к воде и там переминались с ноги на ноги, словно желтые крокодилы на задних лапах.
Джиюд приблизил губы к уху Арзо и зашептал:
- Ты же знаешь, тут замешана политика. Правительство заодно с этими проповедниками. Они убедили наших, что оттого как живем мы, зависит жизнь людей в других странах. Понимаешь?
- И что это значит?
- Это значит, что скоро нам запретят есть мясо и пить воду. Умоляю тебя, иди домой. Хорони родителей, как положено. А дальше видно будет.
Продолжая сжимать кулаки, Арзо зашагал к дому.
Говорят, когда человек теряет мать или отца, то сразу становится гораздо взрослей. А у него умерли оба родителя. Конечно, Арзо выполнит свой сыновний долг и похоронит их по всем священным обычаям. Похоронит вместе с домашней утварью и стеклянными бусами возле ручья. Их болезнь уйдет вместе с водой, и там, где они переродятся, у них будет новая вечная жизнь.
Только вот ружье отца Арзо оставит у себя - здесь оно пока важней, чем в загробном мире...
2
Сделав необходимые заборы воды и почвы, медики вернулись в лабораторию.
Сопровождавший их местный чернокожий полицейский вполне сносно разговаривал по-английски, но на обратном пути был хмур и молчал.
В душевой кабине они, не раздеваясь, поочередно из шланга обработали друг на друге противочумные костюмы дезинфицирующим раствором.
Не спеша сняли комбинезоны, не стягивая перчаток, тщательно вымыли руки в растворе хлорамина. Также не спеша, продезинфицировали всю защитную одежду и, проверив на целостность, сложили в автоклав.
В странах Центральной Африки вспыхнула новая разновидность геморрагической лихорадки. Из десяти заболевших выживал один. Болезнь добралась из отдаленных селений до столиц и международных аэропортов. Специалисты Всемирной организации здравоохранения уже признали ее угрозой международного значения. Ни вакцины, ни лечения...
Медики вымыли руки с мылом и уселись за стол. Сегодня был тяжелый день. Умерло еще несколько жителей села. Десятки больных находились в переполненных палатах.
Никакие усилия медицинских организаций не спасли бы ситуацию, если вирус мог распространяться воздушно-капельным путем. Но, к счастью, пока он не умел так быстро разлетаться по миру. Пока не умел...
Однако он передавался от физического контакта с больными.
Он попадал из мяса зараженных летучих мышей, которых ели сельские жители от нехватки еды, из сырого мозга обезьян, которым лакомились в городах.
Он распространялся от умерших, которых родственники, согласно священным похоронным обрядам, несколько дней окуривают травами возле дома, убеждаясь, что они на самом деле окончательно умерли.
Он развивался в воде ручья, протекавшего невдалеке от кладбищ.
Правительство обещало ввести чрезвычайное положение, но тянуло с принятием окончательного решения...
Медики открыли консервы с тушенкой и принялись ужинать.
Сегодня им много раз угрожали, обвиняли в каннибализме, торговле органами, колдовстве и наведении порчи. Завтра все повторится.