Кариса : другие произведения.

Ароматы тайн. Лотос. Ч1

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:

   Я раскинула руки и покрутилась. Какой чудесный сегодня день. Солнечный, тёплый, летний. И мамина заказчица дала мне целую серебрянную монетку. Мой первый заработок.
   Вчера мама устала и прилегла отдохнуть, попросив разбудить её через час. До окончания работы по плетению заказанного кружевного полотна оставалось несколько рядов. И я рискнула - села и доплела их. Мама выспалась, утром немного поругала меня, сказав, что мои ошибки могли нам дорого стоить, но проверив мою работу, осталась довольна.
   А вот наша заказчица, портниха, которая шьёт для богатых дам, рассмотрев кружево, нашла два узелка, которые я сделала справа-налево. Моя мама - левша: она эти узлы завязывает слева-направо, а я обоеручка, или обееручка, в общем могу работать и правой и левой одинаково, вот и завязала случайно два узла по-другому.
   Мастерица сразу поняла, что часть работы кто-то другой делал, не мама, и спросила - кто. Врать я не стала, и она не только дала мне монетку, но и заказала воротнички и манжеты. Мама такую работу не берёт - платят за неё намного меньше, чем за полотно.
  
   Как же всё хорошо складывается: мы живём в этом городе уже два года, у меня появились друзья, батюшка из храма, что недалеко от нашего дома, учит меня математике, истории. А теперь у меня и заказ есть.
   Все мои друзья помогают родителям и поиграть выходят лишь вечером, и только меня мама не допускала до работы. Но я доказала, что могу, доказала...
   Я уже взрослая, мне двенадцать исполнилось. Вон Таюшке, в выходные четырнадцать будет, меня пригласили, а она уже четыре года с матерью в пекарню ходит. От мыслей о булочках, горячих и свежих, рот наполнился слюной, кушать хочу.
   Мама, наверно волнуется, я задержалась: мне очень хотелось купить подарки маме и Таюшке на свои деньги, пришлось походить по лавкам, поискать.
   Таюшке я купила ленты, красивые, цветные, а то она косу цветными тряпочками заплетает: лишних денег, как говорит её мама, в семье нет. Да на нашей окраине все живут бедно. И дружно. Правда, не все. Но, нам с мамой друзей хватает. Только бы нам снова не пришлось уезжать.
   А маме я купила книгу, потрёпанная немного, но, зато в ней много схем. Такие книги мастерицы пишут, потом от матери к дочке передают. А тут, видимо, род мастеров прервался, вот и продали такое сокровище.
  
   -Ранька, сюда... - возле моего дома, спрятавшись в тени, стояла Таюшка и махала мне рукой. - Подь.
  Я была рада видеть подругу, поэтому сразу побежала к ней, решив, что уже и так попадёт от матери за задержку, несколько минут могу и поболтать.
  -Чего?
  -Ты ко мне будешь?
  Мне не надо было уточнять когда и зачем. О празднике, который семья готовила Таюшке, знали все. Кто-то осуждал за трату денег, любят люди считать чужое, а кто-то, как я, радовался. Четырнадцать лет, взрослая уже моя подруга.
  -Спрашиваешь. Конечно. - я покрутила перед глазами Таюшки пакетиком. - Уже и подарок купила.
  -Что это? - загорелись глаза подруги любопытством.
  Я покачала головой:
  -Не скажу. Сюрприз.
  -Что за сюрприз?
  -Неожиданность. Приятная.
  -И на кой тебе эти мудрёные слова?
  -Батюшка говорит - не гоже ум без напряга оставлять. Тупеет.
  -Ой, да...Да ну их, умников. Ко мне кузнец свататься приходил.
  -Да ты что?
  Кузнецу уже исполнилось двадцать восемь, совсем старик. Да и ростом Таюшка ему по грудь, не больше. Какой из него муж?!
  -Я под окном слушала. Отец сказал - не отдаст, пока шестнадцатая весна не подойдёт. А мать застала и веником полупила. Теперь на улицу не пускает, говорит - испортит кто, замуж не девкой пойду, сраму будет. А как я спортиться могу? Ты умная, скажешь?
  -Не-е. Я не знаю. Там, где мы раньше жили. Парня с девкой в стогу застали, они там прятались. И после сказали про неё - порченная. А её отец парня жениться заставил, и она исправилась. Больше никто порченной не называл.
  -У нас же стогов нет.
  -Ума у вас нет! - раздался над нашими головами грозный голос Таюшкиной матери. - Бережёшь-бережёшь дур таких, а они вон о чём мыслят. А ну домой! Обе! - она замахнулась на нас кухонным полотенцем и мы с Таюшкой быстро побежали каждая в свою сторону.
  
   Перед дверью я отдышалась, отряхнула платье, хотя оно и так хорошо на мне сидит, и, постаравшись принять самый взрослый вид, сунула ключ в замок...Дверь оказалась незапертой. Я толкнула её рукой. Она распахнулась... И я в ужасе завизжала...
   Возле меня суетились отец и мать Таюшки, а я всё визжала и визжала. Тяжелая оплеху обожгла щеку, и я заплакала...
   Я сидела на стуле и раскачивалась. Всё плыло перед глазами, и я могла придумать, что это я сплю сейчас проснусь, и моя мама встанет из лужи крови, ярким пятном лежащей на вышорканном голиком полу, и всё будет как прежде.
   Стражники под надзором старшего ходили по нашему дому: он сразу стал таким маленьким, что они сталкивались друг с другом, что-то записывали, шарились в наших вещах, а мама лежала и не вставала.
   Мать Таи стояла возле меня, гладила по голове и приговаривала:
  -Поплачь, поплачь. Беда то какая. И не слыхал никто. Да как же так? Поплачь.
  
   Мир будто бы погрузился в плотный туман, и сквозь него до меня доносились голоса.
  -Сегодня девочку мы оставляем на вас. - сказал незнакомый мужчина. - А завтра за ней приедут.
  -Куда вы собираетесь её отправить? - спросила мама Таи
  -В приют. У неё нет родных. У неё и документов то нет. Надо будет ещё разбираться - не украла ли её погибшая. Дочь совсем непохожа на мать.
  -Да как вы можете? Инияра любила дочь.
  -Это не отменяет того, что ребёнок мог быть похищен. Сами посмотрите. Погибшая светловолосая, круглолицая, высокая, зелёноглазая. А девочка темненькая...
  -Ей только двенадцать. Она вырастет.
  -У неё темные волосы, серые глаза... - оборвал возмущение женщины мужчина. - Кто её отец?
   Мама никогда не отвечала на вопрос - кто мой папа, отговариваясь, что расскажет, когда мне исполнится пятнадцать. Моей мамы больше нет. Я есть и буду, а поговорить...она больше не обнимет меня...Я завыла, в голос.
  -Да сделайте вы с ней хоть что-нибудь! - раздражённо рявкнул мужчина, старась перекричать меня.
   Мой подбородк цепко обхватили костлявые руки и заставили поднять голову вверх. Сжав пальцы, старуха вынудила меня открыть рот и влила горькую жидкость. Я хотела выплюнуть, но она не позволила.
  -Пей! Пей...полегчает. - старческая рука погладила меня по волосам, потом по плечу. - Тебе многое придётся вынести. Пей, отдохни.
   Я знала эту старуху: к ней ходили за снадобьями, когда кто-то болел, лекари берут дорого, на них денег ни у кого не было. Она живёт на опушке леса, который начинается за краем луга возле нашего района. Района бедноты. Я думала о каких-то глупостях, мне было спокойно и всё равно. Когда-то, здесь, я была счастлива с мамой. Моей мамы больше нет. Её убили. Почему-то на меня накатилось безразличие. Старуха взяла меня за руку, помогла встать со стула и повела. И я пошла.
   Остановившись, старуха приказала матери Таи:
  -Вещи прибери. А то у девчонки ничего не останется. Всё разгребут.
   Вещи! Я вырвала руку у старухи и побежала в дом. Мой сундучок. Мама говорила, что его я должна забирать всегда с собой. Даже, когда был пожар у нас, в другом месте, мама сначала вывела меня, а потом кинулась в уже горевший дом и вынесла сундучок.
   Незнакомец дёрнул сундучок из моих рук и я его сильно укусила за ладонь.
  -Ах, ты мелкая дрянь! - мужчина замахнулся, старуха посмотрела на него, и он как-то сразу сник и пояснил: - Нельзя заберать из дома ничего.
  Старуха, молча, взяла меня снова за руку и мы пошли. Я несла свой сундучок.
  
   Мы позавтракали: травяной отвар и хлеб с маслом, и старуха повела меня к моему дома, сказав: "Надо успеть вещи твои собрать, а материно спрятать."
   Возле дома нас ждали соседи. Мама Таи о чём-то поговорила со старухой, и кузнец с отцом Таи понесли в домик старухи сундук, на котором раньше я спала. Возле наших дверей остались два узла: один большой, другой поменьше.
   Соседки подходили ко мне, гладили по голове и совали монетки в руки. Старуха о чём-то шепталась то с одной женщиной, то с другой. Кто-то дал узелок с пирожками. Кто-то котомку, в которой, как я поняла, был чай в бутылке и кружка.
   Все чего-то или кого-то ждали. Мрачно, настроженно. Старуха подошла ко мне и велела бросить деньги в сундучок. Подождала, пока я выполню указанное, и, криво улыбнувшись, прошептала, склонившись к уху:
  -Времена тебя тяжёлые ждут. Перетерпи, всё сладится. Не будь дубом, будь ивушкой, гнись. Лишний поклон спины не сломит, а от боли убережёт.
   Вдруг она сильно толкнула меня, я отлетела на несколько метров и плюхнулась на колени. Ну и силища у старушки.
   На том месте, где стояла недавно я, остановилась закрытая коляска, запряжённая здоровым конём.
  Из неё, с помощью кучера, вышла дородная высокая дама, в модном платье, тёмные волосы убраны в сложную причёску. Её можно было бы назвать красивой, но всё впечатление от правильных черт лица портили тёмные маленькие глазки, больше похожие на бусинки. В руках она держала токую палочку, которой похлопывала по юбке. Презрительно осмотрев нас, дама гаркнула:
  -Ну и где эта ваша нищенка?
  Все удивлённо уставились на неё, богатых в нашем районе нет, конечно, но и нищими нас никогда не называли.
   Мама Таи подошла ко мне и спокойно произнесла:
  -Ранияра - сирота, но не нищенка. Вон, - она махнула в сторону узлов, - у неё вещи есть.
   Дама надменно взглянув на маму Таи, подошла к узлам и, небрежно толкнув большой узел ногой, приказала:
  -Развязать. Сейчас же. Я проверю, что эта девчонка поволокёт с собой.
  Одна из соседок, суетливо подскочив к узлам, стала торопливо развязывать его, наконец справившись, она отшла:
  -Вот, это вещи матери Ранияры, Инияры.
  -Инияра, Ранияра...Что за имена такие? Иноземки что ли? Кто отец?
  -Отец Ранияры погиб при прорыве, он был воином. - пояснила мама Таи.
  -И, конечно же, неженаты были, - громко заявила дама, все промолчали. - Блуд! - вынесла она своё суждение. - Потому и умерла молодой, и такой смертью. Блуд наказуем Богами.
  Окружающие молчали. Каждый из тех, кто живёт в нашем районе может лишиться жилья в любой момент, так как домики принадлежат мэрии города. Поэтому с представителями власти, даже самыми-самыми маленькими чинами, жители стараются не ссориться.
  -Они любили друг друга. Мама Рани не виновата... - попытка Таюшки заступиться за нас с мамой была грубо прервана словами: "А тебе лучше заткнуться, когда взрослые разговаривают! К тому же, я здесь представляю власть!"
   Дама стала подцеплять носком сапожка мамины платья и расшвыривать их.
  Этого я уже не могла снести и бросилась к ней, пытаясь помешать.
  -Вы не можете! Это мамино! - по моим щекам покатились слёзы. Как же так? За что? Мы же ничего плохого ей не сделали.
  Она отшвырнула меня и, с довольной улыбкой глядя мне в лицо, стала топтаться по платьям ногами, приговаривая:
  -Не могу?! Ах так?! Тебе они не пригодятся!
  Тут не выдержал кузнец, подойдя к женщине, он взял её за руку и попытался оттащить. Дама размахнулась, тонкая палочка, просвистев, опустилась на лицо мужчины. Дама распрямила плечи и пригрозила:
  -В тюрьму отправлю! Нападение на власть!
   Старуха подошла к женщине и, глядя ей прямо в глаза, сказала:
  -Зло порвёт тебя. Попомнишь слова древней ведьмы.
   Дама побледнела и велела мне садиться в коляску.
  
  
   Спина болела от постоянных ударов о край скамейки, и ноги затекли от долгого сидения скрючившись. А сверху на колени мне бросили узел. С каждой кочкой, с каждой минутой пути, как мне казалось, он всё больше тяжелел.
   Госпожа Ирана, директор приюта, о чём она сказала мне в коляске, заставила меня сесть на пол - "нечего всякой швали лавку шоркать задницей".
   Пророчески слова старухи сбывались. Госпожа Ирана кидала на меня ненавидящие взгляды, от них мне хотелось забиться под скамеку, но я лишь могла всё больше и больше сжиматься в комок. Страх, неведомый мне в прежней жизни, заполнял меня.
  
   Не позволив рассмотреть здание, к которому подъехала коляска, буквально выбросив меня из неё, директор ухватила меня за локоть и потащила за собой к двери. Кучер успел перехватить нас возле неё и накинул мне на шею котомку. Злобно глянув на него, госпожа Ирана впихнула меня в холл дома и я почти упала на руки молодой женщины, встречавшей нас.
  -Устрой её! Где сегодня Жанна?
  Молодая женщина замялась.
  -Где Жанна?
  -Прислуживает в таверне.
  -Хорошо. Очень хорошо. - довольно усмехнулась госпожа директор. - Ступайте!
  
   Молодая женщина, назвавшаяся воспитательницей Олей, привела меня в большую, длинную комнату со множеством двухярусных кроватей, стоявших в два ряда. В комнате вдоль стен стояли стулья и табуреты, а возле окна прямоугольный большой стол. Серые каменные неокрашенные стены и тёмный пол создавали ощущение безнадёжности и уныния. Тонкий матрас, плоская подушка на ближайшей ко мне кровати...Да-а, до уюта и тепла нашего с мамой маленького дома тут далеко.
   В дальнем углу комнаты сбились в кучку несколько худеньких девочек в одинаковых серых платьях. Я постаралась улыбнуться им, хотя мне больше всего хотелось сесть на пол и разреветься. Всё так несправедливо! На похороны мамы мне не позволили пойти. Семье Таи не разрешили меня забрать к себе, я слышала, как папа Таи угововаривал директора оставить меня им, она ответила, что они нищие, им своих бы прокормить. И приют - мрачный, холодный со страшной и злобной госпожой Ираной во главе.
   Положив мой узел на пол, воспитательница приветливо сказала девочкам:
  -У нас новенькая. Ранияра. Не обижайте её.
  Боже! Куда им обижать меня? От звука голоса Оли, девчонки ещё плотнее прижались друг к другу. Я задрала голову, чтобы посмотреть в лицо воспитательницы. Неужели она тоже злая? Скорее всего, нет, на лице Оли застыло какое-то болезнненое недоумение. Она как будто не понимала - за что её боятся.
   Немного постояв, воспитательница горестно вздохнула и ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
   Несколько минут девочки рассматривали меня, потом от них отделилась самая маленькая и, подойдя ко мне, спросила:
  -У тебя есть покушать?
  Я быстро сняла котомку и, развязав её, достала пирожки и металлическую бутылку с чаем.
  -Вот. Есть.
  
   Девочки быстро разобрали пирожки, на всех не хватило и они стали делиться друг с другом, одна подала мне половинку пирожка мне. По кругу так же быстро передавалась бутылка с чаем.
   Сзади открылась дверь и со словами: "Марда идёт" в комнату ворвалась ещё одна воспитаница. Девочки стремительно бросились врассыпную и замерли возле стен.
   А я осталась стоять возле двери, с узлом у ног и сундучком в руке. Передо мной на полу стояла бутылка и лежала пустая котомка. Я не знала, что мне дальше делать и ждала, что кто-нибудь подскажет. Но все молчали.
   Повернулась к двери и наткнулась на взгляд маленьких тёмных глаз. Лицо полной девушки, стоявшей почти вплотную ко мне, как две капли воды похожей на госпожу директора, вдруг стало краснеть, а глаза наливаться кровью. Я испуганно отшатнулась.
   Довольно умехнувшись, девушка вырвала у меня сундучок и, плечом оттолкнув меня, прошла к столу. Поставив сундучок на стол, она попыталась открыть его. У неё не получилось, да и не могло получиться: открыть магическую вещь может только хозяин.
   Зарычав, девушка сбросила сундучок на пол и подняла ногу, не подумав о последствиях, я бросилась вперёд, но, подскользнувшись, упала на колени, как бы склонившись в поклоне перед девушкой, сундучок оказался прикрыт моим телом. Разогнуться не успела, сверху на мою спину обрушился удар, и я потеряла сознание.
  
   -Олька, ты с ума сошла. Мэр будет покрывать сестру. А ты останешься виноватой. Тебя же и обвинят - не досмотрела.
   Боль была во всём теле. Я осторожно приоткрыла глаза, казалось, что даже это простое действие причиняет боль. Болела голова, спина, всё, вплоть до пальцев. Надо мной - белый потолок. Попыталась пошевелиться, но тело не слушалось меня: я была плотно примотана к доске.
   Боль не позволяла сосредоточиться, я лежала, бессмысленно глядя в потолок и подслушивая чужой разговор, не пытаясь вникнуть в его смысл. Просто слушала два мягких тихих голоса, которые успокаиваивали, погружая в дрёму.
   -Посмотри на неё, Сима. Если Иродин не справится, девочка никогда не сможет встать с кровати. Ей повезло, что я вернулась, что бы принести ей платье. Иначе, Марда просто забила бы ребёнка. Я с трудом оторвала её. Хорошо ещё Птичка успела привести Ирану. Но, однажды это случиться, и Марда убьёт кого-нибудь из воспитаниц. Мы не можем больше терпеть этого. Как хочешь, можешь молчать. Я написала митрополиту, не дело - храм стоит без служб, и патронажа над приютом как такового нет.
  -Попомнишь мои слова. Мэр будет оправдывать сестру, и всё свалят на нас.
  -Мэру тоже сладко не будет. Птичка беременна.
  -Сволочь. Ей же и пятнадцати нет.
  -Вот-вот...Я всё пыталась поговорить с девочками, странно было: как только девочке исполняется пятнадцать так сразу другую в услужение берут. Но, так как мэр женат, к тому же на такой известной женщине, мне и в голову подобное не приходило. А оно вон как повернулось.
  
   Тут одна из воспитательниц, видимо, взглянула на меня.
  -Ой, милая, очнулась...
  Надо мной склонилась немолодая женщина с веснушчатым лицом и ласковыми голубыми глазами..
  -Как ты, маленькая? Пить хочешь?
  Я прикрыла глаза. Женщина выпрямилась, я мельком увидела тёмно-русые волосы собранные в узел и широкие плечи, обтянутые белым халатом. Лекарь.
   И до моего сознания дошло, что та девочка, которая не сможет встать с кровати, это я.
  
   -Ну-ну, не надо, не надо плакать, - приговаривала женщина, осторожно вытирая слёзы, а они всё текли и текли. - Может и уладится всё, с божьей помощью. Меня сестра Сима зовут, монахиня я, и лекарь в приюте. Буду молиться за тебя, сама молиться не забывай. Не вовремя тебя привезли. У Марды обострение. Слухи ходили, сватались к ней, да не сладилось, видать. А тут ты, такая милая и красивая. Сорвалась она.
   Наверно в воде, которой напоила меня Сима, было что-то добавлено, постепенно боль отступала. Но на смену ей приходил страх. Что я буду делать, если я останусь увеченной?
  -Ну вот, опять плачешь. - укоризненно покивала головой лекарь. - Тебе силы беречь надо. Пригодятся. Опять же , красоту всю выплачешь.
   Я...красивая? Это Таюшка моя красивая, а я обыкновенная. Вспомнились Тая, мама...Клонило в сон, почему-то подумалось - быть моей подруге спорченной, иначе зачем она с такой гордостью и нежностью смотрела на кузнеца, заступившегося за меня. Мысли путались, мне казалось, что, то я дома, рядом с мамой, плетущей кружева, то у реки, которую я и узнать то не могла, то на поле, поросшем васильками и крохотными маками...Я очень люблю маки...
  -Спи, спи, - уговаривал меня певучий, ласковый голос, и я закрыла глаза...
  
   -Пошла вон! - громкий, резкий, злой голос директора Ираны прозвучал над моей головой.
  -Не кричите. Девочка только заснула.
  -Что это за мерзость?
  -А что вы хотите? Она на ноги не встаёт, под себя ходит.
  -Убери немедленно! Совсем разленились! Гнать надо бы половину, тогда остальные работать научатся...
  -Меня вы выгнать не можете. Я монастырём сюда приставлена. И прекратите кричать. Я уже сказала - девочка только заснула. А, если я вам так неугодна, напишите митрополиту. Заодно объясните увечье ребёнка.
  -Ах ты дрянь! - госпожа директор сорвалась на визг. - Ты! Мне! Угрожать! Да я тебя!
  -Уймись, Ирана. - произнес скрипучий мужской голос. - Проблем и так хватает. Сестра Сима, вы позволите осмотреть девочку. Надеюсь, ещё не поздно, и я смогу ей помочь.
  -Хорошо, господин Иродин. Пойду пока застираю тряпки.
   Мне хотелось подсмотреть, но страх вынуждал меня лежать тихо, крепко закрыв глаза.
   -Долго ещё?
  -Не торопи меня, Ирана. Не так просто всё тут. У девочки есть магия. Хороший резерв...
  -Ты издеваешься. Если она не поднимется на ноги, ты ни капли не получишь больше.
  -Сколько раз говорил тебе - отправь Марду в лечебницу. А ты - доченька, доченька...Дождёшься, пришлют инквизитора, тогда мы все кандалы примерим.
  -Тебе то чего боятся? Все твои делишки покроют богатенькие.
  -Сука ты, Ирана. Злобная, похотливая, алчная сука. Тебя к такому месту пристроили. Всё, что от тебя требовалось, находить сирот с магическими способностями. Но, ты всё пытаешься урвать. Девчонки работают везде, полгорода обслуги - приютские. Думаешь, брат будет тебя выгораживать? Сдаст, как только пригрозят камнеломнями.
  -Болтал бы поменьше. Девчонка выживет?
  -Выжить - выживет. А вот поднимется ли на ноги неизвестно. От кого у неё магия? Кто родители?
  -Мать убили, простая деревенская баба. А вот от кого нагуляла никто из соседей не знает. Ты что определить не можешь? Раньше же определял. Что теперь?
  -А теперь...Теперь у нас проблема, и большая: у девчонки магия водная, а от кого непонятно, не встречал такого.
  
   Кто-то легонечко потряс меня за плечо, и тело взорвалось болью. Боль - хорошо, по словам сестры Симы, хуже, если не болело бы. Боль означает, что тело живо, я смогу встать на ноги, надо ждать.
   С трудом повернула голову, на меня с любопытством смотрела худенькая девочка с пепельно-серыми волосами и чёрными глазами. Я улыбнулась: ей и называть себя не надо. В её движениях, то, как она смотрела, наклоняя и чуть поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, то, как она сидела, было что-то, делавшее её похожей на птичку.
  - Я Птичка, - подтвердила девочка мою догадку. - Жанка Симу отвлекает, а я узнать. Ты как? Мы так испугались, так испугались. Марда никогда так никого не била. Ногами, ногами. Ой, меня Жанка прибьёт. Она не велела. Ты как?
  Она говорила быстро, подкартавливая, будто щебетала.
  -Нормально.
  -Марда ударила, и как хруснуло. Я за Иранкой побежала. Сами мы не справились бы. Марду закрыли. Ты ходить то будешь? Говорят, к тебе Ирода приводили. Не верь ему, он хуже Иранки. Такая тварь! - ненависть в голосе Птичке, была столь велика, что я вдруг подумала - а как она помещается в таком щупленьком тельце? - Он...Ой...
  Девочка стремительно нырнула под кровать и дёрнула вниз край постыни, опуская её.
  
   Вошедшего я не видела, поэтому подушка, опустившаяся мне на лицо стала полной неожиданностью.
  -Жанна! Жанна! Жанна! - раздался пронзительный крик Птички.
  Последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание.
   -Ах ты ж сука! - незнакомый низкий женский голос и звук удара. - Убийца! - ещё удар. - Тварь!
  -Жанночка, остановись, Жанночка... - плачущий голос Птички.
   Подушку с моего лица так и не убрали, я задыхалась, ненавидя свою полную беспомощность и бестолковых людей. Наконец, до кого-то дошло моё состояние, подушку убрали, и я смогла сделать первый глубокий вдох.
   -Что тут происходит?
  Госпожа директор...
  -Марда пыталась новенькую убить! - это, как я понимаю, таинственная Жанна.
  -И совсем нет. Хотела посмотреть, как она себя чувствует и подушку поправить. - я первый раз услышала голос своей несостоявшейся убийцы. Под стать внешности - гнусавый, противный.
  -Все вон!
  -Я останусь! - Жанна
  -Я сказала - вооон! - директор
  -Попробуй выгнать!
   Странно, из всего, произошедшего со мной понятно, что директора, Марду, мужчину по имени Иродин боятся. Все. А тут воспитанница нагло разговаривает с Ираной, после того, как избила её любимую доченьку. И тем не менее, скрипнув зубами, директор ушла, уводя с собой дочь.
  
   -Хочешь я отвяжу голову? Если бы они тебе её не привязали, ты бы Марду увидела. А где колокольчик? Хорошо, что Птичка здесь была. А то...Ты как?
   У меня дыхание перехватило от восхищения. Она прекрасна. Крупные тёмно-рыжые кудри обрамляют лицо с нежным румянцем, тёмные брови - тонкой дугой, и ярко-зелёный глаз в пушистых ресницах. Чёрная повязка, закрывающая второй глаз нисколько не портит её красоту.
   Девушка тихо рассмеялась, очевидно, она знала, какое производит впечатление. На щеках появились две неглубокие ямочки, захотелось тронуть их пальцем.
  -Я Жанна. Буду теперь здесь, с тобой. Раз уж фурия свою шавку из клетки выпустила. Когда буду уходить, девчонки приглядят. А ты не бойся. Кричи, если что. Ну вот, так луч...ше. Чёрт!
   Жанна развязала полоску ткани, которая, проходя вдоль лба, крепила мою голову к доске.
   -Шрам у тебя на лбу останется. У Марды подковки на каблуках. Сука...Ничего. Я сейчас. Сестра. Сима.
  -Чего ж ты орёшь, блажная?!
  -Глянь, пока схожу.
  
   -Жаль немного...Волосы у тебя как шёлк. - Жанна отодвинулась немного. - Пока сойдёт, потом поровняю. Смотри. - она поднесла маленькое металлическое зеркальце.
   Она обстригла мне волосы.
  -Потом, когда вставать начнёшь, поровняю. Привыкнешь. Сейчас чёлки многие носят, попервости непривычно, потом и замечать забудешь.
  
  
   -Жанна! Жанна! - влетевшая в мою комнату Птичка от возбуждения не могла стоять на месте. - Жанна! Мирополит умер!
  -Что ж ты орёшь, дура?!
  Личико Птички обиженно сморщилось:
  -Ты же сама говорила - его смерть освободит нас.
  -Орать то чего? Когда умер? - кажется у Жанны и сомнений не возникло, что Птичка принесла правдивую весть.
  -Ночью, сегодня ночью... - девочка подпрыгивала на месте.
  -Посиди с Рани. Пойду, пройдусь, узнаю, говорят наверно все. Кто-то что-то да знает.
  -Нет. Ещё колокол не бил. Ирод прибежал к фурии, взыленный как лощадь. Нам священника пришлют. Он боится до одури. Сидят сейчас у неё в кабинете, шепчутся. Я случайно подслушала.
  -Ты?! Случайно?! Не дуйся. Молодец...Всё одно, месяца три минует пока до нас дойдёт. Надо переждать. Сиди, гляну.
  
   -А почему смерть мирополита так тебя радует? Нельзя так.
  -Дурочка ты, Рани. На мирополита покушались. Сатанисты. Говорят, - она наклонилась ко мне и зашептала на ухо, - говорят, его секретарь участвовал. Вот. - Птичка выпрямилась и продолжила тихим голосом: - Мирополит два последних года как ты...Ой, прости...Лежал он. Вот. А всеми делами секретарь заправлял.
  -А вы откуда узнали? Это же секрет. Наверно.
  -Как ты думаешь, почему Жанка повязку носит? Ей Марда два года назад глаз повредила, глаз есть, а не открывается. Вот. У нас тогда воспитательница была. Так она жалобу мирополиту послала. А эту жалобу фурии переслали, с припиской, чтоб больше такого не повторялось. И, чтоб дела тихо вела. Вот. А воспитательница утонула.
  -А ты откуда знаешь?
  -Так я это письмо и перехватила. У мэра. Я у него два года...в служанках была.
  -И что? Он не узнал?
  -Не-а. Он думает, что Наталия забрала, это его жена, она дико из-за меня бесилась. Они так ругались: она кричит - не брала, он орёт. Потом она ко мне пристала, да только я...спала я с ним тогда, и пожаловалась. Вот. Так письмо и не нашли. А потом парень один нашей фурии записку кинул, что, если она Жанку хоть раз обидит, он с письмом до инквизиторов пойдёт. Теперь Жанка нас всех спасает, как может. Вот. Она же в таверне, подавальщицей. Когда она на работе, Марда и лютует. Зато сейчас, всё поменяется. Мэр храм будет ремонтировать, давно пора, а там и батюшку пришлют...Живём!
  Птичка умудрялась приплясывать на стуле, припевая:
  -Скоро, скоро, скоро.
  -А вдруг нового мирополита сатанисты своего поставят?
  -Рани, ты где жила до приюта? Совсем жизни не понимаешь? Нового мирополита птица выбирает. Окрывают клетку и выпускают столько белых голубей, сколько батюшек захотели мирополитом стать. Кому на плечо птица сядет, тот и мирополит.
  -А если двоим?
  -Дурочка, кому первому...Да и не было такого, чтоб две птицы зараз садились. Батюшка прежний рассказывал нам. Точно, не было.
  -А где сейчас этот батюшка?
  -Так лесница на колокольню упала и батюшка с ней, года два наверное назад. Не помню. Жанку спроси. Тогда Иранка и стала магиков привозить. Таких как ты. Сначала мальчишек везли, а теперь и девчонок везут. Ироду всё мало.
  -Мальчишек? Разве это не девчачий приют?
  -Ты ж не знаешь...Второе крыло парнями занято. Таких, как я совсем мало. Почти все магики, слабенькие, но магики. А ты чего умеешь?
  -Кружева плести, читать, писать, математику знаю, немного историю мира и географию.
  -Вот это да! Я о магии спрашивала...Здорово, что ты столько знаешь. Нас ведь...Ой. Обязательно за ухо?
  -Я тебе когда сказала прийти зелье выпить? Или хочешь невинную душу погубить? - незаметно подошедшая сестра Сима крепко держала Птичку за ухо, потом потянула, заставив ту подняться. - Пошли-пошли. Ишь, что удумала. Сама щепка щепкой и малыша такого же выродишь...
  
   Господин Иродин сидел на стуле возле стены. Сестра Сима держала меня за руку. Вот уже несколько дней меня ставили на ноги, но ходить не разрешали. Сегодня, под присмотром мага - Птичка по секрету рассказала, я должна сделать первый шаг, или не сделать, по словам сестры - на всё милость богов.
   Чистой тряпочкой Сима стёрла пот с моего лба, и отпустила мою ладонь:
  -Давай, деточка. С Богом!
   Нога казалось очень тяжёлой, но я смогла поднять её, смогла переставить. Покачнулась, сестра тут же подхватила меня подмышки.
   -Отпусти! - приказал Ирод. - Будет знать, что упадёт, будет стараться.
  -Своей будешь командывать! - зло отозвалась Сима, продолжая удерживать меня. Заглянула мне в лицо, улыбнулась и подбодрила:
  -Первый шаг сделала, давай вместе, потихоньку-помаленьку.
  Так потихоньку-помаленьку мы и дошли до господина Иродина, с брезгливой гримасой наблюдавшего за моими усилиями.
   Он поднялся со стула, подхватил меня на руки, отнёс к окну и, поставив на ноги, велел:
  -Теперь сама, или хочешь калекой всю жизнь оставаться.
   Прикусив губу, я сделала шаг, потом ещё, ещё. Спина стала противно мокрой, рубашка из грубого полотна липла к телу, но я шла. Левую ногу я передвигала спокойно, а правую подволакивала, слегка шоркая ступнёй о пол.
   Я шла и плакала, вспоминая, как весело бегала с друзьями наперегонки, как играла с ними в тряпичный мяч. Всё это осталось в прошлом. И я никогда не вернусь к той жизни.
   Чем больше я шла, тем тяжелее поднимала правую ногу. В конце концов, она подвернулась, Сима кинулась мне на помощь, а эта сволочь поймала её и не позволила помочь мне. Я упала вперёд на выставленные руки, но они подогнулись, и я ударилась лицом об пол. Права была Птичка - сволочь он, Ирод, как в рассказах о злобных духах и чертях.
   Маг склонился надо мной и надзидательно произнёс:
  -Пока сама не научишься, будешь падать. В жизни тебе помогать никто не будет. Учись выживать мелкая водница. - и неожиданно спросил: - Кто твой отец?
   Я упрямо сжала зубы, Сима помогла мне подняться, и, взглянув в глаза мужчине, я прошептала с издёвкой:
  -Не скажу!
  И пусть я не знаю, кто мой отец, но и Ирод определить не смог, а значит я могу придумать себе такого папу, какого захочу.
  
   Широкая ладонь закрыла мне рот, придавив голову к подушке, я в ужасе забилась, разом проснувшись.
  -Тихо, тихо, маленькая водница, пришло время отдавать должок.
  Ирод откинул одеяло, задрал мою рубашку и положил мне на живот чуть выше пупка какой-то холодный предмет. Я почувствовала как из меня что-то уходит. Пальцы ног и рук стали холодеть, я попыталась ещё раз вырваться, но эта сволочь всё сильнее и сильнее вдавливала меня в кровать. Я испугалась, вдруг он мне снова спину сломает, и затихла, а потом и вовсе потеряла сознание.
  
   Пришедшая утром забирать меня из лечебницы Жанна сразу догадалась о произошедшем ночью, утвердительно сказав:
  -Ирод приходил. Дождаться не мог, пока вылечишься, магию из тебя высосал. Теперь не отстанет... - и она сказала такие слова, которые моя мама называла матами и не велела мне их повторять, хотя многие мужчины из наших соседей их говорили...
   Жанна достала из кармана зеркальце и поднесла его к моему лицу. Рядом с чёлкой в моих волосах появилась прядь ярко-синего цвета.
  -У всех магиков есть такие пряди, - пояснила Жанна, - от стихии и цвет. Ты - водная. Потом объясню. Пошли отсюда. Давай я помогу тебе подняться и пойдём. Девчонки уже заждались. И ещё...вот...ты только не обижайся, - Жанна подала мне клюку, на подобии тех, с которми ходят некоторые старухи, - не обижайся. Это ведь на время. Смотри, красивая. Один моряк сделал. И даже, вот, - она поднесла палку ближе к моему лицу, - смотри, он рыб вырезал.
   Очевидно, тот, кто делал эту вещь, очень добрый человек: по дереву шла искусная резьба, изображавшая разных рыб, плавающих между водоролями. Мастер старался приобдрить ту, то есть меня, для которой создавал эту вещь.
   -Ну, походишь немного с тростью. Это ж не навсегда. - убеждала меня девушка. - Выздоровеешь, ты обязательно... - она смутилась.
  Обманывать ей удавалось плохо. И она, и я, знали я - калека и надолго, если не на всю жизнь.
   -Ну, всё, хватит киснуть! - держа трость, это название понравилось мне больше, чем клюка, в одной руке, второй Жанна ухватила меня за запястье и потянула к себе, вынуждая, сначала сесть на кровати, а потом и встать на ноги. - Ну, вот и хорошо.
  Я улыбнулась, сделав несколько шагов, взяла серое платье, висевшее на спинке кровати и стала одеваться.
  
  
   Девочки и правда нас ждали: на столе были расставлены кружки разных размеров и расцветок, и тарелки с едой.
  -Это Жанка принесла, из трактира, - подхватив под руку, Птичка потянула меня к столу, - мы вас ждали.
  -Птичка! - с деланной суровостью окрикнула Жанна. - Не тяни её, сама дойдёт.
  -Ой, - отпустив мою руку, девочка, смутившись, извинилась.
   В нашей с мамой жизни было разное, но мы никогда не голодали, сейчас, глядя на то, как быстро исчезает еда с тарелок, мне стало страшно, на глазах выступили слёзы от злой перемены в моей жизни.
  
   -Здорово! - Птичка протянула руку и погладила мои волосы. - У нас чёлку никто до тебя не носил. И волосы у тебя, гладкие-гладкие, погладить хочется. Можно?
  Кто-то из девочек тихонько рассмеялся.
   Мне уступили нижнюю кровать ближе к двери. Было немного непривычно находиться в такой большой компании: в комнате проживало двадцать шесть девочек, и все они были сейчас здесь. Но, благодаря Жанне и Дарье - Даше, как гордо представилась мне Птичка, под дружный, тихий смех девчонок, объяснив, что надо бы познакомиться по всем правилам хорошего тона, спустя короткое время я уже не чувствовала себя чужой.
   Удивительно было то, что, несмотря на нелёгкую жизнь, в моих новых знакомых не было озлобленности. Они шутили, подначивали друг друга, и делились...делились. Пирожки разламывались на две, а то и три части. Конфеты откусывались по очереди, по глотку отпивался едва-едва заваренный чай.
   Я болтала с Птичкой, которая рассказывала мне о знаменитой жительнице города Наталье Орловой, артефакторе, архимагистре. Не обладающая магией Даша с трепетом произносила даже имя женщины и гордилась тем, что работала у неё. А том, что именно муж этой знаменитости является отцом её ребёнка, она и не вспомнила.
   И вдруг всё стихло. Девочки замерли, я сжалась в комочек, не смея обернуться. Две девочки поднялись со своих мест и, взявшись за руки, пошли к дверям. Я оглянулась: стоявший в дверях, с брезгивостью оглядывавший наши посиделки Иродин, подождал девочек и вышел вместе с ними.
   -Пожалуется, сволота, - сказала Жанна, и они с Дашей стали быстро убирать со стола посуду.
  Подтверждая её слова, дверь с треском распахнулась и на пороге появилась госпожа директор, из-за плеча которой выглядывала Марда.
  -Что здесь происходит?
  Жанна, продолжая складывать тарелки, грубо ответила:
  -Празднуем, что вашей дочери не удалось убить Рани!
  Лицо Ираны стало приобретать свекольный цвет, она стиснула зубы так, что они заскрипели. А потом вдруг улыбнулась.
  -Не долго тебе чирикать здесь! - с этими словами она вышла, оставив после себя тревожное чувство.
   -Жанна, Жанночка...-девчонки кинулись к Жанне как цыплятки к курице. - Почему она так сказала? Ты уходишь? А как же мы?
  -Мне семнадцать исполняется, скоро...- Жанна вздохнула. - По правилам я не могу оставаться в приюте.
  -А мы? Что с нами? - часть девочек заплакала. - Что будет с нами?
  Девушка обняла тех, кто стоял к ней ближе всего.
  -У нас есть ещё несколько месяцев. Будем ждать, молиться и верить, что пришлют священника. И всё будет хорошо.
  Она смотрела прямо на меня, и я по глазам видела - она не верит в свои слова.
  
   -Рани, просыпайся, вставать пора.
  Я приоткрыла глаз и чуток повернула голову: за окном темно.
  -Даш, ты с ума сошла? Ещё не рассвело.
  -Мы по субботам - воскресеньям в центральный храм на службу ходим. А до него пешком знаешь сколько! Поэтому вставай, одевайся. Скоро выходим.
  -А завтрак?
  -До службы есть нельзя.
   Девочки передвигались по комнате почти бесшумно, ни криков, ни ссор. Очередь в ванную шла быстро, выйдя из неё, воспитаницы быстро одевались и выходили в коридор, чтобы не мешать остальным.
   Я видела такой порядок однажды. Мама плела кружева для жены командующего гарнизоном, и брала меня с собой, так как дверь в нашей комнате была хлипкой.
   Но там была казарма и солдаты, а здесь дети. Самой младшей, Фрее, всего восемь лет. А она, как маленький воин, встала, пошла, оделась, вышла, при этом ни одной жалобы, ни одного слова.
   Как-то Таюшка сказала, что у неё мурашки по коже, но она то мурашила при взгляде на Фомку соседского. У меня мурашки ползли явно не по той причине.
   Птичка вертелась возле меня и помогала, скорее, мешала одеваться. Я заметила, что она вроде дружит со всеми, но ни с кем, как мы с Таюшкой. А меня она явно выбрала на роль закадычной подружки. Хотя я и не против, всё же она мне жизнь два раза спасла.
   Девочки с длинными волосами плели друг другу тугие косы. Когда Жанна взялась заплетать меня, у меня слёзы из глаз брызнули, так она потянула пряди.
  -Терпи. - Даша одобряюще похлопала меня по плечу. - Нельзя, чтобы волосы вылезали из косы. У нас с этим строго.
  
   Выйдя из корпуса, Жанна построила девочек по четыре человека в ряду в длинную линию, и к нам подошла воспитательница Оля.
   О чём-то тихо переговорив с воспитательницей, Жанна взяла меня за руку и повела в сторону корпуса мальчиков. Снова тихий разговор с высоким, крепким юношей, и объяснив мне, что я пойду с мальчиками, и они помогут мне, если я не смогу идти сама, Жанна ушла к девочкам.
   Через несколько минут мы двинулись. Ребята прятали меня в серёдке. Очень скоро стало ясно, что я задерживаю всех, и они меня понесли: двое плотно вставали по бокам, хватались за запястья друг друга, и я, закинув им руки на плечи, садилась. Потом они менялись. Было неудобно, стыдно, а мальчики подбадривали меня ласковыми улыбками.
   Почти одновременно с нашим приходом, к храму подъехала коляска, из которой выбрались госпожа директор и её доченька.
  
  
   Я взглянула на купол храма и вздрогнула, его венчала звезда - храм Сияющего.
  -Я не пойду! - твёрдо заявила держащему меня за руку другу Жанны. - Меня именовали в храме Всемилостивой.
   Рядом с колонной мальчиков остановились девочки, и меня тихонько переправили в их ряды.
   Подошедшая директор оглядела нас и, наткнувшись взглядом на меня, недовольно поморщилась.
  -Заходите!
  -Я не пойду!
  -Что-о-о?!
  -Меня именовали в храме Всемилостивой. Я не могу заходить в храмы других вер.
   Директор стала орать на меня, обзывая неблагодарной нищебродкой, непонимающей что, кому и где можно говорить.
   На нас стали оглядываться, из храма вышел священник. Поговорив с госпожой Ираной, он подошёл ко мне, и надменно взглянув сверху вниз, подцепил бечевочку, на которой у меня висит медальончик с изображением Всемилостивой. Зажав бечёвочку в кулаке, он резко дёрнул, она оборвалась, священник отбросил медальон на землю, и приказал:
  -Заходи!
   Я уже собралась с силами, отказаться, и вдруг, как наяву, услышала голос старухи: "Перетерпи, всё сладится. Не будь дубом, будь ивушкой, гнись." И я промолчала, и пошла...
  
   Внутри храм выглядел странно, для меня. Ценральная дорожка делила его на две части: светлую, туда отправились мальчики, и тёмную, туда Жанна повела нас.
   На светой: облицовка из яркого, до боли в глазах, мерцающего, золотистого, ирраширского мрамора, я видела такой в одном богатом доме, и большие окна.
   На тёмной: стены из мрачно-коричневого камня с фиолетовыми полосами и искорками, и нет окон.
   Входившие в храм занимали места по своему статусу. Возле возвышения, на которое поднялся священник - богатые горожане, чем ближе к двери тем, беднее люд, а мы возле самой двери.
   Всю службу пришлось стоять на коленях. Причём, если богатеи иногда поднимались, нам, внимательно наблюдавшая за нами, Марда не позволяла даже на пятки сесть.
   К концу службы я не чувствовала ног, а правую ногу всё чаще и чаще пробивало резкой болью.
   Наконец служба закончилась, и нам разрешили подняться. Не обращая внимание на злобные взгляды директора, Жанна подошла ко мне и осторожно поставила на ноги. Я буквально повисла на ней, а она стояла, стиснув зубы, с трудом удерживая меня. Может это и неправильно, но я взмолилась "Всемилостивая помоги!"
   Мимо нас проходили люди, а Птичка потихоньку называла мне тех, кого знала. И, как мне показалось, знала она почти всех. Лишь однажды она запнулась: проходившая женщина, брезгливо осмотрев нас, остановила ненавидящий взгляд на Птичке. Лишь когда она прошла Даша выдохнула:
  -Жена мэра. Наталия Орлова.
   Из храма мы вышли последними.
  
   Обратная дорога была уже не такой трудной. Директор с дочкой уехали, и мы шли неспеша. Как сказала Жанна, вместо завтрака - прогулка.
   Расслабившись, девчонки болтали, обсуждая платья и причёски присутствоваших на службе дам.
   Кто-то шепотом рассказывал о прочитанной книге: многие девочки не умеют читать, и книг в приюте нет, но те, кто служит в богатых домах и умет читать, умудряются доставать запретное. Но о прочитанном только шёпотом.
   Шедшая рядом со мной Жанна, узнав от Птички, что меня учил священник, прикидывала, как можно использовать мои знания. Она объяснила, что те, кто хоть что-то знает, учат других.
   Но умеющих читать всего трое: она и две недавно поступившие магички, и они все работают: на обучение времени не остаётся.
   Директор за последние годы избавилась от всех вопитательниц, пытавшихся учить девочек. А оставшиеся боятся её.
   -Растит из нас рабынь. Если ничего не знаешь, боишься, что тебя выгонят, и будешь молча терпеть всё. - горько усмехнулась Жанна. - Ничего, ты научишь старших, а они - младших. Нельзя чтобы кто-то узнал о тебе. Молчи, и постарайся себя не выдать. - она тихонько рассмеялась. - Ирана и не подумала, что ты такая умная. А мы используем.
   Чем-то Жанна напомнила мне командира заставы: такая же собранная, планирующая, отдающая распоряжения, которые все исполняли с охотой, и ничего не боящаяся.
  
   Не знаю, какие порядки в других приютах, но мой всё больше и больше напоминал мне казарму. После обеда: пустой, без мяса суп, каша, один кусочек хлеба из отрубей, и стакан чуть подслащённой воды, девочки разошлись по рабочим комнатам. Без дела никто не сидит. Кто-то убирает, кто-то стирает, часть девочек села вместе с Ольгой за шитьё: вся одежда, вплоть до пальто, изготавливается руками вопитаниц. В швейную определили и меня.
  
   Вечером, когда все готовились ко сну, ко мне подошла Фрея и, показав зажатый кулачок, сказала:
  -Подарок!
  А потом раскрыла ладонь...Мой медальон...Я крепко обняла девочку, и она прижалась ко мне. Мы постояли так несколько минут. За последние дни, это были лучшие минуты.
  
   Ольга пришла, пожелала нам "доброй ночи" и ушла...девочки вдруг стали двигать мою кровать. Подняв несколько плашек, Жанна достала...мой сундучок! А девочки вытолкнули вперёд, Наиру, самую тихую среди тихих.
  -Она успела спрятать. - пояснила мне Птичка
   Я молча глотала слёзы. А что можно сказать? Худенькая Наира рискнула вернуться в комнату, из которой всех выгнали после моего избиения, отправив в рабочие комнаты, в наказание, о чём мне рассказала сестра Сима. Девчонок заставили работать до полуночи, директор срывала злобу. Наира не только вернулась, одна сдвинула кровать и убрала сундучок в девчачий тайник. А я ведь ей никто.
  -Ты одна из нас! - прервала мои горькие мысли Жанна.
  И это стало и наградой для меня, и обязанностью. Одна из...Я буду очень стараться.
  
   -Надо будет сказать, что бы он подбил твою трость чем-нибудь. Стучит.
  Мы с Жанной крадёмся по коридору третьего этажа. Нам запрещено здесь находиться. Но на этом этаже ночью есть освещение в комнатах, даже в пустых. К сожалению, запертых...
   Наконец Жанна находит открытую дверь и быстро вталкивает меня в комнату. В коридоре раздаются шаги. Мы стоим, замерев: сюда или мимо? Сюда. Дверь открывается, сестра Сима, разглядев наши виноватые лица, разрешает остаться, ненадолго.
   -Давай! Быстрее!
  Жанна ставит сундучок на пол, я сажусь и откидываю крышку.
  
   Первым я достала довольно большой свёрток. Необычная на ощупь бумага с розовыми и зелёными полосами, сделанная из неизвестного мне материала, шурша, легко развернулась. И я пожалела, что рядом со мной Жанна.
   Перед нами лежало не просто богатство, перед нами лежало огромное состояние: кружевная пелерина с капюшоном, манжеты и два воротничка из нежно-розового шёлка были обильно украшены круглыми розовыми жемчужинами разного размера.
   Жанна опустилась на колени и неверяще прикоснулась пальцем к сокровищу. Её лицо раскраснелось, а руки жадно гладили и трогали жемчуг. Потом она тряхнула головой, будто стряхивая какие-то мысли, и негромко приказала:
  -Убери и никому не показывай, за такое и убить могут. - на короткое мгновение по её лицу скользнуло разочарование. - Продать это мы всё равно не сможем, так что сохрани. Когда-нибудь тебе пригодится.
   Вторым был запертый на крохотный магический замочек дневник с обложкой, обтянутой розовым бархатом. Как я не старалась, открыть замочек мне не удалось, и мы отложили в сторону и эту вещь.
   За дневником последовал ещё один, уже небольшой свёрток. Раскрыв его, я сильно прикусила губу зубами, чтобы не взвыть в голос. Мама сохранила первые, сплетённые мной, кружева.
   Мама, в отличии от соседей, которые пристраивали детей к работе очень рано, не поддавалась на мои уговоры и отказывалась учить меня, говоря:" Мала ещё, успеешь глазки испортить".
   Но, я была упряма, и однажды просидела на стуле, без еды, утро, день , вечер и почти всю ночь. Никакие уговоры на меня не подействовали. И даже, когда мама заплакала, я лишь плотно зажмурила глаза и отказалась идти кушать.
   Все мои друзья работали с родителями, и только я бездельничала. Никто не осуждал меня, но и обращались со мной снисходительно, ведь я не помогала своей семье.
   Я настояла на своём, и вот передо мной мои первые кружева. Нелепые, с пропущенными узлами, и длинными, кое-как закреплёнными, нитями. Мама сохранила их.
   Первый раз со дня смерти мамы заплакала по ней. Я не была на её похоронах, и где-то глубоко во мне жила надежда, что мама вернётся, мне надо лишь дождаться её. А то, что я видела в нашем доме, это сон, кошмарный сон. Он просто приснился.
   Но, взяв в руки своё изделие, вдруг поняла: это всё...мама не вернётся. Её нет. Моей красивой, доброй, хорошей мамы больше нет.
   Прижав к лицу кружева, я рыдала, стараясь делать это беззвучно, помня - в приюте шуметь нельзя. Моя прошлая жизнь и теперешняя сплетались, принося невыносимую боль, рвущюю изнутри.
   Жанна села рядом со мной и, прижав меня к себе, гладила по спине, приговаривала:
  -Вот и молодец. Давно пора. А то, как статуя неживая ходишь. Вроде и здесь, и нет тебя. Плачь родная, плачь.
   Всхлипывая, не услышала, как открылась дверь. Моих волос коснулась большая тёплая ладонь и голос сестры Симы произнёс:
  -Ну наконец, мы уже боялись, что горе выжгло тебя. Неживая ж ходила. Всё уладится. - и добавила. - Не сидите здесь долго. Скоро Ирод с обходом пойдёт.
   Жанна отстранилась от меня и попыталась укладывать вещи в сундучок, но с его крышки сорвалась крохотная молния и ударила её по пальцам. Девушка зло выругалась, и велела мне не мешкать, пора уходить.
   Перед тем, как складывать, я достала со дна сундучка монетки, которые мне дали соседи, когда директор забирала меня. Их, нисколько не жалея, отдала Жанне.
  
   Уже у дверей нашей комнаты, задумчиво оглядев меня, Жанна вдруг сказала:
  -Непростая у тебя была мама. Кто же ты, Ранияра?
  Нашла что спрашивать? Я ведь и сама теперь не знаю - кто я...И кто была моя мама...
  
   -Ты успокоилась? - Жанна присела на мою кровать. - Ты умеешь плести кружева?
  -Да. - тихонько прошептала я
  -Я куплю ниток на твои деньги. Ты сможешь что-нибудь сплести?
  -Жанна, для этого мне нужен станок с подушкой, и иголки, и кительки.
  -А нарисовать сможешь?
  -Да.
  -Сделаем. - пообещала девушка
  
   Не знаю, что Жанна сказала Иране, но та отправила меня с ней, в таверну. И теперь я сижу за самым ближним к стойке столом, и стараюсь не смотреть на посетителей. У меня это плохо получается: громкие разговоры, гогот, не смех, а именно гогот, так Таюшкина мама говорила, стук кружек о столы. Здоровые, бородатые мужчины. Страшные. И среди всего этого тоненькая Жанна, одной рукой держащая кружки, второй умудряющаяся отбивать руки, тянущиеся, то погладить её, то ущипнуть за...попу.
   Мужчина, остановившийся у моего стола внимательно рассмотрел меня, и, басом перекрыв шум, спросил:
  -Жан, она?
  Жанна, на мгновение повернувшись, успела хлопнуть какого-то мужика по голове, буркнув: "Ручонки прибрал!", сначала кивнула, подумала и направилась к нам.
  -Свир, только как договаривались, чтобы ей было удобно, но и место...
  Мужчина погладил её по плечу и, хлопнув по попе, подмигнул.
  -Как скажешь...как скажешь...Не передумала?
  -Свир, а Свир... - Жанна улыбнулась как-то по-взрослому. - Замуж то не зовёшь, а? Вон, - она махнула рукой, указывая за спину, - сколько у меня таких.
  -Так я...
  -Ша! Не хочу. И девчонку мне не обидь. - она покачала головой, и глянула куда-то вниз. - А то сам знаешь... Доброта моя очень уж непостоянна. Могу и...ошибиться, нарезая...мясо.
   Не понимая о чём разговор, я переводила испуганный взгляд с одного на другого: только бы не поссорились.
  - Его Свир зовут. Иди с ним! - велела мне Жанна, и я, поднявшись с лавки, потянулась за тростью...Лицо мужчины стало задумчивым, он наклонился, и вдруг подхватил меня на руки.
  
   -Да-а-а, - потянул Свир, оглядывая комнату на втором этаже, куда принёс меня. - Не развернёшься.
  А по мне так очень милая комнатка. Узкая кровать под лоскутным одеялом, небольшой столик с табуретом. И занавесочки милые, в цветочек.
   Поставив меня на пол, мужчина выдвинул табурет и, усадив, велел ждать его.
  
  
   Отсутствовал он довольно долго, и я задремала.
   Грубая, большая ладонь легла мне на грудь, а вторая упёрлась в спину основанием ладони, чуть ниже лопаток. Одно резкое надавливание, громкий хруст, и оглушаюшая боль покатилась по всему телу. В глазах потемнело, но заорать я не успела: мужчина плотно обхватив подбородок и закрыв мне рот, резко повернул мою голову сначала вправо, потом влево. И...опустил.
   Слёзы градом покатились из глаз, сквозь них, я почти не видела ничего. Только движущееся пятно, которое подошло к столу и оперевшись на него, голосом Свира сказало:
  -Ну-ка, давай, попробуй встать.
  Вытерла слёзы и сползла с табурета...Моя правая нога встала ровно и твёрдо. И я снова заплакала, подвывая как котёнок, который прошлой осенью упал в подвал и не мог выбраться. Кузнецу пришлось лезть за ним. И о чём я думаю? Я могу ходить...Я могу ходить! Без трости!
   Я подошла к мужчине и, обхватив его руками, прижалась лицом к его груди.
  -Спасибо...
  -Ну-ка, ну-ка...Без соплей. Не люблю...эти ваши бабские штучки. Садись! Быстро!
  Я неспеша пошла к табурету, такое удовольствие - идти.
  -Надо же, пригодилось. А я, когда учился вправлять кости...Я же моряком хожу. Знаешь, сколько увечий бывает, и быстро всё надо, быстро. Пока лекаря дождёшься...
  Под говор мужчины, я дошла до табурета и села. Сама дошла, без трости, сама...
   Свир открыл сундучок, наподобии моего, только грубосделанный, достал из него тонкий шпагат с завязанными узлами, кусок обёрточной бумаги и толстый карандаш. И стал ходить вокруг меня, прикладывая шпагат то с одной стороны, то с другой, заставляя меня, то выпрямиться, то нагнуться, то показать, как я плету кружева. И всё время что-то записывал.
   Дверь открылась, Жанна войдя в комнату, строго спросила:
  -Долго ещё?
  И я не удержалась:
  -Жанна я ходить могу, без трости, вот совсем-совсем без трости.
  Её ответ удивил меня:
  -Никому не говори...Ни-ко-му! Слышишь?! Донесут Иране, она тебя в служанки отправит, есть тут у нас...- она резко замолчала, не договорив. - Молчи! Просто молчи. И про трость не забывай!
  Донесут? Получается, кто-то из девочек? Как же так?
   -Свир, долго делать будешь?
  -За неделю управлюсь. Но...Могу и за три дня. Если...Жан?
  -Отвали, Свир?
  -Чего ж ты гнёшься то? Будто никто не помнит - чем промышляла рыжая бестия, пока в приют не попала!
  -Я сказала - отвали! Прошлое - прошлому...
  -Ну, разочек можно и помянуть.
  -Свир, не боишься после разочка, кой-чего не досчитаться? Вдруг...
  -Эх, и стерва же ты. Но...
  -Последний раз - отвали!
  -Всё-всё...молчу-молчу. Через неделю заберёшь.
  -Ты меня никак за дуру держишь? А, Свир? Сюда принесёшь...
  
   По дороге в приют Жанна сунула мне монетку в карман платья.
  -Отдашь Иране, скажешь - за работу дали.
  -Жанна, а что он будет делать?
  Она погладила меня по голове.
  -Подарок - тебе, хлеб - нам...
  
   Не знаю что сделал Свир, но ходить мне стало легче. Нога начинала болеть, если я долго ходила, а так как ежедневная монетка, отдаваемая мной директору, позволяла Жанне забирать меня в таверну, я не напрягалась.
  
   Прошла неделя, и, наконец-то, наступил день, которого я ждала с предвкушением. Мой подарок.
   Из маленькой комнаты в таверне вынесли стол, и теперь его место перед окном занимал изящный станок для плетения кружев.
  -Нравится? - правой рукой Жанна подтолкнула меня вперёд. - Иди, смотри. Ах, да, ещё...вот, - она подала мне небольшую подушку, - сидеть мягче будет, Птичка тебе сшила. Давай, смотри. Всё правильно? Пока я не заплатила, можно переделать.
  Я замотала головой. Нет-нет, никаких переделок. Даже у мамы такого станка не было. Острожно провела по отшлифованному дереву. По ножкам шла резьба совсем такая, как и на моей трости, видимо и её делал Свир. Так красиво, и удобно.
   Я уже представляла как сяду, как сделаю первые узлы и как потихоньку из-под моих рук будет выходить кружевное полотно.
   За спиной Жанны появился Свир. Шаловливо подмигнув мне, он вдруг обнял одной рукой Жанну за плечи, и другой повернув её голову, прижался губами к её губам. Я смущённо отвернулась. Спустя некоторое время сзади раздался шлепок.
  -За что? Я между прочим заслужил поцелуй. И даже больше. Правда, малявка?
   Не поворачиваясь, я кивнула. Вот пусть Жанна кому другому врёт, я то вижу, что моряк ей нравится.
   Молча девушка ещё раз стукнула мужчину кулачком по груди, развернулась, и ушла.
   -Ну давай, как тебя там, покажу. Чуть не забыл. - Свир вышел и вернулся, неся в руке небольшой сундучок, протянув мне сказал, - потом отработаешь. Поняла?
   Поставив сундучок на кровать, он открыл его: -"Иди, любуйся, малая."
  Он...он такое сделал. Я обняла его и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула в подбородок. Здоровый мужик!
  -Ты опять? Брось, ты эти...А да ладно, пока никто не видит, - и он ласково поцеловал меня в лоб. - Пошли разберёмся, всё ли подходит. Я такое никогда не делал, пришлось в городскую библиотеку идти. - он расхохотался. - Видела бы ты лицо...Ой, не могу. Такое лицо было...
  Я представила огромного Свира в библиотеке, где ему явно не обрадовались, и тоже рассмеялась.
  
   Мужчина показал мне, как разобрать станок, и как собрать. Я стояла с открытым ртом, пока он не посоветовал закрыть его. Разборный станок! Мамочки! Это же! Я могу забрать его куда захочу.
   Внутри сундучок был разделённ на ящички: можно нитки положить, книжку со схемами, кетельки...
   Свир достал кетельки и перебирал их, в его пальцах они смотрелись как иголки.
  -Хотел сделать как рыбок, потом вспомнил - нитка щепляться будет. Ну, вот так как-то. - он протянул кетельки мне. - Здесь из розового дерева, из белой ольхи, и даже из мраморного. - у меня ладошек не хватило, что бы забрать все, и он ссыпал их на кровать. - Вот тут, вот так, - Свир нажал на перекладинку, сделанную поперёк сундучка, и его дно отошло, открывая тайный ящик. - Монетки класть можно. Ну, когда они будут. Нравится? - он с надеждой смотрел на меня.
  -Очень! - выдохнула я. - Очень, очень, очень.
   -И ладно. Тут вот что. Какое дело. - Свир достал из кармана кисточку из ниток. - Я это, посвататься хочу. Да не к тебе, дурёха. Чего перепугалась то? К Жанне. - он протянул мне кисточку. - Подбери нитки ей на кружева, и сколько докупить скажи. Вот. - он с шумом вздохнул. - И это. Ты не думай, я знаю, сколько кружева стоят, заплачу честно. А сундучок как задаток, чтобы ты за работу взялась. И это. Пока Жанне не говори. Я ведь серьёзно жениться хочу, да лет ей не достаёт, пока. А прошлое... У неё прошлое, у меня прошлое, начнём всё сначала.
   Мне показалось что Свир задумался, и разговаривает не со мной, а сам с собой.
   Кружева для Жанны, да я и бесплатно их сплету, надо...
  -Свир, - коснулась руки мужчины, он непонимающе уставился на меня, тряхнул головой, и посмотрел уже разумно, - мне ещё одна подушка такая нужна. - я махнула в сторону станка. - Раз она снимается, я могу менять их. И Жанна не узнает.
  -Сделаю. Значит берёшься?
  -Конечно. Только, давайте так: с вас сундучок и нитки, с меня работа. И мы в рассчёте.
  -Ты так ничего не заработаешь, малая.
   Я сниходительно усмехнулась. Взрослый, а ничего не понимает. Плести кружева, и не заработать? Надо очень постараться так суметь. Но я же не дурочка...
  
   Тёплая маленькая ладошка гладит меня по лицу, смахивая слёзы.
  -Ты опять кричала, Рани. - Фрея, сидящая на краешке моей кровати смотрит на меня с сочувствием. - Снова кошмар?
  Я открыла глаза: девчонки в белых, застиранных, ночных рубашках, больше похожих на мешки с рукавами, стоят возле моей постели.
   Днём я ещё стараюсь: плету кружева в комнатке на втором этаже таверны, улыбаюсь, кушаю, хожу.
   Но, приходит ночь. А вместе с ней и ужасные сны.
   Я снова вижу маму, лежащую в луже крови, и её зелёные глаза, бессмысленно глядящие в потолок, и страшную рану на её шее. А потом она встаёт и, зажав ладонью горло, идёт ко мне, протягивая руку. Она хочет что-то сказать мне, я знаю, хочет защитить меня от чего-то, но слышен только булькающий звук. А потом за её спиной появляется фигура в длинном чёрном плаще, большой капюшен скрывает лицо, и я не могу различить даже того, мужчина это или женщина. Эта фигура толкает маму, она падает и снова...лежит в луже крови также как и в начале сна. И я бужу всех криком, а после будят меня, я никогда не просыпаюсь сама. И так ночь за ночью.
   Фрея привычно поднимает уголок моего одеяла и укладывается рядом со мной. Обняв меня за шею одной рукой, она уютно устраивается на моём плече и почти сразу засыпает.
   Первые ночи, когда пришли кошмары, она ложилась со мной, и мы все спали спокойно, почему-то, когда она рядом, я вообще не вижу снов.
   Но потом, кто-то донёс Иране, и теперь она остаётся в спальне, пока все не заснут. Жанне приходится сидеть вместе с ней, и у неё на лице появились синяки под глазами, она не высыпается, и это радует директора и Марду. Сволочуги!
   Прошёл почти месяц, как Свир построил для меня станок, я научилась ругаться, как моряки, храм отремонтировали, а батюшки всё нет.
   Сегодня я довяжу последние узелки на кружевах для Жанны. Те кружева, что я плету для продажи простые. А для подруги я старалась. Жаль, что у меня нет ни маминой книги со схемами, ни той книги, что купила на свой первый заработок. Я бы быстрее вязала, а так мне приходится вспоминать или придумывать самой. Какая же я дура! надо попросить Свира пусть съездит к соседям нашим, они же спрятали мамины вещи вдруг и книги там. Вот глупая! И почему раньше не вспомнила? Может именно это и хотела сказать мне мама во сне? Но, тогда кто эта тёмная фигура?
   Доски верхней кровати, постепенно всё яснее видимые в светлеющей комнате, не дают ответа на мои вопросы. Я усмехаюсь - глупые доски...Рассветает, скоро вставать. Новый день. И снова полночи без сна, опять буду ошибаться при плетении. Боги помогите нам! Пусть пришлют, наконец, батюшку!
  
  
   -Не смей мне врать! - голос, несшийся из зала, был мне знаком.
  Я замерла и стала прислушиваться, хорошо, что стены комнат такие тонкие: интересно, как здесь постояльцы живут, всё же слышно.
  -Не ори! Не дома! - а это уже хозяин таверны.
  Женщина заговорила тише, мне пришлось выйти из комнатки и острожно пробраться к лестнице, чтобы подслушать.
  -Так только Инияра плела, её убили, а вы торгуете этим. Значит на вас работает её дочь. Я хочу её видеть!
  
   -Ты куда? - зашипела на меня поднявшаяся по лестнице Жанна. - С ума сошла? А если она тебя увидит? - и, не дав мне ответить, - ты её знаешь?
  -Она у мамы кружево заказывала. Мама только для неё плела.
  -Богатая? - самый важный для Жанны вопрос.
  -Она богатым шьёт.
   -Иди в комнату, не высовывайся. А я с ней договорюсь. С одним человеком и проще, и безопаснее дело иметь.
  -А если она нас сдаст? И...
  Посмотрев девушке в глаза, я заткнулась и пошла туда, куда послали. Жанна добрая, но, когда она так глядит, я не хочу знать, что будет с человеком, который помешает ей.
   Спустя довольно длинное время Жанна зашла ко мне, довольно потирая руки.
  -Смотри! - она сунула руку в карман фартука и, вытащив её, показала мне на ладони несколько монеток - одно серебро. Здорово! От радости она приплясывала. - Теперь только ей будем продавать.
  -Жанна. Жанна! - она повернулась, и радостное выражение пропало с её лица.
  -Рани, ты что? Не сумеешь?
  -Да нет...Надо, чтобы Свир съездил туда... - она настороженно ждала пока продолжу, а я никак не могла проглотить стоявший в горле ком.
   Жанна рывком прижала меня к себе. И гладя по голове, сказала:
  -Со временем горе чуть потише станет, совсем не пройдёт, но полегчает. Ты, терпи, Рани, терпи. Всё одно по-другому никак.
  -Я терплю, терплю, ну как же больно то!
   Жанна утёрла мне лицо платком и уже серьёзно, немного грубовато спросила:
  -Куда ехать то?
  -Я не знаю. Могу рассказать что там рядом. Там наши соседи, у них вещи мамины. Мне книги нужны, со схемами.
  -Какая ты всё ж умная. - уважительно произнесла девушка. - Схемы. - и повторила, - схемы. Надо же. - и по-деловому - Хорошо, съездит. А ты много не рыдай, нам деньги нужны: младших подкормить, Птичке отложить, на ребетёнка. Много надо. Не сиди зря.
  
   Свир свалил на кровать огромный узел и раздражённо буркнул:
  -Бабы, одно слово - бабы. - и передразнил - Свир, съезди, забери. Там книжка только. Книжка! - махнул в сторону узла. - Да эти - он зло матернулся - чуть на клочки меня не порвали...Сначала расскажи как там Ранюшка, а потом жди - пока соберём. Уже хотел удрать втихую, где там, притащили кузнеца, караулить меня, чтобы, как какая-то ведьма сказала - не сбёг. Сбежишь тут! Как же!
   Мужчина распалялся и, думаю, долго бы возмущался, но Жанна заткнула ему рот своими губами. Потом они целовались, а я терпеливо ждала, чего мешать то, вдруг сладят и поженятся. Потом Жанна пошла вниз, а я стала разбирать вещи.
   Смогла посмотреть лишь два узелка, а потом обхватила Свира, ткнулась ему в грудь и разрыдалась. Он стоял, обняв меня и ласково ворчал:
  -Вот, нянькой заделался на старости лет.
   А потом позвал Жанну, заорав на весь дом. Прибежавшая на его крик девушка, привычно шлёпнула его ладонью по плечу, и продолжила то, что не смогла сделать я.
   Вещей было немного, в основном были узелки с подарками. Много разных пирогов, пирожков. Кто-то даже сухарики с сушеными яблоками положил. И разные платки, полотенца, пара хлопковых юбок, и ещё много чего другого, что по мнению моих соседок, могло мне пригодиться.
   Ещё был большой узел от старухи-ведьмы, в нём было много пакетиков с травами, старая деревянная ступка и толстая тетрадь, записанная разными людьми, буквы очень отличались.
   И лишь в самом низу были книги, но не две, как я ожидала, а семнадцать: сказки, которые читала мне мама, две книги со схемами, и несколько, явно дорогих, на языке, неизвестном мне.
   И шкатулка с таким же рисунком как на моём сундучке...
  
   Книги Жанна отложила в одну сторону, продукты в другую, осторожно прикоснувшись к крышке шкатулки, удостоверившись, что та не бьёт молниями, подняла её и подала мне.
  -Посмотри, вдруг что-то, что...- она резко замолчала и, взглянув в лицо Свира, сменила тон, насмешливо протянув: - Так-т-а-а-ак...А чего это ты ручонки свои пораспустил?
  -Да я...Да она...Да мы... - как-то робко начал оправдываться мужчина, и будто рассердившись и на себя, и на нас, отстранил меня, и твёрдо закончил: - Плакала она. Вот. А я утешил. А ты что подумала? Дур...
   Девушка прикрыла ему рот ладошкой. И ласково-ехидно произнесла:
  -Осторожно со словами, Свир. Думай, что говоришь. А то ведь, девушка я обидчивая, могу...
  Но и ей не дали договорить: снизу раздался голос хозяина таверны, скорее, рёв:
  -Жанна, где тебя...носят, - я покраснела, - люди ждут.
   Честно говоря, первые дни, когда Жанна стала меня брать с собой, я больше мешала ей: ходила за ней, чуть на пятки не наступая - от посетителей таверны меня в дрожь бросало, порядочные сюда не ходят. Моряки, мастеровые, прислуга, и, в основном, мужчины. Как мне показалось однажды, даже пираты бывают: они всегда в чёрном, и их обходят стороной все остальные.
   Неловко потоптавшись, Свир махнул рукой, буркнул:
  -Пойду, Жану помогу. - и ушёл.
  Интересно: почему он Жанну мужским именем кличет? Давно хотела спросить, а всё вот решиться не могу.
  
   Я присела на колени возле кровати и поставила шкатулку на покрывало. Задержав дыхание, пальцем коснулась рисунка, и она открылась, принеся новые вопросы.
   Изнутри шкатулка была поделена на пять ящичков: два больших, почти квадратных, в углах, а между ними - три длинных.
   В одном большом лежала вещь похожая на раковину, когда я взяла её раздался щёлчок и крышка откинулась. Это был портрет юной девушки, очень красивой: узкое лицо, маленький, прямой нос, брови как крылья птицы, и глаза похожие на спелые ягоды крыжовника, и цветом, и прозрачностью. Волосы необычного солнечного цвета - светло-жёлтые у корней, они постепенно становились розово-оранжевыми к кончикам. Я очень внимательно рассматривала незнакомку, старась запомнить каждую деталь её лица, Не знаю откуда знаю, но я твёрдо уверена - это моя мама, так она должна была выглядеть. Кто же ты мамочка? Почему мы всё время переезжали? Кто я?
   Задумавшись, я пропустила момент, когда вернулась Жанна и вздрогнула, увидев руку, протянутую к портрету.
  -Можно посмотреть? - тихо спросила девушка, и я, нехотя, отдала ей портрет.
  -Это "розовое" золото, самое дорогое, - в голосе Жанны слышалось сочувствие, она пыталась увести меня от грусных мыслей, но мне было плевать и на золото, и на розовый жемчуг, которым была украшена "раковина" по ободу. - Это твоя мама? Красивая...
  Я не могла и слова сказать - они колом стояли в горле, мне не хватало воздуха, и сердце то замирало, то бросалось вскачь. Я помню маму другой, совсем другой.
   Жанна достала кубик из стекла, который находился в другом большом ящичке, и восторженно ахнула.
  Я подняла голову: вот это да! За прозрачным стеклом, в воде колыхалось растение с тонкими светло-зелёными листьями по которым тянулись розовые линии. Живое!
   Когда я прикоснулась к стенке кубика, листья потянулись к моему пальцу, прижавшись к стеклу с той стороны.
  -Ты смотри! Оно тебя "узнало", здоровается. - Жанна улыбнулась. - Всё будет хорошо. Должно быть. А, если что, человек, Рани, ко всему может привыкнуть, если есть необходимость, надо только волю и желание проявить. Иначе, мы не выживем.
  Она это мне или себе говорит?
   Девушка упрямо вздёрнула подбородок, и, тихонечко рассмеявшись, тряхнула головой. Вот и пойми её.
   В двух длинных отделениях лежали иглы для плетения кружев: длинные, из того самого "розового" золота с розовыми же жемчужинами на кончиках. В одном - жемчужины были чуть больше, чем в другом.
   Наверно, и в третьем ящичке что-то когда-то лежало, но сейчас он был пуст.
   Кажется, я очень богатая девушка...Только зачем мне всё это? Я бы предпочла, чтобы получить ответы. Когда знаешь, легче жить...
  
   Незаметно прошёл ещё месяц. На деревьях появились первые жёлтые листья. Стало холодать. За окнами завывает ветер и стучит противный моросящий дождь, а в нашей комнате не топят.
   Дней десять назад Жанна заставила меня разбираться в записях старухи-ведьмы, сказала, что раз та прислала травы, значит в тетрадке есть знания, как их использовать. Половина девочек, особенно младшие, ходят постоянно простуженными.
   Никак не могу понять - зачем Иране такое отношение к нам? Однажды не выдержала и спросила у Птички, она горько усмехнулась и сказала, что у директора такая натура - творить зло тем, кто не может дать сдачу. А мне велела не задавать глупых вопросов и перестать быть наивной и искать в людях добро.
   Тогда я первый раз услышала присказку, которую девочки придумали - всё, что можешь взять - бери, всё, чему можешь научиться - учи, всё, что задумала - сделай: иначе мы не выживем. И не стала спрашивать что такое взять - бери. Многие девочки, работающие у хозяев, подворовывают, это-то я уже знаю.
   Сестра Сима, поймавшая меня как-то в коридоре, ахнула - она не узнала меня. Затем потащила к себе в лекарскую. Согрев мне стакан молока и сунув в руку булочку, велела съест при ней, буркнув:
  -Знаю я вас, младшим утащишь. А от самой кожа да кости остались. Скоро и трость поднять не сможешь. - в её глазах стояли слёзы, а мне было неловко - Жанна говорит: нам нельзя жалеть себя, иначе пропадём.
   Сестра Сима - ещё один секрет нашей большой семьи. В приюте она служит от монастыря, и её жалование переводят туда, денег у неё нет. Но, на улице люди часто отстанавливают монахиню и, подавая ей монетки, просят молиться о них. Раньше сестра от денег отказывалась, говоря что и так помолится, сейчас берёт и как может подкармливает нас.
   Девчонки учатся как подорванные, я успеваю лишь поужинать, и они тащат меня проверять их писанину, а потом я рассказываю и показываю им всё что знаю. Это трудно, девочки очень разные: кто сразу запоминает, а кому по сто раз повторять приходится, по первости злилась, но Жанна быстро укоротила мой насмешливый язык, отругав как следует.
   Хозяин таверны старается откормить нас, но всё, что он нам даёт, мы уносим в приют. А разделив на всех - много не получишь.
   Немногим раньше наши отношения с Жанной чуть-чуть не испортились. Я ведь знаю - сколько платят за кружево. А спросить, куда она столько денег девает, мне было неловко. Но девушка чутко уловила перемену во мне и однажды, посадив, в комнатке таверны, на кровать, высыпала на неё тряпичные звенящие узелки, у меня аж уши загорелись - так мне было стыдно. Жанна каждой воспитаннице готовит приданное, чтобы при уходе из приюта девушка могла первое время прожить, пока хоть как-то устроится.
   А вчера мы с Жанной рассказали девочкам о моей придумке, и всем понравилось.
   У воспитанниц длинные волосы. Как рассказала мне Фрея, до моего прихода Ирана как-то задумала коротко подстричь всех, чтобы и мыло экономить, по её словам, и насекомых не заводилось. Хотя девочки решили - чтобы лишний раз поиздеваться. Но Иродин не позволил: есть поверье - острижёшь волосы у мага, пропадёт его сила. Скорее всего, глупость, но мужчина в это верит, и стричь никого не стали.
   И мы с Жанной заказали специальные ленточки, с рисунком. Теперь, даже если ты уйдёшь из приюта, то встретив кого-нибудь с такой ленточкой, будешь знать - перед тобой сестра. Птичка, тайком сбегавшая к мальчикам, принесла весть - ребята присоединятся к нам. Или брат...
   Жанна придумала плести косу сбоку от лица, сказав, что сзади когда ещё разглядишь, а у лица сразу видно, и мы, вместо того, что бы учиться, целый вечер придумывали особое плетение волос, что ни как у всех. Потом к нам присоединилась Ольга и именно она и придумала. Было очень весело, а мы так редко веселимся.
  
   Резкие хлопки в темноте заставили испуганно вскрикнуть почти всех.
  -Поднимаемся, поднимаемся! - ненавистный голос просто звенел от радости, ну как же: сегодня нам не надо было тащиться через весь город в храм - сегодня молятся только мужчины, но Ирана что-то придумала, теперь радуется возможности нагадить.
  -Сегодня выходной, - раздался спокойный голос Жанны.
  -И у вас есть работа. Необходимая нам всем...- директор помолчала и торжественно закончила: - И городу!
  Простите меня, Боги! Сука!
  
   -Жанна, - позвала я и, подождав пока она подойдёт, показала пальцем на кружева, пришитые к концам полотна. - Смотри!
  -Смотрю. Кружева. И что?
  -Так нельзя. Это злой рисунок. Вот здесь, и здесь...
   В цветочный рисунок в нескольких местах были вплетены "паучки". Моя мама отказалась делать такие кружева, заказчица больше часа уговаривала её, но мама выставила эту богатейку за дверь. А потом показала мне, как эти"паучки" делаются, наказав: "Голодать будешь - не соглашайся их плести!" Почему не объяснила, но я запомнила.
   -И что не понравилось двум юным особам?
  От звука низкого, сильного, рокочущего баса мы с Жанной подпрыгнули на месте, резко развернувшись, я чуть не упала назад, но огромная лапища осторожно поддержала меня, и я уткнулась носом в широченную мужскую грудь обтянутую чёрной домотканной материей...Сутана. Боги! Мы дождались! Батюшка приехал!
   Задрав голову, да в нём роста больше двух метров, я поняла - нам прислали "неправильного" священника. Лицо мужчины было серьёзным, а в глазах плясали неполагающиеся по сану смешинки, да и мелкие лапки морщинок говорили, что он очень любит смеяться. Ой, как хорошо-то.
   Батюшка улыбнулся нам и тут что-то привлекло его внимание, он чуть повернулся в сторону и пробасил:
  -Да не гоже ж таким юным девам тягости таскать. Бросьте.
  Раздался грохот. Он ведь сказал "Бросьте", и девочки, таскавшие скамейки, их послушно бросили.
  Батюшка посмотрел на них с укоризной и вдруг рассмеялся.
  -Значит так. Буду впредь знать. Оставьте скамьи, я сам. И...- он поднял руку, - благославляю труд ваш. Найдите себе дело по силам.
   -Так значит это правда? - раздался скрипучий женский голос. - В храм прислали всё-таки священника.
  Я выглянула из-за батюшки: от дверей к нам, вся такая чистенькая и шуршащая, шла жена мэра. Подойдя к нам, она представилась:
  -Наталия Орлова, жена мэра. Пришла узнать - всё ли в порядке?
  -Всё, милостью Богов, хорошо.
  Женщина досадливо поморщилась: священник не спешил благодарить главу города.
  -И надолго вы к нам?
  -Мне велено забрать семью с собой, значит, навсегда. Отец Олег. - священник подал женщине руку, и она с явной неохотой коснулась её губами.
   Тут её взгляд упал на меня. Она, сделав несколько шагов вперёд, неожиданно взяла меня за руку и стала рассматривать мои пальцы. Я испуганно взглянула на батюшку. Когда ты зависишь от других людей, учишься быстро угадывать чужое настроение - отец Олег слегка моргнул, и я, успокоившись, не стала отбирать свою руку, хотя было неприятно и временами больно: женщина сильно сгибала и разгибала мои пальцы.
   Посмотрев мне в лицо и коснувшись синей пряди в моих волосах, госпожа Орлова отрывисто сказала:
  -Завтра пришлю документы. - и не прощаясь, ушла.
   -Жанна, какие документы? - не дождавшись от неё ответа, я повернулась к священнику: - Какие документы, батюшка?
   Нет, нам точно прислали "странного" батюшку - он мне улыбнулся. Он меня! По плечу погладил! А где же суровость? Где призыв к смирению?
  -Не волнуйся, дитя. Будешь учиться. Госпожа Орлова берёт тебя в подмастерья. - Отец Олег нахмурился. - Двенадцать тебе есть? А то с этим строго.
  Жанна быстро ответила за меня:
  -Есть-есть, а как же, всё по закону. - И дёрнула меня за юбку платья, "требуя" подтвердить.
  И я сказала:"Да."
  Хорошо, что это правда, не пришлось врать священнику, а то он смотрел на меня такими умными глазами, казалось, соврёшь - он сразу поймёт.
   Батюшка оказался совсем не такой, как тот, у которого я училась: он не ходил по храму с важным видом, указывая что делать, а работал вместе с нами. Оттащил скамейки, девочки промыли пол, он их сам назад поставил. Поднял высоко Фрею на руках, когда надо было протереть киот высоко висевшей иконы, а то девчонки затеялись табуретку на табуретку ставить, что бы подняться. И всё с ласковыми словами, внимательно приглядывая, если кто устал.
   Ирана, сидевшая в углу, то ли боялась, то ли ещё что, но и слова не сказала нам за всё время, что мы убирались.
   Потом отец Олег позвал меня и мы просмотрели все полотна с кружевами, я выбрала все на которых были "паучки". Помрачнев, батюшка собрал их и куда-то ушёл. А вернувшись спросил - умею ли я плести, если так хорошо узоры знаю. Обрадованная, что такой хороший батюшка нам достался, я совсем забыла, что надо скрывать моё умение, и призналась. Хорошо, что нас никто не слышал, и я успела попросить его никому не говорить. Он приложил указательный палец к губам и прошептал:"Тайна". Нет, он точно "неправильный" священник...
  
   Мы уже заканчивали работу, когда в двери вошла женщина, полная, румяная, с огромными голубыми глазами, в светло-коричневом простом платье и наброшенном поверх него недлинном полушубке. Она почему-то напомнила мне праздничный каравай. До и не вошла совсем, она "вплыла", будто не по полу идёт, а по льду скользит. Девчонки, как и я, замерли, разглядывая её. Есть в ней что-то, не красавица, а глаз не отвести, завораживает.
   -А вот и матушка, - батюшка подошёл к женщине и ласково коснулся губами её щеки.
  Я успела заметить: вытерла щеку Жанна, завистливо вздохнула Птичка, да и на лицах девочек появилось мечтательное выражение, а потом слёзы смазали всё в одну большую кляксу.
   Любовь светилась вокруг батюшки и его жены, казалось, они и сами светятся.
   И тут со стула поднялась Ирана. Вот неймётся же всё испортить, но сделать или сказать она ничего не успела, в помещение горохом просыпались дети: пухленькие, одетые в кучу одёжок, ну точно, как горошины. Сначала я их и подсчитать не могла, они не стояли на месте, бегая вокруг родителей. Отец Олег что-то тихо строго сказал и детишки остановились и, подняв мордашки, стали слушать. Оказалось, что их пятеро: четыре мальчика и одна девочка - две пары близнецов и девчушка на особицу.
   Матушка ласково улыбнулась нам и, забрав детей, ушла. А спустя некоторое время прибежала девочка. Подёргав отца за подол сутаны, дождавшись пока он к ней наклонится, она что-то прошептала ему на ухо, и бросив нам лукавый взгляд, хихикнула и убежала.
  -Итак, чадо мои, - раздался бас батюшки, - мы хорошо потрудились. - он махнул рукой в сторону двери и, широко улыбнувшись, продолжил: - Идём чай пить. Матушка Заина пирогов напекла.
   Ирана подошла к нему и стала что-то недовольно выговаривать. Он слушал её, не переставая улыбаться, потом заговорил: его голос из громкого баса вдруг стал журчащим - Ирана смотрела на него, не отрываясь. А он опустил руку вниз и ладошкой мах-мах: нам - идите.
   На крылечке ждала девочка. Она отвела нас в дом священника, который стоял рядом с храмом. Там, мальчики забрали у нас пальто и сложили их на лавку, а матушка провела в светлую комнату к столу, заставленному тарелками с пирогами. Из носика здоровенного чайника, стоявшего в центре стола, тянулись ароматные струйки.
  
   Мы ещё долго болтали в своей комнате, обсуждая и приезд батюшки, и его детей, и жену, и пироги, и новый облик храма. Давно у нас не было такой радости, вернее, её не было совсем. Жанна с Ольгой с трудом утихомирили младших и отправили всех по кроватям.
  
   Ирана суровым взглядом обносила наши ряды.
  -Это ещё что?
  Мы молчали. Сегодня первый раз мы вплели ленточки и девочки, и мальчики, причём магики заплели цветные пряди. Я с Жанной вышла последней: с этими малолетками всегда так - нам выходить, а им в туалет надо, вот и опоздали мы. Девушка, посмотрев на наших друзей и подруг, дрогнувшим голосом сказала:
  -Мы - сила! Здорово ты всё ж таки придумала.
  -Снять! Немедленно! - заорала директор, никто не двинулся. Стоявшая за её спиной Ольга, потупила глаза, изо всех сил стараясь сдержать злорадную усмешку, но у неё плохо получалось - мы то видели. - Ах так...
   -Доброе утро! - раздался бас отца Олега за её спиной.
  Мы то видели, что он подходит, а она нет. Как она подпрыгнула. Раздались смешки. Злобно взглянув на нас, Ирана повернулась к батюшке и натужливо улыбнулась.
  -Доброе утро!
  -Я вижу чадо уже готовы идти в храм. Добро-добро.
  -Простите, батюшка, - директор самодовольно улыбнулась, - мы ходим в храм Сияющего.
  Отец Олег улыбнулся ей в ответ и, насмешливо вскинув бровь, ласково спросил:
  -Я может ошибаюсь, госпожа директор, но приют содержится на средства полии Всемилостивой? Или нет?
  Лицо Ираны пошло противными бурыми пятнами, несколько раз судорожно вздохнув: ага пытается успокоиться - священнику не похамишь, она подтвердила:
  -Да. Но в храме долгое время не было служб, а мы решили - не дело дети вне храма.
  -А теперь службы будут идти в положенные дни. Я приехал. - медовым голосом объяснил Иране, как ребёнку очевидные вещи, батюшка.
  Мы стояли, уткнувшись глазами в землю, стискивая зубы, но смешки раздавались то здесь, то там.
  -Но...
  Свящённик поднял ладонь, прерывая всякие возражения директора, и, резко став серьёзным, обратился к нам:
  -Кто именован в храмах Всемилостивой?
  Поднялся лес рук.
  Батюшка махнул рукой в сторону.
  -Туда.
  Мы быстренько перешли и построились. Стоять на прежнем месте осталось несколько человек. Один из мальчиков, переглянувшись с соседями, робко спросил:
  -А нам можно? Нас в храмах Всесильного именовали.
  -Можно, даже нужно.
  Из оставшихся трое: два мальчика и девочка точно из Сияющего, но все промолчали, принимая их в наши ряды.
  
   Видимо, кто-то сообщил отцу Олегу, что Ирана водит нас в храм Сияющего, именно поэтому он пришёл пораньше и перехватил нас. До службы было ещё около часа и мы шли неспеша, можно было и окресности рассмотреть.
   Я всегда любила осень, даже больше лета. Летом все мои друзья работают много, и нам удаёт...удавалось поиграть не каждый день. Осенью работы в разы меньше. И осень очень красивая, особенно первые дни. Листья на деревьях постепенно меняют свой цвет. И среди зелёного то тут, то там, как говорила мама "просачиваются" жёлтые, красные и бордовые тона. Мама называла их "всполохи", я не знаю что это значит, но слово мне нравится. Мама всегда говорила красиво, и слова у неё были необычные, и голос нежный, с переливами, как у ручейка - то спокойно, то звонко, как вода по камешкам, где неглубоко. Мама...я так скучаю.
   Теплый ветерок коснулся моего лица, будто передавая привет издалека. Я на минутку остановилась и зажмурила глаза.
   Дождливые, холодные дни сменились тёплыми. Это ненадолго, но так здорово. Потом снова придёт холод, и сильные ветра быстро уберут листву с деревьёв. А пока...я открыла глаза...батюшка внимательно смотрел на меня.
  -Задумалась? Ну пойдём догонять остальных. Вон как мы с тобою отстали.
   Отец Олег шёл рядом со мной, старательно укорачивая свой шаг, но меня не торопил. Изредка он бросал взгляд на мою трость, и тогда по его лицо становилось печальным.
   Золотисто-жёлтые купола храма показались из-за деревьев как солнышки - немного, ещё немного и вот уже и целый купол, потом следующий, и самый маленький. У нашего храма - три купола: центральный; над колокольней; и ещё один, самый маленький, но в помещение под ним нас не пустили - девочкам нельзя, и я не знаю что там.
   На плошадке перед крыльцом стояла матушка и разговаривала с Ольгой, вернее, говорила больше воспитательница, а матушка внимательно слушала. Увидев нас, она улыбнулась, поднявшись на крыльцо, открыла двери и стала запускать наших внутрь.
   В храмах не используют магические светильники, и вчера мы так торопились убрать, пока дневного света хватало, что рассмотреть толком я ничего не успела. Зато сегодня можно было наглядеться всласть.
   В сравнении с тем храмом, который я посещала с мамой, этот был меньше и очень уютный. Дверь пропустила нас в небольшой холл, наверно, не знаю как правильно называется. Слева - дверь в комнату священника, там он к службе готовится и прихожан принимает. Справа, через неплотно прикрытую дверь, виднелась висевшая на стене ванночка, в которую окунают детей на поименовании, там, наверно, всё необходимое для служб. Проходя мимо этой двери, я заглянула, любопытно же, там ещё и узкая лестница вверх, на колокольню.
   Внутри храм был ярко освещён множеством свечей. Как же красиво! Небольшие иконы развешанные по стенам, справа столик: на нём связки свечей, карандаш и маленькие листочки, на таких мама писала наши имена и отдавала батюшке. Впереди, на стене большой рисунок Всемилостивой - женщина в просторном платье, с покрытой не то шалью, не то широким шарфом, головой, с ласковой улыбкой протягивает вперёд руки.
  -Она на мою маму похожа, - прошептала стоящая рядом Фрея, - очень похожа.
  Странно, но и мне показалось что женщина похожа на мою маму.
   Жанна принесла свечи и, раздав, сказала ставить аккуратно и придерживать рукава платьев. Мы тихонько разбрелись кто куда. Я остановилась перед маленькой иконой в углу, закрыла глаза, и, как учила мама, стала мысленно рассказывать о том, что произошло со мной в последнее время. Через некоторое время пришло чувство, что я в храме одна. Когда молишься, хочется тишины и одиночества.
  
   Нет, это просто...удивительно...раздавшийся бас отца Олега, призывавшего к службе, казалось, заполнил все уголки храма. И сразу прекратился говор, стало тихо-тихо, я как будто очнулась, и лишь сейчас обратила внимание, что народу в храме собралось очень много, и рядом со мной нет никого из наших.
   После службы отец Олег задержал меня на несколько минут. Жанна, ждавшая меня в дверях, подошла, и именно с ней он и договаривался, что я сплету несколько кружевных вставок, взамен тех, с "паучками", что он сжёг.
   За эти месяцы я слишком привыкла слушаться её. А что будет, когда она уйдёт? Мы все знали, что весной Жанне придётся уйти, она уже выросла и не может оставаться в приюте. Но старались не думать об этом, а уж вслух говорить и подавно.
  
   Не успела я пообедать, как припёрлась Марда и велела мне идти к директору. Последнее время, эта фурия нечасто появляется в приюте, ходят слухи, что священник из храма Сияющего подобрал ей жениха, и они с матерью вовсю готовятся к свадьбе. Сама директор тоже всё чаще отсутствует. Поэтому приказ идти к ней испугал меня, но Жанна после службы пошла в таверну, забрать кружева и отнести заказчице, пришлось идти одной. С Мардой.
   Но, когда она повернула к лестнице на третий этаж, я всполошилась: Иранин кабинет на первом этаже. На мой вопрос: "Почему на третий идём?", Марда тихо сказала:" Так надо", чем ещё больше испугала меня. Марда и тихий голос! Я отказалась подниматься.
   Марда пыталась меня уговорить. Марда! Уговорить!
   Я разnbsp; Я сниходительно усмехнулась. Взрослый, а ничего не понимает. Плести кружева, и не заработать? Надо очень постараться так суметь. Но я же не дурочка...
вернулась, но успела сделать только шаг...Одной рукой обхватив меня, а второй закрыв рот, этот противный, мерзкий запах ни с каким другим не спутаю - Иродин...сволочь...поволок меня наверх. От неожиданности я оцепенела. "На третьем - комнаты с пологом тишины - убьёт и никто не услышит" мелькнула ужасная мысль. Изо всех сил вцепившись зубами ему в руку, я стала бить пятками по его ногам. Как я только трость-то не выпустила.
   Дотащив меня до верха, мужчина грубо сбросил меня на пол и вцепившись в запястье, поволок к дверям ближайшей комнаты. Каким-то чудом мне удалось, извернувшись, сесть на попу и упереться пятками в пол. Иродин остановился, наклонился надо мной, и, брызгая слюной мне в лицо, прошипел:
  -Будет по-моему, маленькая дрянь! По-моему!
   По спине текли противные капли пота, ноги как ватные стали, а руки как чужие. И я сделала то, что строго-настрого запретил мне делать Свир - нажала на крохотный рычажок в ручке трости, раздался еле слышный щелчок...и я взмахнула рукой. А может это уже была и не я, не знаю...Узкое, острозаточенное лезвие тускло блеснуло, и с лице Иродина на меня брызнула кровь. Он пронзительно завизжал. Я втянула голову в плечи, и молча ждала, что будет дальше. Я как будто была не я.
   -Что здесь происходит? - раздался голос сестры Симы и я увидела подол её платья
  На коленках подползя к ней и обхватив её ноги, проскулила:
  -Он меня убить хотел!
  -Да не убить, дура! Не убить! Только пальцы сломать! - зажимавший лицо руками Иродин видимо совсем обезумел, если так легко признался в таком
  Осторожно забрав у меня стилет, сестра Сима отстранилась, посадила меня на пол и велела ждать её, а сама, подхватив мужчину под руку, повела его в лекарскую.
   Я отползла к стене и, опревшись на неё спиной, стала ждать монахиню. Мне было нестыдно за свой поступок, и нисколько не жаль Иродина. Всё было как в тумане. Или во сне. Скоро я проснусь и узнаю, что это был просто очередной кошмар...Сломать мне пальцы! Зачем? Ответ пришёл сам по себе - со сломанными пальцами я буду не нужна Наталии. Видимо моё обучение должно освободить меня от мага, а он не хочет терять ту силу, что забирает у меня. А значит так ему и надо. Иначе мы не выживем!
  
   Сидела я не двигаясь, а в моей голове, как наяву, звучали голоса соседок. Помню, тогда Васькина мать разговаривала с Таюшкиной - я нахмурилась: почему-то не могу вспомнить имена, лица помню, а вот имена нет.
   Голос Таюшкиной мамы стал громче, будто хотел, чтобы я обязательно услышала: " Наступает время, и просто позабываешь о том, что мечталось, и живёшь. Как есть". Помню, она горько усмехнулась и добавила: " Человек такая скотина, ко всему привыкает".
   Нет! Не хочу! Я не хочу привыкать...Там, за воротами приюта, другая жизнь. Я подумала о том, что когда-нибудь уйду отсюдова. Ко мне пришла мысль, что нужен план, нужно сделать так, чтобы я много успела узнать. Нужно поговорить с батюшкой, наверняка он не откажется учить меня. Я не хочу всю жизнь, как Таюшка и её мама...Первый раз я не схотела той жизни. Что-то неизвестное и непонятное поднималось во мне, требуя воли.
   -Рани...Ранюша. - я подняла голову - сестра Сима участливо смотрела на меня: - Ты как?
  Я кивнула, голос пропал, и в горле першило.
  -Пойдём, - она осторожно помогла мне подняться.
   Подняв лежавшую на полу трость, она достала из кармана ручку с лезвием и вставила её на место, неодобрительно поджимая губы при этом. Потом перевернула трость ручкой вниз и та упала на пол. Нахмурившись, монахиня подняла её и подала мне обе вещи. Я, оттянув рычажок, вставила ручку на место, раздался щелчок и трость стала целой.
   -Совсем Свир разума лишился, такое дитю сделать!
  -Он невиноват, - кинулась я на защиту друга, - он не велел мне доставать. Сказал, только для защиты, а то я слишком слабая - всяк обидеть может.
   Сестра громко вздохнула и признала:
  -В этот раз она тебя точно спасла.
   Оглянулась назад, и потом сделала пальцами правой руки круговой жест - кровь с пола поднялась в воздух, собралась в шарик и вспыхнула - на пол просыпалась тонкая струйка серого пепла. А после монахиня провела рукой вдоль моего тела, от головы до ног, улыбнулась.
  -Ну вот, всё чисто и никто ничего не узнает.
  -А Ирод?
  -Господин Иродин, - притворно проворчала сестра Сима и уже серьёзным голосом успокоила меня. - Будет молчать. Он признался в преступных помыслах. А слово монахини против слова мага куда как больше значит. Но, будь осторожна, такого он не простит. - и совсем по-девчоночьи хихикнула. - Ты ему нос пополам разрезала, он у него сейчас как у хрюшки.
  Я тихонько рассмеялась, и монахиня тоже. Посмеявшись, я решилась задать вопрос:
  -Сестра Сима, а вы магичка?
  Она взглянула на меня со смешливым недоумением.
  -С чего это ты решила?
  -Ну...там, - махнула я рукой в сторону пепла
  А она вдруг хитренько подмигнула мне.
  -Будем думать, что тебе почудилось. Разве не так?
  -Конечно, - легко согласилась я.
  
   -Сестра Сима! Сестра Сима! - раздался в коридоре звонкий голос Птички. - Сестра Сима! - она распахнула дверь и уставилась возмущённо на меня, с трудом переводя дыхание.
  -Чего орёшь, как блажная?
  -Там это...Рани...там тебя ищут. О чём ты думала? Ушла и не сказала...
   Она ещё что-то хотела добавить, но зажав рукой рот, кинулась в туалет. Последнее время её рвало очень часто: из худенькой Птички она превратилась в полупрозрачную Птичку. Мы с Жанной, уже не стесняясь, отбирали на кухне трактира самые лакомые кусочки. Да и новая повариха, которую нанял хозяин, старалась приготовить что-нибудь вкусненькое, узнав для кого берём. Но ничего не помогало - Даша худела.
   Сестра Сима поднялась со стула, шагнула к туалету, остановилась и очень громко сказала:
  -Скажешь наверх пошла, упала, потом в лекарской сидела. Ступай, раз ждут.
   "Во монахиня даёт!" - восхищённо подумала я - "Ни словечком не соврала, и правду не сказала."
   В соседней комнате кто-то зло что-то пробурчал, видать Ирод отсиживается, больше вроде некому. Боится "красивое" личико народу казать. Сволочь!
  
   В кабинете Ираны, удобно устроившись в кресле, сидела госпожа Наталия Орлова. Директор "приветливо" улыбалась ей, но складывалось ощущение, что у неё во рту кислица, такая кривая улыбка была.
   -Ты где была? - накинулась на меня Ирана
   Госпожа Наталия повернула голову в мою сторону и стала внимательно рассматривать. Будто первый раз видит. И глаза недобрые.
  -К сестре Симе ходила, - потупившись, ответила я
  Мне и врать не пришлось.
  -Опять нога болит? - директор вроде и спрашивала, и утверждала сразу, так что я промолчала.
   -С сегодняшнего дня ты записана моей ученицей. - сообщила мне госпожа Орлова и повторила. - У-че-ни-цей. Не подмастерьем. Разницу понимаешь?
  Ещё одна сука ехидная на мою голову. Откуда мне знать разницу? Мотнула головой.
   -Всё, что ты впредь создашь будет принадлежать мне. Мне, не тебе. И платить я тебе за созданные заклинания, артефакты и амулеты не буду. Поняла? - она замолчала, дождалась моего кивка, и продолжила. - Подмастерье - это следующий уровень ученичества. А пока... - снова замолчала, я подняла голову, взглянув ей в лицо, и она, надменно улыбнувшись мне, неожиданно сказала. - А пока...Ты - рабыня! Принадлежишь мне целиком и полностью.
  Меня как плетью огрели. Рабыня...Как же так? Я взглянула на директора. Вот теперь она улыбалась "без кислицы во рту", довольно кивая головой на каждое слово Наталии.
   Вдруг поймала себя на мысли, что последнее время постоянно ругаюсь: я не только говорю грубые слова, я уже и в мыслях их думаю. Маме бы это не понравилось. Надо последить за собой. Приют это не навсегда, а плохие привычки, как говорила мама Таюшки, это на всю жизнь.
   -Ты меня слушаешь? - донёсся раздражённый голос госпожи Орловой. - Всё поняла?
  Я кивнула. Что тут не понять-то?
  -Прекрасно. Завтра придёшь ко мне. Мой дом тебе покажут. Если не знаешь.
  -Ступай! - отпустила меня директор.
  Закрывая за собой дверь, я услышала как она сказала:" Теперь мы можем обсудить условия работы девочки на вас..."
   Суки! Я шлёпнула себя ладошкой по губам - надо отвыкать ругаться.
  
   Я уже прошла одну лестницу, как вдруг ко мне пришла мысль. Она была ужасна.
   Уронив трость, побежала наверх, даже о ноге забыла.
   Девочки испуганно разбежались, когда я влетела в комнату. Отмахнувшись от Жанны, которая спрашивала - зачем меня вызывали, упала на колени перед своей кроватью и вытащила узел с травами.
   Видать правы были соседки, говорившие, что старуха-ведьма смотрит в будущее. Только я развязала узел, как мне в руку буквально "прыгнул" небольшой пакетик с привязанной деревянной дощечкой, на которой корявыми буквами было написано "от потравы".
   Запрокинув голову, взглянула в лицо обеспокоенной моим поведением Жанны.
  -Они травят Птичку! Они её травят! - сквозь слёзы закричала я.
   Девушка выругалась так, что куда там мне с моими "сволочь" и "сука", и, грубо рванув меня за руку, заставила встать на ноги и потащила за собой, приговаривая на бегу:
  -Скорей, скорей...
  -Трость... - только и успела пискнуть я
  Фрея спросила:
  -Где?
  -На леснице, - ответила я ей уже из коридора.
  
   Бледная Птичка лежала на кровати, а сестра Сима сидела рядом и держала её за руку. Увидев нас, она вздохнула.
  -Её постоянно рвёт. Я не знаю чем ей помочь. Ничего не помогает.
   Жанна подала ей пакетик, взглянув на подпись, монахиня скрипнула зубами, а потом, как мне показалось, тихо выругалась. И быстро пошла к столу.
   Мы молча стояли возле кровати Даши. Птичка жалко улыбалась, так ей плохо, и тоже молчала, что очень непривычно.
   Спустя несколько минут сестра Сима принесла несколько кружек и чайник, из носика которого вырывалась струйка вонючего пара. Поставив кружки прямо на пол, он быстро разлила отвар, и бегом принесла откуда-то большой тазик.
   Несколько раз глубоко вздохнув, монахиня тряхнула рукой, и с кончиков её пальцев сорвались крохотные огоньки, подлетевшие к кружкам и упавшие в воду.
   -Благослови Всемилостивая! И прости! - сказала сестра Сима и выпоила Птичке первую кружку.
  
   Жанна отпрыгнула назад и дёрнула за рукав меня, а я не смогла, нога подогнулась, и я со всего маху села на задн...попу.
   Из горла Птички струей вырвалась противная коричневая вода, с какими-то зелёными, как трава на болоте, нитями. Ударившись в дно тазика, она каплями разлетелась вокруг, попав и на меня. Фу, мерзость!
   Сестра Сима, державшая Дашу за плечи, помогла ей лечь, вытерла её лицо тряпочкой, и подала ещё одну кружку.
   Жанна помогла мне подняться и мы отошли.
   Смотреть, как Птичка через силу пьёт, а потом её рвёт, было мерзко. Я закрыла глаза и стала молиться. Неправильно будет, если умрут Даша и её ребёночек. Я пыталась объяснить это Всемилостивой, обещая, что буду хорошей. Только пусть поможет моей подруге.
   Спустя время, раздался устало-удивлённый голос монахини:
  -Кажется, помогло!
   Я открыла глаза: измученная Птичка лежала на кровати, но её лицо понемногу розовело.
  Вдруг она ойкнула и прижала ладонь к животу.
  -Он шевельнулся! Честно-честно, шевельнулся. Вот, ещё. Снова.
   -Слава Всемилостивой! - сестра Сима улыбнулась. - Всё наладится.
   -Слава Всемилостивой! Успели... - сказала Жанна и пошла помогать монахине, которая стала собирать посуду.
   -Спасибо, Всемилостивая! - прошептала я и, обойдя тазик, села рядом с Птичкой.
   Она лежала с закрытыми глазами и будто слушала кого-то внутри себя. Неожиданно она взяла мою ладонь и положила себе на живот.
  -Слышишь?
  Честно говоря, я ничего не чувствовала, но расстраивать её мне не хотелось, поэтому ответила:
  -Да. Сильный будет.
  
   Мы немного посидели с Птичкой в лекарской, но сильно задерживаться было нельзя, особенно Жанне, пусть Марда и нечасто к нам приходит в последнее время, но поберечь девочек всё равно надо. Кто знает, что в голову этой свол...плохой девушке придёт. И мы пошли в нашу комнату. А Дашу, как она не рвалась уйти с нами, сестра Сима оставила лежать.
   По дороге я рассказала Жанне, что хочу поговорить с батюшкой и учиться дальше. Девушка внезапно остановилась, я тоже, и она обняла меня, сказав:
  -Сами Боги прислали тебя. И деньги зарабатывать умеешь, и умная. Это ведь хорошая мысль. Всё равно нам храм прибирать. Пока несколько девочек прибирают, другие смогут учиться у батюшки.
   Я не стала говорить ей, что для того, чтобы прислать меня, Боги забрали у меня маму, потому что уже узнала, что Жанна и Птичка - брошенки. Но, Птичке повезло: её оставили на ступенях храма, а вот Жанну мать оставила на крыльце борделя, где девушка и выросла. Если бы её не поймали в облаве, она до сих пор там была бы. Брр, я передёрнула плечами.
  -Ты чего?
  -Столько произошло сегодня. - не стала говорить я правду.
  Это ведь не ложь, когда ты не говоришь правду. Надо просто правильно слова подбирать. Как сестра Сима - и не врёшь, и правду не говоришь.
   Тут же в коридоре девушка выпытала у меня и о том, что произошло с Иродом, и о том, что завтра я иду к Натилии. После моего рассказа, она довольно улыбнулась.
  -Хоть немного Ирод заслуженное получил. Убила бы гада, да в тюрьму не охота.
   Я вздрогнула, такой её ещё не видела. Всё-таки она...Убийство - грех великий. Я сглотнула. А она не греха боится, а в тюрьму попасть.
   А Жанна меж тем продолжила:
  -Надо будет расписать всё. Слишком много для тебя получается. И батюшка, и Наталии, и кружево плести, и травы запоминать. Надо не забыть свечку поставить. Ведьма, не ведьма твоя старуха, мне всё одно. Сегодня её трава Дашку, почитай, с того света вытащила.
  Свечку! В храме! За ведьму! Да она с ума сошла! Да за такое...Додумать девушка мне не дала, подхватила под руку и потащила к лестнице, пробормотав:
  -Чего стоим...Делов много.
  
   Я уже протянула руку, чтобы постучать, как дверь окрылась.
   Я почувствовала, как мои щеки заливает краской, и сразу стало жарко. Есть люди очень красивые, Жанна например. Парень, стоявший передо мной, красавцем не был: нос, тонкий, с горбинкой, рот узкий, брови тёмные - про такие Таюшкина мама говорила "как черти нарисовали", а моя называла их "крыльями чайки". Всё по отдельности было некрасивым, но глаза...Цвета мёда гречки, с яркими золотистыми крапушками: добрые и чуть смешливые. И на него хотелось смотреть и смотреть.
   Стояла дура дурой и, не отрываясь, пялилась на парня. Он что-то говорил, а я видела - губы шевелятся, а слов и не слышала вовсе. Как не услышала и то, что дверь снова открылась.
  -Лир, милый, ты забыл... - голос Наталии был настолько нежен и ласков, насколько, вообще, может быть нежным карканье вороны. Вот её-то я сразу услышала.
   Парень что-то забрал у неё из рук и, весело улыбнувшись мне, сбежал по ступенькам, а я продолжала смотреть ему вслед.
   Сухие пальцы вцепились мне в ухо, выкручивая его.
  -Никогда, слышишь, никогда, не смей подходить к моему мужу! - злобно, сквозь зубы, прошипела мне Наталия.
  От удивления у меня даже боль в ухе пропала. Он! Муж! Да он в сыновья ей годится, если не во внуки. А потом я и глаза вытаращила. До меня дошло, что этот Лир - брат нашей Ираны, и...мэр нашего города...И отец ребёнка Птички...Во дела...
  
   Учёбы у Наталии я боялась: всё ж магия. Но, как оказалось, зря. Уже на первом уроке я поняла, что плетение узоров амулетов и артефактов сродни плетению кружев. Надо только руны и заклинания знать. Я видела, как бесится госпожа Орлова, но не могла понять - почему?
   Лишь через неделю, подслушав разговор Наталии и Винлира, таково полное имя мужа Орловой, узнала. Он дразнил её, смеясь, говорил, что ученица превзошла её, за неделю освоив то, на что у самой женщины ушло несколько месяцев. В отмеску, артефактор стала давать мне задания на дом, чего раньше не делала.
  
   Поймав меня как-то возле дверей дома, Лир, в обмен на записку от Птички, сунул мне в сумку книгу с описанием древних рун. Я видела такую у Наталии, но она давала мне срисовывать с неё, и тут же убирала. Где нашёл ещё одну книгу парень, я не спрашивала, просто приняла подарок.
   Вернувшись в первый день с занятий, я у входа столкнулась с Птичкой, которая нетерпеливо ждала меня, сбежав из лекарской, и засыпала меня вопросами о Лире. Как выглядит? Что сказал? Спрашивал ли? Не понимаю я её: он стал...спать с ней, когда ей тринадцать было, это же плохо, а она мне о любви талдычит.
   А потом: записка ему - записка ей. Жанна, поймавшая нас однажды, отругала меня, сказав, что по своей вине я могу лишиться обучения, Орлова не потерпит, если узнает, что я творю. А Птичка, нагло сообщив мне, что беременным не отказывают, пошла против Жанны и продолжает требовать от меня помощи.
  
   Она здорово поправилась в последнее время, после того, как перестала кушать в столовой, теперь она ест в лекарской, у сестры Симы. Монахиня настояла.
   Был скандал: Ирана орала, как сумашедшая, но сестра не отступалась. По сану ей положено смирение и принятие происходящего, как есть, но тут она проявила волю, приличную только для мирских. Ирана пригрозила пожаловаться в полию, что монахиня вмешивается в мирское, а сестра Сима ответила:"Вперёд!"
   Фрея, теперь вместо Птички, "всёвидящая и всёслышащая", рассказывая, давилась от смеха, изображая, как Ирана выпучила глаза.
  
   Прошёл месяц, потом второй. И я как-то привыкла к жизни в приюте.
   Тем более, что времени на то, чтобы горевать у меня нет. Батюшка согласился учить нас. Их отношения с госпожой Ираной похожи на "тихую" войну. Он не может убрать директора, её поддерживает Орлова. А она не может заставить полию прислать другого священника. Не зря Таюшкина мама говорила, что чем красивше батюшка, тем больше прихожанок у храма. В иные дни в храм не протолкнёшься. А чем больше прихожан, тем больше пожертвований. Так что менять священника никто не согласится.
   Жанна говорит:"Такова жизнь. Деньги решают многое" и покупает более дорогие нитки для кружев. Она потихоньку приторговывает, помимо нашей заказчицы. Воротнички и манжеты быстро продаются среди прихожанок, желающих привлечь внимание батюшки.
   Матушка Заина только ласково улыбается всем. И накладывает нам в сумки много пирогов после занятий с батюшкой.
  
   Мэр нашего города, настоящий...жена мэра. Понемногу я узнала эту женщину, и временами мне её жаль. Властная, она, как говорит Свир, была рождена, чтобы править, но она женщина - её никогда не назначат ни на какой высокий пост.
   Даже Жанна признаёт, что порядка в городе стало много больше. Раньше, по её словам, из-за того, что у нас есть порт, город был похож на свалку и притон вместе. Сейчас, когда Лир подписывает указы, которые придумывает его жена, ужесточились наказания. И Орлова вовсю использует заключённых на уборке города, выбив из казны деньги на увеличение людей в страже. И она ввела наказания не только за преступления, но и за некоторые проступки. А, узнав, что в Тенриссе повысили возраст женитьбы до шестнадцати лет, сделала так и у нас.
   Разобралась я, со временем, и в их отношениях: Лир и две женщины.
   Молодой мужчина и впрямь брат Ираны, но он незаконнорожденный. После смерти отца и матери, остался с сестрой. И его увидела подруга сестры, Наталия, и влюбилась без памяти. И две бабы окрутили мальчишку. В четырнадцать он женился на Орловой. А в двадцать четыре влюбился в Птичку. Хотя все думают плохо про него, Даша на своём медальоне Всемилостивой поклялась мне, что это она бегала за ним и "добегалась".
   И есть у меня нехорошее предчувствие, что добром эта история не закончится...
  
   Прошёл ещё месяц. Зима в этом году началась с большого снегопада. На несколько дней город, как замер. Ходить по огромным сугробам и здоровым-то людям тяжело, а я буквально ползком двигалась.
   Но Наталия с самого начала наших занятий заявила - никаких пропусков. Твёрдо ухватив меня за подбородок, она смотрела мне в глаза и чётко выговаривала:
  -Смерть, только смерть может оправдать твоё отсутствие. В любом другом случае, я буду тебя наказывать.
   И наказала, когда я однажды опоздала. Рассыпав горох на середине комнаты, заставила меня встать на него коленками и плести сложные руны. Мне повезло, рано вернулся Лир, и она разрешила мне подняться. При нём она очень старается выглядеть, как можно лучше. Вот неужели за десять с лишним лет он не понял с кем живёт? Конечно, понял. Не дурак ведь.
   Её отношение к мужу даже меня пугает. Оно похоже на одержимость, как рассказывал нам о ней батюшка. Одержимый ничего не видит вокруг, так и Наталия, стоит ей услышать голос мужа, и она перестаёт обращать внимание на всё другое, сразу к нему.
   Лир это знает и помогает мне, как может. Отвлекает жену, а я в это время перерисовываю руны из книги по лечению. Наталия мне рассказывает лишь о боевых и защитных вещах. А я не хочу быть воином, да и какой из меня воин, с моей-то ногой. Я хочу помогать людям, а не убивать их.
   С Лиром нам редко удаётся переговорить, его жена следит, чтобы мы и мгновения наедине не оставались. Зато мы научились записки передавать, засовывая их под раму картины, висящей внизу.
   На те часы, что я провожу в доме Орловой, она выгоняет прислугу, боится что кто-нибудь подслушает нас.
   А бояться ей есть чего. Две недели назад она села в кресло и, заставив меня встать перед ней, долго смотрела мне в лицо, а потом сказала:
   -Ты быстро учишься, Рани. Возможно твоим отцом был сильный маг и твой талант от него. Много ли знаний ты хочешь получить от меня?
   Не подумав, я выпалила:
  -Все!
  Она улыбнулась, напомнив мне кошку, поймавшую мышь. Почему-то я сразу поняла, что она поймала меня в ловушку. Вот только в какую?
   Долго гадать не пришлось. Она достала из кармана какой-то предмет и потребовала:
  -Дай руку!
  Когда я выполнила, она перевернула мою ладонь и положила небольшой камушек мне на то место, где бьётся жилка. Камень зашипел, обжигая мне руку, но Орлова держала крепко, не давая мне сбросить его. А потом он как бы расстаял, а на том месте оказалась руна на коже.
   -Это знак магической клятвы. Добровольно протянув руку, ты дала мне клятву не рассказывать никому и ничего из того, что узнаешь от меня. Нарушение клятвы - мгновенная смерть. Ты запомнила, Рани?
  -Да.
   И она стала учить меня запретной магии. Магии на крови.
   Попервости я боялась, а потом, поговорив о магии с отцом Олегом, поняла. Сама магия, любая, не зло. Зло делают люди, использующие магию. А раз от меня зависит, что я буду делать, то я буду стараться делать добро.
  
  
   Когда я вернулась в приют, ко мне подошла Жанна. Посмотрев на меня, она поморщилась. Знаю...Я видела себя сегодня в зеркале у Наталии. Синяки под глазами такие будто меня побили. Я всё время хочу спать. Сегодня, когда я уходила от Орловой у ворот столкнулась с Лиром, и он велел извозчику отвести меня. Так я и заснула в повозке. Мужчина с трудом добудился меня. И нечего на меня так смотреть...
   -Я отказалась от заказа. - сообщила мне девушка.
  С ума сошла! Скоро зимние балы, самое время зарабатывать!
  -Я сказала, что ты приболела и сможешь плести только через неделю. Тебе надо выспаться, иначе ты упадёшь когда-нибудь в сугроб и замёрзнешь. И не спорь! - пресекла она мою попытку возмутиться. - Будешь спать.
  Я просто обняла девушку. Что тут говорить-то...
  
   Последнее время все дела в приюте ведёт Ольга. Ирана и Марда были заняты постоянно заняты. Прошёл ещё месяц, и то, о чём говорили шёпотом свершилось: Марда вышла замуж. И мы вздохнули с облегчением.
   Ещё месяц - время летит как-то незаметно и быстро. И подслушавшая Фрея рассказала, что у Марды не всё так хорошо, как ей хотелось. Наша фурия стала третьей женой богатого купца, прихожанина Сияющего, и за первую неделю своего замужества уже четыре раза прибегала к матери жаловаться. Первые жёны, уже родившие мужу детей, сделали из неё няньку и служанку. А работать она не умеет и не любит. И её наказывают, розгами. Так у них принято.
   Может это и нехорошо, но мы порадовались тому, что Марда получила своё - пусть попробует как это, когда тебя бьют.
  
   Из нашей комнаты убрали стол и сдвинули кровати, принесли ещё четыре. Три девушки из приюта ушли, им исполнилось семнадцать. А к нам поселили ещё шестерых: пять магичек, где их Ирана только находит? И одну без магии.
   Одна из магичек, совсем кроха, оказалась двухстихийницей, как мне потом объяснила Наталия, это редкость - первый случай в её жизни. А Иродин ошибся при определении. А она, испугавшись его, когда он забирал у неё силу, вспыхнула, и маг загорелся.
   Теперь на него смотреть невозможно, какой он страшный стал. Орлова пыталась ему хоть как-то помочь, раны-то вылечила, а рожу исправить не смогла. Как говорит батюшка, иногда лицо и внутренний мир похожи - и натура отражается на внешности, показывая окружающим пороки человека. Батюшка так красиво говорит. И понятно. Вот теперь внешне Ирод похож на свою сволочную натуру. Пусть так и ходит.
  
   Как мне нравится ходить на занятия к отцу Олегу. Он помогает нам заучивать новые слова, учит правильно вести себя за столом, поравляет, когда мы говорим неправильно, а уж сколько он рассказывает интересного о странах, знаменитых людях, природе. А со мной и ещё тремя девочками занимается математикой - слово-то какое важное. Ольга, которая узнала о наших занятиях, приходит, чтобы напомнить - пора в приют, а то мы бы и поселились в домике у батюшки. Это я шучу.
   Птичка становится всё толще и толще. Сейчас, прикоснувшись к её животу, можно поймать крохотную ручку или ножку, толкнувшую изнутри. Ирана, глядя на неё становится всё мрачнее и мрачнее. Да и Наталия, недавно, первый раз спросила у меня - растёт ли ребёнок Птички.
   Свир по секрету сообщил мне, что у них с Жанной назначен день свадьбы. Они пойдут в храм накануне ухода девушки из приюта. Отец Олег уже "выкрикивал" их имена на службе. Это делается, что, если кто-то уже в браке, то знающие должны сказать батюшке. Вот же ж, Жанна...Всё в тайне держит.
   Когда я спросила у Свира почему я не слышала их имён, от сказал, что "кричат" настоящие имена - Иоанна и...Сэрвайндириэль. Покраснев...Свир покраснел! Мужчина пояснил, что к ушастым никакого отношения не имеет, это его матушка выдумала, так как родила его без мужа. Ну, это-то имя мы все слышали...Прихожане долго оглядывались, что бы увидеть о ком "кричит" батюшка.
   Последнее время как-то всё стало слишком спокойно и тихо. А меня знобит. Я не могу понять почему, но предчувствие беды тревожит меня всё сильней и сильней...
  
   -Жанна! Жанна!
  На лице Птички - ужас, а на подоле платья расплывается мокрое пятно. Как же так? Ей только через два месяца рожать!
   Фрея метнулась к дверям и заорала:
  -Мы закрыты!
  Я, как во сне, повернулась к ней. От её пальцев, сжимавших ручку, по двери расползался "полог тишины", а дверь "нагло" светилась ярко-багровым магическим запором. Наталия! Каким-то образом она добралась до соперницы и её малыша. Точно Ирана помогла, больше никак.
   Мы, оцепенев, смотрели друг на друга. А в дверях ванны, вцепившись в косяк белыми пальцами, стояла плачущая Птичка.
   -Ой, мамочка! - тоненько завизжала Даша, сгибаясь и обхватывая руками живот.
   Тряхнув головой, будто сбросив чары, Жанна подошла к ней и, подхватив под мышки, помогла дойти до кровати.
   Поскуливающая Фрея несколько раз дёрнула ручку двери, а потом стала изо всех сил стучать по двери кулачками. Ещё несколько девочек подбежали к ней и тоже стали стучать.
   Жанна подошла ко мне и спросила:
  -Твоя магия что-нибудь может?
  Я напряглась, пытаясь вспомнить наши уроки с Натальей, но шум и крики мне мешали.
  -Да уймитесь вы! - рявкнула я на девчонок. - Это не поможет! - и тише добавила: - Нас заперли магией. - и шепотом добавила для Жанны: - я попробую...
   Девушка согнала всех на дальние кровати и, велев молчать и молиться, вернулась ко мне. И уставилась на меня в ожидании. Я же только учусь! Я ничего не знаю! Мне только двенадцать лет! Не могу я...
   Птичка снова пронзительно закричала, Жанна толкнула меня в плечо.
  -Думай быстрей!
   Я закрыла глаза и стала рисовать руну спокойствия в воздухе, теперь немного силы, теперь потянуть, принять, подождать...Я сделала ошибку - руна не сработала. Вдох-выдох, вдох-выдох. И вдруг на меня будто морозом накатило. Сердце стало биться ровно и медленно - я слышала каждый его удар, дыхание стало спокойным, кожа сухой.
   Когда я открыла глаза, уже знала, что делать. Не зря же тайком срисовывала руны здоровья. Правда о родах было немного.
   Подойдя к Даше, я помогла ей лечь, и совершенно не беспокоясь о ней, сделала первую руну - успокоить. Заварила мать-траву из пакетика старухи-ведьмы. Отдав кружку Жанне, чтобы поила Дашу, я пошла к девчонкам. Мне нужна была сила, и я знала у кого её взять. Девчонки испуганно смотрели на меня и жались друг к другу.
   Через неделю, после того, как я стала ходить к Орловой, меня скрутило. Невыносимая боль выворачивала кости, внутри всё горело, я орала несколько часов, пока Ирана не позвала Наталию. Осмотрев меня, та быстро ушла, и очень быстро вернулась с толстеньким низеньким мужчиной. Он оказался ювелиром. Надев на меня цепь с крупным синим камнем, он прямо на мне запаял её концы, оставив на моей шее сзади сильный ожог. Наталия пояснила, что, когда Ирод забирал у меня силу, я, не понимая, что делаю, начинала заполнять то, что она назвала резервом. Так как я привыкла это делать, то и сейчас сделала, переполнив этот самый резерв, и сила стала рвать меня. Теперь я ношу сапфир, это тот самый синий камень, который служит накопителем, забирая у меня силу. Потом Наталия забирает из него. Что и сделала вчера. У меня почти нет силы.
   Первой из толпы я выдернула малышку Фрею, её магия водная, мне подходит. Глядя на меня круглыми от ужаса глазами, девочка стала отбиваться и звать Жанну.
  -Ты чего творишь? - сильная рука, схватив меня за плечо, отшвырнула от Фреи.
  -Мне нужна сила. - спокойно сказала я, доставая из-под ворота камень
   Жанна укоризненно смотрела мне в глаза, но я не чувствовала стыда за то, что делаю. Мне нужна сила.
   Видимо что-то поняв, девушка тихо переговорила с Фреей и подвела её ко мне, держа за руку. Девочка, продолжая жаться к Жанне, осторожно взяла в руки камень и закрыла глаза.
  -Не вздумай её обидеть! - пригрозила мне Жанна
   Девочки подходили по очереди, понемногу камень наполнялся, и наконец я сказла:
  -Хватит.
  И они испуганной стайкой отшатнулись от меня.
   Взмокшая, уставшая Птичка смотрела на меня обречённо. Она уже не верила ни уговорам Жанны, твердившей, что всё будет хорошо. Ни молитвам девчонок. Ни мне с моей магией. У неё просто не было сил вытолкнуть ребёнка.
  
  
   Я объясняла Жанне, что буду делать, как ляжет руна, а она смотрела на меня, как на убийцу.
   -Отойди! - раздался низкий голос, и мощная ладонь отодвинула Жанну в сторону, вместо неё передо мной встала девушка из недавно привезённых. Крупная, сильная, с широкими плечами и большими руками, и не скажешь, что ей всего пятнадцать. Я и голоса-то её ни разу не слышала.
   Нахмурив брови, она выслушала меня. Потом подошла к Птичке, по пути захватив несколько подушек и сдёрнув простынь, деловито приподняла её, подложив подушки под спину, согнула ей в коленях ноги и накинула сверху простынь. Сделав это она повернулась ко мне и приказала:
  -Давай! А то дите задохнется...
   Повязывающая руна развернулась, и подтолкнувшись под Птичку, опоясала её ниже груди, понемногу добавляя силу я потянула. Птичка закричала. На её лбу спухли синие жилы, она упёрлась в край кровати руками и выгнулась...И обмякла.
   -Дитё задницей идёт. Плохо. Давай ещё. И до конца...
   И я потянула, выкладываясь. Раздался едва слышный щелчок. Девушка, сидевшая возле ног Птички, выругалась.
  -Плечико вихнулось.
   У неё на руках лежал малыш.
   И вдруг она подняла ребёнка за ножки, головкой вниз. И прижалась губами к его носику, сплюнула прямо на пол, ещё раз прижалась, сплюнула. Перевернула малыша, положила на животик, низко головкой, и слегка стукнула по спинке, из ротика малыша выпал какой-то комок, и ребёнок закричал. Слабенько, но закричал.
   Девушка снова перевернула его, уложила на свои колени и зубами перегрызла то, что торчало из животика ребёнка. Она ещё что-то делала, а потом повернулась ко мне и сказала:
   -Чё стоишь? Девку кормить надо, а мать...
   Я приблизилась к Даше, она лежала вся бледная, с закрытыми глазами. Силу я больше не держала, руны укрепления одна за другой ложились, как попало, на тело моей подруги. Некоторые из них были кривые, они не помогут, но и не повредят. Вместе с силой, которая уходила, перестала работать руна спокойствия. Меня трясло, пот тёк и по лицу, и по спине. Я стала понимать, что натворила. Я ведь могла убить Птичку и её малыша. Я рисовала эти руны много раз, но руна без силы, это так. А тут я дала ещё и силу, отобрав её у подруг. Руки дрожали и у меня больше ничего не получалось.
   Прикусив сильно, аж до крови, губу, я нарисовала ударную руну, и толкнула её на дверь. Изо всех сил...Та девочка, двухстхийница, добавила огонь. Раздался грохот, дверь разлетелась в щепки.
   И Жанна послала Фрею за сестрой Симой.
   Трогать Птичку мы боялись.
   В комнате стояла тишина. А девочки старательно не смотрели на меня.
  
   Жанна и новенькая, которую зовут Залия, помогли с трудом идущей Птичке добраться до лекарской. Сестра Сима несла малышку. А я шла рядом с ней, оставаться в комнате мне не хотелось.
   В лекарской монахиня быстро нагрела воды и искупала девочку. И мы наконец могли посмотреть на неё. Совсем крохотная, две ладони сестры Симы - вот и она вся. Надо же, а у Даши такой живот был, а ребёнок маленький. Светлые волосике на головке, голубенькие глазки и тоненькие ручки, одну из которых монахиня сейчас щупала. Она нажала на плечико и что-то сделала, щелкнуло, и малышка запищала. Девочка была худенькая, прямо косточки видно, но по-моему, очень красивая.
   -Иди за батюшкой. - вдруг сказала сестра Сима Жанне, та кивнула и тут же побежала у двери. - Да скажите девочкам, пусть в комнате приберут. - успела ещё добавить монахиня, и дверь за Жанной закрылась.
  -А зачем батюшка?
  -Ребёночек слабенький. Если помрёт, так хоть поименовать успеют. - пояснила мне Залия.
  Монахиня махнула на неё полотенцем.
  -Не гоже вслух, при родившей.
   Мы все посмотрели на Птичку, а она...спала. Женщина ойкнула и кинулась её будить, приговаривая:
  -Нельзя спать, Дашенька, нельзя. Просыпайся, милая.Давай-давай, открой глазки.
  -Можа уснуть и не проснуться, - на ухо прошептала мне Залия. - Обязательно надоть покормить дитё попервости.
  Она помогла монахине посадить Птичку на кровати, и Даша с полузакрытыми глазами взяла на руки пищащую малышку. А девушка и сестра Сима встали возле неё и я ничего не видела из-за них, пришлось подойти поближе.
   Это так...красиво, когда малыш кушает.
   Девочка так и заснула, у груди мамы. И Даша заснула.
   Залия и монахиня стали убирать, а я села на стул. Мне было грустно. Из всех, кто был тогда в комнате, лишь Залия не испугалась меня. И...
  -Залия, ты лекарка?
  Она удивлённо взглянула на меня.
  -С чего это?
  -Ну, ты же... - я махнула рукой в сторону Даши. - Спасла их.
  Девушка широко улыбнулась и покраснела.
  -Не, детёв я не принимала. Телят было, козлят, один разок жеребёнка, отец на ярмарку, а кобыла жеребиться надумала.
  -Так ты не знала что делать?
  -Ну-у, знаешь...Всё родят одинаково. Что люди, что коровы...А у поросят часто ноздрюшки забиваются, чистить надо. И у девки носик забит был, да и в горло попало. Эта, - она с осуждением взглянула на Дашу, - сидела много, вот живот и слабый стал. Ходить надоть, когда в тягости. А то, ей родить, а она и напрягстись не смогла. Живот надо будет перевязать полотном, - неожиданно добавила она, - а то отвиснет.
   Я посмотрела на сестру Симу, но она спокойно убирала разбросанные тряпки. Видимо, не видела ничего странного в словах девушки. Хотя, Даша и её дочь живы, какая теперь разница, как Залия смогла это сделать...
  
   Отец Олег пришёл, когда в лекарской было уже чисто, а мы сидели и пили чай. Жанна с ним не пришла, как сказал батюшка, они зашли сначала в нашу комнату, чтобы успокоить девочек, и Жанна осталась, чтобы наладить уборку, придёт чуть позже.
   Посреди комнаты поставили таз с водой. Птичка, закутанная в одеяла сидела на кровати, прижавшись спиной к стене. Наконец, прибежала Жанна, и батюшка начал читать обряд.
  -Имя? - он взглянул на Птичку
  -Илирия, - сказала державшая на руках девочку Жанна
   Батюшка омыл малышку, что-то шепча при этом. И слышно-то не было. И передал её сначала Залии, она подержала, потом - мне, потом - монахине, потом - Жанне, и наконец положил её на руки Даше, и, склонившись, надел на них длинную петлю из бечёвки с медальоном Всемилостивой, сказав:
  -Да едины мать и дитя пред лицом Всемилостивой, пока дитя не встанет на путь свой.
  Потом разрезал бечевку, и завязал два узелка: на шеи у Даши осталась просто бечёвка, потом она её снимет и спрячет, а на шее у девочки, Илирии, бечёвка с медальоном.
   Посмотрев на монахиню батюшка строго, я бы сказала, зло, спросил:
  -И как так случилось, что чадо сами справлялись? Где воспитательница? Где директор? Где, вы, были?
  Сестра Сима, низко склонившись перед ним, сначала молчала, а потом с горечью сказала:
  -Ольгу директор за тканью послала, завтра будет. Где сама не знаю. А я не слышала.
  -Вот как... - отец Олег покачал головой, и первый раз я увидела, как его лицо стало недобрым.
  Потом он повернулся к нам, и я подумала - показалось...
  
   Мы засобирались уходить, когда Жанна нахмурилась, задумалась, а потом резко развернувшись, подошла к разговаривающим батюшке и монахине. Я не слышала о чём она горячо спрорила со священником, видела как он отрицательно качал головой на её слова. Но девушка продолжала настаивать и вдруг ткнула указательным пальцем батюшке в грудь. Он помотрел на её палец и...негромко рассмеялся. Взял её лицо в ладони и поцеловал в лоб. Что-то сказал, кивнув, и девушка пошла к нам.
   На мои вопросы Жанна не отвечала, она шла и загибала пальцы на руке, и думала.
   О чём? Я узнала, когда она разбудила меня и, зажав мне ладонью рот, шепотом сообщила:
  -Мы уходим. Вставай, только тихо, нам помощь нужна.
   Я быстро накинула платье и вышла вслед за ней в коридор. Там нас ждали Свир, державший на руках закутанную Дашу, сестра Сима с ребёнком и батюшка с узлами возле его ног.
  -Мы уходим, - ещё раз сказала мне Жанна, - нельзя Птичке здесь оставаться.
   Вот так! Внезапно! А как же я? Как девочки?
  Девушка наклонилась ко мне и прошептала:
  -Где деньги, ты знаешь. А дальше - разберёшься. Ирану снимут, батюшка, как чёрт, зол. Теперь уж точно, снимут. А Наталия, так или по-другому, до Дашки доберётся. А уж ребёнка убить...Легко. Нам надо её спрятать. А завтра Ирана узнает о малышке, тогда нам точно не сбежать. Орлова стражу поставит.
   Она была права, во всём права. И я понимала, но как больно и горько, мы ведь думали, что она будет ещё несколько месяцев с нами. Как мы без неё?!
   Жанна смахнула ладонью слёзы с моего лица и твёрдо сказала:
  -Пошли!
   Спустившись вниз, я догадалась - зачем девушка разбудила меня - на входной двери сияло ярко-красное пятно. Паутина...Видимо кто-то неловко задел нить и заклинание "проснулось". К счастью, тех сил, что у меня оставались хватит, а уж убрать её...я усмехнулась. Ну что, госпожа Орлова? Как сказал Лир? Я лучше вас! Пальцы Наталии искривлены из-за подагры, каждый раз, плетя руны, ей приходиться терпеть сильную боль. Но распутывая её плетение, я не чувствовала ни капельки жалости.
   Возле ворот стояли запряжённые сани и...Лир. Мужчина сел в сани, Свир отдал ему Птичку, Жанна, быстро обняв меня, побежала к ним, Свир помог сесть ей, монахиня подала девушке малышку, а батюшка со Свиром уложили узлы им в ноги. Свир махнул мне рукой, сел, и сани сорвались с места, оставив за собой взвихрившийся снег.
  
   -Встать!
  От громкого, пронзительного крика Ирана, сердце заколошматилось, казалось, ещё немного и оно просто выпрыгнет.
   Под потолком загорелись магические светильники, обычно так их не зажигали, и от яркого света в глазах зарябило и слёзы выступили.
   -В ряд! - рявкнула директор, глядя, как мы выбираемся из кроватей.
  -Что здесь произошло? - почти сразу раздался от двери голос Орловой.
  С темноты на свет, я и не сразу увидела её. Она стояла возле двери и пальцем проводила по косяку, из которого торчали щепки.
   -Что случилось? - сестра Сима, которая осталась с нами на ночь, из-за того, что все девочки были перепуганы, вытирая руки, вышла из ванной.
  -Во-о-от оно что...Сестра, вы забыли, что вы - монахиня. Вы должны находиться в лекарской. А вы опять вмешиваетесь в мирские дела. Может, вы, объясните мне почему разрушены дверь и стена?
   -Ночью Даша родила девочку. К сожалению, дверь заклинило, а девочки, перепугавшись, применили магию. Так как их никто и никогда не учил правильно обращаться со своими силами, они разрушили дверь. И позвали меня на помощь. Так как ни вас, ни воспитательницы Ольги в приюте не было.
   Монахиня говорила чётко и спокойно, но было что-то в её голосе такое, от чего Ирана сильнее сжала зубы и покрылась багровыми пятнами, даже шея стала, как у индюка.
   -Значит, Даша родила? И где она сейчас? - вежливо спросила Орлова.
  Лишь сейчас я обратила внимание, что одета она кое-как. Шуба надета на домашнее платье! Она никогда не позволяла себе даже на урок приходить в таком расстрёпанном виде.
  -Даша с ребёнком приют покинули.
  -Она сбежала?! - Наталия заорала так, что у меня в ушах зазвенело от её крика, который стал пронзительным визгом в конце.
   -Как вы это допустили?! - завопила Ирана
  -Простите, госпожа директор, это мирское, а я не могу себе позволить вмешиваться. У меня есть обязанности. По отношению к воспитанице, родившей ребёнка, я свой долг исполнила. То, что девушка решила изменить свою жизнь, это её решение. Моего совета она не спрашивала. И я не стала препятствовать ей.
  Вот сейчас я точно поняла - сестра Сима издевается над Ираной. Несильно, но обидно.
   Раздавшийся звук пощечины заставил меня втиснуть голову в плечи. Да Ирана совсем с ума сошла! Ударить монахиню! По лицу!
   Ирана схватилась рукой за свой рот, кажется, она сама испугалась того, что сделала. Потом она резко развернулась и выбежала из комнаты.
   Орлова внимательно смотревшая всё время на меня, от чего у меня мурашки ползали по спине и рукам, отвела взгляд на девочек, нахмурилась, и тоже вышла...
   -Что-то будет... - пробасила Залия. - Так, раз уж поднялись, пошли все мыться и надеваться.
  Девчонки облегчённо вздохнули. А почему-то подумала, что мы походим на стадо, нам обязательно нужен вожак.
   Я подошла к сестре Симе. Она стояла там, где и разговаривала с Ираной и держалась рукой за щёку. Не зная, что сказать, я просто погладила её по локтю. Она убрала руку от лица, я вздрогнула - чёткий след ладони, ажно багровый. Но она улыбнулась мне.
  -Кажется, у вас будет новый директор.
  
   Умывшись и одевшись, заправив свои постели, мы сели каждая на свою кровать и стали ждать. Время шло, а к нам никто не приходил. Только, когда пришло время завтрака, в комнату влетела взволнованная Ольга и с порога спросила:
  -Что произошло?
  Девчонки обрадованно облепили её, наперебой рассказывая о Птичке, о малышке, о побеге. С трудом успокоив их, она повела всех в столовую.
   А я почувствовала себя чужой среди подруг. Они были рядом, но всё-таки сторонились меня.
  -И чё сидишь? Пошли. - Залия остановилась возле меня. - Всё наладиться. Дети быстро забывают, - попыталась она утешить меня.
  
   Что бы не происходило, а мои занятия у Натальи не отменялись. Поэтому я стояла и стучала в дверь её дома, мне не открывали, и я, помня о наказании, стучала снова. А потом, решилась и подёргала ручку, дверь открылась. Осторожно заглянула - никого, и я тихонечко зашла.
   Наталия сидела на полу возле комнаты, в которой мы обычно занимались, и пила вино прямо из бутылки. На меня она внимания не обратила, и я замялась: то ли подойти, то ли уйти, пока она меня не увидела. Я уже шагнула назад, когда она повернула голову и, горько усмехнувшись, сказала:
  -Брошенная жена. Я - Наталия Орлова! Брошенная жена!
   Она отвернулась и, неловко размахнувшись, кинула бутылку в стену напротив. Та стукнулась, но не разбилась, упала, повертелась и остановилась.
  -Пустая... Пустая, как моя жизнь, - пробормотала женщина, затем снова посмотрев на меня, спросила: - Пришла посмотреть на то, что натворила? Я ведь знаю, - она погрозила мне пальцем, - это ты дверь разбила. Ты! Твою руку я везде узнаю. Все планы мои разрушила. Если бы не девчонка и её приплод, - забормотала она, - Лир никогда...Где он сейчас? Наверняка с ней! Всё бросил. Я его мэром сделала, я ему всё дала...Что ж тебе не хватало то? Лир, Лир, Лир...- она стала биться затылком об стену.
   Я сделала ещё один шаг назад.
  -Завтра приходи. Вовремя. И я сделаю из тебя артефактора, перед котором дрогнут сильнейшие. И пусть ты превзойдёшь меня! Пусть! Они... - она грязно выругалась, назвав плохими словами сильнейших, - они склонят свои упрямые бошки перед тобой. Они признают, что и женщина может обойти мужчину. Они признают мой талант и твою силу...Завтра приходи. Сегодня я буду пить...
   Я была уже на лестнице, когда до меня донёсся её вопль:
  -Покажи мне, что ты можешь, маленькая негодяйка! Закрой дверь!
  
   Я вышла на улицу и остановилась на крыльце дома Наталии. Куда идти? К батюшке на занятия - рано. В приют - заставят шить. Бррр, вспомнив, как исколола пальцы в прошлый раз - не даётся мне шитьё, я аж передёрнулась, как от озноба. И пошла в трактир.
   Только переступив порог, догадалась, зря. Раньше меня меня защищали Свир и Жанна, сейчас я стояла у двери, а посетители, мужики в основном, рассматривали меня, как-то...нехорошо.
   -Убрали свои зенки от девчушки, по я вам их...- у меня покраснели щёки, а уши стали горячими от слов хозяина таверны, который выбрался из-за прилавка и сейчас, переваливаясь, шёл ко мне.
  Надо бежать - подумала я и не смогла даже ногу поднять, в ужасе глядя на мужчину.
   Он подошел ко мне и протянул огромную ладонь.
  -Я Хой, детка, просто Хой. Так и зови.
  Я, как завороженная, протянула ему свою ладошку и кивнула, не в силах что-нибудь сказать. Всемилостивая! Да у него ладонь больше моей головы! Помоги!
   Чуть повернувшись, мужчина сказал:
  -Пошли. - и сделал шаг от меня, затем обернулся, я сильно помотала головой - не пойду.
  Поджав губы, потом вздохнув, Хой быстро шагнул ко мне и, подхватив на руки, направился к леснице, я стала вырываться, почему-то молча.
   Кто-то из мужиков что-то сказал, и все захохотали, Хой резко остановился, и всё замолкло.
   В полной тишине мужчина протащил меня по лестнице и спустил с рук лишь в комнатке. Я отскочила от него, а он со словами: " Значица так...", запер дверь и, повернувшись ко мне, замер - я успела вытащить стилет, и сейчас он трясся в моей руке.
   Хой прижался спиной к двери, сложил руки на широченной груди и заговорил:
  -Свир и я - компаньоны по этому, - он мотнул головой, вроде как на дверь указал и замолчал.
  От страха до меня не сразу дошло, что Свир то оказывается владелец таверны, ну, вместе с Хоем. Подождав немного, мужчина продолжил:
  -Сбёг он слишком нежданно, и денег я ему вернуть не смог. И мы договор заключили. Три года эта комната за тобой, приходи, трудись, никто пальцем не тронет, и слова не скажет. Работу твою к той бабе сумашедшей... - мужчина снова замолчал, видимо вспомнив тот скандал, что как-то учинила наша заказчица. - Работу твою я буду относить. Знаю, Жан деньги прячет здесь. Не дело это. Сходим в банк - счёт тебе сделаем. И это...-он дёрнул подбородком в сторону стилета. - На место положь, а то руки так трусятся, порежешься не ровен час. Я Свиру жизнью обязан, он меня из передряги на себе выволок. - Хой мечтательно улыбнулся - хороша ж была передряга, если он о ней с улыбкой вспоминает. Бедный Свир такого огромного вытаскивать. - Договор не нарушу. - продолжил мужчина и замолчал, я вся закаменела - ну что ещё? Хой сделал стремительное движение, и стилет оказался у него в руках. - Вот так-то лучше.
   Мужчина вертел ручку с лезвием и так и так, и хмурился.
  -Свир мастак, конечно, не отберёшь, дерево у него в руках поёт. - сказал Хой с завистью. - Но длинновато для тебя. Не по руке. Трудно будет. Но, слово дал - слово держи.
  
   Я подходила к приюту, рассматривая царапины на руках, представляя, что завтра скажет Наталия! Обучение обходиться со стилетом Хоя было сродни обучению Иродом меня ходить. Не хочешь падать - иди. Не хочешь царапин - шевелись.
   Задумавшись, я и не сразу обратила внимание на толпу во дворе приюта. Чуть носом не ткнулась в тёмно-фиолетовую сутану, тогда и остановилась. Группа священников в тёплых разноцветных сутанах о чём-то разговаривала с Ольгой. Они по очереди задавали ей вопросы, выслушивали, и снова спрашивали. Ну и ну. Ненормальные. Нашли ж место. Не лето на дворе. Ой, я тихонечко шлёпнула себя по губам. Прости, Всемилостивая! Я больше не буду о твоих слугах так.
  
   Нас спрашивали по одной и группами. Но, как мудро сказала Фрея - они уедут, а мы останемся. И мы молчали. Все. Лишь одна Залия ответила на вопросы. Да только знала она немного - недавно к нам пришла.
   Директора сняли и на её место поставили Ольгу. А место воспитателя заняла монахиня, присланная из того же монастыря, что и сестра Сима. Полия больше не хотела проблем с нашим приютом и не стала нанимать мирских. Воспитатель у мальчиков теперь тоже другой, и тоже из монастыря прислали, из мужского.
   Иродин исчез, его так и не нашли. Госпожу Ирану обвинили в жестокости с детьми и, как сказала Ольга, назначили ей большой штраф, такой, что ей пришлось продать свой огромный особняк, и переехать в небольшой домик.
   Мы узнали тайну третьего этажа. Оказывается, там находились младенцы, которых забирали у нищих.
   Две комнаты в конце коридора были так скрыты, что даже сестра Сима, проводившая в лекарской много времени, не знала о их существовании и о том, что там есть отдельный выход. Она долго плакала из-за этого и ходила с покрасневшими глазами. Потом детей забирали себе семьи, у которых своих нет.
   Крики и плач малышей скрывал полог тишины, который был установлен, вроде бы для того, чтобы мы шумом не мешали болеющим.
   И там была отдельная лестница, которая вела в хозяйственную комнату, с выходом на улицу, на первом этаже. Мы все брали в ней мётла и лопаты для уборки вокруг приюта, и никогда не замечали, что там есть дверь.
   Я думаю, что Птичка и Жанна знали об этом. Может, и для того, чтобы у Даши не забрали малышку, они и сбежали. Иногда представляю, как и где они сейчас живут. У меня всегда получаются красивые и добрые картинки - дом, обязательно сад и огород, и малышка Илирия. О том, что всё и не так совсем может быть, я стараюсь не думать.
   Очень скучаю по ним. Но, стараюсь не плакать на глазах у других. Что-то изменилось во мне в тот вечер, когда я отбирала у девчонок магию. И что-то ушло из нас всех. Девочки общаются со мной, но настороженно. Лишь одна Залия готова всегда поболтать и посидеть со мной. Она теперь заместо Жанны.
   Я никого больше не учу. Воспитатели, сестра Анна и брат Эраст, учат читать, писать и считать. Научившиеся идут к батюшке. Занятия отец Олег проводит теперь прямо в приюте. На первом этаже сделали комнату для этого.
   Потом девочек учат шить, готовить, вести хозяйство. А мальчиков - мужским делам. Полия купила участок земли, теперь все туда ходят работать. Как говорит сестра Анна, чтобы могли честно жить после приюта.
   Тех, кто уходят из приюта, принимают к себе священники сельских приходов, чтоб не потерялись.
   Как однажда грустно сказала Ольга, думая что её никто не слышит - приют стал проходным двором. Кого-то принимают, кого-то переводят. А кому-то и везёт, как малышке Фрее, которую забрала к себе хорошая семья.
   Полия долго и упорно пыталась порвать мой контракт на обучение у Наталии. Другие магики тоже теперь имеют контракты и учатся. Мой самый невыгодный. Все, кроме меня, подмастерья и зарабатывают деньги. Я - ученица, и всё делаю для Орловой бесплатно.
   Но, как рассказала мне Ольга, Наталия, у которой, кроме меня ничего не осталось, дралась как волчица. А потом у магиков начались приступы, как у меня, после того, как Ирод перестал забирать силу. И Наталия, вернее я, для всех сделала накопители. И полия отступилась. А Орлова сказала мне, что мной расплатились за услугу, оказанную ею. Сначала было обидно, всё-таки я не вещь, а потом девочки стали ходить и перестали кричать, и я подумала - да ладно, расплатились и пусть. Тем более, что несколько магиков приняли обучаться в магические школы, вроде бы...
  
   Время шло, девочки росли, и только я так и продолжала выглядеть ребёнком, хотя мне уже исполнилось пятнадцать. Они, с разрешения сестры Анны, шили себе красивые платья. А я каждый день, в ванной, проверяла - не появилась ли у меня грудь, и каждый день разочаровывалась.
   Цветные пряди из волос магиков вскорости исчезли. А у моих волос появился непонятный оттенок, не красный, и не рыжий, какой-то бледно-розовый. В комнате его не видно, но стоит мне выйти на солнце и он тут как тут.
   Кто-то из прихожан пустил слух, что не всё прилично с моим рождением, раз я не знаю, кто мой отец, и так сильно отличаюсь от других детей.
   Даже сестра Анна как-то заставила меня раздеться и внимательно осмотрела, а сестре Симе, которая пришла - ей пожаловалась Залия, сказала, что искала чёртовы метки. Сестра Сима забрала меня и теперь я больше времени провожу в лекарской, помогая ей.
  
   Первый год, после побега Лира, Наталия ждала его, говорила мне, что будут трудности, и он прибежит к ней, назад попросится, но он не вернулся. Она перестала красить волосы, иногда пила вино.
   А года два спустя, приехал красивый пожилой господин. Они долго разговаривали в кабинете. Потом он внимательно рассматривал меня, а я сплела руны. После он кивнул мне, и отдал Орловой какой-то конверт.
   И она сразу переменилась - стала такой, какой была первое время моего обучения, строгой, требовательной, придирчивой. Заданий стало больше, она требовала чётче выполнять движения руками, и заставила меня учиться писать левой рукой. Иногда она привязывала мою правую руку к телу, и я плела руны одной левой. И запоминать приходилось всё больше и больше.
   Только недавно она сообщила, что конверт - это приглашение на соревнования среди подмастерьев самых знаменитых артефакторов. Так как они знают умения и таланты друг друга, то за них выступают ученики. Мужчина приезжал проверить смогу ли я участвовать. В прошлый раз погиб один из учеников и теперь плохо полготовленные не допускаются.
   Каждое наше занятие Наталия спрашивала не пришли ли у меня женские недомогания, и каждый раз злилась, когда я говорила "нет". Будто я в этом виновата.
  
   Хой научил меня драться со стилетом, хотя мне не нравится даже держать оружие в руках, и я упорно отказавалась. Но он этого не понимает. Раз Свир сказал учить - он учит, а я должна терпеть и тренироваться. Он даже учёл то, что я не могу сильно опираться на правую ногу. Но не учёл, что я пользуюсь обеими руками, и однажды пообещал мне, что если я его коснусь, то он прекратит меня "мучить". И я коснулась, перебросив стилет в левую руку, и он отвязался.
  
   Комнату я решила оставить, и теперь плачу за неё сама. И продолжаю плести кружева. Мне кажется, что, если я перестану, то мама исчезнет из моих снов. Это глупо, но я не могу перестать так думать. И пусть она приходит лишь в кошмарах, но я её вижу, пусть хотя бы и так.
   Хой выполнил обещание и сводил меня в банк, я открыла счёт. Как говорит гном-управляющий, для своего возраста у меня неплохие накопления.
   Помня слова Жанны, часть денег я отдаю тем, кто уходит из приюта. Вернее, их отдаёт отец Олег.
  
   Мы часто разговариваем с ним, он понимает меня, как никто другой. Ему я рассказываю всё. И лишь рядом с ним я плачу. Он не врёт мне, как другие - не обещает, что всё будет хорошо. Просто даёт мне выплакаться, потом благославляет и говорит: "Терпи, живи и учись."
  
   А ещё у нас с ним есть тайна.
   Однажды, когда Наталия накричала на меня, я, как всегда, пришла к батюшке. Он меня выслушал, мы с ним поговорили о том, что, возможно, после приюта мне надо будет поступить учиться магии. Он обещал узнать о том, где и чему учат. А когда провожал меня, вдруг сказал:
  -Я же просил! Не приходи в храм!
  
   Я опешила. Он никогда такова не говорил мне...И тут я увидела девушку, которая стояла возле колонны у дверей.
   Батюшка поспешил к ней. Подойдя, о чём-то с укоризной стал ей выговаривать. А я вовсю рассматривала незнакомку. У неё была странная одежда: рубашка и штаны облепляли тело плотно-плотно. Тёмно-синие штаны были сшиты...снаружи. Оранжевыми нитками?! А на рубашке...без рукавов?! было что-то нарисовано. Её одежда была очень неприличной...И лишь то, что я была в храме, удержало меня, чтобы не сказать на кого похожа женщина, надевающая такое.
   Девушка, склонив голову, слушала отца Олега, потом что-то прошептала. Батюшка на мгновение прижал её к себе и отпустил. Она развернулась и пошла к дверям.
  -Только не в храме...-попросил отец Олег.
   Девушка кивнула, и посмотрела на меня. Я сперва отшатнулась, потом замерла...У старухи-ведьмы были мудрые глаза, у незнакомки глаза...казалось, на меня смотрят мудрость и...пустота, которая стала затягивать меня...Я сделала шаг вперёд, другой...Понимая, что передо мной ведьма, и мне к ней нельзя, я всё же шла. Но она отвернулась и быстро вышла.
   Батюшка подошёл ко мне и положил мне на плечи ладони. Серьёзно глядя мне в глаза, он сказал:
  -Рани, ты должна рассказать об этой встрече Инквизиции. Она - ведьма, тёмная ведьма...-он досадливо поморщился и пробормотал, скорее себе, чем мне: - ведь просил - не приходи в храм. - а потом продолжил говорить мне: - тебе нельзя утаивать такое. Сразу из храма и ступай.
   Я же не дурочка, знаю, что будет, если сюда придут инквизиторы. Я отчаянно замотала головой - нет, не пойду.
  -Рани, это очень серьёзно. А ты ещё слишком наивна и молода, чтобы принимать такое решение.
   Может быть. Но кто мне инквизиторы, и кто батюшка. Я стиснула зубы, и снова замотала головой. За спиной священника виделась Всемилостивая, и я подумала, если эта тайна и расскроется, то не из-за меня. И мне показалось, что Богиня меня поддерживает. А может, я просто хотела так думать...
   Ни к каким инквизиторам я не пошла. И не пойду. И девушку эту больше не видела. Отец Олег не рассказал мне, почему он общается с тёмной ведьмой. Но я твёрдо уверена - на это есть причины. И мы никогда не разговариваем об этой встрече.
  
   Из всех девочек, я единственная, кто может ходить по городу без надзора, остальных не отпускают. Однажды девочка, из недавно прибывших, возмутилась, спросив: "Почему Рани можно, а другим нельзя?" и сестра Анна удивлённо сказала: "А куда она денется? Увеченная." Тоже мне, монахиня. Прости, Всемилостивая!
   Так в мыслях о том, о сём, я дошла до лавки. Мне надо нитки купить и забрать белые ленточки. Залия раздаёт их и следит, чтобы в храм все обязательно вплетали. А с ней не поспоришь: она уже ростом с отца Олега.
   Из-за прилавка навстречу мне выскочил хозяйский сын, Сашко. Не люблю у него покупать. Вру...Мне нравится на него смотреть. Симпатичный, на него в храме многие наши девочки заглядываются. При нём я путаюсь и забываю, что мне нужно. В общем веду себя, как дура.
   Опасливо оглянувшись на дверь за прилаком, Сашко, покраснев, сунул мне в руку небольшой пакетик из красивой бумаги.
  -Тебе. - прошептал он. - В храм пойдёшь...
   -Сашко! - из двери появился отец парня, и сразу заулыбался.
  Я заказываю дорогие нитки. Из простых больше не плету, хотя из шёлка плести труднее, но и платят намного дороже. Так что лавочник всегда рад мне.
   Мужчина нагнулся и достал из-за прилавка большую коробку.
  -Посмотрите что у нас есть для вас, госпожа Рани.
   Сашко подхватил меня под локоть. И я почувствовала, как загорелось лицо, да самой стало жарко. Подведя меня к прилавку, парень отпустил мою руку и отошёл. Я судорожно вздохнула, и сделала ещё несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. А то я сейчас напокупаю.
   Заглянув в коробку, с трудом удержалась, чтобы не завопить от восторга - нельзя торговцу показывать, что тебе нравится его товар. Как говорила Жанна, без штанов оставит...
   Чуть нахмурившись, рассматриваю катушки с нитками, а руки, касающиеся их, дрожат, выдавая моё нетерпение. Шёлк нежных-нежных тонов, мягкий, светящийся. Так и ластится к пальцам - возьми. Покачав головой, указываю лавочнику на чуть взлохмаченную нить, в работе мне это не помешает, а вот цену сбросить поможет. Мужчина досадливо крякает, и мы начинаем торговаться.
   Сашко, провожающий меня к дверям, деловито обсуждает, когда доставить коробку, а его ладонь, как бы невзначай прикасается к моей спине. И я вспоминаю, как Таюшка рассказывала о мурашках. Это точно они. Колючие, и очень приятные.
  -Ты мне нравишься. - неожиданно вырывается у парня, и мы вместе испуганно поворачиваем головы в сторону прилавка. И вместе вздыхаем, аж со всхлипом: торговец уже ушёл. И вместе тихонечко смеёмся.
   Я иду по улице и радуюсь тёплому, такому красивому дню. И солнышко светит, и недавний, мелкий дождик прибил надоедливую пыль, и деревья чистые-чистые. Какая-то женщина, столкнувшись со мной, начинает строго выговаривать мне, и останавливается, на её лице появляется понимающая улыбка.
  -Будь счастлива, дитя. - ласково говорит она.
   Приходит непонятное сожаление - мои любимые маки уже отцвели. Мне кажется, сейчас они были бы в самый раз. Я резко останавливаюсь, сгибаясь от острой боли, которая начинается где-то внизу живота. И тут же приходит мысль, как правильно завершить заклинание, моё первое самостоятельно придуманное.
   От боли, ставшей тянучей и мучительной, я сажусь прямо на землю. Перед глазами темнеет. Кто-то испуганно и взволнованно что-то говорит рядом. И я почему-то вижу расцветающий мак.
  
   -Что с ней? Это незаразно? нам ещё не хватало...
  -Анна! Стыдись! Она ребёнок, а ты должна...
  -Тебе хорошо говорить! С тебя не спросят - почему заболело много воспитаниц? Я - монахиня, а не нянька!
  Хороша монахиня...А где же сострадание? Забота? Долг?
   -У неё недомогания пришли. Если бы ты выслушала меня, мне бы не пришлось разговаривать с отцом Олегом о твоём отношении к этой девочке. А теперь ты сама вынудила меня. Прости.
  -Да говори, - устало сказала сестра Анна, заскрипел стул, видимо, она села, - я устала бояться. Может замену пришлют. Рани меня пугает. Все магики так или иначе полукровки нелюдей. Проклятое наследие войн. Но она на особицу. Ты когда-нибудь видела розовые волосы? А глаза, поменявшие цвет? А эти пальцы, больше похожие на лапки паука? Я уже не говорю, о том, что красавицей её не назовешь, но ведь глаз не отвести. С меня хватит!
  Надо же, а я и не видела, что у меня глаза другими стали. Надо будет посмотреть обязательно. А почему мне никто не сказал?
  -Глаза цвет поменяли? - голос сестры Симы стал обеспокоенным. - Но такого не может быть?!
  -Поверь...Ну или проверь. Раньше они были серыми, а сейчас, если она пугается или волнуется, становятся или синими, или зелёными. Поговори с батюшкой. Вдруг и впрямь меня в монастырь вернут...- стул снова заскрипел. - Храни тебя Всемилостивая! - послышался звук открывающейся, и чуть спустя закрывающейся двери.
   -Что же нам с тобой делать, девочка? Как бы Инквизиция тобой не заинтересовалась...
  
   Я проснулась от холода и, не открывая глаз, зашарила рукой в поисках сползшего одеяла. А наткнулась на мужскую ладонь, лежащую на краю моей кровати.
   Открыв глаза, я испуганно пискнула и замолчала. Что-то не давало мне закричать.
   Он смотрел на меня спокойно и равнодушно, и именно его присутствие принесло холод. Наверно так чувствует себя человек, стоящий у края Бездны. И страшно, и взгляд не отвести.
   Всё же, хоть и с трудом, я отвела глаза вниз. Широкие плечи, обтянутые белой тканью, с накинутым на них белым же плащом, прошитым серебром. Инквизитор. Видимо, сестра Анна рассказала кому-то обо мне. А потом пришла ужасная мысль - они узнали о батюшке и чёрной ведьме.
   Я судорожно сглотнула и снова посмотрела в лицо мужчине. Красивый. И даже тонкий шрам, пересекающий лицо, не портит его. Интересно кто смог так порезать инквизитора? Вот и о чём я думаю? Но, почему-то мысль о том, что даже такого сильнейшего мага кто-то смог ранить, успокоила.
   Так и не сказав ни слова, мужчина встал и вышёл.
   Пришедшая сестра Сима склонилась и погладила по голове меня. Потом принесла стул и села, с грустью глядя на меня.
  -Всё девочка, всё...Ты прости, но это надо было сделать.
  Не сестра Анна...сестра Сима. Но, у меня не было сил не удивляться, не возмущаться. И я попросила пить.
   Придерживая кружку, чтобы из-за трясущихся рук, я не вылила воду на себя, монахиня объяснила:
  -У людей нет магии. Те, в ком она есть, имеют часть нелюдской крови. В войнах страдают женщины. Изнасилования, рабство. Потом рождаются дети со способностями. Чаще всего, слабенькие магики. Женятся, и снова родятся дети. Чем дальше война, тем меньше сил у потомков. Но, иногда кровь нелюдей прорывается. Рождается такой ребёнок, как ты. У людей глаза не меняют цвет. Перемена происходит у нелюдей, накануне смены ипостаси. И гибнут люди. Нелюдь, не подготовленный к новому облику, не может сдержаться.
   Из всего, что она говорила, я поняла только одно: я - нелюдь. Но принять это? Вот так? Сразу? Мне нужно...
  -Я - нелюдь?
  Она не стала врать и утешать меня.
  -Да!
  -И поэтому вы позвали инквизитора? - я старалась, очень старалась, но обида всё равно прорвалась в моём голосе. Я ведь верила ей! А она?!
  -Инквизитор, и только он, мог определить, что с тобой происходит. Если бы ты...Рани, ты уже не маленькая. Здесь полный дом детей! Представь, что бы было, случись, что ты не смогла бы сдержаться. Что потом, когда бы ты вернулась? Ты смогла бы смотреть на тех, кого убила?
   Монахиня была права. Но почему мне так больно и горько? Почему, смотря на неё, я вижу чужого человека? Почему мне хочется отвернуться и не разговаривать с ней? Никогда...
   Но я подавила желание прогнать её. Хочу знать всё...
  -Кто я?
  -Он же инквизитор! Они не обязаны отчитываться...Тем более, перед нами.
  -Он не сказал?! - завопила я. Самой стало противно от собственного визга.
  Поморщившись, сестра Сима подтвердила:
  -Нет. Он ничего не сказал. - и добавила: - Если бы ты была опасна, он бы забрал тебя с собой. Учиться. Раз оставил...
   Значит, не опасна, можно дружить со мной и дальше...
   Не знаю, что увидела монахиня в моих глазах, но она поднялась и, тихо сказав: "Прости...", ушла.
   А я лежу, глядя в потолок, слёзы текут и не собираются останавливаться. Мотнув головой - слезинка закатилась в ухо, стало щекотно, вытерла глаза. Я - нелюдь. Хочу - не хочу, но с этим не поспоришь. Повернулась на бок, лицом к стенке. Надо будет поговорить с Наталией. Я впилась зубами в кулак, чтобы не завыть в голос. Сашко...
  
   Я вышла за ворота приюта и остановилась. Куда идти? До занятий у Наталии есть время. Пойти к батюшке и поговорить о том, что меня волнует. Или сразу к Наталии, и тоже поговорить.
   Если три дня назад я радовалась лету, солнцу, теплу, то сейчас шла быстро, почти всё время глядя себе под ноги, не обращая внимания на окружающих.
   -Ты рано. - Наталия удивлённо вскинула брови
  -Мне надо поговорить с вами.
  Она слегка покраснела, и лишь тогда я заметила, что она покрасила волосы и, вообще, выглядит как-то по-другому. Да и дверь сама открыла. Странно.
   Наталия явно раздумывала - пускать меня или нет. Позади неё появился мужчина, вот это да - наш мэр, теперяшный, что-то тихо сказал ей на ухо, и она открыла дверь шире, пропуская меня.
   Я смутилась.
  -Я позже прийду.
  Она протянула руку и, схватив меня за запястье, втянула в дом.
  -Иди наверх, я сейчас приду.
  
   Я стояла у двери комнаты и ждала. Вскорости пришла Наталия.
  -Что вынудило тебя прийти так рано? - спросила она, присаживаясь на диван. - Да не стой ты, - она похлопала ладонью рядом с собой, - иди сядь.
  -Я - нелюдь! - выпалила я то, что беспокоило меня больше всего
  -И что? Я это давно знаю. - спокойно ответила Наталия. И, помотрев на меня, расхохоталась. - Ты не знала...Ты серьёзно думала, что ты человек?
  -Ну...Да...
  Отсмеяшись, она достала платок и вытерла выступившие слёзы.
  -Какая ты ещё глупая. У людей нет магических сил. Это не говорит, что они не могут использовать магию. Но, способ, которым они это делают... - она брезгливо помощилась. - Дурной.
   До меня, кажется, стало доходить.
  -Вы тоже не человек.
  -Рани, все, кто способен накапливать, или, как обычно говорят, имеют резерв...Все мы - потомки нелюдей. В твоём случае, один из твоих родителей - нелюдь. Поэтому ты такая. Смирись, и пользуйся тем, чем одарена. У тебя меняется цвет глаз, это первый признак того, что от человека в тебе очень мало. Я даже завидую тебе. У тебя будет вторая ипостась. Это так увлекательно.
   -Так кто же я? - впервые за время нашего общения я осмелилась перебить её.
  -Я не знаю. Честно, не знаю. Ты можешь быть кем угодно. Это лишь со времен будет ясно. Сначала, после прихода женских недомоганий...
  -Уже пришли... - покраснев, сообщила я
  -Так это же превосходно! Чудесно! Твой резевр возрастёт! И появится стабильность. Больше не будет этих нелепых побочных потоков, от которых столько проблем. И мы сможем серьёзно готовится к соревнованиям. - быстро заговорила она. - Надеюсь ты никому не рассказала о них? - дождавшись, пока я помотаю головой, продолжила. - Меня попросили уйти из академии. Из-за этого. - она подняла к моему лицу свои изувеченные болезнью руки. - Никакая магия не справляется там, где приходит возраст.
  -А сколько вам? - ляпнула я и прикусила язык. Дура!
  -Много. Очень много. - рассмеялась она.
   Она явно изменилась. Что же произошло? Что вызвало такие перемены? Новое платье, волосы покрасила, брови выщипала...Пробовала я однажды - такая боль!
  -Пока не забыла, никому не говори, что встретила у меня мэра. - ещё бы, он ведь женат...- Думаю, ему будет неприятно, если узнают, что он ходит за советом к женщине. - горько усмехнулась Наталия. - Пока ты востребована как маг, тебя уважают и ценят. Стоит...и ты становишься просто женщиной. И твои советы выслушивают украдкой. - она сильно тряхнула головой. - Не будем о грустном. Я намерена вернуть себе всё! - помолчав, она спросила - У тебя есть ещё вопросы?
  -Нет.
  -Тогда за работу. За год я должна подготовить тебя.
   Я не успела встать, как она быстрым движением подцепила цепочку и вытащила мой накопитель.
  -Такой камень испортила! Можешь его себе оставить. Подарок к началу твоего нелюдского взросления.
  То, что я испортила камень, она напоминает мне по нескольку раз на неделе. Но, отдать в подарок...Он же дорогущий...
  -И повтори мне, что нельзя делать с накопителями. Впредь чтоб не портила...
  И я послушно стала отвечать:
  -Накопители различаются по объёму, а также по структуре собираемой силы. Цвет камня должен соответствовать стихии. Синие камни - вода, голубые - воздух, красный, жёлтый, оранжевый - огонь, зелёные, коричневые - земля. Камни других цветов необходимо проверять на предрасположенность. Нельзя в накопитель одной стихии собирать силу другой стихии. Это ведёт к уменьшению резерва камня, и, как следствие, ухудшает его цвет, снижая его стоимость, как драгоценности. К камням-универсалам относятся - алмаз, ороложский хрусталь, уголь и бирюза. Камень-поглотитель - расонит.
   Я замолчала. Наталия поднялась, делая мне знак вставать.
  -Надеюсь, ты запомнила. Заполнять сапфир силой земли нельзя. Пусть - она сделала ударение - твой...камень напоминает тебе о твоей ошибке. Пошли заниматься...
  
   -Подожди меня. Я сейчас, - и Наталия направилась к дверям
  -А инквизитор может знать кто я?
  Она резко остановилась и медленно повернулась ко мне.
  -Ты виделась с инквизитором? Когда?
  Мне показалось или в её голосе точно страх?
  -Он приходил в приют. Его вызвали. Боялись что я кого-нибудь...- я не смогла заставить себя произнести "убью", но Орлова меня поняла.
  -... ... ...!!!
  Я аж рот открыла. Разве леди может знать такие слова? И говорить их вслух?!
  -Сиди!
  И Наталия быстро вышла из комнаты.
  
   Она вернулась, неся в одной руке сундучок, а второй прижимая к себе большую шкатулку. Да ещё и дверь ногой пнула. Леди!
   -Возьми!
  Я забрала у неё шкатулку и поставила на стол.
  -Раздевайся!
  Я вытаращилась на неё. Ничего себе приказы.
  -Быстрее! Если инкивизитор вернётся, ты должна быть готова к прочтению!
  Готова к чему? К чему? К прочтению? Какому? Что происходит?
   Я уже собралась отказаться и тут вспомнила про ведьму и батюшку. Да и Наталии я нужна, значит плохо она мне не сделает. Пока...
  
   Как завороженная я смотрела на раскрытую шкатулку. Богиня! Да это же какое богатство! В лотке, похожем на тот, в котором торговцы держат пуговицы, сверкают камни.
   Сам лоток обтянут щёлковым бархатом, я лишь однажды, да и то в щелочку, в мастерской портнихи видела такую ткань. Там из неё были сделаны лишь небольшие вставки на платье.
   Ящички - крохотные, и в каждом, на подушечке - драгоценный камень.
   -Нравится? - Наталия явно наслаждалась моим изумлением.
  Ни в силах и слова-то толком сказать, я быстро закивала головой. Я восхищалась, и чувствовала зависть. У меня такого никогда не будет. Вспомнив про жемчуг, я тут же отогнала эту мысль. Не продам...
   -Моя коллекция. Всю жизнь собираю. - с гордостью пояснила женщина и, отметая мои сомнения, сказала. - Когда-нибудь такая будет и у тебя. Артефактору нельзя без камней. Они - жизнь наших творений. - она чуть подрагивающими пальцами нежно прикасалась к камням. - Они великолепны!
   -Ладно...- произнесла она, как бы отвечая на свои мысли, и вытащила лоток.
   Под ним оказался другой. Ящички поболее, и камни тоже. Она убрала и его. Мне стало больно в груди, я судорожно вздохнула, оказалось, я затаила дыхание. Сделав несколько вдохов-выдохов, попыталась отвести взгляд от сокровищ, да ни тут-то было. Камни притягивали взгляд, манили, вызывали нестерпимое желание обладать.
   Я почувствовала, что злюсь. Зачем она так со мной? Стало больно рукам, посмотрев на них, вздрогнула - мои пальцы были судорожно скрючены. И это привело меня в ярость.
  -Зачем? - прошипела я.
  -Затем, что ты должна справиться с этим. Сама. - стала объяснять Наталия. - Ты талантлива, ты почувствовала зов камней, а значит научишься понимать их. Но, прежде, ты должна победить алчность и жадность в себе. Из хороших артефакторов получаются великолепные убийцы. Мы слишком любим камни. Наступает момент, и многие преступают закон, ведомые жаждой обладать чужим. А я не хочу тратить на тебя время, не имея гарантий того, что ты способна справиться с собой.
   Легко сказать - справься. Они пели, что-то шептали нежными голосами, что-то рассказывали, и мне хотелось слушать-слушать...и держать в руках. Взять...и не отдавать...Камни. Я не видела перед собой ничего кроме них.
   Я попыталась представить лица мамы, Таюшки, Жанны, Свира, батюшки. Старалась думать о том, как они отнеслись бы ко мне, такой. Но и это не помогало.
   И вдруг перед глазами возник тонкий шрам. И только потом лицо с холодными, равнодушными глазами. И я почувствовала как уходит наваждение, как выравнивается дыхание, и успокаивается сердце.
   Меня трясло, как простуженную, а Наталия стояла...с часами в руках и двольно улыбалась.
  -Ты молодец! Справилась. И даже быстрее, чем я в своё время.
  Радости её похвала не принесла. Мне было противно осознавать свою тягу. Это похоже как у мужиков в таверне Хоя: каждый раз, уходя, говорят что больше не придут, а на завтра являются и снова напиваются.
   Да ещё и одежда вся была мезрко-мокрой от пота.
  
   Наталия открыла сундучок. Вернее, она нажала на металлические украшения по бокам, и сундучок раскрылся на подобии цветка. Инструменты. Некоторые я уже знала, но те, с которыми я работала отличались от этих, как булыжник от камней Наталии. Другие я видела первый раз. А ещё - набор линз. Хрустальное стекло. Одна линза, и можно купить дом.
  -Выиграешь соревнования, подобный набор будет твоей наградой. И давай-ка поторопись. Раздевайся. Штаны оставь, а рубаху сними.
   Я стояла, обхватив себя руками, горя от стыда, а Наталия, сосредоточившись, водила пальцем по моему телу. Наконец она прикоснулась к месту под грудью, замерла, и облегчённо выдохнула.
  -Здесь. Как я боялась, что твоё тело не сможет принять его! И всё же...всё же...-она чуть ли не пела.
   Отойдя к столу, что-то поискав сначала в шкатулке, потом в сундучке, она вернулась, неся нож с очень тонким лезвием и коробочку.
   -Так. Слушай внимательно. Если не поймёшь, лучше переспроси. У нас одна попытка. - и поправилась. - У тебя одна попытка. - она ткнула пальцем в меня. - Здесь делаешь надрез, чуть подрезаешь внутрь, вставляешь камень. И сразу! Слышишь! Сразу закрываешь. Чем больше камень на воздухе, тем меньше от него толку. И он у меня один...
  
   Может какое-то время назад я бы выполнила то, что потребовала Наталия, не раздумывая, но поступки слишком многих стали для меня неприятным сюрпризом, так что сначала ответы...
  -Что это за камень? И что он делает?
  -Ты молодец. Никогда, ничего не принимай на веру. Всегда сначала задай вопросы, и подумай над ответами. - Наталия чуток помолчала. - Это не камень. Никто не знает почему, но иногда на панцире джоруса, морского животного, образуется нарост. Снять его можно только под водой, и хранить в воде, под стазисом. Он не закрывает мысли от менталистов. С этим могут справиться и некоторые амулеты. Он путает мысли, не позволяя различить где правда, а где воображаемое. Так как ты моя ученица, это снимет с тебя ответственность за его применение. А меня вряд ли потревожат. Инквизиция кое-чем обязана мне.
   -А что потом? Я его поставлю, а потом? Его можно будет убрать?
  -Нет. Именно поэтому я и осмотрела тебя. Не всякий может принять его. Ты сможешь. Я приобретала этот камень для себя, но, к сожалению, моё тело его не примет. Пришлось отказаться. Я набиралась опыта, менялась. Но раз за разом при обследовании, оказывалось, что я его использовать не могу. И даже заклинания, разработанные мной, не помогли. Не судьба.
  -А, если и моё тело его не примет?
  -Порез на зарастёт, и камень просто выпадет. Такая возможность существует. Будем надеяться, что всё пройдёт хорошо.
   Не давая себе больше времени на сомнения, я порезала кожу и, уронив нож на пол, чтобы не мешал, извлекла камень из его хранилища и быстро вставила в разрез.
   Несколько мгновений ничего не происходило, а потом стало щёкотно, будто под кожей кто-то щевелился, пытаясь устроиться поудобнее. А затем пришла боль - что-то чужое, мощное, врастало в меня, как растения врастают корнями в землю. Я потянулась руками к месту разреза, но Орлова перехватила их, сильно сжав запястья и не позволяя мне двигаться.
   Боль ушла так же резко, как и появилась. Закрыв глаза, я пропустила по себе сканирующее заклинание, выученное мной из книги по лечению и...ничего. Совсем. Наталия отпустила мои руки и отвернулась к окну. Кажется, она злилась, что всё прошло благополучно. Зачем тогда отдала? Всё-таки, она очень непонятная женщина.
   Молча Орлова собрала инструменты, лотки с камнями...А я, глядя на камни, больше не чувствовала тяги к ним. Да, они - прекрасны, но я воспринимала их, как инструмент для артефактов и амулетов, и оценивала их также.
   Когда Наталия вышла, я быстро подошла к узкому зеркалу, висевшему на стене и задрала рубашку. Под левой грудью появился крохотный рисунок - паучок. Не приглядываясь, его можно принять за родинку.
  
   Вернувшись, женщина отпустила меня, сказав, что устала и от визита мэра, и от меня. Но задание на дом дала, впервые разрешив мне взять книгу из её библиотеки.
  
   Выйдя из дома Наталии, я увидела Сашка, который стоял у ворот. И стало так тепло-тепло.
  -Я провожу, - и пошёл рядом.
   Сделав несколько шагов, парень быстро проговорил:
  -К кострам со мной пойдёшь? На выходных. На берегу жечь будут. Ночью. Середина лета.
  Я, помолчала прикидывая, как уйти из приюта - ночью-то кто меня отпустит? А Сашко видимо решил, что я собираюсь отказаться.
  -Говорят, если через огонь перепрыгнешь, то твоё желание сбудется. А мы подождём, когда костёр прогорит. Огонь будет маленький и перешагнуть можно. У тебя же есть мечта? Да ведь?
  -Пойду, - решилась я. Всё одно найду, как сбежать, а потом пусть накажут. Зато с Сашко побуду.
   Парень неожиданно схватил меня за плечо, резко остановив, я чуть не упала, а он поддержал меня и шагнул вперёд.
   В равнодушных глазах инквизитора на мгновение мелькнуло уважение. И то, кто маг, и кто Сашко? Да он против мужчины...Я не стала додумывать, Сашко попытался меня защитить, и это важное.
   -Я могу поговорить с вашей спутницей?
  Вот это голос...низкий, ласкающий...Второй раз встречаю мужчину, которого хочется слушать и слушать. На краткий миг мелькнуло перед глазами лицо Лира. Сашко, обернувшись, вопросительно дёрнул подбородком, я кивнула. И он встал рядом, взяв меня за руку.
   -Я хотел поговорить наедине.
  Парень снова взглянул на меня, и я снова кивнула.
  Подождав, пока Сашко отойдёт, затем инквизитор внимательно осмотрел меня.
  -Я вижу наставница приняла меры для вашей защиты.
   Вот гад! Читает меня прямо на улице. Почему-то то, что это происходит на людях, разозлило меня больше всего. И я промолчала. Вот не буду отвечать.
  Усмехнувшись, ну да, для него моё настроение не тайна, мужчина продолжил:
  -Где вы видели ведьму?
  -В храме. - чего врать-то, наверняка кто-то ещё видел.
  -Кто-то был с ней?
  -Нет, - чем длиннее отвечаешь, тем больше можешь запутаться. Так Жанна говорила.
  -С кем она разговаривала?
  Я вспомнила: храм, батюшка, я, ведьма. Кроме нас - никого.
  -Ни с кем. Она постояла возле колонны и ушла.
  -По-твоему, она кого-то ждала?
  -Мне показалась, она отдохнуть зашла. Она почти у самых дверей постояла и ушла.
  Мужчина нахмурился, и мне показалось, что под грудью зашевелился паучок. Криво улыбнувшись, инквизитор спросил:
  -Ты ведь хочешь знать, кто твои родители? - дождался моего кивка. - Я расскажу тебе, а ты расскажешь мне правду о том, что видела. У тебя есть воспоминания, но, благодаря леди Орловой, - он опять помолчал, - в них невозможно разобраться.
  -Но я ничего больше не знаю...- так я тебе и выдала батюшку. Ты уедешь, а лишусь единственного друга. Хотя, нет, я улыбнулась - у меня же Сашко есть.
  -Понятно. Ну что ж. Берегите себя, юная леди. - ой, а прозвучало, будто угрожает.
   Инквизитор обошёл меня, а я стояла, обмерев, боясь посмотреть ему вслед. Хорошо, Сашко подошёл и встал рядом, а то, точно бы разревелась.
   -Ранияра! - раздалось сзади, и я всё-таки оглянулась. - Подарю вам небольшие подсказки. Джорус - морское животное. Ваша стихия - вода. Розовый жемчуг прекрасен. Не так ли?
   Он насмешливо улыбнулся, а я, по глупости, не иначе, подумала, что вот в такого в него можно влюбится. Дура! И о чём думаю. Инквизитор улыбнулся уже весело, опять прочитал. И исчез. И только сейчас я обратила внимание, что на нас никто и не смотрит. Вот это сила! Отвести глаза такой толпе народа, и при этом читать меня...
  
   Немного не дойдя до приюта, я остановилась. Вдруг Сашко не захочет показываться со мной. Но, когда я объяснила ему, он весело рассмеялся, назвал меня "глупенькой", и необидно вовсе, и дошёл со мной до ворот. Девчонками это не осталось незамеченым, но их корявые подколки не смогли испортить мне радости. А вернувшаяся с участка Залия быстро пристрожила особо упорных.
  
   Время до выходных тянулось мучительно медленно. Да ещё Хой пришёл от портнихи с возвращёнными ею воротничком и манжетом: я умудрилась узлы спутать.
   Наталия пригрозила, что снова будет меня наказывать, после того как сплетённые мной руны, завертевшись, рассыпали вокруг пепел, извазгав ковер и стулья.
   А я никак не могла сосредоточиться. И даже какое-то брезгливо-настороженное отношение ко мне сестры Анны больше не обижало меня. Батюшка, посмотрев на меня, ласково сказал: "Влюбилась девочка" и отправил меня к матушке, которая усадив меня за стол и угощая чаем с пирожками, долго и спокойно объясняла некоторые взрослые вещи. И стыдно, и интересно.
   Только одно портило мне мечты о встрече с Сашком - говорить или нет, что я нелюдь? И как-то получилось, что с приближением выходных, этот вопрос стал мучить меня всё больше.
  
   Так и не решив, что делать, я поздним вечером, когда все уже спали, спрыгнула из окна первого этажа на руки Сашко. Он немного подержал меня и я запечатала окно руной. А вдруг кто полезет? Вон как легко мне удалось сбежать.
   Я так боялась...А на реке оказалось полно старших девчонок и ребят из приюта.
  
   -Ранюшка!
  Полненькая, невысокая девушка, налетевшая на меня и крепко обнявшая, едва не сбила меня с ног. Если бы не Сашко, на которого я опёрлась, вместе бы с ней сейчас на земле валялись.
  -Да ты что? - в голосе девушки появилась обида
  -Таюшка!
  -А я как знала, - зачастила моя подружка, - мы ж с нашими сюда не ходим. А сёдня я своему сказала - пойдём. Свекруха вроде - как? зачем? в такую даль? А я упёртая...Пойду одна. Вот и пришли. Мы же тебя искали. Приюты обходили. А потом нам шепнули, что магиков в энтот свозят. А мы ведь ни-ни, что ты магик. А ваша стервь - нет такой и всё. А ведь мы-то её узнали. А потом отец слёг. Мы несколько раз в выходные подъезжали, в будни-то никак. Мама вся в пекарне. наши-то все...
  -Таюшка, да погоди ты...Дай хоть гляну на тебя.
  Она повертелась передо мной. Всё такая же красавица. Чуть пополнела, а так Таюшка и Таюшка.
   -Тая! Тая! - раздался зычный мужской голос, перебивая шум толпы.
  -Мой меня потерял. Я ж как тебя увидала, сразу к тебе...Да, здесь я. Здесь! - она подняла руку и помахала кому-то.
  Да и не кому-то, а нашему кузнецу. Огонь костров освещал его со спины. И я почувствовала себя странно. Большой, сильный мужчина шёл к нам, казалось, с ним и прошлое вернулось. Мы опять вместе, рядом. Покатившиеся по щекам слёзы, упали за вырез платья. Мамы нет...
   -Замуж я за него вышла, - Таюшка сунула мне в руку платок, - отец как сказал по шестнадцатой весне, так и свадьбу сыграли. Ой, я ж забыла. - она залезла в карман куртки подошедшего и молча кивнувшего мне мужа и достала небольшой свёрток. - Мы гостьям платки дарили. На память. Это твой. Я сама вышивала. Самый красивый.
  В свой счастливый день Таюшка помнила обо мне и даже подарок приготовила, как положено. Я не выдержала, обняв, уткнулась в её шею и разрыдалась.
  
   Переждав мои слёзы, Таюшка села на землю, вернее, на куртку мужа, которую тот поспешил постелить для неё, и хлопнула рукой рядом - садись. То, что я опираюсь на трость, она старательно не замечала, и я была благодарна ей за это.
   Я села, и подружка "понеслась".
   Её отец недужил долго, но, слава Богам, встал на ноги.
   Старший брат удачно женился. Сначала привёз невесту с ярмарки, потом оказалось, что она дочка старосты зажиточной деревни, там теперь живут.
   Матушка всё также в пекарне, младшая сестра помогает.
   Средний брат в город подался, в лавке работает.
   Средняя сестра задурила - решила в монахини податься, отец с матерью поорали-поорали, да пристроили, а она возвернулась, да и сдуру за дрянного вышла. Осенью свадьба - зимой мужик по пьяни замёрз, дитё после себя лишь и оставил. И долги по всем кабакам. Затем она решила портнихой стать, денег затратили - толка нет. Потом кружева плести - всей семьёй помогли, выучили, вроде и не то, чтобы как у нас с мамой, но покупают. Слава Богам!
   Соседки, соседи, дети соседей и внуки. Она знала всё, кто и как живёт, и обо всех торопилась поведать, разбавляя свой рассказа приветом от этой, да поклоном от той. Мне.
   При этом, успевала время от времени подзывать мужа. То кисточку смородины принести, то чай подать. Мужчина, стоявший вместе с Сашко, безропотно подходил и выполнял требуемое.
   -Да ты его задёргала... - не выдержала я
  Таюшка одарила меня сниходительным взглядом.
  -Глупенькая, мужик у меня видный. Глянь, девки-бабы так и вьються, подалами крутят. Чем клёща сдирать, лучшее не дать ему сесьти. Я и так сдуру чуть не упустила. С Ладленом соседским в лесок по ягоды шла, да старуха-ведьма нас и заловила. Так за уши отодрала! Да мне и сказала - от судьбы бежишь, не убежишь, а грязи в дом нанесёшь. А потом Ладлена силком женили, на другой дуре, что ягоды собирать ходила. Уж как она вопила, что за него, да никогда. А куды ж ей? Живот на нос лезет. А после Сим ухаживать стал, - она помолчала, видимо вспоминая что-то приятное, - с цветами. Вазу мне купил, настоящую. Ворота, кованые им, отвезли в город, а оттуда он мне кустик в палисад привёз. И замуж я хозяйкой вышла, - она с любовью посмотрела в сторону мужа, явно гордясь им.
   И то...Выйти хозяйкой, означает, что жених для невесты дом отстроил, собственный. Для нашей окраины случай не просто редкий, единственный, пожалуй. Да и дарить девушке цветы, больше господам пристало.
   -Свекруха моя, да не к ночи помянута, в твои вещи полезла, так Сим шкаф в сенки поставил, а сенки у меня тёплые, и поковки повесил, и плечики настрогал, а я всё развесила, и на ключ. - она сунула руку под ворот и достала ключ на бечёвке. - Вот, с собой ношу. А станок твоей мамы на чердак снесли. Крышу мы подняли. Сим деревом увлёкся, туда и снесли. Токо вот тебе с ним решить надо бы. Дерево у него дорогое - вишня красная. И работа не нашенская, - помолчав, она поравилась, - не наша. Я ж к батюшке хожу, он меня письму учит, и словам правильным. - Таюшка посмотрела на меня и ласково провела ладонью по моим волосам. nbsp; Он насмешливо улыбнулся, а я, по глупости, не иначе, подумала, что вот в такого в него можно влюбится. Дура! И о чём думаю. Инквизитор улыбнулся уже весело, опять прочитал. И исчез. И только сейчас я обратила внимание, что на нас никто и не смотрит. Вот это сила! Отвести глаза такой толпе народа, и при этом читать меня...
- Красивая ты. Жаль, платья мамины тебе не впору, а то б носила. Может привезти, перешьёшь опять же.
   Таюшкин вгляд упал на Сашко, и она нахмурилась.
  -Ведьма сказала - не судьба он тебе. Выбор ему будет - не тебя выберет. Долг семьи отдавать будет. Не им начато, да на нём кончится. Я спросила. Да ты и сама поди не запамятовала, не схочет...не захочет старуха - не скажет, хоть на колени пади. Ещё велела передать - твой с цветом твоей пряди придёт. И нездешний он, совсем нездешний.
   Я посмотрела на Сашко, и он, как почувствовав мой взгляд, обернулся и улыбнулся. Не мой...Посмотрим...
  
   Девушки с парнями возле ближнего к нам костра уже пошли хороводом, под звуки рожка напевно проговаривая слова. Кто-то из них разбегался и прыгал через огонь, потом следующий, а круг танцующих даже с ноги не сбивался. Их размеренное плавное движение и нежная мелодия приносили покой, желание закрыть глаза и наслаждаться тёплой ночью, лёгким ветерком и тихим многоголосным гомоном.
   Таюшке, видимо, тоже уже не хотелось говорить. Мы сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. Потом, всё потом. И рассказ о моей жизни в приюте, и приветы-поклоны знакомым и соседям. И размышления над словами старухи-ведьмы.
  
   Я задремала...Мама приходит только во снах. А сейчас она стояла напротив меня, молодая, красивая, без ужасных ран, в чудесном платье, я и не подозревала, что бывает такой нежный оттенок красного, и с жемчужной накидкой на плечах. Она стояла на берегу какого-то озера, и вода набегала на её босые ноги. Она ласково улыбалась мне.
   Вдруг она нахмурилась и громко выругалась Таюшкиным голосом:
  -Сволочи!
   Я проснулась. Таюшка смотрела вдаль. Там, возле костра, мужчины в чёрных одеждах танцевали непонятный танец. Встав в круг друг за другом, они обходили огонь, притопывая и что-то выкрикивая.
   С визгом разбежавшиеся девушки и женщины стали собираться в группки. Мужчины и парни направились к тем людям.
   -Нопосолонью пошли...Уроды! Раньше никогда к кострам не выходили, а теперь обнаглели совсем. - пояснила Таюшка и обречённо вздохнула, - драка будет...
   Она помолчала, о чём-то напряжённо думая и глядя на мужа, который шёл туда, где уже вовсю махали кулаками.
   И вдруг побежала к костру. И прыгнула. Вот только время она выбрала неудачное. Из толпы дерущихся вырвался мужик в чёрном и бежал к нам. И перепрыгнув, Таюшка влетела прямо ему в руки.
   Оскалившись, так что стали видны зубы, выкрашенные в тёмный цвет, мужик обхватил мою подругу и потащил с собой. Бросив взгляд за его спину, я поняла - помощи нам не дождаться, войдя в раж, дерущиеся не обращали на нас внимания.
   И я пошла. К реке, которая звала и обещала. Зайдя по щикотку в воду, обернулась. Зачем пришла не знала, лишь чувствовала так надо.
   Испугавшаяся сперва Таюшка отчаянно сопротивлялась, и мужику приходилось туго. А потом, вдруг, над костром появился шар огня. Я посмотрела в сторону девушек. Одна из воспитаниц приюта шевелила пальцами, вытянув руки и что-то рисуя перед собой. Нас же учат! Всех магиков учат! Девушка сделала резкое движение, вроде как бросила. Шар оторвался от костра и ударил мужика в спину. Он завопил и выпустил Таюшку, и она рванула к девчонкам. А мужик упал на землю и катался, пытаясь сбить пламя.
   За моей спиной раздался шум. Я обернулась...и со всего маха шлепнулась на задницу. Вода, поднявшаяся стеной, теперь начала закручиваться в воронку. Её рёв, наконец, привлёк внимание дравшихся. И сейчас все, и я, в ужасе смотрели на то, как быстрее и быстрее крутит воду неизвестная сила.
   Я нащупала упавшую трость, как не смыло-то, и с трудом поднялась на ноги. И так спиной и попятилась от воронки, да только она неожиданно переместилась, и теперь я стояла в её центре. И не знала что делать.
   Повернувшись лицом к берегу, сквозь воду, как сквозь стекло, видела как, задвигались люди на берегу. Мужчины бегом двинулись к девушкам и женщинам, которые стояли, плотно прижавшись друг к другу.
   А вот мужики в чёрном, пользуясь паникой, отступали к кустарнику, росшему на берегу. А там и в город уйдут. Ищи их потом.
   Вреда вода мне не причинит, это уже ясно. Я осторожно протянула руку вперёд, стена воронки чуть сместилась в том же направлении. И я...толкнула. Как та девушка огонь. В сторону тех, кто испоганил мой первый праздник с Сашко. И вода, подчиняясь моей злости, не надо было нападать на нас, а особенно на Таюшку, с силой обрушилась на них. Правда, и другим немного досталось.
   Сбив людей с ног, вода не схлынула назад по берегу, как я начала опасаться, с ног ведь собьёт, а ушла в землю. Просто раз, и просочилась.
  
   Подошедший Сашко помог мне выбраться на берег и тихо сказал:
  -Вам, тебе и другим приютским, уходить надо. Люди за стражей побежали.
   Мы попрощались с Таюшкой, и я договорилась встретиться с ней в следующие выходные. Меня очень мучил вопрос - зачем она прыгнула? Но, разговаривать об этом сейчас, когда все были взволнованы и галдели, перебивая друг друга, не хотелось. Да и мокрое платье, неприятно прилипшее к телу, снять бы. Лето летом, но, ранее радовавший лёгкий ветерок, теперь холодил не меньше зимней стужи.
   Вода залила костры, и берег окутался неприятным полумраком, сразу став неуютным и страшноватым. Казалось, что рядом притаились чудища, и только и ждут, когда кто-то отойдёт в сторону. Девушки всё плотнее и плотнее прижимались друг к другу, а парни вели себя так, будто ничего и не произошло, громко обсуждая кто, как и с кем дрался. Наконец, к нам подошёл какой-то мужчина и разрешил уйти.
   Что-то заставило меня оглянуться, и картина ярко-белой луны над мрачным, напоминающим пепелище местом, где ещё недавно веселились люди, вызвала дрожь.
  
   Парни помогли нам забраться в окно. А Сашко, пользуясь темнотой, легонько коснулся моей щеки губами, мигом исправив моё плохое настроение.
   Прокравшись в комнату девчонки стали быстро раздеваться, а одна из них, взяв меня за руку, осторожно потянула в ванную. Там она провела рукой вдоль меня, и я почувствовала, как тёплый воздух сгоняет влагу с платья вниз.
  -Ты только никому не говори. Ладно? - попросила она. - Я не хочу в подмастерья. Хочу вернуться в своё село. Замуж хочу, и детей. А, если узнают, что я магик, на мне никто не женится. И прости, что сразу не высушила, только те, что с нами были знают. Я им силу отдаю, чтобы не поймали. А на людях ничего не делаю такого.
  -Хорошо, - также тихо ответила я, и мы пошли в комнату.
  
   Орлова пропустила меня в дом. И сейчас мы стояли почти у порога. Даже в холл не прошли.
   -Итак! Ты ходила к кострам. И, судя по показаниям, вода подчинилась тебе. - Наталия смотрела на меня сверху вниз, вызывая неприятное предчувствие беды. - Скажи, о чём ты думала, неумёха малолетняя, когда направляла стихию, о которой пока толком ничего не знаешь? Или ты решила, что возросшие силы позволяют тебе творить что угодно? А, если бы ты убила кого-нибудь? - понемногу повышая голос, она уже орала на меня. - Пойми, наконец, дурная девчонка! - она сильно постучала согнутым пальцем мне по лбу. - Пойми, своей бестолковой головой, ты - никто. Ты - ничтожество, которое кончиком пальца прикоснулось к знанию о магии. Если бы сегодня вода вышла из-под твоего контроля, на берегу горы трупов бы остались. Марш наверх! На колени! И пока не вычертишь всё! Всё, что было задано, правильно, не поднимешься. Поняла?! Если ты думаешь, что слишком умна, докажи!
  
   Я, как могла быстро, прошмыгнула наверх. Я ведь и не думала, что могу убить. Вода так легко меня послушалась...Я представила, как падает Сашко...Потом Таюшка...Её муж...Я заслужила наказание, заслужила...Опустившись на колени, я выписала первую руну...Я это заслужила...
  
   Наталия пришла спустя немного времени. С бутылкой вина и бокалом в руках. Не посмотрев на меня, она прошла к столу, налила в бокал вина и, отдёрнув штору, стала смотреть в окно. Выпивая по маленькому глотку, она опустошила бокал и лишь тогда взглянула на меня.
   И поморщилась. Я допустила ошибку, знаю, но как её исправить не понимаю. На это заклинание я потратила больше времени, чем на все остальные вместе. А результата никакого.
   -Что такое руны, Рани?
  -Символы, которые мы наполняем силой или используем при создании...
  -В этом твоя ошибка, - перебила она меня. - В этом...Руна это слово. Создавая заклинание, ты создаешь, скажем так, действие, отдаёшь приказ. Сло-ва-ми! Всё в мире держится на словах. Любой предмет, человек-нелюдь, стихия...Всё. Поэтому, руны - это власть. Даже самый сильный стихийный маг иногда неспособен на то, что может сделать талантливый артефактор. У тебя есть способности. - она поджала губы и, помолчав, продолжила. - Нет. Не так. Ты - талантлива. Ты способна превзойти многих, - она усмехнулась, - если не всех. Будет сюрприз на соревнованиях. - она снова нахмурилась, и со злостью сказала: - Ты, едва не разрушила мои планы. Тебе повезло, что для помощи в допросах, позвали меня. Иначе, уже утром, все те, с кем мы встретимся в "бою" были бы уже оповещены о твоей силе.
   Пока она говорила, я рассматривала своё нелепое творение.
   Если руна - слово, а заклинание приказ, то сначала... Я быстро написало то, что необходимо сделать, а потом, как же это легко, если знаешь...Почему она раньше мне этого не сказала?! Я стала убирать лишнее, то что загромождало символ.
   Наталия продолжала говорить, но я её уже почти не слышала. Плетение становилось всё более изящным и "кружевным".
   И уже не "колючки" в ногах, ни боль в коленках, ни ломота в спине, не могли испортить мне радость от того, как легко одна руна цепляла другую, выводя предложение. Забывшись где я и с кем, рассмеялась. Стало так легко, так светло. Я могу!
   -Покажи!
  Наталия склонилась, рассматривая созданное мной и, вдруг, резко махнула рукой, разрушая.
   Опешив, я плюхнулась попой на пятки, с недоумением уставившись на Орлову. Почему? А она, резко отвернувшись, подошла к столу, наполнила бокал вином, и, залпом выпив его, с горечью произнесла:
  -На две руны меньше, чем у меня. И замена, о которой я и не подумала.
   Повернувшись, она махнула рукой.
  -Вставай. Будем работать.
  
   Это было тяжёлое лето. Я даже забыла о своём дне рождении. Но, о нём помнила Таюшка и каким-то образом уговорила Хоя на один день, да ещё и выходной, выгнать посетителей и закрыть таверну для проведения моего праздника. Да ещё и Сашко привлекла к подготовке.
   Это был чудесный день. Утром, после службы, меня поздравили батюшка с матушкой, подарив небольшую книгу сказок и широкий, длинный шарф из тонкого льна.
   Сестра Анна, запретившая мне покидать приют в выходные, в наказание за позднее возвращение: мы с Сашко загулялись, и я пропустила ужин, смилостивилась и согласилась с сестрой Симой отпустить.
   И у меня был праздник. С гостями, подарками. Мы пели, смеялись, пили чай и соки.
   И Сашко первый раз поцеловал меня. По-взрослому.
   Всё было здорово. И лишь предсказание старухи-ведьмы, переданное Таюшкиной мамой, ненадолго испортило мне настроение. "Ты скоро покинешь и этот город, и эту страну", - сказала ведьма и подарила мне вещицу, плотно завернутую в ткань, наказав открыть в срок. И, как всегда, никак не пояснив свои слова...
  
   Но, самое удивительное произошло на следующий день после моего праздника. Наталия сделала мне подарок. Это была хорошо оформленная "Книга древних рун". Хотя не так. Не саму книгу, а список с неё.
   Однажды Наталия показывала мне подобный список, предупредив, что рассказывать нельзя. Можно подумать мой магический контракт даст мне такую возможность? Я однажды решила проверить, успела сказать Сашко несколько слов, прежде, чем боль скрутила меня так, что я и вздохнуть-то смогла с трудом.
   Её список был полной копией запрещённой и почти повсеместно уничтоженной книги. Мой...Это было настоящее чудо! Маленький, тем не менее, легко читаемый, он защищался иллюзией, и его можно было увеличить до тех размеров, которых была настоящая книга. Одно было плохо, он был очень тяжёлым. Наталия объяснила:"Нечто из ничего не возникает. Расширение пространства и увеличение предметов - совершенно разные вещи. Не путай."
   И это был подарок, о котором я и мечтать не смела. Руны меняются, как и всё в жизни. Одни выходят из употребления, другие преобразовываются, третьи появляются. Но, древние руны позволяют найти свой "почерк", они - основа.
   Есть другая книга о них, она так и называется "Древние руны", но из неё убраны разделы, посвящённые запретным нынче магическим обрядам. И, по словам Наталии, зря. Так как, ненормальных хватает, и они пытаются восстановить запретное, калечась сами, и, что ещё хуже, нанося вред другим.
   -Не знание вред, а дурное его применение, - сказала Наталия, передавая мне книгу. - Лишь от тебя зависит, какой путь ты выберешь и чего достигнешь.
   Но, моя радость была недолгой. В очередной раз, убедилась, что Орлова ничего так просто не делает. Количество заданий на дом возрасло настолько, что я была вынуждена перестать плести кружева, так как отказаться от прогулок с Сашко было выше моих сил, а времени, после уроков оставалось лишь на что-то одно.
   Спустя месяц такой учёбы, я нередко засыпала за столом, роняя голову на книгу. Девчонки укладывали меня спать. И жаловались директору.
   Наконец, так и неизменившая своего неприязненного отношения ко мне, сестра Анна всё-таки решила выступить в мою защиту и сходила к Орловой. И вернулась ничего не добившись. Наталия требовала, требовала и требовала.
  -Усердие, усердие, усердие, - постоянно твердила она. А где мне время взять?!
   Те воспитаницы, кто был прежде, потихоньку уходили, их сменяли новенькие девочки. Страх ушёл, на его место пришли дружба, ссоры, крики, примирения, смех, то что и должно быть у детей. Магиков привозили редко, и, как-то, само собой получилось разделение на группы: магики и "обычные". Что очень портило мне жизнь.
   Мне казалось, что все ополчились на наши с Сашко отношения. Наталия продолжала задавать много. Девчонки, "обычные", несмотря на усилия Залии, продолжали жаловаться, что я засыпаю, а они не могут учиться, так как стол занят.
   Однажды в городе, в парке, через который ходила к Орловой, я увидела сестру Анну, сердито выговаривающую что-то Сашко, стоявшему перед ней, опустив голову. В этот день я узнала, что монахиня его старшая сестра. Этим и объяснялось её отношение ко мне: семья считала, что Сашко заслуживает лучшей девушки, чем сирота, не знающая кто её родители, обладающая магией, да и непонятно в кого способная обратиться.
   Но, это ещё больше сближало нас с Сашко. Он знал так много и рассказывал так интересно, что можно было бы слушать часами, вот только встречи наши слишком коротки.
   А ещё он сводил меня в гости к своему другу. Всю дорогу я спрашивала: "Зачем мы идём?", но он лишь загадочно улыбался.
   Если мне сказали, что за чужие рисунки платят большие деньги, наверно, я бы посмеялась. Но, те рисунки, которые висели на стенах в доме, куда Сашко меня привёл...Я плакала, глядя на них. Не могу объяснить, что было со мной. Мне казалось, они разговаривают со мной. Даже та крохотная птичка, вспорхнувшая с куста. Это как посмотреть вокруг и увидеть всё по-другому.
   Наталия учила меня магии, Сашко учил замечать то, что вокруг. У него было особенное понимание мира, и он делился со мной.
   Иногда он целовал меня, нежно, бережно, и тогда я твёрдо верила, что мы всегда будем вместе.
  
   Время летело быстро и незаметно. Как-то неожиданно наступила осень, ещё вчера зелёные листья стали окрашиваться в жёлтые и красные цвета.
   Махнув рукой на попытки научить меня, Залия сама сшила мне два платья и осеннее пальто.
   Я немного подросла, и у меня, к моей радости, появилась фигура. И прежние платья стали малы. Теперь я уже носила лиф, как и другие девушки, и перестала походить на ровную доску. Но, несмотря на это, в колонне воспитаниц, я всё равно была самой маленькой по росту, и выглядела хрупкой, даже младшие девочки были выше и плотнее меня.
   Подруг, кроме Залии, у меня не появилось. Магики смотрели на меня свысока: они - подмастерья, деньги зарабатывают, а я - ученица, никакого дохода. "Обычные" не могли простить, что Сашко выбрал хромоножку, каждый раз, когда он провожал меня до ворот приюта, они задирали и дразнили меня.
   Постепенно я смирилась со своим одиночеством в приюте. У меня Сашко, а всё остальное неважно. К тому же, Хой, встретив меня однажды в городе, передал мне два измятых письма, попеняв, что я не прихожу в таверну, а так давно бы их получила.
   Одно было от Жанны, она рассказывала, что устроились они неплохо, работают, снимают дом на две семьи. Крошка Илия выросла и такая забавница. Жанна родила сына, Свир сходит с ума, опекая жену и ребёнка. Лир, прихвативший кой-какие деньги с собой, первое время бездельничал, а Птичка ему потакала, но Свир разозлился и предложил разъехаться, и Даша, быстро сообразившая, что ей придётся работать за себя и за Лира, отказалась. Втроём они выпихнули этого лодыря учиться и теперь он управляет постоялым двором. Жанна не жаловалась, но я и сама догадывалась, как трудно пришлось им на первых порах. Хвала Всемилостивой! Всё наладилось со временем в их жизни.
   Второе письмо, скорее записка, от Свира. Он написал, чтобы в случае чего, я смело обращалась к Хою, но это я уже и сама поняла.
   Судя по измятости и грязи на бумаге, письма не раз переходили из рук в руки. Очевидно, боясь Орловой, Жанна и Свир не рискнули воспользоваться почтой.
   Всё ближе и ближе был день, когда мы с Наталией отправимся на соревнования. Мне уже стало казаться, что я никогда не смогу выучить всего, что необходимо. Орлова последнее время всё мрачнела и мрачнела. Замечания сыпались на меня постоянно, отнимая последние крохи уверенности в своих силах.
   У меня всё чаще появлялась мысль: забрать деньги из банка и сбежать вместе с Сашко, но я никак не могла решиться предложить ему такое.
   Как ни странно, сама же Наталия помогла мне справиться с сомнениями. Она стала принимать заказы на изготовление амулетов, не сообщая клиентам что изготавливает их не сама. Раз за разом выполняя работу, я наконец поняла, то, о чём батюшка с матушкой твердили мне не раз, когда я приходила к ним расстроенная и со слезами: я - хороший артефактор, и уже давно переросла ученичество.
   Орлова стала требовать, чтобы помимо рисования схемы каждого заказа, я делала набросок лица клиента. Схема и портрет, это же, как небо и земля... Но она говорила, что это поможет мне лучше понять клиента и точнее выполнять заказы. Я в этом очень сомневалась. Тем не менее, спорить не стала, а просто попросила Сашко сводить меня ещё раз к его другу-художнику. А потом ещё раз, и ещё.
   Наши прогулки с ним на долгое время свелись к тому, что он отводил меня к господину Жонти, так звали друга Сашко, а потом провожал до приюта.
  
   Поздняя осень принесла проливные дожди. Старожилы говорили, что столько дней подряд никогда не лило. С приютского участка не успели привезти часть урожая, а обозы застревали на размытых дорогах, питание в приюте стало более скудным.
   Мэрия пресекла попытку торговцев поднять цены, что вызвало волну недовольств среди них. Город замер в тревожном ожидании. Поговаривали, если дождь не прекратится в ближайшие дни, продукты будут распределяться по едокам.
   Наши прогулки с Сашко прекратились, Наталия, боясь, что я простужусь, наняла извозчика, который привозил меня к ней и увозил назад в приют.
   В день, когда закончился дождь, народ высыпал на улицу, радуясь, как в большие праздники. И, несмотря, что это произошло в выходной, люди взялись за мётла и лопаты. Опавшие листья, неубранные из-за непогоды, превратились в противную грязь, липнувшую к подошвам так, что приходилось очищать их через каждые несколько шагов.
  
   В этот день прозошло ещё одно, очень важное для меня, событие. Сашко, дождавшийся меня возле дома Наталии, предложил сбежать.
   В своей семье он - младший. Старшие нашли свой путь и покинули отца, поэтому Сашко остался помогать в лавке. А теперь вернулась средняя сестра с мужем и ребёнком и сразу взялась за дела. У меня были сомнения - зачем бежать? На следующий год мы можем пожениться, я буду совсем взрослая и получу личный документ, но это же Сашко. Он предложил, а я согласилась.
   Мечты о нашем совместном будущем будто сил мне добавили. Наталия удивлялась тому, как быстро я стала заучивать. И даже боевые заклинания, которые мы как-то начинали изучать, но затем бросили из-за нестабильности моей магии, сейчас получались у меня всё лучше и лучше.
   Она даже не догадывалась, насколько я хочу победить в соревнованиях. Приз, сундучок с прекрасными инструментами, манил меня. Он позволит мне стать подмастерьем, заниматься изготовлением амулетов и артефактов. А это означает, что у меня...у нас будет возможность быстро купить дом. Потом я смогу учиться, и получить патент, и сама стать мастером.
   Когда я рассказала о своих планах Таюшке, она сначала запечалилась, а потом сказала, что всегда знала, что я иная, нежели они. И путь у меня будет непохож на ихний.
   У меня так и не достало решимости продать станок моей матери, и, поговорив с батюшкой, я перевезла его к ним. А платья, поплакала-поплакала, и, оставив себе одно, остальные отдала Таюшке. Но, она никогда не надевала их на наши встречи, и я была благодарна ей за это.
  
   Так в мечтах, учёбе, встречах, уроках рисования, и играх в парке, прошла зима. Да-да, вечером, когда строгие мамы загоняли детей по домам, мы с Сашко, возвращаясь в приют, катались с горки. И лепили снежные фигуры. А иногда кидались снежками, прячась за стенами, отстроенных детворой крепостей.
  
   С первой капелью пришло известие о том, что соревнования назначены на середину весны.
   И я стало потихоньку собирать вещи. Заказала у мастера специальную сумку, получив её, разобрала свой станок и сложила в неё, чтобы потом не забыть его в спешке. Сняла часть денег и узнала у служащего, как и где смогу забрать остальные. Купила две пары хороших ботинок. Купила плащ и, краснея, всё-таки попросила женщину в платяной лавке подобрать мне штаны, рубашку и куртку с капюшоном. По-моему, девушке ходить в штанах неприлично, но кто знает, вдруг придётся.
  
   Это произошл неожиданно, вернее, я знала заранее, но мне казалось когда ещё придёт этот день. И тем не менее, сегодня Наталия сказала, что перед выходными мы выезжаем - два дня в пути, она не хотела рисковать, перемещаясь порталами, и наняла карету, день отдыха, и день соревнований.
   Я ещё раз проверила вещи, собранные мной для побега. Их оказалось не так уж и мало. И я задумалась, что может лощадь купить надо. Не из тех, дорогих, что стоят как дом, а такую, может и не очень красивую и породную, но выносливую. Хотя, конечно, и такая денег стоит. Но, оставлять книги и станок мне не хотелось, книги - память о маме, а станок для работы нужен. Вдруг у меня никто амулеты покупать не будет?
   Почему-то мысль о том, что я могу и не победить, в голову не приходила.
   Сашко расстроился из-за разлуки, но я уговорила его потерпеть. Всего-то несколько дней и мы будем свободны.
   Наталия сделала ошибку, подарив мне книгу рун. А я просидела немало времени, изучая запретные разделы. И теперь я знала то, о чём вряд ли говорят вслух или рассказывают ученикам и подмастерьям - любой магический контракт можно, если не нарушить, то обойти, главное, знать, как он сформулирован.
   На нерушимые магические контракты был вынесен запрет несколько десятилетий назад, когда маги столкнулись с невозможностью снимать родовые клейма с освобождённых рабов. Среди страниц была вклейка, посвящённая этой теме.
   Мой контракт делал меня почти рабыней Орловой, а это значит, что я могу попросить его расторжения. Два месяца я перебирала слова и руны, и, наконец, собрала требование, имевшее скрытый смысл. Если Наталия откажется разрывать договор, он рассторгнется сам, только узнает она об этом, когда я буду далеко.
  
   Сашко долго не отпускал меня. Я порадовалась, что послушала Залию и надела под матушкино пальто, ей мало - она отдала мне, стёганку, и тёплым ботинкам на ногах. Весна весной, но ближе к ночи пока ещё очень холодно.
   Уже зажглись звёзды, и сестра Анна уже дважды звала меня, но Сашко просто смотрел на неё и она уходила.
   Я стояла рядом с любимым, а сердце сжималось, будто неведомая беда прячется где-то рядом.
   И целовал меня Сашко не так как раньше, а как-то жадно.
   Мы простояли почти до рассвета, но мне пора было собираться к Наталии, и как не тяжело расставаться, а пришлось.
  
   Карета, нанятая Орловой, была большой, на четырёх пассажиров, но Наталия попутчиков не взяла. Сказала, что ехать будем с короткими остановками, лишь для смены лощадей. После оказалось, что это не единственная причина, что мы поехали вдвоём.
   Сиденья очень удобно расскладывались, не приходилось напрягать спину или упираться ногами, чтобы не упасть, когда колесо попадало в рытвину.
   Стоило нам выехать за город и Наталия задёрнула занавески, не позволив мне смотреть в окно...И мы стали повторять руны, заклинания. Поездка превратилась в один нескончаемый урок...
  
   Наталия вышла из кареты первой, а потом кучер помог выбраться мне и постоял немного рядом, поддерживая, правую ногу неприятно кололо, и она всё норовила подогнуться.
  -Рот прикрой, - велела Орлова.
   Я сжала губы. Легко ей, она не первый раз в этом городе. Иресен - столица Верании. Батюшка, который учился здесь в школе при полии, рассказывал мне о нём. Но, одно - чужой рассказ, другое - увидеть.
   В нашем городишке каменные дома есть, конечно же, но они почти все в центре, и не выше трёх этажей.
   А тут над невысокими домами, окружавшими приезжую площадь, виднелись дома, этажей пять не меньше.
   Почему-то вспомнилось, как из упрямства и подражания Таюшке, я впервые взяла мамин плечник, как плясали вёдра на кованых крюках, вкрученных в его концы, как плескалась вода, как ругалась мама, когда я пришла домой в грязном и мокром до колен платье. Сколько ж сил надо, чтобы на пятый этаж воды натаскать!
   Приезжая площадь от нашей ничем не отличалась: места для посадки-высадки пассажиров, экипажи, кареты. Больше, чем наша, но и город-то, четыре наших вместить может.
   К нам подошёл мужчина в серых куртке и штанах и протянул руку к моей сумке, которую я тут же подхватила. Наталия недовольно поморщилась и процедила сквозь зубы:
  -Отдай.
   Вместо того, чтобы меня два дня доставать учёбой, лучше бы объяснила, как правильно себя в столице вести, а то, смотрите-ка, не нравится ей. Раздражение поднялось неожиданно для меня, я смутилась: никогда раньше не думала о своей наставнице так грубо и дерзко. Прикрыла глаза, вдох-выдох, надо успокоиться. Не хватало, чтобы я ей нагрубила.
   -И долго ты будешь стоять?
  Наталия, вслед за мужчиной, успела отойти на несколько шагов, и сейчас зло смотрела на меня. Что на меня нашло? Я неторопливо пошла к ней.
  
   Для поездке к академии, где и должны состояться соревнования, и где мы будем жить в гостевом домике, она взяла открытую коляску, и я смогла увидеть город.
   Меня удивило что высокие дома были выстроены только на окраине, но Наталия объяснила - земля в центре города дорогая, и, чтобы подчеркнуть своё состояние и статус, аристократы и просто богатые люди строят невысокие дома. Я сперва не поняла связи, а потом догадалась - в богатом доме много комнат, и он занимает большую площадь.
   А в высоких домах живут бедные. Эти дома принадлежат городской управе, которая их и построила.
   Зачем? С бедняцких кварталов начинались все крупные вспышки заболеваний. Постоянная грязь, нехватка колодцев, недоедание и плохая одежда приводили к тому, что болело много народа. А так как на лекарей у них денег нет, то они шли в храмы - молиться о здравии, и болезни расползались по городу. Так объяснила Наталия.
   Последний раз умерло несколько тысяч. И управа решила не ремонтировать трущобы, а сжечь всё магическим огнём и построить новые дома. И сдавать в аренду квартиры. По сути, сделали так как в Росстране. Наталия показала мне на странное устройство, больше похожее на качели, по её словам оно подаёт воду в дом. А грязная вода отводится по трубам в специальное место. От моего вопроса - а как топить в таких больших домах, Наталия отмахнулась, по-моему, она и не знает. А мне очень интересно.
   Что ещё меня поразило: на улицах стояли небольшие ящики, для мусора, и большие, с песком, тушить огонь, пояснила Орлова. Мусор и у нас не разрешают на улице бросать, но как же неудобно таскать в карманах обрезки ниток, бумажки, не говоря уже о косточках или огрызках яблок, а потом в приюте в ведро выбрасывать, а тут, вон - выбросил и иди себе дальше.
  
   Город мне понравился очень. Красиво. В отличии от нашего, где хозяева домов строят, кто во что горазд, здесь дома как бы дополняли друг друга. Они вроде и разные, там окна, балкончики, ставни, и в тоже время не создают впечатления - нагородили чёрте чё.
   Хотелось бы немного погулять в центральном парке. Когда мы проезжали, там работали садовники - подрезали ветки и чистили клумбы. А ещё в парке были небольшие домики, Наталия сказала, что это чайные и недавно появившиеся кофейни. Я никогда не слышала о таком напитке - кофе, и мне очень захотелось попробовать, но Орлова отказалась останавливаться - времени мало.
  
   У ворот академии нас уже ждали.
  -Вы опаздываете, - вместо приветствия буркнул нам тот самый мужчина, что тогда приезжал смотреть меня.
  Повернулся и быстро пошёл к небольшому домику, видневшемуся за кустами гортензии. Даже вещи не взял, пришлось самим нести: мне-то что, а вот Наталии тяжеловато пришлось.
   Интересно, она действительно аристократка? Те слова, что она цедила сквозь зубы в спину нашего провожатого, думаю, даже мужики на нашей окраине постыдились бы такое говорить.
   Мне приходилось постоянно смотреть себе под ноги: дорожка, выложенная их небольших, тёсанных камней-квадратиков, была неровной, того и гляди, зацеплюсь и упаду.
   Территория академии была пустынной: один-два человека мелькнули.
   И вдруг из дверей зданий, как горох, посыпались галдящие студенты. И сразу стало шумно, и мне перестало казаться, что мы как на кладбище. Здания - большие, но постороенные из крупных блоков обтёсанных из камня, чем-то напоминали родовые склепы, такие же неуютные, аж до дрожи. Да и кусты, высаженные то тут, то там - гортензия с мелкиеми листьями, у нас её лишь на кладбище садят, неприхотлива.
   Оставив нас на крыльце дома, мужчина заторопился было уйти, но Наталия, крепко ухватившись за его рукав, не позволила.
  -Рани, это...
  -Без имён! - перебил её он. - Твоя ученица может обращаться ко мне - архимагистр. - Его голос стал противно самодовольным и ласковым.
  -Даже так? - Наталия прищурила глаза.
  -Столько лет, столько зим, - насмешливо nbsp; Опешив, я плюхнулась попой на пятки, с недоумением уставившись на Орлову. Почему? А она, резко отвернувшись, подошла к столу, наполнила бокал вином, и, залпом выпив его, с горечью произнесла:
ответил ей собеседник.
   Мне стало неуютно, до меня начало доходить, что, кажется, меня "между молотом и наковальней кинули".
   Наталия расправила плечи и посмотрела на мужчину...сверху вниз...Вот как у неё это получается? Ростом она ниже, а ощущение, что он ребёнок рядом с ней, неразумный и дурной.
  -Не забудь расписание прислать! - наказала она, развернулась и ушла в дом, оставив меня на крыльце с архимагистром.
   Он хмыкнул, оглядел меня с головы до ног, задержав взгляд на моей трости, посмотрел мне в глаза. И ощущения, что легко мне здесь точно не будет, возросло.
   Так же резко, как моя наставница, развернувшись, мужчина направился по дорожке к группе студентов, которые с интересом рассматривали нас. Махнув им рукой, он выпрямил её, пальцем указав направление. Ребята сорвались и понеслись туда, куда он велел.
  
   -Долго ещё стоять будешь? - Наталия стояла в дверях.
  Я подняла сумку и пошла внутрь дома.
   Зашедшая следом за мной Орлова сообщила, что первое испытание сегодня, после обеда. Я вздрогнула.
  -Так скоро? А как же день отдыха?
  -В своё время именно я не позволила архимагистру получить столь желанное для него звание. И до сих пор считаю, что он его не заслуживает. Талантлив, но звёзд с неба не хватает. Магистр его предел. Видимо, он решил, что уставшая ты не составишь сильную конкуренцию его ученику. - пояснила она.
   Как я и думала: они ссорятся - мне отдуваться.
  
   Не дав мне переодеться, Наталия выпихивает меня из дома и велит:
  - Поставь защиту!
  Думаю, это не просто её прихоть, чтобы насолить архимагистру. Она чего-то опасается. Поэтому я ставлю охранную руну и добавляю защитную. Немного подумав, убираю защитную и вытаскиваю накопитель, неизвестно сколько сил у меня потребуют соревнования - резерв использовать не стоит, ставлю ударную руну и подпитываю её накопителем, теперь поверх - защитную.
   Наталия довольно хмыкает, а потом вдруг резко вырывает у меня из рук камень. Чуть шею не сломала, ненормальная что ли? Она изумлённо рассматривает сапфир.
  -Когда он изменил цвет?
  Да откуда я знаю? Я уже так привыкла к нему, что и не замечаю. Наталия качает камнем перед моими глазами. Вот это да! Вот так сюрприз! Коричневые противные пятна, оставленные силой земли, исчезли - сапфир буквально светился ярким, чистым, синим цветом. И даже мелкие вкрапления и пузырьки, когда-то бывшие в нём, пропали.
   На лице наставницы - сожаление. Даже я понимаю, что камень сильно возрос в цене. А ей-то как...осознавая, что она мне его подарила, да ещё ведь законно всё оформила, пергаментом и личной печатью. А уж я-то точно назад не отдам.
   Опустив камень мне за ворот Наталия поправила цепочку, развернулась и направилась в сторону выхода с территории академии, бросив на ходу:
  - Пойдём, пообедаем.
   Но у ворот нас остановил охранник, пришлось ждать архимагистра.
   Вышедший из портала мужчина раздражённо спросил:
  - И куда это вы?
  - Обедать, в город, - пояснила Наталия
  - И чем тебя не устраивает наша столовая?
  - Тем, что это ваша столовая. - Ой, сколько яда в голосе.
  - Уж не думаешь ли ты...
  - Да нет, что ты. Я не думаю, я знаю, - перебила его Наталия.
  - Вы опоздаете.
  - А вот мне кажется, что без нас вы не начнёте. - Этому надо поучиться, ведь не единого грубого слова, а архимагистр весь пятнами пошёл. - Может я ошибаюсь?
  Мужчина молча махнул охраннику и шагнул вперёд. Сволочь! Портал вспыхнул почти перед самым моим носом, едва успела отшатнуться, зацепил бы - весь резерв опустошил бы в мгновение.
  - Сволочь! - подтвердила мои мысли наставница.
  
   В кофейне, Наталия всё-таки решила меня побаловать, она заказала две крохотные чашечки кофе, большую кружку мятного чая для меня и целое блюдо пирожков с разной начинкой. Кофе мне понравился, особенно потому, что к нему принесли кувшинчик сливок и сахар.
   Обычно в приюте мы пьём травяные настои с мёдом. Сахар и кофе появились недавно, когда их стала продавать Росстрана. Раньше, по словам Наталии, их можно было попробовать только там. И вывозить было запрещено. А остров, где их выращивают, охраняется лучше тюрьмы. Хотя я так и не поняла - как может сахар, похожий на песок, расти на деревьях или кустах. Спрашивать не стала, Орлова явно не в настроении, злится.
   Покушав, купила одну чайную ложку кофе и две - сахара, Сашко в подарок. Заплатила три серебрушки, да за эти деньги месяц продукты можно покупать. Сначала хотела отказаться, дорого, но торговец смотрел на меня с такой насмешкой, что я не выдержала - не нищая в конце концов.
  
   Как и предполагала Наталия, нас ждали.
  
   Впечатление от зданий академии - бардак. Здание ректора и парадное, как назвала их Орлова, больше походят на небольшие замки, общежития на коробки из-под обуви - серые прямоугольники. Учебные - и башни, и дома со скатными крышами. И всё это вперемежку, аж глаза устают.
   Как рассказала Наталия, сначала были здания ректора, парадное, верхние этажи которого использовались под общежитие, и башни. Потом остальные здание втискивали в свободные места. То-то и видно.
  
   Нас ждали в парадном. Его используют для общих собраний, балов и приёмов. И раз в несколько лет для соревнований артефакторов, лекарей и зельеваров. Каждая академия принимает у себя участников соревнований когда подходит очередь. Боевики и некромаги соревнуются на полигонах. А для "городских" состязания не проводятся. Я считаю нечестно, "городские" маги намного больше для людей делают, и дерут не такие деньги, как все прочие.
   Одна стена первого этажа парадного здания больше похожа на ряд окон.
  - Выпендрились, - сказала Наталия, - стеклянные двери...Где деньги-то берут на отопление?
  Над дверями ряд низких длинных окон-витражей, а над ними ещё ряд таких же, но слюдных.
  - Оставили на память, - пояснила наставница. - Чтобы древность академии подчеркнуть.
   Право, мне уже было всё равно, как и что выглядит. Меня трясло мелкой дрожью от страха. Я желала лишь одного - скорее бы всё закончилось.
  
   Огромный зал был ярко освещён магическими светильниками. И я сама показалась себе ничтожной в таких-то размерах, да при таком освещении.
   В центре, на приличном расстоянии друг от друга стояло восемь столов. На каждом - сундучок справа и шкатулка слева.
   Справа от дверей стояли мои соперники со своими учителями, одетыми в мантии и с закрытыми лицами. Напротив, люди тоже в тёмных мантиях и с закрытыми масками лицами. Я испуганно шагнула назад и упёрлась спиной в Наталию. Она крепко взяла меня за руку и мы пошли к группе справа.
   - Не забудь проверить инструменты и камни перед тем, как использовать, - уже в который раз напомнила мне Орлова. - Ты готова намного лучше других, иначе нас бы не ждали. Слабых никто не уважает. Напрямую вредить тебе не посмеют, а вот что-то мелкое вполне.
  Она оглядела присутствующих.
  - А меня и не потрудились предупредить, что надо закрыть лицо. Ладно, после разберёмся.
  Кажется, архимагистр получит всё заслуженное и разом.
  
   С нашим появлением, все как-то оживились, парни по одному пошли к столам, а их наставники стали выстраиваться в линию вдоль стены. Парни...Среди моих соперников ни одной девушки, и все явно старше меня и не на один год.
   Дождавшись пока ребята займут свои столы, Наталия толкнула меня в спину - иди.
   Мой стол оказался третьим от левой стены.
   Архимагистр, зачем закрывать лицо, если по голосу можно узнать, приветствовал всех громким голосом и рассказывал, как академии лестно и ... Я его не слушала, быстро проверя сундучок с инструментами и шкатулку с камнями. Пока, всё было в порядке. Не в порядке была лишь я - у меня тряслись руки, для артефактора это поражение.
  
   Архимагистр наконец замолчал, от группы напротив отделился человек и, пройдя вдоль нашего ряда, положил перед каждым листок бумаги с заданием.
   Я посмотрела на своё: ничего сложного, если бы пальцы не дрожали.
   Вдох-выдох, вдох-выдох, обычный способ успокоиться не действовал. Меня трясло, я испуганно глянула в сторону Наталии, не зная, что делать, но она стояла так, что мои соседи справа закрывали её.
   Перед парнем слева вспыхнул рисунок, он справился с заданием.
   А я почему-то вспомнила крошку Или, в тот день, вернее ночь, когда она родилась. Вся в кроваво-белёсых разводах, и всё равно такая милая, такая трогательная.
   Даже задуматься не успела, а моя рука вроде как сама по себе, поднялась и выписала руну спокойствия, ту самую, что спасла тогда жизнь Птичке и её дочери. Я подставила ладонь и рисунок послушно лёг на неё и впитался.
   Я знала, что будет, поэтому просто ждала, пока окатит морозом, пока стихнет бешенное биение сердца, высохнет пот на спине.
   Мои соперники делали заготовки на столе, так легче держать рисунок. Но я не они, не так ли? Я сильнее, иначе они не пригласили бы меня.
   Я подняла правую руку и выписала первую руну, перед собой. Пусть любуются и завидуют. То, как могу я, не сможет больше никто.
   Правой я выписывала черту за чертой, а левой быстро подчищала схему, убирая лишнее. Слева от меня зажегся ещё один рисунок, чей-то ответ на задание. Но, мне всё равно. Мельком взглянув на стоящих перед нами, увидела, что их головы повёрнуты ко мне. Смотрите-смотрите.
   Немного силы - мой рисунок вспыхнул ослепительным белым цветом.
  - Этого не может быть! - воскликнул кто-то из наблюдавших, женщина. - Никто не выполнял это задание таким малым количеством рун.
  - Белый цвет говорит сам за себя, магистр. - раздался голос Наталии
  - Архимагистр, - поправила собеседница
  - Архимагистр, - насмешливо потянула моя наставница. - Смотрю развелось вас тут за последнее время, как...
  - Хватит! - прервал их невысокий мужчина. - Ответ защитан. Белый цвет защитан. Вернёмся к испытаниям.
  
   Задания становились всё сложнее, и число моих соперников уменьшалось. Проверив наши ответы, архимагистр указывал на тех, кто выбыл, их столы сразу выносили.
   Видимо, при нашей расстановке, учитывалась подготовка, так как к последнему испытанию осталась я и два моих соперника слева. Парень рядом подбаривающе улыбался мне каждый раз, как нам выдавали задание. Тот, что стоял дальше, даже не смотрел в мою сторону.
   Женщина, спорившая с Наталией, указала на использование мной руны спокойствия, но архимагистр пресёк все возражения и обвинения, сказав, что руна - инструмент артефактора, и я имела полное право делать то, что умею. Вот, если бы я выпила успокаивающий отвар, то меня сняли бы с соревнований.
   После его слов оба моих соперника вычертили себе спокойствие, а я подпитала уже имевшееся.
  
   Посмотрев на последнее задание, я осознала - вот она та подлянка, о которой предупреждала Наталия. Сделать его без применения знаний из запретных разделов "Книги рун" невозможно. А сделав, я подведу себя под расследование Инквизиции.
  
   Итак, мне необходимо создать защиту, которая будет пропускать лишь кровных родственников. А для этого обращаются к магии крови, запрещённой магии.
   Наблюдая, как выбывают мои соперники, я уже догадалась, что, чем ближе цвет созданной схемы к белому, тем лучше результат. Видимо, наставники заключили договора за нас, определющие способ выяснения сильнейшего.
   Любой договор можно обойти, знать лишь как. Наш договор с Наталией - светло-голубая руна, поэтому я и нашла обход.
   А вот обойти кровь...Мне необходимо увидеть запретную руну, чётко прорисовав её. Но, попробуй я сейчас это проделать. Я оторвалась от разглядывания листочка и взглянула на архимагистра.
  - Я хочу в туалет.
  - В туалет? - растерянно произнёс он
  - Да. Хочу в туалет. Не здесь же мне писать.
   Рядом хихикнули мои соперники. Когда руна спокойствия прекратит действовать, тогда и буду стыдиться, а сейчас мне всё равно.
  - Хочу в туалет. - повторила я.
   От стоявших напротив отделился человек и подошёл ко мне.
  - Идём.
   Возле двери, архимагистр, да та самая, велела мне поднять руки и всю общупала. Мило, меня не разу ещё не обыскивали, я рассмеялась.
  - Успокойся. И иди быстрее.
   Вот это туалет. Белый керамический горшок на ножке, можно сесть. Это тебе не корячиться над дыркой в полу, пытаясь зажать платье чтобы не измазать. И не нюхать вонь, когда приезжают чистить выгребную яму. И пол плиточкой, не деревянный, который надо голиком отдирать и песком чистить.
   Устроившись поудобнее, я быстро изобразила руну сжатия и острожно перепоясалась. Кто знает, вдруг эта дур...архимагистр слышит?
   Правой рукой чуть потянула, надо хоть немного пописать. Левой вычертила запретную руну.
   Здесь убрать, здесь, и тут почистить. Да уж, от её предназначения ничего не остаётся. Может я неправильно решаю? Кровь, кровные родственники. Считается, что у родственников похожая кровь. А волосы? Ногти? Рисковано...
   - Ты долго, - обвинила меня эта, архи. - Давно уже...Почему не выходила?
  - А вы приезжайте к нам в гости. Сходите в наш туалет...- не удержалась от подколки я
  - Село. - Вот уверена, на роже у неё сейчас брезгливость. Стерва!
  
   Над первым столом бледно-голубым светился ответ моего соперника. Тот, что рядом со мной ещё работал.
   Чем хорошо последнее задание, оно временем не ограничено, могу сутки-двое трудиться, и все будут ждать. Лишь отказ защитывается как поражение. Вот и стойте. Я же стою, нога уже давно немеет, а вы и стула мне не предложили.
  
   Первый рисунок, плохо. Второй, третий, сбилась со счёта...Пока я не дам схеме силу, ответ не принимается. Значит, стоим дальше. Все мои схемы были правильными, но громозкими, а сундучок с инструментами - один, и получит его тот, чьё решение будет с небольшим количеством рун.
   Уже давно горела схема над соседним столом, а я делала попытку за попыткой уменьшить количество рун, меняя схему за схемой.
   Стоявшие напротив наблюдатели переговорили между собой, и им принесли стол, на который выставили чай и ещё что-то. Я не разглядывала. К ним подошли наставники. Завязался разговор. Иногда кто-нибудь смотрел на меня. Состязание всё больше напоминало вечеринку.
  
   Вздохнув, влила немного силы, голубой, темнее, чем соседа, светлее, чем у дальнего. Ещё чуть-чуть, ещё. Схема стала светлеть. Сжала кулаки, ногти впились в ладони. Ну, ну, крошечку, совсем-совсем.
   На взгляд было трудно определить, чья схема светлее. Оставалось ждать решения.
   -Даже так! - Наталия была в бешенстве. - Моей ученице дали задание, которое, в моё время, мы на защиту дипломов давали!
  - Так это же твоя ученица! От неё меньшего и не ждали, - польстил Орловой коротышка. И повернулся к моему соседу: - Поздравляю! Вы - победитель!
   Парень оглядел окружающих и зло сказал:
  - Мне не нужна ворованная победа! Девочка справилась лучше. И кажется, вы забыли, я - граф. И не собираюсь пачкать своё имя и честь.
  - Это академия, мы здесь все равны. Вы же знаете - никаких титулов, - ласково попенял ему архимагистр
  - Да, академия. Да, никаких титулов. И никаких побед, украденных у талантливого ребёнка.
  - Что ж, это ваше решение отдать свою победу. И никто, - архимагистр обвёл всех взглядом, - никто не будет его оспаривать.
   Мне отдали пергамент с ярко-алой печатью, подтверждающий, что я победила в общемировом соревновании артефакторов, и сундучок. Но, перед этим, я и мои соперники перенесли свои схемы на камни, выбранные нами из шкатулок. Меня так и подмывало напакостить, но Наталия, поймав мой взгляд, покачала головой. Знает меня.
   Победа! Победа... Так почему такой горечью она стоит в горле? И так хочется плакать.
  
   Мы вышли из здания и направились к своему домику. В парадном зале готовились отмечать окончание соревнований, но Орлова отклонила приглашение остаться.
   - Постойте! Подождите! - Нас догнал мой бывший соперник. - Позвольте представиться граф Светлов, Алексей. Могу пригласить вас отпразновать наше знакомство? Да к черту церемонии! Пойдёмте, поужинаем в хорошем месте. И забудем про этих гр... - он запнулся, - нехороших людей. Вы были столь прекрасным соперником, юная леди, - повернулся ко мне, - что я не могу позволить вам грустить. Ну, пойдёмте. Пжалста! - он сделал такое уморительно-просящее выражение и захлопал ресницами. Я расхохоталась.
  - А пойдёмте!
  
   Наталия с нами не пошла, сославшись на дела. Ну что ж, она действительно заслужила вернуться в академию преподавать. Сейчас, по-моему, она торопилась решить этот вопрос, так сказать, по-горячему. Пока архимагистры не придумали, как избежать выполнения данного ей обещания.
   То, что люди, подобные Наталии и Алексею, называют этикетом, меня не волновало. Поэтому я спокойно перенесла устремлённые на нас взгляды в заведении, ресторация сказал Алексей, среди которых были и осуждающие.
   Графа, расскажи кому - не поверят, я ужинаю с графом, здесь знали, и разносчик , мужчина - с ума сойти, быстро принёс еду и стеклянный кувшинчик с красным вином.
   Я заворожённо наблюдала, как играет свет внутри вина. Это было похоже на рубин из коллекции Наталии. Насыщенный и бархатный, я и пальчиком потрогала, тёмно-красный, с искорками, не по боку кувшина, а как бы внутри. Красиво. Когда Алексей стал разливать вино по бокалом, мне жаль стало немного.
   Еда вкусная, но мало и с выпендрёжем. Зачем мне узоры из овощей и зелени на тарелке, так и не поняла.
   А, когда принесли то, чем есть, я порадовалась, что Алексей взял столик в углу, и его широкая спина закрывает меня от всех. Они принесли палочку с зубьями. Вилка, пояснил парень. Да вспомнила я, знаю, но никогда не пользовалась. Полюбовавшись моими неловкими движениями, Алексей передвинул вазу с цветами так, чтобы прикрыть меня от тех, кто сбоку.
   С ним было очень легко разговаривать. Не только потому, что он слушал, не перебивая, но и потому, что было видно, его действительно интересуют мои рассказы. А уж, сколько интересных историй про академию, своих друзей он рассказал, да и про себя не забыл. Наверно первый раз за последние годы я смеялась столь много и с удовольствием.
  
   - А в какой академии учишься ты?
  Я даже обиделась слегка. Так внимательно слушает и не понял?
  - У Наталии.
  - Нет, я понял, что она твоя наставница. Но, для того, чтобы попасть на соревнования, я прошёл отборочные состязания. Желающих попасть на общемировые и среди студентов, и среди практикующих артефакторов, было очень много. Мы весь прошлый год выполняли задания в академии для отбора сильнейшего. Я прошёл все этапы. И стал единственным, из более чем трех сотен, кого допустили в финал.
   Я смотрела на Алексея, открыв рот, потом закрыла его, но мысли в голове метались, и ничего путного на язык не шло. Отбор?! Я думала...А я и не думала, как попадают на такие соревнования. Выходит меня взяли просто так. Пара заклинаний, тройка начерченных рун, и я в финале.
   Парень помрачнел, очевидно по моему лицо догадавшись, как обстояли дела с моим появлением среди финалистов. Наверно, это неприятно осознать: кому-то подарили то, что ты заработал своим трудом. Смутилась, хоть и не чувствовала за собой вины. У Наталии с академией свои счёты, а я...мне сказали - я пошла. Как-то так.
   - Да ладно, чёрт с ними! Выпьем за то, что ты была великолепным соперником, - Алексей легонечко стукнул своим бокалом о мой.
  - А тебе не обидно, что ты вот так отдал свою победу? - ляпнула и прикусила язык. Дура! Зачем?
  - Нет, - серьёзно ответил он. - Понимаешь, я её не отдал. Ты её заслужила. Я ведь видел, что они тебе дали на последнее задание. Это нечестно. Каждый раз, глядя на пергамент, я бы помнил, что моя соперница превзошла меня, но победу присудили мне из-за противоречий между академией и госпожой Орловой. Не хочу. Да и отец бы меня не понял. А смотреть ему в глаза и врать. Бррр... - Он передёрнул плечами. - У меня строгий отец. Имя и честь рода, для нас не пустые слова. И я хочу гордиться своими достижениями, а не стыдиться того, как получил награду.
   Подумала, а я, вот так, отказаться? К своему стыду, твёрдо сказать "да" не могу.
   - Наталия вернётся в академию? - ворвался в мои мысли голос Алексея, и я стала слушать, потом додумаю. - Видишь ли, я из Альбиона. В прошлом году прошёл слух, что госпожа Орлова снова будет преподавать. Меня отговаривали, но я всё-таки перевёлся. За год, что здесь учусь, уже догадался - знаний, чёрта с два, получу. Те архимагистры, что преподают здесь, в нашей академии и магистра бы не получили. Надеялся, что твоя наставница будет учить, а её всё нет. Вернусь домой, а знаний и умений ни...- он зло выругался. - Так она вернётся?
  - Думаю, да. Она очень хочет. А, когда она чего-то хочет, то добивается.
   Алексей хохотнул.
  - Да уж. Репутация у неё, - он замолк и поднял глаза к потолку, видимо подбирая приличное слово.
  - Стервы, - помогла ему я. - Наталия - стерва, да ещё какая.
  - Не буду спорить. Значит, она хочет вернуться. Это хорошо. Не хочется возвращаться домой и признавать, что оказался дураком, - он подмигнул мне. - Мы, мужчины, очень любим, чтобы нас считали умными, сильными. И, ни в коем случае, не смешными. А, если я приеду, признав что...Надо мной смеяться будут. Все.
   Возле нашего стола остановился разносчик. Алексей встал и помог подняться мне.
  - Закрываются. Пора идти.
   Рассчитавшись, он повернулся ко мне и согнул руку в локте.
  - Держись, прелестная соперница. Так и буду тебя звать, - он улыбнулся, и я положила ладонь на его руку.
  
   В академию мы возвращались на извозчике. Алексей положил руку вдоль спинки сидения и я уютно устроилась у него на плече. Он прикрыл меня полой своего плаща. Весна-весна, но к ночи всё ж таки прохладно становится.
   Улицы освещались разноцветными, магическими фонарями, не то что у нас - толстыми свечами. Было так здорово переезжать из одного цвета в другой. От этого дома казались то призрачными, то сказочными. И молоденькая листва на деревьях выглядела необычно. Я вертела головой, стараясь запомнить, как можно больше, чтобы потом было, что рассказать батюшке и матушке, обязательно ведь спросят.
   Алексей показал охраннику значок академии и тот, ворча на глупых студентов, которым неймётся, пропустил нас.
   Возле домика мы попрощались. И я уже хотела идти к дверям, когда Алексей взял меня за руку, задержав, и склонился к моему лицу. Я кивнула. Его губы были тёплыми и чуть пахли вином. Сначала он целовал меня нежно, но после, мне стало жарко от его поцелуев.
   - И долго вы намерены прощаться?
   Наталия. И чего во мне было больше, сожаления, что нас прервали, или облегчения? Не скажу, сама не знаю. Это очень-очень плохо, но я первый раз за вечер вспомнила Сашко.
   Алексей попрощался уже с нами обеими, и ушёл.
   Наталия оглядела меня и поморщилась. Ой, да от меня же пахнет. Я и не вспомню, сколько бокалов вина выпила.
   - Иди, ложись спать, гулёна. Завтра рано вставать.
  - Домой поедем?
  - Нет. Пришла бы пораньше и трезвой, рассказала бы сегодня. А так, что толку тебе сейчас объяснять, к утру забудешь всё.
   Несмотря на указание Наталии, я успела перед сном понежиться в ванне. Когда мне ещё выпадет такой случай? Вода сама течёт и носить-греть не надо. И никто не видит, как послушная моим пальцам танцует вода, крутя маленькие воронки на глади.
  
   - Надевай!
  Орлова бросила на мою постель одежду. Я подошла, рассмотрела: штаны, рубашка без рукавов, жилет.
  - Зачем?
  - Ты победила равных. Теперь тебе предстоит сразиться с архимагистром. Зря что ли я учила тебя боевым плетениям? Соперника тебе определит жребий.
  - Это что? Часть состязаний?
  Моё недоумение легко понять. Разрешённых боевых плетений не так много, да и относятся они, скорее, к защитным от нападения. Все остальные - под запретом. И как тогда сражаться двум артефакторам? Что опять по заданиям будем плести? Какой смысл? Ясно же, что архимагистр лучше меня справится.
   Наталия посмотрела на меня, как на дуру.
  -Это нелегальные соревнования. Архимагам тоже иногда хочется развлечься.
  
   В этот раз я не стала дожидаться паники. Руна спокойствия впиталась, обожгла морозом, и унесла все сомнения.
   Наталия делает ошибку за ошибкой, недооценивая и меня, и моё желание избавиться от нашего контракта.
   Нелегальный бой. Хорошо. Но пусть только попробуют запретить мне хоть что-то.
   Умывшись и одевшись, я вколола в рубашку привезённую с собой иглу. Вчера как-то быстро всё, я про неё позабыла. А сегодня - пусть мамы нет, но буду думать, что она рядом.
   Стерва! Чай и хлеб с маслом. Даже сыра на завтрак не дала.
   В этот раз, выйдя из домика, мы направились не в сторону учебных зданий, а в парк при академии. Миновав полог, очевидно, защищавший это место от любопытных, Наталия подошла к огромному булыжнику и прикоснулась к нему ладонью. И он отьехал, открывая проход вниз. Мы спустились по довольно крутой лестнице и прошли по длинным коридорам, больше похожим на ходы прорытые громадным кротом.
   Орлова не учила меня строительству порталов, да, наверно это и правильно, для них сил надо намного больше, чем у меня, но, тем не менее, то, что мы в двух местах прошли через порталы, я почувствовала. А чем другим можно объяснить ощущение, что стала лёгкой-лёгкой и тебя дёрнули вперёд? Да и стены у коридора стали иными.
   Наталия торопилась так, что в конце концов, вынудила меня напомнить, что я хожу с тростью. Она недовольно сжала губы, но мне, как говорит один постоянный посетитель у Хоя, фиолетово. Про него говорят, что он из другого мира, брешут конечно, но он такие словечки говорит порой. Вот почему фиолетово? А подумала так, и легче стало.
  
   Они нас ждали. В большой пещере, в которую ещё несколько входов было. Наверно, поэтому мы по пути никого не встретили.
   Также в чёрном, также в масках, также, как в парадном зале, вдоль стены. Оглядев их, я столкнулась взглядом с невысоким седым старичком, одетым так как и я. Повернулась к Наталии, она кивнула. Мой соперник. Архимагистр, а туда же, руна спокойствия. Во дела.
  
   Орлова хотела вывести меня за руку, но я вырвала ладонь из её ладони. Сама могу. И прошла вперёд, и встала напротив старичка. Весь такой аккуратненький, ухоженный, волосы и борода красиво подстрижены, росточком с меня. Вот не скажешь - старик, старичок и только. Если бы не взгляд, пустой, равнодушный. Как у того инквизитора, что со шрамом.
   Ко мне подошёл, а вот кто подошёл не разберёшь, в таких-то одёжках, в общем принёс чашу, большую, с водой, и встал рядом. И молчит. И что делать? Наконец соизволил.
  - Руки до плеч помой. Если какие заготовки прицепила, вода смоёт.
  Голос мужской, незнакомый. Снисходительно-брезгливый тон. А не пошли бы вы...
   Опустила ладони в воду. Она закрутилась вокруг пальцев, ласково омывая их. Но, до плеч не успела: вода заволновалась, и я взглянула в сторону старичка.
   Козёл! Ударил, не дожидаясь, пока я готова буду. Точнее, ещё не ударил, но руна многострела уже подпитывалась им силой огня. Вот уроды! Пещера освещалась свечками и факелами, до у него здесь силы немеряно.
   Вода, как котёнок, забралась ко мне в ладошки. Я просто бросила её, плеснула в сторону этого гада. И она закрутилась воронкой, пролетела вперёд, и "сожрала" его руну. Я вспомнила реку, там ведь тоже не пришлось заклинания говорить. Вода слушалась меня и тогда, и сейчас.
   Старик стал вычерчивать новую руну, и я левой рукой - руну сжатия, а правую сунула под жилет.
   Мой соперник насмешливо улыбался. Конечно, что моя против его "огненной стены"...Вот только, как говорит тот пьяница. Хорошо смеётся последний.
   На "стену" уходит больше времени, а капли крови, упавшие на "сжатие", превратили его в "удавку". Он старался, очень старался, этот старик, но от магии крови защищает лишь кровь. А он не думал, что я решусь, не подготовился. И упал , пытаясь отодрать "удавку" от своей шеи.
   Глупо. Я помнила о том, что на соревнованиях погиб парень. Раньше думала, ошибся. И артефакторы, изредка, но гибнут от своих творений. А сейчас, нет - они убили его. И, возможно, здесь же.
   А я не хочу умирать. Не хочу.
   Старик хрипел, задыхаясь.
   Тот, что приезжал к нам с Наталией, сорвал маску и заорал:
  - Снимай, малолетняя шваль!
  - Она победила? - спокойно спросила Орлова
  - Да-да. Снимайте же!
   Капля крови, и всё. Я ещё немного подпитала руну спокойствия. Хочу домой. Подальше от этих...Учителей...Чёрт бы их всех унёс!
  
   В этот раз мне не пришлось долго идти по коридорам. Один из присутствовавших открыл портал и я вышла возле домика. Наталия осталась с ними. Они крутились вокруг сидящего на полу и потирающего шею старика. Видимо, он знаменитость какая-то, раз они так суетятся.
   Вид багрово-синюшной полосы на его шее меня не смутил. Что заслужил, то и получил.
   Войдя в комнату, стала собирать вещи. Мне здесь больше ничего не надо. Я свободна. Интересно, когда Орлова обратит внимание, что руна на её запястье изменилась. Хорошо бы успеть уехать до этого момента.
   Видеть её, а тем более, разговаривать с ней, не хотелось. Я и раньше понимала, что ничего не значу для неё, но от её поступка было больно. Мне казалось, что в последнее время её отношение ко мне изменилось. Ан нет.
   Не успела. Хлопнула дверь. Явилась.
  - Это что такое? - Наталия разъярённо тыкала мне в лицо свою руку
  - Руна, - только и успела сказать я, как раздался стук в дверь.
  
   Ждать пока его пустят архимагистр не стал, сам открыл, сам зашёл.
  - Чего пришёл?
  - Грубить то зачем, Наташа? Коллеги мы теперь, - мужчина повернул голову ко мне и стал рассматривать так, будто первый раз увидел. - А девчонка дейстивтельно необычайно талантлива. Надеешься в помощницы взять? Или так в ученицах и оставишь?
   Совсем не вовремя исчезла руна спокойствия. Я крепко сжала кулаки, пытаясь справиться с дрожью. Наталия как-то объяснила, что даром ничего не даётся. То, что я ощущаю называется "откат". И он мне вот нисколечки сейчас не нужен.
   - Так чего пришёл? - спокnbsp; Зашедшая следом за мной Орлова сообщила, что первое испытание сегодня, после обеда. Я вздрогнула.
ойнее спросила Орлова
  - Принёс твой выигрыш, - мужчина оборвал обёртку с пакета, который держал в руках и протянул ей какую-то вещь. - Ты была права, поставив на свою ученицу.
   Вот гады! Да я им что? Лощадь? И ведь не стыдяться при мне такое говорить?! Поднявшаяся внутри ярость только усилила дрожь. Меня трясло. Ладоням уже больно стало от впившихся ногтей. Хотелось наорать на них, ругаться, я бы и ударила с удовольствием. Но, я молчала. Я подожду.
  - Ты издеваешься?
  - Ни капельки, - хотя, по его виду и я могу подтвердить - издевается. - Мы обговаривали что, но не какое.
  - Да это лишь ребёнку подходит!
  Он нарочито медленно повернулся в её сторону.
  - Так она его и заслужила. Разве нет?
  Наталия швырнула то, что держала в руках, в меня. Да так, что, поймав, я шлепнулась на задницу.
   В руках у меня был обыкновенный рюкзак. Ну не совсем обыкновенный. Расцветка очень красивая, серо-синяя, как предгрозовое небо, и разводы голубые. Обычно дорожные сумки так не украшают.
   Мужчина подошёл ко мне и, забрав рюкзак, развязал его тесёмки и стал тянуть "горлышко" в разные стороны. И оно стало растягиваться. Вот это да! С расширением. Я о таком слышала от Наталии, но цена...И это мне?
   - Всё? Или ещё что-то?
  
   Моя наставница торопилась выпроводить гостя, а мне необходим свидетель, на всякий случай.
   Я поднялась, подошла к Орловой и повернула руку так, чтобы она увидела мою руну. Наш договор имеет все стандартные формулировки. И мне это на пользу.
   - Я разрываю наш контракт на основании пренебрежения моей наставницей своими обязательствами, - на одном дыхании выпалила давно заученную фразу и вздохнула.
   Мужчина расхохотался.
  - Она неподражаема. Теперь я уж точно не уйду. Хочу до конца увидеть этот "театр".
   Наталия побледнела. Бесится. Ну и пусть.
  - Я тебя плохо учила?
  - Вы пренебрегли моей безопасностью. Такой пункт есть в контракте. Руны изменились. Значит, я права. И свободна.
   - Может пойдёшь ко мне в подмастерья?
  Для вас у меня тоже подготовлен "подарок", архимагистр.
  
   Несколько месяцев назад, управляющий посоветовал мне купить почтовую шкатулку. Я зашла в лавку мага, торгующего такими. И ушла, не купив. Дорого. Потом заходила ещё, и не раз, но только полюбоваться.
   И однажды, маг достал из ящика стола маленькую шкатулку и, сказав, что покупателей на неё нет, предложил мне, со скидкой. Я не удержалась. Она маленькая, пару листочков входит. И её время пришло.
   - Нет, я не хочу быть вашим подмастерьем. С такими, как вы, лучше дело не иметь.
  - Даже так? - Приветливость с лица мужчины сползла, как шкурка со змеи. - И чем я так плох для тебя?
  - Вы проводите состязания, которые нельзя. Ученики для вас... - я смолкла, слова не находились. - Сволочи! - вырвалось у меня.
  - А знаете, юная леди, оскорбления...
  - Я всё записала. Всё.
  Мужчина побледнел.
  - Что именно?
  - Всё. Про нелегальные бои.
  - Не дури! - вмешалась испуганная Наталия
  - Куда ты спрятала эту гадость? - почти одновременно с ней заорал архимагистр.
   Тут его мечущийся по комнате взгляд упал на шкатулку, которую я не успела спрятать. В пару огромных прыжков он доскакал до стола и открыл её. "Надо будет охранку поставить, чтобы не лазали всякие" - мелькнула мысль.
   Ого. Мужчина держал в трясущихся руках листок. Квитанция о приёме. Знаю. Попробуйте теперь у гномов мои записи добыть.
   - Это что?
  Надо же таких простых вещей и не знает? Поглупел что ли? На меня накатилось что-то вроде безумия. Я сильная, храбрая, всё могу. Мне было совершенно не страшно.
  -Квитанция о приёме на хранение в банк Рогнетов. - я тоже могу ласково разговаривать
  - У тебя есть счёт в банке? - изумилась Наталия
  Плохо же ты знаешь меня, наставница.
  - Есть
  Не стану же я объяснять, что пользуюсь счётом и хранилищем Свира по доверенности.
  
   Глядя мне в глаза, архимагистр порвал квитанцию. Я пожала плечами. За время общения с гномами, поняла точно: в делах они честны, если что-то принадлежит тебе, они не отдадут никому, кроме тебя.
   - И что ты собираешься делать дальше?
  В голосе Наталии слышался не только интерес, но и уважение. Будто, неожиданно для самой себя она обнаружила во мне равную.
   Я спокойно смела всё со стола в рюкзак и лишь тогда ответила:
  - Поеду домой и поступлю учиться в академию. Не в эту.
   - Ты уже сейчас знаешь много больше того, чему тебя могут научить в любой академии.
   Кажется, Орлова не оставляла мысли, сделать меня своей помощницей. Я покачала головой. Ей не понять. Хочу общаться со сверстниками, с такими, как я. С теми, кто не будет смотреть на меня как на непонятно что и относиться ко мне со страхом и пренебрежением.
   - Выучишься. А потом? - продолжила Наталия. - Выйдешь замуж за своего Сашко и будешь торговать в лавке амулетами? Поверь, ты достойна лучшего. Этот парень утянет тебя в обыденность, - она замолчала, давая мне время обдумать её слова, и "ударила", - он - человек, а ты - нелюдь. Будешь жить и видеть, как он стареет. А он будет мучиться рядом с молодой женой. Сначала его будут принимать за твоего отца, потом за деда. Ты готова к этому?
   От её слов на меня накатило чувство острого одиночества, казалось оно иглами прошивает меня насквозь. Больно. Никогда не задумывалась о разнице между мной и любимым. Знала, но старательно не думала о том, к чему это приведёт в будущем. А ведь моя сущность отличает меня не только от Сашко. Таюшка, Жанна, Птичка, батюшка. Они все люди. Они умрут, а я останусь одна. И буду жить.
   Я содрогнулась от ужаса и затопившего отчаяния, а Орлова чутко уловила моё состояние.
  - Останься со мной. И я покажу, чего ты можешь достичь. Уважение, слава, деньги. У тебя будет много больше того, о чём ты мечтаешь сейчас.
   И стать такой, как вы? Спасибо, не хочу.
   Я запихала в рюкзак все свои вещи. Он просто бездонный какой-то.
   Наталия и архимагистр внимательно наблюдали за моими сборами.
   - Нет. Я не хочу. Не знаю, что будет после, но с вами оставаться я не хочу.
   Она улыбнулась чуть снисходительно.
  - Передумаешь, ищи меня здесь. С завтрашнего дня я буду преподавать в академии. И помни, то, чему я тебя научила, малость, по сравнению с тем, чему могу ещё научить.
  - А ещё, мы можем помочь тебе в поисках твоей семьи. Настоящей семьи, - вступил в разговор архимагистр.
   Да уж, не отнимешь. Находить "больные" места они умеют, оба. Но, эти соревнования помогли мне осознать: если Наталии понадобится, она использует меня столько раз, сколько будет нужно ей. А уж доверять такому, как архимагистр. Может я и молода, но отнюдь не глупа.
   Молча прошла мимо двух взрослых гадов и вышла на улицу. Домой. Я еду домой.
  
   Возле дверей домика ждал Алексей, увидев меня, кинулся с вопросами:
  - Это правда? То, что госпожа Орлова вернулась в академию? Об этом многие говорят, но всё одни предположения.
   Не академия, а просто завалинка возле нашего дома, на которой старухи сплетничали. И часа не прошло, а слухи уже расползлись.
  - Да, правда.
   Парень с облегчением выдохнул.
  - Я боялся, что врут. И не верится, буду учиться у такого знаменитого артефактора.
   Сперва мне хотелось рассказать о том, какая она, та, о он говорит с восторгом, а потом...Она плохо поступила со мной, но её уроки помогли мне победить. Знания она давать умеет, учитель она хороший, а то, что человек дрянной, так ведь и Алексею не жениться на ней.
   Поймала себя на том, что думаю о Наталии без обиды, будто дверь, закрывшись за мной, отрезала всё, что связывало меня с этой женщиной.
   - Ты не знаешь, здесь поблизости можно снять комнату на несколько часов?
  - Вы же в академии остановились? - удивился Алексей, глядя на мой рюкзак.
  - Я домой уезжаю, но мне кое-что сделать надо от отъезда, да и место в дорожной карете пока не купила.
  - Ты не остаёшься с Наталией? Я думал, что ты будешь теперь с нами учиться.
   По лицу парня было заметно, что он расстроен, и мне стало приятно. "Сашко" - одёрнула себя, но всё одно, то, что я явно понравилась своему бывшему сопернику, это так мило.
   - Давай поступим так. Я отведу тебя в свою комнату... Для того, что ты хочешь сделать, она тебе подойдёт? - он замолчал, ожидая моего ответа, но мне как-то неловко их стеснять. Видимо, догадавшись, он продолжил: - Я один живу, ты никому не помешаешь. А я тем временем, схожу и узнаю - когда и как ты сможешь вернуться домой.
   Я смутилась: наедине, да с мужчиной, которого, как не суди, не знаю.
  - Лучше комнату сниму, да и тебе не надо со мной нянчиться, не маленькая уже.
  - Не глупи. Чем комната в неизвестном месте, у незнакомых людей, лучше комнаты в академии.
  - Ты ещё здесь? - раздался сзади голос архимагистра. - Передумала уезжать?
  - Мы уже уходим. Я провожу, - Алексей перехватил у меня рюкзак и мы пошли к воротам. Отойдя на несколько шагов, он проворчал. - Ну вот, пока думала...Теперь обязательно придёт с проверкой.
  
   За отдельную комнату в гостнице, как я не противилась, заплатил Алексей. Оставив меня, он сходил куда-то, и через несколько минут нам принесли большой поднос еды.
   Велев мне закрыть дверь, покушать и никого не впускать, парень ушёл.
   Пообедав и сдвинув поднос на край стола, достала сундучок с инструментом. Возможно, это очень глупо, но мне не терпелось убрать руны со своего запястья. Знаю: постепенно они исчезнут, а мне не хотелось ждать. Желание избавиться от всякой связи с Орловой слишком сильно владело мной, и я приступила к работе.
   Если бы знала, как это больно. Будто раскалённую проволоку тянешь. Порой в глазах меркло, а к горлу подступала тошнота, тогда я останавливалась, отдыхала, шла в ванную, мыла лицо холодной водой, и после упрямо продолжала распутывать многослойный рисунок.
   Покорность, послушание, согласие, молчание, безмолвность, верность, преданность...Достаточно было двух рун, но Наталия накрутила столько, что к моменту, когда я подбралась к рунам наставника, по подбородку текла кровь из прикушенной от боли губы.
   Плетение для Орловой было обычным, таким как у всех, кто преподаёт. Выдернув его, я сложила руки на столе и опустила на них голову. То, что пачкаю рукава кровью, меня не волновало, сил идти умываться не было...я заснула.
  
   Вернувшийся Алексей пытался разбудить меня. Я слышала его сквозь сон, чувствовала, как мягкая влажная ткань оттирает моё лицо и руки, но проснуться не могла.
   Он перенёс меня на кровать, а спустя какое-то время матрас прогнулся под его телом: он лёг рядом со мной и плотно закутал меня в одеяло.
   Мне снился чудесный сон. Я гуляла возле озера с чистой, нежно-голубого цвета, со странным розовым оттенком, водой. И в воде, вдоль берега, среди огромных, похожих на тарелки листьев, цвели прекрасные белые и розовые цветы-чаши с необыкновенным, нежным ароматом. Это было так странно, потому, что я знала, что это сон, а во сне запахов нет.
   А потом пришла она, девушка с голосом, похожим на перезвоны колокольчиков над дверью лавки отца Сашко, нежным и звонким.
   Она была столь призрачна, невозможно разглядеть, и в тоже время красивой - текучая, как вода, ласковая, как тёплый ветерок.
   Девушка легко подхватила меня на руки, зашла по пояс в воду и посадила меня на лист, а после толкнула его, чуть закручивая.
  - Это лотос. Твой цветок. Запомни - лотос.
   Лист повернулся на один оборот вправо, потом, влево, остановился, раскачиваясь на потревоженной воде. А потом вдруг наклонился, и я, испуганно взвизгнув, скатилась с него, как с горки в воду. Только здесь она была не голубой, а тёмно-синей с зеленовато-коричневым, не совсем прозрачной. И очень тёплой.
   Вспомнила про трость и оглянулась, надо же найти её. Девушка, видимо догадавшись, что я ищу, тихонечко рассмеялась.
  - Здесь тебе не нужна трость.
  - Где мы?
  По её лицу пробежала тень огорчения, как рябь по воде. Она нахмурилась, а я снова удивилась: почти не вижу её, но знаю, вот сейчас она нахмурилась. Задумалась. Успокоилась.
   - Я не могу тебе сказать. И никто не сможет. Такова сила дара и проклятия нашей семьи. Каждая из нас ищёт это место сама.
   Она взяла меня за руку, а второй махнула и растения раступились, давая мне пройти сквозь них. Девушка вывела меня на чистую воду.
  - Смотри.
  Я огляделась.
  - Вниз смотри.
   Под водой росли водоросли, такие как в моём кубике, а среди них виднелись красивые раковины. Девушка опустилась, мне даже показалась, что она стала водой, и поднялась. Отпустив меня, она открыла раковину, которую подняла и показала мне небольшую розовую жемчужину.
  - Здесь его много. Жемчуга. Потому это место скрыто, иначе его разорят. Ты должна найти это озеро и тогда узнаешь всё.
   Я рассердилась. Иди туда, куда не знаешь, найди то, о чём не ведаешь. Лёгкая задачка.
  - Как я его найду?
  - Не злись. Для озера это плохо.
  Как бы в подтверждение её слов поднялся ветер и стал гнать волны в сторону берега.
  - Видишь? Это плохо.
  Вдох-выдох, вдох-выдох. Озеро успокаивалось вместе со мной.
  - У тебя есть дневник. Он даст ответы на некоторые вопросы. Почему ты не открыла его?
  - Это книжка в бархатной обложке? - уточнила я, девушка кивнула. - Так она на замке и не открывается!
  - Не открывался, - поправила она. - Ты же не пыталась открыть его сейчас. Ты повзрослела - он откроется.
  
  - Чёрт! - раздался громкий мужской голос. - Что происходит? Рани!
   Сон резко прервался. Я открыла глаза...
   Села на кровати. С одеяла на пол капала вода. Я покраснела от стыдной мысли, а после до меня дошло - не могла я, даже при большом желании, столько напрудить. Да и мокрым одеяло было от пояса. Видимо, незнакомка не хотела, чтобы я отнеслось к сну легкомысленно. А теперь-то уж точно я его запомню, надолго, с таким-то пробуждением.
   Алексей отвернулся, сказав:
  - Вставай, переодевайся, а то простынешь.
   Да меня и просить не надо. Быстро соскочив с кровати, подхватила рюкзак и понеслась в ванную. Умывшись и переодевшись, задержалась: надо придумать хоть какое-то объяснение, а в голову, как назло ничего умного не приходит. Все мысли лишь о дневнике и том, что он мне расскажет.
   - Рани, завтрак принесли. Ты долго ещё? Остынет ведь.
   Сиди-не сиди, а выйти придётся.
   - Что здесь произошло? - Алексей с недоумением разглядывал постель.
  - Мне снилось, что я купаюсь в озере, а проснулась, и вот. - Пожала плечами. Лучше полуправда, чем ложь.
   Когда врёшь, приходится запоминать где, когда, кому и что соврал. Запутаться легко, а поймают - стыдно. Давно поняла: лучше не врать, можно не договорить - это же не ложь. Да и мало ли - забыла я всё сказать.
   - Странно, - парень помолчал немного, видимо надеясь, что я ещё что-нибудь добавлю. Но я молчала, и он продолжил: - Могу просушить, но здесь парилка будет.
   Осторожно отжала воду, сколько смогла, парень внимательно наблюдал, как я выписываю руны, и подняла руки ладонями вверх. Как я и надеялась, вода послушно собиралась в шар. Алексей кинулся к окну и открыл его. Толкнула - водяной шар вылетел на улицу, я его отпустила, и он упал вниз. Только сейчас мелькнула запоздавшая мысль -" Чёрт, там ведь кто-нибудь мог быть".
   Алексей подсушил бельё и поторопил меня:
  - Кушай быстрее. Я договорился о месте для тебя в карете моих знакомых. Они через ваш город едут. Не захотели до границы на порталы тратиться. А время, между прочим, почти полдень, - он улыбнулся, - долго спишь. - Он посмотрел на поднос, стоявший на столе: - Остыло всё-таки.
   Теперь я могла посмотреть на его работу. Руны, которые рисовал он, отличались от моих. Основа одна, но различная магия: вода у меня, огонь у него, вносила особенности. Небольшие, но очень интересные. И я старалась запомнить их, вдруг пригодятся.
   Горячий хлеб с мягким сыром, крохотные, сочные колбаски, даже и не знала, что такие бывают, и большая чашка кофе с молоком. Безумно вкусно.
   Пока я ела, Алексей иногда бросал взгляды на моё лицо. наконец я не выдержала:
  - Ну и чего ты меня разглядываешь?
  - Мне казалось, что у тебя серые глаза.
  - Ну да.
  - Ну нет, - передразнил он меня, - они голубые.
  - Ну да, ну да. Блазнится тебе что ли?
   Алексей поднялся, подошёл к шкафу и открыл дверцу.
  - Иди, посмотри.
   Встала, облизнула пальцы: уж очень вкусен сок колбаски...
  - Салфетка на столе - буркнул парень
  Ой, да ладно, облизнула ещё раз. Он покачал головой, но промолчал.
   Голубые, у меня голубые глаза. Я дрогнула, и цвет глаз стал меняться, становясь зеленовато-синим. Аквамарт. Мои глаза, как аквамарт - камень, один из немногих, что нельзя использовать для амулетов, из-за их перемечивости.
   Облизнув разом пересохшие губы, продолжала всматриваться в своё отображение. Голубые...
   Что делать? Все сразу заметят. Как бы отвечая на мои тревоги, глаза снова поменяли цвет, став обычными - серыми.
   - Скажешь тоже. Серые они, серые...
  Алексей посмотрел на меня, отвернулся, снова посмотрел.
  - Привиделось наверно.
  - Вот и говорю. Блазнится тебе...
  
   Алексей познакомил меня с семьёй, с которой мне предстояло путешествовать и попросил написать ему, когда я прибуду домой.
   А я, глупая, до последнего момента выглядывала Наталию. Мне казалось: она придёт, поговорит со мной, что все эти годы я для неё что-то значила. Трудно было поверить, что она выбросила меня из своей жизни вот так, просто, не попрощавшись как следует, слова доброго не сказав. Хотя и я ведь не поблагодарила её за знания. Я бы сказала ей "спасибо", сказала бы, но она не пришла.
   Мы попрощались с Алексеем и тронулись в путь.
  
   Путешествовать нам предстояло довольно большой группой: та семья, что согласилась взять меня с собой, ещё одна семья, несколько путешествующих по одиночке, двенадцать человек - отряд охраны. В общем, набралось - четыре полные кареты и семнадцать человек - всадников.
   В нашей карете ехало трое: я, женщина лет сорока и её дочь, лет четырнадцати. Глава семейства предпочел ехать верхом. И через пару часов я поняла почему. Дама болтала, не умолкая. Я узнала и то, что они приехали навестить сына, который вслед за другом перевёлся в эту академию. И то, что она была категорически против. И то, что мальчик очень умный, и мать боится, что его здесь окрутит и женит какая-нибудь неподходящая особа.
   Девочка читала книгу, изредка бросая на меня лукавые, сочувствующие взгляды.
   К моменту первой остановки, я была готова сбежать и подыскать другой способ дбраться до дома. Но Алексей, теперь мне было очевидно, хорошо знал характер дамы, и взял с меня обещание, что я доеду с ними, чтобы он не волновался.
   В отличии от Орловой, мои спутники предпочитали уют и хорошее питание быстроте, поэтому мы часто останавливались: отдохнуть, размять ноги, переночевать, покушать. Поездка растянулась на четыре дня.
   На второй день я поступила некрасиво - заткнула уши, и голос собеседницы, хотя какая она собеседница - я и слова не могла вставить, стал неясным, но необременительным шумом. Мне оставалось лишь кивать иногда.
  
   Так что, когда, наконец-то, мы добрались, и, не взирая на мои возражения, меня довезли до ворот приюта, я была счастлива, безумно.
   Забрав рюкзак, выйдя из кареты и сделав пару шагов, я успела услышать, как дама пожаловалась дочери - " Такая молодая и такая болтушка". Что ответила девочка я не услышала: дверца закрылась и карета тронулась.
  
   Бросив рюкзак возле своей кровати, даже не переодевшись, я направилась к выходу. Увидить Сашко было самым большим желанием. Всё остальное потом, потом.
   - Ты куда? - остановил меня у открытой двери голос сестры Анны. - Тебе не кажется, что ты уже привыкла жить в приюте, как на постоялом дворе. Когда хочешь - уходишь, когда хочешь - возвращаешься. Или правила существуют не для тебя?
  - Я в город ненадолго, честное слово, скоро вернусь обратно. Пожалуйста, отпустите.
  Конечно, знала, что она имеет полное право не выпустить меня, поэтому постаралась, чтобы мой голос звучал спокойно и без дерзости.
  - Если ты к Сашко, то его в городе нет. И никогда больше не будет. Он не вернётся сюда. Никогда.
   Я не верила её словам. Не могла поверить. Сашко не бросил бы меня. У нас были планы. Как же так?
  - Вы врёте. Он не мог так поступить!
  - Не кричи, - монахиня махнула рукой в сторону своего кабинета. - Пойдём поговорим. И не кричи больше, перепугаешь всех.
  
   В кабинете сестра Анна тяжело опустилась на стул за столом и приказала:
  - Сядь. Не виси у меня над головой.
  Я взяла стул, села, и с трудом разжала пальцы: сжала рукоять трости так, что рука неметь стала.
   - Он когда-нибудь рассказывал тебе о нашей матери?
  Я попыталась ответить, но голос не шёл, пришлось покачать головой.
  - Нет. Я так и думала. - она помолчала, вроде как решая продолжать или нет, качнула головой. - Она ведьма.
  Она снова замолчала, давая мне время осознать сказанное.
   Ведьма. Наталия рассказывала. Она относилась к таким с презрением, говоря, что они грязнят магию. Ведьмы есть только среди людей. Каким-то непостижимым для магов образом они накапливают не магию - силу, жизненную силу, выделяя её и отнимая у всего, что их окружает. Но, как не раз напоминала Орлова, у всего есть цена, так как в мире всё взаимосвязано. Нельзя собрать силу и выбросить её.
   Я в ужасе посмотрела на монахиню и прошептала:
  - Она умерла? Да? Умерла?
  Сестра Анна кивнула:
  - Да, умерла. Она была ведьмой, но не такой как ты...
  - Я не ведьма!
  Она поморщилась и продолжила:
  - Мне всё равно ведьма ты или нет. Она была такой же одержимой, всё носилась со своим...даром. Те, кто жил рядом с нами, не хотели терпеть её. И она уехала. Но, отец любил её, очень любил, и заставлял нас навещать её. Она выбрала старшую сестру себе на замену, но, когда пришёл срок, та отказалась...
  - И вы послали Сашко?! Сашко!
  - Не ори на меня! Кто-то должен был. Я монахиня, старшие отказались наотрез. И мы попросили Сашко.
  Я горько усмехнулась. Добрый, терпеливый, всем сочувствующий Сашко. Конечно, он не отказался.
  - Он не отказался, - она подтвердила то, о чём я уже и сама догадалась. - И уехал. Теперь он будет жить там. Вот и всё.
   Сестра Анна поднялась.
  - Ну уж нет. Где он?
  Она устало вздохнула, села, посмотрела на меня, помолчала и наконец сказала:
  - Он не помнит тебя. Он почти никого и ничего не помнит.
   Замещение! Что-то Орлова говорила. Я напряглась, ругая себя за то, что слушала тогда плохо: мне это было не интересно.
   Замещение, замещение. Что же...Гады! Слёзы брызнули из глаз. Я училась владеть магией. Человека тоже необходимо учить владению силой, долго. Старшую наверняка учили. А Сашко получил всё неподготовленным. И заплатил за это, за них за всех расплатился. Новое вытеснило старое.
   - Он знал, что всё забудет?
  - Знал. Мы ему сказали.
  Вы слишком быстро ответили, сестра Анна. Она и сама поняла это. Покраснела...
  
   Мир "поплыл", теряя очертания, как тогда, в день смерти мамы.
   Но сейчас рядом не было старухи-ведьмы, способной остановить меня. И я спокойно растворялась в безвремении, так называла это безумие старуха.
   Уходила в глубь своей памяти, вспоминая времена и места, где когда-то я была счастлива.
   Чувствовала, как замедляет свой ритм сердце, как холодеют пальцы. Здесь меня больше ничего не держало. И я шагнула на дорогу, нарисованную воображением и уводившую меня в мир снов.
   Слышала, как кричит и зовёт сестра Анна, потом голос сестры Симы.
   Мне было тепло, уютно, будто кто-то сильный забрал всё плохое, оставив лишь умиротворение и сладкий сон. Перед глазами каруселью вертелись картинки прошлого. Стоило только пожелать, и я попадала в любой день из тех, что были приятны мне.
  
   - И давно она так? - скрипучий старческий голос казался знакомым, но напрягаться и впоминать не хотелось.
  - Уже восемь дней.
  - Чего ж раньше не звали?
  - Они бы и сейчас не позвали, если бы не я...
  - И что за беда у неё сейчас?
   Голоса мешали, раздражали, я слышала их, и это злило, потому что вносило сумятицу и возмущение в мой мир.
  - Да кто вы такая? Залия, кто позволил привести сюда этих людей?
  - Ну, она же не может лежать в лекарской так всю жизнь?
  - Мама просила, чтобы её оставили с нами. Ей не позволили. И что получилось? Вы довели мою подругу и она сошла с ума.
  - Мне кажется, нам лучше побеседовать у вас в кабинете, сестра Анна.
   Они ушли. Моего лица коснулась влажная ткань.
  - Рани-Рани...Ты что ж? Так и будешь бегать всю жизнь от проблем и бед?
   Сестра Сима. Она постоянно разговаривает со мной, рассказывает что происходит в приюте, стыдит, просит. От её тихого голоса не пылят дороги, не ломаются ветки, не поднимаются волны в моём мире, как от других резких и громких звуков, что изредка тревожат меня. Её голос уже не бесит меня, как было первое время.
   Он просто есть. У ручья, где мама наполняет вёдра водой, а я пытаюсь поймать в ладошки юрких мальков. В лесу, где мы с Таюшкой, смеясь, обдираем ягоды с кустов дикой малины. У озера, куда Сашко привёл меня смотреть рассвет.
   Тихий и навязчивый, как песня пьяных соседей за стенкой. И слушать надоело, и заткнуть нельзя, и уйти некуда.
  
   Сильные, шершавые пальцы обхватывают мой подбородок, задирают голову вверх и кто-то вливает мне в рот приторно-сладкий настой. И я проваливаюсь в сон, крепкий и без картинок...
  
   - Проснулась? - в руках старухи-ведьмы на миг остановились спицы, вот уж не думала, что она вяжет, а потом снова застучали. - Всё блажишь, детка? А я ведь предупреждала тебя - не стой столбом, гнись. То, что гнётся, то не ломится. И о парне говорила - не твоя судьба. Чего ж ты в него вцепилась то?
  - Сашко добрый, умный, весё...
  - Не твой! - сказала, как отрезала, старуха. - Себя чуть не погубила, и парню жизнь сломала бы, - она нагнулась и вынула из сумки, лежавшей возле стула, спицу, скинула на неё петли, и лишь тогда продолжила. - Башкой думать надо и старших слушать. Добрый-умный...Сколько их таких то по свету ходит - на всех не переженишься. И разлеглась чего? Вставай уж, непутёвая. И чего вожусь, спрашивается, на старости лет?
  - И чего возитесь? - мне стало вдруг очень любопытно.
  - И вот как ты, живчик такой, хотела в мире забвения поселиться? А? Не страшно было? Таюшку благодарствуй, если б не она, и не поспела бы я.
  - Там было хорошо. И всё мои близкие рядом...
  - Дура - дурой...Чему тебя наставница только учила? Неужто не поведала, что всё цену имеет?
   А ведь говорила Орлова, и не единожды: всё по своей цене. И о том, что связанные с магией, мы своими поступками влияем на мир больше, чем простые люди.
   - Во-во...Дошло наконец, - старуха покачала головой.
   Я откинула одеяло и потянулась за платьем, висевшим в изголовьи.
  - А вы так и не сказали - почему возитесь со мной?
  - Стара я, - старуха лукаво взглянула на меня...совершенно молодыми ярко-синими глазами. - А у тебя судьба непростая. Бед много, но и награда вдали немалая. Развилки есть. Вот и подумалось...Смогу ли с судьбой поспорить? Я тебе подсказки даю. Да вот только ты самые дурные пути выбираешь.
  - Могли бы поточнее говорить...
  - А за руку тебя не взять? К горшку не отвести? - рассердилась старуха.
  - И что мне делать дальше?
  - Жить...
   Кто бы ещё подсказал - как? Если от одной мысли о Сашко сбивается дыхание, а от боли хочется выть. Если всё, о чём мечталась, в одночасье превратилось в пыль. Как жить с желанием уничтожить этих людей, которые отняли у меня будущее?
   Я сжала пальцы в кулаки...Ударить, терзать: пусть почувствуют мою боль...
   - Ну-ка, ну-ка...
  Старуха взяла мою ладонь и разогнула пальцы.
  - Значит, не выжила я из ума. Не ошиблась.
   Я с ужасом рассматривала то, что ещё недавно было моими руками. Удлинившиеся ногти, цветом как розовый жемчуг - похожие на когти. Прозрачная кожа между пальцами. Кисти рук - как плавники у рыб.
  - Кто я?
  - О нет, милая, прости. Это ты должна узнать сама. Одно дело помогать тебе, другое - подталкивать судьбу...
  
   Это лето стало самым тяжёлым в моей жизни после смерти мамы. Я чувствовала себя такой несчастной, одинокой и никому не нужной.
   Проснуться, одеться, покушать, уйти на берег и просидеть там до темноты, ни о чём не думая и не тревожась, просто наблюдая как течёт река.
   Почти месяц продолжалось столь бессмысленное существование. Никто и ничто не могло вывести меня из отупения. Я разговаривала, ела, даже пару раз съездила в гости к Таюшке - просидела весь день на лавке возле её нового дома.
  
   Наверно, жила бы так и дальше, если бы однажды батюшка не попросил меня о помощи.
   Недолгая поездка на повозке, которую полия выделила отцу Олегу для посещения прихожан, живших далеко от храма, закончилась на окраине города.
   Он привёз меня к землянке погорельцев. Я никогда раньше не сталкивалась с такой нищетой. Вырытая в земле яма, накрытая ветхой крышей из досок. И очаг, сложенный из камней, на улице.
   Но что я могу для них сделать? С недоумением посмотрела на батюшку. Он легонько постучал по доске и к нам вышла молодая женщина. Поздоровавшись и поклонившись священнику она пригласила меня войти.
   Брошенные на земляной пол вязанные половички, двое малышей, лет трёх-четырёх, молчаливо и грустно смотревшие на меня. Домашняя утварь, которой самое место на свалке. Занавека, прикрывающая угол. И всё.
   В угол женщина меня и повела. За занавесnbsp;кой, тоже на коврике, только зателенном какой-то тряпицей лежал голенький мальчик.
   От ужаса от увиденного, меня бросило в жар. Ребёнок обгорел так, что на крошечном теле живого места не было.
   Меня зазнобило.
   Богиня! Я от жалости к себе чуть не погибла, а тут такое горе, и люди стараются выжить.
   - Мы лекаря звали, батюшка травницу приводил. Ничего не помогает.
   Как я то могу помочь?
   - Батюшка сказал, что ты- маг. Уж раз помирает, сделайте, чтоб не мучался. Пусть спокойно отойдёт.
   Я вздрогнула. Она не просила вылечить, она просила лёгкой смерти для сына. Совсем что ли с ума сошла?! А батюшка о чём думал, когда вёз меня сюда?
   Разозлилась я здорово: одно дело, что простые люди нас за невесть кого принимают, другое дело - отец Олег, который не первый год меня знает.
   Хотя, что он знает о моих способностях. Может подумал, что раз смогла помочь Птичке, то и тут справлюсь?
   Мой взгляд упал на щербатую чашку с водой стоявщую возле ребёнка.
   Откуда взялась в моей голове эта мысль, не знаю. И уверенности в том, что всё получится не было. Но обреченность в голосе матери, её покорность происходящему, вызвали во мне протест. Дитё, которому ещё жить и жить, не должно умирать. Да ещё так мучительно.
   Я наклонилась, подхватила малыша на руки и вышла с ним из землянки. Выползла.
   Женщина, сперва остолбенев, вылезла вслед за мной и хватала меня за руки, требуя отдать мальчика. От тряски малыш очнулся и запищал жалобно, надрывно.
  - Да отвяжись ты! - я с силой оттолкнула её. - К реке, батюшка, нам надо к реке.
   Отец Олег успокоил мать, помог мне забраться в повозку и мы поехали.
  
   Как была в платье так и зашла в реку, и села, устроив малыша на коленях. Закрыла глаза и представила, как вода омывая мальчика, смывает его раны. Мне казалось, что она не откажет мне, поможет.
   Сидела я долго, всё боялась открыть глаза и увидеть, что моя надежда напрасна.
   - Рани, - раздался рядом голос отца Олега. - Я зову, зову, а ты не откликаешься.
  Открыла глаза, но посмотрела не на мальчика, а на батюшку, стоявшего рядом со мной. Если всё плохо, то по его лицу я пойму...
   - Вставай. Давай помогу, - священник протянул руки, забрал у меня ребёнка и улыбнулся мне, тепло и ласково.
   И лишь тогда я взглянула на мальчика. Он спал. Дыхание было ещё неровным, но по тельцу тянулись нити шрамов от затянувшихся ран. Красавцем ему не быть, зато жить будет...
  
   Жизнь семьи - погорельцев встряхнула меня. По крайней мере, жалеть я себя перестала. А, когда поняла, что весь путь с ребёнком на руках прошла без трости, то и вовсе решила взяться за себя.
   Поговорив с батюшкой, решила, что после приюта буду поступать учиться. Орлова дала мне много, но ещё больше, по словам старухи, ждало меня там, в будущем.
   В первую очередь, проверила свои накопления в банке. Их оказалось не так уж и много. Хотя сказать, что почтовая шкатулка и ещё некоторые вещи приобретены зря, нельзя, но денег на них ушло много.
   Портниха, указав что я ненадёжный работник, сильно уменьшила цену на покупку от меня кружев. Я и этому была рада.
   Через батюшку отдала часть денег той семье. Тем более, что батюшка нашёл им половину дома, которую им было по силам арендовать у мэрии. А вот на посуду, бельё и прочее собирали всем миром.
   Выздоравливавшего малыша я навестила с отцом Олегом лишь раз. Не то, чтобы мне не рады были, нет. Меня просто боялись. Когда я брала ребёнка на руки, мать быстро находила причину забрать его. И, как она не старалась скрыть, было видно, что ей не нравится, что я подхожу и к другим её детям. У главы семьи сдерживаться получалось лучше, но и он исподтишка следил за мной. И я решила не тревожить тех, кому и так несладко пришлось.
   Часть денег пошла на приданное Залии, которая сразу после ухода из приюта собиралась выйти замуж за парня, с семьёй которого сговорилась её тётка. Так я узнала, что у девушки есть родные, только места в их семье ей не нашлось. Вот ведь как бывает. Меня чужие взять хотели, а тут родня отказалась.
   Воспитанники всё также работали на участке, магики уходили на учёбу. И лишь я оставалась не у дел. На участок нельзя из-за увечья. А на обучение я не захотела сама, несмотря на то, что директору предлагали контракт для меня. Но как однажды проговорилась сестра мне Сима, сестра Анна, памятуя моё состояние после нашего разговора, мечтала, чтобы я скорее покинула приют.
   Матушка посоветовала мне расписать свой день так, чтобы времени грустить не оставалось, и взялась учить меня стряпать, сказав, что девушке всегда пригодится такое умение.
   Городской библиотекарь помог мне найти сведения о ближайших магических учебных заведениях. Их оказалось не так уж и мало. И предметы, которые они предлагали, были настолько разнообразные, что мне пришлось потратить неделю, чтобы наконец решить, куда я хотела бы поступить.
   Нашу столичную академию отмела сразу: учиться у Орловой больше желания не было. А вот небольшой университет, обучение в котором оплачивалось семьёй короля, меня заинтересовал. Поступить туда было очень сложно. Библиотекарь посоветовал мне послать запрос загодя, сказав, что, наверно, решаются вопросы с поступлением долго.
   И я рискнула: написала письмо в их канцелярию, указала, что обучалась у Орловой и являюсь победителем соревнований артефакторов. И теперь ждала ответа.
   Утром я уходила в город. Несколько часов работала над кружевами.
   Два раза в неделю ездила к другу Сашко: мне вдруг понравилось рисовать, и я решила поучиться. И у меня неплохо получалось. Мы даже придумали развлечение: художник что-нибудь описывал словами, а я рисовала, потом он проверял то ли у меня получилось. И лишь о Сашко мы не заговорили ни разу.
   И постоянно рисовала руны. Выдавалась свободная минутка, я доставала свои записи и повторяла то, чему научила меня Наталия.
   Залия пригласила меня на свадьбу, но сестра Анна не отпустила. За несколько дней до этого я попыталась уговорить её выпустить меня из приюта на год раньше положенного, и она боялась, что я сбегу. Куда? Без документов.
   Ещё часто ходила на берег реки. Вода успокаивала меня. И я долго сидела, глядя на неё, а иногда пыталась что-нибудь сделать: поднять воронку, сделать шар. И почти всегда у меня получалось. Порой мне казалось, что я как бы сама вода или она это я.
   Самым страшным временем оставались ночи. Вернулись мои кошмары, а иногда вместо мамы я видела Сашко.
   В конец замучившись, я попросила батюшку свозить меня туда, где сейчас жил мой друг...
  
   Обещание отец Олег дал, но то одно, то другое не позволяло ему выделить время на поездку. И хотя иногда у меня появлялись подозрения, что батюшка откладывает поездку, в надежде, что сама откажусь от неё, занявшись осуществлением своих целей, я терпеливо ждала и не роптала.
   Матушка была права, когда твой день занят делами, грустить некогда. Постепенно желание поступить в университет и учиться вытеснило из моих мыслей обиды. Как говорила порой матушка: "Если чего-то очень хочешь, придётся топать ножками. На ручках никто не понесёт."
   В доме священника я проводила большую часть свободного времени. Пекла и стряпала с матушкой. Играла с детьми. Здесь никто не задавал мне вопросов и не пытался, как сестра Сима в приюте, уговорить смириться с будущим таким, как у всех. Никто не ахал, выражая сомнения в необходимости дальнейшей учёбы. Меня просто любили. Любили такой какая есть. И, главное, не боялись.
   Однажды, когда немного приболел один из сыновей батюшки, я испекла калачик в виде руны и немного наполнив его силой, предложила матушке дать его малышу поиграть. А он его съел. Я сама испугалась, а она, улыбнулась и повторила то, что уже говорил мне отец Олег: "Нет злой магии, есть злые люди."
   Мальчик выздоровел, а я узнала новое.
   Наталия обучала меня на камнях и плетению в воздухе, говоря, что это самое сложное в артефакторике.
   Работа с камнями трудна тем, что допустив ошибку, её уже не исправить. А воздух - стихия переменчивая, и слушается хуже других стихий, научишься работать с воздухом, считай, что можешь работать и с водой, и с огнём, и с землёй.
   Я никогда не пробовала делать амулеты и артефакты из других материалов. Поэтому, этот случай лишь укрепил моё желание учиться.
   А пока стала пробовать сама. Дерево, нитки и даже ткань. И металлы попробовала бы, но на обучение у ювелиров не было ни времени, ни денег. Хотя, попытку я сделала. Мастер сразу сообщил, что материалы за счёт обучающегося.
   И я предпочла тратить деньги по-другому. Беда артефакторов коснулась и меня. Я стала собирать камни. Не очень дорогие, но чистые.
   Помня, как дважды менялся сапфир: первый раз, когда я наполнила его силой земли, а второй не понять почему, мне захотелось научиться менять камни. Но я оставила это до университета, надеясь, что там лучше пойму свойства камней. Сомнений, что поступлю, почему-то не возникало.
   Лето потихоньку двигалось к концу, и впереди замаячило время дождей, когда отец Олег сказал, что завтра едем.
   До небольшого городка мы добрались порталом. Оттуда, на лошадях, предстояло ехать в маленькую деревушку, затерянную в лесах.
   В детстве, несколько раз каталась на лошади. Но, это было так давно. И пришлось, сцепив зубы, терпеть, чтобы не показать, как мне больно и неудобно. Вид дороги, мелькающей под ногами кобылки, которую дал мне местный священник, вызывал головокружение и тошноту. И я старательно смотрела вперёд.
   Мне нужна была эта поездка. Очень нужна.
   Память хранила наши встречи с Сашко. Его ласку, нежность.
   Но парень, весело болтавший у колодца с румяной, крепкой, симапатичной девушкой, в глазах которого при взгляде на меня мелькнуло сочувствие, был...чужим.
   Он почти не изменился внешне. Лишь выгорели отросшие волосы, собранные в хвостик.
   И в тоже время, это был другой человек. Более уверенный в себе, спокойный. Он выпрямился, расправил плечи. И чувствовалось, что здесь он обрёл свою судьбу. Всё, как говорила ведьма.
   Я стояла, смотрела и плакала, молча. Слезами смывая мои несбывшиеся мечты, мои надежды на счастье с этим мужчиной. Мою первую любовь.
   И признавая правоту ведьмы. У меня другой путь.
   Облегчение, испытанное мной от мысли, что мне не придётся жить здесь, и с ним, было неожиданным, но приятным.
   Мысленно попрощавшись с парнем, нёсшим на плечнике вёдра с водой и ласково улыбавшемся идущей рядом девушке, я повернулась к батюшке.
   - Домой?
   Кивнула. Домой. Пусть прошлое останется здесь.
  
   За всю обратную дорогу мы сказали с батюшкой друг другу немного слов. Говорить то не о чем.
   Я была благодарна отцу Олегу и за поездку, и за то, что сейчас он не лез ко мне с утешениями, давая самой справиться со своими чувствами.
   Ощущение, что прощанием с Сашко я закрыла дверь в какую-то часть своей жизни не проходило. Но оно было нежно-спокойным, вызывающим не боль, а лишь щемящую грусть о прошедшем.
   Я справлюсь. И буду жить дальше.
  
   В приюте меня ждал скандал. Старшая по комнате обвинила в том, что одна из девочек получила рану, когда передвигала мой рюкзак. Я даже отвечать не стала. Девушка сама магик и прекрасно осознавала, что если бы пострадавшая не пыталась залезть куда не надо, то ничего бы не произошло. Но ей необходимо показать свою заботу о благе всех. Я усмехнулась - пусть показывает: уже давно не вникаю в то, чем живёт приют.
   Из тех, кто находился здесь, когда меня привезли, почти никого не осталось, а те, кто остался...с ними никогда я не дружила, к тому же, они быстро пристроились возле новеньких.
  
   В один из рабочих дней неожиданно приехала Таюшка и попросила сестру Анну разрешить мне поехать с ней. И, чудо, монахиня отпустила.
   - Ведьма отходит. - пояснила мне подруга. - Велела тебя привезти, сама уже не поднимается.
   И вот я снова в том маленьком домике, где провела ночь после смерти мамы.
   Нас встретила крепкая девушка и молча провела меня внутрь. Так же молча сняла с полки пустую склянку под крышкой, сунула мне в руки, подтолкнула в спину в сторону лежанки и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
   Старуха выглядела совсем иссохшей и едва слышно прошептала:
  - Это твоё. Прости, не могу забрать - сил нет. И помочь больше тебе не могу. Разве что советом. Меняется судьба твоя скоро. На развилке будешь - беги. Подарок мой не потеряла? - Я кивнула. - Поможет, под рукой держи. Банку у реки откроешь, вода поможет. Дай обнять, не свидимся больше.
  Я осторожно опустилась на колено, поставила банку на пол и прижалась щекой к груди ведьмы. И заплакала. Она обняла меня, погладила по волосам и оттолкнула.
  - Не реви. У каждого свой срок. Ступай, Петру позови. Пора.
   Я пошла к дверям, постоянно оглядываясь, стараясь запомнить ту, что стольким помогла мне. Обязательно нарисую, приеду и сразу.
   Сказав девушке, что старуха зовет её, подошла к Таюшке, мы обнялись. Вокруг вдруг стало тихо, будто лес замер в ожидании чего-то. Перестали шуметь птицы. Даже ветер затих.
   Сколько мы простояли в этой тревожной тишине не знаю. Девушка вышла и спокойно сообщила:
  - Отошла. - Стянула тёмный платок, висевший на шесте, рядом с дверью, тряхнула его и повязала голову: на окраине появилась новая ведьма.
  
   Проводить Таюшка меня не могла, рабочий день в разгаре, а матушка её не так сильная как раньше. Так что возвращалась я одна, и не доезжая до приюта, велела извозчику ехать поближе к реке.
   Банка, которую я держала в руке, казалось пустой, но вряд ли старуха решила пошутить надо мной. Да и к чему тогда у воды открывать?
  
   Помню хорошо слова Ираны, брошенные ею мне в лицо, что я - бессердечная тварь, не любившая мать, раз не убиваюсь по ней, как другие убиваются по родным.
   Открыв склянку, я поняла то своё состояние. Каким-то образом старуха отняла у меня часть моего горя.
   Смертная тоска, так однажды сказала наша соседка после похорон мужа. Такая тоска и накрыла меня, да так, что я с трудом могла вздохнуть. Будто когтистой лапой сдавило занявшееся сердце.
   Я упала на колени там, где и стояла, у кромки берега, а потом и вовсе рухнула лицом в реку. Вода хлынула в горло, но мне стало вдруг всё безразлично, и...я спокойно сделала вдох, позволяя ей проникнуть дальше.
   Сильные руки дёрнули меня за ноги, вытаскивая на берег.
  - Ах ты ж! Чего удумала! А я ведь так и подумал. Чего ж ещё молодой девке сначала к ведьме, а потом к реке. Дура! Жизня она такая. А ты! Топиться. Грех какой!
   Извозчик перевернул меня на бок и резко сдавил ручищами бока. Изо рта хлынула вода. Странно, но я не чувствовала боли, когда дышала в реке, а сейчас боль появилась, будто тело не хотело расставаться с водой.
   Мужчина перевернул меня на спину и похлопал по щеке.
  - Ну чего, утоплинца? Жива?
  - Жива, - просипела я
  - Чего ж ты удумала? А? Девка...Молода щё.
  - Я ногу подвернула. Упала. - соврала я, мысленно прося прощение у Всемилостивой. - Трость?! Моя трость!
   Мужчина поднялся, и принёс трость.
  - Повезло, не уплыла, у берега бултыхалась. Чего ж ты с такой ногой к реке то попёрл...пошла?
   - У меня мама умерла, - неожиданно для себя пожаловалась я
  - Ох ты ж...- мужчина тяжёло сел возле меня и осторожно обнял за плечи. - Поплакать тебе надоть, пореветь по-бабски, от души.
   И я ткнулась лицом в грудь незнакомому человеку и разрыдалась. От души. Я ревела, а он, обняв слегка раскачивался, похлопывая меня по спине.
  - Реви-реви. Горе то оно такое. Слёзами не поможешь, так хотя б полегчает. И то дело.
   Доревевшись до икоты, я немного успокоилась.
  - Вот и ладненько. Пойдём, - мужчина поднялся, помог подняться мне. - Отвезу тебя.
  
   - На кого ты похожа?! - всплеснула руками встретившаяся мне в коридоре сестра Сима и, не дав мне ответить, запричитала. - Беги скорее, переодевайся. И к сестре Анне. Отец за тобой человека прислал...
  
   Торопиться я не стала. Столько лет жила без отца, и ещё один часик проживу, тем более, что он не сам приехал. Человека прислал.
   Сняла платье с трудом: мокрая, холодная ткань противно липла к телу, а когда стаскивала через голову, так и вывозилась вся в грязи, ещё и травинки на губы попали, едва отплевалась.
   В ванной осторожно отмывая руки, глянула в небольшое зеркальце над тазиком. Ну и вид у меня, как раз для встречи с незнакомцем: покрасневшие глаза, опухший нос и, мерзость...провела мокрой ладонью по застывшей дорожке слюней. А после начала тереть с силой, будто это могло помочь мне справиться с тем, что гнездилось во мне.
   Скрутивший спазм заставил согнуться, задрожавшие ноги не удержали, я упала. Приподнявшись, кашляя, стянула тазик с табуретки.
   Тошнило страшно, но я сегодня ничего не ела, меня крутило, выворачивало, и...ничего. Почти не соображая что делаю, я протянула руки к ведру, и вода щедро плеснулась в ладошки. Напившись, несколько минут посидела на полу, уж больно не хотелось вставать. Поняв, что так могу ещё долго сидеть, вычертила руну, и тут произошло нечто странное: вода поднялась и впиталась в неё. И вместе с привычным холодом пришло спокойствие. Но оно было другое, неотстранённое как обычно, а поддерживающее.
   Встревоженная сестра Сима столкнулась со мной в дверях.
  - Что ж ты так долго то? Ждут ведь, - укорила она меня
  - Так не терпится меня поскорее с рук сбыть? - неловко пошутила я
  Она аж остановилась, да так резко, что я влетела в неё.
  - Дурочка. - она покачала головой из стороны в сторону. - Он такой человек! И отец! Неужто ты семьи не хочешь?
  - Да мне и здесь неплохо.
   Она внимательно посмотрела на меня и огорчённо вздохнула.
  - Опять! Опять магию применяешь? Так всю жизнь и будешь за руны прятаться?
  Я прижалась к ней, обняв руками.
  - Плохо мне, сестра. Очень плохо.
  Монахиня отстранилась чуть-чуть и заглянула мне в лицо.
  - Что случилось, Рани?
  - Идти надо. Ждут ведь.
  - Подождут, не рассыпятся. - отмахнулась сестра Сима. - Что произошло?
  - Ведьма у меня тоску о маме забрала, а теперь вернула.
  - О, Боги! Всегда говорила, ну нельзя, нельзя прятаться. Жить надо, жить. И принимать всё, что предначертано.
   Она крепко обняла меня, стала гладить ладонью по волосам, и, едва слышно, я и слов то разобрать не могла, зашептала молитву.
  - Мы ждём вас! - громко сказала появившаяся в коридоре сестра Анна, развернулась и ушла. Неймётся ей!
   Сестра Сима поцеловала меня в лоб, отстранилась и, взяв за руку, потянула вслед за директором.
  - Идём, милая.
  
  - Это и есть Ранияра, - представила меня сестра Анна, как только мы вошли. - Она единственная воспитанница, чьё происхождение нам неизвестно. Ни фамилии, ни документов при поступлении. - Меня передёрнуло, прямо как о товаре говорит.
  От отца Олега не укрылось моё движение, и он тихо, но веско сказал:
  - Хватит.
  - А это...
  - Я сам, - отрывисто произнёс незнакомый мужчина. - Если потребуется. Пока же необходимости не вижу.
  Сестра Анна, получив отповедь, поджала губы.
   А я оглядела присутствующих: директор, отец Олег, сестра Сима, трое крепких мужчин: один - у окна, один - у двери, подвинулся ко мне, один - у кресла, сбоку. И, как я понимаю, посланник моего папеньки родного. И я сосредоточила внимание на нём.
  
   На кресле, стоявшем возле стола директора, развалившись, сидел мужчина лет тридцати-тридцати пяти. От его пристального, оценивающего взгляда хотелось сжаться. Но, нет. Я расправила плечи и прямо посмотрела в наглые светло-голубые глаза. Тоже мне...Вон, батюшка стоит, а этот чуть ли не разлёгся тут.
   Намётанным глазом, не зря же я столько лет кружева для нарядов плету, отметила хорошую ткань его дорожного костюма. А вот кружевные манжеты рубашки, спускавшиеся на кисти рук, меня рассмешили. Совсем как у барышень-модниц. В дорогу. Кружева. И качество, мстительно подумалось, много хуже, чем я делаю. Высокие сапоги из добротной кожи. Богатый господин. А вот его трость меня заинтересовала. Ручка у неё была круглой, а под ней шла резьба, не слишком плотная, но удобная чтобы держать...Не иначе лезвие тайное вставлено.
   Разглядев одежду, я вернулась к лицу. Теперь в глазах посланца было любопытство. Он видимо не ожидал, что я так пристально стану его рассматривать. Молодой, брови расчёсаны, волосы уложены. Нет, вы только поглядите. Я насмешливо улыбнулась, и мужчина зло прищурил глаза. Ой, боюсь, боюсь.
   Мне кажется, что отец Олег и монахини не знали, как себя вести в такой ситуации. И решили просто посмотреть, что будет происходить, и, уж если и вмешаться, то по ходу.
   Мужчина резко поднялся, подошёл ко мне и приказал:
  - Руку!
   Да на, не жалко. Только назад верни. Меня охватило какое-то безумное, пьянящее веселье. Руна спокойствия так не действует, или это вода повлияла?
   Пока я раздумывала, незнакомец уколол кончик моего пальца и выдавил каплю крови на пластинку, а потом резко откинул, оттолкнул, мою руку. Гад! Капли крови упали на пол. Сестра Сима протянула мне носовой платок и я закрутила палец.
   Мужчина показал пластинку отцу Олегу, потом сестре Анне. И снова приказным тоном:
  - Завтра утром мы выезжаем. Позаботьтесь, чтобы она успела собрать свои вещи.
  - Ну уж нет! - зло сказала я. - Я вам не щенок, чтобы вы меня за шкирку в новую жизнь тянули!
  Все посмотрели на меня: посланец изумлённо, трое мужчин-охранников - равнодушно, сестра Анна - испуганно, отец Олег и сестра Сима - одобрительно.
   Полчив молчаливую поддержку дорогих мне людей, продолжила:
  - Я жила здесь всю жизнь. У меня есть друзья, знакомые, я хочу попрощаться. Завтра. А послезавтра можем ехать.
  - Послушайте, милочка, - прошипел этот красавец, - вы не будете...
  - Достаточно! - прервал его батюшка. - Вы не будете запугивать ребёнка. Она имеет право проститься с теми, кто ей дорог. Поедете послезавтра. - он помолчал, и строго добавил: - Или поедете без благословения.
   Мужчина склонил голову перед священником.
  - Прошу прощения за неподобающий тон, батюшка. - повернулся ко мне. - Выезжаем послезавтра. На рассвете.
  
   Отец Олега забрал меня с собой и я провела у них весь вечер. Матушка, как всегда, приветливая и улыбчивая, в этот раз не дала мне помогать ей. Сказала, что сегодня я - гостья.
   А потом она принесла два платья, простых, сшитых ею для меня в подарок. Старшая из их девочек ткнула пальчиком в вышивку, сообщив мне, что вот этот цветок вышивала она.
   И я отошла. Хоть я и не понимала, зачем старуха так плохо поступила со мной, но тоска будто свернулась где-то глубоко во мне, осталась, но обида на ведьму ушла, и боль приутихла.
   Пока матушка собирала со стола, отец Олег дал мне много наставлений: и как вести себя, и как одеваться, и как смирять гордыню, на ней он остановился особо. Сказал, что старался не поучать меня все эти годы, так как совсем не знает насколько отличны простые люди и магики, но, по-евоному, выходила, что в том, что я не завела друзей, моей вины больше. И ещё много чего сказал, и не всё было слушать приятно. А о чём-то и подумать надо будет.
   Перед уходом он подарил мне небольшую тетрадку, аполовину обычной, с записанными молитвами, велел читать.
   Проводив меня до приюта священник благословил меня и напомнил, что прежде чем сказать что или сделать, нужно подумать: хочу ли я себе такого.
  
   На следующее утро, после того как все ушли, решила сначала собрать вещи, а уж после сходить к тем, с кем хотела попрощаться.
   Выложив всё на кровать обнаружила, что как-то незаметно, да ещё будучи в приюте, я набрала немало вещей. Да ещё и сестра Сима принесла узел, который был со мной, когда я попала сюда. Я уж думала, его выбросили давно.
   Забыв обо всём, уселась на пол и стала разбирать старые вещи. В основном это было детское нижнее бельё и уличная одежда. Даже не поверишь, что я такая маленькая была. Несколько платков, полотенце, вязанная шапочка.
   Убрав в сторону одно платье, с кружевами сплетёнными мамой, всё остальное сложила в стопку. Таскать с собой не будешь, а хранить где-то...кто знает, как повернётся жизнь, пусть уж другим пойдёт, тем же погорельцам. Вещи крепкие, простирнуть лишь надо.
   Осторожно сдвинула кровать и достала мамин сундучок. Осмотрела разложенное: одежда, два сундучка, шкатулка с камнями, книги, тетради, а ещё и станок надо у Хоя забрать. Влезет ли это всё в рюкзак? Одежду пока оставила, а остальное сложила. Не ровён час зайдёт кто.
  
   - Вот, - художник протянул мне довольно большую плоскую коробку, - к дню рождения хотел, да почта подвела. А так, на память тебе будет. Рисовать не бросай, у тебя хорошо получается. Знаменитостью, может быть, и не станешь, - он подмигнул мне и я улыбнулась, - но, для себя...
   Нетерпеливо открыла коробку, не так часто подарки мне дарят. Краски, карандаши, кисточки - всё аккуратно уложено, всему своё место, и даже крохотные лоскутки для протирания кисточек есть. Богатство то какое!
   - Но ведь это денег...
  - Да ну уж, - отмахнулся мужчина. - Сама подумай, кому мне дарить. Семьи нет, Сашко...- запнулся, виновато взглянув на меня, - одна ты у меня. Ученица, можно сказать. - старательно бодро закончил он.
  - Спасибо. Это...- теперь уже и я запнулась, не находя нужных слов.
  Художник ласково погладил меня по волосам.
  - Жаль, тебя нарисовать не успел. Всё откладывал, заказы будь они...
   Мы попрощались. Я пообещала написать на почту и двинулась в таверну.
  
   У Хоя пробыла не долго, правда от кружки крепкого чая с пирогом отвертеться не удалось. Трактирщик даже из-за стойки ушёл, оставив вместо себя одну из подавальщиц, чтобы посидеть со мной и послушать, куда, к кому и с кем еду.
   Станок не отдал, сказав, что неча тяжесть по улицам тягать. Вечерком сам занесёт.
  
   И я поехала к Таюшке и провела у неё почти весь день. Это была самая странная наша встреча. Мы знали, что расстаёмся, и наверно на долго, а слова не шли. Кто-нибудь из нас начинал говорить...и замолкал. Что вот можно сказать? Сказать "Ты дорога мне. И я люблю тебя", как-то не привыкли мы словами то, что и так понятно. О заботах-делах соседей. Да не ко времени. Так и молчали. Потом Таюшка села возле меня на лавку, взяла мои ладони в свои и тихо заплакала, опустив голову. Так и сидели: я жадно рассматривая подругу, стараясь запомнить каждую мелочь в её облике, она, роняя слёзы на подол.
   Забежала на минутку мать Таюшки, сунула мне целую сумку пирогов горячих, завёрнутых в дорогую вощёную бумагу, чтоб долго не стыли.
   Зашёл отец, пробормотав несколько слов прощания, неловко провёл рукой по волосам, направился к выходу, и остановился, не дойдя до дверей.
  - Ты это. Если что. Вертайся. Угол у тебя всегда здесь есть. Как-то так. Эх, - он огорчённо махнул рукой и вышел.
   Муж Таюшки, зайдя, помялся в дверях, потом быстро подошёл ко мне и протянул небольшую, кованую пряжку.
  - Тебе. На память, - и быстро ушёл.
   - Ой, а я то чего сижу, дурная. - Таюшка подхватилась и метнулась в спальню, вернулась оттуда со свёртком. - Ты уж не обессудь. Тебе. Ты разверни, глянь. Это мы с мамой.
   В свёртке были рабочий фартук из плотной ткани и нарукавники. По тёмно-серой ткани красиво вышитые обереги.
   - Спасибо, спасибо! - крепко обняла подругу. - Я вот тоже, - достала из кармана из кармана коробочку с моим подарком. Открыла и разложила на лавке камни. - Это - защита, над дверью повесишь. Это, когда малыш будет - над кроваткой, оберег. Это для тебя, для красоты. А это, в воду кидайте, болеть меньше будете.
  - Да ты совсем сбрендила, столько денег на такое потратить. - Таюшка всплеснула руками. - Да маги тебя...
  - Я сама маг, Таюшка. Я сама их сделала.
  - Да ну. И молчала. Ты? Маг?
   Молчала, боялась, что то, кто я, отпугнёт от меня подружку. А зря, как оказалось. Таюшка засыпала меня вопросами. Как, да что могу, да как училась... Вот и тема нашлась. Мы проболтали, посмеиваясь над смешными проделками и ошибками моими, пока не пришло время мне в приют возвращаться.
   Проводить меня пришли многие соседи, и я крепко стискивала ручку трости, чтобы не расплакаться прямо тут. Зато в повозке разревелась и проревела всю дорогу.
  
   - Вставай, Рани, вставай, - сестра Сима осторожно потрясла меня за плечо. - Скоро за тобой придут, а тебе покушать надо успеть.
   Ага, и вещи сдать. Вчера я долго вертелась, всё никак заснуть не могла, так что сейчас с трудом глаза продрала.
   Тихонечко умывшись, оделась, собрала постельное бельё - сдать надо, и оглядела комнату, в которой жила четыре года. Девчонки ещё спали. Было так тихо и мирно.
   Защемило сердце. Жанна, Птичка, маленькая Фрея, сестра Сима, Ирана, Иродин...Сколько всего произошло. И сейчас я прощалась. Возможно, больше никогда не приеду сюда. Какое это страшное слово - никогда.
   И что ждёт меня? Какой он мой отец? Вчера, украдкой рассматривая себя в маленькое серебряное зеркальце, пыталась представить его. Интересно, мы похожи? Посланник даже имени его не сказал. А я так расстерялась, что и не спросила. Мысли метались, как заполошные. А потом за заботами, сборами, как-то и времени не нашлось. Хотя, у нас дорога впереди, что-нибудь этот напыщенный да расскажет же.
  
   Собираясь вчера, я поняла, почему Наталия тогда так злилась, что маг купил вещь столь неподходящей для неё расцветки. Рюкзак казался бездонным: вошла и одежда, и собранный и связанный станок, и книги с тетрадками. Надо было только разобраться как доставать, что бы не перебирать вложенное, но раз уж раз раньше не озаботилась, сейчас и подавно времени не было. Оставила на потом, поймав себя на мысли, что, когда училась у Орловой, порядка в моём дне было больше. Слишком много у меня дел отложенных оказалось.
   Завтракала я у сестры Симы, куда вчера вещи снесла от греха подальше, чтоб никто не сунулся.
   И мы кушали молча. Может это всегда в жизни так? При расставании. И вроде сказать много хотется, а слова будто все потерялись. Да и как словами чувства рассказать? Ту благодарность, ту любовь к этой женщине, что живёт во мне. Тот страх перед будущим, что снедает меня. Как это всё выразить?
   Монахиня крепко обняла меня и прижалась щекой к моей голове.
  - Мне так жаль, что ты уезжаешь. Но отец есть отец. Он искал тебя. Дай ему возможность познакомиться с тобой. Не отталкивай.
  - Кто он?
  - Ох, какие мы...Он советник короля, детка. Герцог. И дети у него есть. Примерно твоего возраста. Поладите, милостью Богини. И вылечат тебя. Ко двору поедешь. Может и учиться тебя направит. Другая жизнь, девочка моя. Другая жизнь. Ты уж постарайся, Рани. Сразу то не суди. Им ведь тоже тяжело будет. Взрослая ты, это малыши легко в семью входят. А тут потрудиться придётся. Постарайся, Рани. Ради себя. - она отстранилась, обхватила моё лицо ладонями и, чуть склонившись, заглянула мне в глаза. - Хорошо, милая?
   И тут же нахмурилась. Снова притянула меня к себе.
  - Ох, ты ж, малышка. Как я надеялась, что блазнится мне. Ан нет. Цвет глаз у тебя меняется, Рани. Старайся голову не задирать, в пол глаза отпускай.
  Вот...чёрт...Только этого мне не хватало. Хоть бы не заметили. Успокоиться надо. А как? Легко сказать, попробуй сделать.
  
   Провожали меня только взрослые. Ещё даже солнце не встало и все воспитанники спали. Посланник моего отца уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, всем видом показывая, что всё ему надоело.
   Прощаясь сестра Анна протянула мне небольшой мешочек с монетами.
  - Это тебе, вдруг понадобятся.
   Посланник протянул было руку, но монахиня, строго взглянув на него, отвела её и опустила мешочек мне в ладонь, со словами:
  - Это для Рани.
  
   До столицы мы передвигались порталами. В конце концов, уже и считать перестала, сколько их было. Да и спрашивать у неприятного мне человека - почему нельзя длинные переходы делать, не стала. Каждый раз, когда его взгляд падал на меня, он морщился. Сопровождавшие нас охранники больше напоминали ожившие статуи, такие же равнодушные.
   Перед последними двумя перемещениями меня осмотрели лекари: нельзя в один день столько скакать. Вредно. Но, на удивление, у меня никаких проблем не обнаружилось, а вот одного из охранников оставили, он должен был завтра сам добираться.
   У последней портальной конторы, где мы вышли, нас ждала карета. Буквально забросив меня внутрь, посланник даже не стал дожидаться, пока охранники по лошадям сядут, крикнул возничему:
  - Гони! - и рухнул на сидение, а я сесть не успела: упала на пол, больно ударившись локтём о край сундучка.
   Ну, всё! Ты надоел мне! Я терпела сколько могла...
   С трудом поднявшись и сев на лавку, вот это да - бархатом обита, стала думать, чем можно напакостить моему сопровождающему.
   Плотно задёрнутые занавески не давали рассмотреть город, так что я полностью ушла в свои мысли, и пропустила момент, когда мы приехали. Чуть с лавки не слетела...
   Мужчина вышел из кареты, предоставив мне возможность выбираться из неё самой. Спасибо одному из охранников - помог.
   Он же, взяв меня за плечи, развернул, и я ахнула.
   Передо мной высился красавец корабль...
  
  
  
  Иллюстрации к "Лотосу"
  
  
  
  Продолжение здесь
  
  
  
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"