Аннотация: Лев Александрович Ларин первый партизан Брянщины, награжденный орденом Красного Знамени
О боевом прошлом Льва Александровича Ларина можно написать книгу, и каждая странице е будет читаться с большим интересом. В шестнадцать с половиной лет вступил он в партизанский отряд, в семнадцать стал членом разведывательной группы, выполнявшей задания командования фронта в глубоком тылы противника, в 18 лет командовал партизанским отрядом, где было более двухсот человек. К осени 1943 года на его счету было 8 пущенных под откос эшелонов, 5 уничтоженных автомашин, 2 взорванных моста. Первым среди партизан области Ларин награжден орденом Красного Знамени.
После освобождения Брянска он ушел на фронт и снова воевал в разведке. На этот раз армейской. Немало у него и трудовых отличий. В 1984 году коллектив прессового цеха Брянского Автозавода, где бывший партизан немало лет проработал начальником смены, тепло проводи его на пенсию. Умер Лев Александрович в 2003 году.
Война не застала их поколение врасплох. Лева Ларин к ней был неплохо подготовлен. Летом 1941 года у него уже были водительские права, он хорошо стрелял из винтовки и пулемета. В армию стремился с детских лет, даже писал письма в правительство и лично К.Е. Ворошилову с просьбой зачислить его воспитанником полка.
А потом грянула война. Ему много раз говорили "нет" в военкомате, и он понял, что по молодости лет фронта ему не видать. А война приближалась. Фашисты бомбили Брянск. На цель их наводили так называемые ракетчики - заброшенные в наш тыл диверсанты. Парни из истребительного батальона (многие из них был чуть старше его) патрулировали улицы города с винтовками через плечо, устраивали рейды на окраинах, прочесывали места, откуда взлетели сигнальные ракета. Нетрудно догадаться, как он им завидовал. Но завистью дело не ограничилось. Лев, обладатель грозного имени, решил, что будет воевать. И приложил к этому все силы.
Однажды, придя в военкомат с очередной просьбой о зачислении в армию, случайно услышал из-за неплотно закрытой двери обрывок разговора, из которого узнал, что в лесу, в строгом секрете, создается база городского партизанского отряда. Тогда он решил, что сама судьба дает ему шанс, и грешно было бы не воспользоваться этой замечательной возможностью. Наученный горьким опытом, он понимал, что напрямую к начальству идти нельзя: опять погонят. Скажут, что нет никакого отряда. И решил действовать хитростью.
Установил наблюдение за военным складом. Обнаружил, что там в одно и то же время загружается полуторка, в кабине которого в качестве сопровождающего находится офицер из военкомата. Начал следить за ней. Когда машина, загрузившись, выезжала за ворота, сколько мог бежал следом, пока она не скрывалась из виду. Запоминал место и на другой день поджидал ее уже там, а потом вновь бежал за ней. Так день изо дня прибавлял к маршруту по несколько километров. Когда вышли за город, стало легче: дорога-то одна. Начал поджидать автомобиль на развилках, прячась в придорожных кустах. А недели через две пришел к начальнику НКГБ и рассказа ему все о местонахождении базы, внутренней планировке, системе охраны и маршруте завоза продовольствия и боеприпасов. Что тому оставалось делать? Не расстреливать же по законам военного времени, как человека, целенаправленно и умело добывшего секретную информацию. Пришлось брать в отряд. Тем более что видел чекист - парнишка проявил и настойчивость, и смекалку, и умение маскировки. Все качества, необходимые разведчику. Такой пригодится. И не ошибся.
Вскоре война подошла к Брянску вплотную. Красноармейцы еще переправлялись на левую сторону реки, а на высокий противоположный берег уже выкатывались фашистские танки. К тому времени Лев Александрович освоил и профессию подрывника, правда, теоретически. А своеобразным экзаменом для него стало задание взорвать деревянный мост, соединяющий две части города и отсечь тем самым противника от отступающих частей. Это было его первое самостоятельное минирование. Он вспоминал, рассказывая о нем: "Стыдно сознаться, но здесь я оплошал: заряд обрушил лишь два пролета, не помогли и бутылки с зажигательной смесью. А враг мог появиться в любую минуту". Выручил их какой-то дедок. Он покряхтел, поворчал на молодежь, а потом, набрав хвороста в лодку, подплыл к мосту и распалил костер на сваях. Мост сгорел до самой воды. Из укрытия они наблюдали, как один за другим подорвались на шоссе, так и не дойдя до реки, три немецких танка. Эти мины сработали безотказно. Их заложили товарищи Ларина - более опытные подрывники Андрей Обыденников и Павел Корявченков.
Вспоминая первые бои, Ларин отмечал, что не было у них тогда еще настоящей злости к врагу. Бои эти напоминали ему военно-спортивную игру, где враг был условным, а главное было не оплошать, проявив смекалку и решительность. Но прошло совсем немного времени, и они научились горячо ненавидеть, а значит жестоко и беспощадно воевать. Однажды в подбитом танке нашли груду украинских рушников и маленький набивной мячик на резинке. Что стало с тем ребенком, который недавно играл с ним, целы ли те мазанки, где расшитые красной нитью холсты были, возможно, единственным украшением? Рассказывая об этом, он говорил, что именно в тот день он понял, что любовь к Родине не только чувство, возникающее при воспоминании о родных местах, близких людях, но и острая боль, тревога за страну, за свой народ.
После каждого удачно выполненного задания авторитет Ларина, как разведчика возрастал. Его группа входила в состав армейской разведки и подчинялась напрямую военному командованию, выполняя задания особой важности.
Пользуясь своим особым положением, Ларин решительно пресекал самоуправство тех партизанских командиров, которые, испытав вкус партизанщины, вели себя самоуправно. Так однажды он спас своего товарища, которого один из таких командиров намеривался расстрелять из личной неприязни. Много раз Лев Александрович переходил линию фронта, выводя из окружения бойцов Красной Армии. Многим таким образом он спас жизнь, избавил от позора плена. Отвага и дисциплина, как говорили его товарищи, эти две важнейшие воинские доблести были свойственны ему.
Партизаны были представители советской власти на оккупированной врагом территорией. Во многом от их личных качеств, от их порядочности зависело, как будут складываться отношения с местным населением. Лев Александрович говорил с гордостью: "Не было случая, чтобы мои ребята позарились на чужое, обидели местное население. А если встречались в отрядах люди, которые нарушали этот кодекс партизанской чести, мы сурово судили их своим судом".
Он высоко ценил в людях отвагу, сам был отчаянным и любил риск, но превыше всего ставил верность долгу и дисциплину. Говорил, что будь боец хоть трижды герой, но если тот не сделал все возможное, чтобы выполнить задание, он не достоин уважения. Как рассказывали его боевые товарищи, сам Ларин подавал пример и там, где требовалось проявить быстроту и смелость, и там где нужна была выдержка и самодисциплина.
Орден Красного Знамени (один из высших орденов начала войны) он получил за то, что обнаружил замаскированный фашистский аэродром, с которого немцы направляли самолеты бомбить Москву. Шесть дней и ночей провел в заснеженных полях. Ему было поставлена задача установить, почему удары нашей авиации - каждый из которых, как показывала аэрофотосъемка, достигал цели - реально не наносили вреда немцам. Был сильный мороз, каждую минуты на него могли наткнуться конные разъезды, охранявшие подступы к аэродрому. Но он вернулся в отряд лишь тогда, когда выяснил, что бомбят наши летчики ложные взлетные полосы. По ориентирам, которые были сообщены на Большую землю, наша авиация в первый же налет уничтожила немецкий аэродром, надолго сковав действия этой немецкой части.
"Для меня, - сказал он, - было бы позором вернуться с пустыми руками". Орден этот особо ценен еще и тем, что в 1941-42 годах, в период военных неудач Красной Армии, награждали наших бойцов нечасто.
![[]](/img/k/karman_w_g/7896/larinl.a.jpg)