Аннотация: На Эри у меня много планов, но я не знаю, стоит мне их выклыдывать
Глава 1.
Рано наступившее лето, сначала сильно обрадовавшее всех моих односельчан, уже не приносило большой радости, так как давно не дарило окрестным полям даже мелкого дождика. Взошедшая рожь, которая приносила основной доход и пищу нашему селу, медленно выгорала под жарким солнцем. На огородах, которые возделывал каждый уважающий себя селянин, чахли с такой заботой посаженные растения. Местные колодцы постепенно начинали пересыхать и даже наша речка, которая всегда в середке русла была глубиной в два человеческих роста, начала мелеть, покрываясь у берегов мутной ряской. Селяне негромко, из-за боязни барских соглядатаев, начинали шептаться о том, что ежегодную подать собрать будет трудно и барон наш осерчает, так как нравом слишком суров. По мне так не барон, а баронесса, жена его была жестока сверх меры, но сути это не меняло. Все в селе помнили случай, произошедший поворотов десять назад, когда барон по науськиванию жены повесил прежнего старосту нашего села за малый урожай, с которого не то что подати, а даже простой еды для семей наскрести было сложно. Как бы то ни было, бабы стали усердно молиться об урожае в местном храме, настоятелем которого был брат во Свете- Антонин, сухонький мрачный старикашка. Некоторые селянки даже ходили к бабке Паране с просьбой о дожде. На эти просьбы пухлая низенькая старушка лишь махала руками и кричала:
- Я что- ведьма, дуры стоеросовые?! Знахарка я, дождей с роду не вызвала! Иш, разошлись, окаянные! Вон, езжайте в город, мага нанимайте.
Нанять мага, конечно, было бы хорошо, но в близлежайшем городке таковых не водилось, а из столицы нашей области нанять мага - значит было разорить село на два года вперед. Маги, конечно, сильны и круты, но стоят больно дорого для простых людей.
А мужики начали всё чаще заглядывать в кабацкую, перетирая там за кружкой бражки невеселые мысли. Герман, наш местный кабатчик, был только рад такому наплыву посетителей, но из чувства солидарности всячески мужиков поддерживал и сочувствовал, не забывая при этом усердно считать сыпавшиеся в карман медяки. Это я, конечно, не сам видел, а подслушивал разговоры матери с отчимом. Последний тоже пристрастился к походам в кабацкую и делал это каждый вечер, возвращаясь домой изрядно навеселе. Придя в таком состоянии, он обычно стучал рукой по столу и требовал у мамы еды. Громко жаловался за столом на свою тяжелую жизнь, потом орал на мать, после этого переходил в слезливое состояние, размазывая пьяные слезы по лицу. В такие моменты я старался не попадаться ему на глаза, так как мой вид раздражал его сразу и сильно. Пару раз, когда я случайно оказывался в такое время в передней, отчим пытался дать мне сильный подзатыльник и даже пинок, однако мне удавалось увернуться от невменяемого мужика, благо, что он и так был не слишком поворотлив, и я быстренько проскальзывал в сени.
- Демоново отродье, червяк малолетний, - орал мне в след пьяный отчим.- Какого такого хрена, я взял тебя, Линка, с этим ублюдком в жены!
Это уже к маме. Она всегда была тихой, но пыталась ограждать меня от нападок отчима. Мама просто подходила к нему и мягко что-то шептала на ухо. Не знаю уж как, но ей всегда удавалось утихомирить это пьяное чудовище. Меня всегда в таких моментах охватывала дрожь от чувства омерзения к отчиму и сочувствия к матери. Моя мать, высокая, стройная женщина, с тонким бледным лицом, огромными серыми усталыми глазами. Её я боготворил, а эта мразь поднимала на нее голос! Его я ненавидел всеми фибрами души. Ладно звал меня ублюдком. Я ведь и правда не знал своего отца, мать никогда не рассказывала о нем. Но отчим кричал на маму. Я ярился и порывался кинуться на отчима с кулаками. Мама мягко, но строго пресекала мои попытки. Просто ловила меня за руки и тихо говорила:
- Не нужно, малыш, ты выше этого. Он не плохой и не хочет нам зла, просто всем сейчас тяжело. Будь мужчиной, ты сможешь много пережить, ты мне нужен сильным.
- Да не хочу я терпеть, я же не терпила- выговаривал я матери.
- Не расстраивай меня, Эри, не будь терпилой, будь просто терпеливым.- Смотрела она при этом строго и мне казалось, что в ее словах есть какой-то скрытый смысл. Я обещал себе и матери, что буду терпеливым, но удавалось мне это с явным трудом.
Отчим после всех криков шел спать. Заглядывал на минутку к своему сыну- моему сводному брату- Керу . Керьке всего-то исполнилось два поворота от роду. Он - смышленый и веселый для своего возраста мальчишка. Крупный для своего возраста, черноволосый и черноглазый. Похож в этих чертах на отчима, и совсем ничего от мамы. Но я не обращал на эту похожесть с отчимом внимания. Кер совсем другой, он - добрый, маленький человечек, не жадный и не капризный. Мне иногда даже нравилось с ним возиться, когда я представлял себя серьезным и взрослым старшим братом. Бывало, что я отбирал у него игрушки, просто из вредности, на что эта мелкота не обижался, а лишь жалобно хлопал огромными глазами. Керька был долгожданным ребенком у мамы с отчимом. Когда они поженились, у их пары долго не было детей. Даже соседки тогда начали причитать и жалеть маму по поводу отсутствия потомства. Отчим злился и пытался поднять руку на маму. А потом вдруг получился Керька. Отчим по поводу его рождения закатил грандиозную пьянку дня на три, которую охотно поддержали окрестные мужики. Ну конечно, не всё же с ублюдками вроде меня жить. Я сначала очень ревновал маму к этому маленькому сморщенному существу, которое посмело занять все ее внимание. А потом привык, наблюдая за маленьким человечком. И скоро просто перестал замечать ненавистные черты отчима в нем. Керька - мой младший брат, а я -старший, значит должен заботиться о нем и защищать.
Я тяжело переживал это лето. Не было дождей, страдали поля, страдал даже лес. Я пытался прислушиваться к его говору. И слышал лишь жалобы на отсутствие дождя и жаркое солнце, отчего голос листьев стал вялым и еле слышным, а лесная трава и вовсе не хотела или не могла говорить. А я еще и проболел две недели после памятного избиения. Две недели я лежал в лежку, почти не вставая с кровати. Джейс с дружками тогда хорошо постарались. Лицо мое было фиолетовым и опухшим, отбитые бока нещадно болели, а на правой руке были сломаны два пальца. Нашел меня тогда у мостков наш кабатчик Герман. Любил он очень порыболовствовать, вот и пошел на запруду проверить донку. А нашел меня, избитого и без сознания. Приволок на руках к нам домой. Я этого не помнил, но мама рассказала. Герман пускай и жадный мужик, но хороший. Люди говорят, что он- бывший наемник. Не удивлюсь, если так. Иначе зачем в кабацкой на самом видном месте над камином висит полуторный начищенный меч?
Мама вызвала бабку Параню лечить меня. А я тогда метался на постели и видел сны. Мне виделся высокий старый лес с темно-изумрудной резной листвой. Он поражал своей основательностью, мудростью, непривычной тишиной и терпким запахом трав. В тех видениях я знал, что лес- очень старый, очень мудрый, и очень усталый. Я долго шел по узкой тропинке меж деревьев и эта прогулка во сне приносила мне ни с чем не сравнимое впечатление. Я как-будто с головой окунался в запах разнотравья, шелест листвы, запах ягод и трав. Иногда я видел оленей, выглядывающих из-за листвы, иногда слышал кабанов, капающихся в поисках пищи. Птицы пели свои разнообразные, сложные и простые песни и это доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Лес неожиданно закончился. Я вышел из-под его листвы и увидел долину, лежащую между высокими холмами, изумрудными от покрывавшей их травы. Но не это было самым захватывающим. Перед моим взором простерся город, настолько прекрасный, что невозможно было отвести глаз. Я в своей жизни видел только один город- центр нашей области, когда меня туда в глубоком детстве возил отчим. Теперь тот город перед тем, что предстал передо мной, казался просто жалкой пародией, сборищем унылых домишек. Этот же блистал почти нетронутой белизной, дома его, сделанные из полупрозрачного камня казалось, стремились ввысь и поражали воображения своей изящной архитектурой. По улицам этого города ходили существа, похожие на людей, но столь красивые, что сходство с людьми можно было найти только в общих чертах. Высокие, с жемчужной кожей, огромными яркими глазами, они казались мне сошедшими на землю ангелами из рассказов брата во Свете -Антонина. Я просто стоял и смотрел на них, смотрел, как они ходят, что-то говорят друг другу. И чувство узнавания вертелось в моей в голове. А потом всё резко закончилось. Над городом вдруг заклубилась красная дымка, настигла существ, которых я видел на улице, закружила смерчем. Существа, попавшие в нее нелепо открывали рты, махали руками, пытаясь бороться с налетевшим вихрем. Я стоял на границе леса, как вкопанный. Красный туман начал раздирать прекрасных существ на части. Вот, тот мужчина в длинной тунике, споткнувшись, упал в туман, и ему оторвало руки. Прекрасная рыжеволосая женщина, словно подскользнулась на невидимой границе, закричала, упала плашмя, и ее ноги, попавшие в самый сгусток багрового тумана, как-будто отрезало невидимым лезвием. Я увидел, как она корчится, увидел обрубки ее ног, которые почти поглотил туман, и сам закричал от ужаса и омерзения. Остатки кровоточащей плоти, живые существа, кричащие неслышным криком , неслышным потому как я не слышал звуков этого города, а только видел. Границы багрового тумана резала прекрасных существ, как нож масло, я видел разрезанных пополам, истекающих кровью жителей прекрасного некогда города и даже не мог пошевелиться. Все члены моего тела окоченели и я не мог произвести ни звука. Звука, который рвался у меня изнутри.
- Мама, мама.- услышал я собственный хриплый голос.
- Тише, малец, тише, все пройдет- это бабка Параня, я узнаю ее сквозь багровую дымку, клубящуюся в моей голове.
- Бабушка, а ему будет лучше, да? - вопрошает девичий голос, и я с удивлением узнаю Ганбшку. Девчонка прикладывает к моей многострадальной голове что-то холодное, и я чувствую, как мне становится легче.
Холод растекается от моей головы ниже, к рукам, поясу, ногам. Не думаю, что это от Ганюшкиного компресса, но я чувствую себя от этого холода намного лучше.. Я уже вижу потолок родной избы, чувствую запахи еды, разговоры за стеной Керьки. Слышу, как открывается дверь, слышу мягкие шаги.
- Паранюшка, как он? - тихо спрашивает мама.
- Да жив твой малец, не смотри, что худой и бледнющий, жить точно будет- уверенно отвечает бабка Параня.-Только плохое что-то видел, да не беда, пройдет.
- Бабушка Параня, я ведь помогла, да?- вопрошает Ганька с нетерпением в голосе.
- Да, молодец, дочка- бабка Параня ухмыляется, даже я это вижу, но Ганюшка, похоже, пребывает в эйфории от своей нужности, и поэтому ни на что не реагирует.
После болезни я отходил долго, мне ничего не хотелось делать. Нет, я старался помогать маме. На требования отчима внимания почти не обращал, только огрызался иногда. Лес совсем не хотел со мной разговаривать, видать совсем разомлел на такой жаре. Мне же приходилось прятаться от Джейсовой команды. Попадаться им на глаза совсем не хотелось. Хотя я и лелеял мысль о мщении, но понимал, что против этих здоровяков мне не устоять. Мама ходила к Джейсовым родителям, хотя я нет говорил, кто меня избил. Подозреваю Ганюшку. Ушлая девчонка всё подсмотрела и донесла моей маме. Я уж и не знал как к ней надо относится. Соседи уже дразнились, что она - моя судьба. Думаю, что она-судьба, только в плохом смысле, уж жениться на ней я точно не собирался. Пару раз сбегал к бабке Паране. Она поручила собрать травок. Собрал, даже такие, о которых она не знала. Теперь бабка стала смотреть на меня еще с большим подозрением. Она и раньше смотрела, даже маме говорила, что я не обычный малец. А теперь вообще начала смотреть пристально, как только меня завидет. Я, конечно, благодарен Паране за излечение, но нельзя же так пыриться в мою сторону и шпионить на какие поляны хожу. Хотя я может и зря, ведь хотел же к бабке в ученики попроситься. Правда она учеников не берет, но может мне повезет... Брат Антонин начал лютовать еще больше и заставлял поститься всех жителей села. Некоторые бабы повелись, например, Ганюшкина мать. Вот она точно молилась постоянно, ничего не ела, семью не кормила, а только бегала к брату Антонину. Отчим лютовал с каждым днем всё больше. Мама еже даже не смогла его уговорить. Пару раз задал мне розгой. Я ненавидел его всё больше. Единственное, что спасало- мамины книги. Мало, кто в нашем селе мог похвастаться грамотностью. Я мог, но не никому не говорил, кроме Парани. Мама меня с измальства учила чтению Книг у нее было мало и все непонятные для меня, но я с поворотов четырех читал их все. Много чего не понимал сначала, спрашивал у мамы. Она отвечала мне украдкой, пока отчим не видел. Он тоже грамоту разумеет, но очень плохо.
Так и текла наша жизнь, плохо, тихо, но до тех пор, как к нам пожаловал наш барон.