- Какой-то у нас тут просто апокалипсис и армагеддон, натурально!
- Ты, прежде чем умными словами ругаться, значение их вспомни, что ли...
- Что не так?
Они уже не первый день сидели на этом перевале. Там, сзади, далеко к западу, куда спускалось солнце вечерами, был их город белый у теплого моря. А тут -- узкая дорога, идущая к городу. Одна из дорог, если быть честным. Всего лишь одна из. И к тому же далеко не главная. Ну, так и они тут были не из спецназа какого.
Основные пути-дороги были перекрыты войсковыми группами. Медики жили в палатках недалеко от блокпостов. Хорошо, что весна была теплая. Но печки у них все равно стояли. Полевые кухни еще. Горячая еда -- обязательно! И всякие фрукты-овощи. У шлагбаумов и рогаток стояли милиционеры, потому что это было их дело -- машины останавливать и досматривать. А вот дальше стояли парочками вояки, выглядывал из-за бетонных плит блокпоста бронетранспортер, поводя иногда тонким пушечным стволом.
Поэтому машины тут же дисциплинированно тормозили, и никто не пытался выразить свое несогласие с нарушением их незыблемого конституционного права на перемещение внутри своей страны.
А тут, на тропках-дорожках через горы поставили в связи с нехваткой сил и средств группы местной самообороны. По старому если считать, так ополченцы, выходит. Но все же с оружием, в форме, и с записью в военном билете. Призвали их срочно и поставили туда, где не требуется большое количество народа. Где почти никто и не ожидается, ведь эти тропы даже местные не все знают. А кто знает -- все равно не поедет, потому что не каждый автомобиль тут пролезет. Вот, например, огромные всякие паджеры и форды экспедишны -- точно не пройдут. И мелочь городская всякая, табуретки с моторчиком, не проскочит -- дыхалки просто не хватит. А вот среднего класса -- вполне. Только это каким надо быть идиотом, чтобы свою машину гробить, когда есть ровная и широкая шоссейка.
- Ты не ответил -- что не так-то? - студент нагнетал, ему просто был нужен повод, чтобы поругаться, поорать, может даже в кулаки кинуться, в обнимку схватиться, покататься по белой пыли, скинуть напряжение пополам со скукой.
Ну, а что -- уже неделю тут, и еще впереди минимум три недели, как им объявили, выдавая припасы и вывозя на точку. Скука и малый коллектив -- вот и объяснение. Друг другу надоели по самое некуда. Все уже сказано, все рассказано. Интернета с телевидением тут нет, книжек никто не захватил -- скучно, господа! Очень скучно!
Две большие палатки, печка под открытым тентом. Там же у печки рядом -- длинный стол. Тут "принимали пищу". Пищу делали сами по очереди. То есть, раньше было по очереди, что казалось справедливым, а теперь все присмотрелись, распробовали, и постоянным поваром будет Санёк. У него получалось не просто съедобно, а еще и вкусно. И к нему каждый день -- пару человек в дневальные. Посуду мыть, картоху чистить, воду добывать в ручье внизу.
Вчера было редкое развлечение. Вдруг увидели вдали пыльный хвост, моментом активировались, засуетились, панамы надели, автоматы на грудь повесили, рогатки красиво расставили, выстроились парами, как в кино, прикрывая будто друг друга.
Когда вышедший из остановленной "шестерки" черный от загара строитель стал кричать, что права не имеют и все такое прочее, командир отвел его к краю дороги и показал вниз. Там на камнях давно лежал маленький отсюда "мицубисенок".
- Вот, - сказал командир. - Видишь красненькую, да? Тоже кричал, тоже права качал. И потом просто не доехал до дома. Там его и прикопали. Нет, ты не думай, мы все по-честному, не бросаем воронам, закапываем! И учет ведем всяко.
Строитель, глянув на суровых бойцов с автоматами, резко взбледнул и быстро удалился, откуда приехал, и хвост пыльный был вдвое выше.
А народ весело посмеялся -- хоть развлечение какое-то. Конечно, никакого отношения к той машине они не имели. Конечно, это все было давно, и если присмотреться, там уже и ржавь пошла, и краска сыпется. Вот еще -- в своих стрелять! Не война же!
И командир тогда посмеялся с ними. Он хоть и при звездах в погонах, но тоже свой. Просто с дипломом -- ему звезды и навесили. Вот тебе группа -- командуй, бывший школьный учитель. Тебе и карты в руки, раз даже с детьми современными управлялся.
- Апокалипсис, напоминаю, это всего ли "откровение". И ничего страшного в этом слове нет.
- Ага, значит постапокалипсис -- это, выходит, "после откровения"?
- Ну, если именно прямой перевод, то так. Просто это название целого течения в книгописательстве. То есть, что там и как будет после всеобщего бздеца.
- Хорошо. Пусть так. А армагеддон тогда тебе чем не угодил, лейтенант? - это он специально звание его упомянул, потому что стыдно, конечно -- мужику уже под сорок, а у него всего две маленькие звездочки на погонах.
Ну, так не кадровый же! И всяких переподготовок не проходил. Более того, он там в карточке учетной, говорят, "политический" и "воспитательный" состав. Это просто раньше были политические -- замполиты всякие. А теперь заместители по воспитательной. А этот и не заместитель вовсе. Вот он, вот его группа бойцов. Стоять от сих и до сих. А потом вас свезут домой и заменят другими такими же. Ну, если положение такое продлится. А нет, так и нет, значит.
- Опять же, если разбирать досконально, то Мегиддо -- это такая гора. А армагеддоном называется битва при ней -- самая последняя битва живых против мертвых. Ну, типа, "арма" - это оружие всякое и прочее военное. И гора.
- Так вот у нас тут -- гора. Вот оружие наше. И это, выходит -- наше поле битвы. Последней, надеюсь -- больше не призовут. И если что, так и все. Нет?
Срезал? Учитель задумался, перебирая аргументы. Он должен быть умнее! Так привык по школе. А сказать-то против и нечего... Не "крайняя" же. Тьфу!
- Ну, можно и так представить.
- А раз -- так, то и апокалипсис в тексте проканает. Потому что армагеддон именно там описывается!
Студент уже не хотел драться, улыбался победно. Он выговорился, он доказал, да и народ смотрит с уважением -- срезал!
Вот только о чем еще они будут говорить через неделю, через две? Скука. Да лица эти вокруг одни и те же. И интересов никаких общих. Даже за футбол болеют всего трое, и все за разные команды. Простой народ. Работяги.
- О, смотри, опять кто-то пылит!
Переваливаясь с кочки на кочку, к блокпосту подкатила древняя "Нива-Шеви". Сержант, стоящий согласно очереди дежурства у преграды дорожному движению (хотя, какое там движение? Никакого движения не было!), вразвалочку подошел слева к водительскому месту, коротко о чем-то переговорил через открытое окно, махнул рукой. Его караул быстро растащил рогатки, звеня проволокой, машина рыкнула и тихонько, чуть не царапая скалу, прошла мимо поста.
- Это вот сейчас что было? - смешно удивился лейтенант.
Ему бы сейчас матом кричать, строить всех, поднимать по тревоге, что ли, воспитывать состав. А он просто очень удивился.
- Да наш это, свой. Вместе в самообороне были.
- Я чего-то не понял... Сказано же было -- никого!
- Ну так мы -- никого.
- А это...
- А это местный, свой. Ну, надежный же парень, что ты, в самом деле.
- Слушай, а ведь если бы была война, тебя сейчас надо было расстрелять перед строем. Выставить вот так к стенке, сорвать погоны, построить напротив твоих караульных -- и пиф-паф по команде...
- Так нет же никакой войны!
- Да? А студент сказал -- есть. Армагеддон у нас тут проходит, понимаешь? Последняя война, даже не крайняя! Живые против мертвых!
- Да тьфу на вас на всех! Слов разных наберутся, а потом ругаются! Нам сказали -- никого, вот и никого. Кто-то был, бойцы?
- Нет, - дружно мотали голами, не смотря в глаза единственному офицеру. - Ничего и никого не было. Скука. Вот вчера -- так прогнали. А сегодня -- вообще никого.
...
Через три недели, не дождавшись смены и подъев все запасы, самостоятельно спустились с гор. Не строем, конечно -- что они, салаги какие-то что ли. Так, неторопясь, друг за другом, спокойно. Тут идти-то километров двадцать, что ли. С утра вышли, к обеду пришли.
- А что там, после?
- После чего?
- Ну, вы тут с лейтенантом о битве говорили.
- Армагеддон, что ли? О! Это, понимаешь, самая последняя битва. Сорок пять дней резни, реки крови, все такое. Ангелы спустятся с неба, Христос на коне перед светлым воинством. "Наши", конечно, победят. А дальше -- ничего.
- Что значит -- ничего?
- Ну, там суд и все такое. Каждому по делам его. Козлов -- в ад. И тысячелетнее царство.
...
- Что это? Что?
- А это братья, постапокалипсис. Вот он самый, как есть. Как я читал. Просрали мы свой армагеддон...