Сон был под утро такой... Что-то летнее, солнечное, теплое. Что-то очень хорошее...
- Эй, вставай, соня! - кто-то толкал меня твердым носком ботинка в бок. - Ты дежурный сегодня, помнишь?
- Угу, сейчас выпутаюсь, - пробурчал я сквозь подкладку спального мешка.
На волю выглядывал только нос. По ночам было холодно, над рекой клубился туман, а по утрам на траве лежала серебряная роса. Палатки были не такие, как привычные туристические: дна у них не было. То есть, на траву кинули брезент, потом поставили колья, вбили, растянули. И вот внутри, на примятой траве, лежали вповалку плечом к плечу и ногами к центральному проходу застегнутые спальные мешки. Только носы наружу...
В палатке было сумрачно. Длинная армейская палатка позволяла положить там вповалку на пол почти всю группу. Вторая группа располагалась во второй такой же палатке по соседству. Девчонок поселили отдельно в небольшом деревянном доме - бывшем доме лесника, а теперь экспедиционной базе.
- Я тебя по ногам сразу узнал! - смеялся Виталька. - Только зашел, так и вижу - ноги торчат дальше всех. Значит, это ты...
- Угу, - сказал я и пошел к реке умываться и чистить зубы.
У девчонок был умывальник. А у нас была река. Горная быстрая уральская река Чусовая, по течению которой раз в пару дней спускалась очередная связка плотиков и лодок с туристами. В реке умывались, из нее брали воду для готовки, в ней купались, по реке добирались до ближайшего маленького городка с двумя всего улицами и одним продуктовым магазином. Вот, кстати, надо проверить лодки. Мостов тут нет, и чтобы переправить ребят на тот берег каждый день дежурные садились за весла и - туда-сюда, туда-сюда - перевозили очередную группу к началу тропы.
В прохладном воздухе в полной тишине, как это, бывает, показывают в кино, далеко над рекой разносился плеск и бултыхание. Умывшись, я сбегал за ведрами и притащил к костру два ведра воды. Дежурные не только за лодки и весла отвечали. Они еще готовили еду по очереди, будили отцов-командиров, преподавателей, приписанных к нам на геологическую практику, поднимали следующую смену дежурных, караулили костер и готовили сушняк, который еще надо было собирать по окружающему лесу.
Только "собирать сушняк" - это слишком легко сказано. На Чусовой почти нет ровных мест. Вот, полянка небольшая около реки, на которой стоят палатки, а по вечерам режутся в футбол мужики - и все. Дальше - горы. Ближние заросли давно прочесали, и теперь приходилось подниматься все выше и выше, разыскивать там давно сваленное бурей дерево, обстукивать его топориком, чтобы по звуку понять, не труха ли там осталась под корой, а потом, позвав товарища, тащить сухой ствол вниз, стараясь не съехать по крутому каменистому склону на заднице, не подрать брезентовые штаны.
Всю эту красоту - реку, горы, лес - мы увидели только утром по приезде. Приехали же в глухую ночь. Днем выехали. Сначала ехали электричкой, веселясь и распевая песни. Потом поездом, уже угомонившись и устав. Но спать не хотелось, все были возбуждены: только что закончилась летняя сессия, и теперь две группы будущих геологов добирались своим ходом до места геологической практики.
У Валета был "Романтик" катушечный на батарейках. А на одной катушке какой-то западный ансамбль чуть ли не полчаса импровизировал на тему "Come Together". Я залез на верхнюю полку, магнитофон поставили на столик, приглушили чуть звук, и молча - петь или разговаривать уже не было сил - смотрели в окно под гитарный перебор и дроби ударника.
А Валетом он тогда, вру, еще не был. На геологической практике девчонки его изводили. Парень был слегка хипповым, и единственным из нас с длинными, ниже плеч, ухоженными волосами. Вот они его и окрестили быстренько. Да громко, да прилипчиво как... Чуть что:
- А пусть Наша Дама это сделает... А пошлите Нашу Даму... А Наша Дама что такая молчаливая?
Он бесился, а что сделаешь? Полгруппы - отслужившие и повидавшие жизнь мужики - только ржали, а с девчонками же не будешь драться? Он уходил в кусты, злился, прятался, но стоило ему появиться, как опять все внимание было к нему:
- Пустите, пустите, я Нашей Даме очередь занимала!
Вот на практике уже, почти в конце, когда руководитель несколько раз прищучил его за бездельем, за загоранием на солнышке, когда все описывали камни и зарисовывали разрезы, я и прокричал громко, так что все услышали:
- Ну, какая же это Дама? На Даму он не тянет, мелковат. Валет!
И стал он Валетом до самого выпуска. Правда, на меня, вроде, не обижался, потому что Валет, хоть мастью и пожиже, но все же - мужик.
...
В ночь высаживались на каком-то полустанке. Преподаватели поторапливали:
- Быстрее, быстрее, тут всего две минуты стоит...
Но успели все, построились в свете фар старого УАЗика, пересчитались, а потом, покидав свои мешки в кузов, колонной пошли пешком за его красными стоп-сигналами. Шли недолго, спотыкаясь и толкаясь в темноте. Уже давно хотелось есть и спать. Но вот машина остановилась, и в лучах фар заблестела река и "моторка" на ней, а в моторной лодке в плаще выпрямился нам навстречу с улыбкой...
- Марк Александрович! - завизжали от радости девчонки и первые кинулись к лодке.
На том берегу нас ждал подъем по крутому берегу к небольшой избушке, в которой навалом лежали спальные мешки и огромные брезентовые палатки. В темноте, освещаемой только кострами, мы ставили палатки, клали свои мешки на то место, которое будет "своим" до конца практики, расстилали и расшнуровывали чуть влажные спальные мешки, делили консервы - банка на двоих, и хлеб - буханка на четверых, выслушивали надсадный крик старшего, что голову отвернет тому, кто гадить начнет по кустам: вам же, дуракам, завтра самим туда идти, по тропам, по маршрутам...
... И - спать! Спать-спать-спать!
И как же хороши и любимы были наши преподаватели, которые на другой день разбудили всех попозже, да еще и сами приготовили завтрак...
...
А комаров тут не было. Совсем. Даже в теплую и безветренную летнюю ночь. Даже, когда вспотеешь, побегав в футбол. Совсем не было комаров. Ну, это же и понятно. Комарам нужна стоячая вода, а тут - горная река, уносящая вниз, к Каме, все, что в нее попадало.
Зато вместо маленьких надоедливых комаров жужжали огромные черные оводы, сыпясь непрерывно в похлебку, и надо тогда их вылавливать быстренько и выкидывать, пока народ не увидел, из чего варится еда, сыпясь в чай, который заваривали в большом эмалированном зеленом ведре, в которое кроме двух пачек чая кидали еще мяту, ветки смородины и пучки земляники усыпавшей собой все горные склоны.
Земляника росла везде. Часто до нее было просто не добраться. Чем круче был скат, обращенный к реке, к солнцу, тем больше на нем было земляники. Страшно было смотреть иногда, как карабкались на четвереньках, обирая кустик за кустиком, полянку за полянкой, наши сладкоежки...
Когда получаешь порцию еды в свою миску, тоже надо следить, чтобы не закусить оводом, выкидывать их, так и валящихся в миску, на берег. И чай в жестяной кружке надо было прикрывать рукой, иначе и в чае начинал плавать тонкий черный слой "кровопивцев". Зато отбиваться от них на тропе было совсем легко. Срезал себе ветку, да помахивай потихоньку: никто и не подлетит.
...
Ну, вот. Все поели и отправились по маршрутам. А их всего четыре: по разным берегам реки вниз и вверх по течению. Группы делились, им придавался кто-то из преподавателей, каждый брал свою сумку, молоток, компас, карандаши и блокнот, и начинался поход - не поход, работа - не работа... Мне очень нравилось идти по-над обрывом, по чистому, как ножом срезанному, склону каменной громады, зарисовывать слои, по компасу определять, как они направлены, поднимать окатанную крупную гальку, колоть ее молотком и рассматривать скол. Коробку камней приволок тогда домой. Один из них, величиной в кулак, полупрозрачный, желто-коричневый, сам медово светился отраженным светом.
- О-о-о-о.., - сказали мне специалисты. - Это ты яшму нашел. Можно кольца делать.
Все тоже кинулись искать яшму, но находили какие-то цветные-цветные, просто инопланетной расцветки куски чего-то, похожего на камень.
- А это, ребята, тут старый, царский еще, металлургический завод. Вот, шлаки в реку сбрасывали, а река полировала...
- ...Это... Эта красота - шлак? - недоверчиво смотрели девчонки в глаза специалистов. - Да, шлак же черный?
- А красоту ему природа дает... Ишь, как сияет-то - отполировался. Ну, пошли дальше.
Так и ходил каждый день, а после обеда "отписывались", ведя дневник практики.
Ну, а дежурные никуда не ходили. Они убирали мусор, мыли посуду, кололи дрова, помогали девчонкам, оставшимся дежурить на базе, ездили на моторке вниз, в Кын, прикупить в магазине чего-нибудь, благо расстояние было небольшое. А если моторную лодку забирали в верховья, где был еще один лагерь - у старшекурсников, то можно и на весельной лодке переправиться на тот берег, а потом полчаса по берегу - и вдруг оказываешься на пустынной улочке маленького городка.
Мы дежурим сегодня с Виталькой. В лагере еще две девчонки из параллельной группы и трое "инвалидов", потерших или подвернувших ноги. И у Витальки - день рождения. Я отвожу в сторону одного, другого, мигаю девчонкам, и скоро уже спускаюсь по берегу вниз к лодке, сказав, что вернусь скоро, что надо мне в магазин слетать по-быстрому. Быстро машу веслами, выскакиваю на противоположный берег, завожу подальше цепь и закрепляю ее среди камней, а сам вприпрыжку бегу в магазин. Оттуда иду уже нагруженный. Еще полчаса...
- Ну, Виталь, с днем рождения тебя!
- Ур-р-ра-а-а! - подхватывают мужики, а девчонки кидаются его целовать.
Из большой трехлитровой банки, пробив две дырки в крышке, разливаем по кружкам сладкий персиковый сок, на закуску раздаются конфеты "Буревестник". И мы сидим тесным кружком вокруг костра, смотрим по сторонам на эти горы, на лес, прозрачным гребнем окаймляющий их, бегущую мимо нас реку, друг на друга, и кажется, что это никогда не кончится, и мы всегда будем вместе, и всегда нам будет так хорошо.