- Народ, чьи прививки в холодильнике? Или забирайте и идите в приемную - там ставят - или выкинем. Все же холодильник для еды, а не для этого вашего всего.
Прививки от гриппа были бесплатными. Привозили всем, по общему списку. Медсестра по очереди вкалывала вакцину одноразовым шприцем.
Некоторые отказывались - принципиальные такие. Тогда лишнее никуда не сдавалось и не выкидывалось - уносилось домой родственникам и детям.
- Андрюш, ну, ты чего? Будешь тут нам бациллу распространять! Иди уж...
- Не бациллу, а вирус, - пробормотал Андрей, выходя в коридор. - Очень вырос в целом мире гриппо-вирус -- три-четыре...
Ну, правда, сколько их можно поправлять? Вроде, у всех высшее образование, а такого лепят иногда! То дюжину вдруг считают десятком, то вот вирус - бациллой...
Наутро после прививки были все признаки типичного гриппа. Ломало кости, болела голова. Да еще и насморк начался жесточайший. А на работу все равно надо идти. Потому что это на самом деле не болезнь, а просто реакция организма. И вообще от прививок болезни быть не может. Там вирус ослабленный.
В темном подъезде на слабых ногах Андрей споткнулся о высокий порог, попытался схватиться рукой за дверной косяк, но промахнулся, и со всего маху плашмя рухнул на бетонное крыльцо. Последнее, что помнил - это приближающаяся к глазам стальная решетка, лежащая для очистки обуви. Удар... И все.
...
- Для начала, молодой человек, хотел бы услышать от вас символ веры. И хотя бы "Отче наш" прочитайте вслух громко и с выражением...
Андрей поднял голову. Голова болела. Кости ломало. Глаза не хотели смотреть. Из носа текло и текло. Слева грел камин, в котором на решетке лежали вдруг показавшиеся отчего-то страшными крючья и клещи. Снизу по ногам тянуло холодом осенней улицы. Он забился в оковах, вдохнул глубоко и громко не интеллигентно чихнул.
- Или вам надо помочь, освежить как-то память? Молчите? Похоже, коллеги, это именно наш подследственный.
А прямо перед Андреем стоял невысокий стол, за которым скрючился писец в рясе. Ряса -- это Андрей сразу определил. Чуть сбоку стоял задающий вопросы. Тоже, выходит, монах. Ряса до полу, капюшон наброшен на голову. Тепло ему так, наверное.
Андрей снова чихнул, пытаясь одновременно понять, что же...
Что понять? Это как? Книжек перед сном перечитал, что ли?
- А вот молчать тут у нас нельзя, нельзя...
Сзади кто-то мягко взял за руку, и вдруг обжигающая боль как будто проткнула насквозь - от мизинца до затылка.
- А-а-а! - закричал Андрей, пытаясь хоть как-то поддаться, наклониться к зажатому клещами пальцу, снизить давление и боль, отдернуть руку.
Но оковы и ремни были крепки.
- Вот, видите, у него оказывается есть голос и есть язык. Он должен говорить. Вот мы сейчас проверим, как он относится к честному освященному железу...
- Не надо! Не надо железа! Я скажу!
- И это запишите отдельно: освященного железа явно боится. Ну, так что ты нам скажешь, грешник?
- Я болен! - закричал Андрей, вдруг придумавший, как ему показалось, выигрышный ход. - У меня, это... Чума! Да! У меня чума! Поэтому я теряю память!
Больно стало всей руке. От ногтей до плеча - одна сплошная горячая боль. И только хрип из открытого рта, потому что на крик просто не хватает воздуха.
- Не надо нас обманывать. Продолжим.
Очнулся Андрей в темноте и спертой вони. Со стоном боли и ужаса. Он читал про попаданцев, но это же была просто фантастика. Так ведь не бывает на самом деле?
В огромной камере кашляли и чихали, дрожали от холода и страдали от жара... Сколько? Совсем ведь ничего не видно.
Колеблющийся свет проявил каменный зал, решетку, отгораживающую его от коридора, по которому приближались тюремщики.
Лязгнула дверь. Двое подхватили Андрея под руки и вытащили из камеры. Ему оставалось только перебирать ногами.
Допрашивал сегодня другой. А писарь шмыгал носом, вздрагивал время от времени, ежился и пил много воды. зачерпывая ее кружкой из ведра.
Опять было больно. Больно и обидно.
Обидно же было, что ничего сказать Андрей не мог. Просто не знал, как и что нужно отвечать. Одна мысль билась в голове: а ведь понимает он всех, то есть язык, как и в книжках - сам собой. Теперь, выходит, знал два языка - русский и этот... Какой-то еще. Местный.
Теперь они взялись за правую руку. Пока снова не потерял сознание.
Очнулся опять в темноте. Но теперь хотя бы в тишине. И это радовало. Всегда страшно знать, что кто-то еще есть рядом с тобой, но ты не можешь знать, где он и что задумал по отношению к тебе. Тем более - в тюрьме. Тут особые порядки, другая жизнь... Но теперь, кажется, он в одиночной камере. Ни звука вокруг, ни вздоха.
Андрей по памяти подполз к решетке, ощупал ее, проследил до стены. Нащупал ведро с водой и напился. Есть совсем не хотелось. Болело всё. Наверное, поднялась температура. Это бывает при заражении крови, он помнил это из книг. А заражение тогда лечили просто - отсечением конечностей и прижиганием ран огнем. Андрея резко замутило, желудок отдал выпитое обратно.
Он снова напился, до полного желудка, до холода в животе, отполз чуть в сторону по шуршащей соломе и то ли провалился в болезненное беспамятство, то ли просто заснул.
Проснулся в серых сумерках. Наверное, на улице был яркий день. Тут зато стало хоть что-то видно. Вокруг под стенами сидели и лежали люди. Они молчали, не двигались, и кажется, даже не дышали. Андрей долго пытался поймать хоть тень движения, потом потихоньку, по полшага приблизился к ближайшему, дотронулся до плеча. Мертвое тело мягко сползло на пол. Одним лежащим стало больше.
Мёртв. И этот тоже. И этот. Все мертвы.
Андрей кинулся к решетке и стал стучать, звать, кричать. Он уже не боялся, что за ним придут и поведут в допросную. Там хотя бы было светло. И там были живые люди. А мертвецов он с детства боялся.
На стук никто не пришел.
Через день кончилась вода.
Никто не приходил и не приносил еду и воду. Никто не проверял, что и как в камерах. Вокруг была мертвая тишина, и Андрей понял, что это не просто выражение. Все были мертвы. Все. В том числе и тюремщики. Он вспомнил про прививку и про грипп. И как уже в культурные времена, в двадцатом веке, этот грипп косил всю Европу. А тут - Средневековье какое-то. Выходит, не врал он про чуму. Дело ведь не в том, как именно она называется?
Второй день без воды был кошмарным. Третий - хуже второго. А потом он просто ослабел, лежал в куче соломы под стеной и медленно умирал, в темноте и тишине погружаясь в черный сон, из которого уже не было выхода.
...
Андрей проснулся по будильнику. Руки не слушались - затекли и адски болели. До слез. На телефоне была пятница. Та самая, когда обещали делать прививки.
- Андрюш, сходи уж, - сказала начальница на работе. - А то заболеешь - как мы без тебя тогда?
Но сон был слишком ярким. Он отказался. Да и что дает эта привика? Практически ничего. Для слабого организма - так и вовсе один сплошной вред. Так ведь? И не пошел.
На следующее утро были все признаки начинающегося гриппа. Страшно болела голова. Ломило кости. Похоже, поднялась температура, что было заметно при умывании - ощущение воды на коже было просто болезненным. Андрей залез в ванну и пустил горячую воду. Хотелось согреться. От воды шел пар. Он чувствовал, как она жжёт кожу. Горячая. Но холод внутри никак не таял, вызывая внезапный озноб.
В его доме внизу около магазина был небольшой аптечный пункт. Вот туда Андрей и пошел. Купить хоть что-то антигриппозное. Еле-еле спустился по лестнице. Слабость выжимала пот, по спине текло, рубашка холодным пластырем прилипала к телу, голова кружилась и болела все сильнее и сильнее.
Холодно, болезненно, мерзко.
На выходе споткнулся, ухватился за дверной косяк, да промахнулся и полетел, как во сне, плашмя на бетон крыльца. Головой на стальную решетку. Успел в полете крикнуть что-то матерное - и все. Чернота.
...
А потом - океан воды в лицо, заливая нос и рот, заставляя отплевываться и откашливаться. Перед ним стоял знакомый мужик в кожаном грязном переднике и хмуро смотрел, как Андрей открывает глаза, открывает их еще шире, открывает рот для крика...
- Он готов. Можно продолжать.
- У меня чума! Люди! Я же заразный! Вы все умрете, это не прививка - это теперь живой вирус! Ты уже мертв и ты мертв, и ты тоже! - кричал Андрей, дергаясь на пыточном "коне".
- И угрозы запишем. Все запишем. А пока - железо. Нет ничего вернее доброго освященного раскаленного железа. Как же их корчит, этих грешников! И ведь что только не придумают... Чума... Чума была десять лет назад. И как чума выглядит, мы все прекрасно знаем.