В шестом классе Виталька впервые прочитал книжку про Египет. Он вообще-то всегда любил фантастику. Но тут известный фантаст написал как раз про Египет. И это оказалось очень интересно. А еще про Египет был настоящий древний детектив с убийствами и с мистикой - "Фараон". И потом, уже классе в восьмом, что ли, попался "Лже-Нерон", и там тоже было про египтян.
Не говоря уже о целой туче книг про "попаданцев", которые вдруг оказывались в фараоновы времена возле Нила и потом командовали богатейшей страной древности.
В общем, получается, что из всех стран Витальке нравился именно Египет. Так нравился, что он даже стал читать не фантастику, а всякие исторические романы, а потом и настоящую историю. Ну, и псевдоисторическую литературу, конечно. Там сразу объяснялось, что не берите все на веру - но ведь было так интересно!
Пирамиды - это же до сих пор секрет и тайна какая-то! А пески, ни с того ни с сего заполнившие места, где были целые города? А тайны фараонов? А пропавшие сокровища? А Сфинкс? А...
Так Египет стал его хобби. И теперь, когда по телевизору показывали репортажи оттуда, отец всегда звал его:
- Виталька, иди - тут твой Египет показывают!
Как-то само собой получилось так, что никто не спрашивал его, кем он хочет стать после школы. Все и так знали, что Виталька, конечно, пойдет в историки и обязательно раскроет какую-нибудь тысячелетнюю историческую тайну.
Москва была далеко, а денег в семье много не бывало никогда. И Виталька поступил в местный педагогический институт. Туда его взяли легко и просто - мужик! А мужики в школе очень даже нужны. И первые курсы пролетели почти незаметно, потому что были практически повторением, продолжением таким обычной школы. Те же уроки-лекции, то же домашнее задание, те же проверки тетрадей и оценки.
А уже начиная со второго курса, он стал ездить с археологами на раскопки. Был в Новгороде, где совками и кисточками расчищали древнюю деревянную мостовую. То есть, совками и кисточками - это руководители и старшекурсники. А Виталька и такие же как он таскали грунт на носилках и просеивали его на крупном сите, сделанном из старой армейской кровати. Потом то же - уже через мелкое сито. Лопата и носилки - вот главный инструмент настоящего археолога.
Позже были курганы.
Еще потом - Черное море, раскопки древних греческих городов, белое солнце в зените, пыль на зубах, загорелые до черноты однокурсницы в почти незаметных купальниках, купание по ночам в теплой морской воде совершенно "без ничего". Не вода без ничего, а сами понимаете... Ну, и так далее. Дело-то ведь понятное, студенческое, молодое.
Родители сразу были против, требовали дождаться конца учебы хотя бы. Но кто же сейчас слушает родителей?
Свадьба была веселая, студенческая - вся группа и половина параллельной гуляли три дня, допивая сплошь все, что еще оставалось на столе. Зима, а все форточки - настежь. Надышали так, что обои отлипали и повисали пузырями. Натанцевались так, что стерли до белого дерева старые половицы.
Что интересно, учиться он после свадьбы не бросил, и даже не стал учиться хуже. Бывает и такое в жизни. А когда мать узнала, что скоро станет бабушкой...
Ну, в общем, все у них было хорошо. Не богато, не шикарно, но хорошо.
В армию после института его не загребли, потому что уже был маленький ребенок, и еще, потому что поехал работать в сельскую школу. А сельских учителей в армию не берут.
Жена по этому поводу, насчет села, совсем даже и не ругалась, потому что квартиру в учительском доме им дали сразу по приезде. Там школа была между двумя совхозами - прямо на границе. И кирпичный трехэтажный дом при школе, в котором давали служебное жилье. Со всеми удобствами. Даже телевидение было. Хоть и ловилось там всего три канала. А свежий воздух и натуральное питание были полезны маленькой дочке.
В школе Виталия Петровича (его внезапно стали называть по имени-отчеству) любили и совсем не зло подшучивали над странностями молодого историка. Кроме истории он вел еще все, что относится к "общественным наукам", а также иногда биологию и географию. На истории и географии он рассказывал о Египте, как о родном крае. Казалось, он точно знал, где и как повернуть, чтобы выйти, скажем, к Мемфису. Какая пирамида выше, и для чего она была построена. В какую сторону смотрит и что олицетворяет сфинкс. То есть, Сфинкс, конечно. Еще он показывал бутылочку с нильской водой. У него было три такие специальные бутылочки. Одна - с илом, и если ее встряхнуть, то сами понимаете. Одна - чистая, чуть зеленоватая. И одна - с цветущими водорослями. И рассказывал он популярно и о плодородном иле, и о том, как в цветущей воде не видно крокодилов... А как говорил о фараонах и их великих победах! Иногда даже казалось, что историю страны родной он знает хуже.
Друзья слали ему в подарок книги и альбомы. Дома собралась уже неплохая библиотека по Египту. И даже одна девочка из его выпуска поступила в Московский университет на исторический факультет, и писала письма, что все - от его рассказов. Он читал и радовался тихо, смахивая украдкой слезу. Все-таки стал слабеть со временем. Возраст - он не к силе, а к слабости.
Конечно, после двадцати восьми лет можно было не оставаться на селе, возвращаться в город. В армию после двадцати восьми уже не берут. Но жена успела прикипеть к своему хозяйству. Дочка училась в той же школе. Родители, приезжая, завидовали чистоте и просторам.
Как-то незаметно, незаметно, а время утекало куда-то, проходило мимо. И дочка вдруг выскочила замуж за местного предпринимателя, которого тоже учил истории и географии Виталий Петрович. И они уже поговаривали о внуках...
Вот тут-то все и случилось.
Время стало такое странное, что вроде и жить не на что, но с другой стороны - все такое простое и легкое какое-то. Вот так однажды на вечере встречи выпускников Виталию Петровичу и поднесли подарок.
Ну, все поняли уже - разве нет? Ребята скинулись - что там за деньги, пустяк, когда толпой - и купили ему путевку в Египет. Вот так теперь просто. И загранпаспорт в районе выправили ему без очередей, потому что и этих, в милиции, а теперь в миграционной службе, тоже учил он. Жена тоже кивала - езжай, езжай, мечтал ведь. Сама она никуда не собиралась. Во-первых, хозяйство оставить не на кого. А во-вторых, еще более крепким якорем была маленькая внучка, названная так же, как звали новоиспеченную бабку.
Вот и вышло, что уехал Виталий Петрович с чемоданчиком на колесах в руке и в шляпе от солнца на голове в свой любимый Египет. Один. Вернее, с туристической группой.
...
А потом приехал.
- Ну, что, Виталь? - спрашивала жена. - Что видел? А? Как оно там? Ты только подробно, подробно!
А он скучнел лицом, притворялся занятым - это было легко, потому что пока его не было, предмет не велся, и надо было теперь догонять. Да и обещал всегда, чтобы всем сразу рассказать - дочке было интересно.
Вот как-то все и собрались. Все. Внучка за стеной на веранде сладко спала в коляске, высунув маленький розовый носик в щель между косынкой и цветастой мягкой пеленкой. Зять разлил принесенную с собой свою, лично чищенную. Жена подперла мягкой ладошкой круглую морщинистую щеку. Дочка дергала:
- Ну, пап, ну? Рассказывай уже!
- А что рассказывать? Я ведь все это уже сто раз говорил, - уныло ответил Виталий Петрович.
- Так тебе не понравилось, что ли?
- Ну, почему же...Гостиница просто отличная - все условия. И самолет, кстати. Совсем почти и не шумно было. А так-то... Слева смотришь - барханы. Справа - песок. И вот так дорогу, как снегом, песком заносит. А впереди - пирамиды. Высокие. Серые такие. С желтизной. Ну, вот так, значит...
- И? Как там вообще?
- Жарко. У нас все же лучше. Дышится легче. Я этим летом, наверное, в Новгород снова поеду. По местам, где были. Что, Оль, поедем? А потом, если получится, выберемся и в Крым, да?
- А и поедем! - обрадовалась жена. - Ненадолго - можно!