Шум стих. Хотя, какой это шум? Так, гудение общее от разговоров, когда каждый о своем. Настоящий шум - это когда кричат, когда доказывают друг другу, а остальные поддерживают, и начинается тогда ор и крик в полный голос. А тут - ну, гудят себе потихоньку над кружками в сумрачном зале. Привычно так.
Вот когда вдруг затихают - это непривычно.
Шум стихал постепенно, волной. От входа и до самой полированной деревянной стойки, отделяющей зал от кухни. За стойкой стоял старый Берг, который отложил серое полотенце и, опершись обеими могучими руками, наклонился в сторону двери.
- Здравствуйте вам! - негромко сказал незнакомый паренек, только что вошедший в трактир.
- И тебе не болеть, - за всех ответил Берг.
Внезапно наступившая тишина давила. Давили и взгляды со всех сторон. Паренек поежился и жалобно спросил:
- А поесть тут у вас можно? А то там снаружи написано - "Открыт".
Что было раньше написано на большой цветной вывеске трактира, опоясывающей все здание по второму этажу, теперь не смог бы сказать никто. Время, погода, чьи-то клыки и когти оставили от нее яркие на черном от времени дереве клочки и один большой кусок почти ровно над крыльцом со словом "Открыт". Так его теперь и называли.
- Открыт, открыт. Только вот сначала скажи нам, откуда ты пришел, такой никому здесь незнакомый?
Паренек вдумчиво покрутил головой, как будто ориентируясь, а потом указал рукой куда-то в угол:
- Оттуда.
- Так, - из сумрака трактира вышел высокий человек в сером мундире королевских саперов. - Сначала ты ответишь на мои вопросы, а потом мы решим, кормить тебя или как, или что...
- А вы кто?
- Я буду местный шериф. Зовут меня Томас Ворд. Как шериф, представляю тут королевскую власть, значит. Вот и отвечай мне честно: оттуда, значит?
Паренек посмотрел на вытянутую руку шерифа и чуть поправил ее. Чуть левее.
- Вот так. Точно. Оттуда.
- Так ты хочешь сказать, значит, что по лесной дороге теперь можно пройти?
- Я не знал, что нельзя! Я честно не ходил по дороге! Я не по дороге! Я по лесу, напрямик!
И тут вдруг грохнуло из-за стойки. Старый Берг чуть не упал от хохота. За ним смех покатился по всему залу. Некоторые и правда упали со стульев.
- Он не знал, понимаешь? - утирал слезы лесоруб Джон Вулф. - Он просто не знал! И вот так шел по лесу, шел, шел и пришел!
Шериф неуверенно улыбнулся, со щелчком вернул шпагу в ножны, а потом тоже рассмеялся, хлопая паренька по спине так, что того покачивало:
- Ну, ты даешь, парень! Ну, даешь! Уморил... Не знал он, значит. Напрямик... Через лес, понимаешь! Садись уж, раз пришел. Покормят тебя, чего там.
Он вернулся в сумрак, куда-то в дальний угол, где сидел до этого. А паренька провели к свободному месту, усадили за стол, поставили перед ним тарелку, кружку...
- Это что? - удивился он, принюхиваясь к горячему.
- Как что? Это вот, паря, пшеничная каша, запаренная на меду. А это - шиповниковый чай. Его у меня Марго лучше всех делает.
И опять как-то тихо стало в трактире. Тихо и настороженно.
- А мяса у вас разве нет?
- Да откуда же нам тут мяса найти? У нас с тех самых пор-то, как оно, значит, пошло, так ни свиней нет, ни коров. Даже собак с кошками нет. Да и не стал бы ты кошатину есть, правда?
Заглядывали в глаза, следили за реакцией.
- А где у вас... Ну, это...
- А так это вот выйдешь и сразу слева. И рукомойник у крыльца есть. Давай быстренько, пока каша не успела остыть!
Паренек выкарабкался из-за тяжелого неудобного стола, прошел ровно посередине прохода, аккуратно закрыл за собой дверь.
На городок накатывался вечер. Темнело.
Отойдя за ворота, незнакомец прислонился спиной к тесовому забору и засвистел сквозь зубы какую-то затейливую мелодию. Свистел долго. Наконец, на крыльце появился шериф Ворд. Он шел, прислушиваясь, вытягивая шею, стараясь лучше услышать чудесные звуки.
За воротами паренек прихватил его под руку и, продолжая свистеть, двинулся к лесу.
Что тут было идти? Лес начинался сразу и внезапно. Вот - еще вроде как улица. А вот она уже дорога. И вокруг темнеют ели, и обнимает прохлада темного леса, и тишина. Но далеко идти не пришлось.
- Отпусти его, и мы отпустим тебя, - раздался голос за спиной.
Вплотную - как только подкралась так незаметно? - стояла Марго Берг, дочка трактирщика. Та, что варила шиповниковый чай и подавала сладкую кашу.
Двое - не один. Двое - это даже лучше. Только не работает почему-то на ней старинная мелодия. Не действует.
- Не старайся. И не пробуй причинить зло.
А это уже сказали спереди. Откуда-то появились братья Джо и Майкл Вулфы. Те, что таскают сухостой, пилят и рубят его, а потом разносят по дворам аккуратно увязанные вязанки дров. Крепкие лесорубы с загорелыми лицами.
И за Марго уже возвышается ее отец, загораживая дорогу. А за ним - чуть ли не весь городок в полном составе. Ну, во всяком случае - все те, кто был в трактире.
- Я говорила, отец - это дикая тварь из дикого леса! Он не знает закона и правил! Он опасен!
- Слушай, паренек. Ты можешь, конечно, сейчас сорваться и побежать. Но вот они бегают ничуть не медленнее. И еще - у них нюх. Они найдут тебя рано или поздно. Они найдут твою семью. Они найдут ваше гнездо. А потом придем мы. Все вместе. Ты не шипи, не шипи. И глаза свои зеленые не таращь. Ишь, кошачье племя... Все время норовят стащить то, что им не принадлежит. Передай своим: это вот - наш лес. Это - наш город. А это - наш человек. И он у нас один, последний. Поэтому делиться ни с кем не будем. Отпусти его, отпусти немедленно. Пусть ложится. А теперь уходи. Быстро уходи. А ребята посмотрят, чтобы ты случайно не вернулся.
Медведь был очень убедителен.
А Марго уже командовала, кому нести носилки, как нести, как сменяться. Пять минут - Томас уже лежал в своей кровати. А у кровати на посту осталась Марго Берг, дочь трактирщика.
Наступила ночь. Не зажглись огни в окнах домов. По улицам мелькали тени. Крепко пахло зверем и кровью. Из леса несли добычу. Без мяса оборотню просто никак нельзя. У ворот за ними присматривали свои же. Чтобы никого лишнего. Чтобы -- только свои. Чтобы, значит, порядок.
- Что было-то вчера? - спросил утром Томас, держась за больную голову.
- Ты опять напился. Пиво. Слишком много пива.
- Ух... Зарекался же. Теперь вот голова трещит.
- Спускайся к завтраку. Сейчас подлечим. Там и народ уже сидит. Как им без шерифа?
Томас умылся, оделся, поправил шпагу, задвинув ее подальше назад. Нечего тут перед своими городскими оружием лязгать. Спустился. И правда, сидят, ждут.
- Кстати, а где паренек тот вчерашний? Ну, который еще через лес прошел, как сам рассказывал, и уцелел?
- Ну, как это - где. Он поужинал и пошел себе дальше по дороге.
- Вы точно ничего ему не сделали? За то, что он - не как все люди? За то, что сквозь лес шел? А? - забеспокоился шериф. - Поклянитесь, что не тронули паренька!
- Скажу тебе так: за последние годы, что ты у нас шерифом, как вытащили тебя из той заварухи, так и не пострадал ни один человек в городе и на пять лиг вокруг. В чем клянусь сам, а также может поклясться каждый. Ни один человек!
- Ну, ладно тогда... Но сказали тоже - город! Это у нас тут на самом деле не город. Что у нас тут... Поселок. Село, что ли. Даже деревня придорожная. И так еще можно назвать. Вот город - это да. Может, дойдет паренек и до того города. Может, опять пойдут люди и поедут по дорогам. И вернется все. И станет тогда, как было? Товар разный повезут. Лампы снова будем жечь. Светло будет. В лес ходить без опаски и даже по одному... Эх... Марго, что там у тебя на завтрак сегодня?
- Вот такой у нас шериф, - шептались местные. - Сам на ногах не стоит, а о других заботится. И вчерашнего кошака жалеет, вишь. Хороший у нас человек.
- Да, хороший. Жаль - последний.
- О чем говорите? - подошел и присел к столу Томас.
- Да вот, говорим, повезло нам с шерифом.
- Это мне с вами повезло! Тихий народ, законопослушный. Никаких тебе эксцессов и происшествий. Хорошо мне тут с вами. Да и все равно ведь идти некуда. И не уйти никак.
- И нам с тобой хорошо, шериф. Приятного тебе аппетита. А мы, стало быть, пойдем, поработаем на общую пользу.