- Петрович, закурить есть? - прохрипел Лёха Кент, с трудом продираясь через густой воздух и мелкий мусор на дорожке парка.
- Что там - закурить... У меня все есть, - немножко замедленно, как бы даже задумчиво и где-то плавно ответил Петрович.
В руке он держал палку. Некоторые скажут, что так не говорят, и надо говорить - жезл. Но Петрович держал именно палку, которая была не раскрашена в полоску, не ошкурена, не покрыта лаком...
Просто палка. Просто так.
- Вот, смотри, - Петрович, нахмурившись и закатив глаза под брови, махнул палкой, зажатой в левой руке, и в правой у него появился холодный до испарины бокал пива.
Он отпил три больших глотка, сразу ополовинив сосуд, задумался на минуту и произнес важно:
- Балтика номер семь.
- А закурить-то, Петрович?
- Да, не мешай!
Петрович поставил свой бокал на скамейку, нахмурился, махнул палкой - в правой руке снова был бокал, до краев полный пива.
- На вот, похмелись лучше.
- Так это что? - выпив одним длинным глотком поллитра, остужающие иссушенные гланды, спросил Лёха Кент. - Это как, типа?
- Это, Лёха, типа - оп-па, - веско сказал Петрович. - Ты про Незнайку знаешь?
- Это про которую? - Лёха Кент мучил лоб морщинами, трогал пальцем висок. - Надьку, что ли?
- Незнайка, ну, коротышка..., - не отрывая глаз от палки, напомнил Петрович.
- А-а-а! Ирка! Ик! - икнул, зажав рот Лёха Кент. - А чего тебе Ирка-то такого сделала, что поминаешь?
- Книжку, блин, про Незнайку читал когда-нибудь? Может, хоть мультик видел?
- А-а-а, Нез-най-ка-а-а... Это который на Луне! - сообразил Лёха Кент, рассматривая прищуренным глазом блики солнца сквозь дно бокала и как бы намекая этим, что в бокале, в сущности, больше-то ничего и нет. То есть - конкретного пива нет.
- Дурень ты, Лёха, - сказал Петрович грустно. - И все мы тут дурни. Хоть и большие.
- Ну, ты только не обобщай, Петрович!
Лёха Кент был длинный и лысый. Петрович был кряжистый и с животом, нависающим над ремнем и наполовину закрывающим пряжку. Дело было поздней весной. Погода была чудесно хороша. Под деревьями было свежо. Пахло свежими тополиными листьями.
- Это волшебная палка, Лёха. Понимаешь? У Незнайки в книге была палочка, так он и был всего лишь коротышка. А у меня - самая настоящая волшебная палка. И вот смотрю я на мир вокруг себя и вдруг вижу: у Лёхи Кента кончилось пиво. Я улыбаюсь внутренне, сосредоточиваюсь внешне и машу волшебной палкой. Ап!
Пустой бокал в руке Лёхи сам собой налился свежим пивом.
- Понял, да?
Лёха Кент сделал три глотка. Глотка у него была ого-го, какая здоровая. Поэтому больше трех глотков не помещалось ни в один бокал.
- Уф,- выдохнул он.- А еще?
- Ап!
Этот стакан Лёха Кент не стал пить залпом. Теперь он рассматривал пиво на свет, отпивал мелкими глотками, проверял следы от пены, чмокал губами, задумчиво глядя вверх:
- А хорошее ведь пиво, Петрович!
- И вот я смотрю вокруг и получается - исправляю несправедливость. Палка помогает мне в этом. Она, блин, чисто волшебная, в натуре!
- Так ты и чипсы можешь?
- Ап!
На скамейку грохнулся большой пакет чипсов.
- Это какие? - прищурился с подозрением Лёха.
- Без рекламы, понял? Без названия. Ты хотел чипсов - вот тебе чипсы. Хрусти.
В кронах деревьев чирикали воробьи. Вдали по случаю очередного праздника звенела колоколами колокольня местного храма. Легкий ветерок гонял бумажки вокруг урны. Петрович и Лёха Кент пили пиво и ели чипсы.
- А еще что можешь?
- Все! Это, понимаешь, волшебная палка. Она может все.
- Ну, так у тебя же пусто...
Петрович махнул палкой, и у него в руке образовался очередной бокал пива. Он окунул губы в пену, не дожидаясь ее осаждения, сделал два быстрых глотка, прищурился на солнце, блестящее зеленым сквозь тополиные листья.
- Клинское золотое, епть!
- Круто! А водку тоже?
- Все могу. Но водку не сейчас. Водку - потом.
- Ну, да. Утро же еще. Всего два часа...
Мужики сидели в тени на парковой скамейке, смотрели вокруг нежно и употребляли холодное пенное.
- А вот жена моя не понимает, - вдруг как будто продолжил давний разговор Петрович.
- А?
- Жена, говорю, не понимает. Шумит, что дурак я, что надо от палки этой больше просить - и больше, мол, тогда дастся...
- Куда - больше-то? Оно же согреется? - не понял Лёха Кент.
- Вот и я говорю ей: согреется. Не понимает. Ну, женщины, они - сам знаешь...
- Ага. Это... Типа...
- Ап!
- О! За наших, стало быть, за женщин? - они оба были женаты и знали, что женщины - очень странные создания. Но каждый раз пили за них специально. Потому что - куда же без них?