Не за деньги, которых у него все равно никогда не было, не за квартиру и московскую прописку - все равно он был из отборной "лимиты", и жил в служебном жилье, предоставляемом только на период работы.
Кстати, в центре Москвы, на удивление, такого жилья оказалось предостаточно. Настолько предостаточно, что одно время вся их группа ходила к Витьке праздновать праздники или просто посидеть и чуть-чуть (на большее не хватало студенческих средств) выпить. Он называл полученную за честную работу сантехником в ЖЭКе служебную квартиру в доме, поставленном то ли под снос, то ли под капитальный ремонт, "семипалатинском". Ни ремонтом, ни сносом старого особняка с серыми от пыли окнами, стоявшего в одном из арбатских переулков, уже который год даже и не пахло. Но прописывать постоянно в таком доме уже было нельзя. Вот временно - можно. И Витька жил с временной московской пропиской в самом центре столицы, почти на самом недавно "офонаревшем" Арбате, совсем недалеко от театра имени Вахтангова.
Его "семипалатинск" начинался на "черной" лестнице, потому что парадный вход был заколочен наглухо с каких-то очень давних лет, чуть ли не с Гражданской войны. С лестницы обитая рваным черным кожезаменителем дверь открывалась сразу на большую старинную кухню. Да, это была настоящая кухня. Она была размером с хорошую нынешнюю двухкомнатную квартиру. Столы, стоящие по стенам, и газовые плиты (каждой семье, когда была коммуналка - своя), были просто незаметны в огромном пространстве под пятиметровыми потолками. Из длинного узкого коридора влево и вправо открывались семь полупустых комнат. Где-то даже оставалась старая кровать, и можно было попроситься и переночевать у Витьки в его "семипалатинске" в случае чего. Восьмая дверь в торце коридора вела в маленький тесный закуток, оборудованный старинным унитазом и большим чугунным баком на трубе. А ванной там вообще не было. Потому, объяснял всем Витька, что народ в то время, когда строили этот дом, регулярно ходил в баню. Ванная - это для помещиков разных, а тут честные купцы жили возле Арбата.
Потом, со сменой профиля - из сантехника он стал электриком в другом ЖЭКе - Витька жил уже в "пятигорске". Но тоже выходило роскошно. Один - в пяти комнатах.
К третьему курсу он бросил свои рабочие профессии, потерял роскошные хоромы и жил уже в рабочем общежитии, втроем в одной комнате. Зато работа у него была теперь можно сказать высоко духовная, культурная и даже красивая. Он устроился спасателем в бассейн "Москва", что на Кропоткинской, как выйдешь из метро - сразу через площадь. Зимой бассейн окутывался плотным облаком пара, под которым в теплой воде резвились купальщицы и пловцы. А вот с началом весны Витька выходил на парапет и гулял туда и сюда, пошевеливая бицепсами, трицепсами и прочими красиво накачанными мускулами. Загар прилипал к нему прочно, и уже с апреля Витька был бронзовокож и беловос от солнца, сверкая на подплывающих и заигрывающих с ним девушек ярко-синим глазом из-под выгоревшей косой челки. Плавал он хорошо, и даже смог получить на открытых соревнованиях какой-то разряд, который тоже помог, когда начальство стало разбираться, кто и по какому такому праву работает спасателем в прославленном бассейне.
На сессию он приходил, похожий на древнегреческого бога. В легкой светлой футболке, подчеркивающей рельеф мускулатуры, загорелый, веселый и очень какой-то легкий.
Вот девчонки Витьку и любили. За эту самую легкость.
А он - их.
Летом у него была самая такая работа - с утра и до самого вечера. А зимой давали отпуск. Потому что по бортику не погуляешь в мороз. А сидение спасателей в будке за стеклом никого не успокаивало. И начальство тоже не понимало - за что платить мужикам, которые сидят в будке за стеклом. Вот летом работа видна. Вон работа, по бортику марширует, что-то руками показывает купальщикам.
Сегодня Витька задержался. Он все дожидался, когда из воды выйдет девушка, с которой немного переговорили и даже чуток посмеялись. Витька ее давно заметил, а сегодня умудрился с бортика красиво прыгнуть в воду, ласточкой, прогнувшись, прямо возле нее, почти без брызг. Вынырнул, отфыркиваясь и закидывая назад длинный чуб, улыбнулся девушке, порекомендовал быть осторожнее и выполнять правила безопасности, расписанные на большом щите перед входом на территорию бассейна. А потом мощно подтянулся и сел на каменный бортик. Встал, прошелся туда-сюда, посматривая искоса на нее. Вроде, тоже смотрит, интересуется.
Вот он и ждал ее теперь, сидя возле раздевалки.
Так и не дождался. То ли прозевал уже, то ли она как-то иначе выходила. Или все еще плещется в теплой воде. Батон у него кончился, две бутылки из-под кефира аккуратно легли в чугунную урну. Если помыть, так и сдать можно, но Витьке сейчас надо было спускаться в метро, а потом еще с пересадками. В общем, выбросил.
Он обошел бассейн, перешел площадь, спустился привычно в метро, бросив пятачок в автомат, дождался поезда и присел в уголке.
Задремал привычно.
...
- Эй, слышь? Ну-ка, вставай, давай!
- Пьяный, что ли?
- Да не похоже, вроде... Чистый. И загар - видишь какой.
- Из Турции, наверное, приехал. Или из Египта.
- Ну, вставай, вставай уже, парень! Поезд дальше не пойдет!
В ребро неприятно и твердо ткнулось что-то жесткое.
Витька открыл глаза. Перед ним стояли два плотных мужика в незнакомой черной форме и в черных же матерчатых кепи, вроде тех, что в кино про фашистов. Один из них несильно, но ощутимо тыкал Витьке в бок длинной и жесткой черной палкой, резиновой по виду. Точно, как в кино.
- Пьяный, нет?
- Я не пил, - хрипло со сна ответил Витька.
- А раз не пил, так катись, значит, вон - на волю. Поезд идет в депо.
Витька вышел из вагона в знакомый зал, пошел, оглядываясь на этих, в черном и с палками. Поднялся по эскалатору, уже наверху, на выходе, додумывая медленно, что дурость ведь сделал, потому что надо было конечно ехать домой, отсыпаться, а не гулять по вечерней Москве. И пятак, получается, за так вот просто отдал орденоносному имени Ленина московскому метро.
Он вышел под раскидистые липы, вдохнул глубоко...
А выдохнуть как будто забыл. Бывает, когда забываешь вдохнуть. Это если в драке пропускаешь удар под ложечку, сгибаешься, краснеешь лицом, разеваешь рот, а вдохнуть не можешь. А вот тут наоборот вдохнул всей грудью - и замер.
Прямо перед ним, за знакомой площадью имени князя-анархиста, вместо широко разлегшегося парящего в наступающих вечерних сумерках подсвеченного прожекторами бассейна стоял огромный каменный собор, сверкая золотом куполов и крестов в свете заходящего солнца.
Бр-р-р...
Витька помотал головой. Посмотрел направо - вон же памятник Фридриху Энгельсу на своем привычном месте стоит. Посмотрел налево - вон чугунный забор у Пушкинского и даже какая-то очередь вдоль него, хоть и закрывается уже скоро музей. Поднял с опаской голову - собор! Как на картинке в старой книге, только весь цветной, яркий. И деревья вокруг него зеленые. И памятник еще какой-то сбоку. Откуда все это?
Он крутнулся на пятках, отворачиваясь от потока машин.
Арка, желтый павильон Кропоткинской, надпись про "имени В.И.Ленина", бульвар, уходящий вдаль, шахматисты на лавочках. Все такое привычное и знакомое.
Повернулся снова.
Собор!
Этот, как его... Он подумал, наморщив лоб, но так и не вспомнил название.
Опять и опять крутился на месте, пытаясь как-то состыковать в голове знакомое и привычное и - собор. Глаз цеплялся за какие-то мелочи, память пыталась отвлечь и успокоить. Вроде, еще и вот это: не было раньше никаких киосков у самого входа в метро?
Витька шагнул к стеклянной витрине и замер, раскрыв по-дурацки рот. Вся витрина, вся полностью, от колена Витькиного и до самого верха, на поднятую руку, была уставлена пивом в бутылках. В бутылках и - никто же не поверит - в банках!
Пиво в бутылках... Пиво - в бутылках! Не разливное в знакомой точке возле рабочей столовой, куда надо с бидончиком или со своей банкой приходить. И не по блату в магазине у Верки, где две бутылочки могут оставить тебе за хорошее настроение и пару анекдотов из свежих. Но за деньги оставить, конечно, не просто так. И не в ресторане за две цены. И не "Жигулевское" с "Московским".
Витька наклонился к витрине, читая надписи. Все пиво было не знакомое. Все было, похоже, импортное. И названия были написаны не по-русски. Хотя, цены были правильные. Вон в уголке притулилось знакомое "Жигулевское" - по двадцать восемь. Это правильно, нормально. А импортное - по сорок, сорок шесть и пятьдесят. Нормально, вроде. А вот "Московского" вовсе нет. Зато какая-то "Балтика" блестела разноцветными жестяными боками.
Это ж просто как в кино каком-то, выходит - пиво в банках!
Точно - кино! - хлопнул он себя по лбу. Вот была бы хохма, если бы он сейчас полез в окошко киоска требовать пару бутылок "жигулей". Вся киногруппа, небось, смеялась бы над ним, не переставая, до самого конца съемок.
А раз кино, то понятно все и с собором - нарисованный, не иначе. И со сплошным потоком машин - это они тут по кругу ездят, наверняка. Для съемок можно что угодно. Вон, Бондарчук какое Бородинское сражение сделал. Смотришь - и веришь.
Витька, криво усмехаясь, подошел к переходу, дисциплинированно дождался зеленого огонька и пошел к собору. Громада собора приближалась рывками, в такт шагам, нависала над Витькой, заставляя задирать голову.
Вот ведь, умеют наши декорации делать. Как в "Войне и мире", точно.
Оглянувшись украдкой, он шагнул на мягкий зеленый газон и с размаха стукнул кулаком по стене. Вместо гулкого удара по фанере получился слабенький шлепок по каменному монолиту и отбитая рука.
Ругаясь сам на себя, он пошел вокруг, удивляясь всему окружающему.
Где же его бассейн? Где раздевалки? Где будка со стеклом для зимнего времени? Где полуголые спортсмены и девушки в купальниках и резиновых шапочках? Где все это?
А памятник оказался какому-то царю.
Голова у Витьки кружилась от непонимания и несоответствия настоящего. Закрыв глаза, он чувствовал себя на своем рабочем месте. Открыв - не узнавал его.
Отвернувшись от громадного здания, как будто накрывшего собой бассейн, он двинулся к привычным желтым павильонам Кропоткинской. Домой, скорее домой! Заснуть и проснуться в знакомом и привычном.
В вестибюле, порывшись в кармане, достал пятачок и замер перед непонятным блестящим устройством, в котором даже места такого не было, щели этой для монеты. Куда совать-то?
Сзади аккуратно похлопали по плечу:
- Документики ваши можно?
Витька оглянулся. Перед ним стоял парень лет двадцати пяти в тусклой серой, какой-то мышиной, форме и черных высоких ботинках. На груди у него была нашивка с крупной надписью "Полиция".
И вот тут Витька все понял. Все сразу понял, все, как есть.
Он, наверное, просто попал в параллельную вселенную! Как в книжке! Где-то в метро пересек неведомую грань, и влетел в страну, в которой не было революции, не было Ленина и Сталина, не было Хрущева и оттепели, не было Брежнева... И войны, выходит, тоже никакой не было. И поэтому у них тут полиция и церкви. И еще пиво всех сортов в киосках.
Но если так, и ничего такого не было, то откуда же тогда вдруг памятник Энгельсу? И метрополитен имени...
Или это такая параллельная, где, выходит, фрицы победили, что ли? Но тогда откуда здесь собор? Он же точно еще до войны был взорван!
Мысли разбежались, раскатились мелкими ртутными шариками по темным закоулкам мозга.
- Ну, документы, спрашиваю, есть?
Витька мелко захихикал и протянул полицейскому свой паспорт с временной московской пропиской.
...
- Девчата, вы Виктора давно видели?
- Да он по летнему времени все дни у своего бассейна торчит!
- Напомните ему, чтобы к семинару обязательно конспекты приготовил. Ну, или пусть спишет у кого, если не успеет. Будут спрашивать Брежнева, "Возрождение" и "Целину".
- Как появится, так и скажем сразу. Обязательно...