В пустом городе каждый шорох слышен так, как будто он прямо за спиной. Вот опять. Мыши там, что ли? Хотя, откуда тут быть мышам, что им тут есть? Своей же едой путешественник с ними делиться не намеревался. Ну, это в том случае, если бы даже попросили.
Айвен Шамрок, путешественник, писатель и немного историк, улыбнулся, представив, как вот сейчас выйдет из-за угла процессия: три старые мыши, седые и худые. Такие худые, что шкура висит на острых костях, и длинные хвосты несут за ними молодые, иначе старикам не сойти с места. И вот они приходят к его костру, кланяются и смотрят голодными глазами, как он готовит свой ужин. А он готовит только на себя - и такие гости ему совсем не нужны.
Он к животным относился совершенно нейтрально. Не держал дома ни собаку, ни кошек. В том числе и потому, что постоянно там отсутствовал. Дома он только пережидал очередной непогодный сезон. Откармливался, отдыхал, отписывался. А потом, сдав в печать очередной том своего бесконечного путешествия, снова уходил.
Иногда он бродил один, иногда в компании с какими-то случайными попутчиками.
Но в любом случае еда, что лежала в походном мешке, не предназначалась для того, чтобы ею делиться. Все отмерено и взвешено. Есть крупа. Самая легкая - простое пшено, перебранное, вымытое и снова высушенное на солнце. Есть фасоль. Она очень легкая, когда сухая. Только ее надо сначала отварить, а потом снова высушить. Иначе в походных условиях никакого времени не хватит на готовку. Есть твердое копченое мясо и мягкое копченое сало. В некоторых местах сало просто не ели. А вот он считал, что это очень сытная, вкусная и полезная организму еда. Чтобы долго ходить - надо хорошо питаться.
Вот и сейчас, прислушиваясь к шорохам в пустом древнем городе, он варил свой ужин. Вернее, практически тушил. Супы он не признавал -- вода ведь, никакой силы с нее. Поэтому сегодня он кинул на дно котелка несколько кусочков сала, растопил, а потом высыпал покрошенную зелень, что собирал, пока гулял по окрестностям. В домах никого давно не было, а палисаднички и маленькие огородики сами собой сохранились. Все одичало, измельчало, но лук и чеснок были вполне узнаваемы, злы и ароматны. Витамины. Полезно и ароматно.
Вот когда вся эта мелочь, а чеснок он даже не крошил, а кинул так, целыми зубчиками, позолотилась в жарком и жирном, и даже чуть почернела по краям, он всыпал три пригоршни пшена, мелко порубленное мясо, залил водой...
Кстати, вода в здешних колодцах была. Следовательно, идея коллег-историков о том, что город опустел в давние времена из-за пропажи питьевой воды не подтверждалась. Воды было много, вода была чистая. Хотя все равно он ее процеживал и кипятил - давняя полезная привычка.
Котелок висел высоко над костром, накрытый крышкой. Пыхтел паром. Пах вкусной и полезной едой.
Айвен представлял, каково это было бы, если вдруг вернулись бы жители города. Вот он сидит на центральной площади, к которой дошел по прямому широкому проспекту от самых ворот. Не в центре сидит - так неуютно. Вот, за спиной его - стена какого-то здания. Такая, чтобы без окон над головой. И без балконов разных и карнизов. Не надо ему неожиданностей на голову, когда уже столько прошел и столько узнал.
Костерок собрал из всякой деревянной мелочи. В сухом климате дерево сохранилось на удивление хорошо, и теперь у Айвена был небольшой запас дров на утро. Ночью он жечь костер не будет. Нет тут никого. Совсем никого. Ни следов, ни запахов. А когда есть животные - они ведь пахнут, да еще как! Особенно хищные животные.
И вот он сидит, предположим, варит свой ужин - и вдруг вокруг появляются горожане, идущие по своим делам туда и сюда. Где-то ведь у них тут рынок был, где-то административные службы всякие. А он - такой - с костерком на площади.
Он снова улыбнулся, но теперь шорох раздался уже прямо за ближайшим углом. Хорошо еще, он специально так место выбирал, чтобы примерно посередине стены сидеть. Чтобы из-за угла и внезапно - ничто и никто.
Айвен на всякий случай вытащил из потертой кобуры револьвер и аккуратно, без громкого щелчка взвел курок. Отодвинулся от костра и сел, прикрываясь собственным мешком, под самую стену.
- Извините за беспокойство... Не стреляйте, пожалуйста! Я выйду медленно, и мы сможем поговорить.
Голос явно мужской. Очень низкий, ниже любого баса. Такой, что до инфразвука. Айвен как-то присутствовал в одном клубе при соревновании на спор двух басов из конкурирующих трупп. Выпили чуть, поспорили. Показывали себе и народу, что могут. От простого и открытого звука "а-а-а-а", казалось, дрожали оконные стекла и позвякивали украшенные разными хрустальными висюльками люстры.
Вот этот голос был еще ниже - прямо до костей проникал.
- Ну, если только медленно, - ответил Айвен, взяв угол дома под прицел.
Вроде, по звукам и шорохам этим - один человек. Не страшно. Только странно - пустой ведь город, совсем пустой!
Опять шорох - все-таки дворников не было очень давно, всякий летучий мусор не мог не накопиться. Те же листья с деревьев, например.
Из-за угла медленно вышел очень высокий и при этом очень худой человек, аккуратно держа ладони повернутыми к Айвену. Почти черный. Хотя, это в предночной темноте. Днем, наверное, это был цвет темно-коричневый, типа мореного дуба. И даже ладони были такими. Хотя у черных обычно как раз ладони - самые светлые участки тела.
- Вы шли сюда за мной? Зачем? - поинтересовался Айвен.
Такое бывает. Полным полно искателей сокровищ, которые уверены, что он что-то знает. И надо только проследить. А там - как получится.
- Нет. Последнее время я живу здесь.
Вот это было уже интересно. То есть, выходит, он пришел раньше и теперь может претендовать... Кстати, на что? Никаких открытий пока не было. Ну, кроме чистой воды в колодцах.
- И что же вы тут делали?
- Жил, - развел руки чуть в стороны, как бы в недоумении -- разве не понятно?
Лицо непроницаемое - никаких на нем эмоций. Сам худой, а на запахи еды, разносящиеся по площади, никак не реагирует. Но все же придется делиться, раз такое дело.
А он как будто мысли читает:
- Нет, спасибо. Вашу еду я есть не буду.
- Тогда зачем вы пришли?
- Я давно никого здесь не видел. Интересно. Костер -- ночью. Это красиво. И это значит, что вы сильный и никого не боитесь. Ночью костер жгут, когда никого не боятся. Или когда, наоборот, боятся сильно очень. Это же у вас не для обороны?
- Оборона? - даже растерялся Айвен.
- Кольцо огней. Иногда даже роют ров и поливают древесным маслом все, что в него навалено. Зажигают и прячутся за огнем, выставив копья. Боятся. Вы же не боитесь?
- Да вроде пока нет. Если не будете меня пугать.
- Зачем же -- пугать? Я могу показать вам город. Я тут все знаю.
Ага. Проводник? Это уже интересно. Какова же плата?
- А плата?
- Мне не нужна плата. Просто потом мы уйдем вместе, и вы поможете мне. Я потерял ориентацию.
Говорит как-то неправильно, хотя вполне понятно. Это или акцент такой, или просто язык не родной для него.
- Ну, что же..., - Айвен почесал лоб дулом револьвера, вспомнил, что у него в руках, мысленно выругался. - Мне это будет интересно, пожалуй.
- Хорошо. Я приду сюда утром.
И исчез за углом. Ни к костру присесть, ни поговорить, ни поужинать вместе. То есть, показался - и ушел. С другой стороны, это честно. Предъявил себя, что он вот тут, он есть. И не надо в него сразу стрелять, если вдруг повстречаемся. Но интересно, что он тут нашел? Вдруг и правда - сокровища?
Айвен снова улыбнулся, сказал сам себе, что больно смешливым стал - весь вечер улыбается - и приступил к медленному ужину под черным южным небом, поставив ближе к костру старый походный чайник.
С другой стороны - еду он все равно готовил на одного. Так что все правильно. Все хорошо.
...
Странного незнакомца звали Гаар. Вернее, он теперь уже не был незнакомцем. Он провел Айвена по городу, показал, где стояли раньше торговые ряды, где мастерские, где гостиницы, где был местный муниципалитет. Город был не княжеским - кремля в центре не было. Говорил он мало, округло и басисто. Приводил, показывал взмахом руки, называл: рынок. И теперь, мол, сам смотри, изучай, всматривайся, записывай впечатления, зарисовывай.
Айвен неплохо рисовал. Особенно здания - с людьми почему-то не получалось. А вот иллюстрации в его книгах, все этих развалины, мосты, колонны, старинные дома и площади - это его собственное. Платил поэтому только граверу.
Сокровища - не сокровища, но какие-то безделушки в этих прогулках всегда находились. Такое ощущение было, что никто и никуда из горожан не собирался. Не прятали сундуки с добром, чтобы их потом открыли, как клады. Не собирали самое нужное и ценное. Просто - вот они были. А потом - их не стало. Хотя, ворота были открыты, и наверное кто-то даже ушел из города. Но не все же сразу! И -- зачем?
Странная история, странный пустой город.
В этом проводник помочь не мог. Он знал, откуда красивый вид. Он мог показать, где тюрьма, а где казармы местной стражи. Вот отдельный колодец - тут поили верблюдов. Кони были дороги, их держали ближе к дому и поили той же водой, что и людей. А верблюды - они же целыми стадами. Вот тут прямо как ванна огромная. И сюда лили для них воду. А они пили, пили, пили... Надувались, как шар, и отходили, уступая место следующим.
Не эпидемия. Нет. Иначе были бы тела. Хотя бы костяки. Кость - это очень крепкий материал. Кость может лежать сотни и тысячи лет. Нет тут ничего такого.
Не война. Иначе были бы разрушения. Иначе все дома были бы вычищены захватчиками, и увезено все, хоть чуть-чуть ценное.
Ну, и не в воде дело - это точно. Вон этой воды - чуть не в каждом дворе колодец. Это не считая общественных.
Однажды вечером, полистав свои тетради, Айвен сказал, что с утра собирается уходить. Он записал и зарисовал все, что хотел.
- Мы пойдем вместе, - подтвердил Гаар.
И снова ушел. Он всегда уходи на ночь. Просто идеальный спутник - не мешает, не требует еды и питья, не просит денег. Айвен бы доволен и не собирался отказывать ему.
...
Еще через много-много дней два путника дошли до ближайшего города.
Чем можно мерить расстояние в песках? Только днями. Потому что прямого пути тут нет. Надо идти по своим следам - от колодца к колодцу, от оазиса до оазиса. Кроки, прорисованные Айвеном с указанием расстояния в часах и минутах, с поворотами по отношению к солнцу и стрелке компаса, были верны. По ним и шли.
В воротах за вход в город взяли пошлину.
- Это кто? - спросили, присматриваясь.
- Проводник, - честно ответил Айвен.
За проводника, как за местного, взяли всего половину. Гаар смотрел с интересом, морщил нос, внюхиваясь в запахи. Да, после пустыни город пах странно. Тут все и сразу. И отбросы, гниющие во рву, и еда, которую готовят уже не на кострах - в печах и жаровнях, и люди, каждый со своим запахом.
Айвен довел спутника до ближайшего постоялого двора. Показал, что тут и как.
- Ну, все, - сказал на прощание. - Спасибо за помощь. Мне было интересно с вами.
Твердая коричневая рука вынырнула из рукава серого балахона, внезапно погладила Айвена по щеке. Он просто не успел отскочить.
- Тебе спасибо, - прозвучал бас. - Хороший город. Много пищи. Я тебя запомнил. Ходи пока.
И Гаар исчез в переулке, не заходя в открытые ворота постоялого двора. Вот он стоял - и вот нет его. Только ощущение твердого, как деревяшкой, касания щеки.
Айвен постоял, успокаивая сердце, внезапно разразившееся сумасшедшей дробью. Странные все же мы люди, путешественники и исследователи. А некоторые даже страннее нас.
И пошел домой. Его ждала новая книга о новой загадке истории - совершенно пустом городе.
Только чуть холодом повеяло по спине, когда он повернулся и сделал первый шаг. Ну, это понятно. Реакция такая. Просто нервы.
Пора было заказывать много вкусной еды и питья, сидеть, заперевшись от всех, и писать, писать, писать...
И все же интересно, отчего пропали люди в том городе?