Сон был плохой. С другой стороны если посмотреть, так он и не мог быть слишком уж хорошим -- вчера по случаю приезда на отдых к морю было выпито немало местного разливного вина, из-за которого, а не из-за закусок же всяких, случилось небольшое расстройство желудка. И большое расстройство головы. В кровати качало, подташнивало, нарастала головная боль, сердце стучало слабо и быстро. Пришлось вставать, доставать при включенной наощупь настольной лампе таблетки из аптечки, так и лежащей в чемодане, запивать холодным пивом. Всё пиво выпить просто не получилось -- не пускал организм лишней жидкости. Пришлось, придавив пробку, поставить бутылку около кровати. На всякий случай -- вдруг опять сушняк или еще как.
Вот потому, наверное, сон и был плохой. Просто отвратительный.
Во сне Виктор встал рано утром, веселый и здоровый. Все вокруг было светлое и солнечное. Воздух ароматен и свеж. И поехал, значит, на пляж, который был от снимаемого жилья совсем близко -- минут двадцать на часто и регулярно бегающем автобусе. Там на пляже не стал брать лежак, потому что незачем переплачивать. Кинул полотенце на уже горячий с самого утра песок, пристроил в изголовье вещи. Постоял в плавках, ощущая, как обдувает тело морской воздух, как сдувает все напряжение последних перед отпуском рабочих дней, как наваливается ласковое и доброе ощущение: ты у моря, ты на отдыхе.
Потом в том сне посмотрел направо и налево, оценивая количество народа и соседей. Соседи все были с бронзовым загаром, потому что, наверное, не первый день, в отличие от него, только приехавшего. И они лежали и сидели, что-то ели, смотрели в свои смартфоны, лениво разговаривали -- и никто не купался. Вот это было странно, потому что -- а зачем они сюда тогда пришли, на этот пляж? Вот -- зачем? А?
Виктор подошел к тому месту, до которого доходили волны. Ш-ш-ш -- шумела вода, накатываясь, разбиваясь пеной и снова откатываясь.
Оглянулся: все, весь пляж, смотрели на него. Будто им цирк какой-то. И никто не купался!
Виктор ступил еще вперед, уже физически ощущая тяжесть сотен взглядов. Ногам стало прохладно. Брызги ощутились прямо под коленями. Оглянулся: никто, совершенно никто на километровом пляже не купался! Наверное, они что-то знают, чего не знает он? Может, палочка кишечная, может медузы ядовитые, может канализацию прорвало... Мало ли еще бывает поводов для того, чтобы быть у моря и не купаться?
Вот сейчас бы разбежаться, поднимая брызги и громко топая ногами, взмахнуть руками, сложить их перед собой -- и нырнуть. Туда, под волны нырнуть. Потом почти тут же вынырнуть, мотнуть головой, сьрасывая воду с волос и глаз, поплыть вперед, мощно загребая, стараясь не обрызгать лежащих тут и там на надувных матрасах отдыхающих разного пола и возраста...
Так нет никого на матрасах! И просто в песке у кромки прибоя -- нет никого. И дети бегают по песку, а в воду не заходят.
И тут Виктор понял, что ему как раз в воду очень надо. Просто очень-очень. Хоть по грудь, хоть даже по пояс, что ли. Потому что от прохлады, что ли, все выпитое вчера стало давить и требовать выхода.
Он еще раз оглянулся по сторонам -- ну, никто, совсем никто! Один он стоит и мочит ноги в морской воде. А она уже и не кажется такой уж теплой. Мурашки по коже бегут. И это вот, да -- срочно надо. Просто очень срочно.
...
С этим ощущением Виктор проснулся. Мурашки по коже от прохладного воздуха с балкона. Тяжесть в голове. Невыносимо яркое солнце за оконным стеклом. И тяжесть, требующая своего выхода.
Он медленно встал, неуклюже копошась, скидывая смотавшуюся в жгут простыню, отталкивая подушку и отталкиваясь от пружинного матраса. И наступил на бутылку, которая тут же легла на бок, покатилась куда-то под кровать, из нее, из бутылки, полилось пенное и совсем не вкусно пахнущее, но это все потом, потом, потому что надо...
Виктор выскочил из комнаты, добежал, успел, все сделал, вернулся, упал на стул и долго смотрел на часы, показывающие, что всего семь утра. А на работу сегодня вовсе не надо. И никуда, в принципе, не надо. Все, что надо -- это отдыхать. И никто не может его заставить -- все сам, все сам. Он помнил, что в холодильнике еще осталось местное разливное вино -- но пить совершенно не хотелось. Вот совершенно. Еще хотелось спать и было тяжело в затылке. Так тяжело, будто в черепе катается свинцовый шарик. И если сделать резкое движение, он по инерции срывается с места и бьет в затылок справа или слева. Или даже в висок, если резко повернуть голову.
Виктор аккуратно переступил лужу и снова лег, расправив простыню и накинув сверху покрывало.
Сердце стучало. Голову сжимало. Не спалось. Когда можно спать весь день -- не спалось!
Покрутившись, пытаясь улечься удобнее, все же снова встал. И конечно, как положено по закону подлости, ступил в пивную лужу. Ругался громко и длинно. Поминал всех: работу, руководство, Юг, море, чаек этих наглых, хохочущих за окном, вино, которым травят добропорядочных отдыхающих, пиво это местное, вонючее, которое теперь собирать, а полы отмывать...
Еще через час или, может, через полтора -- кто там за временем наблюдает на отдыхе? - недовольно хмурясь под темными очками, он шел к автобусной остановке.
В автобусе было тесно, жарко и потно. Укачивало.
Когда все хлынули на выход, пошел и он. Вот дорога, вон море, синеющее впереди, просвечивающее сквозь какие-то местные деревья со стволами, как бы одетыми в городской камуфляж.
Сон помнился отчетливо, что странно. Обычно от сна оставалось только ощущение какое-то, общее впечатление. А тут все-все-все. Хоть записывай.
Виктор дошел до пляжа и осмотрелся. Да, именно это место и снилось.
Солнце светило так, что без очков было невозможно. Песок был уже горячим. Весь пляж был занят загорающими и купающимися. Да, они тут все купались! Сотни голов, плеч, животов и так далее в воде. Вода пенилась и мутнела -- песчаный пляж, понятное дело. Вот там, дальше, метрах в пятидесяти, начиналась чистая вода. Там проплывали какие-то моторные лодки и странные надувные предметы, на которых сидело сразу несколько человек. В воздух гремела музыка и разливались запахи жареного теста и мяса.
Снова подкатила тошнота. Голову пекло. Как они тут еще и загорают? Жарко же! И вода, наверное, теплая совсем, и всякая палочка кишечная в ней. И вообще, вспомнил он сон, не просто так они в воду заходят. Ох, не просто так!
Постояв еще с минуту в полном расстройстве своих ощущений, Виктор понял: во всем виноват сон. Плохой сон, вредный. Потому что на самом деле все оказалось еще более страшным: невыносимая жара, раскаленный песок, который уже как бы сам залезает в туфли, громкие крики отдыхающих, сливающиеся в раздражительный и раздражающий гул, музыка эта дурацкая, мужики эти накачанные и загорелые...
А кто может ему сказать, что положено, а что не положено? Кто может заставить лезть в воду и купаться? Кто может потребовать лежать на песке, подставляя палящему зною разные части тела, пока не покраснеют?
- Я свободный человек в свободной стране, - сказал Виктор и повернулся спиной к пляжу.
Через двадцать минут пришел автобус, который отвез его в центр города. Тут были кафе и рестораны, и время уже подошло практически обеденное. Ну и пусть еще не так, как дома, а намного раньше! Но он же гулял, был у моря -- вот и аппетит.
В ресторане заказал сразу водки. Водку подавали маленькими стопками по сорок граммов. Тогда Виктор решил взять графинчик на сто граммов. И сам себе наливать. Водка -- это не вино. Она практически полезная и оздоровляющая. И еще супу горячего взял -- в ресторане было приятно прохладно. И мяса на второе. И сказал официанту, что когда водка кончится, чтобы сразу принес кружку пива. Да, литр.
Через полчаса ему уже казалось, что жизнь-то налаживается! И отдых начался очень даже хорошо.
А пляж... Ну, что -- пляж. Если бы не сон, так и сегодня там торчал бы. Но сон -- он ведь неспроста. Сон -- это реакция организма. Так что все правильно делаю.
- Все правильно, - сказал Виктор сам себе, поднимая литровую кружку местного пива. - Все правильно.