Вот и все. Тихий скрип закрывающейся двери, щелчок замка и прежний мир падает в бездну. Он ушел. Совсем. Навсегда. Он больше никогда не позвонит, не постучится в эту старую, обитую черным дерматином дверь. Он больше никогда не скажет: "Ну, здравствуй, солнце!". Он больше никогда не прижмет тебя к своему плечу, нежно поглаживая по голове. Он больше никогда... Ненавижу это слово "Никогда!". Это конец. Это разверзшаяся под ногами, пропасть, до которой уже даже не шаг - всего один выдох, одно мгновение, одна мелькнувшая мысль, разделяющая жизнь на "до" и "после".
Он ушел. И оглушающая тишина наполняет дом. Нет не тишина. Из-за плотно закрытой двери слышно, как пришел лифт. Как он зашел в него. Как закрылись с ужасающим грохотом дверцы, и неповоротливая железная махина неспешно двинулась вниз, унося на дно пропасти последнюю хрупкую надежду, что все это дурной сон. Что вот-вот дверь снова распахнется. Он войдет с большим букетом черных роз, бросит их к твоим ногам и с улыбкой скажет: "Это шутка! Розыгрыш! Не бойся, я никогда тебя не оставлю!". Снова это отвратительное в своей окончательности слово, одним стремительным росчерком уничтожающее, убивающее и развеивающее по ветру казавшееся незыблемым счастье.
Внезапно в тишину опустевшего дома врывается шум из-за окна. Это поздняя осень напоминает о себе холодным дождем. Крупные, как спелые вишни, капли, бьются в окно, барабанят по подоконнику. Обычный, ничем не примечательный осенний дождь. А кажется, что это сама при-рода оплакивает смерть прекрасной любви. Размеренный тихий звук падающей воды звучит похоронным маршем на поминках угасшего чувства.
И душа рыдает в унисон с дождем, а сердце истекает кровью. Оно болит и, кажется, что вот-вот, еще секунда, и оно вовсе остановится, потому что настоящее. И сегодня из него изъяли значительный кусок. Нет, не изъяли. Его разорвали, полностью, совсем, на мелкие части. Два простых слова "Прости. Прощай" превратили живое бьющееся сердце в кровавые ошметки.
Нет, это плачет не душа. Это вера оплакивает любовь и надежду. Это вера, собрав остатки самообладания, пытается сохранить хотя бы последние капли рассудка. А сознание сопротивляется. Оно не в силах принять всю глубину свершившейся катастрофы. Оно не может принять реальность произошедшего, как неизбежное настоящее, пришедшее на смену волшебному прошлому. Оно не хочет поверить, что безумная весна и феерическое лето ушли безвозвратно. Что за окном уже вовсю бушует осень и зима уже практически на пороге. Оно не может поверить, что любви больше нет. Что, то нежное светлое чувство, сводившее с ума, заставлявшее совершать необдуманные поступки, бросающее в крайности, приносящее огромное всепоглощающее счастье сего-дня умерло. Сегодня опавшие листья укрыли пестрым саваном следы уходящей за горизонт жизни любви, отныне ставшей просто воспоминанием.
Но как же больно, как горько и как невыносимо это проклятое слово "Никогда". Сижу у окна и молча смотрю, как зажигаются фонари. Как редкие прохожие торопятся, спешат укрыться в домах, прячась от холодных, стремительных игл осенней непогоды. Ветер полощет старые липы и клены у подъезда. Листья уже почти облетели. Желтые, коричневые, красные, они устилают асфальт, и в лучах фонарей кажутся сплошным естественным ковром, сотканным единственным во вселенной мастером, которому наплевать на критиков. Природа написала эту картину ею же самой созданными красками. И ни в одной палитре мира не найдется таких насыщенных, таких откровенных и таких настоящих оттенков.
Любуюсь шедевром величайшего художника, пытаясь заставить себя не думать, забыть, уйти от захлестывающих немыслимой тоской мыслей. Но они с безжалостностью палача все время возвращают назад в реальность, где "Прости. Прощай" и скрип двери, и грохот отъезжающего лифта. За окном плачет дождь, и глаза истекают влагой вместе с ним. Исстрадавшееся сердце пытается исцелиться слезами. Соленые капли притупляют боль, но не приносят облегчения. Быть может потом, со временем, когда послушный воле разум снова загонит бередящие душу воспоминания на самое дно сознания, наступит тот долгожданный миг, когда можно будет вздохнуть свободно, не опасаясь острой пронзающей боли в раненом сердце. Но сегодня всего лишь первый день, наполненный обидой и болью, и страхом перед наступающей неизбежностью. Неизбежностью принять и пережить первую ночь. Первую ночь одиночества.