Мгла. Серая холодная мгла вокруг меня поглощает пространство, заполняя мир до горизонта. Но мне не страшно. Идее не может быть страшно, даже если она имеет вполне физическое воплощение. Что значит тело, когда душа умирает? В ней гаснет огонь зажженный Мастерством и Любовью.
Когда-то давно я была просто краской. Обычной масляной краской, которую рука Художника неторопливо выдавила на палитру из старого, почти опустошенного тюбика. Рядом были мои сестры - такие же краски. Мастер соединил нас. Его смелая, возвышенная кисть умело нанесла нас на подготовленный холст, и мы родились в едином, самом прекрасном, самом сияющем и самом желанном Образе на земле.
"Какая красота!" - говорили нам люди, приходившие посмотреть на картину в галерею: "Какие глубокие насыщенные тона, какие восхитительные эмоции, какая экспрессия!"
И мы гордились собой. Мы радовались, что можем принести людям хотя бы мгновение счастья. Мы растворялись в потоках восхищения и обожания. Казалось, что вот оно - совершенство бытия.
Иногда к нам приходил Художник. Часами он тихо стоял в стороне и смотрел на нас. Ему не нужны были слова. Его чувства говорили сами за себя волнами горячей страсти, безответной любви и пьянящей жажды обожания, исходящими от него. Они обволакивали, они напитывали нас волшебной жизненной силой. И мы тянулись! Мы пытались вырваться из жестких рамок образа, чтобы лишь прикоснуться к нему, чтобы обнять, чтобы поглотить, чтобы соединиться в едином пылком порыве.
Однажды Художник пришел не один. Рядом с ним встал странный субъект в длинной серой мантии, очень похожий на тень. Он, как и автор, очень долго рассматривал нас, изучал, несколько раз даже прикоснулся к нанесенным на холст мазкам. Его прикосновение обжигало болью. Нам было страшно. Серая Тень не любил нас. Его не волновали наша красота и совершенство. Лишь только научный интерес, практичность и бездушность - вот и все, что сквозило в его холодных черных глазах.
Тщательно изучив нас, Тень повернулся к Художнику и очень долго ему что-то объяснял. Мастер иногда кивал, соглашаясь, иногда возмущенно вскидывал руки, иногда закрывал глаза и запрокидывал голову в отчаянии. Серая Тень был монотонен, настойчив и упрям. В конце концов, Художник и Маг пожали друг другу руки, и Тень ушел, оставив после себя едва уловимый шлейф уверенности и силы.
Мастер подошел, дотронулся пальцами до рамы, и мы впервые услышали его голос, обращенный к нам.
- Скоро, очень скоро мы встретимся, любимая! - хрипло прошептал он, легко проводя подушечками пальцев по позолоте.
"Любимая!" - острое, доселе неизведанное чувство, скользнуло по полотну пылающим клинком. Желание прикоснуться, объять, поглотить стало почти осязаемым. Казалось, всего одно движение, и ничто и никогда уже не сможет разъединить автора и созданный им Образ.
Через несколько дней Художник забрал нас из галереи и привез в мастерскую. Серая Тень уже был там. Мастер поставил нас на подрамник и отошел, уступая место магу.
Тень приблизился. Чудовищная, невообразимая сила ударилась в нас невидимой волной, расплескавшись по полотну. Мы напряглись в ужасе и предвкушении.
"Выйти! Вырваться из объятий бездушного холста! Прикоснуться к нему, обнять, прижать, поглотить стать единым целым!" - желание бушевало внутри нас словно извергающийся вулкан. И сила мага напитывала нас страстью еще больше.
Тень еще раз внимательно осмотрел нас, и разложил на столе рядом с подрамником какие-то странные инструменты, флаконы, и свечи. Художник молча стоял за его спиной, не мешая, но и не отодвигаясь дальше. Любопытство и нетерпение сквозили во всей его напряженной позе.
Наконец подготовка к ритуалу была закончена. В небольшой жаровне у подрамника тлели какие-то резко пахнущие травы, в небольшом бокале переливалась серебром странная вязкая субстанция, а на полу вокруг расположились девять горящих свечей.
Тень резким движением всыпал в жаровню горсть белого порошка. Мастерская наполнилась дымом и смрадом. Художник закашлялся и, прижав руку к лицу, наклонился, пытаясь справиться с удушьем. Тень быстро схватил его за руку, полоснул по запястью тонким стилетом, и, дернув мужчину вперед, поднял его руку над бокалом. Алая густая кровь медленно закапала в сосуд, смешиваясь с его содержимым. Мастер задыхался. Вонючий дым заполнил его легкие, не давая возможности вдохнуть свободно.
О, как же нам хотелось выйти! Как хотелось вырваться из объятий картины, чтобы помочь ему выпрямиться и сделать первый свободный вдох. Мы уже ненавидели Тень. Как посмел он так издеваться над самым дорогим для нас существом?! Как посмел он проливать его драгоценную кровь вот так свободно и легко, как родниковую воду?!
Наконец маг отпустил Художника и тот со стоном упал на пол, прижимая к груди раненую руку. Тень же развернулся к картине и... все тем же, испачканным в крови мастера, клинком срезал несколько крупинок застывшей краски с холста.
Боль!!!! Какая же это была немыслимая, невозможная, нестерпимая боль! Если бы у нас была возможность выразить страдание в звуке, наверное, мастерская наполнилась бы ужасными криками обиды и страдания.
Бездушный, жестокий маг! Как же нам хотелось уничтожить его здесь, сейчас, немедленно. Раздавить, разорвать на мелкие кусочки, чтобы и он тоже почувствовать всю ту беспощадную боль которую довелось испытать нам и нашему автору.
Добавив засохшие кусочки краски в бокал с кровью, маг аккуратно перемешал содержимое, оставил светящийся слегка розоватым светом сосуд на стол, схватил Художника под руку, резко поднял его вверх и толкнул к подрамнику. Когда Мастер встал точно между расставленных у его ног свечей, Тень протянул ему сосуд и приказал выпить все до дна. Наш бедный Художник не сопротивлялся, покорно взяв протянутый ему кубок, он в несколько глотков осушил его и вернул магу.
- А теперь, - прошелестел за его спиной маг, - дотронься до нее рукой и скажи, чего ты хочешь. Освободи ее, но помни - твое желание должно быть искренним и бескорыстным.
И он сказал. Всего несколько слов, наполненных колдовским коктейлем из любви, печали, грусти, страдания и надежды.
Он говорил быстро, иногда сбиваясь, иногда замолкая, чтобы взглянуть украдкой на то, как под звуки его голоса преображается, как изменяется однажды написанная им картина.
А мы обретали физическую суть, наполнялись волшебной силой, сливаясь воедино и разрывая связующие с полотном нити. Из пестрых, разрозненных красок, из тысяч одиноких мазков кисти мы стали единым целым Образом и смело шагнули с полотна в мир, наполненный жизнью.
Он подхватил меня на руки, не давая упасть, и осторожно опустился на пол. Прижал к себе и нежно прошептал "Моя! Моя навеки!". И я ожила! Я наполнилась его чувством, как пустой сосуд, оставленный в грозу в саду, наполняется влагой стекающей с листьев и веток. Я вдохнула пыльный, пропахший гуашью и грунтовкой воздух его мастерской. Я прикоснулась рукой к его груди и услышала как там, в глубине, бешено бьется его сердце. И мое сердце, сделав первый неуверенный толчок, застучало ровно, размеренно и тихо.
Он гладил мена по спине, зарывался лицом в мои волосы, вдыхая аромат. Он прижимал меня к себе и все шептал, шептал, шептал. О любви, о нежности, о желании. И это было восхитительно, волшебно, прекрасно. Это было самое чудесное мгновение в жизни... его и моей.
Я бы отдала все, за то чтобы этот замечательный миг не кончался никогда. Но, как всегда, реальность внесла свои коррективы, ворвавшись в нашу романтическую идиллию с грацией и беспощадностью гепарда в стаде антилоп.
- А теперь расплатись, - раздался над нашими головами глухой, тяжелый голос Тени.
Художник вздрогнул, разжал руки и поднялся. Он выглядел растерянным и испуганным.
- Ты обещал! - настаивал маг. - Жизнь за жизнь!
Мастер повернулся ко мне. О боги мои! Сколько печали, сколько невыплаканной грусти и сожаления было в его глазах, в его опущенных плечах, в его склоненной голове.
- Прости, любимая! Мне пришлось это сделать. Ничто не происходит в этом мире просто так. Все имеет свою цену. И за жизнь нужно расплатиться жизнью. За крохотное мгновение счастья, за минутную возможность почувствовать тебя у своего сердца. Я ухожу, чтобы ты жила.
Одним резким движением он выхватил из рук мага стилет и вонзил себе в грудь на уровне сердца. Один единственный удар, и вот уже пол залит его кровью и у ног моих лежит его бездыханное тело, а по мастерской разносится злобный хохот Тени
- Глупый, глупый Художник! Наивный мальчишка, возомнивший себя Творцом! - в голосе мага сквозила неподдельная радость и злоба. - Истинная Жизнь никогда не может требовать жертв во имя свое. Она есть жизнь и в этом она совершенна. А ты, крошка, - Тень повернулся и обжег меня пылающим взором черных глаз, - теперь навсегда привязана ко мне. Ты - моя игрушка. Не спорю, совершенная, но игрушка. Кукла, с которой я могу сделать все, что пожелаю. Покойник назвал тебя Несущей Смерть. Что же, будем использовать тебя по назначению. Идеальная убийца, это тоже неплохо. Вставай и иди!
Я - Несущая Смерть? Где-то в глубине шевельнулось что-то ужасное, беспощадное, жестокое. Я встала, распрямилась, встряхнула головой и... пошла. Я - Несущая Смерть! Да будет так!
Маг так и не понял, что произошло. Я просто протянула руку к его груди, и вот уже горячее сердце Тени бьется у меня в руках, заливая мое белое платье каплями свежей, еще теплой крови. Он упал к моим ногам, и резкая боль пронзила меня от макушки до пят. Магия, создавшая меня, стремительно покидала это едва сотворенное тело. Но я - Несущая Смерть! И пока я жива, не будет покоя никому! Будь проклят мир, позволивший родиться магу и Художнику в одно время! Будь проклят мир, однажды свевший их на одном пути! Будь проклят мир, в котором злоба может торжествовать над любовью! Я уничтожу его, чтобы никто и никогда больше не испытал той безграничной боли утраты, которую испытала я, оплакивая моего романтического Мастера...
Вот и все. Их больше нет. Никого. Ни возвышенного Художника, сотворившего меня на холсте, ни подлого мага, убившего его ради удовлетворения собственных амбиций, несовершенного мира, полного несправедливости и горя тоже нет. Ничего нет. И меня скоро не станет. Я ухожу в небытие вслед за теми, кто создал меня, кто дал мне жизнь и силу. Я растворяюсь и таю, не имея больше поддержки и подпитки любовью Мастера и силой Мага. Мне холодно и одиноко, и совсем не страшно. Я исчезаю, потому, что нет больше тех, кому я была нужна. Я делаю последний тяжелый вдох. Но воздуха нет, и меня тоже больше нет. Только тишина, пустота, темнота, забвение.