В пятом тысячелетии эры Ренессанса на Плато Чудес ступило существо по имени Эйн Михэйн. Он искал доказательства бога и, влекомый обещанной наградой, не собирался останавливаться ни перед чем. Даже перед смертью...
Особенно перед смертью.
- Некогда смотрела душа на тело с презрением: и тогда не было ничего выше, чем это презрение, она хотела видеть тело тощим, отвратительным и голодным. Так думала она бежать от тела и от земли... - человек по имени Эйн посмотрел на левую руку, а в его синих зрачках плескался холод горных ключей. - Как думаешь, душа смогла убежать?
- Парадокс! Парадокс! - игрушечный ворон выпучил глаза-пуговицы и смешно щёлкнул тряпичным клювом. - Душа бежит от тела, а тело боится души, они ненавидят друг друга, но жить раздельно не могут! Парадокс! Парадокс!
- Да нет, приятель, это не парадокс, это просто глупо... Впрочем, не глупее нашего путешествия. Найти следы бога, да? Х-ха! Да проще найти иголку в стоге сена. Проще...
И безопаснее.
Кольца. Серебряный ошейник с номером. Полоска шириной в два сантиметра и толщиной в миллиметр, охватывающая горло. 1984...
- Уф, его назвали нес ти, потому что его удобно с собой нести, - на дне бутылки плескалось ещё с пару глотков почти ледяного чая, но Эйн не спешил его допивать. - ОН позаботился о деталях, стоит признать. Вон и солнце приклеено к небу, а небо уснуло в вечном анабиозе. ОН всё предусмотрел... ОН хочет, чтобы никто и ничто не мешало нам добраться до проклятых артефактов. Думаю... ОН не всё нам рассказал. Далеко не всё.
- Парадокс! Пара...
Только затянувший свой обычный монолог ворон быстро умолк, прерванный упреждающим жестом человека. Эйн просто схватил тряпичный клюв пальцами и легонько сжал. Чуть-чуть.
- Думай, птица-говорун, думай, - серьги в ушах блекло звякнули, соединив свою мелодию с мелким бренчанием браслетов на руках и ногах Искателя. - Ты игрушка, но мозги у тебя вовсе не тряпичные. Ключ, подсказка, ориентир. Где мне искать первый след? Где найти зацепку? Где мне потянуть, чтобы вытащить закопанную на плато собаку? Ну?
Эйн разжал пальцы.
- Там, - тут же отозвался помятый ворон. - В Разломе Великолепия.
- Что за дурацкое название! Что за дурацкое место! Послушай, тряпка, здесь точно спрятана божественная красота? - стальные кольца и серьги Эйна изливали в мир недобрую почти боевую мелодию, а надпись на серой куртке Искателя "Kill me if you can" казалась мрачнее отвесных стен ущелья, сквозь которое они пробирались если не к звёздам, то к чему-то от звёзд не так уж далёкому. - Пока я вижу только унылые кусты на последнем издыхании, да камни, которые назвать прекрасными или великолепными у меня язык не повернётся даже после месячного бодрствования в обнимку с бочкой перебродившего сока винограда с пошлой гурией под боком... Эм, что-то я не в ту степь забрёл. В общем, где обещанная красота?
- Парадокс! Парадокс! Красота есть, а красоты нет... - принялся было за своё ворон, но быстро схлопотал по клюву и тотчас исправился. - Не знаю. Но я чувствую божественное присутствие. Нагуаль должен быть здесь!
- Нагуаль... М-м-м-м, - Эйн провёл языком по высохшим губам. - Мне нравится это слово...
- На морозном стекле тепло моих рук вытопило неровное сердечко... сердечко, в котором я написала имя... твоё... - Эйн одним глотком допил чай и отшвырнул бутылку в близлежащий куст. - Она бормотала себе под нос эту чушь, считая, наверное, дурацкие рисунки в стиле "назад в детство" чем-то прекрасным. Представляешь?
- А ты? Ты тоже считал это прекрасным?
- Х-ха! Если я назову лживые игры в придуманную любовь красотой - убей меня. Сразу, на месте. Чтобы не мучался! М-м-м-м... - редкие кусты, в том числе и тот, что слился в экстазе с пустой бутылкой, неожиданно вспыхнули, словно откликнувшись на чувства Эйна, но тот, увлечённый своими мыслями, этого даже не заметил. - Для меня красота - нечто величественное, то, во что бог вложил частичку себя, своей души. Кстати, людишки зря губу раскатывают, в их глину творец разве что плюнул разок и всё. Души там не было, нет и не будет. Вот как...
- Смотри! Смотри! - перебил Искателя ворон. - Огня нет, а кусты горят! Парадокс! Парадокс!
Эйн хотел очередной раз щёлкнуть пальцами по игрушечному клюву, но передумал. Вместо этого человек просто зевнул.
- А-а-а-а... Не, не парадокс, обычное чудо. Только я не понял - доброе или злое. Впрочем, неважно, мы уже пришли.
Эйн хлопнул в ладони, и уже начавшие обугливаться кусты разом погасли, а затем осыпались остывающим пеплом. Ворон, ни за что ни про что схлопотавший по клюву, хотел было возмутиться, но замер, заворожённый особым зрелищем...
Зрелищем того, как Пожиратель и Могильщик Тайн Эйн Михэйн перерезает себе вены.
- Не люблю так использовать свою драгоценную кровь, но ничего не поделаешь... - бормотал Эйн, разбрасывая вокруг тяжёлые красные капли. - Ведь тут у нас затаилась ещё большая драгоценность. Да... вот ты какой... Нагуаль.
Нагуаль... Окрашенный жуткой краской миниатюрный ёж, зловеще ощетинившийся бесконечно острыми иглами. Он парил прямо в воздухе, напоминая праздничную игрушку из красной бумаги, подвешенную за леску к потолку. Вот только здесь не было никакого потолка. И лески тоже не было...
- Нагуаль, - повторил человек, протягивая кровоточащую руку к одновременно прекрасному и ужасному кристаллу. - Идеальный, правильный, безупречный и...
Мёртвый.
В одно мгновение, так быстро, что Эйн не успел даже моргнуть, не то что отдёрнуть руку, шипы кровавого ежа удлинились, пронзая сперва пальцы, а затем и ладонь. В голубых глазах Искателя проявилось нечто, похожее на удивление, а губы шевельнулись, готовя слова, но горло, пробитое очередным невидимым копьём, не смогло исторгнуть и звука. Ни хрипа, ни стона... Сил Эйна хватило лишь на брошенный в сторону взгляд, взгляд не принёсший ничего хорошего - нанизанный на иглы Нагуаля игрушечный ворон висел, как старая тряпка, безмолвно и жалко...
Смерть... Она всегда была такой красивой? Нагуаль заполнял окружающее пространство, выбрасывая мириады бесконечно острых шипов, его становилось всё больше и больше, а Эйн, каким-то чудом сохранивший глаза, продолжал любоваться морозными ветвями, заляпанными красным, что произрастали прямо у него из груди...
Как прекрасно.
Так Искатель Эйн Михэйн в 992 раз умер на Плато Чудес...
Надежда
- Чёрт-чёрт-чёрт! Нагуаль обманул меня... я ожидал совсем иной божественной красоты. А он... Он человеческий! Я не увидел печати бога! Я не увидел его дыхания! Где бог? Где-где-где?
- Думаю, у тебя слишком завышенные ожидания.
- Ты находишь их завышенными?
- Я нахожу их бесполезными. Бог не обязан соответствовать твоим представлениям о нём. Или чьим-либо ещё. Он не услужливый официант в ресторане для особо важных персон. Он не персональный повар семейки олигархов или горничная из пятизвёздочного отеля. И даже не юноша, виляющий хвостиком у ног любимой девушки, не поэт, дни напролёт грезящий о своей Марии. Бог - это БОГ. Вещь в себе. Альфа и Омега подлунного мира. Начало и конец, свет и тьма, добро и...
- Уймись, ворона. Хватит полоскать мои мозги в потоке банальщины. Ты же не думаешь, что, пройдя через восемь кругов боли и страданий, я не разгадал сущности создателя причин и следствий? Я понял суть творца очень-очень-очень давно. Собственно, поэтому я и очутился здесь. Будь иначе, мы бы сейчас не сидели с тобой и не несли всякий вздор... И да, мне не нравится, что бог плюёт на чувства своих детей. Зачем тогда было делать меня мыслящим? Зачем сердце? Разум? Душа?.. Зачем?! Всё происходило не так, не тогда, не с теми. Если я хотел соли - я не мог её найти. Если я хотел сладкого - всё покрывалось солью.Чего бы я не возжелал - всё ускользало из рук! Всё! Абсолютно! Иногда мне казалось, что мне нужно возненавидеть то, что я люблю, чтобы получить это... Но так нельзя! Это нонсенс! Почему я должен идти кривым и окольным путём, когда другие без проблем получают то, к чему стремятся?! Х-ха... Так я думал раньше. А теперь понимаю - без вариантов. Мои надежды рождались лишь для того, чтобы умереть в мучениях. И чем возвышеннее были мечты, тем более страшную боль я испытывал, когда они сгорали дотла. Боль, боль, боль... Я не знал ничего, кроме боли.
- Эйн, ты перебарщиваешь...
- Ни капли! Со мной поступили слишком жестоко... ты не находишь? Только я раскатывал губу, что уж в этот раз я ухвачу счастливый билет, только я начинал строить планы на будущее, как воздушные замки разлетались на клочки, растворяясь в бездонной и безжалостной синеве ледяных небес. Мне не оставили ничего. Ничего! Ты хоть знаешь, сколько я грезил о любви?! О, любовь... Иногда мне казалось, что я кому-нибудь нравлюсь. Но минуту спустя оказывалось, что нравлюсь не я, а кто-то другой. Мой сосед, сокурсник, сослуживец... Кто угодно, только не я! В конце концов, когда глупое сердце очередной раз давало жизнь новой надежде, я убивал её, говоря: "ты не нужен". И я оказывался прав! Я действительно никому не нужен! Даже сейчас меня используют, как живой богоискатель! ЕМУ нужен бог, а я просто удобный инструмент! Я... Тс-с-с-с, больно же!
Шипящий Эйн покосился на клюнувшего его ворона, игрушка ответила пустым взглядом глаз-пуговиц.
- Что одним нытьём делу не поможешь. Раз бога нельзя разжалобить, то придётся его убить. Пусть не обижается потом. Я давал ему шанс. Но это потом, а пока...
Давай разберёмся с Надеждой.
Лучи приклеенного к небосводу солнца не грели и дарили лишь слабый свет, но сад Надежды не обращал на недостаток тепла никакого внимания. Её розарий прекрасно обошёлся бы и без света, но кто тогда смог бы увидеть и оценить их красоту?
Красоту мириадов проржавевших роз.
Стальные стебли, покрытые пятнами, изгибались под немыслимыми углами, завивались спиралью, изображали трассы для горнолыжного слалома. Они проделывали самые невообразимые трюки... но это не делало их прекраснее настоящих. И они понимали это. Они извивались, будто змеи, раскрывали стальные потемневшие лепестки, складывая бутоны в подобие оскаленной пасти, по краям которых, словно яд, расползалась беспощадная ржа. Рыжий вестник времени, которому безразлично что и когда пожирать...
- Какой прелестный вид! - усмехнулся Эйн. - Самое то для нашей вечеринки.
- Приветствую дорогих гостей в моей скромной обители, - зажурчал голос Надежды... но Эйн отчётливо услышал в его звуках стальные нотки. Мягкие слова обволакивали незваных гостей... готовясь в нужный момент сжаться вокруг шеи стальным ошейником. - Вы желаете насладиться безупречностью моих роз или пришли выразить восхищение моей красотой?
- Ne bonum mane, spes pessimae! - скривился Искатель. Парадокс, как и всегда в подобных ситуациях, счёл за лучшее промолчать. - У меня нет времени на глупые игры. Я ищу Око Пандоры. Оно у тебя?
Лицо Надежды не изменилось, но её воздушное белоснежное платье (слишком короткое на взгляд Эйна) пошло волнами, а каблуки дважды стукнули по мостовой. Цок-цок.
- Око - жемчужина моего сада, - медленно проговорила девушка, выверенным до миллиметра жестом поправляя водопад золотистых волос. - Драгоценные гости, конечно же, могут полюбоваться на я... сей чудесный предмет. Однако прежде я хочу предложить юному господину и... э-э-э... его спутнику выпить со мной чашечку горячего чая.
Искатель усмехнулся, но промолчал.
- Цейлонский чай обладает особенным ароматом, - торжественно вещала хозяйка, одаривая Эйна долгим внимательным взглядом бездонных зелёных глаз. - Насыщенный красный цвет и пряные нотки во вкусе никого не оставят равнодушными. Присаживайтесь, дорогой гость, испробуйте дар самой природы, который...
- Забей... я сюда не чаи гонять пришёл.
- Столько просторечивых слов! Дорогой гость, вам стоит повторить правила этикета. Невежливо прерывать речь хозяина. Но ещё неприличнее отказываться от гостеприимно предложенного...
- Забей. Просторечивые, да? Навевает напоминания. Но это тоже ерунда.
- Что вы себе...
- Давай на ты, - криво ухмыляющийся Эйн пристроился на стуле с видом опытного проходимца, рядом с величественной, будто сидящей на троне, Надеждой он казался пиратом, разговаривающим с Королевой. - И давай побыстрее... Отдай Око, и разойдёмся. Мирно. Иначе...
- Вы мне... угрожаете?!
- Нет. Но убью я тебя с преогромнейшим удовольствием.
Надежда молчала ровно минуту, после чего ни капли не изменившимся голосом сказала:
- Хочешь услышать одну историю?
- Если я отвечу "да" - ты принесёшь мне Око?
- Да.
- Тогда валяй...
- Фи, какой ты грубый! Встречай я в жизни лишь таких, как ты, мой сад никогда не расцвёл бы сотней прекрасных цветов...
- Эх, жаль-жаль! Может клонировать меня, а?
- ...ведь каждый цветок когда-то был живой розой, их дарили поклонники, очарованные моей красотой! Но цветы в букетах живут недолго, их великолепие быстро увядает. Ах, если бы нашёлся способ сохранить его навсегда! Я брала каждую розу и сажала в землю, я поливала их каждый день, каждый день я молила небо о помощи. И небо откликнулось! Однажды все розы покрылись серебристой коркой, они больше не умирали, а их лепестки сияли пуще прежнего. Это было так прекрасно!
- Да-да, а потом прошёл дождь, они заржавели и перестали быть прекрасными. Очень печальная история... так где моё Око?
- Вот.
Эйн посмотрел на стол - посредине, в разрисованном райскими птицами фаянсовом блюдце лежало зелёное недозревшее яблоко.
- Яблоко?
- Да. Если съешь его - обретёшь способность видеть сквозь любую ложь.
- А потом?
- А потом ты умрёшь...
- М-м-м-м! Какое сочное и ароматное яблочко! - кислый сок жёг губы, но такая мелочь не могла остановить Эйна. - Вкуснятина! И пахнет куда лучше твоего гнилого розария!
Рот Надежды искривился в гримасе, а Эйн, заметивший сетку морщин на лбу хозяйки сада, про себя удивился - как это он мог хотя бы на секунду счесть её красивой?
- Ты... - зашипела Надежда. - Тебе так не терпится на тот свет?!
- Не совсем, просто... я уже привык.
Эйн доел яблоко, облизнулся, на мгновение прикрыл глаза. Он чувствовал, как яд расползается по венам, но это уже не имело никакого значения.
- Эй! - на той стороне стола сидела страшная сморщенная старуха, беззвучно хохочущая над черепом, из которого только что пила чай. - Рухлядь старая, ты не находишь происходящее ироничным? Ты так гордишься своим трухлявым садиком... но все твои цветы, как призы и медали, лежащие в шкафчике на полочке за стеклом. Прах былых побед... Ясное дело, что теперь тебе их не повторить. Но ты могла бы получше заботиться о своих розах. Хотя... ты и о себе-то позаботиться не можешь, пенсионерка чёртова!
- Ты...
Эйн отсчитывал последние секунды, и злобное шипение старухи его совсем не тронуло.
- Свинти в штопор, пережиток прошлого, - устало сказал Искатель. - Мне старые надежды неинтересны... Да и новые, в общем-то, тоже.
Он хлопнул в ладоши, и стальные цветы закружились в странном танце, затем к ним присоединилась хозяйка розария, такая беспомощно-смешная в платье невесты, а потом всё исчезло, оставив только стол, чашку и одинокого человека, слепо глядящего в одну точку...
Человека, раз и навсегда отказавшегося от того, что называют надеждой.
Иллюзия
- Разлом Великолепия, Сад Вечности... Какие ещё достопримечательности в нашем экскурсионном туре?
- Пещера Судьбы. Место, где каждый может с ней встретиться.
- Вот как? Замечательно! Шик, блеск, красота. Я как раз свою давно ищу... морду набить желаю, знаешь ли. Исключительно в воспитательно-профилактических целях. Ну, чтобы не висело у меня над головой круглые сутки это долбаное солнце, чтобы не приходилось по туннелю со светом носиться со скоростью этого самого света... много чего, в общем. А для начала можно устроить дождик или хотя бы ночь чтобы наступила.
- Да тебе в юмористы пора, аншлаги будешь собирать... Вообще-то я ненавижу звёзды. Меня от них тошнит. Не знал? Теперь знаешь. Эти долбаные огоньки, яркие, манящие, бесконечно далёкие и бесконечно притягательные. Мечта во плоти. Кажется, что стоит руку поднять и коснёшься их, но они всякий раз ускользают. Мечта... Морковка перед носом семи миллиардов ослов на планете Земля и бог его знает скольки ещё в остальном мироздании. Причина жить, причина страдать, причина не умирать... Не находишь это забавным?
Лишь тот, кто отказался от жизни, способен понять её причины.
- Пара... докс?
- Не, просто шутка творца... Такая же глупая, как и твои.
До самой пещеры Судьбы они шли молча, и лишь стена ослепляющего огня, охватившая неприступную скалу со всех сторон, заставила Эйна обронить короткое злое слово:
- Чёрт...
Подобно священному негасимому огню, пламя, защищавшее вход в пещеру, миролюбиво лизало мёртвые камни, совершенно не реагируя на живых и полуживых гостей. Однако Эйн каждую секунду ощущал исходящий от скалы жар, а вместе с тем и утробное рычание жгучих протуберанцев.
Не подходи! Уходи! Не подходи! Уходи!..
- Нам не рады, - усмехнулся Искатель, по обыкновению хлопнув в ладоши.
Но...
Ничего не произошло.
- Не сработало? - даже Парадокс, в этом месте просто обязанный поддразнить Эйна, был слегка шокирован. - Огонь... не исчез.
- Это всё кольца, - Искатель взмахнул рукой, вызвав дребезг, похожий на лязг рабских цепей. - ОН перестраховывается... Но нам и этого хватит. Ты слышишь? Ты слышишь эту тишину? А? Огонь может сколько угодно цепляться за камни, но его уже нет, он уже умер, а перед нами лишь призрак. Он не опасен, так что пойдём...
Посмотрим на то, что называют Иллюзией Бога.
Эйн прошёл сквозь огонь, не опалив ли ресниц, ни бровей, несмотря на то, что пламя сияло ярче аляпистого солнца, навеки пришпиленного к небу Плато Чудес, его беспорядочные неровные всполохи могли лишь испугать, но не убить. Преодолев первую преграду Искатель встретил вторую - целый лабиринт сумрачных туннелей, где единственным источником света оказались слабо мерцающие на потолке кристаллы. Их сияния едва хватало, чтобы не переломать себе ноги, а местами пещера и вовсе погружалась в кромешную тьму... Но такие мелочи не могли остановить того, кто много раз ускользал из лап самой смерти. Эйн шёл быстро, каждый раз выбирая верный путь на развилке и за считанные секунды выявляя скрытые ходы и ниши. Парадокс впервые видел таким своего напарника. Слишком серьёзным, слишком сосредоточенным, слишком молчаливым...
И это пугало игрушечного ворона куда сильнее всех лабиринтов пещеры Судьбы.
- Вот ты какая, судьба... - хмыкнул Эйн, скрывая смущение и растерянность за кривой недоброй улыбкой. - Да, я много раз представлял нашу встречу, но такое... такого я и вообразить не мог.
- И я, - поддакнул Парадокс. - И я того же мнения.
- Эй! Это не твои слова!
- Конечно, - парировал ворон. - А что ты хотел от игрушки? Сонетов Шекспира или уайльдовских афоризмов? Ты лучше на картины глянь. Тебе не кажется, что они какие-то не такие?
В длинной, но узкой пещере, освещённой куда щедрее ведущего к ней лабиринта туннелей и переходов, на стенах слева и справа словно по линеечке висели небольшие картины. Чуть больше обычной фотографии, цветные, но какие-то нечёткие, смазанные, в простых деревянных рамках без узоров... Простенько, чистенько, без изысков.
И даже довольно мило... если забыть о том, что на них нарисовано.
- Спаси и сохрани... - шептал Эйн. - Спаси и сохрани... Это же... Я.
- И я, - поддакнул ворон, но искатель его не слышал, полностью поглощённой реальностью божественных иллюзий.
Вот они с Парадоксом на палубе корабля.
Вот они же мокнут под дождём возле серой стены с неровной надписью "PEACE".
Вот Эйн, уже без Парадокса, мило беседует с симпатичной дамой.
Вот он же, в облике седовласого старца, склонился над пыльной книгой.
Вот Парадокс убегает от преследующей его стаи ворон.
Вот...
- Хватит! - пальцы Эйна царапнули по стене, едва не коснувшись одной из картин. Но Искатель не заметил опасности. Пронзённый острой осколочной болью, он почти утратил способность связно мыслить. Его сознание дробилось на части, каждая из которых гудела, звенела, пищала, вопила и всячески страдала. - Довольно... Не... надо...
Опалённая кожа безжалостно жгла невидимым огнём, сломанные кости ног разрывали сосуды и мышцы, кровь бешено неслась по венам, готовясь выплеснуться на грязный каменный пол...
- Хватит.
Отчаянно цепляясь за остатки рассыпающегося разума, Эйн одним рывком перетащил искорёженное тело к стене, а затем провёл раздувшимися от волдырей пальцами по ровной поверхности картины. Кожа почти полностью утратила способность ощущать, а мозг уже не мог анализировать информацию, но в последний момент перед смертью Эйну вдруг подумалось, что рисунок на стене одновременно мягкий и гладкий, а ещё тёплый и утоляющий боль...
В затхлой безмолвности пещеры Судьбы ровные ряды картин всё так же глядели со стен. Они ждали своего ценителя, но тот, кто мог видеть сквозь иллюзию бога, только что растворился в воздухе, будто утренний туман. Он ушёл в никуда, обречённый на вечное повторение того, чего не хотел бы повторять никогда... Ушёл, оставив лишь один странный рисунок.
Человек и ворон у него на плече.
Белый фон.
Никакого солнца.
Никаких звёзд.
И слабая, словно угасающая улыбка...
Улыбка того, кто встретился со своей судьбой.
Истина
Вязкие маслянистые капли стекали по перекладине, оставляя на дереве хаотичный узор. В нём была своя особая красота, красота неумолимой стихии, но никто не мог её оценить.
Один, тряпичный ворон, ничего не понимал в прекрасном.
Другой, человек, прибитый к дубовому кресту ясеневыми кольями, смотрел только вниз, не в силах выдержать исполинскую тяжесть падающей на землю воды...
- Холодно, - сказал Эйн, закрывая глаза. Через минуту он вновь открыл их, но ничего не изменилось. - Это тело мёрзнет. Это тело несовершенно.
- Парадокс! Парадокс! За его бицепсы и пресс люди отдали бы полжизни, а ему всё не так! Парадокс! Парадокс!
- Мышцы, говоришь... И зачем они мне? Зачем мне ноги, если некуда идти? Зачем мне руки, если нечего делать? Зачем мне разум, если не о чём думать? Зачем мне, наконец, красивое тело, если никто не будет им любоваться?
Серые, отливающие сталью глаза смотрели прямо перед собой, стараясь проникнуть сквозь пелену дождя, но Парадоксу казалось, что Искатель с каким-то пытливым равнодушием взирает на своего тряпичного товарища.
- Больно... И хочется пить. Эх, сейчас бы каплю воды. Или чаю. Нес ти... Да, нести крест тяжело, но висеть на нём ещё тяжелее. Как же хочется пить... Хотя бы каплю воды. Хотя бы каплю...
- Нужна капля? Пей дождь. Ты сам его хотел, разве нет?
- Разве да, но... Он горький, слишком много горечи для меня одного.
- Если бы я был поэтом, я бы сказал, что небеса изливают на нас свою тоску.
- Откуда такие мысли, птица-говорун? Ты же... игрушка.
- Игрушка, которая с каждым днём чувствует себя всё более живой.
Они замолчали, а дождь продолжил свою нудную монотонную песнь. И не было ей конца и края...
Эйн не знал, откуда на покрытом зеленью Плато Чудес взялась немаленьких размеров пустынная проплешина, но она оказалась здесь как нельзя кстати. Потому что одно дело тащить тяжеленный дубовый крест пару километров и совсем другое - облазить всё плоскогорье, в надежде отыскать хотя бы крохотную полянку, усыпанную песком.
Пустыня. Крест. Жертва.
Парадокс, неохотно расставаясь с крохами информации, поведал, что для поиска истины необходим определённый ритуал. Повисеть, приколотым к кресту, восемь дней, борясь с жарой, жаждой и мучительной болью, чтобы затем насладиться свалившимся на голову озарением. А чтобы россказни игрушечной вороны не показались слишком легковесными, Эйна снабдили кроме привычной бутылочки холодного чая, тяжеленным деревянным аргументом. Аргументом, живо напомнившим Искателю о его незавидной судьбе...
Впрочем, первый день Эйн продержался без особых проблем.
Второй - тоже. Благо, солнце толком не грело, а песок, по причине полнейшего штиля, не пытался забраться в нос и глаза.
На третий день кончился чай, но Искатель привык целыми сутками обходиться без влаги, и великое крестостояние продолжилось без особых изменений.
Миновал четвёртый день, пятый...
А на шестой день в пустыне пошёл дождь.
- Ты видел? Видел? Птицы, пронеслись над нами... И как им дождь не мешает?
Удобно устроившийся на верхушке креста Парадокс поднял глаза-пуговицы, но увидел лишь мрачное хмурое небо.
- Ты не простудился? - безучастным тоном поинтересовался ворон. - Нет тут никаких птиц.
- А человек? Человека ты тоже не видел? Он шёл, кутаясь в тряпьё, сгорбленный и жалкий, а потом он оглянулся, и я смог разглядеть его лицо. Сморщенное, старое, но самое удивительное - он будто извинялся перед нами. Как думаешь, кто там был?
- Никто, - тряпичные крылья расправились, подняв вихрь брызг. - Кажется, я знаю, в чём дело. Ты не забыл, что разговариваешь с игрушкой? Я не живой, хотя рядом с одним любителем жалоб всё чаще чувствую, как несуществующая кровь растекается по несуществующим венам... Я не живой, Эйн, я не вижу того, что могут видеть познавшие смерть. Я не могу умереть просто потому, что я никогда не рождался.
- Тогда тебе не о чём жалеть. Жизнь - одна большая проблема, тут ты прав. Мысли о жизни приводят к мыслям о смерти, желание жить приводит к страху перед конечным пунктом пути. Свет в конце туннеля, рай и ад, переселение душ... Нет жизни - и всё это теряет всякий смысл.
- Тебя от боли на философию потянуло? Смотри, если совсем невтерпёж - могу разбить пару колец...
- Признать своё поражение? Нет уж, спасибо. Какой сейчас день?
- Шестой.
- Вот. Ещё два дня и я узнаю ответ. Ты не находишь это забавным? Снизошедший миллион лет назад почти так же висел на кресте, дабы укрепить власть бога, а я ищу истину, чтобы этого самого бога... ну, если не свергнуть, то заставить с собой считаться.
- Точно простудился. И заболел. Или голову напекло. Ты силён, но бог - это бог. Даже ОН не может ничего противопоставить творцу.
- А чего ты думаешь, я тут загораю? Бога нельзя победить силой, но его можно понять, и тогда...
- И что тогда? В угол поставишь? Посмотришь укоризненно? Кстати, тот старик и те птицы - ОН мог их послать. Проследить за тобой, узнать, как справляешься и справляешься ли...
- Нет.
- Почему?
- ОН обещал... А я верю ЕГО обещаниям.
- Остался один день, - ворон склонил голову набок. - Продержишься?
- Постараюсь... Пить... Как пить... Дать... Сколько?
- Один день. Ты больше не видел старика или птиц?
- Нет... - Эйн поморщился, слова давались ему всё тяжелее, а проклятые капли всё падали и падали вниз, заливая глаза и стекая по щекам, будто слёзы. - Иллюзия... Они тоже? Или я... или дождь... или всё...
Мокрый пейзаж расплывался, с каждой секундой растворяясь в потоках горькой воды. Для Эйна: в глазах-пуговицах игрушечного ворона пустыня по-прежнему оставалась пустыней, а дождь - дождём.
- Ты не находишь, что бог издевается над нами? Не всеми... Некоторыми, - тихий голос Искателя почти слился с шелестом капель, но Парадокс пока ещё мог различить человеческую речь... пока ещё мог. - Лишения... Испытания... Боль. Боль-боль-боль! Хах... Боли не бывает слишком много, её всегда больше... Это... больше всего похоже... на... Тщательно спланированное и планомерно осуществлённое... уничтожение. Да. Да... Ты прав, против бога сила бессильна... Парадокс, парадокс! Хах... Но если это всё... Ты, я, ОН... Мы все... Просто сон бога... А сам бог - сон другого бога, другого уровня... А тот бог... И так до бесконечности... Но должен быть исток... Должно быть начало... И если бы я мог до него дотянуться... То я... Я...
Больно...
Парадокс молча выслушал последние слова Искателя. Не двигаясь, не перебивая, не ёрничая. Так же безмолвно он просидел весь день, охраняя покой своего подопечного... А вечером, за минуту до полуночи, Эйн Михэйн умер на кресте. Он так и не добрался до истины... И вновь не нашёл никаких доказательств существования бога.
Любовь
- Эй, ворона! Ты знаешь, что такое любовь?
- Парадокс! Парадокс! Ворона называют вороной! Парадокс! Парадокс! Мягкую игрушку спрашивают о человеческих чувствах! Пара...
- Умолкни. А лучше на вопрос ответь. Да или нет?
- Нет. Нет... Ну ты даёшь, любитель странных вопросов! Откуда мне знать, что происходит в накачанных гормонами телах, если сам я - куча разноцветных лоскутов? К тому же, не найти мне пару, увы. Игрушечные вороны в других мирах, конечно, существуют, но полуживую и говорящую ты вряд ли среди них отыщешь.
- Это просто никто не искал, как следует. Пара, пара, парадокс - другие игрушечные вороны есть, а другого Эйна Михэйна нет.
- Нет, - согласился ворон. - И слава Богу. Ещё одного ходячего апокалипсиса мир точно не выдержал бы!
- Каждой твари по паре, а кто не тварь, у того нет парь... пары... парить... Тьфу, опять не в рифму!
Путник с вороном на плече неторопливо шествовал по полю, раздвигая густую по пояс траву. Серые глаза лукаво поглядывали по сторонам, а на губах играла лёгкая улыбка. Эйн пребывал в на удивление приподнятом настроении, и даже вернувшееся на синий ковёр небес холодное солнце не могло омрачить его веселья.
- Оранжевое солнце, оранжевые сосны, оранжевый пингвин! Или нет... Лучше так: сиреневое небо, сиреневое море, сиреневый закат! Хотя нет, не очень. Тогда...
- Зелёная трава, белый дом, жёлтый флаг. Мы пришли, Эйн. Божественная любовь находится здесь...
Ловко уворачиваясь от снующих под ногами кур, Искатель добрался до крыльца и постучал. В его голове крутилось много вопросов - зачем над домом чумной флаг, где тут намёк на божественность, почему кроме травы вокруг ничего и нет - но перво-наперво стоило познакомиться с хозяином этого "богатства". Точнее - с хозяйкой.
- Привет-привет! - лучезарно улыбнулась девушка в лёгком васильковом сарафане. И нежно погладила пупырчатую жабу, которую держала на руках. - Давно у нас не было гостей.
"Милое лицо", - отметил про себя Эйн, а вслух сказал:
- Как тебя зовут девица-красавица, которая всем нравится?
- Я прекрасней всех на свете - это знают даже дети! - рассмеялась юная фермерша. - Я мисс Фрог. Можно просто - Фрогги.
- Ясно...
- Парадокс! Парадокс! Наш тугодум говорит ясно, хотя ещё ничего не ясно! Парадокс! Парадокс!
- ...рад познакомиться, Фрогги. Жаль, что ненадолго.
- Почему?
- Мы... спешим. Заскочили сюда на минутку, не больше. У меня нет времени даже на то, чтобы подарить прелестной хозяйке прощальный поцелуй.
- Поце... что?! - глаза ворона расширились, а клюв издал что-то вроде свиста. Но юноша и девушка не обратили на него никакого внимания.
- Ты пришёл за пером? - опечалилась Фрогги. - Пусть так. Но будь осторожен. Василиск, он...
Он не такой добрый, как я.
- А всё-таки жаль, что без поцелуя обошлось! Я так удивился, когда услышал, подумал - повзрослел ребёнок, вырос, а я и не заметил! Но нет, ему перо василиска важнее девушек!
- Ты что, не понял, что такое Фрогги?
- Понял, конечно.
- Ты что, не понял, что с ней сделает лишь один поцелуй?
- Понял, конечно. Но так хотелось на вас посмотреть! Нет, ключ, вылезший изо рта жабы тоже зрелище занятное, но твой поцелуй с...
- Умолкни уже! Ворона-извращенец... Расскажи кому - не поверят.
- Так ты не рассказывай, - посоветовал Парадокс. - Тем более, всё равно некому. ОН не удивится, а богу ты до лампочки... впрочем, ты и сам это знаешь.
Склизкий ключ мерзко лип к коже, но Эйн мужественно не обращал внимания на то, что держит в руке. Скорее-скорее. Ключ в замочную скважину, провернуть дважды, потянуть дверь курятника на себя...
- Упс... - ворон крепко сжал плечо Искателя своими отнюдь не игрушечными когтями. - Самое страшное слово в ядерной физике. Как думаешь, кто страшнее - физика или василиск?
Эйн не ответил, застыв на месте и почти не дыша, он смотрел на сияющую в пробивающихся через окна лучах солнца грудь чудовища. Чешуйки, похожие на древний доспех, горели небесным огнём, а огромная птичья голова, украшенная ярко-алым гребнем, в свою очередь венчала закованную в броню тушу монстра. С минуту ничего не происходило, а затем налитые кровью глаза вспыхнули, остановившись на вторженцах. Василиск тяжеловесно взирал на Эйна, словно пытаясь подавить взглядом волю Искателя, а на деле - желая превратить наглеца в камень...
Не помогло.
- Слабак.
Человек не стал ждать, пока чудовище опомнится, пока жуткая птица сообразит, что у него есть огненное дыхание и мощное тело. На секунду, одну лишь секунду Василиск замешкался, и этого мгновения с лихвой хватило, чтобы вытащить из кармана серебряное кольцо и бросить точно в незащищённое горло.