Кроме меня, очевидцев той истории не осталось. Ну, может ещё несколько очень древних старожилов, так ведь они всё равно ни черта не помнят. Не помнить--любимое занятие этой публики. Я хоть и мал был тогда, но вижу как сегодня. Стояли такие странные сумерки--вроде питерских белых ночей или полнолуния в снежную зиму. К нам во двор со всех сторон почти одновременно набежала уйма народу. Одни, в тёмно-синих спецовках с надписями на незнакомом языке сразу же начали копать траншею и тут же укладывалив нее толстый многослойный кабель. Мне было непонятно: почему через двор, почему без предупреждения--но спрашивать не хотелось. Рабочие явно спешили, но паники в их движениях не ощущалось. А вот другие, которые гурьбой валили к нам в дом, были близки к панике. Или, может, истерике... Их оказалось так много, что я удивился, как они поместились в нашем маленьком доме. Толпа всё прибывала и я начал беспокоиться, что они могут сломать или уворовать мои игрушки.
Тем временем синие спецовки копали, клали кабель, засыпали и затаптывали ров, двигаясь дальше и дальше. Они уже пересекли двор и через огороды направились к лесу. Двор опустел. Похолодало, поднялся ветер и я поспешил в дом. Я прислонился к косяку в прихожей, потому что дальше идти было некуда--люди запрудили все комнаты. Они сидели на всех стульях и кроватях, кому не хватило места, стояли, переминаясь с ноги на ногу. Некоторые тихонько переговаривались, но гула, обычного для большого собрания не было. Все чего-то ожидали, и это ожидание разлилось от пола до потолка, оно стало таким плотным, что его, наверное, можно было бы хлебать ложкой. Ветер крепчал и был слышен деревянный стук незакрытой ставни. Стук раздражал, многие морщились, но никто не двигался с места. Вдруг буря утихла и послышались тяжёлые шаги. В дом зашёл незнакомец очень высокого роста. Он не был великаном из сказок, но ему пришлось наклонить голову, чтобы войти в дверной проём. У незнакомца были длинные волосы и длинный плащ. Плащ волочился за ним по полу. Вот здесь есть некоторая неувязка, по сей день не дающая мне покоя. Я отчетливо помню черный цвет одежды незнакомца, а остальные, видевшие его уверяют, что одежда была белой. Думаю, что истины мы не узнаем уже никогда. Незнакомец стал во весь рост и развёл руки в стороны. Складки ткани потянулись за ним словно крылья. Все умолкли и в наступившей тишине я отчётливо услышал голос бабушки, сидевшей в углу кровати: