Непробиваемо гулкий щелчок выключателя. Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп! Шлепки босых ног по линолеуму. Бесшумно не пройдёшь, как ни старайся. Ступни приклеиваются к полу, к подушке холодной пыли. Переступая и слыша шаг за шагом этот липкий треск, почему-то невольно вспоминаешь тоскующий по тестикулам серп. Однако неприятно, но факт! Между тем тяжесть времени обволакивает и связывает, беспрепятственно проникая внутрь. Остается думать, что эта тяжесть, наверное, где-то на клеточном уровне. Потому что думать о чём-то другом ещё невозможнее. Время прозрачно, его не увидишь. Разве когда время пойдет напролом, в открытую, но до этого ещё далеко. А вот мерный стук, неуклонно усиливающийся, не ощутить невозможно. Стук наполняет болью и жаждой, отрывает от дел и заставляет двигаться в сторону утоления. Иначе зачем ты здесь? Или почему здесь? Сегодня твоя кухня--классический антимир, наполовину разрушенный аннигиляцией. В единственном уцелевшем стакане--муравьи, ползают по толстым стенкам, осыпаются на дно. Муравьи--признак запустения, они сами--запустение. Господи, какими же прочными кажутся им эти стенки, нет, стены! Вероятно, прочнее всех, разделяющих нас. Отсюда только один путь--наверх.
Шум крана не утоляет боль, напротив, вырезает её ещё рельефнее. С вибрацией труб боролись уже римляне. Безуспешно. Боролись бы и египтяне, только они оказались умнее и не изобрели водопровода.
Плеск воды--сигнал к смерти. Стремительный рывок наверх--воздуха!.. Вокруг совершеннейший туман, не пробиваемый никаким шевелением. Но жажда жизни всепобеждающа, и вот обессилевший, мокрый муравей взбирается на траверс стакана. Чтобы попасть в стальные объятия лодрагивающих пальцев. Зубов не видно, слышен скрежет их, перемалывающих добычу. Нет повода радоваться собственным успехам, порадуйся чужим неудачам.
Дримт! Зубы закусывают стекло. Бал окончен. Ты выплёскиваешь ещё живую воду в раковину. Надоели...
"Никто не уйдёт живым". Опять дёргается рука: нет ни терпения, ни воли. Не осталось ни крошки. Пир...рр! Имя древнего царя, в котором заключено скольжение муравьиных лапок по стеклу. Муравья, который не убит, да и рождён ли он? Пиррова победа.
Визг неисправного крана передаётся рукам. Опять; что-то слишком часто. Очень хочется пить, но вода страшно горчит, и ты, наконец преодолевая себя, делаешь несколько глотков. Слушаешь затихающий цокот зубов и наступившую тишину. В памяти что-то торжественное: улыбки, движения, кисловатый привкус губ и топот на лестнице. Если гости уже ушли, почему окурки и объедки остались здесь? Тебе не хочется такой компании. Уж лучше совсем одному, с одиноким голым голосом. Однако незатушенная сигарета источает злой дымок, сверлит темноту глаз телеящика. С тобой твоя неутолённая боль среди трёх тяжёлых стен и муравьев, идущих в пролом четвёртой стены. Сколько стоит вернуть всё обратно? Ты вспоминаешь давно забытого библейского героя и начинаешь кричать "Время, повороти вспять!" И оно застынет, покачнувшись в точке равновесия, но через мгновение отправится вперёд. Ибо твой крик--слишком малая цена за его усилия. Однако ты успеваешь заметить то покачивание. И потому обрекаешь свой голос на многократные повторения, пока окончательно не выбьешься из сил.
По ящику баскетбол, и оранжевый полет мячей немного успокаивает одиночество. Ты открываешь окно и шагаешь навстречу ночным шорохам. Рядом в кустах кто-то старательно вытягивает незнакомую мелодию. Твой слух улавливает затухающий в отдалении смех. Тебе не хочется ничего говорить и ты просто громко молчишь.
Никто не слышит этого молчания, даже ветер, забивающий в окно запахи липы.