Аннотация: Недобрая вышла сказочка, несмотря на оптимистичное название. История звездного алмаза и его создателя. Время действия - примерно за 100+ лет до событий "Честь дороже жизни" и "У меня нет сердца".
Фелем и сам не знал, когда он почувствовал, что погиб.
Может быть, тогда, осенью, когда молодежь Дома Лиол и Дома Роан устроила совместную охоту, а потом - роскошный привал в лесу, у маленького водопада на чистом и говорливом ручье? Пела лютня в руках менестреля, а девушки танцевали у трех костров. Вились языки пламени и мелькали разноцветные одежды. А потом Иделика отобрала у менестреля лютню и запела сама. Фелем смотрел на ее тонкий профиль, точно светившийся в темноте, и сердце сладко замирало от счастья и страха...
А может быть это случилось раньше, во время бала весеннего равноденствия? Когда в замке Роан по традиции собралось столько гостей, что старые стены перестали вмещать желающих, и все вышли танцевать на поляну. Но среди этой толпы Фелем видел только ее... а Эдри, смешная, тормошила брата и тревожно спрашивала, все ли с ним в порядке.
Тогда с ним было все в порядке. И осенью тоже. А теперь - нет.
Фелем расцепил пальцы, поднял голову и посмотрел на брата.
- Я люблю ее, - сказал он обреченно.
- Иделику да Лиол, дочь Ронвэ ди'Лиол, - мрачно уточнил Коэн. - Ты с ума сошел.
- Я знаю.
- А она?
- А она, боюсь, обо мне понятия не имеет.
- Вот что, - сказал Коэн, - я поговорю с отцом...
- Не надо!
- Почему?
- Потому что... если она откажет, то случится что-то ужасное.
- Не говори глупостей, - раздраженно сказал брат, - не ты первый, не ты последний.
Когда Коэн вышел, Фелем снова уронил лицо в ладони и вцепился пальцами в волосы, точно хотел их выдрать.
- Я предупреждал.
Фелем вскинулся.
- Гебер, ты... ты не понимаешь! Коэн - особенный. Коэн всегда понимал меня лучше, чем кто бы то ни было. Если не понял он - значит... значит, я что-то делаю не так.
Слуга, подпиравший стену, покачал головой.
- Вы не можете что-то делать не так. Любовь все побеждает, помните? Это ведь не зря... это основы нашего мира. Если перестать верить в основы - что останется?
- Гебер, я - Младший. Второй из младших. Она - наследница.
- Вы так говорите, будто я этого не знаю. Младший - это ж не приговор. Младший не может стать Старшим, но были ведь и те, кого помнят лучше, чем иных Старших. Значит, можно судьбу изменить.
- Как, Гебер, как?
- Вы - маг, Фелем ар Роан, - пожал плечами слуга. - Вам лучше знать. Но, если позволите, я бы вот что сказал...
Как Фелем пережил следующие две недели - он не мог вспомнить. Все было словно в тумане. Разговор с отцом, позорная поездка в замок Ровалон. Он стоял перед графом Ронвэ, сидевшем на высоком троне с серебряными подлокотниками в виде драконьих голов, и не мог сказать ни слова - за него говорил Коэн. Светлое лицо Иделики - столь невыносимо прекрасное, что от одного взглядя на нее сердце точно зажали в тиски... И голос, медленно убивающий вернее самого острого кинжала:
"Фелем ар Роан, я не люблю Вас".
Пальцы графа, до побелевших костяшек вцепившиеся в морду серебряного дракона.
Никто не удивился тому, что, приехав из Ровалона, Фелем поменял коня, и, даже ни с кем не попрощавшись, уехал из замка в неизвестном направлении.
Дверь скрипнула. Гебер внес ведро с водой в дом, поставил на лавку и вернулся к двери. Провел пальцами по петлям.
- Смазать надо, - сказал Фелем, не открывая глаз.
Он валялся на кровати, прямо в одежде, и не позволял слуге помочь ему раздеться.
Гебер вздохнул.
- Господин Фелем... я зайца убил и разделал. Сейчас зажарю. Будете?
- Нет. Гебер, а у тебя жена есть?
- Была когда-то, - Гебер хмыкнул и почесал в затылке, - да я с ней... разошелся, чтоб ее волки съели. Больно сварливая была.
- Сварливая, - протянул Фелем, - послушай... что ты о волках говорил?
- Достали они всех. И Хоран, и Ровалон. Вот если бы найти на них управу...
- Раздуй огонь в кузнице, - сказал Фелем, садясь на кровати, - и зайца своего тащи. Я два дня не ел, мне сейчас быка мало будет.
Фелему казалось, будто он находится на гигантских качелях. Любовь, надежда - и падение в пучину отчаяния. Медленный взлет - в небо, расписанное белыми мазками по синеве, к солнцу... ощущая, как за спиной отрастают отрубленные крылья. И снова вниз, в пропасть.
Ничего не выходило. Кузница была завалена осколками неудачных сахе: тонкая керамика, благородный металл, драгоценные камни... все не то. Камни не могли удержать заклинание такой силы, как планировал создать Фелем - их просто размазывало в пыль куда менее мощными магическими формулами. Керамика оказалась прочнее, но не позволяла высвободить силу ... Золото и серебро вообще оказались бесполезными.
Когда Фелем в очередной раз отшвырнул бесполезную безделушку, расколотив ее в брызги, Гебер перестал качать мех, вытер пот и тихо сказал:
- Кровь нужна, молодой господин.
- Что?! - Фелем обернулся к слуге, схватил его за воротник и встряхнул. - Что ты можешь знать об этом, человек?!
- Так ведь я, господин Фелем, почитай шесть лет под тенью жил, - Гебер втянул голову в плечи, - и у колдуна в подмастерьях был.
- Этих подробностей я от тебя не слышал, - Фелем отпустил слугу. Тот поспешно отодвинулся от господина.
- Да что там подробности, - сказал Гебер, отряхиваясь, - бил меня, когда не в настроении был, да и все. А настроение у него редехонько бывало. И кровь всегда лил. Кого заговаривал - того и кровь надобна. Человека - так человечью, ши - так ши... Учил, что кровь сильна очень, магию и держит и контролировать позволяет...
- Я - не темный колдун, - ощущая, как внутри закипает бешенство, ответил Фелем. - Никогда, слышишь! Никогда мне такого не предлагай!
Но прошло еще двое суток, и он сам пришел к тому же выводу: нужна волчья кровь. И тогда Гебер притащил волчонка.
Волчонок был маленький, худой и, похоже, запуганный человеком до полной невменяемости. Он трясся и зло смотрел на человека и ши.
- Что я с ним буду делать? - с неудовольствием спросил Фелем. - Это же ребенок.
- Волк есть волк, - Гебер пожал плечами. - Какой уж нашелся.
- Это ребенок, - упрямо повторил Фелем, глядя на забившегося в угол оборотня. Если бы не серая кожа и не встрепанные волосы цвета беленого полотна, это был бы обычный человеческий мальчишка.
- Из него вырастет волк. Которого потом все равно убьют в бою или в драке. Какая разница - потом или сейчас? - сказал Гебер.
- Как тебя зовут? - спросил Фелем у волчонка.
Тот зыркнул глазами, а вместо ответа плюнул в сторону ши и зарычал, обнажив мелкие желтые нечеловеческие клыки . Плевок повис у Фелема на сапоге.
Гебер услужливо протянул нож.
Крови в волчонке оказалось совсем немного. Глядя на крупный алмаз, внутри которого горела единственная тусклая звездочка, Фелем отчетливо понял, что ему понадобится еще жертва. И, возможно, не одна. Он разрывался между желанием расколошматить камень о стену и мрачной радостью от того, что на этот раз у него получилось... получится, если эту работу продолжить.
Гебер подошел неслышно и сказал из-за плеча:
- Еще крови надобно... хилый парнишка оказался
Фелем аккуратно положил алмаз на стол, а потом повернулся, собрал в кулаки рубашку Гебера и так вмазал слугу спиной в стенку, что затрясся весь домик, а окно распахнуло одну створку.
- Ты знал, ученик колдуна, - сказал он, глядя в глаза человека, - знал, что мне не хватит его крови.
Гебер облизнул губы и сглотнул.
- Да, господин, - дрожащим голосом начал он, - но побоялся сказать, господин. Не бейте, не бейте! Я же из одной заботы о Вас... Вы же без госпожи Иделики сам не свой.
- Бить, - брезгливо сказал Фелем, отпуская его, - бить. Да как тебе в голову пришло...
Имя Иделики вспыхнуло, словно осенняя звезда, и озарило внутренним светом душу Фелема. Он понял, что, как бы он не был противен сам себе, и как бы не был противен ему алмаз, напоенный кровью оборотней, отказываться от него нельзя. Если... если это поможет завоевать ту, о которой он мечтает.
Сначала он ненавидел Гебера. Слуга раздражал его самим фактом своего существования, и черной тайной, которую они делили на двоих. Потом Фелем потерял счет убитым волкам, и боялся спросить слугу, каким образом тому удается взять живыми оборотней, с которыми и не всякий ши справился бы. Боялся получить ответ. Потом ему стало все равно. Он равнодушно резал глотки, даже не взглянув в глаза жертве, и в почерневшем камне зажигалась еще одна звезда. Так прошли весна и лето, а когда деревья вокруг лесной хижины наполовину пожелтели, он понял, что камень полон.
Коэн нашел графа в библиотеке. Не то, чтобы он специально искал отца - скорее просто бесцельно кружил по замку, не находя себе места, и на каком-то из витков застал главу Дома сидящим в кресле и читающим книгу. Граф взглянул на наследника поверх страниц и жестом пригласил его присесть в кресло напротив.
- От Фелема есть известия? - граф вложил ленточку меж страниц и закрыл книгу.
- Да, - ответил Коэн, - прислал химеру. Говорит, что у него все в порядке, и что он скоро будет.
- Хорошо.
- Отец!
Граф вопросительно взглянул на сына.
- У меня нехорошее чувство.
Коэн не стал говорить, что нехорошее чувство вызвано докладом скаута, который обнаружил неподалеку от лесного убежища Фелема яму, в которой покоился добрый десяток трупов оборотней. В конце концов, Фелем мог не иметь к этой могиле никакого отношения... а отец еще весной, после того, как Фелем сбежал, запретил шпионить за Младшим. Коэн посмел нарушить отцовский запрет, и ему не очень хотелось рассказывать об этом графу.
- Ты не веришь Фелему?
- Верю, - Коэн опустил голову, - только... эта история с Иделикой - она ему очень трудно далась, я знаю Фелема, знаю, что он не мог так быстро все забыть...
- Иделика, - граф вздохнул, - как жаль, что Дом Лиол столь непреклонен. Они ведь были бы хорошей парой, верно?
- А он говорит, что все хорошо, - продолжил Коэн, - что все просто замечательно. И скоро будет еще лучше.
- Он приедет... и мы поговорим. Возможно, он и правда преодолел себя.
Коэн помолчал, потом встал, поклонился и пошел из комнаты. Однако, на пороге остановился и спросил:
- Отец... Вы помните, как Гебер, слуга Фелема, появился в замке?
- Конечно, - ответил граф, - его подобрали мои скауты. Израненного, почти умирающего. Принесли в замок... А когда он оправился, выяснилось, что человек - неплохой мастер, и даже чуть-чуть понимает в колдовстве.
- Хороший мастер?
- Дети очень любили его игрушки...
- Пока одна из них не убила пажа Эдри...
- Коэн, уж не обвиняешь ли ты в чем-то этого несчастного? Вины Гебера в том не было: бедная девочка просто слишком сильно хотела знать, что у игрушки внутри. Это был всего лишь несчастный случай.
- Простите, отец. Я, должно быть, слишком мнителен. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Коэн вышел из библиотеки и пошагал по коридору.
Всего лишь несчастный случай. Вот только паж был из Дома Гивор, а пружина и игла игрушки отчего-то оказались из холодного железа...
Когда Фелем стал собираться в путь, Гебер занервничал. Фелему, конечно, было далеко до гиворцев, которые чувствуют ложь и эмоции, но все-таки и он ощутил, что слугу что-то гнетет.
- Гебер, - спросил он, встав на пути человека, - что тебя мучает?
Гебер не поднимал на господина взгляд и молчал.
- Гебер, - настойчиво и мягко сказал Фелем, - скажи. Обещаю, что не буду злиться.
- Я опасаюсь Вашего возвращения домой, господин, - тихо сказал Гебер.
- Почему? - искренне удивился Фелем.
- Если бы Ваши родственники были людьми, они бы захотели забрать у Вас камень. Но вы - ши, вы по-другому видите мир... может быть, все и обойдется.
- Забрать камень? - нахмурился Фелем. - Почему вдруг?
- По праву старшего и сильного, - Гебер вздохнул, - Так всегда бывает. Сначала рассказывают о том, что лучше управятся с ценной вещью, а потом оказывается, что ты и прав-то на нее никаких не имеешь. Потому что старшим или знатным лучше знать.
- Отец никогда такого не сделает, - убежденно сказал Фелем.
- Он Вам не отец, - чуть слышно ответил Гебер, но ши его услышал и почти забыл о своем обещании не злиться.
- Что ты сказал?! - он шагнул к слуге, сжимая кулаки.
- Простите, господин. Для нас, людей, это все так странно... Вы ведь не родственники на самом деле. В вас течет разная кровь... нам просто не понять, зачем вы называете отцом или братьями и сестрами тех, кто на самом деле вам вовсе не отец, и не брат, и не сестра...
- Граф для меня больше, чем отец, - отрезал Фелем, повернулся на каблуках и ушел в дом.
Ему было очень важно, чтобы слуга не видел его лица, и не был рядом, и вообще куда-нибудь исчез на неопределенное время. Потому что Фелем ар Роан и сам часто задавался тем же самым вопросом. Он любил графа... и Коэна... и Эдри... и остальных... но ничего не мог с собой поделать.А кроме этого, Фелем ненавидел, когда кто-то высказывал вслух его мысли.
Коэн встретил его у ворот замка. Вероятно, кто-то доложил ему о прибытии брата. У Коэна всегда было полно химер и шпионов, которые шныряли по окрестностям и рассказывали своему господину обо всем, что видели. Честный благородный Коэн... наследник и гордость Дома Роан.
Фелем спешился, и Коэн обнял его.
- Рад, что ты вернулся.
"А вот я - не очень", - подумал Фелем, но улыбнулся и вслух сказал:
- Хорошо быть дома. Соскучился.
- Ты, глупый упрямый кинд, - Коэн ткнул его в плечо кулаком, - кто тебя из дома гнал? Подумаешь, девица... мало ли на свете девиц.
"Таких, - подумал Фелем, - мало. Таких вообще больше нет."
- Пошли, - сказал Коэн, - отец будет рад, он тебя заждался, обормота.
Свита отстала. А Иделика и Лалин слишком были заняты разговором, чтобы обратить внимание на такую мелочь. Лалин как раз увлеченно рассказывала о мелодике консонантов в поэзии Второго Периода, когда на дорогу впереди вышел волк. И еще один. И еще трое - сбоку. Иделика обернулась - только за тем, чтобы увидеть и за спиной отблеск пары серых звериных глаз.
- Это оборотни, - прошептала Лалин, белея.
- Они вас не тронут, - на дорогу, как раз между двух зверей, вышел ши.
Иделика узнала его и удивилась. Это был Фелем ар Роан... тот самый незаметный Младший сын великого дома, который по весне приезжал в замок Ровалон. Иделике тогда было жаль его: он выглядел потерянным и очень грустным. Но то, за чем Фелем приезжал, было немыслимо. Да еще отец после его визита устроил дочери форменный допрос, выясняя, не спровоцировала ли она чем-то бедного юношу на столь безумный поступок. Нет, нет и нет. Иделика и представить не могла, что Фелем испытывает к ней какие-то чувства, отличные от дружеской симпатии: он никогда не приближался, не пытался с ней заговорить и вообще был больше похож на бледную тень старшего брата... она и лица-то его не помнила.
Фелем взял под узцы лошадь Лалин.
- Простите, - обратился он к девушке, - не имею чести знать Вашего имени, но... мне нужно поговорить с леди Иделикой. Поезжайте домой, Вас никто не тронет.
С этими словами он развернул лошадь Лалин в обратном направлении, отпустил ее поводья и легонько хлопнул по крупу.
Волки расступились, пропуская всадницу. Иделика осталась одна... если не считать этого странного ши и не менее странных оборотней.
Фелем подошел к Иделике, которая до сих пор не произнесла ни слова и протянул ей руку:
- Леди Иделика... прошу Вас.
Что-то было в его голосе... что-то, заставившее Иделику внутренне сжаться. Она не хотела спешиваться. Наоборот, ей хотелось ударить лошадь пятками и пуститься наутек. Но волки, молча сомкнувшие кольцо, выглядели столь внушительно, что девушка оперлась на руку Фелема и спрыгнула на землю.
"Что, в конце концов, со мной может случиться в обществе сына Роан", - подумала она, упрекая себя за малодушие.
Прикосновение ее руки обожгло, а от того, что она оказалась так близко, и синие глаза смотрели в глаза Фелема, решимость и все слова куда-то делись. Он стоял, и любовался ею, не отпуская руки девушки... он наверное мог бы стоять так вечно. Один вид ее лица и льняных волос, перехваченных широкими атласными лентами, и почти неуловимый аромат ее духов парализовали ши вернее любого заклинания. Глупое сердце стучало, как сумасшедшее, а он снова, как тогда в замке, потерял дар речи. Только теперь рядом не было Коэна, который бы придумал, что сказать, и пауза затянулась.
Иделика вынула ладонь из руки Фелема, тот словно очнулся и опустился перед девушкой на одно колено.
- Иделика, - сказал он, не отрывая взгляда от ее лица, - я изменился. Я теперь совсем не тот Фелем, который был у вас в замке весной. Но я все так же люблю Вас. Прошу, дайте мне еще один шанс.
- Но Фелем... Я Вас не люблю, - тихо ответила девушка. - Почему Вы решили, что, если появитесь здесь снова через полгода, что-то изменится? Я должна испугаться волков, с которыми Вы сговорились? Достойное же изменение - прикормить десяток ледяных тварей...
- Эти волки подчиняются мне, - Фелем встал, рванул с шеи цепочку и показал Иделике камень, лежащий на ладони.
Внутри камня - темного, как засохшая кровь - горели звезды. Он был похож на крошечный кусочек звездного неба, упавший на землю. Но эта красота не завораживала, а отталкивала - от одного взгляда на искры в черной глубине Иделика ощутила волну тошноты.
- Видите, - Фелем улыбнулся, - вот то, что поможет освободить от волков Ровалон и Хоран, освободить навсегда. Здесь всего лишь жалкая горстка оборотней, но камню подчиняется значительно больше волков. Я думаю, что с его помощью я подчиню себе все стаи, которые сейчас разбойничают на территории наших земель. И этот камень сделал я. Он Ваш - Вам стоит лишь попросить, и я отдам его легко, как свое сердце. Это достаточное изменение, леди Иделика?
- Вы действительно изменились, Фелем ар Роан, - ледяным тоном сказала ши. - Я не знаю, как Вы сделали эту мерзость, но мне тошно от одного взгляда на него, и противно даже подумать о том, чтобы взять это в руки! Оставьте меня, пожалуйста.
Юноша понял, что еще немного - и качели, сорвавшись с цепей, рухнут в такую пропасть, откуда Фелему не выбраться уже никогда, и в отчаянии схватил Иделику за руку.
- Нет! Иделика... я прошу... не уходи... не надо! Я люблю тебя! Я отдам жизнь за тебя! Я сделаю что угодно, я...
- Фелем, - Иделика вздохнула, - поймите, я не могу себя переделать. Простите меня. Прощайте.
- Нет, - упрямо и жестко сказал Фелем, и это короткое слово уже не было просьбой - оно звучало как приговор.
Иделика словно увидела все со стороны. Лес... стая волков, глядящая на двух ши пустыми и равнодушными глазами. Этот странный юноша с шальным взглядом смертельно раненого зверя, до боли сжавший ее запястье. Тишина. И нет никого, кто бы пришел на помощь. Она могла кричать, могла сопротивляться... все было бесполезно. Никого. Как он сделал так, что ее потеряли?
- Ты поедешь со мной, - проронил Фелем.
Голос его звучал мертво и сухо. Он подсадил Иделику на своего коня, привязал поводья ее скакуна к своему седлу, сел позади девушки и они поехали - сопровождаемые безмолвными, как тени, пушистыми сторожами. Откуда-то вывернул Гебер, которому Фелем перед встречей с Иделикой приказал исчезнуть с глаз долой... Его флегматичный пегий скакун неспешно трусил позади волчьей стаи так, чтобы не терять оборотней из виду, лицо слуги было безмятежно и спокойно.
В замке Роан бушевала гроза. Молнии метали глаза графа, а громом разносился под каменными сводами его голос. Никогда еще никто в замке не слышал, как кричит глава Дома. Слуги попрятались от греха подальше, а вот детям графа спрятаться было некуда.
Фелем стоял перед отцом, и все молнии и громы разбивались о каменную невозмутимость Младшего.
- Ты понимаешь, что ты натворил? - кричал граф. - Ты хочешь войны с Домом Лиол?! Или ты хочешь, чтобы я выгнал тебя из моего дома? С позором, как того, кому неведома честь? На что ты рассчитывал, Фелем?
Фелем молчал. Ему было все равно. Потом достал цепочку с камнем. Звезды внутри алмаза, поймав свет факелов, вспыхнули, рассыпая вокруг колючие искры.
Граф осекся. Он был магом и главой Дома, сделавшего магию своим основным искусством. В отличие от Иделики, он мгновенно понял природу и почувствовал силу этой безделушки.
- Если хотите, они придут сюда, - сказал Фелем, - все. И я прикажу им убить себя. Заваленный волчьими трупами замок Роан... какая ирония!
- Фелем, - голос графа дрожал, - скажи, что эту вещь сделал не ты.
- Почему не я? - пожал плечами Фелем. - Я. Неужели Вас, элтентейл, так поразило искусство недостойного Младшего, годного лишь для услужения и в качестве общего посмешища? Или я все-таки чего-то стою? Возможно, даже больше Старших, а?
Граф побледнел и схватился за голову.
- Дай мне камень, - приказал он, - немедленно. Иначе ты пожалеешь, что появился в этих стенах.
- И не подумаю, - ответил Фелем. Меч змеей выскользнул из ножен. - Давайте, попробуйте, возьмите.
- Фелем! - горестно воскликнула Эдри, расширенными от страха глазами глядя на брата, который прямо на ее глазах сходил с ума. - Опомнись! Ты поднимешь меч на отца?
- Он мне не отец, - отрезал Фелем.
- А я тебе, вероятно, не брат, - заслонив графа, вперед вышел Коэн, - но тебе все равно, увы, придется иметь дело со мной.
Меч Коэна был серым, химерическим. Фелем нехорошо засмеялся.
- Посмотри сюда, Коэн. Посмотрите сюда все!
Он поднял вверх свой клинок. Лезвие почти не отражало свет и казалось черным.
- Это холодное железо, Коэн. Это смерть для всякого, кто пойдет против меня. Потому что я способен защитить то, что принадлежит мне по праву, я больше не намерен прятаться в лесу, как дикий зверь, и не смейте мне указывать, что и как мне делать, ясно?
- Я от души надеюсь, что несколько дней вне этого мира поправят тебе голову, - пробурчал себе под нос Коэн и шагнул вперед.
Дальнейшее запомнилось Фелему, как лоскутное одеяло, неумело сшитое деревенской портнихой. Удивленный и горестный взгляд Коэна, когда черный меч вошел ему в живот... Провал... Крик Эдри... Заклинание, сплетенное отцом и не достигшее цели. Ненависть, клокочущая в груди, точно дурная кровь... Ненависть к ним - тем, кто украл у него жизнь и счастье по праву старшего и сильного. К этим лицемерным ничтожествам, которые прикидывались его родственниками и лучшими друзьями... Камень, разгорающийся алым светом, почуяв новую кровь... Провал... Эдри, вставшая между братом и отцом - безоружная, бездоспешная, без... и невозможность остановить разящий металл... Провал... Слезы на щеках графа и бессильно опущенные руки... Провал... Провал... Провал...
Потом он брел по коридорам, натыкаясь на стены. Меч Фелем где-то потерял, но оружие было ему уже без надобности: в замке не осталось никого, кто рискнул бы встать на пути безумца.
Ключ звякнул о края замочной скважины. Иделика обернулась к двери - и вскочила, отступив так, чтобы между ней и вошедшим была хотя бы кровать.
Она была дочерью дома воинов и видела многое. Но от одного взгляда на вошедшего Фелема ей стало настолько жутко, что она вжалась в стену и закрыла ладонями рот, чтобы не завопить.
Руки, лицо, вся одежда ши были в крови. Растрепанные волосы мокрыми сосульками обрамляли лицо. Фелем шатался, и косая улыбка мертвецки пьяного то и дело искажала его губы. От этой улыбки Иделике стало совсем плохо.
- Что, - сказал ши, оперевшись о дверной косяк, - для тебя я тоже недостаточно хорош? Гордая наследница великого Дома... Прекрасная Иделика! Холодная, как вечные льды!!!
Он отпустил косяк и не спеша подошел к Иделике, по пути прихватив со стола льняную салфетку и вытерев руки и лицо. На салфетке мгновенно проступили ржавые пятна, а лицо Фелема ощутимо чище не стало.
Ши рванул застежки залитого кровью камзола. Ткань треснула и разошлась. Фелем отбросил в сторону изгаженное платье. Туда же отправилась когда-то бывшая бежевой рубашка.
Иделика зажмурилась - не столько от страха, сколько от отвращения - и сползла по стене на пол: ноги перестали держать девушку. Фелем же, голый до пояса, навис над ней и приказал:
- Смотри на меня.
Она открыла глаза и взглянула на него снизу вверх. В глазах Фелема почти не было радужки, один зрачок - расширенный до невозможности, как два темных провала куда-то в пределы вечной ночи .
- Это ты сделала меня таким. Ты виновна в том, что я - чудовище. Из-за тебя, ледяная красавица, на моих руках кровь братьев и отца. Ты - мое проклятие. Я знаю, что я тебе противен... но сейчас для меня это уже не имеет никакого значения.
Он поднял Иделику на руки и отнес на кровать. Пальцы его ласково и почти невесомо коснулись ее лба, волос. Потом страшное лицо с вывернутой тьмой вместо глаз приблизилось, и губы Фелема нашли губы Иделики. От отвращения и мерзкого запаха крови девушку чуть не стошнило... но Фелем не замечал этого. Он целовал ее так, словно она была источником в пустыне, а он - путником, несколько дней проведшим без воды под палящим солнцем. Он пил ее запах, как вино, он ласкал губами ее тонкую кожу, он был до умопомрачения нежен, выплескивая разом всю нерастраченную страсть, всю свою болезненную и горькую любовь. Его руки нетерпеливо рванули корсаж платья, но прочная ткань и шнурки не поддавались - и тогда Фелем достал нож и разрезал одежду на девушке снизу доверху. Отброшенный нож зазвенел по каменным плитам пола.
Иделика беззвучно плакала от отчаяния и унижения, а Фелем губами снимал с ее щек слезинки. Жадные руки ласкали грудь девушки, потом опустились ниже, ласково коснувшись живота, бедер, а затем нежно и сильно раздвинули ноги Иделики. Он ни разу не причинил ей боль, он панически боялся сделать ей больно... но девушка не сопротивлялась: воля и гордость сгорели в темном огне зрачков Фелема.
Ши зарылся лицом в ее волосы и шептал, как заведенный: "прости меня... прости... я люблю тебя... люблю... прости...", но не услышал от своей жертвы в ответ ни звука. От острого наслаждения и счастья обладания любимой, смешанного с всепоглощающим омерзением, которое Фелем испытывал сам к себе и которое - он знал - испытывала к нему Иделика, сознание юноши плыло, ускользая на волнах безумия...
И когда безумие поглотило его целиком, снова случился провал... Фелем очнулся, полный отвращения и презрения к себе, а Иделики не было на ложе: она стояла рядом, глядя на Фелема, огонь светильников отражался в лезвии ножа - того самого, который Фелем так неосторожно отбросил.
- Нет!!! - крикнул он и рванулся к девушке.
С первым его движением нож вошел под левую грудь. По самую рукоять.
Глаза ее жили еще несколько мгновений. И в глазах было : "Я ненавижу тебя, Фелем ар Роан". Потом она упала.
Фелем рухнул на колени и зарыдал. Сначала - от ужаса потери, потом - от боли, которая жестким узлом завязала его тело так, что на вздохе грудь рвали невидимые острые лезвия.
Он валялся на полу и хрипел. И был настолько занят собственными ощущениями, что даже странно было то, что он услышал тихий смешок рядом.
Ши попытался встать, но не смог.
- Гебер, это ты? - простонал он. - Помоги мне!
- Знаешь, - задумчиво сказал знакомый голос, - мне порядком надоела эта игра. К тому же, теперь она закончена.
- Гебер, что со мной?
- Ты умираешь, Фелем ар Роан. Точнее, теперь просто Фелем... ведь твоими усилиями Дома Роан больше не существует. Ты предал все, во что верил... ты и любовь свою предал. Ты нарушил все законы этой реальности - и теперь ткань мира не держит тебя. А знаешь - это ведь четвертый способ ухода. Тот, о котором вам почему-то всегда забывают рассказать ваши наставники.
Фелем наконец-то увидел его.
Гебер изменился. Разгладились морщины, посветлела кожа, глаза из карих стали серыми и изменили форму, а волосы из черных с проседью превратились в снежно-белые... Это был уже не человек, а... ши?
В белых волосах поблескивала хрустальная корона, по плечам струилась мантия тончайшего шелка - серебристая, как снег в лунном сиянии. А лицо Гебера будто светилось изнутри.
- Я хочу умереть, - твердо сказал Фелем, - мне больше незачем жить.
- Э, нет, - сказал Гебер, опускаясь рядом с ним на корточки, - теперь ты не сможешь сделать этого по своему желанию. Теперь ты мой - по собственной воле и через собственные поступки. Мне даже не пришлось тебя ни к чему принуждать - ты все сделал сам. И поэтому жить теперь ты, Фелем, будешь долго, очень долго. Единственное, о чем я жалею - так это о том, что эта новая жизнь убьет в тебе твое творческое начало. Ты был отличным учеником, спасибо тебе за алмаз.
Пальцы Гебера подцепили цепочку, и камень оказался в узкой белой руке.
Фелем встретился взглядом со своим бывшим слугой. В серых глазах была вековая мудрость, и понимание, и успокоение...
Ледяной король протянул юноше ладонь. На ладони диковинным цветком распустились лепестки черного с редкими голубыми всполохами огня. Фелем завороженно смотрел, как огонь с ладони короля перекидывается на его собственную ладонь, бежит от запястья к локтю, дальше, дальше... как все тело охватывает беззвучное черное пламя, обжигающе холодное и выжигающее чувства, мысли, память...
На мгновение боль стала так невыносима, словно в сердце вошла ледяная спица. Фелем закричал, тело его выгнулось, пальцы скребли каменный пол, сдирая ногти.
И вдруг все кончилось. Боль ушла, и железные обручи больше не сжимали грудь. Стало пусто и спокойно. Сердце выгорело до тла, и там не осталось ни любви, ни отчаяния, ни привязанностей, ни стремлений, ни даже сожалений - лишь бескрайнее, словно океан, равнодушие.
Гебер, сидевший в кресле, с легкой улыбкой наблюдал за тем, как Фелем поднимается с пола, подходит к тому, кого так долго считал своим слугой, встает на колени и склоняет голову. Король поиграл цепочкой, на которой висел звездный алмаз, и сказал:
- Я принимаю твою клятву, Фелем. А это нужно будет переделать... не люблю цепей.