Аннотация: Последняя (я так надеюсь) страница из истории Фауста. Пока не законченна, но уже на относительной середине. ^*,,*^
Контракт для демона
3
Хризантема, расцветающая поздней осенью, означает благородство души в суровое время.
Язык растений в Китае.
Солнце чертовски припекало, но снять рубашку не позволяла гордость. Конечно, так выпендряться в глазах обычных крестьян - просто глупо, но самоуважение это единственное что осталось от моей гордости. Я просто спиной чувствовал насмешливые и неприязненные взгляды этих безграмотных пахарей: мол, попарься-ка стражник в своей черной хламиде, авось заречешься мозолить глаза рабочего люда своей холеной рожей. Ну и пусть думают что хотят, не слезать же мне, в самом деле, с лошади и бить каждому морду всего лишь за неправильную озвучку выражений на чужих небритых рожах. В конце концов, мне осталось лишь изображать горделивую посадку и гнуть беспристрастную рожу, хотя чувствовал я себя просто отвратительно.
Лишь впереди показался город, я мысленно взвыл от радости, и решил подогнать, совсем заснувшую было, кобылку.
Тихие омуты как обычно встретили меня полным безмолвием и пустынными улицами. А чего еще ждать от этого работящего городишки? Поплутав немного меж деревянных домиков, я таки нашел нужный мне постоялый двор.
Мдя, выглядит что-то не очень.
Даже если не обращать внимания на потрескавшуюся и отваливающуюся облицовку этот прогнувшийся забор производит просто удручающее впечатление. В его тени как раз прикорнул какой-то местный оборванец. Моя Эсмеральда лениво подошла к нему и закусила прядь рыжеватых волос, будто солому. Мальчишка лениво отмахнулся во сне.
- Брось, девочка. Ты же не людоедка. - Сказал я, спешиваясь.
Лошадь покосилась на меня черным глазом как бы вопрошая: "ты так уверен?"
К воротам подходить было боязно. Казалось бы, тяжелые, створки поскрипывали на горячем ветру. Я осторожно толкнул вырезанную в них дверь. Она задела краем о землю, оставив для прохода лишь маленькую щель. Двор был широким, но пустынным, в углах стояли бочки воды с концентрацией песка более пятидесяти процентов, а на просевшем крыльце сидел тощий человек, полностью скрыв лицо под длиннополой черной шляпой. Он спал и не мог заметить, как белоснежные руки уже начали приобретать красноватый оттенок. Бедняга сгорел конкретно, и даже кринка сметаны здесь уже не поможет. Я решил встать на носочки и прокрасться, благо здесь была не брусчатка, а лишь притоптанная земля и мои подкованные сапоги не так уж и стучали.
Ступенька подо мной скрипнула, и человек недовольно засопел.
Блин.
- Куда это ты собрался, обладатель начищенных сапог?
- Я ищу одного своего знакомого. Такого высоченного и худого парня с красными глазами и острым ядовитым языком гадюки. Не видели такого?
- Уехал вчера, так и не дождавшись одного своего пустоголового знакомого.
- Ай-яй-яй! Какая жалость! А я из-за него сорвался с рабочего места и ломанулся сорви голову непойми куда.
- Сорви голову - значит прибыть на место через три дня минимум, а не через неделю пустопорожних копаний.
- Я не любитель подобного климата и бывал тут всего-то три раза за всю жизнь.
- Ты оправдываешься?
- Защищаюсь. - Человек лениво встал, раскатав рукава черной шелковой рубашки. В тени от шляпы на сером и угловатом лице двумя призрачными огнями светились кроваво-красные глаза.
- Ладно, уж. Привет, Серый.
- Давно не виделись, Фауст.
Хороший старый друг? Ну уж нет. Он полностью готичен, самовлюблен и непомерно алчен. Я жизнерадостен, оптимистичен и склонен к самопожертвованию. Мы составляем с ним полный противоположностей дуэт. Я - Стаж Духов и ношу черное в соответствие с законами профессии, а он - для души. Я взимаю с людей плату за свои услуги из-за необходимости, а он - ради забавы посмотреть на мучения ближних. Он - Пастух Нетленных, любящий риск и азарт больше всех жизненных радостей, мне же ближе тихая и спокойная жизнь. В конце концов, есть чисто внешняя разница - я блондин, а он брюнет. Но ведь не в этом дело.
Если, мне будет нужно - он заступиться, преклонив колено, если он пожелает, я убью кого угодно. Все дело в этих чертовых братских узах. Мы ненавидим друг друга, но вынуждены держаться вместе ради выживания в этих проклятых Богами мирках.
И вот ему снова нужна помощь и вместо того, что бы полностью проигнорировать всю эту чепуху, я мчусь к черту на рога.
Так жить просто не возможно!
Внутри здание было ничуть не лучше чем снаружи: те же облупившиеся стены и повислые клочья паутины под потолком, та же пыль и песок, который лично у меня уже на зубах скрипит. Хозяин этой халупы ушел работать со всеми на поля, а его жена - на сенокос, поэтому за стойкой дремала их дочь (видимо сестра давешнего оборванца, по крайней мере, такая же рыжая). Фауст уверенно прошел мимо нее, гремя сапогами по полу, разбудив девчонку. Увидев меня, она неуверенно улыбнулась. Не знаю почему, но дети обычно всегда мне улыбаются. Возможно, это из-за обиженного выражения на моем лице. Я не специально, просто полная верхняя губа, подавлявшая тонкую нижнюю, производила подобное впечатление, а вечно нахмуренные брови дополняли картину.
Поднявшись на второй этаж, брат прошел к самой дальней по коридору комнатушке. Замка на двери не было видимо по прямому замыслу хозяина, и она открывалась от легкого толчка ногой. Да и охранять внутри-то было нечего. Разве что, какой-нибудь псих покусится на горшок с общипанной хризантемой.
По моему тяжелому вздоху брат понял, что что-то здесь не так.
- В чем проблема? - Недовольно осведомился он.
- Слушай, ну как ты только догадался притащить сюда это бедное растение? Неудивительно, что оно в таком потрепанном состоянии: поездка с севера на юг для цветка выдалась не очень удачной.
- Дома никого не осталось - оно бы просто загнулось.
- Ха, какая трогательная забота о растении. Ты даже к ближайшим родственникам так не относишься. - Я сказал последнюю фразу легко и с улыбкой, но до Фауста дошла вся скрываемая мною неприязнь.
- Она, - он указал на цветок, - любовь всей моей жизни. - Ухмыльнулся, специально, хочет позлить.
- Новая форма извращений?
- Ха-ха, остряк. Лучше расскажи, где это ты успел превратиться в шоколадку?
Он уселся за турецкий столик, мастерски подобрав и закрутив под собой ноги. При всем своем желании я так не смогу ни в жизни. И это притом, что большую часть своего времени я провел на востоке среди тюфяков и блох и свернутых подобным образом ног. Немного обидно.
Я присел напротив, просто поджав под себя ноги. Эта скотина опять ухмыльнулась.
- Пока ты на севере среди ледышек и собак морозил свой зад, я загорал на юге, усмиряя чумные и холерные вспышки. Чудно провел время среди грязных и вонючих нищих, разбрасывающих по округе свои бациллы.
- Я все не перестаю удивляться: ты Страж Духов, но все равно жутко брезгливый.
-А что мне прикажешь целоваться с этими блохастыми тварями. Спешу напомнить, что в основном, население любой страны, что в прошлом, что в будущем - это неотесанные и наглые ничтожества, вышедшие из народа и необоснованно требующие жаркого места под солнцем. Однако, полагаю, ты сорвал меня с места не из-за искреннего беспокойства о моем здоровье и житие.
- Да, полагаешь ты правильно. - Туманно ответил брат.
Ха, а ты что хотел, чтобы этот мерзавец раскаялся и бросился со слезами тебе в ноги. Да ты бы первый ошалел от такого поворота событий.
Фауст задумчиво потянулся к полудохлой хризантеме и отщипнул последний коричневый листик, оставив худой стебель полностью голым.
Дальше смотреть на страдания бедного растения было выше моих сил.
-Хватит. Отдай мне беднягу. - Я поднялся и храбро выступил вперед.
- Выпей пижмы! - Огрызнулся Фауст, вцепившись в горшок, как голодный кот в рыбу.
Мы с минуту постояли-потаращились друг на друга, осознавая всю глубину сказанного, и в следующий момент хлипкий трактирчик сотряс поистине демонический ржач, вырывавшийся сразу из двух глоток.
Дело в том, что одним нашим общим знакомый был некий доктор, который всем своим клиентам, будь у них простая мигрень или язва желудка лилейным голосом предлагал всегда одно и тоже: "Выпей-ка, деточка, пижмачки." Даже если этой "деточкой" был девяностолетний старикан с циррозом печени.
- А знаешь, - все еще продолжая смеяться, вдруг начал Фауст, - тут на днях такое дело случилось... В общем, Корделия умерла.
Последовала довольно продолжительная пауза.
- Что?
- Чего ты так на меня уставился?! - Затараторил он. - Это, вопреки твоим ожиданиям, не я ее угробил, а один наш с тобой старый знакомый. Да-да, именно он. Так вот, не сбивай меня больше с мысли своими орами. Ну, так вот, это происшествие подтолкнуло меня к полному созреванию. Надо его добить. Окончательно и бесповоротно. И никакого помилования, пусть он мне хоть сто раз жизнь спасает. Я уже замотался - он мне последние десять лет постоянно палки в колеса вставляет, а это... это было последней каплей! На этот раз я его точно прибью! Я тебе торжественно клянусь! Я...
- Не кипятись. Я тебе ничего не запрещаю, ничего не советую под руку. Ты его и так убьешь, будто все твои торжественные клятвы имеют какой-то вес. Успокойся, сейчас-то чего горячится? Сх...
- Не кипятиться? Я тебя не за психоанализом позвал, а за советом! Скажи мне, что ты предлагаешь и можешь проваливать!
- Я предлагаю тебе сходить попросить у хозяина сметаны или ночью ты не заснешь. А потом... мы будем сочинять очередной высокохудожественный план мести.
***
Грязь была везде, куда только мог достать взгляд. Она проникла во все щели деревянных избушек, налипла на каждую проезжающую мимо телегу, выпачкала морду каждой проходящей мимо лошади и уж конечно имелась на каждом и в каждом рабочем сапоге этого городка. Даже в моем. В обоих. И это несмотря на высоченную металлическую платформу! В моих сапогах было натуральное болото, которое хлюпало при каждом движение ногой. А двигать приходилось ой как сильно. Ведь, чтобы перейти ту ужасную грязюку, которая раскинулась прямо у меня под ногами, требовался, по крайней мере, бульдозер. Хотя, и его тоже засосало бы в этой трясине.
Но погода не успокоилась на достигнутом. Видимо, кому-то сверху подобного потопа показалось мало, и он подбавил еще маленько дождичка для завершения трагической картины - я утоп в третей луже.
Когда за голенище сапог залилось воды, я моментально понял, почему все телеги старательно объезжали эту, с виду мелкую "лужицу".
В мутной, бурой грязюке отражалось серое, ртутного оттенка небо и моя печальная физиономия. Злится не хватало больше сил. Единственное, что поднимало настроение, было осознание того факта, что у Серафима сапоги местного производства, то есть из обычной кожи, сшитые абы как безвестным трудягой-кожевником. По такой погоде, что в подобных сапогах, что без них - один черт. И Фимкин плащ тоже существенно отличался от моей коженной куртки. В общем, его унылая мордаха немного поднимала настроение и вместе с моей завершала атмосферу тихой ярости, плотным коконом укутавшей нас.
На горизонте возникла одна знакомая фигура. Она стремительно приближалась, непочтительно расталкивая костлявыми плечами прохожих, на что и без того мрачные крестьяне отвечали совсем уж не почтительно. Фигуру это не задевало. Наоборот, подойдя к нам, она улыбалась во все свои белоснежные зубы и являла показательный пример непрошибаемого оптимизма.
- Ну, приветики! - Ко мне протянулась худющая и узловатая рука с обгрызенными по случаю прошедшего экзамена ногтями.
- Эстер, блин, ты где шлялась? Мы тут с Фаустом уже окоченеть успели! - Наконец-то высказался Серый, а то его печальная физиономия маячила перед моей заснувшей, было, совестью немым укором.
- А нефиг пренебрегать закалкой. - Наставительно ответствовала та. - Стоите тут как два заморыша, сопли в лужи пускаете.
- Да я смотрю, ты поправилась! - Наконец-то проговорил я. - О, Боги, у тебя и грудь откуда-то появилась! Признайся, это тебе современные технологии так подфартили?
Ничего подобного не намечалось и в помине: кости-кости-плоскодонка - вот и вышла старушонка. Но вызов был брошен и принят. Эстер уставилась на меня хитрющими и наглыми глазищами, от чего ее ястребиный профиль придал ей сходство с гарпией.
- Ой, тебе нравиться? Специально по заказу для благодарной публики! - И лукаво подмигнула.
- Лучше б ты себе нос обрезала, а то он все равно просто таки нависает над новоприобретенными силиконами.
- Нет, не надо, не говори больше ничего! А то я прям вся краснею! Столько комплиментов да в один день..!
- Всегда рад стараться. - И галантно поклонился. Она в ответ сделала книксен, цепляясь, по неимению юбки, за джинсы.
- Все? Совершили свой коронный обмен любезностями, можно теперь приступить к делу? - Вмешался, уже вполне простуженный Фимка.
Эстер безразлично пожала плечами, провела рукой по успевшим намокнуть белесым волосам и вытерла руки об не первой свежести льняную майку. Она, должен заметить, всегда ходила одетой как спартанец: в этих своих любимых майках, висевших на ней как на гладильной доске. Ее гриндара никогда не уступали моим, а металлических фенечек было и того больше.
Мы по обоюдному согласию молча направились к ближайшему трактирчику, который, к сожалению, не отвечал даже элементарным нормам санитарии. На обтертом локтями посетителей столе закаменела суповая капуста и морковка, а хмурая трактирщица подсунула под нос помои, которые местные гордо называют "эль". Они бы лучше медовуху варить научились - случаев отравления паленым самогоном резко уменьшилось бы.
Эстер тут же надула привередливые губки и пошла на кухню хаяться с трактирщицей. Это было ее любимое занятие - ни один заход в заведения подобного назначения у нее не обходился без вот таких вот выкрутасов.
Серый же битый час крутился у стула, примериваясь на него и так и сяк, но чтоб не сесть на грязные пятна у него никак не получалось. Этот его снобизм всегда меня забавлял, даже пьянчужка, отлынивающий от работы за крайним столом, силился рассмеяться на уморительные телодвижения "господина".
Лишь Серый кое-как примостился на колченогом табурете, как с кухни, под аккомпонимент истошных криков и оров кухарки, пулей вылетела Эсвель. Она с разбегу приземлилась на стульчик и радостно сообщила, что второго мы сегодня не получим.
- Я тебя убью. - Серьезно заявил Серый. - Когда-нибудь, в этой жизни...
- А причем тут я? Это пустяшное дело и вы вполне справитесь и без моей "супер необходимой" помощи.
- Небольшая загвоздка - только ты имеешь доступ ко входу в тот мирок.
- Ага, а точнее мой фаттер?
- Ну, ели быть совсем точным, то - да. - Я радостно осклабился.
- А у него самого попросить никак?
- Он Фауста терпеть не может. Ты разве забыла?
- Ой, да ладно, мой папаня долго зла держать не умеет.
- Ага, потому что мстит скоро. - Буркнул в полголоса Серый. Но Эсвель его вполне расслышала и, так же как недавно я сам, осклабилась в ответ.