"В тот момент, когда человек начинает задумываться о смысле и ценности жизни,
можно начинать считать его больным."
Зигмунд Фрейд
***
- Какая красивая притча у этого старого мексиканца, - воскликнул Илларион, откинувшись в кресле самолета назад. - Леонид, ты не находишь?
Собеседник посмотрел в иллюминатор. Лайнер неспешно набирал высоту. Под крылом самолета молчаливо плыли курчавые белые облака. Сквозь них изредка просматривалась стеклобетонная громадина мегаполиса Мехико.
- Я согласен с тобой, Ларик. Этот Дон Паоло - воистину счастливый человек! Век живи, век учись! Немыслимо, что, находясь за тридевять земель от дома всего-то за два дня можно чему-то научиться! Хм, а мы с тобой все что-то исследуем, копаемся в мелочах. И высокопарно думаем, что ищем непреходящие ценности, задаем тысячи вопросов, вослед за которыми рождается целое море все более новых вопросов, и как правило, остающихся без ответов. Наткнувшись на стену в тупике, мы вновь принимаемся за поиски истины...
***
Экскурсанты неторопливо подходили к назначенному месту сбора. На центральной площади Эль Сокало рядом с одним из красивейших храмовых сооружений Мехико, национальным кафедральным собором Башней Майор, стояли туристические автобусы. Архитектурное сооружение сказочной роскоши времен испанского Возрождения можно было разглядывать и фотографировать часами. Автобусы приветливо распахнули двери, ожидая пассажиров. Водители в фирменных голубых рубашках стояли неподалеку в тени и о чем-то беседовали на чистейшем испанском языке. Коричневая кожа местных жителей, веками привыкавших к такому климату, хорошо защищала их от палящих солнечных лучей, поскольку на взгляд европейцев они не испытывали ни малейшего видимого дискомфорта.
Жаркое лето в Мехико не редкость для мексиканцев, но большая проблема для приезжих из северных европейских стран. Влажный субтропический климат для них - самая, что ни на есть экзотика, - порою доставляющая крайние неудобства туристам, привыкшим к холодной зиме и теплому лету.
Люди лениво прохаживались по площадке туда и сюда, обмахивались шляпами и платочками. Пот стекал по лицам и дальше вниз, струйкой по шее между лопатками до поясницы. Одежда прилипала к телу, вызывая чувство дискомфорта. Ажурная тень от толстых резных листьев пальмы почти не давала прохлады жаждущим укрыться под нею. Солнце, казалось, стояло в зените с утра и до позднего вечера и жарило, и жарило. Потоки солнечного пламени обнимали своими обжигающими объятьями каждого, кто оказался на открытом месте.
Вскоре подошли гиды и пригласили экскурсантов садиться в автобусы. Заработали кондиционеры, и люди вздохнули свободнее. Поездка была не близкой, далеко за город в пригородную зону, в сторону едва виднеющихся на горизонте плоских горных массивов, состоящих из слоистых пород. Вскоре привычно защелкали задвижки и спусковые механизмы фотоаппаратов, зажужжали видеокамеры. Оживилась беседа между экскурсантами и гидами. В назначенное время водитель сел за руль, а экскурсовод включила микрофон:
- Прошу внимания, сеньоры и сеньориты, начинаем нашу интереснейшую экскурсию. От площади Эль Сокало, мы проедем на северо-запад и позже повернем на север до склонов Сьерра-Мадре. Меня зовут Мария де лос Анхелес Гарсия, можно обращаться по-простому, Анхелес, - говорила меж тем гид, во всех отношениях знойная женщина, и, пожалуй, мечта испанского поэта Гарсия Лорки. - Сначала буквально несколько слов скажу о главном, то есть о климатических зонах нашей страны. На юге Мексики климат тропический, а на севере - субтропический. Жарко бывает на побережье, что позволяет отдыхающим северянам хорошо загореть, погреться после зимних морозов и искупаться в молочно-теплом и кристально-прозрачном море. Прохладнее лето бывает на плоскогорьях, куда приезжают горожане на выходные, спасаясь от смога и жары. В столице же климат субтропический, более мягкий и не такой жаркий, а небо высокое и лазурное, словно море. Не скрою, что в непогоду и изредка, в межсезонье случаются и пыльные бури.
За окнами автобусов городской пейзаж и так называемый респектабельный "проспект небоскрёбов" Пасео-де-ла-Реформа, - главная улица Мехико, - вместе с наиболее известным из них в Латинской Америке, небоскрёбом Торре, сменился деревенским видом с низкими и скромными коттеджами поселков. По мере удаления от города пассажиры увидели и местную флору, островками примыкающую к ухоженным садам из молодых и низкорослых оливковых деревьев с серо-зелеными кронами. Кроме гигантских кактусов, названий других мексиканских растений, туристы еще не знали. Они с удовольствием щелками фотоаппаратами и даже рассматривали их в бинокли.
- Сеньоры и сеньориты, посмотрите направо. Из-за небольшого количества дождей северная часть Мексики покрыта засухоустойчивой растительностью: прежде всего, знаменитыми кактусами пейотами, мескитовыми деревьями, коварной юккой с побегами, цепляющимися за кожу жертвы подобно рыбному крючку, агавами и колючим саркобатусом червелистным. Когда мы приблизимся к склонам Сьерра-Мадре, у их подножия, вы сможете увидеть, как дерновинные злаки чередуются с привычными для вас тополями и ивами, а в полях растут редкостойные дубы. По мере подъема автобуса по серпантину, заметите, - на склонах растут также сосны и ели, присущие северной зоне. А высоко в лесах Мексиканского нагорья водятся такие животные, как чёрный медведь, красная рысь, пума и енот-полоскун, роющий норки вблизи ручьев и речушек с пресной водой.
Но как, ни рассматривали люди дальнюю панораму в бинокль, пытаясь увидеть что-то необычное, - в объективы попадали лишь стада быков и овец. За крутым поворотом дороги взору пассажиров открылась красно-коричневая земля с растрескавшейся от жары и сухости глинистой коркой. Редкие столбы колючих мясистых кактусов возвышались то там, то здесь, придавая ландшафту особенный и неповторимый колорит.
- Слева вы можете видеть толстые конусообразные стволы, похожие на перевернутую морковь, усеянную корневидными ветвями всяких замысловатых форм, какие могут прийти в голову только пятилетнему художнику. Это эндемик - фукъерия колончатая.
Автобусы остановились у подножия горной гряды, напоминающей старую крепостную стену. С этого места начиналась собственно пешая экскурсия по неширокому серпантину, снизу и до самой вершины. Легкий ветерок оказался кстати! Стало немного прохладнее. Можно начинать движение вверх уже без опасения, что кого-то хватит тепловой удар. Гиды облегченно вздохнули. Большинство экскурсантов в группе - это обычные городские жители, в основной массе, кабинетные сотрудники, ведущие "сидячий" образ жизни. Люди шли медленно, часто отдыхали. Высокогорье и небольшая нехватка кислорода не позволяли им торопиться. Но никто не унывал, настроение было приподнятым. Они с энтузиазмом фотографировали необычные для них красно-коричневые пейзажи. Между делом успевали рассказывать друг другу забавные истории, смеялись.
Двое друзей, как они сами говорили о себе уважаемого возраста, шли в общем потоке и беседовали о разных вопросах, волнующих их в совместной области исследований. По мере подъема в гору, разговор постепенно переходил сначала в житейскую плоскость, а затем, и в метафизическую. Колоритность мексиканской природы, приличная высота над уровнем моря и чистейший горный воздух по мере подъема к вершине все более и более способствовали возвышенному настроению.
- Вот, Ларик, что мы ищем с тобой всю жизнь? - вопрошал один из них, подкрепляя свою мысль жестом открытой ладони, направленной в грудь собеседнику.
- Ну, Леня, ты, как бы и сам знаешь, - отвечал ему басовитым голосом грузный и добродушный Илларион, он же попросту, Ларик, пожимая плечами. - Мы с тобой ищем космические лучи, а точнее, солнечные космические лучи, разве не так? А может наоборот, это "они" ищут нас? И судя по всему, очень даже нашли. Я совсем расплавился. Кажется, сегодня их здесь столько много, - он отер потное лицо и шею носовым платком, - что можно и безо всяких детекторов и прочей аппаратуры в подземелье, сказать - это именно они, солнечные космические лучи. Аккурат, то, что мы с тобой всю жизнь ищем, находится прямо здесь, у нас под самым нашим носом, коллега. Согласен?
- Конечно же, ты, как всегда, хочешь все свести к балагану. На этот раз у тебя не получится! Я тебе не позволю. Последнее время я часто стал возвращаться к вопросу о смысле нашей жизни, нашей, так сказать, исследовательской деятельности. Раньше, когда я был моложе, я страстно верил в то, что сделаю какое-то открытие, очень важное и нужное всему человечеству. И оно, это человечество, будет использовать мою находку и обязательно будет этим счастливо.
- Сегодня я на все смотрю через призму прошедших десятков лет. Какие выросли высоченные горы из затраченного тяжкого труда! Терриконы перелопаченной породы "знания" стоили мне истрепанных нервов, криков до хрипоты, споров с оппонентами, невысказанных и высказанных эмоций, бессонных ночей, проведенных за вычислениями. Я пришел к странному выводу. Люди используют открытия других в повседневной жизни: электричество, телефон, телевизор, автомобиль и так далее, не задумываясь. Они быстро привыкают к новшествам и удобствам. Стали ли люди от этого счастливее? Сомневаюсь. Ты как думаешь?
- Стареем мы с тобой, друг Леня. Или мудреем? Не знаю. Люди привыкали, привыкают, и будут привыкать ко всем изощренностям прогресса. Это нормально. Я однажды услышал фразу: "Все имеет смысл". Все вокруг нас имеет свой потаенный смысл. Ты понимаешь? Да-да. Нет, я не ударился на старости лет в мистику, не смотри на меня как на умалишенного, хотя что-то в этом, пожалуй, есть. С одной стороны, мистика - еще одна, отдельная область для исследований. Почему бы и нет? С другой стороны, вся наша деятельность, которая происходит в творческом порыве, вдохновение и озарение - все имеет определенный смысл. Для тебя, для меня, для родных и близких, для совсем не родных, не близких и вовсе не знакомых нам людей. Пусть даже для чужого дяди или чужой тети! Все имеет смысл! Обязано иметь. Я верю. Разве не так?
- "Все имеет смысл". Хорошая фраза! Ларик, ты молодец! Оптимист! Жизнь человека течет в водовороте событий, и психика его также вращается по кругам этого странного русла. Может быть, это те самые круги Данте Алигьере. Наша психика и Дантовы круги ада, что в этом общего? Поиски истины? А истина, как говорит, Фокс Малдер, где-то рядом. О, это не я смотрю такие фильмы, мои внуки смотрят каждый вечер разные телесериалы, шумят, обсуждают, а я, сидя на диване с книжкой, за ними подсматриваю. Занятно! В эти моменты я счастлив, и не вспоминаю ни о каких философских вопросах, от которых происходит несварение желудка. Честное слово!
Друзья замолчали. Они постояли на крутом повороте дороги, все еще уходящей вверх. Гид объяснил, что вид на вершину откроется скоро, за двумя поворотами серпантина. Вперед и вверх! Еще немного, еще чуть-чуть.
Вечерело и холодало. Экскурсанты развязывали с поясов куртки и джемпера, одевали их на себя, как бы спасая в теле уходящее тепло дня. Последний луч солнца скользнул по склонам и вершинам, спрятался за горою, и лишь золотисто-красное марево закатного неба освещало путь. Крупные звезды зажигались одна за другой в темно-фиолетовом небе. Люди продолжили движение.
Поворот, еще поворот. Вот и цель путешествия! В сумеречном свете экскурсанты успели все увидеть и оценить. Вершина горы, ровная, похожая на длинный обеденный стол. Абсолютно ровная поверхность. Вечерняя панорама мексиканской долины открылась любопытствующему взору. Далеко, где-то там внизу, остались трамвайный перестук колес, перекличка автомобилей, серный запах плавящегося асфальта, зазывающие крики рыночных торговцев и прочая городская суета. За призрачной дымкой промышленного смога едва виднелись огни далекого города. Здесь на вершине горы, когда дух оказался так близко к звездам, сами собой исчезли невзгоды и растворились неприятности. Ощущение победы после восхождения на гору, победы над усталостью наполняло людей, даря тихую внутреннюю радость и вселенское спокойствие.
Потом был долгий спуск вниз, легкий ужин на расстеленной, прямо около одного из автобусов, клеенчатой скатерти. Романтика! В отель группа возвращалась другой дорогой. Брезжил рассвет, когда туристы подъехали к одной маленькой мексиканской деревеньке. В крайнем доме хозяин проснулся засветло. Если кто-то подумает, что только в преддверии жары он надел широкополую соломенную шляпу с высокой тульей, то ошибется. Его головной убор неизменен во все времена года. Человек зашел в дощатый сарай и вскоре вышел оттуда с мотыгой, чтобы продолжить работу на своем поле. Мотыга была древняя, крестьянин - пожилым человеком, а поле - бескрайним. Тяжелый крестьянский труд, по-видимому, был ему привычен с детства. Гиды окликнули хозяина поля и вежливо поприветствовали, кланяясь. По просьбе экскурсантов они попросили его рассказать о себе.
В деревне его звали уважительно, Дон Паоло. Это был простой мексиканский крестьянин, который сколько себя помнил, то есть всю свою жизнь, трудился на этом участке земли. Он сажал маис, картошку, капусту, бобы, помидоры, перец и лук. Боролся с жуками и бабочками-капустницами, нападавшими на растения. Вспомнил годы, жестокой битвы за урожай, после налетов саранчи. "О-о-о!" - восклицал мексиканец, - "это была великая баталия!". Каждый божий день приходилось пропалывать сорняки. Обычный крестьянский труд, как и везде. Его семья? Жена, сыновья и их жены, - все работали в поле, пока жизнь не размела их по разным уголкам мира. "Внуки? - переспрашивал он у гида. - А-аа, подались в город."
Дон Паоло неопределенно махнул рукой:
- Им, видите ли, подавай машины, телефоны, телевизоры и Интернет. Вот поэтому-то мы с женой и остались на хозяйстве одни.
- Скажите, уважаемый, Дон Паоло, как вы думаете, в чем смысл жизни, - не удержался и спросил его Илларион.
Гид перевел крестьянину вопрос экскурсанта. Тот приподнял шляпу, здороваясь за руку с Илларионом лично, прищурился и внимательно посмотрел на белого человека.
- Тебя как зовут? Илларион? - повторил он и покивал головой. - Чем ты в жизни занимаешься? Чего, а? Ага. Изучаешь солнечные лучи. Понимаю, правда, не понимаю зачем. Ребенку ясно, если бы не солнечные лучи, то было бы темно и холодно. Хотя, я тоже наблюдаю за Солнцем. Оказывается мы с тобой, как говорят ученые, - коллеги. Ясно-ясно. Что ж. Ты хороший человек, я отвечу тебе на твой вопрос. Видишь эти угодья? Вон там, вдали виднеются столбики забора. Это все - моя земля. Она мне досталась от моего отца. Ему перешла от моего деда. А деду ее завещал мой прадед, и так далее до десятого колена.
Мексиканец откашлялся и посмотрел из-под руки вдаль. Затем крестьянин простер руку в сторону горной гряды.
- Вон из-за той горы каждое утро над моей землей встает Большое Красное Солнце. Каждый день я встаю рано-рано, чтобы успеть накормить скотину и выгнать на пастбище, желательно до первых лучей. Затем я должен выйти в поле и начать обрабатывать землю, завещанную мне предками. Если я все делаю правильно, то ночь отступает, и вскоре начинает брезжить рассвет, восходит Солнце. На моей земле, в моей стране наступает новый день. Это ли не победа над темными силами ночи? По всему выходит, что мой труд нужен не только мне.
Он хитро прищурился и продолжил:
- Прошло много-много лет, как я работаю на этой земле и упорным трудом кормлю семью. За это время я многое успел понять и сейчас доподлинно знаю, в чем смысл моей жизни. Главное - продолжать дело моих предков, - заниматься крестьянским трудом. Мой дед завещал это и обещал награду. Он говаривал: "Если честно и добросовестно трудиться, то обязательно по утрам будет всходить Солнце".
- Каждый божий день я так и делаю. Стараюсь, чтобы по утрам всходило над Землей Солнце. Я верю, что это именно мой тяжкий труд заставляет Солнце ходить по кругу. До рассвета я уже в поле с мотыгой и жду чуда. Не только я. Видите там за пугалом, на краю поля растет густой кустарник. Магнолия. Ранние птички сидят на ее веточках и тоже ждут, когда же взойдет Солнце? И представьте себе, это чудо происходит! Солнце всходит и бросает первые золотые лучи на мое ухоженное поле. Оно понимает, - росткам нужно тепло, чтобы вырасти, а урожаю нужно тепло, чтобы созрели плоды. Каждое утро. День за днем! А если я не выйду в поле работать, что произойдет? Взойдет ли светило, и наступит ли новый день? Не знаю, не пробовал...
Дон Паоло приподнял шляпу, слегка поклонился собеседнику и другим экскурсантам и вновь взялся за мотыгу:
- Всего доброго, господа, доброго вам здоровья! Прошу прощения, - поле ждет. Да и Солнцу пора вставать!
***
Самолет резво пробежал по взлетной полосе, набрал скорость и, задрав нос кверху, устремился в синее небо на восток, навстречу восходящему солнцу, оставляя позади Мехико и аэропорт имени Бенито Хуареса. Домой! Двое друзей сидели в комфортных креслах просторного салона аэробуса, пристегнув ремни безопасности, и грустно смотрели в окно. Каменные джунгли, являвшие собой признак современной цивилизации, городского уклада жизни, напоминали о том, что человек сильно оторвался от природы. Внизу простиралась стеклобетонная махина мегаполиса Мехико и его предместий. Сверху не видно, где же находятся угодья того мудрого мексиканского крестьянина? Может быть, они за сизой дымкой у подножия вон тех, едва виднеющихся гор? Простой мексиканский крестьянин со своей нехитрой житейской мудростью каждый день, обрабатывая обожаемый клочок земли, верит, что нелегким трудом он приносит пользу не только своей семье, но делает благое дело для всех, - чтобы каждый день вставало Солнце.
- Да, Леонид, какая красивая притча у этого старого мексиканца, - воскликнул Илларион, откинувшись в кресле назад.
- Я согласен с тобой, Ларик. Этот Дон Паоло воистину - счастливый человек! Хм, а мы с тобой все что-то ищем-ищем, копаемся в мелочах. Высокопарно воображаем, что ищем непреходящие ценности. Задаем тысячи вопросов, вослед за которыми рождается еще целое море все новых и новых вопросов, как правило, без ответов. После чего мы вновь принимаемся за поиски истины. Надо же! Все гениальное - просто! Этот счастливый человек верит в себя и свои силы. Ты знаешь, я думаю, он прав в этой убежденности. Нам всем надо много и добросовестно трудиться, чтобы каждый день вставало Солнце. Ты не находишь? - он взглянул на друга.
- Угу, - хрюкнул сквозь сон Илларион.
Леонид участливо посмотрел на него. Друг по-детски безмятежно спал под мерное гудение мощных двигателей и кондиционеров. Сказывалась усталость. Командировка была длительной и очень напряженной. Леонид заботливо поправил на нем сползшее шерстяное одеяло и поднял с пола газету. Затем он опустил светофильтры на иллюминаторе и тоже закутался в одеяло. Путь домой был не близким.
Под крылом самолета молчаливо плыли густые белые облака, а ниже простиралась водная гладь океана. Над миром взошло Большое Красное Солнце. Это означало лишь одно, - старый мексиканец давно проснулся и старательно трудится на родном поле. Друзья также хорошо потрудились на "своей ниве" и сейчас крепко спали под мерное гудение двигателей. Большое Красное Солнце величественно сияло над миром.