Если это небо бесконечно, тогда нет смысла удаляться, ведь бестолковая трата времени все эти фантастические замашки. Сидеть, не видя сияния луны, или прыгать с ветки на ветку легким ветром, отражаясь и уже никогда не окунаясь в эту прохладу зеркального озера. Быть первым кто нарушит покой утреннего сна, быть последним кто умоет застывшее лицо очередного преставившегося. Нет. Быть вместе и всегда, рассыпаясь в дождь, сливаться в невидимое и непознанное вещество. Это сильнее слов и крепче дружбы. Смятение прочь - лети...
* * *
Просыпаясь теперь каждое утро от глухих перестукиваний по бамбуковым стволам деревянных молоточков, Эрнест хотел одного - не раствориться в этом безумном мире однотипных судеб и не сгинуть от уныния. Все вокруг было по-прежнему. Туман и Сырость. Две извечные немые константы. Два безоговорочных ответа на все философские вопросы. Где бы ты ни был, Туман и Сырость скроют тебя от любых раздумий о твоем происхождении, о твоем будущем, от своих и чужих проблем, от себя... И когда ты об этом не думаешь, все так и происходит, тебя оберегают две Великие постоянные, тебя они растят, ведут к неминуемому концу так и не раскрыв всех тайн, видимо не нужных для осознания.
Эрнесту было мало лет, когда его посетила мысль о неизбежности конца. Она застала его врасплох безоружным слабым созданием. Никого не было рядом. Только мерзкий туман клубился над его побелевшими от испуга ладонями. Он всматривался и не мог найти себе опровержение. И тогда казалось, что весь мир ополчился на него,. Самое страшное еще не случилось... Но не случилось и самого светлого. Счастье где-то далеко, его еще не достать, а лишь мучить себя необоснованными гипотезами о своей несовершенной природе. Видимо все могло быть по-другому. Но должно быть так. Сырость и туман.
Теперь, много лет спустя, он убивает мысли о своей никчемности в вязкой жидкости, поглощая ее, улетая во сне, забывая обо всем, чтобы утром было легче...
* * *
Арчи вырвался из запутанного тайфуна, и его несло далеко в море, где можно было позабавиться с чайками, глупыми и идеальными, довольными своей свободой и не осознающими свою бесценность. Теперь было лучше, теперь воздуха было много. Иногда слишком много, чтобы пытаться понять что происходит вокруг. Только вперед и никогда на попятную. Вознесись к солнцу, упади и разбейся о скалы, соберись в темных лесах и развей дым по полям, бескрайним и пленительно желтым, отдай себя и не останавливайся хотя бы за тем, чтобы подумать о смысле происходящего. Но он остановился. Он вспомнил. Долгие годы он не вспоминал о прошлом. Не было времени. Глупо? Ирония.
* * *
- Ты меня видишь?
-...
-Я тебя чувствую, не молчи.
-Это безумие. Я не так много выпил.
-Ты думал об этом?
-Я этим живу... Уже не думал услышать ответ. Дошел...
-Не пугайся...
-Я созрел?
-Это тебе решать...
Два обезоруженных существа, два неопределенных, глубоких. Две стрелы, летящих в разные стороны. Разные.
-Я жду.
* * *
В тот вечер шел дождь. На пирсе было скользко. Луна стояла очень низко, так, что казалось, будто она свалится в бурлящее озеро и навеки заморозит его кипящую поверхность. Впервые Джеральд наблюдал такую удивительную картину слияния двух стихий. Так сложно, как в выразимом лишь на языке движений танце кружатся два человека. Так просто, как перемешиваются кусочки продуктов в овощерезке. Так маняще, как любят друг друга люди. Так жадно поглощает воду атмосфера...