"Ну, ничего-ничего, - злорадно думала она, остервенело надраивая закопченный бок посудины, - я вам еще устрою. Вот только дождусь, когда этот пень выйдет и..."
Что она сделает, когда полуорк выйдет, девушка еще не придумала, но, судя по всему, у нее было на это полным-полно времени, потому что вышибала никуда выходить не собирался.
Девушке казалось, что прошла вечность, когда она наконец закончила чистку кастрюли, но не успела она растереть скрюченные пальцы, как на кухню явилась хозяйка. Она сама подавала клиентам ужин, поэтому ближайший час эта мерзкая старуха носилась туда-сюда с подносами, и каждый раз, когда она появлялась на кухне, бранилась на Рапсоду.
- Живей, живей, лентяйка! - покрикивала она, - господа ждут ужина, а у тебя подносы не чищены и блюда не протерты.
Когда время ужина прошло, Си-Диез вздохнула с облегчением, надеясь, что ее мучения окончены. Но не тут-то было. Хозяйка в очередной раз заглянула на кухню и велела перемыть всю посуду, что осталась после вечерней трапезы.
Из груди певицы вырвался тяжелый вздох.
- Не переживай, киска, - медовым голоском обратилась к ней старуха, - сегодня поработаешь и завтра до обеда, а там уже и расплатишься. А как долг отдашь, можешь ехать, куда пожелаешь, у меня все честно, - и, натянув на морщинистое лицо свою неизменно любезную улыбку, упорхнула обратно в зал для клиентов.
Больше всего на свете Рапсоде не хотелось сейчас ничего мыть, но полуорк все еще стоял у двери кухни, а значит, никакой надежды на передышку не оставалось. Си-диез взяла большую лохань для мойки посуды, установила ее на самый дальний от вышибалы стол и принялась таскать в нее воду.
"Вот же ж скотина! Даже и не подумал помочь", - со злобой подумала Рапсода, таща очередную порцию воды и недружелюбно поглядывая на наблюдающего за ней вышибалу.
Когда лоханка была наполнена, Рапсода принялась за мытье посуды. До сегодняшнего дня певица считала это занятие монотонным и скучным до смерти, но теперь ее мнение кардинально поменялось. С этого момента и на всю свою оставшуюся жизнь она возненавидела мытье посуды и занесла его в черный-пречерный список дел, которые никогда и ни при каких обстоятельствах делать больше не станет.
Чтобы хоть как-то отвлечься, певица тоскливо уставилась в окно, которое располагалось прямо перед ней, над столом с лоханкой, придвинутым вплотную к стене. На улице в густых сумерках моросил дождь, должно быть, последний в этом году. Тоненькая худосочная змейка молнии осветила безрадостный пейзаж и вырвала из тьмы тот самый сарай, в котором стояла сейчас лошадка Рапсоды.
"Интересно, покормили ее тогда, утром или обманули?" - почему-то подумала певица.
А потом в ее мозгу появилась другая, намного более ценная и полезная мысль. Стряхнув с очередной вымытой тарелки капли воды и отложив ее в сторону, Си-диез потянулась к защелке, отпирающей окно.
- Куда? - мгновенно встрепенулся полуорк.
- Да никуда. Я ж даже с места не сдвинулась. Просто окно открываю, - огрызнулась Рапсода.
- Зачем? - продолжил допрос вышибала.
- Жарко мне. Проветрить хочу, - как маленькому начала объяснять певица, - чувствуешь, как здесь печью натопило? Дышать нечем. А я тут не просто на одном месте стою, как некоторые, а работаю.
Полуорк, сломленный таким потоком аргументов, больше вопросов не задавал и окно открыть не мешал.
"Ну что, пока все по плану, - с удовлетворением подумала певица, - теперь главное, чтобы старуха не заглянула, а уж этого болвана я уже переиграла. Осталось всего ничего: дождаться, пока его внимание немного рассеется, а потом постараться не замочить ноги".
И Си-Диез снова принялась брать со стола грязные тарелки, ополаскивать и, стряхнув воду, ставить их на поднос. Через несколько минут полуорк заскучал, устав наблюдать за однообразными движениями Рапсоды. Заметив, что внимание надзирателя ослабло, Си-Диез решила, что пришла пора действовать, и, аккуратно отставив очередную чистую тарелку в сторону, внезапно вспрыгнула на стол, а потом, перемахнув через лохань с водой, нырнула в окно.
- Стой! Куда? - завопил за ее спиной ошалевший от наглости девушки вышибала.
Но Рапсода его не слушала. Она что было духу неслась к заветному сараю. Достигнув цели, она резко дернула за ручку двери. Та, душераздирающе проскрипев, растворилась и повисла на одной петле. Внутри обнаружилась Рапсодина лошадь.
"Даже не расседлали животинку. А еще такие деньги дерут за постой", - пронеслось в голове певицы. Впрочем, ей было грешно жаловаться. Это попустительство с данной ситуации было ей только на руку. Она вскочила в седло, на лету ухватила с пола свой дорожный мешок и дала лошади шпор. Животное послушно рвануло с места, словно ошпаренное.
Где-то сзади раздавались крики полуорка, к которым примешивался старческий визг хозяйки гостиницы, но эти звуки очень скоро перестали достигать ушей Рапсоды, которая гнала лошадь, сворачивая то вправо, то влево, всячески пытаясь запутать след и вновь вознося молитву Иериалю за то, что он решил повременить со снегом.
Через некоторое время Си-Диез решила, что гостиничные слуги уже не догонят ее, и спокойно направилась к городским воротам, намереваясь покинуть Фарос сегодня же. На свою беду, она, заплутав в малознакомом городе, выехала к воротам, через которые попала в Фарос сегодняшним утром. Рассудив, что Алана, скорее всего, покинула город другим путем, Рапсода чертыхнулась и, развернув лошадь, направила ее вдоль городской стены. Так точно не заблудишься, да и следующие ворота пропустить будет очень трудно.
Мелкий дождь продолжал сыпаться горстями холодных колючих иголочек, жалящих лицо и руки певицы. Какая же все-таки скверная погода выдалась для путешествия. Но откладывать поездку и оставаться в городе, где тебя разыскивают - не самое лучшее решение. Поэтому Рапсода упрямо продолжала путь вдоль городской стены, заставляя свою лошадку топать по неглубоким лужицам и раскисшей грязи обочины. Серый унылый пейзаж: стена с одной стороны, однообразные домишки с другой, - изредка освещался проскальзывающей между тучами молнией. Но вот впереди забрезжил огонек, а за ним появилось еще несколько. Подъехав к источнику света ближе, Рапсода поняла, что нашла то, что искала. Огоньки оказались зажженными факелами, вставленными в городскую стену по обе стороны от ворот. Широкий каменный карниз, идущий по всей кромке стены и выдающийся внутрь, надежно укрывал факелы от дождя.
Подъехав еще чуть ближе, девушка увидела, что ворота надежно заперты на ночь. Это открытие так раздосадовало ее, что она чуть было не стукнула кулаком по холке лошади, но вовремя одумалась. Животное здесь совершенно ни при чем. Так зачем же с ним зря ссориться?
Девушка вздохнула и с тоской посмотрела на небольшое служебное помещение, прилепленное к городской стене, предназначавшееся для охранников. Внутри него горел свет и двигались тени. Оно и понятно: ворота заперты, погода дурная, так чего на улице зря торчать?
Заранее понимая, что потерпит неудачу, девушка несмело двинулась ко входу в казарму, ведя кобылку в поводу. На ее робкий стук изнутри раздался немного нетрезвый мужской голос:
- Кто бы ты ни был, проваливай! Не мешай сады... содл... солдатам службу нести. О!
- Прошу прощения за беспокойство, - осторожно начала Рапсода излагать свою просьбу, - мне очень неудобно вас отрывать от дел, но не могли бы вы открыть для меня ворота? Мне очень нужно выехать из города именно сегодня.
Охранник, беседовавший с Рапсодой, извлек из всего сказанного просителем только одно.
- Парни! К нам кажись баба пришла. Сама! - поделился он своим умозаключением с остальными.
За дверью раздался дружный ржач и отдельные реплики, комментирующие появление женщины в казарме в ночное время.
- Сеч-час я тебе открою, пташечка ты наша, - заплетающимся языком выговорил стражник, и тяжело затопал к двери.
Си-Диез шарахнулась от двери и, поспешно вскочив на лошадь, пустила ее рысью, спеша углубиться в город. Из короткого разговора со стражей было понятно, что в казарме ей предложат что угодно, но только не то, что ей было сейчас нужно.
- Ну где ты, парши-ивка? - послышался огорченный голос солдата, отпершего дверь и не обнаружившего за ней желанной добычи, - а, уже уезжаешь? Жаль, жаль, - протянул он, услышав удаляющийся цокот копыт, и снова скрылся в казарме.